Текст книги "Алинкины Сказки. Часть 2. Сборник Психологических Сказок"

Сказка о семейном счастье

В одной древней деревеньке, что давным-давно стоит на матушке—Земле, в своей старой, покосившейся избушке жили-были старик Ерофей и старуха Ефросинья. Был у них сын-повеса Игнат: на печи лежал, ничего не делал, целыми днями бока налёживал да только о себе и своих интересах думал. По-всякому жили старики: хозяйство своё вели, кур да коз держали, сыр из козьего молока варили, не бедны, не богаты, на жизнь хватало.

Как-то раз пошёл дед Ерофей в лес по грибы и забрёл в лесную чащобу. Огляделся кругом, слышит – говорит кто-то тоненькими, детскими голосами. Пошёл Ерофей на голоса и нашёл в лесной чащобе, в маленьком шалаше из еловых веток, внутри которого был вход в подземелье, двух маленьких деток лет семи: девочка и мальчуган. Сидят детки в шалаше, говорят о своём да ягоды лесные едят.

– Батюшки-светы, да как же вы сюда попали? – спрашивает их старик Ерофей.

– Нет у нас никого из родных, батька на войне сгинул, пока вражью силу бил, матушка стала сама не своя, как-то в лес ушла, да так и не воротилась, говорят, что съели её дикие звери. Пошли мы её искать да так и не нашли, стали жить в лесу. Я даже шалаш соорудил для себя и сестры, – говорит мальчуган.

– А звать-то вас как? – спросил Ерофей.

– Меня – Аннушка, а братца – Иван, а тебя как, дедушка? – спросила девчушка, выглядывая у брата из-за спины.

– Меня Ерофеем, а жену мою Ефросиньей, мы в деревне живём, не бедно, не богато, коз да кур держим. Негоже дитям малым в лесу отшельничать, пойдёмте к нам. Старуха моя – неплохая жена, может и матерью вам ладной станет. Накормить – накормит, напоить – напоит, всё лучше, чем здесь, а, Иван? – молвил старик.

Иван глянул на сестру, за руку её взял, обнял, заплакал и говорит:

– А ты, дед Ерофей, и жена твоя, не обидишь ли меня и мою сестру?

– Боишься, значит? А разве в диком лесу опасностей меньше? Коли не по нраву придётся у нас, держать и неволить не стану, – отвечает Ерофей.

– Ну что же, Аннушка, пойдём к старикам жить?

– Как ты, братец, решишь, – ответила Анна.

Достала девчушка из шалаша белую шаль, что от матушки осталась, повязала на голову, а Иван дудочку, что сам смастерил с собой взял, и пошли они жить к старикам.

Как в деревню пришли, в избу вошли, старуха, так и охнула:

– Это откель, Ерофей, ты счастье в наш дом привёл? Чьи это детки?

– Не чьи мы, – ответил Иван, загораживая сестру, с недоверием поглядывая то на старуху, то на печь, на которой спал-посапывал сын стариков Игнат.

– Ты, Ефросинья, с расспросами обожди, напои, накорми, пусть отдохнут, успеешь ещё и расспросить, и поговорить, – отвечает Ерофей.

Собрала Ефросинья на стол: хлеба да молока, яиц отварила, картошки, сыра козьего положила. Умыла детей, за стол усадила, напоила, накормила, Игната подняла, обедать позвала, детей на печи спать уложила.

Пока дети спали, расспросила мужа, что да как. Поохала, поахала об их судьбе да решила принять как родных.

Отобедал Игнат да недовольно сказал:

– Это откель в нашем дому нахлебники появились?

– А нууу, молчать, – осерчал Ерофей, взял Игната за шею да вытолкал на двор.

– Ты что это, отец, сына родного из хаты вон, а чужих нахлебников привёл! – не унимается Игнат.

Тут вышла Ефросинья, и молвит:

– Что же это ты, Игнат, так? Разве можно двум детям малым в хлебе и крыше над головой отказать? Растила тебя, растила, во всём себе отказывала, а теперь ты куска хлеба и места на печи для малых детей пожалел?

– Вот ещё, не хватало, кормить два лишних рта, вон, заваливается изба, самим ни на что не хватает. Да и что это я должен терпеть в своём дому чужаков? – не унимается Игнат.

Тут дед Ерофей совсем осерчал, топнул ногой по земле и сказал:

– Эх, мать, стыдоба одна, такого повесу в дому содержать, а ну, Игнат, вон со двора, пока не образумишься, а то я тебя сейчас палкой по хребту отхожу.

– Только посмей, – ответил Игнат, калиткой хлопнул, вышел со двора да пошёл с местной детворой в лапту играть, проигравшим щелбаны раздавать.

– Эх, мать, не будет с него толка, сплошная маета с ним, давно надо было прогнать его со двора, – молвил Ерофей, тяжко вздохнув.

Ефросинья слезу утёрла, супруга обняла, к крыльцу дома подвела, вынесла гармонь, на которой Ерофей частенько играл, да попросила сыграть. Взял Ерофей гармонь, сыграл на ней мелодию, потом смастерил для деток качели в саду, старуха ягод, что нашла в огороде, набрала, пирогов сладких испекла.

Проснулись дети, слезли с печи, только заметили старик со старухой, что они постарше стали, уж не по семь лет им, а раза в два больше.

– Вот диво дивное! – удивилась старуха Ефросинья.

– Вот так чудеса! – воскликнул дед Ерофей.

Иван встал, отведал пирогов, вышел с избы, хозяйство оглядел, взял косу, траву лишнюю скосил, кур накормил, подправил забор, потом в пояс поклонился старикам, за кров и приют, данный им с Анной, поблагодарил. Анна, тем временем, веник взяла, в избе подмела, поклонилась Ефросинье да просила ей поручения давать, чтоб могла она хозяйке помогать, полезной в дому быть. Расплела девица косу свою, сразу в избе светлее стало и свежее.

Три дня Анна с Иваном старикам помогали, как могли, порядок и в хозяйстве, и в избе наводили. Смотрят на них старики, не нарадуются. Игнат, знай, в лапту играет, по дворам ходит, да рассказывает о том, что выгнан со двора отцом, к дому своему подходит, подсматривает – как дела обстоят. Добрые люди кто хлеба подаст, кто молока, кто-то посоветовал ему в город идти, заработок найти, кто—то предлагал идти поучиться какому мастерству. Игнат на все эти советы только рукой махал, а на третий день ко двору отцовскому подошёл, увидал Анну – по нраву она ему пришлась, стал он за ней наблюдать. Видит – в хозяйстве порядок, забор починен, подправлено крыльцо, для кур создан загон, травы накошено для козы. Рассердился да испугался Игнат того, что без него дела у стариков в гору пошли, вроде как, и отец помолодел, и мать. Наблюдал Игнат, наблюдал да вскоре решился войти во двор. Стоявшая на дворе новая метла, что Иван смастерил из прутьев берёзовых, вскочила она да выгнала Игната со двора, надавав ему тумаков. Игнат со злости взял и калитку разломал.

Тем временем за три дня Иван с Анной ещё подросли, стало им по двадцать лет. Во двор выйдут, дела переделают да на качелях, что дед смастерил, катаются. Звонко смеются, смех их по двору разливается, старуху со стариком веселит, молодит, здравия им прибавляет.

На третий день, как встал Иван поутру, воды в дом наносил, дров поленницу нарубил. После завтрака рассказал он сестре и старикам, что нынешней ночью видел во сне золотого коня, что в любой дом и Род, счастье и силу несёт. За то, что старики им кров дали, хочет он коня этого найти, в дом сей его привести. Будет тогда и старикам, и им с сестрой счастье, и удача сопутствовать. Ещё поведал он, что видел во сне дивное зеркальце, в которое, если женщина посмотрит, то и омолодится, восполнится радостью душа, больное всё уйдёт, здоровое придёт. Попросил он стариков в путь его благословить, да за сестрой приглядеть.

Игнат у забора стоял, подслушивал разговор, вышел из засады, в которой не первый день сидел, и говорит:

– Пусть идёт, нечего ему задарма есть хлеб, только никакого золотого коня нет. Не по нраву ему пришёлся Иван – он его за соперника считал, а вот Анна – приглянулась. Затеял он недоброе дело: решил Ивана со свету сжить, с пути своего убрать, а на Анне женится, чтоб была она ему прислугой да тешила его лень, все дела в будущем на себя брала. Стариков, мол, рано или поздно не станет, нужна жена, а тут она сама в дом пришла.

Посмотрел строго на сына Ерофей, рукой на него махнул – толку с него для семьи никакого нет. Ефросинья его избаловала: всё блины пекла да на печи согревала, одеялами укрывала, вот и выросло с него то, незнамо что.

Поглядев на Ивана, Ерофей в путь его благословил, обещал за Анной приглядеть, взял девицу за руку, в дом повёл. Хотел Игнат в дом пойти, да только метла опять выгнала его со двора.

Анна брата обняла, в путь его благословила да попросила поскорей возвращаться. Иван калитку новую, ладную справил, взял с собой свою дудочку, что в лесу смастерил, да отправился в путь – златого коня и зеркало искать.

Анна, тем временем, старикам во всём помогала, по хозяйству хлопотала: и избу приберет, и приготовит, и в огороде траву выполет, и кур накормит, и козу выпасет. Всё у неё в руках ладно и складно. Игнат всё за ней поглядывает да мечтает в жёны взять. Как пойдёт девица по воду, так он за ней следом: и так, и сяк к ней подходы ищет. Только она на ни в какую: отшучивается да отмахивается, чувствует сердцем своим прозорливым, миру открытым, да знает своим ясным умом, что коли за такого пойдёшь – с ним пропадёшь.

Старик со старухой на неё не нарадуются да Ивана ждут. Игнат же без внимания и заботы остался, да ещё и метла в третий раз выгнала его со двора. На всех осерчал Игнат и решил идти в лес дремучий всем назло – показать своё недовольство.

Ерофей снова на него рукой махнул – пусть идёт! Может без родной избы, без подмоги, без материнского попечения уму-разуму наберётся, перестанет быть ни тем, ни сем. Старуха запричитала, не хотела его отпускать. Ерофей осерчал – топнул ногой и велел строго-настрого Ефросинье Игната отпустить.

– Да ты что, дед, родное дитя по миру пустить?

– Чего заслужит, то и обретёт! Не век ему на печи лежать – бока отлёживать. Не будет с него толку.

Ещё пуще осерчал Игнат на отца, со злости пнул валяющееся полено, ногу зашиб, хлопнул калиткой, что было силы, и ушёл с родного двора. Вскоре он на болото забрёл, сел подле него, глядел-глядел на лягушек, горевал-горевал о своей «несчастной» судьбе да так на болотах тех и остался.

Тем временем, шёл Иван в поисках золотого коня. Дошёл он до озера, присел отдохнуть на берегу, задремал, и приснилась ему девица невиданной красоты. Рассказала она Ивану, что ждёт его не дождётся, грезит ночами о нём да знает, что придёт он к ней с золотым конём. Просила она во сне Ивана, её и брата из кощеева царства освободить.

Проснулся Иван, вспомнил сон и увидел подле себя голубиное перо, поднял его, а оно и полетело, Иван за ним следом пошёл. Привело его перо к ручью, ручей журчит, звонко, но как-то печально. Решил Иван свою дудочку достать, у ручья весёлую мелодию сыграть. Заиграл Иван – веселей ручей зажурчал, птицы вокруг песни запели, посветлело в лесу. Тут нежданно-негаданно явился пред Иваном тот самый конь золотой, пришёл конь к тому самому ручью на водопой, водицы испил и был таков.

Иван пошёл вдоль ручья, посмотреть – как тот течёт, откуда исток свой берёт. Пока шёл, по пути засохшие ветки, что в русло ручья попали, расчищал, вскоре набрёл на пригорок, из которого ручей исток брал. Лежит на пригорке камень, перегораживает ручью исток. Отодвинул камень Иван, ручью исток освободил, зажурчал ручей ещё веселей. Тут и предстал пред Иваном вновь конь золотой, голову в знак покорности склонил, молвил Ивану, что тот, кто его источник силы от гнёта каменного освободил, тому им – золотым конём и владеть.

Взял Иван под уздцы златого коня, гриву пригладил, оседлал его и дальше за голубиным пером в путь-дорогу на коне поскакал. Привело его перо к избе в лесу, а дальше пути не видать. Сидит на крыльце старуха, увидала Ивана на златом коне, вбежала в избу, вынесла гусли и молвит:

– Ох, Иван, видать сила твоя велика, коль достал ты златого коня, многие его приручить хотели – никому он в руки не давался. Коли так, я тебя накормлю, напою, спать уложу, отдохнёшь – дальше пропущу, ты мне только гусли почини.

– Здравствуй, бабушка! Скажи, не знаешь ли ты, где мне зеркало найти, которое правду отражает, больное исцеляет, оздоравливает и обновляет? Может, ты и путь в кощеево царство ведаешь?

– А тебе оно почто?

– Да вот, нашёл меня в лесу дед Ерофей, в дом привёл, дал кров и еду нам с сестрой. Вот и я хочу им пользу принести: чтоб все ненужное и отжившее ушло, а новое, хорошее пришло. Видел я во снах одну девицу, мила она сердцу моему, хочу её от кощея освободить.

– Вот оно что! Ты гусли мне почини, не хватает в них струны, оттого они и играют непонятно, как и что. Коли починишь, то скажу где зеркало найти, как невесту для себя обрести.

Получилось так, что Игнат с болот следом за Иваном пошёл, решив его по пути со свету сжить, да искал для того удобный момент.

Взял Иван гусли, и так, и этак их покрутил – не играют они мелодии любви, вроде и струны настроил, а без одной струны всё равно не то. Тут заржал вдруг конь златой, встал на дыбы, ноздри раздувает.

«Что это ты, мой верный конь? Что тебе не по нраву?» – спрашивает Иван.

Конь в ответ лишь копытом по земле стучит, в путь Ивана зовёт. Решил Иван друга-коня послушать, оседлал его, тот его ввысь и поднял. Очутился Иван над лесом, увидал на макушке одной из елей птицу, запутавшуюся в чьих-то сетях. Мается птица: взлететь не может, бьется-бьется – никак не выберется. Конь Ивана снова на землю спустил, спешился Иван, ту ель, на макушке которой птица запуталась, узрел. Полез Иван на ель, до верхушки три дня лез, распутал птицу из тёмной сети, в руки взял, к груди прижал. Стала птица золотой, теплом заботливого сердца Ивана напиталась, сил набралась – взлететь смогла. За спасение своё подарила птица Ивану золотое перо да молвила, что оно к счастью семейному приведёт. Поведала и о том, что гусли, которые ведьма просит починить, издревле кривду играют, мелодию лжи несут, и чинить их не стоит. Старуха та – ведьма лесная, запрятала струну у себя, добрым молодцам голову дурачит.

Спустился Иван с ели, гусли взял да оземь их ударил. Тут и заметил он Игната, который к тому времени, по иванову следу к избе ведьмы лесной пришёл. Грозно глянув на него, Иван кулаком ему погрозил, не суйся мол, не в свои дела. Игнат, испугался, что ему от Ивана влетит, и никто его не защитит. Сам-то он драться не умеет, лишь в лапту с детворой способен играть да щелбаны слабым раздавать. Побежал Игнат с перепугу в свои болота. Увидел он силу Ивана, решил за ним по пятам не ходить, а дождаться, когда тот пойдёт обратным путём, да ловушку для него за это время придумать.

Тут дудка Ивана заиграла красивую мелодию, птица, которую Иван освободил, запела дивную трель, подпевая ей. Услыхала ведьма лесная голос освобождённой птицы, заткнула уши. Поняла она, что Иван план коварный её разгадал, гусли-вруны о земь ударил. Треснули гусли-вруны, ведьма их подобрала, побежала в избу, затворила за собой дверь – в тот же миг исчезла изба, в лесу потеплело, посветлело. Стал лес не дремучим, а светлым, потому как ведьма лесная, покинув эти места, что незаконно занимала, на болота вместе со своей избой ушла. Встала изба в аккурат там, где Игнат сидел. Сгубила ведьма нерадивого Игната обманом да лестью, гусли свои треснутые ему дала, струну отдала, тот на них как мог, так и играл. Затуманился разум его, сам он стал словно туман, потом и вовсе пропал.

Тем временем Иван далее за пером поскакал. Ведет его уже златое перо, а голубиное Иван в котомку уложил.

Златое перо в горное царство Ивана привело. Стоит среди гор замок кощеев, а в нём девица Василиса томится – та, что грезилась Ивану во снах его суженной. Сидит она в башне кощеева царства, воли не видит. Увидала Ивана, косы свои расплела, спустила из окон башни, Иван по её волосам до окна и добрался.

Поведала девица ему о том, что кощей день с ночью перепутал: днём он спит, ночью – властвует, козни творит. Если мила она Ивану, то кощея-пленителя должен он погубить, тогда и она крылья свободы обретёт, укрепит родовой покров и за Ивана замуж пойдёт. Только Иван и брата её, Илью богатыря, должен спасти, а без брата своего она никуда не пойдёт. Брат тоже в кощеевом царстве, в подземелье томится, вход в которое через погреб

Иван выждал время, когда послышался храп кощея, пробрался в замок его, нашёл дверь в погреб, открыл её и увидел там спящего богатыря с мечом-кладенцом. Спустился Иван в погреб, дверь за ним, громко хлопнув, закрылась. Вокруг темнота, не видно ничего. Достал Иван дудочку свою, на ней заиграл, взял в руки златое перо – засветилось тёплым светом оно. Пробудился богатырь Илья.

Тем временем, учуял кощей-злодей незваных гостей, в зеркало глянул – увидел в погребе Ивана, ладони потёр, Василису в башне ещё на три замка запер, а дверь в погреб глыбой придавил.

Стали Иван с богатырём Ильёй совещаться, огляделись кругом – увидели, что выпал от игры ивановой дудки один кирпич из стены. Богатырь взял и силой своей камни остальные повынимал. За стеной был потайной ход, что через подземелье, на волю из кощеева царства ведёт.

Вылезли богатырь Илья и молодец Иван из кощеева подземелья. Богатырь на воле свежего воздуха вдохнул, силу обрёл, взял меч-кладенец, взмахнул им, разлетелись от взмаха меча утки с болотного пруда. Конь златогривый поднял Ивана ввысь, Иван сетью, из которой златую птицу освобождал, поймал утку, что была не как все, а серо-зелёным светом блестела.

Выпало из утки зелёное яйцо, упало с высоты прям под ноги к богатырю Илье. Илья богатырь и разрубил мечом-кладенцом то яйцо, а в нём смерть кощеева иглой лежала. Богатырь иглу напополам разломил. Рухнул кощеев замок, не стало и кощея. Предстала пред Иваном девица Василиса невиданной красоты, обняла брата Илью-богатыря. После этого подвела она брата Илью и Ивана к бывшим конюшням кощеевым – горной пещере, а там стоит и дремлет богатырский конь. Заиграл Иван на дудочке своей, разбудил коня Ильи богатыря. Тут Василиса и достала из кармана то самое зеркало, что старое обновляет, мощной силой обладает, а кощеево зеркало, что плен создавало, Ивана в погребе кощею выдало, иллюзиями питало, вместе с замком кощеевым разрушено было.

Оседлал богатырь Илья своего коня. Иван сел на золотого, и невесту свою впереди себя на коня подсадил. Отправились они все вместе в дом к Ерофею с Ефросиньей. Как прибыли, Аннушка брата увидала, кинулась его встречать, тут и разглядела она Илью, суженного своего в нём признала.

Вскоре вышли с избы Ерофей с Ефросиньей, радовались возвращению Ивана. Невесту его – Василису и Илью богатыря встретили, как родных, в избу пригласили. Тут Василиса и зеркало достала, в окна ветхой избы светило солнце. Иван на лучи солнечные зеркало направил, чтоб солнечного зайчика создать, как в детстве им с котом Тимофеем, что в хозяйстве старика и старухи жил, мышей ловил, поиграть.

Подпрыгнул кот, солнечного зайчика поймал, тут вся изба светом осветилась, обновилась, стоит на её месте теперь большой добротный дом, всем тепло и уютно в нём.

Вынесла Аннушка – матушкин платок, что защитный покров. Сей покров в новом дому яркими красками засиял, златое сияние приобрёл, появился на нём истинной любви дивный узор. Сей обновлённый покров женское счастье и женскую суть бережёт, семейное счастье в Роду сиём от бед и невзгод хранит.

Вскоре сыграли две свадьбы: Иван с Василисой и Илья с Анной двумя крепкими семьями стали. Счастливо живут, мир, свет и любовь несут. Ефросинья и Ерофей за детей своих рады-радёхоньки. Кот рыжий, что с ними живёт, песни о счастье поёт.

Вот и сказку сию мне напел, а я её вам, как слышала от того кота, так и передала.

Сказ о молодце Степане

Жил да был на свете один крестьянин. Был у них с супругой сынок Степан. Смышлёный парнишка, и в руках у него любое дело ладится. Только вот в деревне той жили одни старики-земледельцы. Могли они опыт свой передать: научить и землю пахать, и сеять, и урожай достойный взрастить.

Степка опыт их перенял и как-то в старых сундуках, в подвале нашёл интересную книгу, в которой были цветные картинки о разных мирах, загадочных существах да неразгаданных тайнах. Не интересно стала Стёпке деревенская жизнь. Всё мечтал он познать, как мир устроен, в разных местах побывать, с людьми не только деревенскими пообщаться, опыта нового набраться, в город пойти, на людей посмотреть, себя показать, научиться в людях разбираться, может, и ещё какое ремесло, кроме земледелия, освоить, тайны да загадки разные разгадывать обучиться.

Только не было у отца средств, чтоб Стёпку в мир вывести, в город к кому в подмастерья устроить и мир показать, да и матери не хотелось сына от себя отпускать.

Вот как-то пошли отец с сыном в лес по грибы, глядят – телега в колее лесной ухабистой дороги застряла, телега та вороным конём запряжена, толкает её странный чужеземец в тёмно-сером плаще да вытолкать не может.

– Мир тебе, добрый человек, может, подсобить!? – спросил незнакомца отец Степана.

Тот обернулся, лицо его из-под капюшона плаща еле видно, в руках посох.

– Что же, подсоби, коли силы есть, – ответил незнакомец.

Вытолкали они втроём телегу из колеи, незнакомец на Стёпку поглядывает и спрашивает:

– Сколько лет тебе?

– От роду семь, восьмой пошёл.

– Не скучно в деревне сидеть, хочешь на мир посмотреть?

Насторожился, было, стёпкин отец: откуда это незнакомец о мечте сына его ведает, и молвил:

– Прав ты, странник, как чудно, что ты словно в глазах сына моего прочёл то, о чём он мечтает, совсем его не зная.

– По глазам человека прочесть – это пустяки, дай мне сына твоего в услужение года на три, я его ещё не тому научу. Будет он у тебя уметь и людей рассмотреть и помыслы их прочесть, насквозь правду о любом видеть научится. Знаний у меня полно, только вот некому передать. Твой Степан смышлёный, он мне в ученики подойдёт.

– Мать надо бы спросить? – засомневался, было, стёпкин отец.

– А нечего спрашивать, начнёт она причитать – сынка жалеть, не отпустит. Да и мне пора, не буду ждать, и так много времени потерял. Коли отдашь сына сейчас, приходи через три года на это же место, тут и встретимся, получишь Стёпку своего обратно, коли узнаешь его, а нет – быть ему в услужении у меня много лет. За то, что вы мне телегу вытащить помогли, я за обучение своему мастерству с вас ни гроша не возьму. Решай вопрос сейчас – нет или да.

У Стёпки глаза горят, интересно ему, просит он батюшку его отпустить. Подумал, подумал отец и отпустил сына, велел о родной стороне не забывать, отца с матерью помнить.

Три года Стёпка учился у чужестранца: через глаза о человеке многое понимать, словом управлять, склонять разных людей к своей правоте, много мест новых он повидал, со столькими людьми общался, что их и не счесть.

Чужестранец тот был злым и хитрым колдуном-ведуном, хотел он из Степки гадателя-предсказателя, себе в угоду, воспитать. Только Стёпка от этого сам не свой становился, по земле Родной стосковался, стал домой проситься.

«Ну, коли так, то пойдём к месту тому, где был ты передан мне своим отцом, уговор – есть уговор. Коли узнает тебя отец в образе белой земной кобылицы, то и пусть забирает», – молвил колдун, стукнул посохом по земле, превратил Степана в белую кобылицу, свистнул – прискакали к нему три коня масти вороной.

Отправились они в путь к тому самому месту. Две ночи шли и два дня, колдун устал, на третью ночь задремал. Стёпка же бересту с берёзы содрал и написал на ней, чтоб отец, коли хочет сына вернуть, его в белой кобылице признал.

Стёпка за три года обучения многому у колдуна научился, сам мог в кого угодно превратиться. Топнула белая кобылица копытом по земле, в сокола ясного оборотилась. Полетел сокол к родному дому, бересту ту, влетев в родительский дом, на столе положил.

Поутру проснулись его родители, увидели бересту, текст на ней прочли. Недолго думая, отправился отец к тому месту, где Стёпку когда-то странному незнакомцу передал. Три дня шёл, пару сапог истоптал. Вышел он к пригорку, на котором сидел тот самый колдун в прежнем образе своём, а вокруг него кони пасутся, то они белые, то чёрные, то серые, то кони, то кобылицы. Молвил отец колдуну:

– Срок три года прошёл, обещал ты мне сына вернуть, да и стар я стал – сложно мне без него в хозяйстве одному управляться, и мать по нему вся истосковалась.

– Ну, коли так – соблюдай уговор, выбирай себе коня. Коли выберешь из них сына своего, то и забирай. Даю тебе три попытки, а коли не удастся тебе – останется Стёпка у меня.

Походил отец середь коней, походил, схватил белую кобылицу под уздцы и вывел из табуна. Тут же превратилась кобылица в Степана. Сердце отцовское загадку колдуна со стёпиной подсказкой сразу разгадало.

– Ну что, угадал, так тогда и забирай. Уговор, есть уговор, – молвит колдун, сам же злится, неохота ему Стёпку отцу отдавать. Многое вложил в него тот колдун, много знаний передал да хотел таланты Степана и новые навыки его в своих целях корыстных использовать. Мечтал колдун тот всегда себе всех и вся подчинить, а только не хватало ему ни энергии, ни любви, и потенциал света в нём был невелик. Света ему лишь дева Марьяна, что он когда-то пленил, в башне замка своего держал, добавляла. Пряла она пряжу да кружева разные плела, своей чистотой, теплотой, поддерживала свет в том колдуне. Только к сердцу её не мог колдун тот найти подход.

Как вернулись отец с сыном домой, обрадовали мать, та давай сына обнимать, целовать, пирогами кормить, поить молоком да всё укладывать на печь, чтоб он от чужого дома отдохнул, домашней еды вкусил, сил набрался да славным помощником в доме стал.

Вот как-то один год случился неурожай. В доме хлеба и муки стало не хватать. Встал Степан с печи да сказал отцу, что обернётся он охотничьим соколом, велел на ярмарку, что в селе шла, его снести да охотникам продать. Сказал отцу сын, что будет в хвосте сокола яркое рябое перо, велел вынуть его из хвоста, и ни в коем случае никому не отдавать, иначе, не сможет Степан воротиться к дому родному. Обернулся сын в сокола, сел к отцу на плечо, тот его на ярмарку и понёс.

Стоял, стоял отец в торговых рядах, все мимо проходят, никто сокола покупать не хочет. Тут на тройке коней заехал на ярмарку богатый купец, заприметил сокола с ярким пером, и стал торговаться с отцом Степана, чтоб тот цену снизил.

Торговался, торговался купец, а отец и говорит, что продаст он сокола дешевле на три рубля, коли позволит купец, вынуть самое яркое перо у сокола из хвоста.

Купец подумал, подумал – схитрить решил, согласился, дал цену на три рубля дешевле да как закричит на всю ярмарку: «Люди добрые, да что же это делается: купил я сокола сего из-за яркого оперения, дивен его хвост! Тот, кто продал мне его, требует порчи проданного товара: самое яркое перо из соколиного хвоста вытащить да оставить себе удумал! Что это за торговля нечестная!»

Стали люди, по незнанию уговора между стёпкиным отцом и купцом, осуждать и судить отца, что, мол, продал тот товар, а лучшее из товара себе забрать решил, нечестно, мол, так торговать. Стёпкин отец покраснел, никому ничего доказывать не стал, махнул рукой на купца, не забрал у сокола пера из хвоста да побрёл домой.

Уехал с ярмарки довольный обманщик-купец, дорога его мимо замка колдуна повела. Тот увидел из окна сокола у купца, Степана в том соколе признал, вышел из замка да давай просить купца сокола продать, предложив цену, что в два раза больше той, по которой купец его купил.

Согласился купец, заманчива ему прибыль. Продал он сокола колдуну, тот сокола в замок принёс, в клетку заточил. Прозорлив у сокола взгляд, ясен ум и совесть чиста, чего нет ни у колдуна, ни у купца. Хотел колдун использовать сокола потенциал, как использовал и свет девицы Марьяны, что кружева в башне его терема плела. Поставил он у сокола слугу, чтоб тот к птице никого не подпускал.

Как-то ночью услыхала Марьяна тоскливую песню соколиную, что пела свободная сокола душа. Очаровала её песня сия. Подошла она к стражнику сокола, очаровала его своей улыбкой и сердечной добротой да попросила его позволить ей к соколу прикоснуться, чтоб по воле вольной тоску соколиную усмирить, за это обещала она стражнику поцелуй счастья подарить. Тот, истосковавшись по женскому вниманию, растаял да на женские уговоры поддался. Открыл стражник клетку, чтоб погладила Марьяна сокола ясного, а сам девицу за руку взял да к груди своей девичью руку и приложил. Как коснулась марьянина рука сокола ясного – так тот силу обрёл: вцепился в клетку когтями, лапами сильными прутья клетки разогнул и вылетел на свободу. А стражника девичья рука, к груди его приложенная с лаской и добротой, превратила в богатыря. Сокол крыльями свободу почувствовал, поток ветра попутного поймал, полетел к дому отца.

Вдохнул богатырь свежего воздуха, очнувшись от чар колдуна, булаву свою взял, как ударил ей трижды по земле, так и развалился замок колдуна, под обломками своими хозяина своего погрёб, пока тот в опочивальне спал.

Вот так женская сила, хитромудрие, свет и доброта, сила воина-богатыря, его справедливая булава, сила сокола ясного Степана: свобода воли, зоркий взгляд, умение над ситуацией подняться, правду от лжи отличить, в людях разобраться, находить нестандартные решения и силы нужные привлечь, чётким умом предвидеть события предстоящие, предугадать поведение людей и стратегию верную выстроить, победили злого колдуна Очаруна.

Как богатырь в плен колдуна попал? Да это тогда, когда не знал, как и куда силу свою применить, искал разные пути, не туда зашёл, ему колдун чепухи наплёл: прикинувшись дряхлым стариком, помощи и защиты просил у богатыря, да его же и околдовал, превратив в безмолвного стража темниц.

А Марьяна когда-то в лес по грибы, ягоды пошла, увидала дряхлого старика, тот жалобно просил полы да окна в избе ему помыть. Добра у Марьяны душа, только не умела она коварства злого и интриг различить. Пока кружева в замке у колдуна плела, научилась и нити распутывать, и коварные интриги различать, хитромудрие обрела, плетя дивные узорные кружева.

Богатырь с тех пор счастливо с Марьяной живёт. Степан к дому отцовскому воротился, силу свою обрёл, невесту себе нашёл, Хозяином в дому своём стал. Ни мать, ни отца не забывал, всегда им помогал, жену свою уважал, помнил, как женская сила помогла ему из клетки колдуна освободиться.