Текст книги "Игра не на жизнь. Проходная пешка"

22

«Беги!»

Как волной накрыло. Задохнулась. От приказа несло такой властной силой, что все остальные мысли вылетели из головы.

«Беги!!!»

Рванулась. Еще не зная куда? Зачем? Сначала выполнять, потом думать.

«В конце коридора – направо!» – и образ поворота.

Еле повернула, чуть не снеся угол.

«До лестницы и наверх!»

– Тауэр! Что случилось?

«Потом! Доверься!»

Хорошо, что я была вся собрана. Что осталось в комнате – того не жалко. В этом мире надо быть готовой ко всему. Рандир предупреждал…

– Тауэр! Куда дальше?!

«В правую башню!»

А до башни надо дойти по тоненькой лесенке. Размышлять некогда.

Наконец я увидела Тауэра. Он ждал стоя в дверях. Подал мне руку.

– Тауэр, объясни! Или я шага не сделаю больше!

В ответ запестрели образы. Тауэр был возбужден и бил картинками наотмашь, не сдерживаясь. Вот Рандир встречает музыканта, вот Тилиус орет на порученца, и следующий образ, будто переключили каналы – Рандира заламывают, скручивают руки, а перед ним музыкантишка в луже своей крови.

– Он… убил?! – я не могла поверить.

И яростное:

«Нет! Не верь! Не он!»

– Тауэр?…

Эльф тяжело дышал. Потом будто очнулся и посмотрел на меня, словно только что увидел.

«Он приказал бежать!»

И столько в этой мысли было растерянности, печали, неверия… Его друг приказывает бросить его – этого не может быть… неправда.

Но вот эльф снова собрался, выпрямился.

– Тауэр, что будет с Рандиром? Можем мы помочь?

«Он приказал… уходить…»

«Идем!»

– И что, так и бросим его? Ты в своем уме? Я не пойду! Если Рандир не убивал, это надо доказать!

Эльф тяжело вздохнул, посмотрел на меня, как на глупого ребенка, и резко ударил. Башня взмыла вверх, и меня накрыла тьма.

Очнулась я оттого, что равномерно болталась на веревке, перехватившей меня под мышки. Перед глазами стена, медленно уплывающая вверх. Я глянула вниз и вскрикнула – далеко под ногами камни. Меня спускали со стены башни.

– Тауэр! Сволочь! Вытащи назад!

Дергаться бесполезно. По веревке обратно я не заберусь, а извиваться, как гусеница, мне неохота. Хорошо, что я еще не крикнула: «Отпусти!» А мог бы и отпустить… гад ушастый! Как он меня вырубил! Приказали ему! А то, что Рандира за убийство музыканта теперь казнят, как пить дать?

Пока стена медленно и плавно двигалась перед моими глазами, эмоции отступали, и я наконец стала думать разумно. Доказать невиновность – как? Меня там не было. Тауэра тоже. Все остальные будут на стороне барона. Это как в стае голодных волков кричать, что он невкусный и кушать его не надо. Кричи-кричи! Ведь кроме криков ничего не можешь. Сожрут. Еще и тобой с эльфом закусят. Как соучастниками. Рандир прав – мы должны сейчас в первую очередь не оказаться в руках барона. Без нас его убить не посмеют – а вдруг мы доберемся до королевской крепости? Что потом барон будет отвечать королю? Почему он не дождался судей? Где доказательства? И как он вообще посмел творить суд над человеком короля? Вот несколько вопросов, на которые ему точно придется отвечать. Так что без нас – только задержание убийцы.

А с нами? Рычаг давления на Рандира. Да еще какой рычаг! Такой Архимеду и не снился! Тут уже Рандир должен будет плясать под дудку барона, как тот захочет… А мы выскользнули.

Вторая наша задача: добраться как можно скорее до приграничной крепости. Навряд ли барон такой дурак, что не пошлет поисковые отряды. Скорее всего, перекроет все дороги и будет охотиться на нас, как на лис. Выставить Рандира как приманку не получится – мы не купимся. И Рандир это тоже знает. И барон тоже…

Третья – доказать невиновность. Пока еще не знаю как…

Пока я думала, ноги коснулись камней. Я два раза дернула за веревку, показывая, что я достигла земли. Тауэр не заставил себя долго ждать. Спустился, быстро перебирая руками, одетыми в перчатки, веревку и отталкиваясь ногами от стены.

«Ты как?»

Оба! Интересуемся здоровьем? Физическим или моральным?

– Нормально. Я поняла. Мы должны бежать, чтобы Рандир остался живым.

Эльф облегченно кивнул. И даже улыбнулся. Немножко.

– Тауэр, – спросила я, когда сумасшедший бег наконец прекратился и замок едва был виден на горизонте, – ведь барон не убьет Рандира? Правда?

Мне хотелось, чтобы он подтвердил. Очень хотелось знать, что я права…

Тауэр сел рядом со мной, обхватил колени руками, уставился в сторону замка и закаменел в своем отчаянье и боли. Через долгих десять ударов сердца он разжал побелевшие кулаки и выдохнул:

«Не убьет… хуже…»

И мне захотелось разреветься.

Третий день. Я падаю. Усталость такая, что я готова сдаться за кусок хлеба и глоток чего-нибудь, кроме холодной воды. Обложить нас полностью не смогли, но доступ к крепостям перекрыли напрочь. Не подобраться. Барон, наверное, пол-армии сюда кинул. Против двоих-то! Разъезды, засады… как оно меня уже достало! Не выспаться нормально, не помыться. Вчера Тауэр, тоже бледный и напряженный, решил уйти от основного направления западнее. Хотя там такая мешанина скал и рек, что можно с ума сойти. Пришлось вспоминать свои навыки скалолазания. Хороши навыки – чуть на живой камень не наступила! Ушла бы вниз на оползне, и поминай как звали. Выползли. С грехом пополам и с такими матами, что пол-округи было в курсе, что русские идут.

Я старалась с Тауэром говорить поменьше. Один раз наткнулась на его пустой взгляд – он был не здесь. Пил, шел, а мысли все были далеко. И я даже знаю где. Он минуту сосредотачивался, чтобы понять, что я от него хочу, и сразу по окончании моего монолога снова ушел. Я бы ему еще табличку повесила на шею: «Никого нет дома. Ушла гулять. Твоя крыша». Засады и погони он чуял. Не знаю чем – духом эльфийским своим или не духом. Пока уходить нам удавалось.

Кто бы мог подумать, что на такой высоте есть такая красота? Столетние сосны спускались к озеру и снова взбегали по противоположной горе чуть ли не до неба. Вот так сразу, после изматывающего подъема оказаться в сказке…

…в страшной. Нас ждали. Человек десять мужиков. Бородатые, злые и странно одетые. Тут, типа, местная одежонка, а вместо рубахи гимнастерка. А у некоторых с портупеей. Шиза!

Только шиза может держать в руке «ТТ» и при этом иметь одноручную спату на боку. Я застыла. Мозг отказывался работать в нужном режиме.

Крепкий черноволосый мужик со здоровой окладистой бородой вышел вперед.

– А, зверюшка Рандира! Рад тебя видеть! А я-то думаю, кто это с бароном в прятки играет?

– Тауэр, кто это?

Мужик неожиданно наотмашь хлестанул Тауэра по лицу.

– Не смей телепатничать при мне! Только попробуй! Я же все чувствую – не забыл еще, тварь остроухая?!

Эльф застыл. Побледнел, хотя куда ему было бледнеть еще? И так весь прозрачный.

– А ты, красавица, – перевел на меня взгляд мужчина. Я с трудом подавила панику. – Говоришь, ты дочь Улетова?

Спинным мозгом я почувствовала: совру – убьет.

– Нет. И даже не знаю его.

– Правильно. Честно говоришь. Улетов – это я, – мужик оттянул уголок рта – это обозначало у него улыбку. – Но русский знаешь хорошо. Рассказывай как на духу – кто ты?

Эльф стоит, не оглядывается. Молчит. Ничем не поможет. Значит, правду, только правду и ничего кроме правды.

– Я с Земли. Страна – Независимая Украина. Год – тысяча девятьсот девяносто шестой. Русская.

Это было жестоко – ударить со всего размаху. Мужик на несколько мгновений впал в прострацию и тоже побледнел. Это тебе за эльфа!

– Врешь! Не мог Союз потерять Украину!

– Союза нет. Есть Россия в границах Российской Советской Социалистической Республики – и ни территорией больше.

А все-таки мужик силен. Смог с собой совладать.

– Рассказывай… Мы проиграли войну?

Теперь это был просто человек. Очень властный, но уязвимый человек. С таким уже можно говорить.

– Может быть, ты позволишь нам сесть? Я все расскажу и отвечу на все твои вопросы. Но не в приказном порядке. Мы или твои гости, или я тебе и слова больше не скажу.

Мужчина молчал и серьезно рассматривал меня с ног до головы – будто раздевал взглядом. Может, думал, что я буду смущаться? Разогнался! С нашими-то нудистскими пляжами и стриптизом – нашел, кого пугать! Наконец хмыкнул и повел рукой:

– Проходи…те, гости дорогие! Будьте как дома!

Землянка была просторной. Две койки возле одной из стен. Большой стол, три лавки и две табуретки. Возле стены закрытые сундуки. На них тоже сидят. В землянку набилось народу – почти все мужики, кроме, наверное, тех, что на посту. И три женщины. Все как говорил Рандир, две взрослые, а третья девушка – младшая Улетова. Та, за которую я пыталась себя выдавать.

Нам с эльфом предложили табуретки. Эльф сел медленно, будто на кол – прямой, отрешенный, даже кровь с лица не стер.

Улетов уселся напротив. Грузный, как медведь, и такой же опасный. Вроде бы улыбается в бороду, а серые глаза холодные, жесткие.

Нам принесли напиток в берестяных чашках. Тауэр даже глаза не скосил, хотя у нас во рту не было ни капли со вчерашнего вечера. Что ж, он мужчина, он должен уметь терпеть, а я вот – баба. Мне можно. Я ухватила чашку и с наслаждением выпила. Налили еще. Какой-то напиток вроде нашего украинского звара. Холодный, вкусный.

Улетов молча ждал, а я тоже не спешила – пусть он начнет первый.

– Так, значит, ты из девяносто шестого, девочка?

– Так, значит, – подтвердила я. – Август. Двадцать третье августа. Пятнадцать ноль-ноль. Место переноса – Южный Урал. Возле станции «Юматово».

– Ты одна перенеслась или с тобой был кто-то еще?

Вспоминать не хотелось, но надо.

– Были. Дети. Подростки. Приблизительное количество около восьмидесяти человек.

– Что с ними? Где они?

– Большинство убили эльфы, то есть скайль-т-тэйли. Около тридцати успели через портал уйти обратно в наш мир. Может, кто-то еще и выжил – я не знаю. Не смогла всех отследить.

Мужики не сдержались – загомонили все сразу, обсуждая, обмениваясь репликами, взглядами.

– Тихо, – Улетов сказал это негромко, как выдохнул, но тишина наступила такая, что казалось, я одна дышу. – Дальше.

Я поняла, что его больше всего интересует, и ответила:

– Войну выиграл Советский Союз. В сорок пятом, в Берлине.

Вячеслав на мгновение прикрыл ресницами глаза. Хорошо. Я попала туда, куда надо. Теперь бы кучность стрельбы удержать.

– Сталин умер в пятьдесят третьем. После его смерти к власти стали приходить генеральные секретари один «умнее» другого, – я усмехнулась на слове «умнее», чтобы ни у кого не осталось сомнения в их уме. Фамилии им бы все равно ничего не сказали, – в конце семидесятых СССР ввел войска в Афганистан.

– А что мы там забыли? – выдохнул кто-то. – Зачем нам Афганистан?

Нам?

– Не захватить… поддержать правительство, ориентированное на Союз. НАМ, – я выделила интонацией, – это было на фиг не нужно. И это поняли не только те, кто проливал там кровь… но и многие другие. За десять лет войны можно было немного набраться ума.

– Десять лет! – охнули мужики.

– Да. А потом, в восемьдесят восьмом, их вывели. Но Союз распался не из-за этого. На самом деле причин было очень много – экономические, политические, нравственные – весь набор. Союз к тому времени превратился в замкнутую систему, где человек оказался винтиком, без желаний, без возможности реализоваться, без денег – только политическая элита могла жить себе в удовольствие. По сути – то же дворянство, но только прикрытое громкими лозунгами о ведущей роли Партии, идеологией – это все рухнуло в одночасье. Нельзя долго жить на лжи. Вот пружина и распрямилась – отделились все республики, стали самостоятельными независимыми государствами, открылись границы с Западом и со всем миром. В девяносто первом был снят последний генеральный секретарь, и теперь у нас демократия, президент.

Мужики слушали молча, только качали головами, то ли веря, то ли не веря.

– И как у вас сейчас живется? – Улетов серьезно водил лапищей по бороде, приглаживал. Только мысли не борода – их не пригладишь, они бьются в глазах.

– Кому как. Большинству плохо – заводы многие не работают, фабрики, люди на улице, каждое государство само по себе. Кто-то начал торговать товарами из Турции, с Запада – те нормально еще живут. Рвали-то по живому. В один год и границы, и таможни – делить так делить. А кто в элите был, тем уж лучше всех – у них счета в банках, золото партийное, много чего… А так – бандитизм на улицах, менты своей тени боятся. Беспредел.

– А ты? – Вот не ждала я этого вопроса. Совсем не ждала. Застыла. Только в чашку вцепилась обеими руками. Не могу я сказать, как я жила в этом беспределе. И не скажу – стреляйте, пытайте – не скажу. Никто не поймет, как я пережила, в буквальном смысле, девяносто первый. Как я жила, нет, существовала в девяносто третьем, как я переступала через себя в девяносто четвертом… как боялась, презирала и ненавидела всех… этого никто не должен знать. Хватит, что я сама себе не смогу простить…

Я подняла взгляд и в упор, молча посмотрела в глаза Улетову.

23

Утро было тихое, свежее, с легким туманом и каплями росы по траве. Воздух пах смолой и чистотой. Я с удовольствием потянулась. Усталости как не бывало. Я выспалась, наелась. Хорошо! Вчерашний допрос не сильно затянулся, хоть Улетову было многое интересно, но он, сдержав любопытство, накормил меня и отвел спать. Эльф к еде не притронулся, и его отвели в другую землянку под охраной двух дюжих мужиков. Кажется, его здесь знали, и отношение к нам было очень разное. Хотелось бы сегодня выяснить все, а заодно и попросить Улетова помочь Рандиру.

Озеро блестело серебряной ртутью, отражая небо и сосны. Искупаться бы! А почему бы и нет? Я пошла в сторону озера.

Хех! Удар. Через короткий промежуток – опять. Хех! Удар.

Я обошла скалу и опешила. На полянке возле воды дрались два человека. Хотя слово «дрались» немного искажает действительность. Один человек бил эльфа. Тот не сопротивлялся. Молча падал и так же нереально молча вставал под новый удар. Да чего это он?!

Хех! Улетов снес Тауэра с ног и, опустив руки, ждал, когда тот встанет. И опять – хех! С размаху, от плеча – в лицо. Эльф катится по хвое.

Почему он не защищается? Не умеет? Так я и поверила!

Хех!

Хватит же!

– Та… – я рванулась, но чья-то рука ухватила меня под локоть.

– Тихо! Оставь их, девочка! Они сами разберутся.

Я обернулась к мужчине, который удержал меня. Он был, как и все, бородат, но в его бороде серебрилась седина. Прищуренные, насмешливые глаза. Серые-серые. Они почему-то очень выделялись на фоне загорелого лица.

– Почему?

Почему он его бьет? Почему эльф не сопротивляется? Сотни «почему».

– Ты тут недавно, я ведь правильно понял из твоего вчерашнего рассказа? – Дедок оттащил меня за скалу. Я не сопротивлялась. – Садись… Эх… С чего бы начать. Мы же тут уже седьмой годок. Сначала все домой хотели, а теперь – вот, прижились. Славка, ну, Вячеслав, значица, у него не получилось как у всех – на магию уж шибко реагирует – боль в голову, – дед показал заскорузлым пальцем на висок, – бьет. Не любит он магов, шибко не любит, и всех этих эльфов-мельфов и урок – ой, как ненавидит. А как мы сюда попали, из-под Москвы, значица, злые были, ох, злые. Против всех. Люди нас боятся, а мы эльфов этих и урок боимся. Это которые хаи – ур-хаи, значица. Урки. Нас убивали, ну, и мы ж не лыком шиты, много кого достали. Кровью умыли. Страшно было. Ох, страшно. И вдруг, представляешь, среди этого безумия мальчишка к нам приходит. Один, без оружия – поговорить, значица. Безусый еще, а заявляет, мол, я тут от короля к вам! Порученец. Личный. Славка ведь в Белоруссии в самом начале сына потерял – а этот такого же возраста. Сговорились, значица. Славка языку того научил, командирам остальным представил. А у того маковка работала что надо! Сразу наших комиссаров поставил на место – мол, тут есть король, и если будете ему служить, все у вас хорошо будет. Наши-то покумекали и согласились. А этот у нас остался. Король – это хорошо. Но мы же не только королю на мозоль ступили – был у эльфов самый сильный маг. Как слово скажет – на пол-округа все корчилось от боли. Сильно он нам насолил, но и мы ему – со всей нашей пролетарской ненавистью. Война же была! Малец ну до того отчаянный был – под стрелы лез, будто смерть для него ничего не значит. Наши его и зауважали шибко. А Славка так вообще за сына считал. Сонравились они друг другу. Мальцу, значица, двадцать два было, а сумел и комиссаров наших к ногтю прижать, и эльфам этим хорошо по шее надавал.

А потом молодцы Славкины изловчились и схватили этого эльфа. Мага ихнего. Дивизионная разведка как-никак! Улетов на войне майором разведки был – ох, немцы от него плакали! Так вот, эльфа этого допрашивать бесполезно – от звука его голоса можно было с ума сойти. Завязали ему рот. В подпол бросили. Чтобы наутро расстрелять.

Дедок примолк, и я снова услышала приглушенное «хех». На этот раз пауза между ударами была значительно, значительно дольше.

– Утречком выстроились все. Расстрельная команда… Улетов командовал. Солдаты в подпол, а там… Вышел вместо эльфа парнишка этот. Прошел к расстрельному месту – встал. А эльфа – нет. Убег маг. Малец его собой заменил – стреляйте, значит. Улетов тогда и ругался, и кричал. Это ж как? Врагу побег сделать! А парень ухмыляется – стреляйте, говорит – я заместо него!

Славка против комиссаров пошел – не захотел мальца стрелять. Только и видеть его не смог. А через некоторое время паренька с эльфом на пару видели. А как узнал, что те кровными братьями стали, – так сказал, что не сын он больше ему. Знаешь, больно оно как! Вот, казалось, нашел родную душу… и потерял. Любил он мальца… и сейчас любит.

– А имя… парня… не Рандир случаем?

– Знаешь ведь… эх! Не убьет Славка эльфа – не сможет. Но забрал эльф сынка у него. Забрал. И это Славик не простит…

Хех!.. И тишина.

– Пойдем, што ли? – встал дед. – Кажется, успокоился, окаянный. Теперь поговорить можна. А за эльфа не бойся – оклемается. Живуч он.

Знаем, как живуч! У орков чуть коньки не отбросил. Ведь на грани был! И нить я его за самый конец держала. Золотую нить мага… вот как, оказывается.

– Ты что-то хотела?

Улетов присел возле воды спиной ко мне. Говорить в спину мне не хотелось, и я просто ждала, когда он помоет руки и повернется. Дед, проверив пульс на шее эльфа, подсел, крякнул и, взвалив того на плечо, потащил в сторону сарая. Мы остались одни.

Наконец Улетов удостоил меня чести и повернулся.

– Ну, так чего тебе?

– Вы точно ничего не хотите знать о Рандире? Вы меня даже не спросили вчера о нем.

– А чего спрашивать? Эльф с тобой, барон за вами охоту отрядил, ясно же – пацан у барона. Я не прав?

– Правы. Откуда вы все знаете?

– А что, думаешь, я тут совсем бобылем сижу? Без разведки, без поддержки? Эх, бабы, чего с вас взять!

– Ну, так помоги…те! Вы же понимаете, что барон Рандира замучает!

– Не замучает… а если и даст пару раз по морде, то тому только на пользу пойдет. Не сахарный – не развалится. Что стоишь смотришь? Только реветь здесь не надо! Рандир не мальчик, знает, куда и зачем лезет. У него служба такая.

– И вы не поможете? – Подобного я ожидала, но услышать своими ушами было все равно обидно.

– Чем? – Улетов провел мокрыми ладонями по волосам. – У меня восемнадцать человек. Всего! У барона двести шестьдесят солдат в замке, и еще полторы тысячи подошло. Предлагаешь выступить против такой армии?

– Мы бы могли проникнуть в замок и вытащить Рандира по-тихому.

– Я своими людьми рисковать не буду! Поняла?! Мне каждый человек дорог! Мы с ними через такое прошли, тебе, девочка, и не снилось!

– А Рандир? Он тебе не дорог?

Улетов резко повернулся и ожег меня взглядом.

– Хватит! Здесь командую я! Понятно? И приоритеты ставлю я! Отдыхай. Ешь. А потом я тебя не держу. Если понадобится, дам проводника до приграничной крепости.

Он прошел мимо, а я даже не шевельнулась. Застыла столбом. Вот и все… А я ведь начала надеяться, что смогу с помощью своих освободить его. Своих? В груди разрасталась давящая пустота. Почему свои? Потому, что говорят на одном с тобой языке? Или потому, что они из твоего же мира, из твоей страны? Глупо. Кажется, они нашли жизнь по себе. За семь лет можно было любых магов упросить. Смысл сидеть на горном плато и ждать… чего? Даже если они имели какие-то надежды, то вчера я благополучно их разбила. Вдребезги! На мелкие кусочки! Умная девочка – мозгов как у ракушки! Могла же рассказать, как у нас хорошо и что Советский Союз был самым лучшим – соврать, значит. Не смогла. Вот теперь и огребай с той же прямотой от Улетова: «Нет людей… отдыхай… я тебя не держу». Все правильно… но все равно очень обидно.

Я села на траву. Сжала колени. Такое впечатление, что это не Тауэра, а меня вываляли в хвое… лучше бы вываляли.

– Не плачь, доченька, – давешний дед присел рядом, – не обижайся на него… он ведь не со зла…

– Я не обиделась, – я не стала судорожно стирать слезы. Пусть льются. Надоест – перестанут. Мешают только смотреть на озеро. Дед не понял, и я объяснила: – Это… от бессилия.

Обед подали в той же землянке, где и вчера. Только людей было значительно меньше. Улетов с семьей. Дед Игнат. И еще двое мужиков. Всего шестеро с их стороны. И нас двое. Я и Тауэр. Еще одна женщина собирала на стол – хлеб, гречневую кашу с мясом, пирог. Не густо, но и не пусто.

Я ухватила резную деревянную ложку и подвинула поближе тарелку. Война войной, а обед по расписанию!.. И замерла.

Улетов смотрел на Тауэра, а тот сидел, выпрямив спину, и даже не делал попытки взять ложку. Не я одна обратила на это внимание, и в землянке наступила тишина.

Кто кого на этот раз переупрямит? На Тауэра уже страшно смотреть – весь испереживался за друга, четыре дня почти не ел, да еще и побои вытерпел с утра – на чем только держится?

– Ешь!

Молчаливый отказ.

Улетова тоже понять можно. Усадил с собой за один стол, куском хлеба делится – простил, значит, а этот нелюдь издевается – брезгует!

Напряжение за столом такое, что можно аккумуляторы заряжать. Разве что молнии между обоими мужиками не проскакивают.

Улетов не выдержал. Поднялся.

– Ешь! – И на полтона ниже: – Кушай, что тебе дают…

Представляю, что мог бы сказать на такое Тауэр, если бы ему можно было говорить или хотя бы телепатически… а так только выпрямился еще больше и побелел.

Я тихонько, чтобы не нарушить стуком напряженную тишину, положила ложку на стол и убрала руки. Если Тауэр не будет, я тоже не хочу. Я тоже упрямая. Теперь уже все смотрели на меня, а я опустила глаза и сжала пальцы. Крепко-крепко сжала… чтобы не дрожали. Мы ждали. Долго.

И в этом молчании тяжкий вздох Улетова показался горной лавиной:

– Черт с вами! Вытащим мы Рандира! А теперь берите ложки и жрите!

Могу чем угодно поклясться, что Тауэр про себя облегченно вздохнул. Он медленно потянулся и взял кусок хлеба. Я тоже повторила его движение. Улетов и остальные напряженно ждали. Эльф разломил кусок хлеба и положил половинку на стол, а вторую, так же медленно, глядя в глаза Улетову, надкусил.

– Чтоб вас, упрямцы! – Вячеслав хапанул разломанный кусок и запустил в рот. – Приятного аппетита, если кто еще не понял!

Я ухмыльнулась, глядя на недовольно жующего набитым ртом майора. Недовольство было показное, а вот облегчение, с которым он жевал – настоящее. Простил, значит, эльфа. Перестал считать врагом. И с Рандиром определился – видно, терзала его совесть за отказ помочь порученцу. А теперь как гора с плеч… с его на мои. И я почувствовала груз ответственности за этих людей. Я не имею права их подставить или допустить их гибель. Рандир готов умереть за короля в любой момент, а готова ли я ради его жизни жертвовать чужими?

Ложка была тяжелой – целый пуд. A хлеб пах дымом… войны.