Текст книги "Роковые жемчуга. Любовь и страсть, трагедии и тайны"

Легко ли быть Медичи?

Катарина Медичи оказалась одной из последних представительниц старшей ветви рода Медичи, угасшей в 1537 году, когда герцог Алессандро по неизвестной причине был убит своим родственником Лоренцаччо. Герцогом Тосканским стал Козимо I, принадлежавший к младшей ветви. Казна герцогства была пуста, а потому будущей избраннице на роль супруги властителя надлежало не только обладать внушительной родословной, но и принести с собой богатое придание. Именно такую девицу герцог и повел к алтарю. Его жена – а супругой Козимо стала испанка Элеонора Толедская, дочь вице-короля Неаполитанского, – определенно не избежала всеобщего увлечения жемчугом. Дамы герцогства Тосканского буквально с ума сходили по этому украшению, ожерелья становились все длиннее и богаче, число изделий на одной женщине превосходило все мыслимые границы благоразумия. Дабы обуздать прекрасную половину своих подданных, герцог Козимо утвердил декрет по борьбе с роскошью, согласно которому стоимость украшения с жемчугом не должна была превышать 500 скуди. Однако же этот закон жене герцога был не указ. На портрете Элеоноры кисти А. Бронзино от 1545 года, выставленном во всемирно известной флорентийской галерее Уффици, герцогиня по моде тех лет убрана исключительно жемчугами. На голове – сетка из мелких жемчужин, в ушах – большие каплевидные жемчужины, каре платья украшено модной в ту пору ромбовидной сеткой «трельяж» из золотых нитей с жемчужинами, а на шее – короткое ожерелье из крупных белых зерен с грушевидной подвеской и длинное – из еще более крупных отменного качества розовых жемчужин. Просто диву даешься, представляя себе, сколько времени ушло на подбор равноценных зерен такого редкого цвета и размера. Талия дамы опоясана кордельером – длинной золотой цепью с драгоценными камнями, конец кордельера украшен толстой кистью из нитей мелкого жемчуга, закрепленной с помощью золотого зажима, украшенного большой барочной жемчужиной. Наряд, безусловно, парадный; когда в 1857 году было вскрыто захоронение герцогини, останки оказались облаченными именно в это платье.

А. Брондзино. «Элеонора Толедская, супруга герцога Козимо I Медичи»

По всей видимости, невзирая на большие возможности жены герцога Тосканского, жизнь Элеоноры была далека от безоблачной. По сию пору остаются покрытыми мраком неизвестности некоторые страницы в жизни герцогской четы. У высокородных супругов было 10 детей. Старшие сыновья, Джованни и Гарсиа, скончались еще молодыми: по легенде старший брат в ссоре убил младшего, за что был задушен разгневанным отцом, а мать умерла в результате сильного потрясения. Официальная же версия гласит, что все трое стали жертвой малярии, свирепствовавшей тогда на болотистых землях Тосканы. От рук отца погибла и старшая дочь Мария, влюбившаяся в пажа. Дочь Изабеллу, в замужестве герцогиню Браччано, удавил муж, обвинив ее в нарушении супружеской верности; Лукрецию, герцогиню Феррарскую на основании подобных подозрений отравили по приказу высокородного супруга; также из-за нарушения обета верности была убита мужем Элеонора, жена Пьетро, пятого сына Козимо I, а сам Пьетро был вынужден бежать в Испанию.

После смерти Козимо I ему наследовал в 1574 году сын Франческо, женатый на Иоганне Габсбург из династии австрийских императоров. От этого брака у Франческо I были шестеро дочерей, младшая из которых, Мария, стала королевой Франции. Довольно скоро внимание герцога Франческо привлекла жена мелкого служащего банка флорентийских денежных воротил Строцци, небогатого дворянина Пьетро Буонавентури. Посланный год назад на обучение банковскому делу в Венецию Пьетро увидел там в церкви 15-летнюю девушку необыкновенной красоты – Бьянку Капелло из аристократического семейства, и влюбился в нее. По воспоминаниям современников, красавица поражала белизной своей кожи, ангельским личиком, роскошными волосами, гибкой фигурой и мелодичным голосом. Чувство молодых людей оказалось взаимным, и, при содействии дяди и кормилицы Бьянки, Пьетро увез возлюбленную и обвенчался с ней. Сбежавшую Бьянку власти торжественно лишили звания гражданки Венецианской республики, дядю же и кормилицу упекли в тюрьму, где оба вскоре скончались. Клан Капелло неистовствовал и жаждал отмщения за поругание чести семейства, распорядившись отправить во Флоренцию наемных убийц. Боясь из страха высунуть нос на улицу, молодожены обратились с просьбой о защите к герцогу. Потрясенный красотой прелестницы герцог обласкал супружескую пару, ввел ее в штат своего двора и принял меры к урегулированию конфликта с Венецианской республикой. Через некоторое время Буонавентури якобы случайно погиб в ночной драке, а затем тихо скончалась тридцатилетняя герцогиня Иоганна. (Тут уместно напомнить о кабинете герцога Франческо в палаццо Веккио, где он удовлетворял свое невинное увлечение изучением химии и ядов.)

Соблюдя приличествующий случаю траур, Франческо в 1578 году обвенчался с Бьянкой, и молодая вдова превратилась в герцогиню Тосканскую (после чего венецианский сенат признал новоиспеченную герцогиню «любимейшей дщерью Венеции» и вернул ей звание гражданки Венецианской республики во избежание дипломатических осложнений). Невзирая на безжалостный ход времени, она все еще была очень красива и произвела ослепительное впечатление на молодого Галилео Галилея, который явился к ней на прием, дабы испросить рекомендацию для университета в Пизе. Как истинная венецианка, Бьянка обожала жемчуг. Сохранились портреты (например, кисти фламандца Бартоломеуса Шпрангера в «Императорской картинной галерее» дворца Бельведер Вены или итальянца Алессандро Аллори в галерее Уффици во Флоренции) и гравюры с изображением этой женщины, уже подурневшей и располневшей, но непременно роскошно одетой и, конечно же, украшенной жемчужными ожерельями, грушевидными серьгами, крупными жемчужинами в сложной прическе и нашитыми на платье.

А. Аллори. «Бьянка Капелло, супруга герцога Франческо Медичи»

Супруги были бы безмерно счастливы в браке, если бы их совместную жизнь не омрачало отсутствие детей. Постепенно осознав, что она так и останется бесплодной, Бьянка решилась на отчаянный шаг: симулировала беременность и роды, представив ребенка, купленного у тосканской крестьянки (убитой по ее приказу через день после этой сделки), но подвел доктор, отказавшийся засвидетельствовать подлинность ее материнства. История эта очень скоро стала всеобщим достоянием, и семейство Медичи возненавидело Бьянку, считая ее авантюристкой и ворожеей, околдовавшей герцога.

В 1587 году к герцогу Франческо приехал погостить из Рима его брат, кардинал Фердинандо. По случаю встречи подали вино, оно было выпито, после чего и Франческо, и его жена захворали и через неделю скончались. Лишь всего несколько лет назад, когда в одной из церквей Флоренции были обнаружены сосуды с внутренностями супругов (забальзамированное тело герцога было захоронено в усыпальнице Медичи, а могила Бьянки затерялась), удалось установить, что оба скончались от мышьяка (во времена Медичи наличие этого яда в теле еще не умели определять). Фердинандо сложил с себя духовный сан, женился и стал очередным герцогом Тосканским. Так и осталось невыясненным, кто задумал и осуществил это преступление: то ли Фердинандо, ненавидевший Бьянку и считавший ее препятствием к унаследованию герцогства, то ли супруги, видевшие в нем соперника и не терявшие надежды, что в их бездетном браке все-таки еще появится наследник просто они что-то плохо рассчитали.

Несравненные жемчуга Марии Медичи

Когда скончался ее отец, Марии Медичи исполнилось всего четырнадцать лет, но дядя Фердинандо ни в коей мере не ограничивал ее возможности как в получении образования, так и в пользовании всеми благами, которые предоставляло в ее распоряжение высокое положение и богатства Медичи. В той же галерее Уффици есть портрет Марии девочкой в возрасте двенадцати лет, где она изображена с жемчужными украшениями, достойными любой взрослой аристократки. Тщеславие этой герцогской дочери было безмерно, ибо гадалка предсказала ей, что ей на роду написано стать королевой, и Мария упорно отказывала всем претендентам на свою руку. Замуж она вышла в двадцать семь лет (по тем временам перестарок из перестарков), но зато за короля Франции Генриха IV. Длительная история переговоров по поводу заключения этого брака объясняется еще тем, что Генрих был женат на прекрасной королеве Марго, увы, бездетной. Монарх, вообще-то, был намерен вступить в брак со своей возлюбленной, красавицей Габриэль д’Эстре, родившей ему троих детей, но Маргарита заявила, что даст развод только в случае его женитьбы на наследнице рода Медичи. Неизвестно, сколько бы еще тянулась эта история, если бы Габриэль не умерла, рожая четвертого ребенка, причем утверждают, что несчастная была отравлена. (Нелишне упомянуть, что впоследствии разведенная Марго чрезвычайно привязалась к первенцу своего бывшего мужа, будущему королю Людовику XIII, и в завещании отказала ему все свое имущество.)

Безусловно, союз с французским королем был куплен ценой огромного приданого, чуть ли не самого крупного в истории европейских монархических браков. Это совершенно не означает, что невеста на самом деле повезла с собой сундуки, набитые золотыми монетами, – просто семья Медичи списала числившийся за Генрихом IV колоссальный долг, ибо войны в борьбе за корону обошлись ему весьма недешево. Во Флоренции это событие было отмечено пышными празднествами, превосходившими все виданное горожанами доселе. Хотя эпоха Возрождения завершалась, Флоренция лишний раз подтвердила свое исключительное место в истории мировой культуры. Во время празднеств во дворце Питти, резиденции герцогов Медичи, этой сокровищнице произведений искусства, состоялась премьера первой оперы «Эвридика», имевшая несказанный успех. (Если уж очень придираться, то первый оперный спектакль был поставлен еще в 1594 году во флорентийском дворце Корси, но, поскольку от той оперы под названием «Дафна» сохранились лишь жалкие отрывки, все-таки датой рождения оперы считается 1600 год.) Именно с этого спектакля начинается триумфальное шествие нового театрального жанра по европейским сценам.

Частью приданого Марии являлась обширная коллекция драгоценностей. Надо сказать, что поразить жемчугами французский двор было непросто. У всех в памяти еще были свежи впечатления от украшений Катарины Медичи. Были и другие примеры. Когда сын Катарины, король Генрих III Валуа, избрал себе в жены красавицу Луизу де Водемон, он преподнес ей в подарок, по свидетельству хроник, «сказочные жемчуга». Надо сказать, что этот король проявлял себя как истинный ценитель прекрасного в одежде (он лично разработал фасон подвенечного платья своей невесты) и всю свою недолгую жизнь носил в ухе чудесную каплевидную жемчужину. После смерти короля от кинжала убийцы воцарившийся на троне Генрих IV из династии Бурбонов выкупил их у вдовы для своей юной любовницы Габриэль д’Эстре. Избалованная с младых ногтей вниманием мужчин, сия девица не жаловала рано постаревшего от жизненных передряг неопрятного короля, и тот прибегал к всевозможным уловкам для завоевания ее благосклонности. Так что, когда Генрих IV после длительной войны вступил в завоеванный Париж, в торжественном кортеже после трубачей, знаменосцев и впереди короля плыли открытые носилки с дивно красивой белокурой женщиной в черном атласном платье, подчеркивавшем белизну ее кожи, и в украшениях из жемчуга в волосах и на груди. Сохранилось любопытное описание уникального ожерелья Габриэль: «Оно состояло из шести секций, каждая из 3 рядов по 8 круглых жемчужин, секции соединялись одна с другой большой овальной жемчужиной. Ожерелье застегивалось фермуаром в форме четырехлистника клевера, с которого свисали две другие такие же секции, концы которых объединяла большая овальная жемчужина-подвеска».

Тем не менее, Марии Медичи по прибытии во Францию удалось произвести сильнейшее впечатление роскошью своих туалетов и драгоценностей, среди которых, безусловно, главенствующее место занимали ее жемчуга. Обычно иконографию жизни Марии Медичи ограничивают серией картин «Триумф Марии Медичи» кисти великого Рубенса, однако, хотя жемчуга присутствуют там и на самой героине, и на множестве аллегорических и реальных персонажей, изображены они весьма небрежно. Но в Лувре выставлен портрет Марии в коронационном туалете кисти второстепенного художника Франса Пурбуса-младшего, все детали которого выписаны с наиболее возможной тщательностью и просто потрясают своим великолепием. Женщина облачена в платье темно-зеленого цвета, расшитое золотыми цветами лилии – геральдическим цветком в гербе французских королей. Лиф платья, включая рукава, смоделирован таким образом, что повторяет очертания этого символа, он богато расшит изумрудами и чрезвычайно крупным жемчугом, а к украшающему корсаж изумрудному кресту подвешены три потрясающие грушевидные жемчужины. Столь же огромные груши красуются у нее в ушах, на шее – ожерелье, на руках две пары двойных запястий, на голове – корона из изумрудов и не менее прекрасных жемчужин. Кстати, изобилие коронационных жемчугов оказалось дурным предзнаменованием: буквально на следующий же день Генрих IV был убит фанатиком-католиком. Жемчуга оказались предвестником слез.

Помимо полученных ею в приданое драгоценностей, Мария приобретала и новые. В составленной в 1610 году описи жемчугов королевы их количество составляет около шести тысяч. Сюда явно не вошли тридцать две тысячи жемчужин, которыми было расшито ее платье, специально подготовленное для присутствия на крестинах первенца, будущего короля Людовика XIII. Отсюда специалисты делают вывод, что речь идет о мелких жемчужинах неправильной формы. Цена таким была в буквальном смысле грошовая, три су за штуку, и они продавались набором по десять тысяч.

Мария родила в браке трех сыновей и трех дочерей, которым передала свою страсть к жемчугам. Она исключительно выгодно выдала замуж всех дочек-принцесс за царствующих монархов. И Елизавета Испанская, и Кристина Савойская, и Генриетта Английская разделяли увлечение матери жемчугом, о чем можно судить по их изображениям. Например, художник Жерар фон Хонторст написал парадный портрет Генриетты-Марии, жены Карла I, в великолепном атласном платье, расшитом сложным узором из крупных жемчужин не только спереди, но и по подолу. После смерти мужа от кинжала убийцы Мария была назначена регентшей при малолетнем Людовике XIII. Отныне королева не снимала траур, но даже во вдовьих черных одеждах не отказывалась от любимого украшения: на ее портретах в мадридском музее Прадо траурное платье отделано жемчугом, и как всегда, присутствуют и длинное ожерелье, и запястья, и грушевидные серьги из очень крупных зерен.

П.-П. Рубенс. «Мария Медичи в траурном одеянии»

Однако чрезмерное властолюбие Марии помешало ей как построить отношения с сыном, так и найти свое место в сложной политической жизни Франции. Ей пришлось покинуть страну, а все имущество беглянки было конфисковано. С тех пор на ее известных портретах нет вообще никаких украшений. Невзирая на то, что три ее дочери были замужем за коронованными особами, зятья не пожелали портить отношения с могущественным свояком, а уязвленная гордость не позволяла Марии вернуться во Флоренцию, которую она покинула в надежде войти в анналы истории великой королевой. Кое-какие сохранившиеся жемчуга были заложены, и впоследствии их выкупила дочь, Генриетта Английская, но отнюдь не для того, чтобы вернуть матери, а дабы пополнить ларец собственных драгоценностей. Надо отметить, что они пришлись ей весьма кстати, когда уже ей самой в положении низложенной королевы пришлось спасаться бегством из охваченной огнем революции Англии. Обнищавшая и одинокая, изгнанница Мария Медичи закончила свои дни в Кельне, в скромном домишке, по одной легенде – завещанном ей Петером-Паулем Рубенсом, запечатлевшим некогда своей кистью ее восхождение к славе, по другой – предоставленном в ее распоряжение из христианского сострадания местным епископом.

Жемчуга Марии остались во Франции, часть из них вошла в драгоценности короны. К сожалению, в 1792 году в бурях Французской революции сокровищница французских королей была разграблена, и никому не ведомо теперь, где находятся уникальные жемчуга с коронационного портрета Марии Медичи.

Последняя в роде Медичи

Между тем герцоги Тосканские продолжали править Флоренцией и заключать браки с самыми родовитыми семьями Европы. В 1689 году великий герцог Тосканский Козимо III выдал свою дочь Анну Марию Лудовику за курфюрста Пфальц-Нойбургского Иоганна Вильгельма. Семейная жизнь получилась неудачной: незадолго до свадьбы жених заразился «французской болезнью», передал ее жене, та вылечилась, насколько позволяла медицина тех времен, но детей иметь не могла. Будучи истинной Медичи, курфюстина посвятила себя коллекционированию, в частности, изделий немецких ювелиров, отличавшихся изысканным мастерством и изобретательностью. В 1717 году, после смерти мужа, она вместе со своими сокровищами вернулась во Флоренцию. В 1737 году скончался бездетный (опять же по причине «французской болезни») брат Анны Марии Лудовики, Джан Гастоне, с ним угасла и младшая ветвь династии Медичи. Сама Анна Мария Лудовика, регентша после смерти брата, испустила последний вздох в 1743 году, а герцогство Тосканское отошло к родственникам Медичи герцогам Лотарингским. После смерти престарелой регентши герцог Лотарингский, чтобы расплатиться с долгами, велел вынуть из оправы драгоценности короны и демонтировать самые редкостные экземпляры из коллекции покойной курфюрстины, дабы продать по отдельности камни и переплавленное золото. Часть этих произведений искусства была передана в австрийский дворец Хофбург, однако кое-что все-таки осталось и теперь занимает достойное место в «Музее серебряных изделий» палаццо Питти.

Анна Мария Лудовика страстно любила изделия с барочными жемчужинами, чья прихотливо неправильная форма вдохновляла немецких, фламандских и голландских ювелиров XVI и XVII веков на создание натуралистических или фантастических фигурок. Они вставляли эти капризы природы в яркие оправы из золота, украшенные драгоценными камнями и эмалью. В их числе – дракон-подвеска и петух, рассерженный тритон и сирена, держащая в одной руке водяные часы, а в другой – скипетр, где с одной стороны изображено солнце, а с другой – луна. Здесь же присутствуют игрушки: корова, страус, павлин; статуэтки: солдат, сапожник, рыбак – изумительные творения золотых дел мастеров Северной Европы. Любопытные образцы подобных изделий имеются также в сокровищнице «Зеленые своды» в Дрездене, да и в ряде других музеев Европы, включая Эрмитаж. Пожалуй, самое известное из них, так называемая «Подвеска Кэннинга», выставлена в Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Любопытна она тем, что изготовлена была в Италии, по всей вероятности, во Флоренции времен правления там династии Медичи.

Подвеска представляет собой тритона, туловище которого сделано из блистера – нескольких жемчужин, сросшихся вместе. В правой руке тритон держит кривую саблю, в левой – отрубленную голову некого чудища морского. Фигурка обильно украшена бриллиантами, рубинами и эмалью, а также тремя барочными жемчужинами. По легенде, подвеска была изготовлена в Италии и преподнесена в дар одним из герцогов Медичи Великому Моголу. По-видимому, оформление фигурки новый владелец счел бедноватым, и к ней были добавлены шесть рубинов-кабошонов в золотой оправе. В XIX веке подвеска попала в руки лорда Кэннинга, который в период 1856–1961 годов занимал пост генерал-губернатора Индии. Неизвестно, при каких обстоятельствах это произошло: получил ли он ее в подарок или конфисковал (на этот период пришлось первое крупное восстание в Индии). Раритет хранился у Кэннинга, но, поскольку владелец скончался бездетным, он перешел по наследству к дальним родственникам и в 1935 году был продан за 26 тысяч фунтов в вышеозначенный музей.

Кстати, в «Музее серебряных изделий» хранятся три небольшие розетки работы ювелиров конца ХVI века, закреплявшиеся на бархатной ленте и использовавшихся для зажима края шляпы. Они изготовлены из золота, украшены эмалью, рубинами и мелким жемчугом, в центре, среди цветов и листьев, расположен или солдат, или военный музыкант, причем их позы и мундиры в этих штучных изделиях везде разные. Это лишний раз подтверждает распространенность обычая выезжать на поле боя при полном параде.

Но главным благодеянием для Флоренции стали вовсе не курьезные безделушки последней из рода Медичи. В своем завещании Анна Мария Лудовика отписала родному городу Флоренции самое большое собрание произведений искусства, существовавшее в то время в мире. Она поставила непременным условием, чтобы ни одно из них не покинуло этот город, дабы все народы могли в будущем наслаждаться ими. Именно это завещание спасло собрание как государственную собственность от разграбления во время наполеоновских войн и позволило Флоренции сохранить свой статус одного из крупнейших центров мировой культуры.

Интерес к барочным жемчужинам не утихает и сейчас. Как-то автор этих строк возвращалась после посещения музеев палаццо Питти в центр города по мосту с незатейливым названием Старый, где, по выражению Бродского, и в наши дни по-прежнему «бюстует Челлини». Когда-то на мосту торговали мясом, но герцог Козимо I приказал заменить эту дурно пахнущую, неприглядную скотобойню лавочками золотых дел мастеров, кои сохранились и поныне. В одном из магазинчиков мне бросились в глаза две барочные жемчужины: одна выглядела как крошечная виноградная кисть (напоминавшую ее подвеску я видела раньше в Музее истории искусства в Вене), на которую прямо просились пара листиков из изумруда или эмали и стебелек, другая же сильно смахивала на мохнатую спинку животного. В следующий мой приезд во Флоренцию этих жемчужин на прежнем месте уже не было. Видимо, нашелся ювелир-художник, который сумеет превратить эти огрехи природы в произведения искусства.