Текст книги "Власть нулей. Том 1"

Мы видим западных миллиардеров, которые скромны в быту, просто одеты, однако тратят миллионы на образование, на развитие общества, на обустройство стран и городов. Они не забывают о культуре, они не «урезают» её требования для экономии средств, как это делается у нас, когда прекращается какое-либо развитие, строительство, закрываются школы и музеи, кинотеатры и дома культуры, потому что «не до глупостев нам сейчас»: на презерватив хватило – и будя с вас. Хотя повсюду пестрит реклама, что надо «брать от жизни всё», так как каждый «достоин лучшего», но при этом обманутые люди лишены возможности получить хотя бы мизер норм бытия. Как же наша славная рыночная экономика, для которой желательно, чтобы шёл активный обмен товаров на деньги, а денег на товары, производилось ещё больше новой продукции? Как ей быть, если система воспитала людей, которые гордятся, что одни штаны со времён Горбачёва носят? Экономический рост необходим, чтобы двигаться вперёд, чтобы решить проблемы, которые могут быть побеждены только при условии повышения жизненного уровня общества. А у нас гордятся, что уровень жизни одного поколения не отличается от уровня жизни предыдущего, и насаждают эту «гордость» другим. И такое положение сохраняется веками! Мы просто не понимаем законов развития общества, когда каждое новое поколение должно жить лучше предыдущего. Должно! Обязано всё сделать для этого. Иначе нас нельзя назвать обществом.

Философия людей без надежды на лучшее очень удобна и выгодна для ленивой власти, которой не хочется заниматься своей непосредственной работой. Такие люди и воспитаны этим сонным неповоротливым механизмом, которому нужны какие-то особые потрясения, чтобы расшевелиться. Который только и умеет каждому новому поколению россиян внушать, что «ваши предки так тяжело жили, но вам-то, благодаря нам, повезло увидеть зарю новой жизни». Обещают эту зарю, как правило, к новой тысячелетке, хотя для себя уже сегодня построили полное благополучие. Не вчера построили, и даже не позавчера, а давно. На заре жизни. Потому что система такая.

Всю историю России власть выезжает на ущербной философии жертвенности народа, забота которого «была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить, но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность», как писал Иван Ильин. Только и слышишь из уст наших руководителей всех рангов глупейшие речи типа «низкий поклон вам за ваш героический труд!» да «почётными грамотами наградить следующих ударников труда…». Да засуньте вы свои грамоты и поклоны в …! Да-да, именно туда. Попробовали бы они какого-нибудь американского капиталиста с высокой самооценкой «кормить» этими грамотами и байками про героизм труда народного, так живо получили бы по морде.

Некрасов ещё полтора столетия тому назад описал эту «привычку к труду благородную», но никто до сих пор не соизволил уважать «работу народную». Напротив, героический труд на благо Отечества теперь причислен к разряду извращений. Над ним смеются, и блага жизни вновь падают к ногам тех, кто не имеет к этому труду никакого отношения.

 
Да не робей за Отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что Господь не пошлёт!
Вынесет всё – и широкую, ясную
Грудью дорогу проло́жит себе.
Жаль только… жить
                    в эту пору прекрасную
Уж не придётся – ни мне, ни тебе.
 

Кому же опять эта прекрасная пора достанется? Никогда, видимо, не наступит этого самого «достаточно», и никогда народ не «выстрадает» право на элементарное уважение к себе. Оно многим уже не нужно. Механизм неработающей власти лишил людей вкуса к жизни, к стремлению разумно обустраивать её для себя. Покалеченные безразличной к людям системой, но выжившие ей назло, они теперь словно бы брезгуют жизнью, её дарами и не ожидают в будущем ничего хорошего. Разве только очередного повышения цен и ещё более сложной схемы получения льгот. Люди настолько приучены к плохому, настолько привыкли, что в жизни всё плохо, что уже боятся прихода хоть чего-то хорошего. Тревожно становится: «Это неспроста! Где-то должен быть подвох. Почему мне вдруг везёт? Не иначе меня на чём-то хотят подловить, подсечь».

Ужасает, что драгоценные и неповторимые жизни десятков миллионов людей были полностью потрачены на обслуживание этого бестолкового механизма и только его, а на себя не осталось ничегошеньки. Жизнь превратилась в бесцельную и беспрерывную жертву, которой ничего не приобретается, и противоречит даже популярной в России доктрине, что право на счастье надо непременно выстрадать. Люди могут просто слишком полюбить свои страдания и смертельно устать от них, чтобы жить дальше. Чтобы хотеть жить дальше.

Они довольствуются не просто малым, а каким-то позорным мизером. Они боятся дать простор фантазии по поводу просто нормальной жизни. Потому что жизнь слишком часто приносила одни разочарования. И они разучились мечтать. За ненадобностью. У них сформировались особые жизненные ценности и установки, запрещающие им избавляться от бедности и зависимости от обстоятельств. Они разуверились в будущем, потеряли к нему интерес, настолько им просвистели уши этим недостижимым будущим. Они опасаются строить планы на дальнейшую жизнь, постоянно ожидая каких-то лишений и наказаний за «такую наглость», как желание жить. И жить хорошо, а не абы как! Их сильно раздражают те, кто ещё верит в свои желания и даже находит возможность воплощать их в жизнь. И очень радует, когда у таких что-то не получается, что-то рушится: «Говорили мы вам, дуракам, не лезьте на рожон! Мы вон корке хлеба рады, и на том спасибо».

Такие люди могут часами рассказывать о грубостях и несправедливостях, которые им пришлось пережить, с каким-то неописуемым наслаждением, словно речь идёт о первой любви. Им доставляет удовольствие шокировать эпизодами своей ужасной жизни «слишком зажравшихся» слушателей. В наш век и можно бы подвести водопровод в каждый дом, но они согласны только на колодцы. А уж если до них надо добираться пять километров по гололёду!..

Словно бы всю жизнь сдают зачёт на профпригодность для проживания в России, на предел издевательства над людьми. Дескать, мы-то ужо выстрадали предостаточно, пусть власти теперь переключаются на новое поколение, а у нас, таких несчастных и хлебнувших горя за десятерых, уже и брать нечего. Такой сознательный имидж горемык. Именно, что сознательный, словно просят о снисхождении, что пинайте меня, ежели у кого ещё ноги чешутся, но только не больно – до вас уже все бока отбиты. «Мы люди скромные, во дворцы не лезем. Нам бы халупу какую поплоше, шобы никто не позарился. Мы вам не конкуренты в борьбе за выживание, поэтому не надо нас совсем убивать». Этакий вампиризм на жалость, напрашивание на «пожалейте меня хоть кто-нибудь», за которым проглядывает страх: «Неужели я напрасно столько страдал? И как страдал! В аду так не страдают».

Только вот желания их жалеть почему-то совсем нет. Хочется растормошить и спросить, во имя чего это. Но они знай, долдонят своё: «Мы в ваши годы щам из сорной травы были рады». Они очень охотно «бегут» в проблемы прошлого, не желая решать сегодняшние. Вцепились мёртвой хваткой в Победу над фашизмом, которую не они одержали, а в настоящем не могут одолеть нынешних реальных врагов. Такое «героическое» чужое прошлое затягивает, как водоворот, а люди теряют ощущение себя в сегодняшнем дне. Человек не живёт без будущего, а какое у них будущее? Безработица или работа без перспективы роста, не сформулированные задачи и цели, неясность с существованием через год или даже месяц. Провозгласили борьбу с нищетой, а как с ней бороться, если зарплаты ниже прожиточного минимума?

– Вы, как я погляжу, легко хотите жизнь прожить, – ругалась на молодёжь старейшая жительница Мирового проспекта Степанида Андреевна. – А мы так страдали, так страдали…

– И у вас ничего окромя этих страданий не осталось, поэтому вы ими и размахиваете, как флагом, – огрызалась дерзкая молодёжь.

– А как же?! – взрывался пенсионер Глеб Гермогенович. – Почему мы жили, как тягловый скот, а вам теперь и асфальт подавай, и даже фонари на улицах? За что это вам? Мы страдали, а вы хотите всё получить за наши страдания.

Так и щеголяют своими горестями, как орденами. Асфальт и освещение улиц для них – это всё.

Однажды в городской бане старухи ругались за сидячие места:

– Я войну видела, а ты чего видела? Ты и сотой доли моих страданий не видела!

– Зато я в колхозе на току работала. Знашь, что это такое? Знашь, когда шкура с ладоней сходит, и глотку трухой от зерна забивает, что и дышать не можешь?

– Не знаю, и знать не жалаю! Тоже мне, тетерев на току выискался… Зато мы голодали!

– А мы замерзали!

– А мы умирали!

– А мы погибали!

– А мы при Хрушшове ваще без зарплат работали!

– А мы при Шталине в лагере пять лет сидели только за то, что в нашем подъезде враг народа жил!

– А я… а я Ленина видела!

И все расступились перед той, которая якобы Ленина видела. Как будто это такой ужас, видевшим который льгота на сидячее место в старой покосившейся бане с облупившимися стенами положена безоговорочно.

Эти страшилки, кто больше хлебнул лиха, в России передаются из поколения в поколение, как единственное наследство людей, у которых ничего кроме лишений и страданий нет. Это «богатое наследство» надо непременно передать детям, внукам и правнукам, чтобы знали они, дармоеды, как их предки на фоне оргий жирующей элиты жрал жёлуди во имя мира на земле. Хотя мир так и не наступил. А соревнование, кто больше говна съел во имя великой цели, исключает уважение и понимание между поколениями, потому что «гусь свинье не товарищ».

У каждого поколения граждан России есть фирменный набор самых ярких шокирующих угроз их выживанию. Даже не эпизодов жизни, а именно выживания. Они лучше всего запоминаются – таково свойство шока. Они даже не запоминаются, а отпечатываются в памяти, врезаются в неё раз и навсегда. Для наших прадедов это были Революция и Гражданская война. Для дедов – Военный коммунизм, Коллективизация, Великая Отечественная, Сталинизм. Для поколения родителей – послевоенный голод, Холодная война, дефицит на всё и вся. Нам в эти ужасы уже вписали Перестройку и что пока просто называют «девяностые годы». В них было много чего: повышение цен в десятки тысяч раз за пару лет, государственные перевороты, гуманизм к преступникам, равнодушие к их жертвам, защищённые законом работодатели, не желающие платить зарплаты своим рабам, разрешённые законом проституция и порнушка, обоснованные законом деноминации и дефолты, массированная пропаганда алкоголизма и деградации, несанкционированные митинги, санкционированные пикеты, раздача свобод и суверенитетов, а потом кровавые войны с теми, кто взял их себе «слишком много», бандитизм, терроризм, заказные убийства и прочие прелести «освобождённого от советской кабалы» общества. Будет, чем новое поколение попрекнуть.

У многих эта непроизвольная передача упрёков закреплена словно на генетическом уровне. Даже представители моего поколения уже подают голосок в перечислении своих страданий, наслушавшись в юности по самое не хочу от старших про котлеты из лебеды и собирание дымящихся кишок на поле боя. Теперь сами пробуют «грызть» своих подрастающих детей: «Ты харю-то не вороти от еды, гадёныш. Я в твои годы землю жрал, сутками за мылом и спичками в очередях стоял, годами чай без сахара пил, по полтора года без зарплаты работал. А вы, сволочи, привыкли на всём готовом жить, как у Христа за пазухой» и так далее в том же духе. Некоторых тридцатилетние уже могут выдавать ахинею типа: «Зато мы турецкого султана победили!». Как оправдание какое-то. И орёт об этом, сидя в рванине посреди такого срача, что и тараканы не выдержали: разбежались. Нет, чтобы навёл элементарный порядок в настоящем времени, хотя бы пуговку на штанишках пришил – согласитесь, глупо выглядит такой «герой» без пуговки в центре. Вся их жизненная философия сводится к мысли «дайте нам какой-нибудь подвиг прошлого, а заниматься сегодняшним днём скучно и тягостно». Нам бы подвиг, чтобы кровушку пролить. Чтобы потом иметь полное право больше ничего не делать, а только на завалинке сидеть и ныть: мы искупили свою вину перед теми, кто нас упрекал, что мы не страдали.

Всё очень просто: благосостояние во всём мире растёт не по дням, а по часам. В России же это, с позволения сказать, «благосостояние» растёт не по дням, а по… векам. На фоне таких «темпов роста» только у нас могут ветерану Войны на девяностом году жизни дать отдельную квартиру под видом небывалой роскоши. Когда в других странах даже самая бесполезная тля давно имеет и движимое, и недвижимое имущество, и сбережения на беспечную старость. Для них это норма, а не диво дивное и чудо чудное, как эти нормы жизни позапрошлого века преподносятся людям у нас. В таких условиях ничего не остаётся, как хвалится друг перед другом своими лишениями и трудностями. До смешного доходит. Недавно читала интервью одной столичной актрисы и светской львицы, она тоже «жалуется», что родилась в начале восьмидесятых и детство её выпало на годы, когда шоколад был в дефиците – даже «Сникерс» было не купить! Интересно, она своим детям будет рассказывать эти ужастики о юности, полной лишений? Или популярная певица, дочь сибирского нефтяного магната, которая сейчас живёт где-то в Калифорнии, но уже «плачется» на свою тяжёлую долю: «Мы жили в посёлке нефтяников очень бедно – бананы на столе были не каждый день». Так и вспоминается знаменитый монолог Клары Новиковой, где у ребёнка аллергия на ананасы, которая пройдёт, когда ананасы закончатся: «Интересно, как это ананасы могут закончиться?».

Хвалятся не только материальными ограничениями, а наличием плохого отношения к себе, насилием, жестокостью. Наделал много шуму сериал про современную школу, согласно которому нынешняя российская школа – это что-то между притоном и СИЗО для особо отпетых преступников. Публика разделилась на два лагеря. Первые говорят, что такого не бывает, чтобы в одной школе, тем более в одном классе собралось сразу столько проблемных подростков-социопатов. Вторые приходят от этого в дикое негодование: «Если вам, сволочам, повезло с учениками и учителями, то сидите и не рыпайтесь! А вот у нас в школе – наркомания, изнасилования, побои, аборты уже в начальной школе! Да у нас два убийства уже было, а уж самоубийств и не счесть». И опять не понятно: жалуется или хвастается говорящий? Так гордо всё это преподносит, словно достижения какие-то перечисляет.

Ведь чем только не хвалятся! Можно смело учреждать памятный знак или медаль «Я выжил в Перестройку» или «Я пережил дефолт». «Успешно перекантовавшиеся зимой без отопления», «Не утонувшие в паводок 2009-го», «Угоревшие летом 2010-го». Можно в зависимости от региона добавлять, где конкретно человек мучился: в Москве, в Удмуртии, на Камчатке и так далее. И награждать этими знаками поголовно ВСЕХ. Потому что в России любого можно наградить, что он в ту или иную пору пережил «всё это тут» (или «тут всё это»). Они ударно выживали, пока «это всё тут» горело, рушилось, разваливалось, протекало. А чтобы избежать разорения казны и бюрократических проволочек, можно сразу учредить орден «Выжил в России».

Веками сформировавшееся национальное сознание неумолимо заставляет нас воспринимать жизнь в России как подвиг и жаждать восхищений этим «подвигом». Наши граждане убеждены, что нужно непременно воевать и бороться, сражаться и погибать, с превеликим трудом пробиваться по жизни, пока другие просто… живут. Жизнь ДОЛЖНА быть тяжёлой. Прямо-таки обязана!.. Но жизнь не обязана быть тяжёлой, она может быть приятной и лёгкой, но у нас это почти святотатство. В нашем понимании если человек живёт не тяжело, если о его жизни никак нельзя сказать, что она полна борьбы и лишений, значит, он решительно сволочь!

Невероятно, но факт: наша культура расценивает любые лишения и страдания как добродетель! Она навязывает их обществу, заражая этой нездоровой психологией всё новые и новые поколения. Мы хвалимся, что живём рядом с горящим лесом или в аварийном доме, ходим по непролазной грязи вместо дорог, презираем того, кто не собирается этого делать и не разделяет наших восторгов типа «Мы побывали в аду!». «Адом» мы называем любую катастрофу, возникшую по причине нашего личного раздолбайства и хронической беспечности. Например, горят леса под Москвой, а взрослые идиоты едут туда, тащат собственных детей, прорываются за каким-то лядом на дорогих джипах в горящий лес, отвлекают занятых сверх нормы спасателей от работы, снимают пожар на видеокамеру, визжат, матерятся в кадре, выкладывают отснятый материал в Интернете, выступают в каком-нибудь ток-шоу в качестве почётных гостей:

– Мы чуть не сгорели заживо! Мой пятилетний сын обкакался от страха! Он теперь заикается, врач сказал, что требуется дорогостоящее лечение. Моя девушка получила ожог верхних дыхательных путей, сейчас она в реанимации. У меня самого второй месяц не проходит пневмония, она вообще может перейти в онкологию! Потому что мы – герои! Мы ТАКОЕ видели!.. А вы чё тут видели, когда мытам в дыму задыхались?! Дамы такого лиха хлебнули!..

Им бы к психиатру. К хорошему такому психиатру, пока они не сползли до уровня старух в бане, одна из которых Ленина видела. Хочется спросить: кто тебя туда гнал? Но спросить такое – нанести смертельную обиду. «Ка-ак?! Мы же подвиг совершили, там побывавши! Мы в аду побывали, а вы чего видели?!». Вот-вот, обожают ввернуть что-нибудь этакое апокалипсическое, сделать акцент на страданиях неземного происхождения, преподнести свои бессмысленные полупьяные похождения как посещение ада или в качестве ещё каких кар небесных. Только и отрезвляет этих профессиональных страдальцев сухие заявления пожарников и сотрудников МЧС, что леса у нас в 93(!) процентах случаев начинают гореть по вине таких вот горе-путешественников, у которых ума хватает поехать «на пикничок» в лес, развести там костерок под шашлычок, когда полстраны огнём объято.

Будь то зимой или летом, при царях или демократах, а жизнь в России не живут, а терпят, выживают, выносят. И страшно гордятся этим! Если в США тайфун напроказничает или в Европе наводнение, то нет такого ощущения катастрофичности: справимся. Там знают, что власти найдут средства и решат любую проблему. Они легко пережили и Великую Депрессию 1929 года, и две мировые войны, и даже 11 сентября. В России же постоянно ждут очередных бед, чтобы получить повод в очередной раз потрясти собеседника за грудки:

– Да знаешь ли ты, как я героически пережил отопительный сезон девяносто третьего! Где ты был, когда мы тут стояли в очередях за мылом, мёрзли при минус тридцати градусах в промороженных домах, задыхались от дыма и смога? Легко жизнь прожить хочешь, сволочь? Не дадим!

Обвиняемому нечем крыть, потому что он в это время был у мамы в утробе, которая, очень возможно, тоже мёрзла, тонула, задыхалась в дыму. Возникает соблазн примазаться к её страданиям, к лишениям поколения дедов, к ранам прадедов. Чтобы стать как «все нормальные люди» и ходить с мордой кирпичом. «Мы выстояли!» – написано на угрюмых лицах несломленных героев. Кто не выстаивал, не мёрз, не задыхался вместе с ними, чувствует себя предателем и подонком. А на этих можно прямо знак качества ставить: «Прошли испытание огнём, снегом, морозом, гололёдом, бездорожьем»! К жизни в России годен!

Воображение уже рисует скульптурную композицию из этих героических людей: «Они пережили аномальные снегопады зимой 2009–2010». Такое же аномальное нагромождение из камня, рубленные скулы, непоколебимые фигуры с совковыми лопатами в натруженных ручищах: откопались-таки! И памятники эти можно смело ставить в любом городе. Надо только убрать куда подальше тех несознательных сволочей, которые почему-то считают, что снегопад в России зимой – это не аномалия, а норма. Вот ещё, придумали! Да что с придурков взять – не понимают, в какой великой стране живут! У нас тут всё аномальное, от дорог до пожаров.

Глядишь, этак скоро вся страна будет заставлена каменными и бронзовыми композициями таким горе-героям. Им будет лестно, их подвиг заметили и будя. Можно поставить памятник «Чиновник со снегоуборочной лопатой». Был случай, когда некий сотрудник Мэрии вышел снег чистить на улицах, когда с улиц исчезли дворники и техника. Дворников уволили, технику пропили. Кто уволил, как пропил? Очередная аномалия, должно быть. Зато чиновник вместо них вышел, осчастливил-таки народ, вывалился из своего кабинета, дабы присоединиться к массам в борьбе со снежной стихией!.. Махровый такой популизм. Чиновник не с лопатой должен перед телекамерами красоваться, попутно давая интервью о безграничной любви к Родине. Он должен разработать и утвердить закон, чтобы в городе всё исправно работало, вовремя убирался снег с улиц, необходимая для этого техника пребывала в исправном состоянии. Но он не может этого сделать, хотя в этом и заключается его работа. Поэтому ничего другого не остаётся, как тонуть в сугробах вместе с контингентом, состроив перед этим героическое лицо «костьми лягу за-ради правды!». Если он потом простынет и сляжет с циститом, в его честь начнут слагать гимны.

Казалось бы, нашли, чем гордиться. Смехота и позор – хвалиться таким махровым садомазохизмом в новом веке, когда даже забитой женщине не прощают, что она позволяет мужу ею помыкать. Но наша модель жизни-подвига требует: нам нужно хоть чем-то гордиться.

И в этом смысле природные катаклизмы, дефолты, экономические кризисы, социальные потрясения – масштабные и не очень – даются нам, чтобы мы не скучали. И постоянно подтверждали факт своего существования. Тут какой-то год деревню затопило, принялся народ вопить, а власть-то и забыла, что такая деревня вообще есть. Спасибо паводку, напомнил вот. Жара нас палит, цены нас бьют, нам больно и горько – значит, мы существуем! Всевозможные катаклизмы на самом деле очень нужны, потому что иначе чем бы мы все занимались? Чем бы гордились? Власть это знает – она, как известно, «вышла из народа». И несмотря на то, что каждый школьник знает, что зимой возможны морозы, а весной – наводнения, никто и никак не готовится к борьбе с грядущими «аномалиями». Зато у нашего человека будет повод в очередной раз потрясти другого такого же горемыку за грудки и гордо сообщить: «Знаешь, как мы пережили тут всё это!».

Не вытравить людям из себя эту гордость лишениями и истязаниями, пусть даже вымышленными. Для многих поколений эти бесконечные попытки вырваться из мира лжи о скором «светлом будущем» стали повседневной безысходностью, от которой им никак и никогда не убежать. Они так и не могут реабилитироваться ни морально, ни социально и весь остаток жизни безуспешно пытаются обрести смысл в новом мире. И они легко отправят на бойню или согласятся ввергнуть в нужду новое поколение, даже собственных детей, так как только этим молодёжь сможет заслужить похвалу в их глазах. Только этим, и ничем иным.

И разрушается связь между поколениями, между слоями населения, которые являются уже не гражданами одного государства, а соперниками в борьбе за жизнь. Потому что нет таких нужных и важных разговоров о былом, бесед об истории страны, напутствий сделать её краше, а самим прожить лучше. Нет общения между поколениями, а есть только лай и оскорбления, кто сколько крови пролил, и почему наглая молодёжь напрочь отказывается босиком по грязи ходить. Это похоже, как жильцы первого этажа упрекают жильцов второго, что они живут благодаря им, так как их жилища опираются на их первый этаж. А жильцы второго то же самое «инкриминируют» третьему этажу. И так далее до бесконечности. И как расплатиться за то, что твой «этаж» держится на предыдущем? Денег дать? Сколько? Кровь свою пролить? Тоже – сколько? Расплатиться за то, что жизнь одного поколения отличается от жизни другого невозможно.

Когда же придёт такое поколение, которое если и будет приводить свою жизнь в пример следующему, там не будет хвастовства лишениями и унижениями? У кого не будет в жизни ни революций, ни перестрелок, ни беспредела, ни узаконенного грабежа и геноцида. Хотя могут быть совсем другие упрёки, что-нибудь этакое: «Да я в твои годы бился головой о камни, когда преодолевал на байдарке экстремальную трассу! Меня весь китайский МЧС с Эвереста снимал, когда я за него резинкой трусов зацепился, по телевизору показали!» или «Я в твои годы, сволочь такая, почти два раза в году на работу сходил!».

У каждого поколения свои герои и представления о том, что является подвигом. Всё зависит от желания принимать жизнь такой, какая она есть, от согласия с тем, что мир не стоит на месте, и надо стараться шагать с ним в ногу, а не держаться зубами и когтями за нормы жизни двухвековой давности. Если тридцать лет тому назад упрёк «я в ваши годы уже Маркса читал!» звучал гордо и обличительно, то теперь мало кто и знает, чем труды Маркса отличаются от современной беллетристики.

Теперь считается, что зацикленность на будущем в ущерб сегодняшнему – достаточно распространённое расстройство психики. Да-да, расстройство психики, ни больше, ни меньше. В психологии есть много феноменов, связанный с нарушением ощущений себя во времени, потому что со временем шутки плохи, человек всегда ему проигрывает. Один из них – прокрастинация, синдром откладывания на потом. Проявляется в том, что человек, осознавая необходимость выполнения конкретных важных дел или должностных обязанностей, игнорирует эту необходимость и отвлекается на что-то другое. На что угодно, но только бы не заниматься реальной проблемой. Это не лень, потому что в случае лени человек просто не хочет ничего делать и не беспокоится по этому поводу, а в состоянии прокрастинации осознаёт важность и срочность работы, но не делает её, придумывая самые нелепые оправдания. И это не отдых, потому что при отдыхе человек восполняет запасы энергии, а при прокрастинации – теряет. Это достаточно гнетущее состояние свойственно всем и до определённого уровня считается нормальным. Беда, если оно превращается в привычный стиль жизни, когда человек откладывает «на потом» даже самые срочные дела, что приводит к достаточно серьёзным жизненным проблемам и сбоям. Это можно сравнить, как пожарники играют в домино, когда надо ехать на пожар. Или у человека в квартире труба лопнула, а он футбол по раздолбанному телевизору смотрит и оторваться не может, долларовых миллионеров своим рваным шлёпанцем учит мяч гонять – занятие приятное для бедного человека, нет слов. Но труба-то не у них, а у него. У них-то в домах с трубами и прочими коммуникациями полный порядок, и в московских пентхаусах, и в лондонских коттеджах.

И вот сроки вышли, проблема так и не решена, она усугубилась новыми осложнениями, и человек либо отказывается от своих желаний и планов, либо пытается сделать отложенное одним махом. В результате дела совсем не выполняются или выполняются некачественно и с опозданием, что приводит к отрицательным эффектам в виде неприятностей по службе, упущенных возможностей, недовольства собой и окружающих из-за невыполнения обязательств и тому подобного. Человека на такое поведение толкает неверие в себя, в свои силы, отсутствие планирования и неразумный расход сил: сначала на второстепенные дела и борьбу с нарастающей тревогой, затем – на работу в авральном темпе. Ещё тяга к подвигу. Иные всегда специально опаздывают на свой поезд, чтобы показать окружающим, как красиво они умеют мчатся за ним. За уходящим временем, за пролетевшей жизнью, словно бы украденной какими-то злыми силами.

Сколько у нас можно видеть несчастных, которые сидят у своих покосившихся подъездов по щиколотку в грязи, гадят себе же под ноги и упрямо бормочут что-то о политике Порошенко, Лукашенко, Ющенко, но в своих городах вообще никакой политики не видят, над собственным умом никакой власти не имеют. Повсюду валяются ресурсы, древесина, металлы, топливо, бензин разлит, обломок бетонной опоры торчит. Для чего, зачем, с какой целью – никто не знает. Все мыслью где-то в районе Пальмиры витают, никак не Северной, только бы не здесь, только бы не своей жизнью заниматься. Сам человек тут же валяется как главный ресурс любой экономики. Мы ничего не замечем – водка и «глыбальное мышление» делают свою работу. Нам есть дело, что Тимошенко свою косу по-другому заплела, СМИ доказывают, что вся Россия должна озаботиться такой «сенсацией». Давайте в своих хвостах и гривах сначала порядок наведём. Это нечто, когда сутками сидишь без света в Ленинградской области, а после его включения телевизор начинает рыдать, что «в Донецке перебои с электричеством». Даже не знаешь, с чем это сравнить, какой диагноз нам всем поставить.

Это страшно, когда в русской деревне видишь газеты со статьями «на злобу дня», как некая светская львица неудачную подтяжку сделала на сумму трёх годовых бюджетов района, где эта деревня находится, или светский лев кого-то покусал после обеда в стоимость вашей недвижимости. И читают эти газеты бабы в ватных штанах и болотных сапогах. Что это? Как и где мы сбились с пути, что теперь блуждаем в чужом и чуждом нам мире? У нас даже нет своей информации для решения своих реальных проблем, мы не умеем её добывать, не способны узнавать среди тех помоев, которые на нас выливают под видом наших новостей, которые «касаются всех и каждого». У нас своих проблем – полный чулан, а диктор загробным голосом пугает, что Саакашвили опять кушал галстук. Ну, хоть что-то человек кушал, уже хорошо.

«Синдром отложенной жизни» – термин, введенный специалистами по душевным болезням совсем недавно. Хотя это состояние известно давно. Первые яркие описания принадлежат писателю Редьярду Киплингу, который заметил, что в XIX веке жизнь англичан в колониях была похожа на репетицию, бесконечное откладывание главного на «лучшие времена». Англичанин жил в колониях полвека и все эти годы готовился: вот накоплю денег, перееду в родную Англию, куплю там симпатичный домик где-нибудь в сельской местности, и вот тогда-то у меня начнётся настоящая жизнь… Если сама жизнь к тому моменту не закончится. По очень простой причине: жизнь – конечна. Она имеет такое нехорошее свойство: заканчиваться. Заканчиваться именно тогда, когда человек ещё и жить-то не начинал, а только собирался.

Но чем ожидание и предвкушение лучше изменений и действий сей же час, сегодня? И почему мы зачастую живем, воспринимая происходящее как подготовку к другой, настоящей жизни? Которая будет когда-то «потом». Или не будет?