Текст книги "Подвижницы. Святые женщины нашего времени"

Пироги

Троице-Сергиева лавра. Автор снимка И. Афонская.

Судьба этой замечательной подвижницы прошла по самым трудным дорогам двадцатого века. Она была сиротой, подброшенным ребенком, выросла в монастыре. Повзрослев, не раз сидела в тюрьме за антисоветскую пропаганду. Как вспоминают духовные чада, «в тюрьму шла с охотой», как на место нового подвига. Скончалась подвижница на Светлой седмице, от внезапной болезни. В целом жизнь ее была бесприютная, нищая, наполненная тревогами и опасностями. Иной человек не то что веру бы потерял – он бы и на «светлый лучик» надеяться перестал, хоть в настоящем, хоть в будущем.

Однако игуменья Мария не только сама, уже на земле, узнала уготованные спасаемым блаженства, но порой приоткрывала небесные двери верующим и близким к ней душам. Эта подвижница жила на земле как на небе. «Я видела, как она во время молитвы на воздухе стоит», – свидетельствует одна из помощниц игуменьи Марии. Это была очень «сильная» молитвенница.

Описаний внешнего облика игуменьи Марии не сохранилось. Но в нем, судя по многочисленным рассказам, было нечто грозное, суровое, благородное. Одна из помощниц рассказывает:

– Я не хотела, чтобы матушка ко мне приходила. Я ее боялась.

Игумении Марии были открыты мысли человека, его подлинные стремления и трудности. У нее было поистине божественное зрение.

По благословению старцев, подвижница создала нечто вроде монастыря в миру, чтобы верующие имели возможность вместе молиться и не теряли друг друга из виду. Послушницы носили мирское платье, но при этом жили по монастырскому обычаю. Матушка строго следила за своими «овечками», порой обличала, как бы юродствуя. Людей она обожала, в истинном смысле – любила и вела к Богу. А люди отвечали ей взаимностью, почитали порой как свою родительницу.

Подлинными родителями сироты – будущей подвижницы – стали Господь и Пресвятая Богородица.

Монастырский день начался обычно рано. Послушницы, получив благословение, разошлись, поднялся привычный утренний шум. Монахини-алтарницы закончили уборку и уже зажигали светильники. В храм спешил невыспавшийся местный священник, чтобы начать литургию.

Вдруг одна из послушниц подошла и смущенно сказала:

– Батюшка, нам подбросили младенчика. Как быть?

Священник остановился и задумчиво посмотрел как бы сквозь говорившую:

– Да где подбросили-то?

Младенец – девочка – посапывал в довольно опрятных пеленках. Увидев священника, весело поднял ручку с острым пальчиком и пустил пузырь.

– Бледненькая какая. От бедности, наверно, принесли. Отнесите Ксенофонту. Он возьмет, – решительно сказал батюшка и добавил: – Вот как она. На литургию пришла. Молиться всю жизнь будет.

Ксенофонт стал крестным отцом младенца.

Стала сирота Марией Ксенофонтовной. Игуменья Мария так и называла себя: Мария Ксенофонтовна. Или «няня». Шикала, когда говорили «матушка».

– Няней меня зовите, – говорила она. – Я вам не матушка, а няня.

Известно, что подвижница выросла в монастыре, была пострижена в монашество и имела сан игумении. Однако после революции ей приходилось скрывать это. Так что сведений, кто и когда возвел подвижницу в сан игумении, не имеется. Однако все чада утверждают, что матушка посещала Троице-Сергиеву лавру, там советовалась с духовными лицами и там у нее были духовники. Общее устроение «монастыря в миру», который матушка собрала вокруг себя, говорило о том, что монастырская жизнь известна ей не по слухам.

В советское время игумении Марии не раз пришлось побывать в ЧК. Обычные процедуры предполагали подпись под протоколами и документами.

– Я неграмотная, – говорила матушка и смотрела хитровато: мол, сами догадайтесь, вру или нет. Иногда она немного юродствовала. Порой «шуточки» ее пугали даже НКВДшников. Те придут с обыском, ищут-ищут.

– Ведь написано же: у нее и золото, и деньги есть.

– Все есть, – говорит матушка, – ищите.

– Так нет же ничего! Где спрятала?

– Так вы лучше ищите.

НКВДшники весь дом, бывало, перевернут.

– Ничего нет. Повезло тебе на этот раз.

– Ну, значит, ничего и не было, – скажет матушка.

А иногда чекисты нагрянут уже не с обыском, а с арестом, по доносу. Матушка сама выйдет навстречу.

– Пришли? Ну, забирайте.

Тюрьму человек любить не может. Но там порой содержатся много невинных душ. Игуменья Мария так и говорила: там невинные сидят. Тюрьму она воспринимала как поле деятельности. В обычной жизни более заметно, если человек исцелился или его жизнь резко изменилась. В тюрьме вроде как все одного цвета. Молитва матушки спасала заключенных от смерти и отчаяния. Многих, что называется, «выводила за собой». И порой те, кто освободился, становились горячими почитателями этой благодатной старицы.

Надвратная церковь в Троице-Сергиевой лавре. Сергиев Посад.

В тюрьме игуменью Марию допрашивали, порой избивали. В камерах тоже били, порой – по голове. Духовные чада видели рубцы и гематомы. Однако сознание матушки оставалось ясным, она не потеряла разум.

Игуменья Мария, когда была на свободе, подолгу жила в Москве. Там тоже образовалась обитель, как и в Куйбышеве. Для духовной бодрости игуменья нахваливала местных перед москвичами, а москвичей – перед местными.

– А семья-то у меня какая большая! А дети и внуки какие все умницы, все в министерстве в Москве работают!

Одобрения игуменьи хотелось, понятно, всем. И дети, как могли, старались духовно подрасти и заслужить похвалу благодатной родительницы. В воспоминаниях духовных чад есть момент, что от самого поезда до места жительства игуменью Марию несли на руках, охраняя и чествуя.

Подвижница переживала, что в храмах иногда сокращаются требы и богослужения. По поводу сокращения служб говорила:

– Придет время – в храмах службы станут сокращать. Сначала сократят часы. Когда не будут читать «Верую», в храме благодати не будет. В храм тогда ходить не надо, молитесь дома. Будет время – все будет. Но ни купить, ни продать тогда нельзя будет.

– Матушка, сколько же тебе лет? – порой спрашивали чада.

– Двести, – глазом не моргнув, отвечала Мария. – Или сто.

Про съезды правительства игумения говорила:

– Вот, собрались и языки чешут. А что будет: ляжете спать в одной власти, а проснетесь в другой.

В подобное никто не верил, но все свершилось именно так – через несколько лет после того, как завершилась земная жизнь матушки Марии. 14 октября 1964 года «по состоянию здоровья» с поста Первого секретаря ЦК КПСС был смещен Н. С. Хрущев, и его место занял Л. И. Брежнев.

Подвижнице Богом было открыто, что скончается она на Пасху. Незадолго до кончины она собрала своих чад, расплела косу, в которой была коричневая лента, попросила ножницы и отрезала небольшой кусочек от ленты.

– Господь продлил мне столько веку. Я должна умереть на Пасху.

И велела готовить чай с пирогами.

Пироги мать игуменья пекла сама. Толстые, сытные, такие вкусные, что никогда больше таких чада не ели. Весь чай, принесенный к столу, матушка высыпала в таз. Вскоре все услышали, как от чая пошел необыкновенный аромат.

– Теперь можно раздавать, – благословила матушка.

Этот чай, как засвидетельствовано многими, обладал целебными свойствами. Многие люди исцелились, выпив этот чай.

Пироги мать игуменья пекла сама. Толстые, сытные, такие вкусные, что никогда больше таких чада не ели.

Тем временем Пасха приближалась. Матушка снова начала печь пироги. Так много, что не сосчитать. И такие вкусные, что ум отъесть можно. Муж одной из ее духовных дочерей, Марии, вернулся с целым чемоданом пирогов.

– Это она к своим поминкам угощение готовила, – вспомнили потом чада.

Скончалась игумения Мария на следующий день после того, как человек в космос полетел – 13 апреля 1961 года. И почившая, и ее чада вскрытия не желали. Врачи скорой, оценив пожилой возраст и явные признаки болезни, дали такую справку о смерти, что вскрытия не стали делать. Хоронили подвижницу тихо, так как хрущевская атеистическая кампания была в самом разгаре.

Могила игуменьи Марии до сих пор окружена почитанием. Многие, знавшие подвижницу, умерли, так что поток «детей» из Москвы стал намного меньше. Однако и местные, и жители других городов, а порой и их дети, приезжают на городское кладбище, где похоронена подвижница. Песок и чай, который когда-то она раздавала, хранятся рядом со святынями. Так, в вещественных образах, молитва праведницы присутствует с теми, кто любит Бога и почитает его святых.

Валенки, не подшитые кожей

Пюхтицкий Успенский женский монастырь. Автор снимка Kaiti Lillipuu.

Снег весело поскрипывал, небо сеяло на утреннюю обитель рождественские звезды. Да, скоро праздник Рождества Христова! Сестры Пюхтицкой обители уже начали подготовку. Во всех проснулись ангелы. Сердца бились так, как будто эти самые ангелы пытаются расправить крылья, но не получается: сердца человеческие тесноваты. Однако после приятного снегопада пришла нечаянная оттепель, и пышный снег превратился в воду.

Через скотный двор, где натаяли большие лужи, шла невысокая, с прямой спиной, немолодая монахиня в валенках. Утренний полусвет не позволял разобрать, как монахиня одета. Однако пришедшая на послушание сестра что-то разглядела и спросила участливо:

– Мать Екатерина, можно я вам валенки дам? Монахиня остановилась посреди лужи, обернулась и сказала:

– Ну что же, можно.

Затем отошла, кажется, еще глубже в лужу, и спросила:

– А валенки твои не обшиты кожей?

– Задники обшиты.

– Тогда не возьму, – ответила мать Екатерина. Сестра несколько смутилась: почему?

– Потому что надо подставлять свою кожу, а не чужую, – ответила монахиня и ушла. В совершенно промокших валенках, тяжелых и уже размокших.

– Спаси Господи, мать Екатерина, – сказала вслед сестра. – Вот ведь. Блаженная.

Жизнь удивительной подвижницы – матери Екатерины Пюхтицкой – изобилует событиями. Пока она не нашла тихого пристанища в Пюхтицком монастыре, ей пришлось преодолеть неприязнь родителей, осуждавших чрезмерную религиозность дочери, побывать медсестрой в бесплатном госпитале в мирное время и вполне изведать горечь войны и болезней. Мать Екатерина служила в летучем отряде Георгиевской общины – оказывала первую помощь бойцам, вынесенным с поля боя. Во время войны Катя тяжело заболела и болела довольно долго. Жила в это время в селе Беззаботном под Петербургом.

Н. А. Ярошенко. Сестра милосердия. 1886.

В 1922 году Катя поступила в Пюхтицкий монастырь. Непростое было решение, так как в это время многие обители закрывались. С первых дней своего появления в монастыре Катя начала вести себя странно, так что вскоре ее перевели в Гефсиманский скит, чтобы меньше искушений было. А вдруг она действительно безумная? Катя ходила босиком или почти босиком. В мороз надевала только суконные тапки. Если надевала валенки, то только неподшитые. Характером Катя обладала уживчивым, послушания исполняла тщательно и в срок, но получалось как-то странно, что порой отталкивало сестер и заставляло думать, что Катя точно повредилась в уме. Старица Елена разглядела в странной Кате блаженную, но это мнение поначалу немногие разделяли.

Однако было замечено, что чудачества Кати имеют пророческий и поучительный смысл, а в жизни она проста и славы человеческой не ищет. Вскоре и сестры стали относиться к Кате как к блаженной.

Успенский собор в Пюхтицком монастыре. Автор снимка Robert Reisman (WooteleF).

В начале Великой Отечественной войны Гефсиманский скит упразднили. Мать Екатерина, к тому времени уже рясофорная монахиня, вернулась к семье. Ее родительница тогда тяжело болела. Мать Екатерина заботилась о ней. Жила семья в Таллинне, на богослужения мать Екатерина ходила в храм подворья Пюхтицкого монастыря. Она предсказала, что подворье будет закрыто, а это было за 20 лет до хрущевской кампании. Тогда эти слова казались странными, потому что храмы во время войны стали открывать. Но в начале 60-х подворье было закрыто, предсказание блаженной сбылось. Мать Екатерины скончалась во время войны. Отец – вскоре после войны. В 1947 году мать Екатерина вернулась в обитель. С этого времени она уже по-настоящему юродствовала.

Мать Екатерина нашла черное грубое одеяние, вроде балахона, и носила его почти все время. На балахон надевала белый апостольник, иногда подпоясывалась белым платком. Поверх апостольника надевала кофту, кацавейку, довольно легкую. Ни пальто, ни теплых платков она не носила даже зимой. В поведении блаженной было много от деревенской дурочки. Однако сестры знали, что всякий поступок матери Екатерины имеет духовную основу, и порой спрашивали совета: как спасаться и как жить в обители.

– Причина осуждения других – невнимательная духовная жизнь, – часто отвечала мать Екатерина. Что правда, в обители осуждение других – возможно, самое большое искушение.

– Гордость есть поглотитель всех добродетелей, – говорила блаженная, если спрашивали о страстях.

Было известно, что блаженная ест очень мало и редко. Великим постом, кажется, ничего, кроме святой воды и просфоры один раз в день она не принимала. Однако как-то в Страстную пятницу у всех на глазах выпила сырое яичко. Ну кто теперь скажет, что мать Екатерина постилась весь пост? Юродством блаженная отгоняла от себя человеческую славу.

Иногда блаженная отказывалась идти в трапезную, так как особенно постилась. Когда спрашивали, почему она не ест, отвечала, что скоро умрет. Сестры заметили, что после того, как блаженная начинала поститься таким особым постом, одна из сестер действительно умирала. Мать Екатерина предупреждала: мол, одна из ваших уйдет – не придет на трапезу. Иногда, наложив пост, блаженная говорила, что готовится к постригу в мантию. Действительно, после такого поста приходил указ о постриге одной из сестер в мантию.

Слухи о прозорливой старице распространились по всей стране. Поток богомольцев не иссякал ни зимой, ни летом. После кончины старицы Елены поток увеличился – все стремились к матери Екатерине.

– Странники Божии! К Матери Божией приехали! – говорила блаженная.

Как известно, Пюхтицкая Успенская женская обитель стоит на месте явления Пресвятой Богородицы.

Приезжающих мать Екатерина встречала по-разному. Нельзя было предугадать, кого и как она примет. С одним могла разговаривать долго и спокойно. Другого с грозными криками выпроваживала. Третьих благословляла с улыбкой. Четвертых одаривала множеством подарков. Блаженной приносили много денег и продуктов. Она раздавала все, ничего себе не оставляла. Однако было замечено, что подарки мать Екатерина раздает с большим рассуждением: кому что в данный момент больше всего нужно.

Молитва блаженной помогала, даже если человек находился далеко от обители. У одной женщины упал с пятого этажа сын. Мальчик еще дышал, но врач скорой сказал, что ушибы у него такие сильные, что он вряд ли выживет. Мать, скрепя сердце, стала молитвенно призывать блаженную самыми простыми словами: мать Екатерина, помоги, помоги! Мальчик выжил.

В пятидесятых годах в обители служил один иеромонах. Он носил расшитый цветной пояс. Вскоре у матери Екатерины появился такой же. Блаженная монаху прохода не давала. Встанет напротив него в церкви, ругается или как-то по-другому чудит. Так продолжалось довольно долго.

Потом этот иеромонах уехал из обители. Стало известно, что он женился и попросил о снятии сана.

В 1961 году над обителью сгустились тучи. Пришли вести, что монастырь скоро закроют. Мать Екатерина в начале 1962 года ушла в затвор. Весь пост она пребывала в затворе, в строжайшем посте и молитве. Хрущевские прещения обошли обитель стороной, монастырь не закрыли.

Незадолго до смерти мать Екатерина спросила одну сестру:

– Ты видишь, как святые идут в храм?

– Нет, – ответила та.

– Они приходят раньше людей. Идут, идут, друг за другом. Скорей в храм, пока служба не началась, – поторопила сестру блаженная, – чтобы быть со святыми.

Одного из святых она особенно почитала – святого праведного Иоанна Кронштадтского, который тогда еще не был прославлен. Говорила, что это игумен их обители, и часто обращалась к нему в молитве.

Вот фрагмент записи священника Петра (Серегина), который был духовником блаженной: «Юродство Христа ради или умышленная глупость? Этот вопрос хорошо разъяснила мать Екатерина. “Глупость есть грех, – сказала она, – потому что человек не пользуется даром Божиим, закопав свой талант в землю, как ленивый раб”. А о себе она сказала: “Я отказалась от своего разума, разумеется, для славы Божией, покорив Ему всю свою волю. Принесла жизнь свою в дар Богу. А Бог дарует человеку благодатный дар высшего рассуждения и прозрения. Откровение же Божие получается через молитву”».

В 1966 году будущий патриарх Алексий II постриг мать Екатерину в мантию, имя осталось прежним. Это была воистину невеста Христова премудрая, как говорится в акафисте этой святой великомученице.

Последние годы своей жизни старица редко выходила из кельи, больше лежала и молилась. Она страдала от многих заболеваний, но переносила их без ропота. Она вела обширную переписку со своими духовными чадами.

– Как легко взять на себя молитвенный подвиг и как трудно его окончить, – написала она в одном из последних своих писем.

Скончалась блаженная старица Екатерина в неделю жен-мироносиц в 1968 году. Кончина ее была тихой. Сестры много плакали, лишившись своей старицы. Могила блаженной, как и могила старицы Елены, почитается приезжими богомольцами. Есть сведения об исцелении по молитвам блаженной.

Ночной хлеб

Н. А. Найденов. Всехсвятский единоверческий монастырь. Москва. Фотография 1883 г.

Святейший патриарх Тихон находился под домашним арестом. К нему допускали посетителей, но выходить ему и его верному келейнику, Якову Анисимовичу Полозову, было запрещено. Днем патриарх занимался делами, а ночью молился и отдыхал. Так было и в эту ночь. Недавно поменялась охрана. Было чуть более трех часов. Святейший вдруг обратился к келейнику:

– Как хочется горячего хлеба, если бы ты знал!

Яков Анисимович изумился:

– Ваше Святейшество, где же я возьму? Выйти нельзя, кругом охрана. Никто меня не выпустит. Да и где ночью взять горячего хлеба? Уже три часа тридцать минут!

На что святейший ответил:

– Яшенька, она уже на пороге. Поднимается по лестнице.

Кто такая – она? И при чем тут горячий хлеб? Яков Анисимович спустился к входной двери. Точно: кто-то подошел и постучал. Охране велено было допускать к патриарху посетителей в случае нужды. Сейчас спустился сам келейник, значит, ночного гостя нужно впустить. На пороге оказалась женщина лет сорока, держащая в руках завернутый в чистое полотно горячий хлеб. От этого хлеба шел божественный аромат. Женщиной была схимонахиня Севастиана, в миру – Ольга Лещева.

Яков Анисимович проводил гостью к святейшему патриарху. Тот обрадовался горячему хлебу, с благодарностью принял и благословил дарительницу, сказав:

– Мать Севастьяна, пусть твои двери не закрываются от всех скорбящих людей!

Это слово патриарха старица сохраняла всю свою жизнь.

Когда мать Севастиана сказала патриарху, что недавно три месяца провела в тюрьме, святейший отозвался так:

– Обещаю, что ни одна вражья рука к тебе не прикоснется.

Действительно, мать Севастиану более не арестовывали.

Есть судьбы, наполненные мирным покоем, в которых нет бурных событий. И есть судьбы, в которых волна набегает на волну. Такой была судьба старицы Севастианы. Еще девушкой Ольга поступила в Московский Всехсвятский женский монастырь, основанный по благословению святителя Филарета. Было самое начало двадцатого века. В то время в монастыре подвизалась старица Нимфодора, которую москвичи почитали как прозорливицу. Случилось так, что в то же день, когда будущая мать Севастиана поступила в обитель, некий богатый и тороватый купец сделал большое пожертвование.

– С этой послушницей Бог послал нам богатство, – сказала старица Нимфодора. Пророчество исполнилось: матушка Севастиана стала воистину божественным даром страждущим людям.

Незадолго до Октябрьской революции старица Нимфодора начала юродствовать: взяла метлу и грозно согнала насельниц монастыря на площадь перед храмом. Многие поняли, что это предсказание того, что монастырь скоро закроют.

В 1918 году насельниц выгнали, а официально монастырь стал считаться закрытым с 1922 года. На этом месте был устроен рабочий поселок с заводиком.

Некоторые сестры были арестованы по обвинению в антиреволюционной деятельности и помещены в Бутырскую тюрьму, вместе с ними и мать Севастиана. Ей довелось пройти чекистские пытки.

– Показывали нам пятый угол, – говаривала старица, вспоминая о тех временах.

Но Бог не оставил Свою избранницу. Именно в Бутырке подвижница получила великие духовные дары. Однажды ей открылись ей события, происходившие в разное время и в разных странах. Стали так же видны и судьбы людей, находящихся рядом с нею. В камере, где содержалась мать Севастиана, находилась женщина, впавшая в отчаяние. Она хотела с собой покончить. Но матери Севастиане было открыто, что эту женщину через три дня выпустят, о чем она ей и сказала, утешая. Действительно, через три дня женщину освободили.

Патриарх Московский и всея России Тихон. Фотография не позднее 1925 г.

Мать Севастиана провела в Бутырке три месяца. После освобождения она смогла вернуться в родную обитель. Ее дождалась сестра Олимпиада, которая на многие годы стала верной помощницей старицы. Поселились обе в Рогожской слободе. Там находился храм во имя святителя Николая. В этом храме мать Севастиана пела на клиросе и была чтицей. Слава о ее чудесных дарах, о любви и силе утешения, от нее исходивших, стала распространяться по Москве.

Старица никогда не унывала. Однажды в храм ворвались военные, чтобы арестовать священника. Шел молебен, военные могли его прервать. Священника арестовали, а мать Севастиана продолжала пение. Когда по чину нужен был возглас иерея, она сама, «мужским голосом», говорила, что нужно. Военные не разогнали группу молящихся.

Храм без священника – не храм. Мать Севастиана и мать Олимпиада долго со слезами молились, чтобы Господь послал нового священника. Мать Севастиана порой и ночевала в храме, охраняла его. То стекла выбьют, то дверь разнесут. Однажды ночью ей явился святитель Николай, который осматривал храм, как свое владение. Вскоре прислали нового священника.

Н. А. Найденов. Храм Николая Чудотворца на Ямах. Рогожская слобода. Фотография 1882 г.

Незадолго до войны к матери Севастиане пришел Георгий Константинович Жуков. В те годы многие из его окружения были арестованы, а некоторые расстреляны. Старица приняла маршала, ободрила его и сказала:

– Твоя победа будет!

Старице было открыто, что война неминуема и что закончится она победой русских. Незадолго до войны мать Севастиана и мать Ольга «закрыли Москву на замок». Они устроили нечто вроде крестного хода. Взяли святыни, с молитвой вышли на Садовое кольцо и разошлись в разные стороны. Так, молясь, со святынями, они прошли все Садовое, встретились, вышли на Бульварное кольцо и снова разошлись в разные стороны.

– Москва – ум на замке. Враги не войдут сюда, – говорила старица в годы войны.

Скончалась старица на Благовещение – 7 апреля 1970 года. Незадолго до кончины пошутила:

– У меня будет такой крест, что на всем кладбище нет такого!

Действительно, почитатели старицы сварили из труб цветного металла крест с вязью и установили его на могиле. И сейчас этот металлический крест можно видеть, он находится над могилой старицы, недалеко от ворот Рогожского кладбища.

Свидетельств об исцелениях и молитвенной помощи матери Севастианы очень много. Это была настоящая подвижница, бывшая, как говорил апостол Павел, для всех всем, исполненная любви и божественной доброты.