Текст книги "Музы героев. По ту сторону великих перемен"

И Баррас «переуступил» ее одному из нуворишей из числа наиболее видных дельцов Директории, Габриэлю-Жюльену Уврару (1770-1846). Во времена революции он сделал большие деньги на производстве бумаги, вложил их в колониальную торговлю, а затем подключился к военным поставкам. Уврар был женат, но супруга не пожелала переезжать из родного Нанта в Париж, и он вел вполне холостяцкую жизнь, обеспечив блестящее образование своему сыну-первенцу. Разумеется, Тереза ослепила его так же, как и всех подобных ему скоробогачей, полагавших, что за хорошие деньги можно заполучить себе любую женщину.

Ларевельер-Лепо, один из пяти директоров, рассказал в своих мемуарах, как Баррас провернул это циничную операцию. Он обязал Уврара содержать Терезу и впредь удовлетворять все потребности этой столь расточительной дамы. Дабы делец согласился на эти условия, Баррас сделал его в 1798 году генеральным поставщиком флота и дал ему недвусмысленно понять, что в противном случае финансист ставит под угрозу свои темные делишки по снабжению армии, не исключая проверок по источникам происхождения его состояния. Уврар пошел на эти условия, и, по утверждению того же мемуариста, было даже подписано соответствующее соглашение. Тереза, вполне усвоившая циничные нравы Директории, повела себя со свойственным ей хладнокровием. В январе 1799 года она перешла в постель Уврара, а с Баррасом сохранила отличные отношения вплоть до его смерти.

Уврар подарил Терезе премиленький особняк на Вавилонской улице, ранее принадлежавший герцогу Мэнскому, но она большую часть времени проводила в его поместье Ренси. Это было историческое место, в котором замок построил знаменитый архитектор Лево, один из творцов Версаля, а парк разбил Ленотр, любимый оформитель садовых пространств короля Людовика ХIV. Впоследствии поместье перешло к младшей, Орлеанской ветви династии Бурбонов, после казни Филиппа Эгалите было конфисковано государством, а затем куплено Увраром. Естественно, тот приказал привести в порядок заброшенный замок, обставить и оборудовать его по последней моде. Таковая включала также туалетную комнату, оборудованную неким подобием ватерклозета, наиболее передового достижения англичан в области гигиены об ту пору. Габриэль проявлял в отношении Терезы большую щедрость, исполняя все ее желания. Их союз продлился до 1804 года, и за это время Тереза родила 4 детей: Клеманс-Изору-Терезу (1800), Эдуара (1801)[21]21
  Эдуар стал известным доктором, у которого лечились писатели А. Дюма, О. Бальзак, В. Гюго, композитор Ш. Гуно и император Наполеон III.


[Закрыть], Клариссу (1802) и Стефани (1803). Все дети носили фамилию Кабаррюс. В скобках скажем, что Уврар не забывал и свою законную жену, которая в 1801 году произвела на свет дочь.

В последние годы ХVIII века Франция погрузилась до низшую степени падения. Хотя Директория постоянно увеличивала число своих чиновников, их способность управлять республикой оказывала лишь их полную некомпетентность и неприкрытое желание обогатиться за государственный счет. Финансовые дела обстояли более чем плачевно (в то же время Уврар предоставил Директории заем в 10 миллионов франков). Промышленность и сельское хозяйство дышали на ладан, лишь четверть рабочих имела какое-то занятие. Жалованье не получали даже госслужащие. Монархисты в любой момент были готовы к попытке мятежа, якобинцы же открыто вооружались для новой гражданской войны. Армия, в отсутствие убывшего в Египет Наполеона, терпела одно поражение за другим, как в Италии, так и в Германии. Поползновения предпринять какие-то меры сводились лишь к заменам особ в пятерке директоров. Баррас предавался развлечениям и увеличению своего состояния самыми неправедными путями.

– Он продает себя, чтобы оплачивать свои удовольствия, – вещал его кузен, небезызвестный маркиз де Сад, но мнение этого городского сумасшедшего никто не всерьез не принимал.

Один из директоров, не слывший блестящим оратором, но проделавший много полезной организационной работы на начальном этапе революции, а именно отставной аббат Эммануэль-Жозеф Сиейес (1748-1836)[22]22
  В период Террора он несколько отошел от активной деятельности, став членом так называемого «болота» в Конвенте, что, собственно и спасло ему жизнь. Обычно на вопрос, что он делал во время Террора, Сийес скромно отвечал: «Я жил».


[Закрыть], пришел к печальному, но неизбежному выводу: для спасения Франции требуются какие-то быстрые и решительные действия.

– Ничего нельзя сделать среди стольких интриг и дезорганизации, нам требуются голова и меч.

Под головой он имел в виду себя, но, поскольку одна голова – хорошо, а две – лучше, второю стал Талейран, летом 1799 года подавший в отставку с поста министра иностранных дел Директории. Меч, обладателя которого тщательно подбирали из числа нескольких республиканских генералов, явился совершенно неожиданно в лице генерала Бонапарта. Прослышав в Египте, что Баррас ведет тайные переговоры о реставрации правления Бурбонов, он срочно вернулся во Францию и, при поддержке части армии и крупных финансистов, совершил государственный переворот 18 брюмера, т. е. 9 ноября 1799 года. Баррас без малейшего сопротивления подписал декларацию о собственном отречении, положенную на стол перед ним Талейраном.

Власть перешла к трехчленному Консульству, причем его возглавил Наполеон, провозгласивший себя первым консулом. Тереза, по-прежнему связанная крепкими дружескими узами с Жозефиной, решила, что положение ее и Уврара еще более упрочится. Достоверно известно, что подруги появлялись на всяческих мероприятиях не иначе, как предварительно согласовав сочетающиеся по цвету и стилю туалеты. Эти чисто дружеские отношения любовник Терезы подкрепил еще тем, что дал Жозефине взаймы крупную сумму для покупки особняка Мальмезон вместе с прилегающим обширным земельным участком. Тереза не испытывала ни малейшего сомнения в том, что ей по-прежнему суждено блистать на первом плане всех празднеств Консульства, но она глубоко ошибалась. Наполеон запретил ей появляться в Люксембургском дворце, а затем и в Тюильри, куда переехал новый орган власти. Он счел эту содержанку главной причиной того легкомысленного образа жизни, который Жозефина вела в его отсутствие во время итальянской и египетской кампаний. Когда кто-то в присутствии Бонапарта упомянул прежнее правление, он взорвался:

– Мной не будут управлять проститутки! – и запретил «чувственные прозрачные одеяния», отныне мода должна была подчиняться его регламенту. Газетам было приказано напечатать: «Женщины опять носят шелк не по причине холода, но потому, что этого требуют и приличия, и мода».

Бонапарт мог запретить Терезе появляться в своем окружении, но, как это было ни тяжело для него, не мог отказаться от услуг пройдохи Уврара.

– Торгаш, хищник, способный продать отечество за тридцать серебренников! – бушевал временами Наполеон, топая ногами в щегольских, начищенных до зеркального блеска сапогах со специальным карманом для плоского флакона одеколона. Это случалось после того, как до него доходили истории о солдатской обуви, изготовленной из какого-то подобия кожи, мундирах из гнилого сукна и прочих махинациях генерального поставщика. Но буквально через день снова вызывал его к себе, ибо Уврар был незаменим в периоды чрезвычайных ситуаций, когда за несколько недель ухитрялся снарядить в поход целую армию или обеспечить хлебом Париж. В 1800 году Бонапарт попытался было произвести инспекцию его финансовых дел, но по бумагам все оказалось в полном порядке. Так что император продолжал время от времени впадать в гнев, солдаты, как и прежде, первым делом спешили снять с убитых противников сапоги, а Уврар набивал себе карманы, щедро обеспечивая не только семью, но и любовницу с их общими четырьмя отпрысками и детьми от ее первых браков.

В 1801 году из Египта во Францию возвратился Тальен. О том, как несладко пришлось ему в этой, в общем-то, самой натуральной ссылке, свидетельствует одно из его многих писем Терезе, сохранившихся потому, что французское судно было перехвачено англичанами в Средиземном море:

«…здесь у нас недостает буквально всего… Я не спал пять ночей, пожираемый блохами, мухами и муравьями…, но меня поддерживают воспоминания о твоей доброте, нашей любви и надежда обрести тебя столь же любящей и верной как всегда».

Отвратительные климатические условия Египта и тяготы походной жизни сильно подорвали его здоровье, так что Тальен превратился в совершенную развалину. Не в силах выносить дальнейшее пребывание в стране пирамид, он просто-напросто дезертировал. Однако возвращение протекало не без приключений, поскольку на пути во Францию Жан-Ламбер попал в плен к англичанам, был доставлен ими во Великобританию, где, к своему немалому удивлению, был принят с большим уважением сторонниками как тори, так и вигов. Его приветствовали в качестве одного из руководителей переворота 9 термидора, нанесшего сокрушительный удар якобинцам и покончившего с Робеспьером. Впрочем, этот кратковременный период славы пролетел очень быстро, и он направился в родные пенаты, где явился к Терезе с мольбой забыть все и вернуться к прежней жизни. Естественно, Тереза даже и не помышляла о такой перспективе, и в 1802 году супругов развели. Тем не менее, они сохранили вполне приличные отношения, ибо Тальен обожал свою дочь и живо интересовался ее воспитанием. Поскольку крестной девочки (которую теперь в обиходе звали не Розой, не Термидор, а Жозефиной) была Жозефина, жена консула Бонапарта, она и оплачивала ее обучение в пансионе. Впоследствии ее выдали замуж за графа де Нарбон-Пеле из небогатой, но очень родовитой семьи, что было большой удачей, ибо этот брак навсегда похоронил неблаговидное прошлое ее отца. Тальен до самой смерти в 1820 году влачил жалкое существование, перебиваясь на мелкие подачки от властей. Во время Ста дней он будто бы добился аудиенции у Наполеона и заявил ему:

– 18 брюмера вы спасли страну, но именно я 9 термидора уничтожил гидру террора. Если бы вы поддержали мою жену, она не оставила бы меня! – но император приказал своим министрам не давать ему никаких должностей.

Кстати, Наполеон, весьма гневавшийся на Тальена из-за дезертирства из египетского похода, во время ссылки на Св. Елене вспомнил его и удивился, что ничего не сделал для этого человека:

– Мне надо было бы даровать ему титул герцога Термидорианского!

Надо сказать, что Тереза до самой смерти не порывала связи с бывшим мужем и даже оказывала ему некоторую помощь, но не проронила ни слезинки, когда получила известие о его кончине.

Тереза не была допущена ко двору Наполеона ни во время Консульства, ни в период Первой империи. Осознавая свою власть над мужчинами, она не могла смириться с этим и не оставляла попыток завладеть сердцем «заморыша», постепенно превращавшегося во властителя Европы. Ее салон из центра притяжения столицы быстро превратился в третьесортный, ибо тщеславные парижане не желали компрометировать себя общением с дамой, находящейся в опале у самого могущественного человека Франции. Тогда она попробовала испытать свои чары на человеке, который некогда явно не мог бы устоять перед ними. Вот что написал об этом сам Наполеон в своих воспоминаниях, не называя имени Терезы и говоря о себе в третьем лице:

«На балах-маскарадах, которые он посещал, императора непременно поджидала одна и та же встреча. Его постоянно останавливала одна и та же маска, напоминала о прошлых близких отношениях, одновременно с жаром умоляя, что было бы благом вновь принять ее в свое сердце. Дело касалось женщины доброй, приятной и очень красивой, которой, к тому же он был многим обязан. Император, который всегда был чрезвычайно расположен к ней, год за годом отвечал ей одно и то же: „Не отрицаю, что вы – чаровница, но обдумайте немного вашу просьбу. Оцените ее сами и затем представьте себе: у вас два или три мужа и дети ото всех мужчин. Я мог бы понять первую ошибку; ощутить раздражение из-за второй, но все-таки смог бы простить ее; но начиная с последующей, и так далее, и так далее… Теперь представьте себя на месте императора и рассудите: что бы вы сделали на моем месте? На месте меня, который намерен возродить некоторое внешнее приличие?“.

Итак, красавица задумчиво застывала в молчании и через минуту молвила: «По крайней мере, дайте мне надежду…». И вновь повторяла свою попытку на следующий год. И по прошествии года каждый из нас повторял то же самое».

Надежды Терезы погреться в лучах славы Наполеона рухнули.

В 1804 году Уврар покинул Терезу. Разумеется, он выполнял все обязательства по содержанию и воспитанию детей, но отныне бывшие любовники встречались лишь по поводу их бракосочетаний. Тереза не отказалась от своего обычая устраивать ужины и всяческого рода собрания. У нее еще оставалось собственное состояние, сильно подорванное широким образом жизни. Как уже было сказано выше, в основном их посещали близкие друзья, среди которых наиболее выделялись министр иностранных дел Талейран и ярая оппозиционерка мадам де Сталь. Красота Терезы несколько поблекла, она располнела, но в глазах некоторых мужчин ничуть не потеряла своего былого очарования. К их числу относился и граф Жозеф-Филипп де Рике-Караман из старинной семьи принцев де Шиме.

Хотя Терезе уже перевалило за тридцать, жизнь ее по-прежнему текла в романтическом ключе. Граф Рике-Караман являл собой представительного привлекательного мужчину, с ярко выраженной склонностью к искусствам, более всего к музыке – он был прекрасным скрипачом. Он был вынужден эмигрировать и во время своих скитаний, на одной из почтовых станций увидел Терезу, направлявшуюся из Бордо в Париж. С тех пор ее образ неотрывно следовал за ним в его странствиях, и никакая другая привязанность или увлечение не смогли изгнать из его памяти этого человека. Поэтому, когда граф стал посещать салон Терезы, он превратился в одного из самых преданных ее поклонников. После расставания Терезы с Увраром обожатель не стал долго ждать и сделал ей предложение, которое она немедленно приняла.

Однако не обошлось без препятствий. Если расторгнутый гражданский брак с Тальеном в глазах церкви не представлял собой никакого препятствия к новому замужеству, то освященное церковью супружество с маркизом де Фонтене не допускало вторичного замужества. В конце концов архиепископ Парижа кардинал де Беллуа признал этот брак «недействительным и принудительным» ввиду малого возраста невесты. Браку графа также решительно воспротивилась его влиятельная семья, возмущенная скандальной репутацией невесты, особенно негодовал отец жениха, кавалер одного из высших орденов королевства, Большого креста Св. Людовика, бывший генерал армии принца де Конде, пригрозивший подать жалобу папе римскому.

– Эта женщина была замужем за цареубийцей, отправившим вашу мать в тюрьму, а тетю[23]23
  Сестра отца Жозефа-Филиппа де Карамана была казнена на том основании, что исполняла обязанности фрейлины королевы Марии-Антуанетты.


[Закрыть] – на эшафот!

Как бы то ни было, в августе 1805 года были совершены церемонии сначала гражданского, а затем церковного бракосочетания. После этого новобрачные отправились в свадебное путешествие в Италию, где им оказали благосклонный прием при дворах Венеции, Флоренции и Неаполя. Супругов принял и папа римский Пий VII, благословивший их союз. Непримиримую позицию занял лишь отец Жозефа-Филиппа, так и не простивший сына до самой своей смерти в 1807 году.

Отец Терезы, занимавший пост министра финансов Испании, не приехал на бракосочетание дочери, но подарил ей значительную сумму денег. Через два года скончался дядя Жозефа-Филиппа по материнской линии, принц Шиме, и завещал племяннику титул и княжество Шиме, расположенное на территории Нидерландов, но аннексированное в 1795 году Францией. После поражения Наполеона в 1814 году княжество вновь оказалось на территории Нидерландов. Таким образом Тереза совершенно полноправно стала принцессой Шиме. Любопытным образом, причем совершенно провидчески, отозвался о замужестве бывшей супруги сам Тальен:

– Она может делать что угодно, но навсегда останется госпожой Тальен. Это имя будет позначительней, чем титул принцессы Химеры[24]24
  Игра слов на французском языке: de Chimay (де Шиме) – Chimère (химера).


[Закрыть], − Жан-Ламбер как в воду глядел: Тереза вошла в историю именно под его фамилией.

После бракосочетания Терезы ее давняя подруга Жозефина попросила у мужа разрешения официально принять ее во дворце Тюильри. По горло занятый очередной военной кампанией и романом с Марией Валевской, Наполеон, тем не менее, не поленился написать ей из Берлина возмущенное письмо:

«Друг мой!

Запрещаю тебе видеться с мадам де Рике-Караман. Под любым предлогом; не допущу никаких извинений по этому поводу. Если ты думаешь о моем уважении и хочешь угодить мне, никогда не нарушай настоящий приказ. Она пожелает направиться в твои покои и остаться там на ночь: запрещаю привратникам впускать ее. Какой-то несчастный женился на ней с выводком из восьми бастардов! Я презираю ее еще больше, чем ранее! Она была восхитительной молодой особой, но превратилась в ужасную женщину с дурной репутацией».

Невзирая на запрет Наполеона, Терезе удалось сохранить дружбу с Жозефиной, и после развода с Наполеоном обе подруги вновь воссоединились, омочив это событие обильными слезами. Жозефина помогла Терезе отделаться от проблем, связанных с воспитанием ее старшего сына Теодора. Некогда меланхоличный и апатичный ребенок превратился в безалаберного юношу, унаследовавшего от отца склонность к карточной игре, следствием чего стала куча долгов. Жозефина пристроила сына подруги в штат генерала Жюно, сняв с нее на некоторое время эту обузу.

Княжество супруга представляло собой настоящий феодальный удел, на обширных землях которого расположилось 17 деревень. Сохранилось письмо Терезы, в котором она описывала прибытие в свои владения. Чету Шиме встретили пушечными залпами, собранием местного начальства, высыпавшее на улицу население облачилось в праздничную одежду, дома были нарядно украшены афишками с надписями «Добро пожаловать», причем к некоторым было добавлены слова «самая прекрасная», «самая добрая», «самая любимая». Тереза вновь почувствовала себя богоматерью-спасительницей и прослезилась.

После окончания ремонта довольно-таки запущенного замка Шиме семейство обосновалось на своих землях. В семье родились четверо детей: Жозеф (1808 г), Альфонс (1810), Мария-Луиза (1813 г, умерла через год) и Мария-Луиза (1815 г). Любопытно заметить, что, если свою дочь от Тальена Тереза назвала Роза Термидор Жозефина, по ее крестной матери, будущей императрице Франции, то двум последним дочерям, в угоду моде, дали имя Мария-Луиза в честь второй жены Наполеона. За неделю до рождения последней дочери Тереза, которой исполнился 41 год, понесла утрату: скончался ее сын Теодор. Он получил тяжелое ранение, был отправлен для продолжения лечения к своим деду с бабкой по линии отца, но так и не смог окончательно восстановить свое здоровье.

Тереза не предалась горю и не опустила руки, ибо земли княжества Шиме представляли собой широчайшее поле деятельности для хозяев. Тереза столь активно занималась богоугодными делами в округе, что за ней прочно закрепилась репутация благодетельницы. Она открыла большую больницу для бедняков, дом призрения для сирот и фабрику по производству ниток для безработных.

Как уже упоминалось выше, принц Шиме был прекрасным скрипачом, в эмиграции ему приходилось зарабатывать на жизнь уроками музыки. Теперь он мог полностью отдаться своей страсти, привечая в поместье лучших представителей музыкального мира Европы того времени. Там гостили композиторы Луиджи Керубини и Даниэль Обер, скрипачи Рудольф Крейцер и Шарль Берио, а также супруга последнего, замечательная певица, лучшее меццо-сопрано того времени, Мария Малибран. Керубини сочинил в поместье Шиме свой прославленный «Реквием», который высоко ценили все композиторы, и который, согласно завещанию Бетховена, был исполнен на его похоронах. Здесь же вызревало дарование совсем молодого Обера, написавшего там свою вторую оперу «Жан де Кувен», которая была посвящена Терезе и поставлена в небольшом театре замка Шиме. Наезжали сюда и художники, все тот же Верне и миниатюрист Изабэ, у которого хозяйка брала уроки и сумела быстро набить себе руку на создании крошечных портретов, писанных тончайшей кистью на слоновой кости.

В Париже, где она сохранила свой особняк на Вавилонской улице, на нее смотрели косо: при Империи – из-за отлучения от двора, после реставрации Бурбонов – по причине супружества с Тальеном и близости с Баррасом, двумя цареубийцами, голосовавшими за смерть брата теперешнего короля, Людовика ХVIII. Этот факт также немало повлиял на ее семейную жизнь. Король Нидерландов Вильгельм I, человек весьма крутого нрава, назначил принца де Шиме своим гофмейстером, но не разрешил появляться при дворе его жене. Надо сказать, что немалый вклад в эту неприязнь внесла его невестка, жена наследного принца, великая княжна Анна Павловна, сестра российского императора Александра I. К ней в свое время сватался Наполеон, и окружение юной девушки во главе с маменькой, императрицей Марией Федоровной, приложило все усилия к тому, чтобы воспитать в ней пожизненное отвращение ко всему, связанному с французской революцией.

Придворная знать в Брюсселе также не пожелала допускать в свою среду женщину с таким сложным прошлым. Тереза с болью в сердце наблюдала, как муж с сыновьями отправляется ко двору исполнять свои придворные обязанности, а она вынуждена коротать время дома. С возрастом это стало причиной часто возникавшей у нее депрессии. Ей казалось, что Жозеф-Филипп жалеет о своей женитьбе, и нередко в своих письмах она умоляла его признаться в этом. Единственным спасением оставалась благотворительность, которой Тереза занималась с полной отдачей. Тем не менее, бурное прошлое постоянно напоминало о себе. Известно, что в 1814 году она навестила музей Лувра вместе со своими четырьмя детьми от разных отцов и была буквально вынуждена спасаться бегством от толпы, собравшейся поглазеть на нее. Тереза сама признавала, что «хотя я никогда не была королевой, но некоторое время жила в круговороте недалеком от того, который окружает трон».

Бурная жизнь в молодости и одиннадцать родов не прошли бесследно для бывшей законодательницы моды. Она сильно располнела, часто прихварывала, мучила печень. Лечения на курортах давали лишь незначительное облегчение. Тереза все реже ездила в Париж, который теперь почти ничем не напоминал тот город, в котором она некогда царила. Однако со временем, по мере того, как главные герои великих потрясений уходили в мир иной, французы начали более трезво оглядываться на свое прошлое, и все, связанное с революцией, начало приобретать невиданную популярность. Появились книги, пьесы, воспоминания об этих событиях. Незадолго до смерти Тереза пожелала съездить в Париж и посетить представление пьесы под названием «Робеспьер» в театре «Амбигю». Она попросила сына Эдуара, который к тому времени стал известным доктором, устроить ей этот поход в театр. Тот проявил некоторую несговорчивость, ибо подозревал, что изображение событий прошлого сильно отличается от реальной действительности. Тем не менее, он все-таки уступил просьбе матери и отправился вместе с ней в театр.

Сцена происходила в кабинете Робеспьера, который в своем голубом фраке сидел за столом и что-то писал гусиным пером. Весьма неряшливого вида санкюлот докладывал ему:

– Гражданка Тальен!

Эдуар заметил, что матери стало дурно. С помощью служителей Терезу вынесли из ложи, и сын привел ее в чувство. Придя в себя, бывшая «удивительная» с возмущением промолвила:

– Ты видел сие, Эдуар? Обратил внимание, как отвратительно была одета актриса, что играет меня? Какой ужас!