Текст книги "Подвижницы. Святые женщины нашего времени"

Блокадница

Черниговский скит Троице-Сергиевой лавры.

Вначале двадцатого столетия Черниговско-Гефсиманский скит, расположенный в получасе ходьбы от Троице-Сергиевой лавры, был местом не менее оживленным, чем сама лавра. Этот скит известен был своими старцами. В частности, прозорливцем и молитвенником Варнавой, к которому приезжали со всех концов Российской империи. Потоки людей самого разного достатка и звания стекались к скиту. Приезжие ждали порой по нескольку дней, не считаясь с погодой и усталостью. Старец Варнава принимал людей, не сетуя на такую тяжелую работу, всегда был весел и приветлив. Однако в ежедневной суете приема он различал контуры Небесного Дома, устроенного не так, как его может представить себе обычный человек. Пророческое дарование старца проявлялось в странных порой поступках.

Очередь из ожидающих своей череды людей была уже внушительной и все разрасталась. Подходили то одни, то другие. Как водится в очереди, возникали недоумения:

– Я здесь была, но отходила. Вот, раба Божия меня помнит.

– Вставайте!

– Вот мои родственники подошли, нас теперь трое!

– Хорошо.

В конце очереди стояла невысокая стройная девушка с тонкими чертами лица и строгими глазами. Она, казалось, не обращала внимания на человеческое кипение вокруг. Это была Мария Маковкина, будущая схимонахиня и старица. Она приехала из Москвы для благословения и совета относительно дальнейшей жизни. Мария только что закончила фельдшерские курсы и, по отзывам преподавателей, была хорошим фельдшером.

Людской гомон вдруг на секунду затих, а затем вдруг как волна прокатилась:

– Старец! Батюшка!

Кто-то так и рухнул на колени, крестясь и молясь, кто-то запричитал навзрыд, кто-то так и остался на месте. Мария склонила голову и подобрала подол платья: женщины рядом с ней упали на колени, обе полные, с сумами через плечо. Встать на колени у Марии уже не получилось бы. Однако вся фигурка девушки выражала смирение и благоговение.

Черниговский скит Троице-Сергиевой лавры. Автор снимка В. Сазонов.

Вместо ожидаемого всеми старца вышел его келейник и, спустившись с крылечка, пошел вдоль очереди. Ну, кому-то благодать такая пришла: быть вызванным к старцу вне очереди? Женщины зашептались, пытаясь определить, кто бы это мог быть. Келейник остановился возле Марии, то есть – в самом хвосте очереди. Многие обернулись: как это так, простая курсистка?

– Вы Мария? – спросил келейник.

– Да, – ответила девушка.

– Вас просит к себе старец Варнава, – сказал келейник и сделал знак следовать за ним. Очередь притихла. Если сам старец просит – значит, такая нужда у человека. Мария сердцем чувствовала, что идет навстречу своей судьбе.

Беседа Марии Маковкиной со старцем Варнавой длилась два часа. Впоследствии мать Мария рассказывала, что старец рассказал ей всю ее судьбу, даже назвал некоторые случаи, которые потом и произошли в ее жизни. От старца Мария выходила уже новым человеком.

Во время Первой мировой войны фельдшер Мария Маковкина работала в Императорском госпитале вместе с великими княжнами. По ее воспоминаниям, все великие княжны были отличными медсестрами. Что касается старших – Ольги и Татианы, – они ассистировали врачам при операциях, иногда сложных, с опытностью настоящих хирургов. Мария смотрела на княжон с восхищением.

После революции жизнь Марии изменилась, она стала искать монашества. Где и когда она была пострижена, сведений нет. Известно только, что она особенно почитала митрополита Алексия (Симанского), а за советом обращалась к старцу Серафиму Вырицкому. Возможно, постриг в монашество был совершен самим митрополитом Алексием.

О жизни подвижницы до начала Великой Отечественной войны известно очень мало. Нет сведений о ее аресте или ссылке. Возможно, она не оставляла врачебной практики и жила в Ленинграде, выполняя поручения митрополита Алексия. Незадолго до начала войны старец Серафим Вырицкий благословил Марию найти жилье рядом с Никольским собором.

Мария не уехала из Ленинграда в начале войны, пока была возможность, и всю блокаду прожила в осажденном городе, разделяя с его жителями все трудности и надежды. Она, как и в довоенные годы, помогала митрополиту Алексию. Богослужения в Николо-Богоявленском храме не прекращались всю блокаду. Митрополит сам совершал Божественную литургию и сам причащал верующих. Мария подводила к чаше наиболее слабых людей, поддерживала их, затем отводила к столу с запивкой.

Одно из самых печальных занятий во время блокады – похороны. Смерть безраздельно царила вокруг. К ней просто привыкли. Мария вместе с другими подвижницами участвовала в отпевании и помогала хоронить умерших. Ослабевшая, иногда на грани отчаяния, она сама утешала еще более слабых людей.

После окончания войны жизнь в Ленинграде начала понемногу налаживаться. Начала оживать и жизнь духовная. Однако митрополит Алексий проявлял осторожность. Например, на просьбу верующих в отношении часовни блаженной Ксении ответил отказом. Опытного иерарха не могло обмануть временное потепление. По многим вопросам владыка обращался к своей духовной помощнице, матери Марии. Часто их мнения совпадали.

Власти, допустившие послабление в отношении религиозной жизни, уже продумывали следующее наступление, которое и случилось некоторое время спустя. В феврале 1945 года митрополит Алексий был избран патриархом Московским и всея Руси. Владыку ожидала Москва и разлука с любимым Николо-Богоявленским храмом. Он благословил мать Марию оставаться при храме. До самой кон чины в 1970 году патриарх сохранял связь со старицей. Из Москвы он посылал к ней «связных» и часто советовался с ней даже по вопросам церковной политики. Мать Мария пережила патриарха на год.

Портрет преподобного Варнавы Гефсиманского. Москва. Рубеж XIX–XX вв. Церковно-археологический кабинет Московской духовной академии.

После кончины патриарха старица погрузилась в особенное молитвенное делание. Она отказалась от пищи и почти не спала. Так продолжалось, пока не выбран был новый патриарх – Пимен (Извеков). Получив извещение, что избран именно Пимен, старица осенила себя крестным знамением и сказала:

– Слава Богу! Верующего выбрали. Этот – верующий.

Скончалась схимонахиня Мария в 1971 году, похоронена на Шуваловском кладбище. Многие из церковных деятелей ценили духовный опыт старицы. Один из вернувшихся после войны в Россию Валаамских старцев сказал:

– Мать Мария – это столп, на котором держится весь город и все вокруг.

На могилу подвижницы и сейчас приходят люди с просьбами об исцелении от болезней и о всякой житейской помощи. Есть сведения, что такая молитва бывает исполнена. Бог даровал старице при жизни дар лечить телесно и духовно, и после смерти мать Мария помогает тем, кто обращается к ней с молитвой.

Матушка Ольга

Акарий Барон. Вид на Белый город у Арбатских ворот. 1847.

Мария Ложкина, будущая схимонахиня Ольга, родилась в 1871 году, а скончалась в 1973, прожив 102 года. Мать Ольга приняла монашество, будучи очень юной. А это значит – впереди ее ожидала жизнь одинокая, когда нет даже плеча, на котором можно поплакать, нет никого, на кого можно было бы опереться в жизни. Наоборот, есть люди, о которых надо заботиться.

Мария родилась в благочестивой семье. У нее была сестра Анна, возможно, были и другие братья и сестры. Не сохранилось ни подробного жизнеописания подвижницы, ни ее фотографий. Мать Ольга говорила фотографам: у вас ничего не выйдет. Те ей не верили и просили позировать для снимка. Мать Ольга послушно позировала, но каждый раз негативы оказывались засвеченными. Словно какой пучок света врывался в камеру и уничтожал изображение. Примерно так же обстоят дела и с биографией старицы: она словно засвечена. О времени до переезда старицы в Москву известно очень немногое.

О внешности старицы Ольги сохранились только отрывочные сведения духовных чад. Невысокая, с внимательными карими глазами, сдержанная и вежливая. Ни в одежде, ни в поведении ничего лишнего себе никогда не позволяла. В городе она появлялась только в монашеском одеянии.

Родилась Мария Ложкина в селе Иншино под городом Егорьевском. Отроковицей, еще девочкой, ушла в Каширский женский монастырь и там обучилась рукоделию и монашеской жизни. Там же пострижена была в монашество с именем Ольга. Христос не оставил свою избранницу без испытаний. Монастырь закрыли почти сразу после революции. Монахине Марии было уже 49 лет. Известно, что она была избита.

Ночью в дверь одного из иншинских домов постучалась женщина, закутанная в темную шаль. Постучалась осторожно, сухим точным стуком, вызывая хозяев. Открыла хозяйка, уже пожилая женщина.

– Анна, Анечка! – позвали из темноты.

– Маша! – ужаснулась хозяйка дома. – Слава Богу! А я думала, тебя уж нет!

– Пустишь? – спросила женщина в шали.

– Заходи, – захлопотала Анна, но было видно, что она побаивается. Покричала на собак, сделала несколько шагов к сарайчику, в котором никого уж не было из домашних животных. Такие действия нужны были, чтобы скрыть нечаянное появление ночной гостьи.

А гостья тем временем сняла шаль. Анна так и ахнула, увидев, что полголовы – в крови. Божия сила сопутствовала женщине, с черепной травмой прошедшей немало километров. Как смогла она добраться от монастыря до родного села? Сколько шла будущая старица, кто помог ей скрыться и какие трудности были на ее пути – знает только Бог.

– У тебя вся голова разбита, Маша! Гостья только кивнула, соглашаясь.

– Я поживу здесь. Пустишь?

– Да, да… Сейчас я воды нагрею. Оправившись от травмы, будущая старица решила перебраться в Москву. Место жительства – треугольная комнатушка в пять квадратных метров, в которой мебели почти не было. Находился дом на Таганке, в Известковом переулке, 9. Вместе с матерью Ольгой там жили две монахини. Все трое трудились дни напролет: стегали одеяла, которые потом сдавали на продажу. Поскольку спальное место было одно на троих, спали по очереди.

Вскоре монахини съехали, и старица осталась одна. Соседи, убедившись в беззащитности пожилой женщины, стали ее из комнаты выживать, используя обычные средства: то заслонку раньше времени откроют, чтобы угарный газ шел по квартире, то вообще не топят. Порой просто запрещали старушке выходить из дому. Но та спокойно и твердо говорила своим тогда еще нечастым посетителям: «Ничего у них не выйдет!» И правда: вскоре беспокойным соседям дали жилье. Мать Ольга никогда не сетовала на соседей, не обращалась с жалобой, а терпеливо сносила их издевательства и молилась за них. Как только соседи съехали, несколько раз приходили претенденты с ордерами на подселение. Но в доме было печное отопление и прочие бытовые радости, так что те отказывались от такого жилья.

Через некоторое время квартиру мать Ольга оформила на себя. Теперь она сама начала принимать приходящий народ, заботясь о каждом, как о родном ребенке. Даже нагрянувших по доносу от соседей с верхних этажей милиционеров – стражей порядка – старица приглашала к чаю, терпеливо разъясняя, что соседи оклеветали ее. Чаще всего старицу обвиняли в том, что она прячет в чулке большие деньги. Но денег у старицы не было.

– Сынок, золотой мой, выпей чаю, посиди с нами. Ты не верь злым людям, они думают, что у нас деньги, а у нас их нет. Клевету на нас написали, мы же нищие, а нас хотят убрать.

Поразительно было, как строгая подвижница, пострадавшая от людской злобы, хлопочет о других. Перенесенные скорби не размягчили сердце старицы, но укрепили его. Сам Бог ее руками творил милосердие и исцелял. К началу войны старица стала известна всей Москве. А после войны, вместе с горожанами претерпев бомбежки, голод и страхи, укрепляя и поддерживая больных и унывающих, решилась принять схиму с именем Ольга. В небольшую квартиру на Таганке тек огромный человеческий поток.

К матери Ольги шли больные как душевно, так и физически. Люди жаждали ее молитв и помощи Божией, которую неизменно получали, если в их сердцах жила вера в Бога. Тем, кто в силу немощи прийти не мог, мать Ольга передавала свои платки, с прикосновением которых и по молитве старицы приходило долгожданное исцеление. Тех, кто все же мог прийти, но был слаб и угнетен недугом, особенно женщин, старица укладывала на свою постель и как бы убаюкивала, говоря:

– Замерзла, бедная девочка, дадим ей мою одежду, сейчас согреем тебя, надень мой платочек!

Срастались душевные раны, уходили недуги, отогревалось оледеневшее от зла сердце и приходила божественная благодать, восполняющая человеческие недостатки. Мать Ольга не только исцеляла тело – она оживляла, с Божественной помощью, душу в человеке. И еще она оживляла веру в душе, через которую восстанавливалась потерянная связь человека с Богом.

Одному трудолюбивому и семейному мужчине поставили диагноз: рак. Он очень огорчился и от горя стал еще больше слабеть.

– На кого я оставлю жену и детей?

Знакомая посоветовала обратиться к старице Ольге. Мужчина пришел, рассказал про болезнь. Старица велела подавать обед, заставила гостя есть. Через силу, говорит, но ешь. После обеда завязался разговор. Во время беседы старица вдруг попросила благословения, как если бы он был священником. Мужчина смутился: у него рак, смертельная болезнь! Но старице уже было открыто, что этот мужчина исцелится от рака и станет хорошим священником. Так и вышло. Этот батюшка несколько раз причащал мать Ольгу.

В квартирке на Таганке старица жила после войны вместе со своими помощницами, которые считали себя ее духовными дочерями и преданно ей помогали в служении Богу и людям. Здесь совершались домашние молитвы, здесь кормили гостей, здесь давали приют приезжим.

Мать Ольга долгие годы была чтецом на клиросе храма Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. Порой старицу звали на квартиру для чтения Псалтири. В благодарность давали ей продукты, из которых готовился обед для приходящих к ней людей.

О пенсионном обеспечении мать Ольга не заботилась. Поскольку трудовой книжки у нее не было, не было и рабочего стажа. В советское время это называлось: нетрудовой элемент, тунеядец. Но чаще всего старицу считали сумасшедшей. Мать Ольга имела благословение на юродство. Ее действия могли показаться действиями сумасшедшей, но в них всегда был божественный смысл: пророческий или обличительный. Порой старица приходила в столовую и аккуратно собирала остатки с тарелок, не гнушаясь тем, что это объедки. И часто только этим и питалась. Днем, когда большинство граждан трудятся, мать Ольга спала, но недолго: часа два. По ночам же тихонько ходила по своей комнатенке из угла в угол и молилась. Это была ее основная жизнь – непрестанный разговор с Богом, никогда не покидавшим Свою избранницу.

Монашество мать Ольга очень любила. Не боясь ареста, выходила в центр Москвы в полном монашеском облачении, пугая порой не только прохожих, но и милицию. Она вполне понимала, что за подобное поведение может отправиться в психушку, но, став монахиней, могла ли она ожидать иного от мира, отказавшегося от Христа, как она сама отказалась от мира?

Особенно много воспоминаний сохранилось о «мешке» старицы. Это был обычный клетчатый мешок, в котором лежало нехитрый скарб. Мать Ольга почти каждый день выходила из дому, закинув мешок за плечи, и отправлялась в странствие по Москве. Она шла то по бульварам, то выходила на набережную и шла вдоль реки, то часами бродила по центру, а то добиралась до окраин города. И если ей встречался на пути человек с унылым или озлобленным лицом, мать Ольга останавливала его и просила:

– Милый, помоги донести мой мешок.

Удивительно, но старице никто ни разу не отказал. Человек покорно брал мешок и нес его. Но как только человек поднимал мешок, тоска и злоба покидали его, а сердце его исполнялось радостью.

Н. А. Найденов. Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. Москва. Фотография 1882 г.

Юродство старицы порой открывало и будущие страницы жизни страны. В 1956 году, весной, ровно за 30 лет до чернобыльской аварии, мать Ольга начала строить в своей комнатенке нечто вроде здания и затем сделала в нем трещину. Это было очень странное сооружение, похожее на замок. Почитатели старицы как смогли зафиксировали это сооружение в рисунках. Пока строила, мать Ольга причитала о летящей смерти и плакала.

– Скорее, скорее, он летает везде, все погибнет, никто нам не поможет, никто не сможет спасти нас! Нам ничего не сделать. Только Господь поможет, только Он спасет. Это смерть, невидимая смерть, вокруг смерть.

Построив «замок», старица упала без сил и задремала ненадолго. Рисунки спустя годы показали инженерам, и те весьма удивились, узнав в «замке» еще только в отдаленных планах существующую атомную электростанцию. Когда же произошла авария на Чернобыльской АЭС, об изображениях, сделанных с «замка» старицы, вспомнили, и оказалось, что очертания «замка» в точности напоминают саркофаг АЭС, а трещина расположена именно в том месте, где она и открылась. Отчасти совпадали и масштабы сооружения. Это было настоящее чудо. Исследователь и историк Роман Багдасаров описал этот случай в своей книге «За порогом».

Случилось старице побывать и в известной Алексеевской больнице, тогда называвшейся «Кащенко». Врачи заметили, что мать Ольга оказывает очень сильное влияние на пациентов. Некоторые, совсем безнадежные, выздоравливали после того, как старица молилась о них. Порой она просто сидела рядом с больным и что-то говорила. Чтобы «проверить» старицу, ее поместили в мужскую буйную палату. Пациенты в этой палате порой бегали голышом. Но как только в палате появилась мать Ольга, нагие стали искать, чем прикрыться. Многие из них выздоровели после того, как мать Ольга помолилась над ними и побеседовала о жизни. Старицу выписали. Однако «по просьбам трудящихся» мать Ольга не раз потом бывала в «Кащенко».

Даже в сто лет старица сохраняла крепость тела, почти не болела, имела ясный ум и воинственный дух. Большинство ее предсказаний о будущем страны сбылись. Блаженной был известен и день ее кончины.

Незадолго до кончины мать Ольга, позвав духовных дочерей, поехала на Калитниковское кладбище и там выбрала местечко возле южной стены храма. Там же находился громоздкий чернокаменный крест. Мать Ольга попросила своих близких похоронить ее здесь и поставить ей в ноги маленький деревянный крест. Однако до сих пор могила старицы находится под чужим тяжелым крестом. К этой могилке и сейчас приходят люди в надежде утешения и исцеления, которые и происходят по вере. Старица Ольга Ложкина – одна из самых замечательных московских блаженных, как были древние святые. Вспоминая ее за литургией словом или написав ее имя в записке, можно надеяться на заступничество такой замечательной Божией угодницы, жившей в недавние времена и знающей наши нужды.

Блаженная царского рода

Церковь святых апостолов Петра и Павла. Вырица. Автор снимка Витольд Муратов.

Вырица – одно из любимых мест, населенных подвижниками, превратившими болотины в божественные цветники, как некогда египетские отшельники превратили в цветник пустыню. Наиболее почитаемым из вырицких подвижников считается преподобный Серафим Вырицкий. Из подвижников, ценимых преподобным Серафимом, особенным почитанием окружена блаженная, Христа ради юродивая, мать Наталия Вырицкая.

Наталья Вырицкая – истинная угодница Божия, какими были и святые в древности. Возможно, в детстве или юности услышала она о подвиге блаженной Ксении Петербургской, и ей очень захотелось повторить подвиг Ксении, которую Наталия в сердце почитала святой, хотя та и не была прославлена. Однако повторить такой подвиг невозможно. Если на то будет воля Бога, можно, как и блаженная Ксения, Христа ради юродствовать. Именно путь юродства и выбрала мать Наталия Вырицкая.

Через ее мнимое безумие людям открывалась бесконечная Божия любовь и бесконечное Божие милосердие ко всякой твари. Мать Наталия часто молилась блаженной Ксении так, как будто та уже была прославлена. Многих знавших мать Наталию духовных лиц почти смущало такое поклонение. Однако Бог прославил блаженную Ксению в сердце своей угодницы. Мать Наталия в своих горячих мольбах предсказывала прославление блаженной Ксении Церковью в лике святых, что и совершилось через пару десятков лет.

Известен год рождения блаженной Наталии – 1890, но дата неизвестна. Скончалась она в 1976 году, 86 лет от роду. Фамилия ее потерялась во времени, да и сама блаженная, скорее всего, этой потере помогла. Ходили слухи, и не без основания, что Наталья Михайловна приходится дальней родственницей Романовым, царской семье. Вероятно, блаженной Наталии пришлось скрываться от большевистской «охоты», ведь только так можно объяснить ее странную «забывчивость» собственной фамилии. Сама блаженная принадлежности царскому дому не подтверждала, но и не опровергала, а порой даже открыто, хотя и юродствуя, заявляла, что она царского рода.

До своего появления в Вырице блаженная была монахиней. Сохранились немногочисленные фото. На одном из них – подвижница в белом апостольнике. Известно, что она долгие годы вела строгую подвижническую жизнь на Кавказе и там приняла монашество. Служение матери Наталии на поприще юродивой было новым шагом к духовному совершенству. Это было своеобразным художественным творчеством. Разнообразие юродских приемов матери Наталии изумляет, а исходящая от нее радость и сила божественной помощи укрепляют веру у тех, кто верует, и привлекают к Богу страждущую неверующую душу. Для многих мать Наталия стала соломинкой, спасающей из пучины гибели.

Старец Симеон (Желнин), замечательный подвижник, направил блаженную на землю Вырицы. В Вырице мать Наталия появилась в 1955 году.

Каждый, кто видел блаженную, невольно начинал к ней присматриваться. Довольно высокого роста, худощавая, с величественной осанкой женщина. Мать Наталия обладала обширными знаниями, владела языками (французский знала в совершенстве), двигалась с достоинством и грациозно. Однако и несоветскую образованность, и несоветскую грацию скрывала под видом сумасшедшей. Незадолго до того, как начали носить юбки с разрезами, мать Наталия распорола свою длинную юбку и важно прошлась, показав разрез. Возможно, это пророчество относилось и к моде, и к тому, что человеческая подноготная часто неприглядна. Мать Наталия обличала людей смело и открыто, прибегая к резким словам. Но все живое вокруг нее согрето было светом и теплом поистине божественными.

Как многие блаженные, мать Наталия любила всяческую живность. У нее были и утки, и куры, и собаки. Одну из собачек она всегда носила с собой в корзине. Бесконечная любовь блаженной к животным свидетельствовала о бесконечной любви Бога к человеку и ко всей твари. Порой любовь матери Наталии к животным изумляла и даже пугала людей.

Первое время после своего прибытия в Вырицу блаженная жила у Анны Лабынцевой. Анна даже предложила матери Наталии комнату в своем доме. Но та оказалась:

– Нет, я тебе буду мешать.

Недалеко от дома протекал ручей. Возле этого ручья находился не занятый ничем участок. Там решили построить жилище для матери Наталии, сначала – времянку. Строение еще не было завершено, а по участку во множестве расхаживали куры, утки, кролики, козы и даже собаки. Мать Наталья относилась к животным трепетно – кормила, терпела запах помета, ухаживала за больными. Одевалась она в простое темное платье, как обычная послушница, платье подхватывала пояском, голову покрывала платком. Но порой объявлялась в немыслимой шляпе или вызывающем наряде, так что ее можно было принять за сумасшедшую.

Мельхиор де Хондекутер. Куры и утки. XVII в. Королевская галерея Маурицхейс.

Времянку свою мать Наталья строила необычно: то разведет деятельность, найдет доски, гвозди, молоток, словом – все нужное, и трудится изо всех сил. А то бывает – забьет гвоздь и… уйдет по делам. А то и гвоздя не забьет целую неделю.

Люди потянулись к блаженной, едва она появилась в Вырице. Вскоре местными было замечено, что собаки матери Наталии безошибочно определяют тех, кто направляется к ней. Эти собаки в нужный день и в нужное время появлялись у станции. Порой собака просто брала человека за подол или за сумку: мол, следуй за мною. Представьте себе недоумение путешественника!

– А, так вы к матери Наталии, – улыбался, видя такую сцену, местный, – это ведь ее собаки.

«Своих» животных мать Наталия находила самым неожиданным образом. Вот рассказ женщины, знавшей блаженную. Однажды шли они по рынку. Мать Наталия заметила мужчину, который вел на поводке собачку. Что привлекло ее в этой собаке, Бог весть. Но она смело подошла к мужчине и довольно резко сказала:

– Это моя собака, отдай!

Мужчина, конечно, оторопел. Он одновременно и растерялся, и испугался. Только и сказал:

– Нет, моя!

Мать Наталия стала наступать: отдай собаку, моя собака. Мужчина поначалу отвечал сдержанно. Неизвестная старуха просит отдать собаку! Из больницы сбежала, наверно. Потом наступление матери Наталии его раззадорило. Начался спор, довольно громкий. На спор пришел милиционер. К этому времени мужчина пришел в ярость и орал во весь голос, что неизвестная старуха пристала к нему и хочет отнять его собаку. Милиционер пытался дело уладить миром, но мужчина был сильно зол. И вдруг мать Наталия сказала:

– Давайте проверим: с кем пойдет собачка, тот и хозяин.

Решено. Мужчина, скрепя сердце, спустил собачку с поводка. И тут случилось нечто удивительное: собачка, не обращая внимания на команды и крики своего бывшего хозяина, подбежала к матери Наталии, завиляла хвостом и прижалась к ее ногам, будто просила защиты. Милиционер, которого такое поведение собаки убедило, спросил мужчину:

– Зачем обижаете бабушку?

Затем строго спросил мать Наталию:

– А собака ваша зарегистрирована? Регистрация собак была обязательной, как раз милиция и ведала регистрацией.

– Нет, а сколько нужно заплатить? – захлопотала блаженная. Дала милиционеру три рубля, тот оформил бумагу и ушел. Собачка стала любимицей матери Наталии и всегда была при – она носила ее в корзине.

Выборы в шестидесятых были делом всенародным. К ним готовились задолго, служащие обходили всех жителей с опросом. Отказ или неявка на избирательный участок грозили довольно сильными неприятностями, прежде всего на работе. Мать Наталия не работала, но однажды на выборы приехала. Не на трамвае или автомобиле, а в телеге, запряженной козлом. Стоит вообразить удивление присутствующих! Когда блаженную спросили, что значит эта телега с козлом, она ответила:

– Я за советскую власть голосую. Пусть она еще поживет.

Матери Наталии было Богом открыто будущее «преображение» страны, хотя оно случилось и не так скоро после ее «выезда» на козле.

Старец Симеон (Желнин) почитал мать Наталию как великую подвижницу. Вот один случай. Будущий схиигумен Савва (Остапенко) обратился к старцу Симеону за благословением на принятие схимы. А старец ответил довольно странно:

– Ты знаешь, я бы благословил тебя принять схиму, но сейчас есть мать Наталия, она выше меня на две ступени. Если она благословит, то и я благословлю. Поезжай в Вырицу, там ее найдешь.

Отец Савва дважды ездил в Вырицу, но оба раза блаженную не застал. Пришлось возвратиться к старцу. А тот сказал, ободряя:

– Ты духом попроси, чтобы она тебе показалась.

Отец Савва снова собрался в Вырицу. Перед отъездом помолился со всем сердцем, что называется, истово, со слезами. Приехал в Вырицу, направился к дому, который указали. Еще не подошел, а блаженная сама вышла из кустов навстречу и говорит:

– Схимник! Схимник! Схиму твою козы съели. А ты сам помогай другим, чтобы они спасались! Знаешь, что я скажу тебе, отец Савва? Ты и так наследуешь Царство Небесное. Ты лучше со мной дружи, а схиму твою козы съели.

Такое заявление отца Савву поразило. Это же было подтверждение, что схиму принимать рано! Препятствием была популярность отца Саввы у женщин, как бы ни странно звучала эта фраза. Именно женщины стремились к отцу Савве за советом, с просьбой о молитве, а часто и без особой надобности. Женщины буквально не давали отцу Савве прохода! Беседы с ними отнимали много времени и лишали молитвенного настроя, необходимого монаху. Кроме всего, отец Савва узнавал из рассказов женщин много того, что монаху вовсе не нужно знать. Все это мешало подготовке к принятию схимы.

Сказав свое веское слово, блаженная скрылась. Отец Савва вернулся к старцу Симеону. А тот высказал свое мнение, которое полностью совпало с мнением блаженной: рано. Схиму отец Савва принял значительно позже.

Георге Татареску. Святитель Николай.

Мать Наталия имела от Бога разнообразные дары: лечила, подсказывала человеку, как поступить в той или иной ситуации. Многие считали ее прозорливой. Часто, обличая пьяницу, наливала в бутылку воду и пила, как водку. Но если наливала из своей бутылки воду пьянице, у того пропадала тяга к спиртному и человек, случалось, полностью оставлял пагубную страсть. Больным мать Наталия предлагала кагор. Известны случаи исцеления после такого «причащения», означавшего, что человеку нужно прийти в храм, покаяться, исповедоваться и причаститься.

Блаженная прожила 86 лет, скончалась зимой, в начале 1976 года. Незадолго до смерти матери Наталье явился святитель Николай, сказавший ей о дне и часе кончины. Отпевали блаженную в праздник Богоявления, 19 января. Похоронена мать Наталия на местном кладбище.

Все, кто знал блаженную при жизни, говорят о ее почти материнской заботливости, ласковости – даже под видом резких обличительных слов. Это был луч Божией любви из плоти и крови, посланный в суровые годы хрущевских гонений и в последующий, не менее трудный, период для поддержания духа у верующих, для помощи им, для свидетельства Любви Христовой к человеку.