Текст книги "Тайные знаки судьбы"

Глава 6

Будьте готовы к неприятному сюрпризу.

Постарайтесь рассудительно и детально осмыслить положение дел, увидеть их так, как они обстоят в действительности. Сейчас вам необходимо быть особенно внимательным, не позволяйте важным вещам ускользать за пределы вашего влияния. Тщательно продумывайте все действия и тогда получите помощь оттуда, откуда меньше всего ждете.

Книга перемен. Гексаграмма 20. ГУАНЬ. Созерцание

Мне все последние дни не давало покоя пророчество Симоны де Бовуар, что Кир видел что-то, чего не должен был видеть, и теперь его жизнь в опасности. Сначала я хотела поговорить об этом с ним по телефону, но потом решила, что самое лучшее – это личная встреча. К тому же со стороны (ну, по крайней мере, так сказала Женя, а она умная, ей можно доверять) не очень похоже, что он меня бросил: Поэт продолжал мне слать теплые эсэмэски и писать странные письма.

Во мне все не так. Я думаю о тебе, сам себя корю за это, ненавижу и даже ругаю себя за слабость, но не могу не думать. Я смотрю в небо и вижу твои глаза. Смотрю на березу и вспоминаю твои руки, тонкий стан и нежный голос. Я иду куда-то с друзьями и вдруг слышу твой смех. Ты словно преследуешь меня, хочешь быть со мной, зовешь, хочешь, чтобы я вернулся. А я не могу. Внутри меня до сих пор зияет огромная черная дыра. Мне так больно…

Я даже не знала, что думать. Просто не знала. О чем он? Может быть, он хочет объяснить мне, как действовать? Или на что-то намекает? Он в электронных письмах меня отталкивает, а в эсэмэс притягивает. А вдруг у него раздвоение личности случилось? Зачем он пошел на озеро среди ночи? Ну ведь не играют такими вещами! Не играют! Это все высшие силы, они слишком сильные, слишком непредсказуемые. Они могут наказать, если ты к ним без уважения попрешься, с ехидством в душе!

В школу я не пошла, очень радуясь тому факту, что мама всегда уходит раньше и о прогуле не узнает. Решила к одиннадцати поехать в Литературный институт, выловить Кира на большой перемене и поговорить. Рассказать ему о своих страхах, подозрениях, спросить, почему он пишет мне такие письма и что он думает о наших отношениях. Женя всегда говорила, что проблемы в отношениях надо озвучивать, потому что никто не знает, о чем ты думаешь, и залезть в твой мыслительный процесс не может. У меня было какое-то очень угнетенное состояние. К тому же, куда бы я ни поворачивалась, везде видела напоминание о случившемся, словно мое подсознание кто-то решил добить. То песня из телевизора звучит: «Расставание тоже измеряется любовью. А может быть, тебе про все забыть, и сердце мне открыть, и душу отпустить…» Я дослушала песню до конца и поняла, что это про меня и Поэта. Вот почему человек так устроен, что ему все время чего-то хочется? Вроде бы все в наших отношениях было благополучно, вроде бы все всем были довольны. А потом – раз – и счастье кончилось.

Я старалась по дороге подмечать, кто что сказал, рекламные фразы и газетные заголовки. Все вокруг говорило о разрыве отношений. «Без тебя пусто», – шептал мне огромный щит на перекрестке. «Свято место пусто не бывает», – вторил ему плакат на остановке.

– А он ей и говорит: «Убирайся лучше сама, пока я тебя с лестницы не спустил», – донесся до меня отрывок разговора двух теток.

А потом я увидела… Пиковую даму… Она шла ко мне. Движения очень мягкие и плавные. Нет, она не шла, она парила над асфальтом. Темно-серого цвета, как тень. Солнце обтекало ее, образуя искристый нимб по контуру тела. Темные волосы развевались по ветру, она убирала их с лица, на котором постепенно проступали контуры – огромные, миндалевидные карие глаза, пухлые губы и красивые брови. Я уже могла различить высокие скулы и тонкую длинную шею. Меня словно пробило молнией – мы выпустили на даче Пиковую даму и не загнали обратно в ее мир. Королева остановилась передо мной, указала куда-то в сторону и спокойно сказала:

– Девушка, у вас шаль упала.

Я замедленно кивнула, не отрывая от нее взгляда.

– С вами все в порядке? – приблизилась она ко мне, и я почувствовала запах каких-то сладких духов. Козарева бы быстро определила их название.

– Черная королева, – прошептала я.

– Неееет, – улыбнулась она. – Это L de Lolita. Ваниль, корица и апельсин. Шаль. – Женщина наклонилась и подала мне платок.

– Спасибо, – выдавила я, стараясь запомнить ее лицо. Похожа на цыганку. Только не на ту, которые пестрыми стайками ходят у Киевского вокзала, а на какую-то актрису.

– Пока, – махнула она рукой и запрыгнула в маршрутку.

– Пока, – прошептала я ей вслед, следя, как Пиковая дама садится к окну, а потом маршрутка резво срывается с места и увозит от меня Черную королеву в сторону Настькиного дома. Это знак! Я пока еще не понимаю какой, но явно какой-то очень важный знак.

В отражении стекла с рекламой на меня смотрела перепуганная Варвара Андреева. И если бы сейчас кто-нибудь сделал мою фотографию, то я бы ее подписала так: «И своей смешною рожей сам себя и веселю». Может быть, не ездить никуда, а? Вон сколько знаков, что не стоит этого делать. Я хмуро посмотрела на свое отражение: «Варя, ну как ты можешь? Ты же не суеверная! А ну вали к своему Поэту и выясняй с ним отношения! Иначе ты сейчас сто причин найдешь, чтобы этого не делать. Пошла-пошла, бегом, трусиха».

В маршрутке я еще раз повторила свою тронную речь о сложностях взаимоотношений мужчины и женщины, придумала, как буду реагировать на его слова, и даже немного побыла Поэтом, отвечая сама себе на вопросы. Рекламные щиты меня то поддерживали, то, наоборот, предостерегали. Окончательно меня добила реклама в метро, и особенно задела надпись «Выхода нет». Это неправильная надпись. Выход есть всегда, просто я его пока не вижу. Черт, надо было погадать на картах, прежде чем отправляться на такое важное мероприятие. Хотя в свете последних событий гадать на картах было уже страшно.

К институту я приехала на десять минут раньше. Послонялась по внутреннему дворику, прикидывая, что лучше – посидеть на лавочке напротив подъезда или зайти в здание, выпить кофе и почитать студенческую газету. Решила, что лучше зайти в здание. Литературный институт, наверное, самый маленький институт в Москве. Аудиторий здесь мало, едва ли их наберется больше дюжины, а само здание отличается крутыми лестницами и длинными витиеватыми коридорами. Мне «лит» нравится тем, что только тут девушка под строгий деловой костюм серого цвета может надеть кислотно-розовую кофточку с рюшами, а на ноги – ярко-зеленые полосатые гольфы и кеды с черепами, и никому в голову не придет сказать ей, что она выглядит ужасно. Наоборот, ты сразу понимаешь, что перед тобой стоит творческая личность. Посмотрев расписание, вооружившись газетой и дождавшись кофе из автомата, я уселась на лавочку в коридоре. Кир мимо не пройдет, мы обязательно друг друга заметим.

Здание жило своей жизнью. За ближайшей дверью слышался голос преподавателя и иногда смех студентов. Вот откуда-то вышел бородатый мужчина – это ректор. Я вежливо поздоровалась и улыбнулась. Ректор кивнул, улыбнулся в ответ и скрылся в лабиринте коридора. Прошла какая-то преподавательница. Рядом с ней семенила студентка и что-то объясняла. Судя по разговору, тетка не хотела ставить ей хорошую оценку, а та шла на красный диплом. Кто-то смеялся в дальнем конце коридора. Парень и девушка. Я посмотрела на часы – еще пять минут. Может быть, подняться на второй этаж? Аудитория, в которой Кирилл занимается, как раз на втором этаже.

Я, стараясь не скрипеть полами на всю округу, осторожно подошла к лестничному пролету и начала медленно подниматься. Здесь у окна стояло три кресла. Я услышала хриплый голос Кирилла, тихий женский смех. Посмотрела наверх. Ну, точно! Поэт стоял ко мне спиной, прислонившись к перилам, а в кресле сидела очень симпатичная девушка с длинной русой косой и смеялась. Кир что-то увлеченно рассказывал, размахивая руками, девушка – сама заинтересованность. Я стояла, смотрела на них и понимала, что все знаки оказались правы, когда советовали мне никуда не ездить, ведь свято место пусто не бывает. И недели не прошло, как он обзавелся новой девушкой.

– Запиши мой телефон, – сказала разлучница. – Договоримся, когда встретимся. Мне очень понравилась эта идея.

– Конечно. Я приеду по первому требованию. – Кожей чувствовала, как он ей улыбается.

Она продиктовала номер. Кир послушно его записал, наклонившись чуть ли не ей в декольте. Они что-то тихо друг другу сказали. Мне показалось, что он ее поцеловал. Или как-то странно провел рукой по телу? Или что-то еще такое показалось… Я не поняла точно. Засмеялись. Вот и не верь после этого в приметы и знаки. Кир предал меня. Променял на какую-то дуру с косой до талии. А я тут голову ломаю, почему он не звонит, пишет какую-то фигню, всячески от меня скрывается. Куда уж мне до нее! Она вон какая… взрослая… Я начала бочком спускаться вниз, не в силах оторваться от спины горячо любимого парня. Словно почувствовав на себе мой взгляд, Кир обернулся. Мы встретились взглядами.

– Варя? – опешил он.

– Прощай, – прошептала я и рванула по коридору к выходу.

– Стой, глупая! – несся его голос мне в спину.

Глава 7

Что-то мучает вас, вы чувствуете себя несчастным.

Вы считаете себя жертвой несправедливости.

Если будете постоянно думать о том, как такое могло случиться, делу это не поможет. Очевидно, в чем-то вы допустили ошибку, одну из тех, какие в огромном множестве допускают и другие. Наберитесь мужества и извлеките из случившегося должный урок.

Книга перемен. Гексаграмма 21. ШИ ХО. Стиснутые зубы

Как я попала домой – не помню. Из «лита» я, кажется, добралась до собственной квартиры бегом через полгорода. Мне все мерещилось, что он меня вот-вот догонит, схватит за плечи и не даст никуда сбежать. Кир звонил. Я не брала трубку. Он настырно набирал. Я злилась и скидывала звонок, а потом и вовсе отключила телефон. Не хочу говорить с ним! Вообще ничего не хочу знать о нем! Я-то думала, что он на озере кого-то встретил, что его жизни что-то угрожает! А он мне изменяет с какой-то девкой с косой до талии! Меня променять на нее? Я же лучше!

Я рыдала взахлеб, сидя у подъезда. Ко мне подошла соседка и спросила, все ли в порядке. Забавный вопрос. Да, со мной все просто супер! Неужели не видно?! Я счастлива! С-ча-с-т-ли-ва!!! Могу спеть и станцевать! Хотите? Нет? Отчего же? Я думала, что он… А он… Ненавижу мужчин! Они все предатели! Отец бросил нас с матерью. И Кирилл такой же. Ему подавай косу до талии! Я никогда не выйду замуж и больше никогда и ни с кем не буду встречаться. Вон даже Точка по кому-то вздыхает. И что? Даже Женьку бросили. А она умная, красивая, но все равно ее бросили. Наверное, тоже себе с косой нашел. Настьку тоже бросили недавно. Хотя нет, это Настя бросила, а потом ходила, мирилась. Но Насте можно, она у нас первая красавица в школе, за ней вечно ребята табунами бегают. А я? Кому нужна я? Если я не нужна даже родному отцу… Я буду одна! Буду служить ремеслу, гулять по кладбищу и превращусь в настоящего гота. Черная юбка у меня уже есть.

Дома я первым делом поставила электронный адрес Поэта в черный список, потом перевела его везде в режим «Никогда не виден», ну, то есть теперь Поэт меня видеть не будет, а я его буду. Потом подумала и решила, что мне не надо его видеть – к чему мне лишние страдания? И удалила его отовсюду. Домашний телефон разрывался. Его я тоже отключила. Все, теперь у меня начнется новая жизнь. Вообще уйду в монастырь и… и… И еще что-нибудь сделаю! Чтобы им всем обидно было. Подруг только жалко. Я буду по ним скучать…

Мне даже не надо раскладывать карты, чтобы предвидеть действия своих подруг. Едва закончились занятия, как они всей толпой нарисовались у меня с целью выяснить причину прогула. Впрочем, по моему лицу и так все было отлично видно: нос красный, глаза опухшие, на щеках бордово-красные пятна. Почему-то когда я плачу, я всегда потом так кошмарно выгляжу… Пришлось рассказывать и про изменщика Кирилла, и про русую косу, и про отца, от которого Поэт недалеко ушел в своей подлости.

– Ну ты… – Точка запнулась, пытаясь подобрать какое-то слово. – У меня приличных выражений в твой адрес нет!

– Сама такая! – огрызнулась я. Приперлись тут на мою голову. Мешают думать о монастыре. Там-то уж точно ни один парень меня не достанет.

– Пойми, Варя, это могла быть его однокурсница…

– Не могла! Я всех его однокурсниц в лицо знаю! – Я аж подскочила от возмущения.

– Ого, наш Отелло разошелся! – захохотала Женя.

– Кончай над ребенком издеваться, – миролюбиво буркнула Ярик.

– Женя, что ты в самом деле ржешь, как корова? – возмутилась Настя. – Варя, ты должна верить Поэту. Он тебя любит… Ты же помнишь, как я ошиблась с Сережей и что из этого вышло?

– Твой Сережа почти святой, сейчас таких не бывает, – возразила я. – Он от тебя не скрывался. Он за тобой везде ездил, пытался с тобой поговорить и объясниться! А Поэт меня бросил после поездки.

– А я тебе говорила, чтобы ты никуда не ездила! – вскочила со стула Женька и нависла надо мной так, что я аж просела. – Я тебе сто раз говорила: «Варя, не езди, Варя, не езди!» Нет, Варя поперлась!

– Женя, ты явно в детстве топила котят, – с возмущением посмотрела на нее Ярик.

– Что? – задохнулась она от гнева. – Я?!

– А то кто? Давай добей ее. Покажи, что ты тут самая умная. Надо ситуацию спасать…

– А что тут спасать? – наконец-то отстала от меня Волоточина и ринулась на Сокол. – Надо просто элементарно одним пальцем включить телефон! Всего лишь включить телефон!

– Я не хочу с ним говорить! – всхлипнула я. – Я все отключила! Вот все-все-все отключила! И даже дверной звонок.

– Зачем? – посмотрела на меня, как на больную, Женя, а Ярик закатилась от смеха.

– Чтобы он не нашел меня! Не пришел ко мне! Не звонил мне! Ничего не хочу про него знать! – зло топала я ногами.

– Варя, тебе сколько лет? – участливо спросила Волоточина. – Зачем столько лишних движений?

– Девочки, не ссорьтесь, – неуверенно попыталась остановить скандал Настя.

– Да я не могу с вами не ссориться! – окончательно вышла из себя всегда спокойная Женя. – Ты вот только-только боролась с какой-то девкой! Бросила своего парня! Кто разруливал все эти ситуации? Кто банил людей на сайте, защищая твою честь, хотя «Платон мне друг, но истина дороже»? Кто стирал вашу ругань на стенах?

– То есть тебе какой-то Платон дороже меня? – ахнула Настя.

– Варвара сейчас притащилась в институт, – не обращала на нее внимания Женька, – и вместо того, чтобы подойти и поздороваться, узнать, кто это, что ей надо и чего Поэт перед ней так вытанцовывает, думает, что Кирилл изменяет, психует и уезжает домой, вся в слезах и соплях! Вы думать не пробовали? Вот просто тихо, мирно и спокойно немного подумать?

– Он пишет мне странные письма! – выложила я веский аргумент.

– Он писатель!

– Он ее бросил по электронной почте! – заступилась за меня Ярик.

– Слушайте. – Женька выдохнула и села на стул. Сейчас она на нас смотрела, как на детей из детского сада. – Парни – существа простые. Им все эти ваши рассуждения «а так ли, а вдруг, а чего» – до лампочки. Так и надо с ними разговаривать – простым русским языком, они не понимают намеков. Они примитивные, как инфузория-туфелька.

– Ахмед не инфузория! – побагровела Птица.

– Нет, конечно, – простонала Точка.

– А Сережа не туфелька! – топнула ногой Настя.

Женя повернулась ко мне и вздернула подбородок:

– Ну давай теперь ты еще что-нибудь скажи. Или каждый услышал только то, что хотел услышать?

– Почему ты такая злая, Женечка? – покачала я головой.

– Я не злая! Я хочу сказать, что если бы он хотел тебя послать, то так бы и сказал: «Варя, пошла вон!»

У меня задрожали губы. Точка права. Кирилл хочет сказать мне, чтобы я убиралась, но не может. Поэтому шлет такие письма, не отвечает на телефонные звонки и только иногда со мной эсэмэсится. Это он отучает меня от себя. А у него уже давно другая.

– Варя! – кинулась ко мне Яра и крепко обняла. Я и не заметила, что расплакалась.

– Варечка, успокойся, – гладила меня по спине и голове Настя. – Сейчас Женьке станет стыдно, и она извинится.

– Даже не подумаю, – фыркнула Волоточина.

– Ты бессердечная! – бросила Ярик.

– У тебя нет сердца, ты автоматическая, с видеокартой вместо сердца, – обиделась Настя.

– Знаете что? – теперь пришло время обижаться Женьке. – Да ну вас!

Она быстрым шагом пошла в коридор.

– Женя! Куда ты? – кинулась за ней Настя.

– Разбирайтесь сами! А мне еще работать сегодня!

Дверь громко хлопнула. Настя ушла на кухню и принесла мне воды.

– Вот, Варечка, выпей. У меня тоже так бывает. Если я расстроюсь, то все плачу, плачу, а потом выпью воды и проходит. А Женька… Просто у нее личное, понимаешь? Я не могу сказать, она просила.

– Какие у нее от нас могут быть тайны? – нахмурилась Ярик, все еще не выпуская меня из объятий.

– Да глупости все это… Она переживает… Вы же знаете, что наша Женька очень ранимая внутри, хотя снаружи ну чистый ежик!

Мы рассмеялись.

– У меня есть идея, девочки. – Настя довольно улыбалась.

Мы с Яриком вопросительно на нее посмотрели. Я забралась обратно в кресло и поджала ноги. Яра развалилась на диване.

– Надо, чтобы кто-нибудь последил за Кириллом. Просто последил. Ну и если он будет с той девушкой, поговорить с ней. Только без запугиваний, спокойно. Объяснить, что у него есть девушка, если их встречи – это решение Поэта, то тогда, Варя, насильно мил не будешь. А вот если это она козни тебе строит…

– …то я с ней поговорю, – хрустнула пальцами Птица. Ненавижу, когда она так делает! Мурашки по спине.

– Все это гениально, но он нас всех знает в лицо, а посвящать чужих в эту проблемы я бы не хотела.

– Н-да, неувязочка, – почесала затылок Яра.

– Может, из класса кого-нибудь попросить? – робко предложила Настя.

– Пустомелю позови, – хмыкнула Ярик.

Я посмотрела на Ярославу. Она всегда ходит в объемной одежде – толстовки, широкие штаны, кроссовки, кепки. Нет, иногда Яра надевает что-то более облегающее, но в это более облегающее можно засунуть нас втроем, и еще место останется. Повернулась к Насте. Кажется, Настя думает о том же.

– Ярик, – сладко-сладко протянула она. – А ну сними штаны.

Птица гыкнула и прищурилась с подозрением.

– Сними-сними, тут все свои.

– А больше тебе ничего не надо? – отошла от нас на безопасное расстояние Птица.

– Может, у нее там колготы с дыркой, – подмигнула я подруге.

– Это у вас там колготы с дырками, – набычилась она.

– Слушай, ну кончай ломаться-то! Снимай штаны, я посмотрю на твои ноги!

– А что, ты их не видела?

– Мы переоденем тебя. Настя красиво тебя накрасит…

– Да, я сделаю из тебя человека!

– Не надо!

– Настя тебя красиво накрасит, и пойдешь следить за Кириллом. Ты единственная, кого он не узнает.

– Ага, меня он видел, Варю тоже. Точка на это не согласится, осталась одна ты.

– Вы спятили?

– Ярослава, ну побудь человеком хотя бы ради Вари, – взмолилась Козарева. – От тебя зависит ее судьба.

– К тому же ты единственная, кто сможет отомстить за меня, – опять чуть не расплакалась я.

– Ой, ну только не реви, – скривилась Птица. – Все, что хочешь проси, только не реви. Не выношу, когда девчонки плачут.

Настя посмотрела на меня, и я заметила, что ее глаза подозрительно заблестели.

– Ну, все, давайте теперь зальем весь дом слезами, – недовольно фыркнула Птица.

– Яра, на тебя вся надежда, – заломила Козарева тощие ручки и преданно похлопала ресничками.

– Что я могу сделать? Кир меня отлично знает!

– Такой, думаю, тебя не знает никто, – тут же изменилась в лице Настя и заговорщицки мне подмигнула. – Варька, ты знаешь, как он завтра учится?

– Значит, в школу не пойдем! – захлопала я в ладоши.

– Точка нас всех убьет, – сделала самый разнесчастный вид Птица. Моя славная Птичечка!

В половине восьмого следующего дня мы с Яриком стояли под дверью квартиры Насти. Вчера, после того как мы с девочками все обсудили и поговорили, мне стало лучше. Но я все равно прорыдала всю ночь и утром испугалась себя в зеркале. Впрочем, Ярик меня тоже испугалась. Говорит, что «таким видком только самураев на смелость проверять».

– Варька, ты заболела? – распахнула дверь заспанная Настя, одетая в розовую пижамку с зайчиками.

– Угу, заболела, – хихикнула Ярик, заходя в квартиру. – Любовное томление у нее в самом разгаре.

– Сама такая, – буркнула я, снимая пуховик.

– Девочки, чай пить будете? – раздался голос Настиной мамы с кухни.

– Да, спасибо. Нет, спасибо, – одновременно крикнули мы.

Настя улыбнулась:

– Ну что ты спрашиваешь? Конечно, будут! – И шепотом добавила: – Мама вчера такие эклеры купила… Мммм…

Ярик облизнулась и потерла руки:

– Обожаю эклеры.

За столом Ирина Анатольевна с интересом выслушала мой рассказ об измене Поэта. Настя, как она сказала, на нервной почве съела штуки три пирожных, я же не притронулась ни к одному – не могу есть, мне так плохо и тоскливо, что хочется только лежать и плакать.

– Варя, мне кажется, что ты поторопилась с выводами. Когда я училась в институте, то у нас тоже были со всеми очень дружеские отношения, я бы сказала, что очень и очень дружеские. Мы могли обняться, поцеловаться с ребятами. Но это ровным счетом ничего не значило, кроме того что я их любила и люблю как самых лучших друзей. Пойми, в мире взрослых прикосновения играют особую роль. Это нормально и говорит о том, что ты доверяешь этому человеку.

Я вспомнила, как Поэт обнимался с Королевой Марго в Питере. Да, Ирина Анатольевна в чем-то права. Но тут было другое.

– Тут не дружеские отношения. Он что-то ей рассказывал, и они о чем-то с ней договаривались, – словно подслушала мои мысли Ярик. – А еще он с ней целовался!

– Ты тоже там была? – с интересом посмотрела на нее мама Насти.

– Нет, мне Варя рассказала. Женщина скептически покачала головой.

– Все равно, мама, нам надо проверить нашу теорию.

– И если эта девушка посягает на Поэта, объяснить ей, что он занят, – сжала кулак Птица.

– Яра, он же не туалет, – рассмеялась Ирина Анатольевна. – И не сиденье в метро.

– Никто не имеет права обижать мою подругу! – ответила Ярослава.

– Насильно мил не будешь, – выдала Настя. И я почувствовала, как слезы быстро побежали по щекам.

Ирина Анатольевна протянула мне платок:

– И не вздумай реветь! Мужчины этого не ценят.

– Угу, – кивнула я, отворачиваясь. Что я могу сделать, если они сами текут?

– И какой же план у вашей операции Ы?

– Эх, – развалилась на стуле сытая Сокол, довольно рассматривая еще один эклер. – А я утром проснулась и подумала: «Как же не повезло этой девушке. Сегодня я буду портить ей жизнь с особым цинизмом».

– Я хочу переодеть Ярика в женские вещи, накрасить, причесать и послать в разведку, – с вдохновением защебетала Настя.

– Зоя Космодемьянская? – усмехнулась Ирина Анатольевна.

– Скорее уж неуловимый мститель, – вздохнула я грустно.

– Ку-ку, Гриня! – захохотала Ирина Анатольевна.

– Надеюсь, что Поэт не поступит со мной так же негуманно, как фашисты поступили с Зоей, – кое-как выговорила Птица, засовывая в рот огромный кусок эклера. – И с Гриней тоже.

Настя с мамой засмеялись громче прежнего.

– Ты боишься, что у тебя последние эклеры отберут? – буркнула я. Мне совершенно не нравились их шуточки.

– Это она стресс заедает, – заливалась Настька, аж слезы потекли от смеха.

Я нахмурилась. Обнимаются они в институте, манеры такие, доверие… Кирилл, конечно, не моя собственность, но я не хочу, чтобы на моего парня вешались все кошелки с косами в округе. А если на меня так будут вешаться, ему понравится?

Перевоплощение Ярославы заняло целых полтора часа. В задачу Насти входило сделать из активно сопротивляющейся Птицы настоящую женщину. Настя велела ей влезть в свои самые узкие джинсики и свитер с высоким горлом.

– Не катит, – вздохнула я.

– Не катит, – задумчиво смотрела на Ярика Настя. – Та же Птица, только в профиль. Снимай, Варька, юбку.

– Спятила? – возмутились мы с Яриком в один голос.

– Ну, попробуем ее одеть в твоем стиле, что тут такого? – дернула она плечами. – Никто же не виноват, что у Птицы совершенно не женская фигура. Вон живота и попы совсем нет. Я такая жирная, это что-то.

– Да ну тебя! – огрызнулась Ярик. – Просто у тебя фигура другая. Я же спортом занимаюсь.

– Я бы к вам пошла, если бы спортивные девушки были в моде, – философски протянула Настя.

Я скромно потупилась, пряча улыбку. Это для нас интересно то, что интересно, для Насти это прежде всего должно быть модно.

– Насть, все это чудесно, только я в чем пойду?

– А ты тоже собираешься? – округлила она глаза.

– Здрасти, а кто мне покажет ту козу с косой?

– Наденешь джинсы Ярика, – отмахнулась она, словно от назойливой мухи.

– Да я из них вывалюсь! – возмутилась я.

– Да никогда в жизни! – взвилась Ярик.

Настя не слушала нас, рылась в шкафу. Она откинула несколько пар джинсов, отложила в сторону брюки и в итоге достала узкую юбку-карандаш и трикотажную кофточку.

Ярослава смотрелась в юбке несколько странно. Ну, то есть она вообще в них не ходит и очень гордится, что в ее гардеробе этого ненужного элемента одежды нет как такового. Но то, что в юбке у нее вдруг появились и бедра, и талия, и силуэт стал плавным и красивым, это видела даже она сама.

– Офигенно, – восторженно выдохнула Настя. – Еще не 35, но уже явно 20… – Это у Козаревой такая система оценки внешнего вида. Чем выше балл, тем круче ты выглядишь. – Ярик, почему ты не ходишь в юбках?

– С ноги в табло бить неудобно, – проворчала она, поворачиваясь перед зеркалом то одним боком, то другим.

– Высокие сапоги на шпильках. – Настька куда-то унеслась.

– Я не надену каблуки! – закричала ей вслед Сокол.

– Куда ты денешься? – явно веселилась подруга.

– Варь, скажи ей! – капризно выпятила губы она.

– А мне нравится, – придирчиво осмотрела я ее. – Ты супер!

– Все равно не буду ходить в юбках, – запыхтела Птица недовольно, одергивая юбку.

– Вот! – принеслась Настасья, потрясая в воздухе красивыми ботфортами. – Надевай!

Ярик выглядела улетно. Она вдруг стала такой нежной и женственной. Очень фигуристой. Настоящая молодая леди. Мы с Настькой, разинув рты, во все глаза таращились, как она немного неуверенно дефилирует по комнате туда-сюда.

– Мама! – закричала Настя. – Посмотри, какая у нас лебедь вылупилась!

Ирина Анатольевна застыла в дверях.

– Яра, почему ты так не одеваешься? – совершенно искренне взмахнула она руками.

Ярик удрученно вздохнула:

– Женька считает, что у нас в компании есть каждого индивида по штуке – красивая, умная, смелая и душевная. Если я вдруг стану красивой, вряд ли Настя сможет быть смелой. А быть и смелой и красивой не очень удобно.

Мы засмеялись.

– Мам, как ты думаешь, сюда какая прическа пойдет? Может, гелем все вверх поднять? Ну, такой… Художественный беспорядок?

– И легкий макияж, подчеркивающий глаза, да-да. По-моему, будет отлично.

– И мой короткий норковый полушубок, черную сумочку и палантин?

– Палантин у меня возьми. Я только вчера купила. Как раз идеально подойдет под твою шубу.

– Ты мне купила палантин с хвостиками? Как я хотела? – обрадовалась Настя и опять сломя голову умчалась в спальню к матери.

После укладки короткие рыжие волосы Птицы приобрели очень специфичный вид. Если бы я не знала, что Настька на их укладывание потратила сорок минут, я бы решила, что Ярик не причесывалась, как минимум, неделю. На нее вылили много геля, и казалось, что волосы мокрые. Потом она взбила все руками и уложила так, словно на Птицу налетел маленький ураган. Вышло очень красиво. Еще час Настя колдовала с макияжем. Она мазала ее то одной мазюкалкой, то другой. На скулы один тон, на нос – другой, на лоб – третий. Подкорректировала Птице брови со словами, что ходить с такими зарослями на лице неприлично. Птица пищала, стонала и дрыгала ногами, проклиная тот час, когда согласилась спасти мою несчастную персону. И вот к половине одиннадцатого наш гадкий утенок неожиданно превратился в прекрасного лебедя. Вот что косметика и приличная одежда с девушками делают!

– Высший класс, – подперев плечом стену в гостиной, восхищенно смотрела на Ярославу Ирина Анатольевна.

– Ярииииик, – протянула я. – Ты такая… Такая… А вдруг Кирилл в тебя влюбится?

– Только не реви! – тут же перепугалась она.

– Не буду, – клятвенно заверила я ее.

– Ярик, ты только в школу так не начни ходить, – прищурилась Настя. – Конкурировать с Лепрой мне нравится больше, чем тягаться с тобой.

Ярик покрутилась перед зеркалом, обворожительно улыбнулась своему отражению и ехидно заметила:

– Ничего не могу обещать. – И показала нам язык.