Текст книги "Любвеобильные Бонапарты"

Любовь общественно-политического масштаба

И тут начинается еще одна, довольно значительная страница в любовных приключениях императора, ибо этот роман окончательно убедил его в том, что он способен зачинать потомство и ему пора развестись с Жозефиной. Они давно поменялись ролями: во время польской кампании императрица писала умоляющие письма, прося дозволить ей присоединиться к мужу. Наполеон отвечал уклончиво, указывая на неблагоприятно складывавшиеся обстоятельства. Как-то он получил от нее письмо, что ей приснился сон, будто муж нашел женщину, которую может полюбить:

«Ты говоришь, что твой сон не вызвал у тебя ревность… Посему думаю, что ты ревнуешь, и я восхищен. Во всяком случае, ты ошибаешься. В этих ледяных польских просторах маловероятно думать о красивых женщинах… Для меня существует только одна женщина. Ты знаешь ее? Я мог бы нарисовать тебе ее портрет, но это слишком поощрит твое самомнение… Зимние ночи длинны, совершенно одиноки».

Целый месяц он заверял ее, что пошлет за ней. Жозефина продолжала донимать его своими просьбами, умоляя разрешить приехать к нему, когда он окажется в Варшаве, вновь ревниво упоминая о прекрасных полячках. В письме, отправленном ей в канун нового 1806 года Наполеон писал:

«Твое письмо рассмешило меня. Ты переоцениваешь очарование полячек».

Уже 7 января он пишет ей:

«Дороги плохи и совсем небезопасны; я не могу подвергать тебя такому утомлению и риску. Возвращайся[15]15
  Жозефина находилась в Майнце.


[Закрыть] на зиму в Париж. Веди в Тюильри такую же жизнь, как когда я нахожусь там».

Но теперь ночи императора не были ни длинными, ни одинокими. В его жизни появилась очаровательная двадцатилетняя польская графиня Мария Валевская. В истории романа Наполеона с Валевской до сих пор остается много неясного. Отчасти это связано с тем, что большая часть документов, связанных с этой женщиной, хранится во Франции, в архивах потомков двух ее сыновей, Александра Валевского и Филипп-Огюста д’Орнано, и известны исследователям лишь в пересказе. Вполне возможно, что и сама Валевская в воспоминаниях постаралась, насколько это возможно, придать истории своего падения романтическую окраску. В этой любовной связи действительно присутствовала очень сильная политическая составляющая, и роль патриотки, жертвующей своей честью ради освобождения родины, никоим образом не могла быть подвергнута хуле.

Российскому читателю следует напомнить, что в 1795 году Польша прекратила свое существование как независимое государство. Король Станислав Понятовский сложил свои полномочия, был произведен третий раздел Польши между Австрийской империей, Российской империей и королевством Пруссия (столица Варшава отошла к Пруссии). Попытка патриота Костюшко предотвратить раздел страны не удалась, среди поляков же началось движение за возрождение Польши. При этом весьма большие надежды возлагались на революционную Францию, и многие поляки воевали за интересы этой страны в составе так называемых польских легионов. Идейное движение за возрождение Польши охватывало все мыслящие слои польского общества, и женщины принимали в нем активное участие, развивая особенно бурную деятельность. Отсюда не удивительно, что молоденькая и не блиставшая особым умом жена престарелого графа Валевского также не осталась в стороне.

Мария Лончиньская родилась 7 декабря 1786 года в Бродно под городком Кернозя. Ее родители принадлежали к польской шляхте средней руки и владели помимо городка Кернозя еще тремя деревнями. В 1806 году их владения оценивались в 760 тысяч флоринов, колоссальная сумма по тем временам. У Лончиньских было семеро детей, три сына и четыре дочери. Отец Марии довольно рано умер, и имением заправляла ее мать, энергичная пани Эва. Положение главы семейства перешло к старшему сыну Бенедикт-Юзефу, который посвятил свою жизнь военной службе, по большей части в польских легионах французской армии, дослужился до генерала и скончался в 1820 году в возрасте всего 43 лет. Второй брат Теодор-Юзеф также служил во французской армии, состоял адъютантом генерала Дюрока.

Мария с юных лет привлекала окружающих своей красотой. Злоязычная и недоброжелательная Анна Потоцкая в своих мемуарах так описала ее внешность: «Очаровательная, она являла тип красоты с картин Грёза. У нее были чудесные глаза, рот, зубы. Улыбка ее была такой свежей, взгляд таким мягким, лицо составляло столь привлекательное целое, что недостатки, которые мешали назвать ее черты классическими, ускользали от внимания». Мария была блондинкой с голубыми глазами и ослепительно белой кожей, невысокая, стройная, с изумительной фигурой – воплощение вкуса Наполеона. Она получила типичное воспитание провинциальной барышни: французский и немецкий языки, музыка и танцы. Надо полагать, что французский выговор у нее был неплох, ибо ее обучал языку чистокровный галл, гувернер Николя Шопен, отец выдающегося композитора Фредерика Шопена. Для завершения образования ее отправили в монастырь, но она по неизвестной причине провела там совсем немного времени.

Когда Марыся возвратилась домой, ей еще не исполнилось шестнадцати лет, но на ее руку уже нашлось несколько претендентов. Якобы один из них, приятной внешности, отличного воспитания, состоятельный, понравился ей, но у него был недостаток, перечеркивавший все достоинства, – молодой человек приходился сыном русскому генералу из числа тех, которые угнетали Польшу. Выйти замуж за него Мария по идейным соображениям не могла. Известно, что у нее было какое-то увлечение в молодости, замужняя подруга даже предлагала ей свою помощь в побеге из дома с тем, чтобы Мария впоследствии сама сделала выбор из двух юношей, влюбленных в нее.

Но девушка была вынуждена подчиниться воле матери и старшего брата и пойти под венец с дважды овдовевшим камергером Анастазием Колонна-Валевским, которому было уже под семьдесят. Не похоже, чтобы речь шла исключительно о меркантильных соображениях – Мария принесла в приданое сто тысяч флоринов, а у престарелого мужа было полно долгов. После свадебного путешествия в Италию, где супруги познакомились, пожалуй, с самой знаменитой женщиной Европы, писательницей и властительницей умов мадам де Сталь, Мария поселилась в имении мужа Валевицы, где 13 июня 1805 года родила сына Антония Базыля Рудольфа.

Имение было богатым, с великолепным дворцом и парком; пан Валевский по причине преклонных лет все дела по управлению переложил на свою сестру Ядвигу, которая после бурной молодости развелась с последним мужем и поселилась у брата. Вместе с ней проживали три дочери от разных браков, чья молодость прошла в скандальных любовных похождениях, и целый выводок внучек и племянниц. Эти дамы взяли под свое опеку несмышленую молоденькую женщину, воспитание же сына возложили на нянек и гувернеров. Сами они развили лихорадочную деятельность по линии того, что сейчас бы мы назвали конспиративным центром патриотической пропаганды, и привлекли к этому благородному занятию также и Марию. Поскольку сердце юной женщины, несчастливой в браке, в такой обстановке бабьего царства не могло найти себе достойного объекта для сентиментального увлечения, она всю свою энергию направила на содействие общему делу. Стремление к возрождению независимости отечества полностью овладело ее незрелым умом и постепенно начало принимать характер навязчивой приверженности.

Тем временем наполеоновские армии продвигались по Европе и вступили на территорию той части Польши, которая после раздела отошла к Пруссии. В ноябре 1806 года французские солдаты появились в Валевицах, а дворец мужа Марии стал штаб-квартирой одного из маршалов. И вот тут читателям обычно приводится одна из многих живучих легенд, связанных с Наполеоном – история его первой встречи с Марией.

Будто бы не то 1, не то 2 января 1807 года карета императора остановилась на почтовой станции городка Блонь, последнего перегона перед Варшавой. Вокруг кипела толпа, жаждавшая воочию увидеть освободителя Польши. Генерал Дюрок вышел из кареты, чтобы ускорить замену лошадей. Внезапно одна из двух молодых женщин, явно принадлежавших к благородному сословию, схватила его за рукав и попросила по-французски:

– Сударь, помогите мне выбраться из толпы и позвольте на момент увидеть императора.

Эта особа была столь красива и изящна, ее голос столь мелодичен и умоляющ, что Дюрок не смог устоять. Он галантно подхватил ее под руку и подвел к дверце кареты.

– Государь, взгляните на ту, которая презрела все опасности толпы, чтобы увидеть вас.

Наполеон принялся в его обычной манере расспрашивать молодую женщину, но та от волнения, казалось, потеряла дар речи. Она едва смогла пробормотать:

– Добро пожаловать, государь, на нашу землю, которая ждет вас, чтобы возродиться!

К этому моменту лошадей заменили, император взмахнул шляпой и бросил ей букет из числа тех, которые были поднесены ему. Якобы красавица произвела на него столь сильное впечатление, что он потребовал от Дюрока найти ее и пригласить на торжественный прием, который давал в Варшаве влиятельный князь Юзеф Понятовский, военный министр польского правительства. Польские исследователи дотошно проанализировали передвижения императора об ту пору и доказали, что Наполеон ввиду ряда причин через Блонь (куда Валевская тайно от мужа вместе с подругой будто бы добралась на двуколке) в начале января просто-напросто не проезжал. Отсюда большую вероятность приобретает вариант, который менее известен, но выглядит более правдоподобным.

Когда дворец Валевских был реквизирован под французский штаб, семья хозяина была вынуждена перебраться в домик эконома. Ввиду плохой погоды он был окружен непролазной грязью. Здесь приводится отрывок из воспоминаний саксонской аристократки, графини Августы-Шарлотты фон Кильманзегге (1777–1863). Доверять ему вполне стоит, ибо автором была дама «одновременно притягивающая и отталкивающая», совершенно неизвестная в нашей историографии, но хорошо известная в западноевропейской как тайный агент Наполеона, поддерживавшая тесные контакты с министром полиции Фуше и поставлявшая важные сведения для императора. Наполеон обязательно встречался с ней, когда бывал в Дрездене, им даже приписывали общего сына, которого мать, впрочем, не признавала, что привело его к самоубийству. Предысторию знакомства Валевской с Наполеоном рассказал ей князь Юзеф Понятовский.

Итак, согласно отрывку из ее воспоминаний, состоявший при Мюрате молодой адъютант Шарль-Огюст граф де Флао де Лабиллардри, внебрачный сын Талейрана, в то время находился в Валевицах. «Когда Мария стояла как-то на пороге, колеблясь переходить или нет [через грязь], это заметил молодой офицер де Флао, внебрачный сын Талейрана, и, скорый на оказание рыцарских услуг, перенес ее на руках через польскую пятую стихию. Вскоре после этого она получила приглашение на бал в Варшаве, данный в честь императора Талейраном».

22-летний де Флао прекрасно разбирался в достоинствах женщин, он был лихим офицером, ему предстояло испытать в своей жизни множество амурных приключений, суждено стать любовником королевы Гортензии, отцом ее внебрачного сына, известного политического и хозяйственного деятеля времен Второй империи, герцога де Морни, многие считали его отцом императора Наполеона III. Определенно, он сообщил Талейрану[16]16
  Талейран, человек чрезвычайно циничный и эгоистичный, очень любил своего внебрачного сына. Вот отрывок из его письма Шарлю в армию из Варшавы: «Ты один из самых дорогих мне людей. А я имею ввиду всего двух или трех человек, каковые мне действительно дороги. Позволь мне обнять тебя и прижать к своему сердцу».


[Закрыть] о том, какой прекрасный цветок прячет в деревне престарелый пан Валевский, давно не бывающий в свете, и, таким образом, обеспечил ей приглашение в Варшаву.

7 января в Королевском замке состоялось представление сливок варшавского общества спасителю Польши. По воспоминаниям Анны Накваской, первая встреча Наполеона с местными дамами выглядела следующим образом: «оглядывая эту вереницу цветов с берегов Вислы, он не мог удержатся от громкого возгласа: «О, какое множество красивых женщин в Варшаве!» Именно тогда он остановился перед Валевской, а я, стоя рядом с нею, отчетливо слышала его слова».

17 января Талейран устроил бал, о котором варшавская газета дала следующее сообщение: «…император присутствовал на балу у князя Беневентского, во время которого танцевал контрданс с супругой ясновельможного пана Анастазия Валевского и весело развлекался во время пребывания там». Талейран славился своим гостеприимством, которое зижделось на хорошей кухне и обществе жизнерадостных прелестниц. Поэтому он везде возил с собой шеф-повара, который одних рецептов супов знал более четырех сотен, и культивировал в своей гостиной настоящий цветник хорошеньких женщин. Известно высказывание Наполеона, что «у Талейрана всегда полон карман красивых женщин».

По воспоминаниям Гурго, император на Св. Елене несколько раз вспоминал, что «Валевскую ему устроил Талейран. Она не сопротивлялась». Анна Потоцкая, внучатая племянница последнего польского короля, также присутствовала на этом балу и оставила воспоминания о нем. «Потом мы узнали, что Талейран простер свою услужливость до того, что устроил эту первую встречу и устранил начальные препоны. Так как Наполеон выразил желание, чтобы какая-нибудь полька пополнила список его любовных побед, выбрали такую, как полагалось, то есть красивую, но умственно безликую». По воспоминаниям генерала Монтолона, Наполеон на Св. Елене, «диктуя… вспомнил Варшаву и мадам Валевскую. Он смеялся от всей души, припомнив бал, на котором увидел ее впервые». За ней усиленно ухаживали генерал Бертран и его адъютант, родственник Талейрана Луи де Перигор[17]17
  Сын брата Талейрана, Аршамбо. Дядя возлагал на него большие надежды, но он вскоре умер от брюшного тифа.


[Закрыть]. Чтобы избавиться от этих конкурентов, императору пришлось отправить их в действующие военные соединения за донесениями о положении дел.

«Умственно безликая» оказалась твердым орешком, о который император чуть не поломал зубы и, в общем-то, не привыкнув сталкиваться с противодействием исполнению своих желаний, был вынужден прибегнуть к грубому насилию. Строгое религиозное воспитание, страх перед грехом и осознание чувства супружеского долга не позволяли ей принять ухаживания императора со всеми вытекающими оттуда последствиями. Сразу же после бала Наполеон начал осаждать ее письмами и знаками внимания. Первое послание звучало довольно невинно:

«Я видел только вас, я восхищался только вами, я испытываю желание только к вам. Ожидаю скорого ответа, дабы усмирить нетерпеливый пыл. Н.».

Письмо осталось без ответа, как и последующие, причем к последнему прилагался дорогой подарок, брошь в виде букета цветов из бриллиантов, которую Мария с негодованием швырнула на пол.

– Он принимает меня за девку?

И тут бедную молодую женщину начали донимать со всех сторон. С токи зрения светских нравов той эпохи не было ничего постыдного в том, что замужняя дама уступит страсти великого Наполеона, освободителя угнетенного отечества. К ней будто бы даже явилась делегация от временного правительства Польши, для успокоения ее религиозных чувств был привлечен пример из библии о подвиге Эсфири, спасшей свой народ от уничтожения царем Артаксерксом. На помощь якобы призвали даже ее мужа, но больше всех старались графиня де Вобан, в молодости побывавшая при версальском дворе, и подруга Эмилия Цихоцкая, «блондинка с ангельским лицом, чья жизнь была сплошной вереницей любовных похождений».

В Польше отношение к фавориткам было несколько иным, нежели при французском дворе, такую счастливицу принимали в свете лишь при наличии законного мужа. Поэтому Валевская в своих воспоминаниях всегда подчеркивала политическую подоплеку своего падения, как бы ища оправдания этому поступку, совершенно не соответствовавшему ее воспитанию и внутренним убеждениям. На свидания с Наполеоном в Королевском замке, который по случаю пребывания там Бонапарта переименовали в Императорский, ее возили тайно по ночам. Якобы во время этих встреч Мария вела с полководцем долгие разговоры о судьбе Польши. Учитывая то, что Наполеон вообще не любил разговаривать с женщинами на подобные темы, весьма трудно представить себе, как этот гениальный государственный деятель мог долго выслушивать наивный лепет молоденькой женщины. В легендах, порожденных этим романом, встречается и много исторических нестыковок, о которых упоминают французские авторы. Например, везде приводятся слова Наполеона о том, как он уверял Марию, что не отказывается от своего обещания возродить Польшу:

– Я уже вынудил царя оставить часть, которую он незаконно захватил, время же довершит остальное. Сейчас не время осуществлять все целиком. Надобно набраться терпения. Политика суть канат, который порвется, если его натянуть слишком сильно…. Мой первостепенный долг – перед Францией, я не могу проливать французскую кровь за чужеземное дело и вооружать мой народ, дабы спешить на спасение к вам каждый раз, когда это потребуется.

Но известно, что в начале 1807 года была освобождена только та часть Польши, которая по разделу отошла к Пруссии. Именно из нее было создано согласно Тильзитскому договору в июне 1807 года Варшавское герцогство, а о других двух частях и помину не было.

Тем временем, весть о неожиданном возвышении скромной помещицы из провинции произвела в Варшаве полный фурор и обеспечила Марии неприкрытую ненависть всех столичных дам, чарами которых пренебрег император. Они явно старались уколоть ее побольнее в повседневной жизни и обрисовали самыми нелицеприятными красками в своих мемуарах. Мужчины же старались заручиться ее покровительством, и дверь ее дома не закрывалась от многочисленных визитеров. Вот что писала в своих воспоминаниях Анна Накваская:

«Вспоминаю, как однажды, приехав к ней после обеда, я застала там баварского принца, двух помещиков из-под Денчицы и несколько блистательных гвардейцев за круглым столом в салоне; муж этой первой красавицы беседовал в передней с двумя бородатыми евреями…»

Баварский кронпринц Людвиг-Август (1786–1868) из древней династии Виттельсбахов был личностью весьма незаурядной. Он получил прекрасное образование, окончивши два университета, исповедовал либеральные взгляды и даже вступал иногда в пререкания с Наполеоном. Надо сказать, тот сильно подпортил ему семейную жизнь. Согласно Гатчинскому договору от 1899 года принцу была обещана рука Екатерины Павловны, сестры Александра I, славившейся своими умом и красотой. Перспектива этого брака настолько увлекла Людвига, что он даже выучил русский язык. Однако, Наполеон выступил против этого союза, каковая идея была окончательно похоронена императором на Эрфуртском конгрессе, да сверх того еще настоял на женитьбе своего приемного сына Евгения Богарне на сестре принца, принцессе Августе (брак, впрочем, оказался удачным).

В 1807 году принц оказался в Варшаве и по уши влюбился в Марию Валевскую. Невзирая на высокий титул, подобный поклонник не делал чести красавице: после перенесенной оспы кожа лица его стала рябой, на лбу красовалось солидное родимое пятно (которое умудренные опытом придворные художники предпочитали не изображать во избежание всплеска монаршего негодования). От рождения он был тугоух, что регулярно приводило к забавным недоразумениям, к тому же подвержен вспышкам гнева, во время которых начинал нелепо заикаться. Его ухаживания за Марией были настолько откровенными, что кто-то из опытных царедворцев посоветовал ему от греха подальше убраться из Варшавы, пока слухи о его поклонении Марии не дойдут до ушей императора. Людвиг уехал, но стремление к познанию идеала красоты не покидало его душу всю его долгую жизнь. Став королем Людвигом I Баварским, он прославился своими деяниями в области меценатства и романами с красивейшими женщинами эпохи. Своеобразным памятником его правления стала знаменитая «Галерея красавиц» в замке Нимфенбург. К сожалению, в весьма преклонном возрасте ему пришлось отречься от престола из-за революции, свершившейся в Баварии по причине его увлечения скандально известной танцовщицей Лолой Монтес[18]18
  Об этой истории см. новеллу «Испанка с берегов Альбиона» в моей книге «Танцующие фаворитки».


[Закрыть].

В конце апреля Наполеон перенес свою штаб-квартиру в Финкенштайн, в замок прусских графов Дона (ныне польский городок Каменец-Сусский). Валевскую отвез туда в карете с задернутыми занавесками старший брат, тот самый, что настоял на свадьбе с Валевским. Она прожила там три недели, не покидая замок, в помещении рядом с покоями императора. Мария либо читала, либо наблюдала из окна за парадами и учениями, проводимыми Наполеоном. Теперь она постоянно находилась в общении с этим гениальным человеком, к тому же полностью увлеченным ею. В письме к брату Жерому он сообщал:

«Здоровье мое еще никогда не было столь хорошим… Я стал лучшим любовником, чем раньше».

Мария, собственно никогда не ведавшая страстного увлечения, в конце концов влюбилась в человека, с которым была вынуждена вести это подобие супружеской жизни. Он же, по-видимому, еще раз убедился в ее полном бескорыстии, оценил мягкость ее характера и нежность чувств – это была настоящая подруга воина на отдыхе. Касательно бескорыстия приводят обычно эпизод с 30 шалями, подаренными Наполеону персидским шахом для Жозефины. Шали, в ту пору сами по себе чрезвычайно дорогие, еще больше вздорожали по причине континентальной блокады, грубо говоря, обладание таким предметом туалета можно приравнять по нынешним дням к наличию в гардеробе ценной меховой шубы. Когда Наполеон предложил Марии выбрать себе любую, она будто бы не проявила никакой заинтересованности, а потом взяла самую маленькую синего цвета, да и то для того, чтобы подарить ее подруге. Мария покидала Финкенштейн в полном разочаровании, поскольку Польша все еще не получила независимости. К тому же она, теперь влюбленная в этого великого человека, понимала, что почти ничего не значит для него. Якобы на прощание она подарила Наполеону кольцо с надписью: «Если перестанешь меня любить, не забудь, что я тебя люблю».

9 июля 1807 года в Тильзите был подписан мирный договор между Францией и Россией. На землях, отторгнутых у прусского короля, было образовано марионеточное Великое герцогство Варшавское, причем под властью саксонского короля. Жертва, принесенная Марией Валевской, оказалась тщетной. Но теперь она уже сама не могла отказаться от своей любви, и в конце января 1808 года прибыла в Париж. Якобы приезжая жила там уединенно, но Наполеон «в простонародной шляпе и огромном шарфе» встречался с ней в городе, ночевал в гостиницах в предместье и даже гулял в парках. Польские биографы Валевской ставят эпизод этой поездки под сомнение, ибо по мемуарным источникам она до конца марта пребывала в Варшаве.

По источникам, именно весной 1808 года у Наполеона окончательно созрело решение о разводе с Жозефиной. Претворению его в жизнь сильно помешали события в Испании. Наполеон полагал, что там его примут, как в Италии, в ореоле освободителя, но вместо этого получил народное восстание и партизанскую войну. Уже 14 апреля он прибыл в Байонну на границе с Францией, и с тех пор вряд ли Мария Валевская занимала какое-то значительное место в его помыслах. В мае 1807 года скончался от дифтерии сын Гортензии и Луи Бонапарта, четырехлетний Наполеон-Шарль, которого Наполеон намеревался сделать своим наследником (что еще более утверждало досужее общество во мнении, что ребенок был его биологическим сыном). Это событие подтолкнуло его к решению жениться на принцессе из правящей семьи и основать наследственную династию. В окружении императора немедленно образовалось две партии, одна выступала за австрийский брачный альянс, другая – за союз с Россией.

Во время Эрфуртской конференции в сентябре-октябре 1808 года Наполеон тщетно пытался вытянуть из Александра I согласие на брак с великой княжной Анной Павловной, но тот проявлял большую уклончивость. В Петербурге же знали, что его мать Мария Федоровна, урожденная принцесса Вюртембергская, родственники которой натерпелись бедствий и унижений от воинства и бесцеремонного обхождения Наполеона, ни за что не отдаст свою дщерь «корсиканскому чудовищу». Пока Александр тянул, отговариваясь молодостью сестры. Наполеон же, зная чувствительность русского царя к польскому вопросу, всячески убеждал его, что ни за что не предоставит Польше независимость. Как писал в своих записках Коленкур, «император все время говорил мне, что не хочет войны, что в глубине души ему нет дела до поляков, которые, как он говорил, представляют собой «легкомысленную нацию и государство, которое трудно перестроить так, чтобы оно выполняло какую-нибудь полезную роль». Трудно сказать, каковы действительно были его разговоры с Валевской, но тут следует вспомнить его часто цитируемое высказывание:

– Никогда не должно выходить из себя с женщинами, надобно в молчании слушать, как они несут свой вздор.

Жозефина отчаянно пыталась сохранить остатки своего влияния на мужа – как только они оказывались вместе, Наполеон вновь подпадал под колдовство ее чар. Когда в апреле 1809 года австрияки вступили в Баварию, союзницу Франции, император, по воспоминаниям Констана, решил 13 апреля немедленно отправиться на театр военных действий, «не извещая императрицу, которая хотела везде следовать за ним… но та услышала шум, вскочила с ложа и побежала во двор вниз по ступенькам, в шлепанцах и без чулок. Рыдая как дитя, она влетела в его карету, но была одета так легко, что его величество накинул на нее свой подбитый мехом плащ и приказал послать вослед ее багаж».

Жозефина поселилась в Страсбурге и провела там несколько тревожных недель, невзирая на общество Гортензии и двух ее сыновей. Дела у Наполеона поначалу шли не так успешно, ибо он командовал армией, почти полностью состоявшей из иностранцев. Но 6 июля он разбил врага под Ваграмом, и император Франц согласился признать поражение. Наполеон отныне управлял Европой из загородного дворца Габсбургов, великолепного Шёнбрунна. В октябре был подписан невыгодный для Австрии Венский договор.

В конце июпя в Вене появилась Мария Валевская. Она будто бы написала императору с просьбой о разрешении приехать в Вену и получила его. Официально графиня уехала из Польши с целью лечения на баденских водах, для соблюдения приличий ее сопровождали супруги Витт. Пани Витт в первом браке была замужем за родственником Анастазия Валевского, но не пользовалась репутаций безгрешной женщины, молва осуждала ее за то, что она сожительствует одновременно с двумя мужьями. Наполеон снял для Марии виллу в Мёдлинге, откуда Констан каждый вечер привозил ее в Шёнбрунн.

В сентябре выяснилось, что она беременна, и, по желанию императора, этот факт подтвердил его первый лекарь Корвизар. Вполне возможно, что именно к этому периоду относится подарок Наполеона Валевской, весьма оригинальная, но довольно безвкусная и лишенная изящества брошь из изумрудов и бриллиантов, инкрустированная цейлонским сапфиром, с военными мотивами, пушками, увенчанными воинским шлемом, и вензелем в виде буквы «N». Теперь Мария действительно стала причиной события, которое повлекло за собой последствия европейского значения. Получив несомненное подтверждение своей способности основать династию, Наполеона почувствовал, что руки у него развязаны. Но ни для Марии, ни для Польши это не имело никаких последствий.

После подписания Венского договора, когда Мария еще оставалась в Вене, Наполеон направил своему послу в Санкт-Петербурге Коленкуру указание немедленно выяснить, в состоянии ли великая княжна Анна, которой еще не исполнилось шестнадцати, стать матерью. Из мемуаров того же Коленкура известно, что император сказал брату Люсьену:

– Естественно, я хотел бы короновать мою любовницу, но я должен связать себя союзом с монархами.

Еще из Вены он послал указание в Париж, чтобы во дворце Фонтенбло сменили обстановку и замуровали дверь, соединявшую его покои со спальней Жозефины. Когда супруги возвратились туда в конце октября, императрица поняла, что это означает конец их совместной жизни. Супруг же ее, невзирая на подготовку к разводу и новому браку, совершенно не собирался воздерживаться от радостей интимной жизни. Он стал чаще посещать общество своей любимой сестры Полины и быстро обнаружил там женщину, достойную его внимания. Это была пухленькая блондинка с «несравненным блеском ее восхитительных волос», одна из фрейлин Полины. Кристина принадлежала к старинному пьемонтскому дворянскому роду Гилини и была замужем также за знатным пьемонтцем Матисом.

Протанцевав с ней на балу у сестры, император заявил, что испытал большое удовольствие и желает незамедлительно встретиться с ней. Но дама была верной женой, не испытывала желания изменять своему мужу и порывалась уклониться от высокой чести. Она без обиняков заявила об этом Полине, но та живо поставила ее на место:

– Мадам, ни в коем случае не должно препятствовать воле, выраженной императором. Я – его сестра, но, если он сказал бы мне «я хочу», я бы ответила ему: «Государь, я повинуюсь приказам вашего величества».

Тем не менее, Кристина попыталась некоторое время сопротивляться, но, конечно, сдалась. Станислас де Жирарден, член законодательного собрания, 12 ноября 1809 года записал в своем дневнике: «Один из тех проныр, которые горазды вынюхивать скандальные новости, сообщил мне о новой Лавальер[19]19
  Луиза де Лавальер (1644–1710) – любовница короля Людовика Четырнадцатого, также блондинка.


[Закрыть], на которой остановил свой взор император. Она – блондинка-итальянка, кругленькая как пышка и немного менее свежая чем роза». Свидетельством о сопротивлении Кристины, стремившейся уехать к своему мужу в Турин, и последующей интрижке стали тридцать четыре письма или записки, направленные Наполеоном Полине. Как известно, император, будучи не в ладах с французским правописанием, основную часть своей переписки диктовал, а прикладывал собственную руку либо к очень важным, либо чрезвычайно конфиденциальным сообщениям. Из его посланий сестре стало ясно, что сопротивление было быстро сломлено и начались свидания, которые устраивала Полина.

В декабре Наполеон развелся с Жозефиной, что стало для нее ужасной трагедией. Она сохранила титул императрицы, получила огромные отступные и поселилась в своем обожаемом замке Мальмезон. Ее гофмейстером стал молодой художник-любитель из дворян, Ланселот де Тюрпен-Криссе (1782–1859), и среди парижан ходили слухи, что она не осталась равнодушной к молодому человеку, в особенности, во время путешествия в 1810 году на курорт в Экс, в Савойю и Швейцарию.

Конечно же, и для Наполеона этот поступок был не безболезненным. Примечательно, что развод по новому Кодексу Наполеона допускался лишь в исключительных случаях, т. е. совершив этот шаг, император лишний раз подчеркнул, что он выше законов, установленных для простых смертных. Бонапарт совершенно не переносил разведенных особ, и иллюстрацией к тому служит история дипломата и военного генерала Арман-Огюстена де Коленкура, герцога Виченцского (1773–1827), который некоторое время служил послом Франции в Санкт-Петербурге и был настолько близок к Наполеону во время русской кампании (его брат, генерал, пал в битве при Бородино), что вместе с ним возвращался в Париж. Он был влюблен в одну из первых красавиц того времени, мадам Адриенну-Луизу де Канизи (1785–1876), жену придворного шталмейстера.