Текст книги "Тайные знаки судьбы"

Глава 8

В ближайшем будущем вас ожидают крупные перемены.

Сейчас не принимайтесь ни за какое новое дело. Вам нельзя попадать в глупое положение. Не робейте, если в какой-то момент окажется, что нельзя рассчитывать на помощь друзей.

Будьте осмотрительны в общении с лицемерными представителями другого пола.

Книга перемен. Гексаграмма 23. БО. Разрушение

На «дело» мы отправились втроем. Настя сказала, что обязана поддержать подругу. То есть меня. Уже на улице выяснилось, что ходить дома на каблуках – это не то же самое, что передвигаться на них же по плохо вычищенным тротуарам. Ярик стала похожа на нечто кривоногое на ходулях и потеряла весь свой лоск. Мы кое-как добрались до остановки и доехали до «Пушкинской».

Доковыляв до института, мы проскочили за толпой студентов через проходную и расположились в институтском скверике на самой дальней лавочке у памятника Герцену. Чтобы «слиться с народом», пришлось взять с собой по книге. Мы ждали, когда же закончится большая перемена, чтобы пойти в деканат и расспросить Зою Михайловну, декана, об ученице с косой. Зоя Михайловна – удивительный человек, у нее феноменальная память, она все про всех помнит, знает и даже может с ходу сказать, какие у вас задолженности перед кем. Меня Зоя Михайловна, увы, отлично знала.

– Кир! – дернула меня за плечо Настька, пальцем показывая на вышедшего на крыльцо Поэта.

Он стоял в своем любимом старом пальто нараспашку, укутавшись в длинный черный шарф. Темные волосы снова развевались на ветру. О чем-то болтает с другими ребятами. Смеется. Кашляет… Я заметила Оксану, выскочившую за ним в одном тонком свитере. Девушка поежилась, обнимая себя за плечи. Кир тут же снял с себя пальто и накинул на нее. Видали, какой джентльмен! А на улице, между прочим, минусовая температура! Оксана начала отнекиваться, пыталась вернуть ему пальто, но Кир остался непреклонным. Что-то рассказывают. Все смеются. К ним присоединились еще ребята из группы Поэта. Некоторых я знаю, других вижу впервые.

– Надо было к началу занятий ехать или подгадать, чтобы эта перемена уже кончилась, – прыгала с ноги на ногу Птица, нахохлившись, как воробей.

Мы покосились на нее. Настя поправила прическу.

– Утром был дождь. А от повышенной влажности у меня волосы кудрявыми становятся. Так что сейчас самое оно.

Наконец студенты торопливо покинули крыльцо и скрылись за тяжелыми дверями.

– Ура! – пританцовывала Ярик. – Ну, я пошел. Не поминайте меня лихом, расскажите моим детям, какой клевый самурай был их мам.

Настя показательно всхлипнула и уже собралась повеситься Ярику на шею и зайтись в рыданиях. Я недовольно посмотрела на подруг.

– Если я не вернусь, не рыдайте над моей могилой! – мрачно выдала Ярослава, неуклюже прыгая на каблуках через кусты.

– Колготы! – взывала Настя.

– Следите за объектом Пэ, – резко обернулась Птица.

– Сокол, умоляю, только без своих вот этих шуточек! – схватилась я за голову, понимая, что Ярик сейчас наворотит дел.

– Почему за «Пэ»? – растерялась Настя.

Я отмахнулась от нее, напряженно глядя, как Ярослава соколом несется к деканату. Я так четко видела ее птицей. Серая шубка, спереди красивый серо-жемчужный палантин, концы которого подпрыгивают при ходьбе. Если бы у нее были желтые сапоги, она бы точно была похожа на серого сокола. Все-таки некоторые люди очень четко отражают свою фамилию.

– Я так боюсь, – прошептала Настя, когда Яра скрылась за углом желтого здания.

– Я тоже. Если Ярик сейчас выкинет какой-нибудь фокус в деканате, Кирилла со свету сживут.

– Дааа, – мечтательно улыбнулась Настя. – Не думаю, что Ярик, десять лет прогуливающая уроки вежливости, сейчас выдаст что-нибудь очень культурное… Зря мы ее послали… Ярик и дипломатия – вещи несовместимые. Ой, смотри! Вон какая-то девица с косой идет!

– Она! – неожиданно злобно зашипела я, выглядывая из-за плеча Насти. Если бы умела, я бы эту с косой глазами испепелила!

– Погоди, а куда это она идет? – «села на измену» Козарева.

Я побледнела.

– Может, тоже в деканат?

– А там же Птица!

– И Зоя Михайловна!

– Надо спасать Поэта! – подпрыгнула Настька и, забыв про колготы, рванула через кусты наперерез к Косе.

– Стой! – Я едва успела схватить подругу за палантин. – Смотри!

От здания за девушкой бежал Кирилл. Мы с Настей как по команде спрятались за старым тополем.

– Это будет шоу, когда Кирилл увидит Ярика, – прошептала она.

– Это будет катастрофа, когда Кирилл увидит Ярика, – прошипела я.

– Варя, может, ты поговоришь с ним?

– Ни за что!

Нет, они не обнимались и не целовались, как я ожидала. Он просто остановился перед ней и начал что-то заискивающе объяснять. Девушка улыбалась, кивала, но почти не говорила. Потом посмотрела на часы, мотнула головой и показала рукой на здание заочного отделения, куда ушла Ярослава. Вот это подстава! Кир радостно закивал, явно готовый последовать за ней на край света. Потом девушка пошла в одну сторону, а он вернулся обратно в здание.

– Надо спасать Ярика! – опять козой запрыгала по газону Настька.

– Да-да! Ты отвлеки ее, а я Ярика позову, – кинулась я к подъезду.

– Как я ее отвлеку? – растерялась подруга.

Как хочешь, Настя. Включи фантазию. Это знак! Девушка и Коса. Как же я сразу не догадалась. А вдруг именно она – то самое, о чем меня предупреждал в выходные дух Симоны? О, нет!

– Варя! Ты куда? Стой! Я не умею быстро бегать!

Я бегом добралась до подъезда и, перепрыгивая через ступени, взлетела на второй этаж. Чуть попетляла по коридору и вышла к двери со скромной маленькой надписью «Деканат». Птицы в коридоре не оказалось. О, черт! Она уже внутри?

– Здрасте, – просунула я голову, едва приоткрыв дверь. – А Зоя Михайловна?

Из-за системного блока, стоящего на столе, выглянул мужчина и тихим, но строгим голосом сообщил:

– Только на переменах и без верхней одежды.

Но все, что надо, я увидела – Птицы в деканате не было, только если она не прошла в сам кабинет декана.

– Вы туда или сюда? – раздался у меня голос за спиной.

Я обернулась и едва не свалилась от страха – передо мной стояла та самая девушка с косой.

– А тебе какое дело? – огрызнулась я, мысленно схватив ее за косу и протащив по коридору.

– Пройти можно? – все так же спокойно и приторно вежливо настаивала девчонка.

Я набрала побольше воздуха в грудь, чтобы наорать на нее, когда чья-то сильная рука отдернула меня от двери.

– Извините, – подобострастно скалилась Птица улыбкой крокодила. – У нее это… Синдром бежания. – И потащила меня прочь от двери.

Я пыталась отбиться от подруги, пыталась вырвать руку из ее цепких пальцев, шипела разгневанно, но Ярик осталась непреклонной. Она затащила меня в холл отделения иностранных языков и толкнула на диванчик.

– Не кричи, занятия идут, – улыбнулась.

– Это она! Ты это видела?! Она меня преследует! Она мне хамит! – громким шепотом повизгивала я.

– Ничего она тебе не хамила, не выдумывай. Это учительница Кирилла по английскому языку. У него «хвост». Вот он за ней и бегает.

– Откуда ты знаешь?

В тишине раздалось возбужденное цоканье.

– Насть! – выглянула Птица в проем и махнула ей рукой.

– Все живы? Варь, ты прости, она это… Она препод! – зачастила Настя одновременно с переставлением ног, отчего стук каблуков и слова слились воедино.

– Да, препод по английскому.

– Ой, здрасте. – Настя и Ярик закивали ей.

Англичанка прошла мимо нас, покосившись на меня с подозрением, и скрылась в одном из кабинетов.

– Она препод, – повторила Настя. – У нее занятия.

– Да, я тоже спросила про нее и про Поэта.

– И прям Зоя Михайловна тебе все так и рассказала и про нее, и про Поэта, – упрямо поджала я губы, отказываясь верить, что так глупо попала.

– Ну… – Ярослава кокетливо повела плечом. – Я просто смогла грамотно сформулировать вопрос. Слушайте, идемте в Макдоналдс. Так есть хочется.

Набрав в Макдоналдсе всякой неполезной еды и оккупировав маленький столик у окошка, мы приготовились слушать подружку. Ярик развернула гамбургер, посмотрела на нас торжественно и широко улыбнулась.

– Яр, а что за синдром бежания ты мне придумала? – прищурилась я.

– Да так ляпнула… А что я должна была сказать? Что у тебя обострение ревности случилось? Тебе надо позвонить Киру и извиниться.

– Не буду ему звонить, – буркнула я.

– Почему? – в один голос спросили подруги.

– Стыдно мне.

– Ой, Варя, надо знаешь как сделать? – широко улыбнулась Настя.

– Надо сделать вид, что ничего не было, – гордо расправила плечи Ярик.

– А если он узнает?

Повисло молчание. Настя сделала вид, что она не с нами. Ярик задумчиво посмотрела на потолок, похлопала ресничками и впилась зубами в булочку с кунжутом, всем своим видом показывая, что «когда я ем, я глух и нем». Дьявол!

– Что теперь делать? – прошептала я.

– Выпей колы, – пихнула ко мне стакан Птица. – Для горла хорошо.

– Варь, ты должна радоваться. Кир не изменяет тебе с этой Косой, – хихикнула Настя.

– Изменяет, – издевалась надо мной Птица. – Но совершенно по другому поводу. Ты это… Картошку будешь?

– Ешь, – поделилась я с ней едой. Все равно мне теперь кусок в горло не полезет.

Можно, я побьюсь головой о стол? Что теперь сказать Кириллу? Как он отреагирует?

– Варь, не грузись, – протянула Ярик. – Все хорошо, причин для ревности нет никаких.

– При чем тут ревность? Как вы думаете, они скажут Поэту, что мы спрашивали про эту с косой?

– Пф, зачем? – фыркнула Настя.

– Не, не скажут, – тряхнула головой Птица.

– А вдруг? Может, мне лучше самой сказать? – Остановите землю, дайте мне сойти! Что я скажу Поэту? – Что делать?

– Говорю еще раз. Ничего криминального мы не сделали. Не грузись раньше времени. Ну спросили, ну и что? Ты думаешь, они тут же побегут ему докладывать?

– А вдруг?

– Тогда и будем думать, что делать! Поехали домой, я все съела.

– А мы нет, – пододвинула Настя к себе салат.

Как сказать Поэту? А может, сказать, что это не я? Что меня подставили? Ведь Ярик никогда так не одевается. Она парень, только женского рода. Настька тоже нормально выглядела. Она безобидная, как ромашка. Женя… Женя была в школе. Женя будет в шоке.

– Ярик, а вы точно никому ничего плохого не говорили? Насть, ты чего ей сказала?

– Да ничего особенного. – Настя выбирала креветки из салата. – Спросила, на каком она факультете. Она сказала, что преподает английский. И все.

– И я ничего не сказала такого. Варька, ну ты это… Кончай… Глупости все это.

– Девочки, только вы Жене об этом не говорите, ладно? – взмолилась я. – Что хотите просите, но не говорите о нашей вылазке Женьке.

– По-моему, мы классно повеселились, – хихикнула Ярик.

– Нет! Не говори ей! Она нас засмеет, – жалобно всхлипнула я.

– Варь, ну что ты так переживаешь-то? – сложила бровки домиком Птица. – Все будет хорошо.

– Я тебе верю, – опустила я голову. Все равно ничего другого мне не остается.

– Варя, подруги должны помогать друг другу, – нравоучительным тоном отозвалась Настя.

Угу, спасибо большое.

Домой я возвращалась в самых расстроенных чувствах. Всю дорогу от «Пушкинской» до «Охотного ряда» Настька учила Ярика, как правильно держать осанку на каблуках. Оказывается, там свои сложности. Мы шли по Тверской вниз к Красной площади словно по подиуму. Точнее, это Настя с Птицей были красивыми, а я держалась ближе к домам, чтобы они своим щебетом не мешали мне думать. Надо же, какой Ярик может быть красивой. Ходит только неуверенно, как цапля. Но прохожим парням это не мешает пялиться на моих подруг во все глаза. Я глянула на свои потрепанные сапоги, в которых хожу уже третий год, и мне стало не по себе. Интересно, а если меня одеть в Настькину одежду, я буду красивой? Телефон в кармане сначала завибрировал, а потом сообщил со вздохом, что мне пришло эсэмэс.

«Как ты, моя маленькая ведьма?» Я улыбнулась. Потом испугалась. Он уже знает? О, нет! Только не это!

«Скучаю по тебе», – написала ему. Будем вести разведку боем.

«Я тоже», – отозвался телефон очень быстро. Я счастливо выдохнула. Как будто мир стал ярче, а темное пасмурное небо на секундочку просветлело и открыло солнце.

«Когда мы увидимся?»

Я обеспокоенно закусила губу, вцепившись взглядом в дисплей и едва не врезавшись в какого-то дядьку.

«Прости, малыш. У меня сейчас много дел. Но скоро я снова буду с тобой».

Знаю, какие у тебя дела.

«Кира, нам надо поговорить».

«Это ждет?»

Я не знала, что ответить. Что я хочу сказать? То, что дух Симоны де Бовуар сказал мне на спиритическом сеансе, что он подвергался опасности на озере? Он же засмеет меня. То, что мне не нравятся его тайны от меня? Он имеет на них право.

«Ждет». А что я еще могу написать? Потом подумала и отправила еще одну эсэмэску: «Я люблю тебя».

«Я тоже тебя очень люблю, моя девочка», – ответил он, и мой мир осветился радугой.

В метро Птица вытянула длинные ноги на весь вагон. Я никогда не думала, что у Ярика такие длиннющие ноги. Вот уж точно, от ушей растут. Настя тут же зашикала на нее, чтобы она села прилично. Ярослава скуксилась, но конечности собрала. Что же мне делать? Так, надо завязывать с нытьем и думать позитивно. Это очень важный момент в жизни – думать позитивно. Вот говорят же: «Желаю удачи», ты идешь и веришь, что все получится. Ты настроен на позитив, на победу. И чужое пожелание удачи тебе как бы помогает. Мне нужен совет кого-то опытного. Мой взгляд блуждал по рекламным объявлениям на стенах вагона, по газетным заголовкам в руках пассажиров, словно искал ответ на этот трудный вопрос. Рядом со мной села женщина с моей любимой газетой о магии. И тут я увидела:

Терзают сомнения? Княгиня Эржебет ответит на все твои вопросы. Приходи. Тебе не надо спрашивать, что произошло. Княгиня Эржебет сама скажет, как быть, и подскажет, что делать.

И телефон. Легкий. Я мысленно повторила его несколько раз, а потом осторожно, чтобы не видели ни тетка слева, ни Ярик справа, записала его в записную книжку мобильника. Я позвоню. Как только доберусь до дома, обязательно позвоню. Княгиня Эржебет… Ох, на меня уже само имя страх нагоняет. Если верить древним легендам, то княгиня Эржебет Батори превзошла в своих злодеяниях самого графа Дракулу. Может быть, это кто-то из ее далеких предков? Хотя что делать потомкам Чахтицкой пани в Москве? Это знак! Ничего в этой жизни просто так не происходит. Я должна встретиться с ней.

Глава 9

Положение ваше запутанно, и в данный момент не так просто в нем разобраться и оценить его. Вы склонны изображать события слишком мрачно. Что-то препятствует исполнению ваших желаний, устранить помехи вам поможет женщина. В данный период ни в коем случае не позволяйте уговорить себя на такие действия, которые считаете неуместными и ошибочными.

Книга перемен. Гексаграмма 57. СУНЬ. Проникновение

Я шла по нескончаемому черному коридору. Иногда проходила по галереям залов, но, как ни старалась, все равно не могла рассмотреть ни единой комнаты. Все они были черными, пугающими, с закрытой темной тканью мебелью и очень узкими окошками, которые не пропускали лунный свет. В замершем воздухе пахло влажной землей. Иногда из темных углов слышались тяжелые вздохи, а темнота вдруг становилась осязаемой, начинала шевелиться, и я прибавляла шагу, стремясь уйти от призраков как можно быстрее и как можно дальше. Существа снова грустно вздыхали и что-то шептали вслед. Возможно, мне надо было бы испугаться, но я знала, на что шла. Меня вела интуиция. Благодаря ей я понимала, какие двери надо открыть, где ловушки и куда мне совсем не надо ходить. Я ловко перепрыгивала через остовы разрушенной мебели, не обращала внимания на шорох битого камня под ногами, уворачивалась в полумраке от прогнивших и обрушившихся балок потолочных перекрытий. Я искала ее – графиню Батори.

Вопреки моим представлениям, Эржебет оказалась невысокой, очень милой женщиной с большими выразительными глазами. Когда я вошла в ее темницу, она величественно повернула голову и вопросительно уставилась на меня, медленно скользя взглядом по одежде, рукам, шее, лицу. Я пыталась понять, что она думает о моем визите, но Эржебет вздохнула и отвернулась.

«Меня оклеветали», – прошелестела едва слышно.

«Я хочу спасти вас, – шепотом произнесла я. – Прошло много веков. Люди изменились. Сейчас никто не верит в ту ложь, в которой вас обвинили».

«Что ты хочешь от меня?» Она так и сидела ко мне спиной.

«Ничего», – улыбнулась я, подходя к пленнице ближе.

«Ты пришла узнать, как стать бессмертной и обрести Силу и Власть!» – Она резко поднялась и повернулась ко мне.

Мы стояли нос к носу. Глаза на одном уровне. Мое бешено стучащее сердце замерло и ухнуло вниз, оставив после себя вымороженную до звона грудь. Ноги начали подгибаться. Я оторвалась от рассматривания ее вмиг почерневших глаз и заставила себя улыбнуться.

«Я хочу помочь».

Она, как волчица, потянула носом в миллиметре от моего лица. В глазах мелькнула луна, хотя она стояла к окну спиной. Потом тихо ахнула и опустила голову.

«Я ни в чем не виновата, меня оклеветали, – залепетала жалобно, цепляясь за мои руки и падая мне в ноги. – Они пытали моих слуг. Они сожгли их живьем. Я не виновата, не виновата…»

Я попыталась ее поднять.

«Встаньте, графиня. Я пришла вам помочь».

«Уходи», – тихо-тихо, словно листва прошелестела.

«Но…»

Эржебет посмотрела на меня очень грустно и вдруг произнесла звонким голосом:

«Не делай того, что хочешь сделать».

«Но Поэт…»

«Нет никакого Поэта. Уходи…» – взмахнула она рукой и… как будто под ногами открылся люк, куда я и провалилась, вскрикнув.

– Варя! – влетела в комнату мама, включая свет. – Варечка!

– Мама! – подорвалась я с кровати, в два шага оказавшись рядом с ней и вцепившись в нее мертвой хваткой.

– С ума сошла, тяжелая же, – проворчала мама, плюхаясь в кресло.

Я забралась к ней на колени.

– Время четыре часа утра, ты орешь, как полоумная. Опять начиталась своих страшилок?

– Я про графиню Эржебет Батори читала. Она мне приснилась…

– Кто это? – нахмурилась мама.

– Историки считают, что ее оклеветали, потому что она была главой протестантов Западной Венгрии. А так как у нее было очень знатное происхождение и ничего ей сделать не могли, то ее просто заперли в башне родного замка, где она и умерла много лет спустя.

Мама поджала губы и сделала очень строгое лицо.

– Варвара, мне все эти твои чтения про всякий там сатанизм надоели. Если еще раз я узнаю, что ты занимаешься этой чертовщиной, я выключу тебе Интернет, выкину все твои карты, книги и прочую дребедень, а тебя заставлю ходить в воскресную школу при церкви. А сейчас иди спать. – Она спихнула меня с колен. – И если я еще услышу какие-нибудь крики из этой комнаты, пеняй на себя!

– Это не сатанизм! – попыталась возразить я. – Это история. Ты можешь открыть любую энциклопедию…

– Варвара, я тебя предупредила.

Убедившись, что я залезла под одеяло, она вышла, выключив свет. Мне снова стало страшно. Вот за что я люблю маму – так это за поддержку. Только она может найти для меня нужные слова и утешить, как никто иной. Это так обидно! Настю мама пожалела бы и поддержала. Отец Точки нашел бы разумное объяснение. Ярик опять бросилась бы всех защищать. А меня мама просто оставила наедине со своими страхами. Вот я бы ее не бросила одну в темноте. И уж точно не стала бы угрожать, что выкину все ее книжки с идиотскими любовными историями.

Я включила бра и, укутавшись в одеяло, принялась думать о сне. Тут явно есть какая-то символика. Кириллу, что ли, позвонить? Что значит: «Нет никакого Поэта»? Разобраться бы во всем… Только вот как? Мне нужна чья-нибудь помощь.

В школе меня чуть ли не у дверей выловила Керн, наша классная руководительница. Анна Михайловна манерно поправила выбившийся локон и строго произнесла:

– Андреева, надеюсь, ты принесла записку от мамы по поводу всех своих прогулов?

Я сделала самый несчастный вид, который, впрочем, мне даже особо делать не пришлось.

– Анна Михайловна, мама не знает, что меня не было в школе, – жалобно заскулила я. – Вы же знаете мою маму, если она узнает…

– Варвара, что случилось? – теперь Анна Михайловна поправила шляпку.

Она вообще у нас странная немного. Всегда и везде ходит в шляпках. Их у нее такая куча, словно на дому у нее шляпная фабрика с сотней работниц. Керн ко всему вдобавок коренная москвичка, которая очень гордится своим происхождением и всячески это подчеркивает. Иногда она снимает головной убор и небрежно вешает его на стул. Для нас это знак, что Керн злится, а вот когда она начинает читать наизусть чуть ли не всего Пушкина, а потом всех поэтов Серебряного века (обязательно в шляпке) – это хороший знак, значит, урок по географии опять отменяется и начинается литературный кружок.

Я тяжело вздохнула, и одинокая слеза медленно поползла по щеке (между прочим, никаких уловок, все вышло непроизвольно!).

– Вы же знаете, что я дружу с мальчиком из Литературного института, – хлюпнула я.

Анна Михайловна важно кивнула:

– Он любит Блока, я помню.

– С ним что-то случилось. Он не хочет со мной общаться. Мне так плохо, Анна Михайловна.

Она неожиданно обняла меня и прижала к себе.

– Моя девочка, – погладила по голове. – Мужчины, даже те, кто любит Блока, все одинаковые. Тебе только предстоит это узнать.

Я снова хлюпнула и забормотала пришедшие на ум строки:

– Когда о горькой гибели моей

 
Весть поздняя его коснется слуха,
Не станет он ни строже, ни грустней,
Но, побледневши, улыбнется сухо.
И сразу вспомнит зимний небосклон
И вдоль Невы несущуюся вьюгу,
И сразу вспомнит, как поклялся он
Беречь свою восточную подругу.
 

– Да, Ахматова могла передать все то, что мы чувствуем! – всплеснула Керн руками. – Варя, что бы ни случилось, ты не должна впадать в уныние. Помнишь?

 
Мне грустно и легко;
Печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой…
Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
 

Помнишь?

– Анна Михайловна, это так красиво, – подняла я на нее глаза.

– Беги на урок, Варя. И не впадай в уныние, – наконец-то отпустила она меня.

Но до класса я не дошла, из раздевалки за мной наблюдали Точка и Настя.

– Ты чего такая? – забеспокоилась Настя. – Он все узнал?

Я покачала головой.

– А чего?

– Варь, а чего это Керн так тебя обнимала? – с недоумением смотрела на меня Женя.

– Спросила, есть ли записка от мамы по поводу моих прогулов. Я сказала, что у меня депрессия. Она пожалела.

– А у тебя депрессия? – приподняла Точка бровь.

– А что, не видно? – влезла Настя. – Варька, ты все из-за вчерашнего переживаешь, да? Не грусти. Он же все равно ничего не знает.

– Мне кажется, вам есть, что сказать. – Женя близоруко прищурилась и глянула на нас, как гестаповец на партизан.

– Все нормально, – попробовала отвязаться от нее я.

– Варя, вид, как у тебя, говорит, что все совсем не нормально. Что произошло? Где вы вчера были и что вы делали?

– Мы были в институте, – вздохнула я.

Женька глянула на Настю, которая прикрыла рот ладошкой: мол, не моя тайна, не мне и говорить.

– И? – давила Волоточина.

– И мы видели ту девушку, – все тише и тише бормотала я.

– Ну и? – начала злиться Женька.

– Ну и выяснили, что это не новая подружка Поэта, а его учитель по английскому.

– Это хорошо. А что ты такая кислая? – фыркнула она.

– Потому что теперь я боюсь, что Поэт узнает, что я ему не доверяю, и бросит меня.

Женька громко рассмеялась, рухнув на лавочку.

– Знаешь, какая у нас Ярослава красивая в нормальной одежде! – похвасталась Настя.

– Варя, ты чудо! – искренне восхитилась Точка. – Сначала ты из кожи вон лезешь, чтобы узнать что-то, а потом переживаешь, как бы Поэт не узнал, что ты все знаешь. Ты не пробовала ему звонить и спрашивать напрямую, без обходных маневров?

– Пробовала, – повесила я голову.

– Судя по результату… – покачала она головой.

– Что делать, Жень? – ухватилась я за нее, как за соломинку.

Она пару секунд подумала, а потом отозвалась:

– На пике своей непопулярности я не могу давать вам никаких советов. Вы их попросту не слышите.

– Ты же знаешь, что это не так, – всплеснула руками Настя.

– К сожалению… – уклончиво отозвалась она. – А где наша сокол сизокрылый?

– Проспала. На второй урок придет.

День тянулся долго-долго. Казалось, что время замерло, а секундная стрелка даже не думала прыгать с засечки на засечку. Я старалась не попадаться на глаза учителям, пряталась за спины подруг и развлекалась тем, что рисовала странные картинки. Между тем Ярослава развлекалась по-своему. Я даже не знаю, как это назвать… Наша Яра… кудахтала весь урок истории, чем жутко доставала Яну. Историчка изо всех сил делала вид, что ничего не происходит, но осторожное весьма натуральное «ко-ко-ко» взрывало класс истеричным гоготом. Я сначала пихала Ярика локтем и шикала на нее, чтобы перестала. Потом отворачивалась, типа я не с ней, но все равно удержаться от смеха не могла. Птица вошла в раж и словно издевалась над Яной Станиславовной. Та, в свою очередь, обвела строгим взглядом из-под очков класс и спокойно произнесла, показывая на Яру ручкой:

– Так, курочка моя, иди-ка сюда. Ты ведь все знаешь? Вот и расскажи классу об окончании Второй мировой войны и начале войны с Японией.

Ярик тут же загундосила:

– Ну а я тут при чем? Как я могу рассказать о войне, если это новая тема урока? Вот про Японию…

– Иди сюда, иди, цыпа-цыпа.

– Яна, – она нарочно запнулась и совершенно гнусавым и противным голоском протянула, – Станиславовна, ну мы же с вами не можем так вот бездушно относиться к такой страшной теме, как война. Девушкам вообще про войну рассказывать нельзя. У них это… как его? Ну такое страшное слово… Ну? – Ярик явно ждала поддержки зала. Зал катался под партами в смеховой истерике.

– Депрессия? – подсказала Настя.

– Да нет же, – отмахнулась Ярик.

– Диссоциативный ступор, – ухмыльнулась Женя.

– Я таких слов вообще не знаю, – в сторону процедила Птица.

– Истерика! – нашлась я.

– О, точно! Стресс!

– Ну, раз для тебя это сильный стресс, Сокол, то садись, ставлю тебе два.

– А за что? – округлила она глаза.

– Ну как за что? На вопрос не ответила, новую тему не рассказала, яйцо и то не снесла. Не выполнила ты план, Сокол.

– Яночка Станиславовочка, ну конец же четверти, конец полугодия, вы так сильно портите классу общий балл по истории, – состроила она самое жалостливое лицо, какое только смогла состроить.

– И что же мне делать с тобой, курочка моя соколиная? – вздохнула Яна.

– Я больше не бу-у-у-у-уду-у-у-у, – протянула Ярослава.

– На следующем уроке будешь отвечать тему этого урока и рассказывать новую. Я твою двойку буду в уме держать. Не ответишь, поделю ее пополам – на этот урок и на следующий.

– Спасибочки вам, Яночка Станиславовочка.

– Исчезни уже, – поморщилась она. – Так, сделали глубокий вдох и перестали ржать. Кто пойдет к доске и расскажет нам об освобождении Центральной Европы? Антон Траубе, давай. Ты у нас не девочка, у тебя диссоциативного ступора быть не должно.

Птица плюхнулась на место и ухмыльнулась Артему, нашему старосте, и Максимову.

– И на что вы спорили? – догадалась я.

– На перемене увидишь, – едва сдерживала хохот Птица.

На перемене староста нашего класса Артем стоял в центре рекреации на третьем этаже и громко кукарекал. А вокруг него кругами бегал и ржал, как молодой жеребец, Стасик Максимов, на загривке которого сидела Ярик, громко гикающая и погоняющая его ремнем. Окружающие хохотали до слез. Мы с подружками так смеялись, что у Насти потекла косметика. Лепра со своим лепрозорием едва не свалилась на пол от гогота. И даже Яна Станиславовна громко заливалась с учениками. Даже настроение как-то поднялось.

После занятий я тихо улизнула от девчонок. Хотелось побыть одной.

«Задай вопрос, если хочешь услышать ответ!» – гласил рекламный щит около остановки. «Княгиня Эржебет знает, что делать». И очень легкий телефон. Я достала мобилку, нашла этот же номер и нажала кнопку вызова.

– Магический салон княгини Эржебет. Чем мы можем вам помочь? – почти сразу же ответил приятный женский голос.

– Я хотела бы погадать, – сказала я, благоразумно решив, что уж в гадании-то меня не обманешь.

– Прием у княгини Эржебет стоит пять тысяч рублей. Сюда входит сеанс гадания и консультация по интересующему вас вопросу.

– Я хотела бы записаться на прием сегодня. – Сама испугалась своих слов. Где я возьму пять тысяч рублей? Это же огромные деньги!

– Сегодня у княгини Эржебет весь день расписан. Ближайшая дата – начало января.

– Но это же через два месяца!

– У вас срочное дело?

– Да, моему другу грозит опасность.

– Подождите.

Я покрепче прижала трубку к уху. Там слышались какие-то голоса. Где взять пять тысяч? Я знаю, куда мама кладет зарплату. Вытащить оттуда? Нет, она заметит. Но есть еще одна заначка. Мама откладывает на отпуск. Если взять оттуда, а потом со временем доложить… Ей же деньги понадобятся только летом… А мне они нужны сейчас.

– Приходите в четыре часа. У княгини Эржебет это время обеда. Она согласилась отложить его и принять вас. Записывайте адрес. – Я торопливо записала улицу и дом. – И не опаздывайте. Княгиня Эржебет не будет вас ждать.

– Скажите, а она кто по национальности? – робко спросила я.

– Она из Венгрии. В Москве по делам на несколько месяцев. Поэтому и желающих так много. Всем надо помочь. Мы ждем вас.

Я со всех ног кинулась домой. Возьму у мамы пять тысяч, она не заметит, а потом отдам. Ну, соберу как-нибудь.

Пересчитав отложенные на нашу поездку на море деньги, я «впала в еще большее уныние», как сказала бы Анна Михайловна. Всего двенадцать тысяч. Если я возьму отсюда пять, мама совершенно точно заметит. Попросить у Точки? Она спросит зачем. Что я скажу? Пять тысяч… Всего пять тысяч. Я накоплю их за четыре-пять месяцев. Даже если мама заметит, я что-нибудь придумаю… Нельзя, это деньги на отпуск… Но Поэт… Я должна знать, что с ним происходит!

К назначенному дому я пришла раньше на двадцать минут. Долго ходила вокруг, пытаясь найти вход.

Салон располагался на первом этаже, в квартире с закрытыми черным бархатом стенами и окнами. Пахло благовониями. Звучала восточная музыка. На стенах висели многочисленные фотографии княгини Эржебет со знаменитостями. Среди них я узнала не только наших артистов, но и зарубежных. Ван Дамм, Сталлоне, Орландо Блум и Джонни Депп обнимали ее, как любимую мамочку. Арнольд Шварценеггер подписал карточку: «Спасибо тебе за все, дорогая Эржи». Я увидела Анжелину Джоли и Бреда Питта. Максим Галкин и Алла Пугачева. Юдашкин, Валерия… И везде только слова благодарности.

– Княгиня Эржебет ждет вас, – распахнули передо мной двери.

Я, поборов внутренний страх, несмело перешагнула порог комнаты.

Здесь все было так, как я представляла. Черные стены, на которых нарисованы флуоресцентной краской защитные пентакли. Рисунки слабо мерцали в единственном огоньке толстой церковной свечи, стоящей на массивном столе в тонком подсвечнике. Кроме нее, на столе еще лежали два черепа и хрустальный шар посередине. Княгиня оказалась женщиной тучной. Лицо сильно и очень агрессивно накрашено. Волосы зачесаны вверх. Она походила на ведьму, только что вернувшуюся с шабаша. Я даже поискала глазами метлу, на которой она могла сюда прилететь. Нет… Пальцы унизаны перстнями с массивными камнями.