Текст книги "Предательство страсти"

Мари с силой сжала свои виски.

– Я схожу с ума, – прошептала она. Ведь кроме дикого безотчетного ужаса и предчувствия, что все происходящее не случайно – у нее не было никаких фактов или доказательств, что события последних дней связаны между собой. – Сон… Наказание Марты. Приезд русского. Может, Лизхен о нем знала? Но откуда?

Мари остановилась, чувство беспомощности было ужасным. Словно она бегает по лабиринту и каждый раз попадает в тупик. Но выход есть…

– Черт побери! – кровь виконта де Грийе, героя нескольких очень запутанных авантюрных историй взыграла в жилах Мари. Ее отец был храбр и безрассуден, и до сих пор не известно, по какой именно причине он уехал из Франции и оказался в Пруссии, поговаривали, что король Людовик XV, таким образом, спас его от мести недоброжелателей. – Я разберусь во всем этом!

Мари села перед зеркалом, исполненная решимости быть сегодня ослепительной, неотразимой, блестящей как никогда.

Собрав волосы в высокую прическу и украсив их нитями редких черных бриллиантов, свадебным подарком ее отца, Мари тщательно втерла в кожу травяную мазь, приготовленную для нее одним арабским фармацевтом. Эта мазь делала кожу гладкой, упругой, нежной, словно у ребенка. Затем баронесса фон Штерн аккуратно подвела глаза тоненькой кисточкой, обмакивая ее в миниатюрную чернильницу где была индийская сурьма. Немного кармина на щеки и нежные персиковые тени на веки. Смешав кармин с перламутром, Мари аккуратно нанесла получившуюся помаду на губы, придав им сочный, манящий блеск.

Декольте платья из черного сверкающего атласа, сшитого по английской моде, но без нижней рубашки почти ничего не скрывало. Это означало, что глубокий прямоугольный вырез открывал грудь почти до самых сосков. Белое тело с нежно-розовым отливом и тонкими голубыми прожилками вен, казалось изысканной фигуркой из слоновой кости, вложенной в драгоценный футляр. На ногах баронессы фон Штерн красовались маленькие сапожки из черной замши на высоких каблуках. Наконец, Мари надела тяжелую золотую цепь, звенья которой были усыпаны бриллиантами, застежка цепи была выполнена в форме баронской короны.

Мари окинула себя оценивающим взглядом и осталась довольна.

Из зеркала на нее смотрела прекрасная молодая женщина, настоящая богиня гнева. Сейчас она пойдет к Рихарду и заставит его объяснить, что, черт возьми, здесь творится.

Мари шла по коридорам и попадавшиеся навстречу слуги почтительно склонялись, чувствуя, как по их позвоночнику пробегает холодок.

– Что-то будет! – сказала горничная Тильда кухарке Фриде. – Ее светлость встали сегодня поздно, а из комнаты вышли, словно черная, грозовая туча. Мне кажется, что в замке что-то затевается, и как пить дать, сегодня произойдет что-нибудь интересное.

– Не болтай, – сердито буркнула Фрида.

– А что? Этой задаваки Риппельштайн сейчас нету. Она уехала с этим русским графом, – и Тильда прыснула в кулак.

– Что это ты заливаешься, Тильда?

Ты разве не знаешь? Фройляйн Риппельштайн вчера уже видела этого красавчика, в чем мать родила, даже без халата. Он ночевал в ее комнате, – и Тильда опять хихикнула.

– Не может быть! Да ну!

– Точно тебе говорю. Когда я утром несла ей, как обычно, кувшин с горячей водой, он вышел мне навстречу, в том самом халате, забрал у меня воду, и сказал, чтобы их пока не беспокоили. Представляешь?

– Похоже ее роману с Фридериком конец?

– А что мешает ей встречаться с ними обоими? – Тильда пожала плечами, презрительно скривив губы. – Я тебе вот что скажу: фройляйн Риппельштайн надо бы приковать к позорному столбу на рыночной площади!

– Это только для знатных, замужних дам, вроде несчастной Марты фон Граубер, нашей потаскухе Лизхен – не возбраняется.

– А ты когда-нибудь видела ее Фридерика?

– Нет, но знаю, что она от него была без ума. Как-то они поссорились, не знаю уж из-за чего, так я тогда нашла ее лежащей без сил в своей комнате, она рыдала всю ночь. Сказала мне, что на все готова, чтобы он остался с ней.

– Не надолго же ее хватило!

– Знаешь, Тильда, мне кажется, что здесь не все так просто… – Фрида поднесла палец к губам.

– А чего сложного? Потаскуха – она потаскуха и есть.

– Посмотрим.

Фриде было уже больше сорока лет. Муж ее погиб на войне, и Ганс быстро его заменил. Кухарка не только жила в замке фон Штернов дольше всей остальной прислуги, но и обладала редким талантом, помимо кулинарного. У нее была необыкновенная память – цепкая, долгая и умение слушать. Причем не только что говорит человек, но и как он это делает. Фрида поняла, что зачастую, жесты и поза значат больше чем слова. Когда она увидела Лизхен смертельно бледной, с черными кругами вокруг глаз – она поняла, что этот Фридерик потребовал от нее чего-то сверхъестественного, может быть, даже какого-то чудовищного преступления, и Лизхен не найдет в себе сил, чтобы ему отказать.

– Господин барон! – дворецкий церемонно вошел в кабинет Рихарда. – Магистр Луи Клод Сен-Мартен ожидает вас внизу, – объявил слуга и замер в почтительном поклоне, ожидая приказаний.

Сен-Мартен?! – Рихард чуть было не поперхнулся. Один из известнейших европейских мистиков, масон Сен-Мартен в его замке! Барон фон Штерн даже встревожился, с чего вдруг европейские авантюристы устремились в его замок. Рихард задумался. Если к нему пожаловал магистр великого ордена, то, может быть, и граф Салтыков появился не случайно? Вся сложность состояла в том, что барон фон Штерн не мог даже предположить, что именно их всех привлекло.

– Так что ему передать?

– Как что?! Пригласи его войти, болван!

– Слушаюсь, ваша светлость.

Дворецкий был удивлен. Приехавший господин, судя по его виду, не был ни богат, ни очень знатен. Он прискакал один, правда, на хорошей лошади. Костюм приезжего был простым и покрыт дорожной пылью. Гость был молод. Может быть, двадцати пяти лет, а, может быть и моложе. Из-под шляпы на его плечи падали спутанные светлые волосы, а подбородок был покрыт четырехдневной щетиной. Было видно, что этот Сен-Мартен проделал длинный путь. Тем не менее, приказ, есть приказ.

– Барон просит вас войти! – церемонно объявил дворецкий, спустившись вниз. На его удивление, никто не отозвался. Опустив глаза, слуга с удивлением увидел, что гость спит, сидя на лакейском пуфике у двери. – Господин! – дворецкий подошел поближе и позвал приезжего.

– Что? – тот открыл глаза и потер лоб.

– Барон просит вас, – повторил слуга с поклоном.

– Да, хорошо… Послушай, любезный, – гость вытащил из кармана золотую монету и сунул ее в руку дворецкому. Тот не поверил своим глазам. С чего вдруг такая щедрость? Но Сен-Мартен быстро вывел дворецкого из затруднительного положения, задав вопрос. – Русский граф, Салтыков, здесь?

– Да, – тут же ответил слуга, поспешно убирая деньги. – Русский господин здесь. Он гостит у нас уже второй день.

– Где он сейчас?

– Он уехал с нашей экономкой, фройляйн Риппельштайн.

– А куда? – гость вытащил из кармана вторую монету, но не отдал ее дворецкому, а просто показал. Слуга болезненно сглотнул и. опустил глаза.

– Этого я не знаю, господин. Простите. Сен-Мартен улыбнулся и протянул дворецкому второй золотой.

– Жди меня в коридоре. Твой хозяин не откажет мне в приюте, поэтому, когда я выйду от него – ты проведешь меня в комнату русского. Я щедро вознагражу тебя.

Дворецкий изумленно уставился на Сен-Мартена и кивнул.

Они поднялись по лестнице, внезапно из-за угла навстречу гостю стремительно вышла Мари фон Штерн, щеки которой пылали, а грудь высоко вздымалась.

– Ох! – Мари, столкнувшись с гостем, потеряла равновесие, и неминуемо упала бы, но тот, к счастью, успел подхватить ее.

Создалась неловкая ситуация. Оказавшись прижатой к незнакомому мужчине, Мари покраснела и попыталась восстановить равновесие, но для этого ей пришлось взять спасителя за плечи. Баронесса подняла голову и вдруг лицо ее просияло:

– Клод?!

– Мари? – Сен-Мартен выглядел менее удивленным, чем хозяйка.

– Боже мой! Клод! – баронесса не могла поверить своим глазам.

Это же Клод Сен-Мартен! Ее первая любовь… Как он возмужал! Сероглазый, мечтательный юноша, увлекавшийся мрачными историями и легендами о странствующих рыцарях, ундинах, любви, что никогда не умирает, духах, охраняющих могилы влюбленных. Перед глазами Мари возник запущенный парк кузины ее отца, матери Сен-Мартена, Матильды Сен-Мартен, у которой они гостили в 1717 году. Ей было пятнадцать лет, как и Клоду… Он каждую ночь пробирался в ее спальню и оставлял рядом со спящей Мари огромный букет роз. Это продолжалось до тех пор, пока в розарии тети Матильды не осталось ни одного цветка. Клод… Мари вспомнила, как она заявила отцу, что не выйдет ни за кого, кроме юного Сен-Мартена. Де Грийе рассмеялся в ответ на ультиматум дочери, сказав, что ровно через год она и думать забудет о Клоде. Но сейчас! Когда Рихард стал так холоден и груб…

– Клод! Боже, как хорошо, что ты приехал! – вырвалось у баронессы. – Ты не представляешь, что тут творится.

– Пока вижу только одно – моя прекрасная Изольда, что ты стала еще прекраснее, – Клод взял баронессу за руку и нежно ее поцеловал. Это была их игра. Он называл ее прекрасной Изольдой, женой корнуэльского короля, честь которой обязан защищать.

Поэтому, несмотря на свою великую любовь, не смеет прикоснуться к ней, нарушить ее чистоту.

Она не нашла что ответить. Поцелуй Сен-Мартена тронул ее душу, измученную сомнением и одиночеством, возродив память о чистой, романтической любви, клятвах на башне полуразрушенного замка, что возвышался на берегу реки недалеко от поместья тетушки Матильды. Они приехали туда ночью на двух белых конях, поднялись по полуразрушенной лестнице, и, стоя лицом друг к другу, поклялись в вечной любви.

– Я так рада тебе…. – чуть слышно сказала она и добавила, – Тристан…

Так Мари звала своего рыцаря, которому обещала когда-то любить вечно.

Дворецкий отвел глаза и слегка кашлянул. Он не понимал, что происходит, но старику хотелось поскорее получить обещанную награду. Ведь пока госпожа и этот приезжий обнимаются друг с другом, может вернуться граф Салтыков, а тогда не удастся проводить Сен-Мартена в комнату русского, значит и денег не видать.

– Извините, но вас ждет его светлость барон, – тихо напомнил он визитеру.

– Ox… – снова тихо вздохнула Мари, – прости…

Она осторожно высвободилась из объятий Клода.

Повернувшись спиной, слуга чинно продолжил свой путь в сторону кабинета. Клод улыбнулся, сверкнул блестящими серыми глазами и взял Мари за руку. От его ладони по всему ее телу пробежала волна радости. Ее рыцарь с ней! Он сумеет ее защитить.

– Браво, Мари! Ты прекрасно выглядишь. Хотел бы я знать, для кого все это – для меня или графа Салтыкова? – Рихард встретил Мари как всегда холодно, но все же не мог полностью скрыть своего восхищения ее внешним видом. Ей даже показалось, что в его глазах на секунду появился прежний огонь. – Я вижу, что вы уже познакомились с моей женой, господин Сен-Мартен. Я готов предоставить вам кров. Взамен на интересные беседы о мистике, конечно. Надеюсь, вы мне не откажете. Однако я сгораю от любопытства, чем обязан вашему визиту?

– Приветствую вас, барон, – Клод поклонился. – Благодарю вас за гостеприимство.

В ваших краях я оказался случайно. С вашей же очаровательной женой, я знаком почти с самого детства. Собственно, потому и приехал.

– Ах, оказывается, удовольствием видеть вас я обязан Мари! Что ж… Это приятно, когда, благодаря жене, удается собрать у себя интереснейших людей Европы, – ответил Рихард, бровь которого слегка дернулась. Это значит, что он занервничал.

– Клод – сын моей тетушки Матильды, вдовы Сен-Мартен, – поспешила объяснить все Рихарду Мари, которая чувствовала сильную неловкость за слова мужа. К счастью, ее «Тристане сделал вид, что ничего не понял. Или в самом деле не понял. Желая отомстить Рихарду за его колкость, Мари спросила. -Я бы хотела знать, для чего ты отправил Лизхен к моему отцу, да еще и в сопровождении этого таинственного графа? А заодно, ты бы мог рассказать о нем и побольше. Вот уже второй день, как он в нашем доме, а я до сих пор не знаю ни причины его визита, ни как долго он намерен задержаться, ни сколько служанок еще ему потребуется. Думаю, и Клоду будет интересно узнать побольше о нашем втором госте.

– Я отправил Лизхен к твоему отцу? – Рихард удивленно приподнял брови, не обратив никакого внимания на последнюю фразу жены. – Ты ничего не путаешь?

– Нет. Она сказала мне, что едет по твоему поручению, которое столь опасно, что граф Салтыков непременно должен ее сопровождать.

– Хм… Ну что ж. Это значит только то, что маленькая плутовка что-то замышляет против тебя, – ответил Рихард с показной веселостью, но Мари слишком хорошо его знала, чтобы заметить, как он сделал чуть заметное, но характерное движение шеей, означавшее, что он встревожен. – Я никуда не посылал ее, Мари. Думаю, ты можешь поехать к своему отцу и выяснить, в чем дело.

– В этом нет необходимости, – раздался громкий голос позади них.

Супруги фон Штерн обернулись, и увидели Александра Салтыкова, рядом с которым стоял виконт де Грийе, ее отец, собственной персоной!

Клод отступил в темный угол комнаты, и нагнул голову. Лицо его оказалось скрыто шляпой. Баронесса же была настолько удивлена приездом отца, что не успела выдать присутствия Сен-Мартена. Слишком много неожиданностей, для одного вечера.

– Папа! – от неожиданности Мари даже потеряла дар речи. – Что заставило тебя так срочно ехать к нам?

То, что дело срочное, было ясно, потому что расстояние между замком фон Штерна и имением родителей Мари неблизкое, и если Лизхен и граф Салтыков успели съездить туда и вернуться обратно с виконтом, это говорит о том, что всю дорогу они скакали галопом, а в карету отца было запряжено не менее шести лошадей.

Старый виконт, однако, не ответил на вопрос дочери. Он был бледен и весь дрожал.

– Боже! Ему плохо! Кто-нибудь, помогите же его усадить! – закричала Мари.

Салтыков помог старику сесть, Мари налила воды и поднесла стакан к губам отца.

– Папа, что случилось?

– Твоя мама, Мари… Она… Она… Она умерла, – слезы брызнули из глаз де Грийе. Мари почувствовала, что у нее кружится голова, и она вот-вот упадет в обморок. «Нет!». Она даже топнула ногой и пребольно закусила губу, так что даже почувствовала соленый привкус крови.

Обняв сотрясающегося в рыданиях отца, баронесса фон Штерн, тем не менее, отчетливо ощущала, что это еще не все.

Шуршание юбок заставило ее обернуться. В дверях стояла Лизхен в кричащем платье из малинового бархата и бриллиантовой тиаре.

– Берегись ее! Берегись! – судорожно обняв шею дочери, быстро прошептал виконт и потерял сознание.

– Господи! Доктора!

– Он не должен умереть! – закричала вдруг Лизхен, и в ее крике послышался стон загнанного животного.

– Уже послали, ваша светлость, – ответила ей Тильда, прибежавшая на крик.

– Папа! Папа! – Мари охватил страх, даже, скорее, безотчетный ужас. Словно все силы ада ополчились против нее, но она нашла в себе мужество сдержать чувства. – Лизхен! – гневно обратилась она к фройляйн Риппельштайн, которая стояла в дверях и, не отрываясь, следила за старым виконтом вытаращенными глазами. – Здесь и сейчас я требую объяснений! Почему ты обманула меня утром? Что ты сказала моему отцу? Что произошло в доме моих родителей? Отвечай, негодяйка! Или же я, как твоя госпожа, прикажу тебя выпороть!

– Не торопись, Мари, – зло ответила Лизхен, не отрывая взволнованного взгляда от бледного лица виконта де Грийе, который так и не пришел в сознание.

– Я прикажу пороть тебя до тех пор, пока ты не скажешь всей правды!

Мари была так прекрасна в гневе, что и Рихард и граф Салтыков смотрели на нее завороженными глазами.

– Правда тебе не понравится, – Лизхен сделал шаг вперед, не опуская головы. В глазах ее горела ярость.

– Граф! Вы сопровождали эту особу. Раз уж от нее мы не можем ничего добиться, поведайте хоть вы нам, в чем дело, – обернулась Мари к Салтыкову.

– Думаю, лучше нам подождать, пока ваш папа придет в сознание, – ответил Александр. – И вы сейчас так прекрасны! Мы любуемся вами, – он подошел в Мари, низко поклонился и поцеловал ей руку.

Лизхен вся задрожала от гнева.

– Ну, теперь этот маскарад уже вовсе ни к чему, Александр. Можешь не стараться.

– Кхм! – Рихард обратил на себя внимание и как-то странно посмотрел на Лизхен. Та опустила глаза и замолчала. – Мой тесть еще не пришел в себя.

Мари обернулась и увидела, что у Рихарда дергается щека.

– Послушайте, дополнительное волнение убьет моего отца! Я не понимаю, что тут происходит, но вижу, что он вам нужен живым. Думаю, сейчас самое время все прояснить. Граф, я вас слушаю. – Мари обернулась к Салтыкову.

– Да, надо признать, что в словах баронессы есть здравый смысл. Может быть, и следует все прояснить сейчас, пока он не пришел в себя, – обратился Александр к Лизхен. – Тем более что после того, как все откроется, госпоже фон Штерн, возможно, тоже станет нехорошо.

– Говорите же! Хватит предисловий! – Мари вскипела.

– Хорошо. Я в вашем доме гость и не знаю всей предыстории, но когда мы приехали в дом ваших родителей, баронесса, фройляйн Риппельштайн сказала вашему отцу только одно слово, я не разобрал какое. Он тут же смертельно побледнел. Вошла ваша мать, и спросила, в чем дело. Если я не ошибаюсь, ваша мать страдала сердечной болезнью? Это было видно по цвету ее лица.

Да, ей приходилось делать кровопускания, – Мари чувствовала, как во рту у нее все пересохло и словно растрескалось.

– Ваш отец сказал вашей матери дословно: «Она все знает, Гертруда не сдержала обещания». Сразу после этих слов, ваша матушка схватилась за грудь и упала на ковер. Несколько минут она страшно хрипела, а затем испустила дух. Вот, в сущности, и все.

– Боже! Боже! – Мари упала в кресла, не в силах поверить в то, что говорил Салтыков. – Мама! Моя бедная мама!.. Воды! Рихард!

Смертельно бледный барон фон Штерн напоминал натянутую до предела струну, которая вот-вот лопнет. Он не тронулся с места. Его окаменевшее лицо, похожее на посмертную гипсовую маску, было напряжено и неподвижно.

– Рихард, скажи ей все, – неожиданно произнесла Лизхен, усаживаясь напротив Мари, которая еле дышала.

– Почему она называет тебя просто «Рихард»? Или ты тоже проводишь ночи в постели этой шлюхи?! – Мари уже не чувствовала ног под собой, она полностью утратила самоконтроль.

Еще как проводит, и очень давно, сестричка, – насмешливо ответила Лизхен. – Он просто не хочет огорчать тебя раньше времени, ведь пока не ясно, умрет старый виконт или нет…

– Заткнись! – Рихард громко шипел, руки его были сжаты в кулаки. Таким Мари его еще никогда не видела.

– Говори! – баронесса фон Штерн не чувствовала своего тела, но держалась. Она вытерпит все. «Я сильная! Я смогу!» – мысленно кричала она на себя, судорожно вцепившись побелевшими руками в подлокотники кресла.

– Дело в том, дорогая сестричка…

– Не смей меня так называть! Тебя засекут как шлюху! – Мари не отдавала себе отчета в том, что говорила. Ей хотелось заставить Лизхен замолчать, любыми средствами. Баронесса задушила бы ее собственными руками, если бы не внезапная слабость, вызванная нервным потрясением.

Нет, я буду тебя так называть, потому что имею на это законное право. Видишь ли, Мари, вот этот старый развратник, – Лизхен показала на виконта, – не только твой отец, но и мой тоже. Так-то. Твой папочка женился на твоей красномордой мамаше по одной-единственной причине – виноградники. Кстати, забавно, что твой муж, женился тоже по этой же самой причине. Не так ли, Рихард? Как тут не поверить в старинную поговорку: по дороге матери пойдет и дочь. Наш с тобой, Мари, папочка, был большой охотник до юбок, и я не удивлюсь, если со временем найдется еще несколько наших сестер или даже, может быть, братьев, чего Рихарду, конечно, очень бы не хотелось. Правда, Рихард? Ну что ж, Мари, твой муж, похоже, язык проглотил. Сегодня печальный день для баронессы фон Штерн – одни неприятные сюрпризы, но на фоне смерти твоей красномордой мамаши, Мари, такой пустяк, как то, что твой муж никогда тебя не любил, думаю, не должен тебя сильно расстроить. Поскольку у тебя нет детей, чем Рихард крайне опечален, он может с тобой развестись. Но вот незадача…

– Заткнись! – Рихард неожиданно прыгнул в стону Лизхен и схватил ту за горло. Прежде чем кто-либо успел опомниться, она уже валялась бездыханной на полу. Барон фон Штерн свернул ей шею.

Мари смотрела на все это, не мигая, не в силах поверить, что все это на самом деле. У нее более не было сил. Глаза баронессы заволокло туманом и она потеряла сознание.

Поднялась невообразимая суматоха. Мари перенесли в ее спальню и наказали Тильде не смыкать глаз, пока госпожа не придет в себя. Старого виконта не решились трогать, потому что он был слишком слаб. Его сердце могло не выдержать. Тело Лизхен просто оттащили в сторону и накрыли скатертью, наскоро сдернутой со стола. Через два часа появился доктор, который только охал и разводил руками. Все его лекарства были укрепляющими. То есть виконту и его дочери надлежало самим справиться со своим нервным потрясением, прийти в себя, и только тогда они могли рассчитывать на успокоительные капли и некий чудодейственный бальзам из кедрового масла, вербены, пустырника и восточных пряностей. Успокоительные капли, впрочем, пригодились Рихарду, который вылил себе в бокал весь пузырек и проглотил залпом. Это ему не помогло. Руки барона продолжали трястись, а по его лицу мерно стекали струйки холодного пота. Салтыков посоветовал ему откупорить бутылку хорошего коньяка и выпить столько, сколько Рихард сможет. Барон так и поступил. Через сорок минут он упал замертво в кресло, рядом с виконтом, и захрапел.

Когда граф вернулся в свою комнату, то, несмотря на сильнейшую усталость, почувствовал сильную тревогу. Короткие волоски на шее Салтыкова встали дыбом. Он никак не мог понять, в чем дело. Вроде бы все его вещи на месте, комната была заперта на ключ. Все дело в каком-то неуловимом запахе… Кто-то был в спальне. Взгляд графа упал на его дорожный сюртук. Когда Александр уходил – перчатки лежали в правом кармане сюртука, а теперь… Они были на столе! Салтыков усмехнулся. Любопытная прислуга? Воры? Он слишком устал, чтобы разбираться сейчас. Граф скинул сапоги, верхнюю одежду и лег, но заснуть сразу не смог. Чувство опасности, интуиция, которая еще никогда его не подводила. Салтыков еще раз взглянул на перчатки, затем решительно задул свечу и закрыл глаза. По всему телу разлилось блаженство. Нужно поспать. По всей видимости, завтра предстоит очень тяжелый день.

Внимательно осмотрев вещи Салтыкова, Сен-Мартен хотел было уже лечь спать, но услышал крики и беготню.

– Что случилось? – он схватил за локоть служанку, которая бежала в сторону кабинета барона с графином воды.

Но она ничего не смогла сказать, только показывала рукой на шею и плакала.

Клод подумал, что нужно расспросить обо всем Мари.

– Где комната своей госпожи? – спросил он, тряхнув горничную за плечи.

– Наверху. Предпоследняя дверь в коридоре, – ответила девушка. Взгляд ее был стеклянным, как у всех переживших сильное потрясение.

Сен-Мартен решил сначала посмотреть, что происходит в кабинете. Возможная встреча с графом Салтыковым его не пугала. Завтра с утра Александр все равно узнает, что в замке появился гость. Однако Клод напрасно опасался. К этому времени Салтыков уже ушел к себе.

В кабинете изумленному взгляду Сен-Мартена предстало три неподвижных тела. Труп молодой женщины у окна, виконт де Грийе без сознания и мертвецки пьяный барон.

– Кто это? – спросил он у дворецкого, который, как ни в чем не бывало, убирал со стола бокалы.

Это наша экономка, фройляйн Риппельштайн, – невозмутимо ответил слуга. По правде говоря, он никогда не испытывал теплых чувств по отношению к странной, заносчивой и крикливой «подруге» баронессы, которая вела себя как хозяйка, хоть и была такого же низкого происхождения как и все слуги. Дворецкий еще не успел узнать всех подробностей убийства Лизхен.

– Риппельштайн?! – Сен-Мартен бросился к трупу и сорвал с него покрывало. – Как это случилось? Откуда… Расскажите мне о ней все, что знаете! – он вытащил из кармана три золотых и протянул слуге.

– О… – тот поставил поднос на столик и подошел к Клоду. – Конечно, я расскажу все что знаю. Кхм! Эта женщина – Лизхен Риппельштайн. Говорят, что ее мать была гувернанткой у нашей хозяйки и Лизхен выросла вместе с баронессой, которая к ней очень привязана и почитает за сестру. Фройляйн Риппельштайн получила воспитание, как благородная дама. Она прибыла в замок вместе с баронессой и тут же стала нашей экономкой. Она ведала всеми хозяйственными расходами….

– Как звали ее мать?! – нетерпеливо прервал его Сен-Мартен.

– Я точно не знаю… Кажется, Гертруда. Гертруда Риппельштайн.

Дворецкий удивленно наблюдал за гостем, глаза которого засверкали безумием. Слуга подумал, что все происходящее в замке до того странно, что вполне может быть дьявольскими кознями. На всякий случай он быстро перекрестился.

– Кто ее убил? Виконт? – правая рука Сен-Мартена сжалась в кулак, от напряжения он даже скрипнул зубами.

– О нет! Виконт де Грийе, отец нашей госпожи, приехал сегодня вместе с графом Салтыковым и фройляйн Риппельштайн…

– Черт побери!

Гость схватился за голову и быстро-быстро начал ходить между трупом Лизхен и столом.

– Что было дальше?

– Дальше… Я точно не знаю. Произошел страшный скандал! Наш хозяин, господин барон, сломал шею фройляйн Риппельштайн! Баронесса же лишалась чувств и до сих пор не пришла в себя. Говорят также, – дворецкий понизил голос, – что Лизхен была любовницей русского графа.

Сен-Мартен опустился в кресло и закрыл лицо руками. Скорее всего, он опоздал.

– Спасибо, любезный.

Клод поднялся к себе. Ему было не до сна. Тяжелые раздумья одолели Сен-Мартена. Если Салтыков получил то, за чем они оба охотятся, почему он до сих пор здесь? Почему не уехал? Зачем вернулся в замок? А старый виконт? Знает ли он о намерениях Александра?

– Нужно навестить Мари, – сказал вслух Сен-Мартен.

Поднявшись наверх, он без труда нашел спальню баронессы. Из-под двери пробивалась полоска света. Клод подкрался поближе и прислушался. Тишина. Он тихонечко приоткрыл дверь и увидел, что возле постели Мари спит служанка, а сама она лежит неподвижно. Лицо баронессы было таким же белым как простыни. Сен-Мартен вошел внутрь. Постояв несколько секунд рядом со своей «Изольдой», он невольно улыбнулся, вспомнив, как тогда, в детстве, забирался ночью к ней в постель и клал между ними деревянный меч, как в легенде. История ведь гласила, что рыцарь Тристан, которому было приказано охранять и беречь королеву Изольду, не мог ни уронить своей чести, ни сдержать страсти, потому спал в одной постели с возлюбленной, но клал свой меч посередине, как свидетельство невозможности их любви.

Мари тогда приезжала к ним со своим отцом, Лизхен Риппельштайн не было с ними. Сегодня Клод впервые узнал о ее существовании. Сен-Мартен потер лоб левой рукой. Еще раз взглянув на бледное лицо баронессы, он сделал несколько бесшумных шагов назад и вышел так же тихо, как и вошел.

Вернувшись в свою спальню, Клод ощутил сильнейшую тревогу. Он никак не мог понять, что именно происходит в замке, какую роль во всем этом играет граф Салтыков, что делать с Мари? Сен-Мартен не верил в простые совпадения. Он во всем видел Божий промысел, который нужно только распознать, угадать. Клод молился, чтобы Бог открыл ему истину, указал правильный путь.

Утром в замке появился префект, который выслушал внимательно сбивчивые объяснения барона о том, что фройляйн Риппельштайн помутилась в рассудке и стала опасна. Рихард рассказал о смерти своей тещи, которая наступила в результате, как он выразился «злонамеренной клеветы» со стороны Лизхен. Барону, который только что проснулся, все происходящее вначале показалось продолжением кошмарного сна. У фон Штерна затекло все тело от спанья в кресле, голова болела и он морщился от каждого звука, потому что любой шум тут же напоминал ему хруст шейных позвонков Лизхен.

Граф Салтыков сидел в халате на диванчике, ждал свой завтрак, и поглядывал на виконта. Де Грийе спал. Утренний свет делал его лицо совсем старческим. Салтыков впервые в жизни почувствовал себя виноватым. До вчерашнего дня он считал происходящее не более чем забавной игрой, что-то вроде шахмат. Однако Мари тронула его сердце. Еще никогда Александру не приходилось видеть женщины, которая бы столько страдала, и причем, незаслуженно. Ее чистота, природный ум, старомодные понятия о долге, честности, стремление вновь завоевать охладевшего мужа. Непостижимо, чтобы в испорченном либертинажем, философией разврата, XVIII веке существовала женщина, добровольно ограничившая себя только собственным мужем! Салтыкова поразило изумительное сочетание красоты и добродетели, дьявольской прелести и ангельского терпения, страсти и скромности, словно вода и огонь соединились в Мари. Александр с удивлением заметил, что когда он думает о баронессе фон Штерн, глаза его заволакивает полупрозрачной дымкой, а все происходящее перестает существовать. Это было новое, странное и очень волнующее чувство. Ранее он считал, что мужчины не могут испытывать ничего подобного к женщине. Однако встреча с Мари фон Штерн все изменила.

Рихард тем временем, заикаясь, рассказал о том, как был вынужден остановить Лизхен Риппельштайн, которая накинулась на его жену. Префект выслушивал все это без особого участия. Еще ночью, когда ему сообщили о произошедшем, он подумал, что, скорее всего, фройляйн Риппельштайн была любовницей барона и позволила себе лишнее в присутствии жены фон Штерна. Никому и в голову не придет судить барона за убийство. В худшем случае он заплатит небольшой штраф. Однако закон требует, чтобы префект «разобрался».

– Кто еще присутствует в замке? – задал он вопрос, принюхиваясь к запахам, доносившимся с кухни. Префекту было около сорока лет. За свою жизнь он научился одному – никогда ни во что не вмешиваться. Его плотное брюшко свидетельствовало о спокойной жизни, несоблюдении постов и нелюбви к передвижению пешком.

Слуги, моя жена, у меня гостят граф Александр Салтыков, вот он, – барон показал на гостя, истомившегося в ожидании своего завтрака. – И еще вчера приехал племянник господина виконта. Некто Клод Луи Сен-Мартен.

– Что?!

Барон и префект обернулись на крик, и увидели, что граф Салтыков вскочил со своего места и смотрит на Рихарда безумными глазами.

– Сен-Мартен? Почему вы не сказали мне?!

– Но… было не до того, – развел руками барон. – А почему, собственно, это вас так волнует? – Рихард сжал виски руками, чувствуя приближение истерики. – И вообще, какого черта я должен вам объяснять, что Сен-Мартен делает у меня в замке?! Я этого, представьте себе, не знаю! Об истинных причинах его визита мне ничего не известно, как, между прочим, и о ваших! Думаете, я дурак? По странной случайности в течение двух дней мой замок превратился в проходной двор! У вас сломалась карета, Сен-Мартен проезжал мимо! Почему я должен давать вам объяснения, когда вы сами не удосужились даже рассказать откуда и куда вы ехали в той самой карете?!