Текст книги "Лорнет герцогини де Рошфор"

– Нечего тебе его помнить! – вскипела мать. – Я вот всю жизнь пытаюсь его забыть, но вот это не дает! – Она резко повернула голову и поморщилась.

И тут же в голове у меня зазвучал ее голос:

«За что, за что мне все это? Думала, начну новую жизнь с Артуром, не будет ни свекрови, ни мужа-зануды, Алиску только бы с собой взяла… Хотя… мы с Артуром про это не говорили, но, наверно, он не очень детей любил…

Ай, да что об этом теперь думать! Как все мужики, не хотел он проблем. Узнал, что случилось, да и дал деру, вот и вся любовь».

Ага, мысленно встрепенулась я, вот и Артур появился.

– Я помню, ты искала какого-то Артура Семибратова, звонила ему по телефону… – осторожно начала я.

– Что-о? – Мать удивилась. – Кто тебе о нем сказал?

– Никто, вдруг вспомнилось это имя.

– Не знаю такого. – Мать пожала плечами, а в голове у меня отчетливо прозвучало:

«А может, Артур все врал, что увезет меня далеко к морю, что у него там дом… Звонила ему из больницы, телефон не отвечал, потом, когда вышла, поехала к нему на квартиру. А там другие съемщики живут и про Артура ничего не знают.

Потом нашла у себя номер, который подсмотрела у него, когда он в душе был. Искала тогда хоть какие-то про него сведения, думала, что он женат, оттого так и шифруется. Позвонила, там ответили, что такого вообще не знают. Но я-то помню, что Артур туда звонил, еще какое-то слово называл непонятное…

Ох, все они одинаковые. Уж на что мой муженек полным тюфяком был, а и то вон на что решился. Надо же, если бы чуть левее нож прошел, как доктор в больнице сказал, то и насмерть. Да что толку, на фига такая жизнь-то… Живу вот, никому не нужна…

Может, и зря все это тогда, с Артуром… так бы жили с Дмитрием… скучно, зато квартира трехкомнатная. И что на него нашло, что он за нож схватился? Тихий был всегда, спокойный, голоса никогда не повысит, не то что руку поднять. Когда мы со свекровью ругались, он прямо лицом темнел, до того плохо все это переносил. Хотя… один только раз на меня рявкнул…»

Тут я уже не слышала голос матери, а увидела все как бы ее глазами.

Утро обычного выходного дня, она сидит на диване и читает какой-то глянцевый дамский журнал. Я играю внизу на ковре, отец подправляет карниз на окне.

Вдруг он с грохотом бросает карниз и подбегает к матери. И просит у нее журнал. Она не дает, тогда он просто вырывает журнал у нее из рук и вперивается глазами в страницу, на которой фотография молодой, довольно красивой женщины. И написано, что это Ульяна Волкогонова, дочка владельца ресторана Андрея Волкогонова, она попала в аварию со смертельным исходом.

Ее машину нашли в овраге на сорок седьмом километре Выборгского шоссе.

– Как же так? – бормочет отец. – Этого не может быть! А как же дача Кронгауза? Ведь это было там, там… я сам видел…

Тут мать, разозленная тем, что у нее отобрали журнал, вырывает его из рук отца и кричит, чтобы он лучше бы занялся карнизом, а не совал бы нос в бабские журналы. Отец не обращает внимания на ее крики, он глубоко задумывается и бормочет: дача Кронгауза, дача Кронгауза…

– Мам, а у тебя есть координаты того психиатра, к которому ты меня в детстве водила? – спрашиваю я после продолжительного молчания, в процессе которого мы пьем чай и едим торт.

– Так двадцать лет прошло, зачем тебе? – Она очнулась от воспоминаний, а я спрятала лорнет в сумку.

Я задержалась с ответом, но мать, очевидно, сообразила, что лучше всего будет направить меня к кому-то другому, чтобы я там задавала вопросы, а не таскалась к ней.

Она вышла в комнату и через пять минут принесла мне помятый, порванный листок бумаги, где было написано: Коврайский Вениамин Казимирович.

И номер телефона. Обычного, не мобильного.

Вы не поверите, но простились мы почти дружески. А пока я ехала обратно, в голове звучали те же слова: дача Кронгауза. И у меня созрел план. Мне нужно съездить туда, на эту самую дачу Кронгауза. Зачем? Я не могла объяснить даже себе самой. Просто я надеялась, что там, на месте, мне откроется хоть что-то. Почему мой тихий, спокойный отец так разволновался, когда узнал, что некая Ульяна Волкогонова погибла в автомобильной аварии на Выборгском шоссе? И при чем тут дача Кронгауза?

Вот я и выясню там, на месте.

Дома я без труда нашла бывшую дачу банкира Кронгауза в интернете.

Она была расположена недалеко от города, на Выборгском шоссе.

Дачу эту построил в девятисотые годы известный петербургский богач и меценат, банкир Кронгауз. Она была выстроена в модном тогда стиле модерн, с китайскими мотивами.

Банкир проводил там светские приемы, на которых бывали знаменитые актеры и писатели, жил на широкую ногу, но незадолго до революции почувствовал ветер перемен, запер дачу и уехал в Швейцарию, надеясь, что очень скоро все вернется на прежнюю колею и можно будет приехать обратно.

Обратно он не приехал, вскоре умер в Швейцарии, но дача уцелела, оказавшись на территории Финляндии.

После войны там была организована поселковая библиотека, позже, в девяностые годы, был открыт ресторан, популярный у «новых русских», но уже в новом столетии этот ресторан стал не так популярен, а потом и вовсе сгорел, и восстанавливать его не стали.

Какое-то шестое чувство говорило мне, что нужно туда наведаться, но без машины это было нереально, а моя собственная машинка все еще была в ремонте.

Утром я снова позвонила автомастеру Виктору.

– Здравствуй, Витя, – ласково начала я, – как там моя машинка? Ты ее наконец починил?

– Нет, тут еще много работы… – в его голосе была интонация, с какой отделываются от надоедливого зануды. – Позвони на следующей неделе, тогда она, наверное, уже будет готова…

– Но ты и прошлый раз говорил то же самое! Мне уже надоело на метро кататься!

– Говорю тебе – раньше следующей недели не управиться! Все, разговаривать больше не могу, меня клиент ждет! – И он повесил трубку с явным облегчением. Как будто прихлопнул назойливого комара или осеннюю муху.

Я посмотрела на трубку с возмущением.

Сколько можно водить меня за нос!

И тут я вспомнила про свой лорнет…

Ну, Витенька, ты еще не знаешь, что тебя ждет! Не знаешь, с кем ты связался!

Я быстро собралась, сунула лорнет в сумку и поехала в автомастерскую. Но до этого позвонила Ренате и сказала, что у меня ночью разболелся зуб, по этому поводу я сижу сейчас у стоматолога и буду только с обеда. А возможно, и с обеда на работу не приду. Так чтобы она передала начальнику, если он спросит.

– Не знаю… – с сомнением протянула Рената, – не знаю, как он это воспримет. Ты, Алиска, доиграешься…

– Ты только передай, не забудь!

Думаю, что с начальником теперь все будет в порядке, учитывая Кристинку. Но Ренате я об этом говорить не стала – незачем авторитет Андрея Яковлевича перед подчиненными ронять.

Виктор был на посту. Он стоял возле сверкающей черным лаком машины и разговаривал с ее хозяином, толстым одышливым дядькой в дорогом костюме:

– Сами понимаете, Роман Васильевич, ремонт очень сложный. Нарушилась герметичность пневматической магистрали, и дефект поршневого кольца…

– Надо же, а я всегда считал, что «Инфинити» – очень надежная машина…

– Надежная-то она надежная, но при этом очень капризная, родные детали от нее сейчас достать очень трудно, хорошо, что у меня есть связи, так что не беспокойтесь, я все достану, но стоить это будет прилично. – Он написал какую-то цифру на листке и показал клиенту. Тот поднял брови и протянул:

– Однако! Нельзя ли как-нибудь поскромнее? Возьмите себя в руки, Виктор!

– Что вы, Роман Васильевич, я и так нашел самый бюджетный вариант! Я на этом ничего не заработаю, сделаю все исключительно из уважения к вам.

Я тихонько достала из сумки лорнет, поднесла к глазам и для начала взглянула на толстяка-клиента.

И услышала унылый голос:

«Опять холестерин поднимется… не надо было заходить в тот ресторан, там все такое жирное… но такое вкусное… одно утиное конфи чего стоит… ну, как можно от него отказаться? С другой стороны, холестерин…»

Я перевела лорнет на Виктора и несколько минут послушала его внутренний голос.

Он тем временем закончил разговор с хозяином «Инфинити», тот ушел, и Виктор повернулся ко мне.

– А ты чего приехала? Я же тебе сказал, раньше чем на следующей неделе твоя машина не будет готова! С ней столько возни… я на нее уже массу своего времени потратил!

– Да что ты говоришь? – протянула я невинным тоном и снова поднесла к глазам заветный лорнет. – А вот я думаю, что ты к ней еще даже не подходил! То есть не думаю, а на все сто процентов уверена! Даже на двести!

– Да ты что? – Витя изобразил праведное возмущение. – Что ты там можешь думать? Ты в машинах разбираешься, примерно как я в китайской грамоте!

– Да что ты говоришь? Может, я в них и не разбираюсь, но я знаю, что в «Инфинити» Романа Васильевича поломка самая ерундовая, никаких деталей менять не нужно, ты управишься за час, а денег с него слупишь столько, что на них можно новую машину купить!

– Да что ты такое несешь? – Витька побагровел, набычился и сделал шаг ко мне.

– Я могу его догнать, хочешь? – Я не отступила, хотя с трудом от этого удержалась, Витька – парень здоровый.

– Да он тебя и слушать не станет! – Витька решил сменить тактику.

– А может, и станет… особенно если узнает, что ты запасной ключ от его машины собираешься сделать и продать угонщику Зеленому… как ты уже много раз делал!

На этот раз Витька сам позеленел, как тот угонщик, огляделся по сторонам и зашипел:

– Ты что, ты что? Что ты такое несешь?

– Правду, и ничего, кроме правды! Как это Зеленый так ловко угнал «Порше» бизнесмена Ракитского? Как раз за неделю до угона ты его машину ремонтировал!

– Ничего не знаю! – Витька снова сменил тактику и перешел в глухую оборону. – Полиция ко мне никаких претензий не имеет, и слушать тебя там не станут!

Я снова поднесла лорнет к глазам и протянула задумчиво:

– Может, полиция и не станет, потому что ты им машины бесплатно чинишь. А вот страховая компания обязательно выслушает, потому что ей очень не нравится, что застрахованные у них машины регулярно угоняют! Этак они разорятся на страховых выплатах! До того «Порше» был внедорожник Закускина, а до него – «Мерседес» полковника Смирнова… перечислить еще?

Я выразительно взглянула на него поверх лорнета и добавила:

– И что интересно, после каждого угона ты вскоре менял место работы, чтобы не мозолить глаза клиентам… как ты думаешь, если об этом узнают все хозяева мастерских в городе? Что с тобой будет, Витенька? Или взять того же полковника Смирнова, он в полицию не пойдет, сам с тобой разберется…

– Ты откуда все знаешь? – заныл Виктор. – Ты вообще кто такая? Ты на кого работаешь?

– На саму себя.

– И чего ты хочешь? В долю?

– Вот уж чего я точно не хочу! Вообще с тобой никаких дел иметь не хочу!

– Тогда чего?

– Во-первых, ты прекратишь свои фокусы с запасными ключами. И во-вторых, ты сегодня же отремонтируешь мою машину. И денег с меня нисколько не возьмешь. Потому что всей работы там – на полдня максимум. Договорились?

– Договорились… – Виктор тяжело вздохнул.

– И смотри там, не вздумай тормоза испортить или еще подобное сделать, что к аварии привести может. Не надо, Витя, никакой аварии, и в мыслях такого не держи!

– Да больно нужно… – хмуро буркнул Виктор, хотя я знала, что мелькнула у него такая мысль, только он ее сразу отбросил, потому что жуткий трус.

– И имей в виду – если ты снова станешь делать ключи для Зеленого, я об этом тут же узнаю!

Судя по испуганному взгляду, Виктор мне поверил.

И к вечеру починил мою машину и даже подогнал ее прямо к моему дому, чтобы я не появлялась у него на работе.

Так что на следующее утро я выехала на Выборгское шоссе и поехала в сторону бывшей дачи Кронгауза. Перед этим я снова позвонила в офис Ренате и нарвалась на начальника.

– Андрей Яковлевич! – простонала я, изменив голос. – Я не могу выйти на работу…

– Вам зуб вырвали? – осведомился он с необъяснимым злорадством в голосе.

– Еще нет, нужно сначала, чтобы флюс рассосался! – соврала я.

– Щеку раздуло? – поинтересовался он.

– Ага, жутко прямо!

– Хорошо, оформим вам за свой счет… – было слышно, как он улыбается.

Ну что за человек! Так радоваться несчастью ближнего, это просто патология какая-то! Что я ему сделала? Подумаешь, про Кристинку напомнила…

– Чтоб у тебя самого все зубы выпали… – тихонько пожелала я, когда в трубке послышались короткие гудки.

И тут же устыдилась, потому что вспомнила про Дашу-Дину, или как ее там. Я ей пожелала всего плохого – и вот, пожалуйста, нашли ее мертвой. Нехорошо конечно, но ведь не я ее загрызла…

Так или иначе, нужно быть осторожнее в своих желаниях. Тем более что никакого флюса у меня нет.

Я ехала по шоссе под управлением навигатора.

Проехала уже полдороги, когда взглянула на индикатор топлива и увидела, что бензина в баке осталось совсем мало.

Не дай бог, горючее кончится в лесу…

Тут, на мое счастье, я заметила справа небольшую автозаправку и свернула к ней.

Машин на заправке, кроме моей, не было.

Я вышла, подсоединила пистолет колонки к бензобаку, пошла оплатить.

Когда вернулась, около моей машины стоял бомж в жутких лохмотьях. Увидев меня, он ощерил беззубый рот и прохрипел:

– Куда это ты собралась?

– Твое какое дело?

– Такое, что не надо тебе туда ехать!

В его словах, а особенно в голосе, было что-то, отчего у меня по спине побежали ледяные мурашки.

Он подошел к машине спереди и подсунул под дворник какую-то листовку.

– Чего тебе надо? – огрызнулась я. – Денег?

Я пошарила в кармане, нашла несколько монет и сунула ему, стараясь не прикасаться.

Он, однако, скривился, бросил монеты на землю и проговорил неприязненно:

– Не надо мне твоих денег!

– А не надо – так отвали! – Я села в машину, завела мотор и хотела уже отъехать.

Но бомж вдруг достал из своих лохмотьев золотистую зажигалку и протянул руку к бензобаку. Рот его скривился, и он прохрипел:

– Не слушаешь меня? Так я сейчас тебя подпалю! Ленечка любит, когда горит! Так красиво!

– Убери зажигалку! – прошипела я. – Ты с ума сошел! Ты же сам сгоришь!

– Не говори так про Ленечку! – обиженно прохрипел бомж. – Ленечка не дурак! Ленечка ни за что не сгорит! Ленечка в огне не горит и в воде не тонет!

Я в ужасе огляделась, чтобы найти кого-то из служащих заправки и позвать на помощь, но, как назло, никого не было.

Мне показалось, что я перенеслась в страшный сон, в тяжелый ночной кошмар, когда ты совершенно бессилен в руках злобного безумного существа.

Время замедлилось.

Бомж криво ухмылялся и тянул руку с зажигалкой к бензобаку…

Вдруг у него за спиной раздалось глухое грозное рычание.

Я перевела взгляд с зажигалки…

И увидела позади бомжа двух огромных черных псов.

Они приближались к нему, скаля страшные пасти…

Бомж тут же убрал зажигалку, спрятал руки и забормотал:

– Не трогайте Ленечку! Ленечка хороший! Ленечка никого не обижает, а вот Ленечку все норовят обидеть! У Ленечки и зажигалка-то ненастоящая… не трогайте…

Я не стала дожидаться окончания этой безумной сцены, торопливо выжала сцепление и выехала на шоссе. Собаки остались позади. Они очень были похожи на тех, из моих снов. Но эти были живые, настоящие. Откуда они взялись на заправке? А, ладно, не буду отвлекаться на посторонние мысли, когда за рулем.

Постепенно успокаиваясь, я ехала километр за километром.

Наконец приятный мужской голос сообщил мне, что через сто метров нужно повернуть направо.

Я проехала сто метров и действительно увидела уходящую вправо от шоссе полузаросшую грунтовку.

Свернула на нее и ехала еще двадцать минут, подпрыгивая на ямах и рытвинах.

Моя бедная машинка всеми силами пыталась преодолеть дорогу, но все шло к тому, что ее скоро снова придется отдавать в ремонт. А вообще Виктор хоть и порядочный мерзавец, но прав в одном: ее нужно продать на запчасти.

Надо же, а ведь еще двадцать лет назад здесь был популярный ресторан, и к нему наверняка вела приличная дорога!

Быстро же она пришла в негодность!

Где-то я читала, что дороги, проложенные древними римлянами, исправно служили еще через тысячу лет после падения Рима. Умели же тогда строить…

Я прокляла все на свете, и тут дорога кончилась. Дальше вела тропа, по которой машина точно не смогла бы проехать.

Но я не сдалась.

Я заглушила мотор, вышла из машины и пошла дальше по тропе, раздвигая ветви.

Тропа углублялась в лес, становясь все хуже, почти теряясь среди густого подлеска.

Я уже хотела повернуть, но наконец тропа оборвалась. Впереди, за кустарником, был виден просвет.

Передо мной была просторная поляна, посреди которой громоздилась куча камней, в которой с трудом можно было узнать фундамент некогда фешенебельной дачи или известного ресторана…

Я вышла на поляну и обошла этот фундамент, думая, что зря потратила столько времени, зря испытывала на прочность свою многострадальную машину…

Больше здесь делать было нечего.

Я повернула обратно, но не сразу нашла знакомую тропинку.

Наконец я обнаружила ее и пошла к своей машине.

Я шла и шла, а тропинка все не кончалась.

Пришлось признать, что я ошиблась, пошла не по той тропе.

Стараясь не паниковать, я остановилась, чтобы оглядеться и сориентироваться, и тут впереди, сквозь заросли, увидела какую-то постройку.

Я снова раздвинула густые кусты – и опять оказалась на просторной поляне.

Только на этот раз посреди этой поляны возвышался дом…

Красивый двухэтажный дом с мезонином и высоким резным крыльцом.

Я замерла в волнении.

Этот дом был мне знаком – я попала в него той страшной ночью, когда убежала с дачи, куда привез меня Лешка…

Я провела в том доме несколько часов, видела сон – но потом он бесследно исчез, и больше я его не видела…

И вот он снова передо мной…

И снова, как и той ночью, по сторонам от крыльца сидели две каменные собаки с грозно ощеренными пастями…

Фантастика! Точнее, мистика! Дом ведь не игрушка, которую можно переносить с места на место. Стало быть, мне все это кажется? Значит, я схожу с ума? Ничего себе, приятная перспектива…

И тут я услышала, что из дома доносятся струящиеся, переливающиеся, волшебные звуки музыки.

Там, в этом доме, кто-то играл на рояле… нет, не на рояле, звуки были другие, как будто тронутые беспощадным временем. Ах, ну да, это, наверное, клавесин…

Зачарованная этими звуками, я поднялась на крыльцо, толкнула незапертую дверь, вошла в дом.

Звуки клавесина словно вели меня за руку из комнаты в комнату.

Вот странно – этот дом, спрятанный в лесу, дом, к которому не вела проезжая дорога, совсем не казался заброшенным. Напротив, он был удивительно уютным и красивым, обставлен старинной мебелью из красного дерева, на стенах висели картины и гравюры.

Я переходила из комнаты в комнату.

Музыка становилась все громче, все слышнее.

Наконец, я открыла последнюю дверь – и вошла в просторную, светлую, богато обставленную комнату, в дальнем конце которой стоял клавесин.

Перед этим клавесином на золоченом стуле сидел красивый юноша в серебристом камзоле и пудреном парике. Он вдохновенно играл на инструменте, не обращая внимания на окружающий мир.

Рядом с клавесином стояла весьма интересная дама в пышном старинном платье из серебристой тафты. В руке у нее был золоченый лорнет – точно такой, как тот, который я нашла, и она смотрела через этот лорнет на юношу… а потом перевела его на меня.

– Ну, здравствуй, дитя мое! – проговорила она с улыбкой. – Я тебя ждала.

– Ждали? – переспросила я удивленно. – Но как вы могли знать, что я приеду? Я сама не знала об этом час назад!

– А ты как думаешь? – Она выразительно покачала лорнетом. – Кстати, тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

– Кто? – спросила я настороженно – хотя в глубине души уже догадывалась.

– Ты знаешь! – с этими словами дама отвернулась от меня и перевернула страницу нот, по которым играл музыкант.

Я хотела еще что-то у нее спросить, но тут ко мне подкатился маленький человечек, совсем карлик, одетый по моде восемнадцатого века – в белый, расшитый золотом камзол и пудреный парик.

Карлик поднес палец к губам и прошептал:

– Тс-с! Не шумите, не мешайте господину Амадею! Вас ждут, пойдемте, я вас провожу!

Он деликатно взял меня под руку (из-за его роста это выглядело забавно) и повлек к двери в соседнюю комнату.

Эта комната была значительно меньше предыдущей. В ней были несколько кресел, обитых голубым шелком, изящный туалетный столик и стеклянная горка с блестящими безделушками.

Я огляделась.

Никто меня здесь не ждал.

– Посидите здесь несколько минут! – проговорил карлик – и тут же куда-то исчез.

Я села в кресло перед туалетным столиком, взглянула в зеркало и невольно расстроилась – после того, как ехала по проселочной дороге и продиралась сквозь заросли, я выглядела не лучшим образом и совсем не подходила к этому изящному интерьеру.

Ну да, поношенные джинсы, пыльные кроссовки, старая клетчатая рубашка, исцарапанные руки… ужас что такое!

Тут изображение в зеркале заколебалось, как вода в озере под ветром, на мгновение расплылось…

И я снова увидела свое отражение – но как же оно удивительно изменилось!

Теперь я выглядела красивой ухоженной дамой. Лицо мое было тщательно напудрено, над верхней губой виднелась мушка, волосы прикрывал изящный пудреный паричок.

Одежда была под стать внешности – розовое платье, вышитое серебром.

Кажется, я ничуть не удивилась такой метаморфозе, как будто такое случалось со мной каждый день…

А в следующее мгновение мне стало не до нее.

Сзади скрипнула дверь, и я увидела в зеркале приближающегося человека…

Я ахнула и вскочила.

Повернувшись к вошедшему, я воскликнула жалобно и возмущенно:

– Папа! Папа! Почему ты не приходил раньше? Ты же знал, как мне не хватало тебя! Ты знал, как я по тебе скучала! Почему, почему?

Голос был не мой, так говорила бы маленькая девочка. Наверно, так говорила когда-то я сама. Но я не помню, я вообще плохо помню отца. Как будто воспоминания мои подернуты дымкой, все такое неясное, расплывчатое, туманное. А если не помнишь человека, то как можно по нему скучать? Тем не менее я скучала, но поняла это только сейчас, когда увидела отца.

– Я и сам скучал по тебе, Лисенок! – проговорил отец печальным мягким голосом. – Нас очень редко отсюда отпускают… если бы я мог, я пришел бы гораздо раньше…

– Ну прости, прости! – проговорила я и протянула к нему руки… – Я понимаю, ты не мог…

Но он попятился, и тут же откуда-то сверху донесся строгий начальственный голос:

– Не прикасаться! Иначе свидание будет прервано!

– Видишь, Лисенок, как здесь строго… – грустно проговорил отец. – Что ж… я увидел тебя – и это для меня очень много значит. Но я пришел не только для этого. Я должен рассказать тебе кое-что важное… очень важное…

– Важное? – переспросила я, как эхо. – Я увидела тебя. Что может быть важнее?

– Может. Я должен рассказать, что со мной… с нами случилось двадцать лет назад.

Он сел в одно из кресел, показал мне на другое.

Я тоже села.

– Твоя мать… – начал он медленно, раздумчиво. – Может быть, я не смог сделать ее счастливой.

Он мгновение помолчал, потом махнул рукой:

– Впрочем, я не об этом. Все началось примерно на этом месте. Я тогда работал водителем. Дело в том, что в девяностые годы я потерял прежнюю работу, и мне пришлось… впрочем, не буду отвлекаться.

Отец перевел дыхание и продолжил:

– Я работал водителем у одного влиятельного и богатого человека. Олег Иванович… фамилия его тебе ни к чему. Он меня практически не замечал – я был для него инструментом, приставкой к машине, поэтому он ничего от меня не скрывал. Ну, почти ничего.

Например, я знал его любовницу – пустую избалованную девицу, ее звали Ульяна. Я часто возил его к ней или ее к нему и кое-что, конечно, замечал.

Он к ней заметно охладел, а она… скажем так, ее это не устраивало. У нее были на него планы. И она решилась на рискованный шаг. Короче, она его шантажировала, как я понял позже. Чем? Уж не знаю, очевидно, это был достаточно серьезный повод.

И вот в один прекрасный… да нет, далеко не прекрасный день я привез Олега Ивановича в ресторан «Дача». Он был расположен на этом самом месте и был тогда очень модным среди богатой публики. Олег Иванович тоже здесь частенько бывал.

Но в этот раз Олег Иванович велел мне не подъезжать к главному входу ресторана, поставить машину в стороне, где ее никто бы не видел, и ждать его.

А мне-то что?

Поставил машину и дремал.

Но потом мне невыносимо захотелось курить. А курить в машине мне не разрешалось – Олег Иванович не выносил запаха моих дешевых сигарет.

Я вышел из машины и отошел подальше.

Тут за кустами я услышал голоса.

Разговаривали Олег Иванович и Ульяна. Точнее, ссорились.

Слов я не мог разобрать, но по интонации было понятно – она на чем-то настаивает, чего-то от него требует, даже угрожает, он в ответ тоже ей чем-то грозит…

Не знаю, что на меня нашло, но я тихонько раздвинул кусты, выглянул…

И увидел их.

Они стояли среди кустов позади ресторана и точно ссорились. И в тот самый момент Олег Иванович чем-то ударил Ульяну.

Она беззвучно повалилась на землю, а Олег Иванович наклонился над ней, потом быстро огляделся по сторонам…

Я страшно испугался, как мог бесшумно попятился и добежал до машины. Сообразил ступать как можно тише, чтобы ни одна ветка не хрустнула.

Сел за руль и сделал вид, что сплю.

Через несколько минут Олег Иванович вернулся.

Посмотрел на меня, увидел, что я сплю, и достал мобильный телефон. Позвонил кому-то и проговорил вполголоса:

– Кастет, это я… ну да, да. У меня тут небольшая проблемка. Подъедешь к ресторану «Дача», там нужно убрать мусор. Сзади, в кустах. Ну да, ты меня понял.

Закончив звонок, Олег Иванович толкнул меня в плечо:

– Эй, ты что, спишь на работе? За что я тебе деньги плачу?!

Я сделал вид, что проснулся, потянулся, протер глаза.

– Извините, Олег Иванович, задремал!

– Вижу. Ну все, проснулся? Домой едем.

Мы поехали домой, а я все думал о той сцене, свидетелем которой невольно стал. Олег Иванович тоже молчал, я видел в зеркале его лицо. Страшное было лицо, что и говорить.

А через пару дней я увидел у твоей матери журнал, где сообщалось, что на дороге за городом нашли разбитую и сгоревшую машину, в которой находился труп светской львицы Ульяны В.

Тут мне совсем поплохело.

Я связал ту сцену, свидетелем которой стал, и звонок какому-то Кастету… Значит, мой шеф велел Кастету убрать мусор, подразумевая под мусором труп собственной любовницы! И я все это видел и слышал!

А тут и Олег Иванович стал посматривать на меня с недоверием и подозрением – видно, сопоставил кое-что и задумался, не заметил ли я чего в тот день…

А потом мне стало не до чужих проблем. Валентина… твоя мать… очень изменилась. Я почувствовал, что у нее кто-то есть.

Ты знаешь, говорят, что муж узнает такие вещи последним.

Узнает – может быть, но чувствует… чувствует всегда.

Вот и я почувствовал… Да, видно, поздно было…

Где-то наверху раздался строгий голос:

– Свидание заканчивается!

– Еще минуту! – проговорил отец. – Мне непременно нужна еще хотя бы минута…

И он снова заговорил:

– А потом я увидел их вместе – и всякие сомнения у меня отпали. Достаточно было увидеть лицо Валентины, когда она смотрела на него… достаточно было увидеть ее глаза…

Я не выдержал и поздно вечером, когда ты уже спала, начал этот трудный разговор…

Моя жена не стала ничего отрицать, но наговорила мне такого… такого, что я не выдержал и впервые в жизни ударил ее. Я… теперь-то я понимаю, что женщины могут словами ранить очень больно и не следует всему верить, но тогда я просто не выдержал. Я хотел, чтобы она замолчала.

И после этого я выбежал из квартиры, чтобы не сделать чего-нибудь еще худшего… непоправимого.

Я выбежал из квартиры… и тут буквально налетел на него. На того мужчину. На любовника твоей матери.

Я растерялся на мгновение, а он втолкнул меня обратно в квартиру и ударил ножом… По горлу.

Я умер не сразу.

А он наклонился надо мной и смотрел, как я умираю, как жизнь уходит из меня.

И еще кое-что мне сказал перед смертью.

Он сказал, что моя жена ему нисколько не нужна, нисколько не интересна, что он крутил с ней, только чтобы подобраться ко мне и узнать, не видел ли я кое-что.

– Так видел ты или нет?

Я не мог говорить – мое горло было перерезано, я захлебывался кровью.

А он усмехнулся и сказал:

– Ну, мне, в общем, все равно. Как говорил один умный человек, нет человека – нет проблемы.

И он пошел в комнату к Вале, а я даже не смог пошевелиться, не то что ему помешать. Я знаю, что он не убил твою мать, а только ранил, иначе мы встретились бы с ней…

Отец замолчал.

Я хотела еще о чем-то его спросить, о чем-то важном – но не могла вспомнить, о чем.

А потом он начал таять… таять… таять…

Я сидела в старом кресле с продранной обивкой, перед ломаным трюмо с расколотым зеркалом. В этом зеркале отражалось мое лицо – растерянное, испуганное, несчастное.

Конечно, не было на мне ни пудреного парика, ни розового, шитого серебром платья.

Я была растрепанная, усталая, какой и должна быть после того, как продиралась через заросли и спала в заброшенном доме…

Ну да, конечно, я заснула в этом доме, и все мне приснилось – и юноша за клавесином, и дама с лорнетом, и отец…

Отец! Я вскочила с места.

Однако какой яркий, какой достоверный был сон! Я видела отца, я разговаривала с ним, он рассказал мне, как все было на самом деле той ужасной ночью. Но можно ли верить снам?

Я сидела перед трюмо, глядя в треснутое зеркало, и перебирала детали своего сна, всеми силами стараясь удержать их в памяти.

И тут я увидела на столике перед зеркалом медальон, точнее, кулон, сделанный из старинной монеты. На одной стороне монеты был изображен бородатый человек с властным и строгим лицом, на другой – старинный парусный корабль необычных очертаний.

Этот медальон показался мне удивительно знакомым. Более того, почему-то я была уверена, что он очень важен для меня и как-то связан с моим прошлым, но как?

Я пыталась вспомнить, но от бесплодных усилий у меня только разболелась голова, а перед внутренним взглядом возникла наглухо закрытая деревянная дверь.

Я взяла медальон в руку…

Вдруг где-то в глубине дома начали бить часы.

Два… три… четыре гулких удара…

Окно комнаты, где я сидела, с грохотом распахнулось, в него ворвался порыв ветра…

И я проснулась.

Я сидела в своей машине, припаркованной посреди леса.

Так что же – это был сон во сне? На самом деле я не видела не только покойного отца, но и заброшенного дома посреди леса?

Но до чего же четкий, внятный, детальный это был сон!

Я почувствовала, что сжимаю что-то в кулаке, что-то твердое…

Я разжала кулак – и увидела на ладони медальон, сделанный из старинной монеты.

На одной стороне монеты было лицо бородатого мужчины, на другой – старинный корабль…

Это была та самая старинная монета, которую я нашла на трюмо в своем сне!