Текст книги "Смена климата"

Нет, не двенадцать лет. Семнадцать. С этим Хасан и не спорил. Но в данном случае – никакой разницы.

Заноза обвел взглядом спартанскую обстановку сейфа. Сунул руки в карманы. Это было уже не очень хорошо – Хасан знал его не так долго, но успел заметить, что он прячет руки, когда злится. На себя. Сейчас все поводы для злости были, не поспоришь.

– Надо, наверное, объяснить. Я не буду использовать дайны, даже когда начнет кумарить. Не выйду отсюда, пока ты не откроешь дверь. Сломать не смогу, а зачаровывать тебя или твоих Слуг не стану. Но… завтра, в крайнем случае послезавтра, здесь будет уже совсем другой вампир.

– Мне приходилось видеть наркоманов.

– Но ты сам никогда им не был. Знаешь, что там, внутри? Героин делает тебя лучше всех. Ты урод уродом, но чувствуешь себя богом, уж, во всяком случае, королем. И остальные это видят. Не то, что ты урод, а то, что ты бог. Но когда кайф проходит… промежуточного состояния между богом и уродом нет. Через три дня ты пожалеешь, что впустил меня в дом, может даже пожалеешь о том, что не взял контракт. От уродов лучше держаться подальше.

– Я бы и от бога предпочел держаться подальше.

– Ты не предпочел.

– Ну, так ты и не бог.

– Ладно, я предупредил. Но, по-любому, за это все, – Заноза мотнул головой, подразумевая под «всем» нечто большее, чем оборудованный для существования сейф и запас крови, – не рассчитаться, потому что ты меня не покупаешь. И не поблагодарить, потому что хрена ли тебе с моей благодарности. Если уцелеем, я что-нибудь придумаю. А с головой у меня… все довольно странно. Так что будь готов к чему угодно.

Хасану казалось, что к чему угодно он был готов в самого начала, с самой первой встречи. Это было не так, он помнил, что в первую-то встречу ничего особенного в Занозе не разглядел. Ничего настолько особенного. Минамото, тот хотя бы заметил что-то, чего не сумел объяснить, а Хасан видел лишь мертвого подростка-наркомана со всеми подростковыми закидонами. Но поверить в то, что смог так ошибиться, уже не получалось. Проще было поверить в то, что память подводит.

Закралась мысль о том, что по сравнению с предупреждением Занозы, текущие проблемы перестали выглядеть такими уж серьезными. Проблемы грозили окончательной смертью им двоим и, возможно Минамото, а Заноза предупреждал о том, что придумает что-нибудь хорошее в благодарность «за это все». И, тем не менее, первые были разрешимы, а вот второе…

Пришлось напомнить себе, что мусульманин должен быть фаталистом. И еще о том, что Заноза – хороший мальчик, на которого действуют стандартные педагогические приемы. То, что этот хороший мальчик – сумасшедший вампир-наркоман с кровью, настолько старой, что она считалась несуществующей, принимать в расчет не следовало. Потому что без толку. Потому, что мусульманин должен быть фаталистом.

…«Турецкая крепость» покидала Рейвентир слишком срочно, чтобы обошлось без потерь. Были приостановлены договора на хранение артефактов, расторгнуты текущие контракты на охрану и сопровождение, потеряны ресурсы, отданные в залог добрососедских отношений. Многое пришлось оставить. Даже здание, бывшее, собственно, «Крепостью», служившее Хасану домом почти полстолетия – большую часть его шестидесятичетырехлетнего посмертия – предстояло уничтожить. Не стоило оставлять его ни венаторам, ни вампирам. Слишком многое видели эти стены, а вампиры и венаторы умели допрашивать даже камни.

Выбирая место для новой штаб-квартиры, Хасан подумал о возвращении в Турцию. Он покинул родину в тридцать восьмом, но не раз приезжал с визитами, поддерживал старые связи, устанавливал новые. В последний раз в Стамбуле довелось побывать нынешней весной, когда умерла Хансияр. Хасан предпочел бы десять раз приехать на родину из-за очередного переворота или беспорядков, чем из-за смерти жены.

Он знал, что любит ее до сих пор, несмотря на то, что видел в последний раз больше шестидесяти лет назад. Но он не знал, что и она любила его все эти годы.

Вспоминать об этом не хотелось.

Возвращаться в Турцию не хотелось тем более. И все же, с учетом Занозы, Стамбул становился лучшим выбором. Там не возникло бы никаких проблем с тем, чтобы достать наркотики. На первых порах это было решающим фактором.

А Заноза, пока для него освобождали и меблировали сейф, в первый раз поинтересовался планами на переезд. Не похоже, чтобы его сильно волновала собственная судьба, и не знай Хасан о замке в Сомерсетшире, можно было бы предположить, что Заноза из тех легких на подъем вампиров, кто кочует по всей планете, не привязываясь ни к одному из мест обитания.

За англичанами это водилось. Любить родину, но жить где угодно, только не в Англии, вообще не в Британии. У вампиров, однако, были свои особенности. Владение перешедшей по прямой линии землей означало зависимость от этого места. Доходило порой до крайностей – вампир мог зачахнуть и впасть в мертвый паралич, если не носил при себе хотя бы пригоршни родной почвы. Зная подверженность Занозы всем связанным с вампирами суевериям, включая самые нелепые, стоило ожидать, что без земли из парков Доуза он тоже зачахнет. Зная самого Занозу, ждать от него такого подарка не приходилось. Этот, прежде чем зачахнет, всех вокруг уморит. К тому же, протянул ведь он как-то сорок лет в Североамериканских штатах. Ясно, что, в основном, на наркотиках, ну, так, наркотики и сейчас будут нужны.

В них как раз и проблема.

– Мы, конечно, и в Турции не пропадем, – сказал Заноза, выяснив, что Хасан собирается вести переговоры со Стамбулом, – но, чувак, мы, англичане, никогда не дружили с турками. Как-то все время не складывалось. И уже не сложится, по-любому.

– Ты не находишь в своих словах никакого противоречия? – поинтересовался Хасан просто на всякий случай.

– Да ты больше англичанин, чем я, – отмахнулся Заноза, – а я – эталон всего английского. Что ты думаешь об Алаатире?

Калифорния? Неожиданно.

Хасан ничего не думал о Калифорнии. Никогда. «Крепости» не приходилось заключать контракты с тамошними обитателями. С тийрами Северной Америки, вообще, не довелось сотрудничать. Традиционно спокойные регионы. Не сравнить с Евразийским континентом, где что ни день, то новости.

– Сомневаюсь, что мы найдем там достаточно дел. Стамбул географически расположен удобнее.

– Ты привезешь в Алаатир меня, – Заноза продемонстрировал очередную улыбку, такой Хасан еще не видел, – поверь мне, дела найдутся. Но главное, что нам сейчас нужно – это чтобы нас хорошо приняли и на первых порах не мешали. А в Алаатире комесом – Стив. Лерой, – уточнил он, в ответ на вопросительный взгляд, – лучший из комесов всех тийров. Он подался в Штаты еще после смерти Генерала1212
  Де Голля.


[Закрыть]. Думал, можно что-то сделать с их службой охраны Президентов. Считал, что там трындец какой бардак, и правильно считал. Может, что-то и сделал, не знаю, не вникал. Я ему сейчас позвоню, скажу, что нам с тобой нужно в Алаатир навсегда. И все будет. Это лучше, чем Стамбул, клык на рельсу.

– Будь я лучшим комесом всех тийров… да даже будь я худшим комесом всех тийров, я не подпустил бы тебя к границам вверенной мне территории на пушечный выстрел.

– Ага, – Заноза кивнул, – на расстояние удара стратегических ракет. Поэтому я сейчас в твоем убежище, и следующие несколько суток проведу в твоем суперсекретном сейфе.

Никому не следовало знать, что Заноза скрывается в «Турецкой крепости». Телефонный звонок отсюда выдал бы его местоположение. Вопрос в том – кому? Лерою или рыщущим по тийру вампирам Рейвена и венаторам «Мюррей»? А второй вопрос – для кого, вообще, секрет, что Заноза уже в «Крепости», или окажется здесь в самое ближайшее время? Сначала его будут искать у Минамото, но когда не найдут там, все пути приведут сюда. Один телефонный звонок ничего не изменит, даже если Лерой предпочтет нынешнего тийрмастера бывшему сотруднику, и сдаст Занозу Рейвена.

Проблема была в другом.

– Там день.

– Я в курсе. Здесь ночь, там день, Земля вращается и все такое…

Секундная пауза. И, удивительно, но интонации стали серьезнее:

– Его разбудят, если я позвоню.

Вампира. Впавшего в дневную спячку. Из которой с гарантией выводит только смертельная опасность. Разбудят, стало быть?

– Что за взгляд?.. – Заноза прищурился, – ты опять надо мной смеешься?

– И не думал смеяться.

Это и в самом деле было уже не смешно. Если Лерой ответит на звонок… определенно, станет не до смеха.

– У тебя что, не было никого, готового проснуться днем, если ты позвонишь?

Интересная формулировка. Звучит так, будто у каждого вампира должен быть кто-то «готовый проснуться». Этот ненормальный ребенок, вообще, понимает, насколько ненормально то, о чем он спрашивает?

– Мне и не нужно. И что значит «не было»?

– О, ну, это глагол в прошедшем времени. В английском сложная грамматика, но уж на таком-то уровне за шестьдесят лет ты мог бы…

– Если дать тебе в лоб в настоящем времени, ты заткнешься?

– Зависит от обстоятельств. – Заноза приложил руку к сердцу и торжественно произнес: – когда бы ты ни позвонил, я проснусь, если буду спать. Обещаю. Это и значит «не было». Теперь – есть.

Лерой ответил на звонок. В разгар светового дня. Всего через пару минут после того, как Заноза набрал нужный номер. Значит, проснулся сразу. И впрямь, как от смертельной опасности.

Вежливость требовала уйти, предоставить Занозе разговаривать с Лероем наедине Обстоятельства вступили с вежливостью в противоречие: уходить не следовало, чтобы не упустить ничего важного. Заноза разрешил противоречие, не задумываясь, он просто нажал кнопку громкой связи и включил Хасана в разговор.

Услышав из динамиков «Хьюлам?» удивительно бодрое для мертвеца, поднятого с одра в неурочное время, Хасан понял, почему Заноза называет Лероя – Стивом, а не Этьеном. Они оба произносили имена друг друга на родных языках. Один – на французском, второй – на английском. Разговор же шел на смеси обоих языков, с примесью архаики, которую Хасан отнес бы веку к тринадцатому, если не более ранним временам. Он не был специалистом в лингвистике, но общение с древними духами посредством чернокожего колдуна любого научит вниманию к деталям.

Маловероятно, чтобы использование в речи старофранцузского было инициативой Занозы, значит, он подхватил эту манеру от Лероя, и, значит, Лерой может оказаться родом из тех времен, когда диалекты старофранцузского еще не стали архаикой. Два старых вампира: Минамото и Лерой, плюс Заноза, чья кровь старше, чем кровь каждого из этих двоих – не многовато ли за неполный-то месяц?

Заноза, который, кажется, может вить веревки из Лероя и, скорее всего, из Минамото – тоже. Кого ты впустил в свой дом, Хасан Намик-Карасар?

Да понятно кого. Трудного подростка с наркозависимостью. Куда его девать-то такого?

Обращаясь к Хасану, Лерой говорил на турецком. Занозу переход на турецкий не смущал, однако сам он говорить на нем даже не пытался. Лерой утверждал, что покидать тийр на зафрахтованном самолете – слишком большой риск. И у Рейвена, и у венаторов есть агенты, следящие за всеми перевозками по небу и по воде. В том, что Хасан и Заноза, и бойцы «Крепости» доберутся до аэропорта, он не сомневался, но был уверен, что вылет не состоится. По тем или иным причинам. И это в лучшем случае. В худшем – самолет станет еще одним объектом интересов ИРА и взорвется в воздухе.

– Эти ваши ирландцы позволяют создавать и разрешать множество проблем. Очень удобно для властей, и живых, и мертвых. Удобнее наших алжирцев.

– Ваши сейчас – афроамериканцы, – напомнил Заноза ядовито.

– Хочешь сказать, я совсем перестал быть французом? Если ты имеешь в виду Родни Кинга1313
  Родни Кинг – чернокожий американец, избиение которого полицейскими 29 апреля 1992 года спровоцировало массовые беспорядки в Лос-Анджелесе.


[Закрыть], то черная угроза – плохой политический фундамент в условиях, когда чернокожие составляют десятую часть населения.

– Значит, мусульмане.

– И мы возвращаемся к алжирцам, – покладисто отозвался Лерой. – Мистер Намик-Карасар, пока Хьюлам растопыривается, давайте обсудим сроки. Часовые пояса все осложняют, считать их без глобуса для меня сущая мука. Самолет вылетит к вам через… два часа. В Рейвентире полночь?

– Час пополуночи.

«Растопыривается» оказалось подходящим определением. Хасан сказал бы «дуется» и погрешил против точности, потому что Заноза выглядел именно растопырившимся. Во все стороны – острые иглы и трогательно-пушистые перья. Лерой знал мальчика достаточно хорошо, чтоб, даже не видя его, верно оценивать реакцию.

И Лерой ему верил.

– Приземлится он в два пополудни по Гринвичу. С учетом обстоятельств, что опаснее – положиться на легендарных Слуг из «Турецкой Крепости», которые доставят вас на летное поле в разгар дня, или ожидать следующей ночи, но добираться до самолета самостоятельно, без потерь в боеспособности?

– Ирландцы… – неожиданно произнес Заноза. – Удобные ирландцы. Если мы зафрахтуем самолет, его взорвут, не вопрос, но если здесь – один из бункеров ИРА, то взрывать самолет не придется.

– Ни Рейвен, ни венаторы не пойдут на штурм «Крепости». Он обойдется слишком дорого.

– Соглашусь с мистером Намик-Карасаром, – сказал Лерой, – о его Слугах наслышаны все.

– Кроме меня, – Заноза достал сигареты, – я о них знать не знал. Парни, вы на каком свете живете? Май восемьдесят пятого. Вот этого восемьдесят пятого, который был девять лет назад. Филадельфия. Ничего не припоминаете про Филадельфию?1414
  13 мая 1985 года на здание, занимаемое группировкой «MOVE» полиция сбросила две бомбы, в результате чего в квартале сгорел 61 дом.


[Закрыть]

– То, что возможно в Америке… – начал Лерой.

– Америка, Англия – ребята в задней комнате1515
  Back-room boys – в данном случае – люди, принимающие решения и управляющие событиями, оставаясь в тени.


[Закрыть] все думают одинаково. Стив, ты же сам из них, так какого хрена? Упырь, который рулил теми долбанутыми анархистами из «Move», по сравнению с нами просто клоп. Всего-то и мог, что сосать кровищу. Но чтобы его прикончить, не пожалели двух бомб, шестидесяти домов и одиннадцати живых людей. На что, как вы думаете, готов Рейвен, учитывая, сколько он о нас знает? Полагает, что знает, но это еще хуже.

– Ты знаешь Рейвена, – слова Лероя не были вопросом, но прозвучали так, будто подразумевали ответ.

– Сегодня они ищут меня, – Заноза ткнул сигаретной пачкой в Хасана, – кстати, если найдут, то от вас с Ясаки отвяжутся. С тобой можно договориться, ты вменяемый, а его лучше не трогать без гарантии, что убьешь.

– И неизвестно, как убить.

– Все правильно понимаешь. Но искать меня здесь никто не станет. Никогда. Значит, и не найдут. Значит, возьмутся за тебя и самурая.

– Я бы искал, – заметил Лерой.

– Ты-то знаешь, что я доверчив, как полуторамесячный колли, а Рейвен считает меня параноиком-мизантропом, и чем еще отягощает анамнез, я даже вообразить не могу. Меня не найдут сегодня, не найдут завтра, выяснят, что Лайза тоже исчезла, и вот тогда решат, что от Ясаки и Хасана нужно избавляться. Потому что я контролирую их, и неизвестно, как и когда я решу ими воспользоваться, а до меня добраться не получилось. Удар по «Крепости» нанесут к следующему рассвету. Были бы вокруг жилые дома, мы бы даже увидели подготовку, но офисы по ночам пустуют, эвакуации не будет. Прилетит пара вертолетов, и привет. На Ясаки объявят общую охоту с указанием захватить одним куском. Убить его нельзя, а поймать и держать в каком-нибудь… сейфе, очень даже можно. Хасан, ты уже знаешь, где Доуз. Сколько времени нам понадобится, чтобы доехать до него?

Блэкинг добрался бы до Столфорда часа за два. Но Блэкинг был один, ехать же предстояло тремя машинами, и у нормального водителя уйдет на дорогу полных три часа.

– Нам нужно в сам Доуз? Или в аэропорт в Столфорде?

– В Доуз.

Слышно было, как Лерой то ли хмыкнул, то ли усмехнулся:

– Заноза превратил во взлетную полосу центральную аллею своего парка. У богатых свои причуды. Но я должен признать, несколько раз эта причуда нам очень пригодилась.

– Шесть, – буркнул Заноза. – И я ее с тех пор модернизировал.

– Отправимся с закатом, – решил Хасан. – В Доузе будем в одиннадцатом часу.

Представить, что по «Крепости» действительно нанесут бомбовый удар он не мог. Не верил в это. Лерой прав, подобные вещи допустимы в Америке, но не в Англии. Не в Лондоне. Однако это не значило, что стоит задерживаться здесь дольше необходимого.

* * *

– Я не сплю днем, – сказал Заноза на исходе ночи.

В связи с изменением сроков эвакуации, запирать его в сейфе больше не было необходимости. Сутки без дозы не приведут к абстиненции, полностью отключающей мозги и чувство ответственности. Поэтому после разговора с Лероем Заноза хвостом мотался за Хасаном. А Хасан посвятил это время сортировке бумажных архивов. Большую их часть предстояло вывезти утром. Передать покупателям. В Калифорнии они не пригодятся, а в Британии хватало желающих заплатить за них немалые деньги.

Заноза попросил разрешения просмотреть бумаги, те, что были предназначены на продажу. Он не упомянул о своей идеальной памяти, но Хасан о ней не забыл. И дал разрешение. Это было все равно, что сделать копии проданных документов. Голова Занозы – хранилище не самое надежное, но… хм, а ведь сомневаться в надежности его памяти поводов нет. Он даже в своей адекватности пока не дал повода усомниться. Просто всем известно, что он сумасшедший, и все принимают это как данность.

По опустевшему хранилищу – просторному подвалу со сводчатыми потолками – бродило эхо голосов, но на Занозу законы физики не распространялись. Ни тени, ни отражения, ни эха. Что он сказал? Такие вещи не сообщают настолько будничным тоном. Такое о себе говорят, если хотят умереть.

– Это должно быть тайной, – напомнил Хасан, на тот случай, если на Занозу не распространялись еще какие-нибудь законы, например, законы выживания.

– Это и было тайной тридцать секунд назад. Но нам предстоит перелет через Атлантику. Днем. Я должен был предупредить.

– Зачем? У меня нет никакого способа нейтрализовать тебя на день.

– Кол в сердце.

– Кляп в пасть, чтоб не болтал всякую чушь. Тебе даже Лерой верит, а он лучший из известных мне специалистов по безопасности. Своей и чужой. Что автоматически делает его параноиком.

– Мы со Стивом… я тебе не скажу, сколько раз мы под наши дайны попадали, когда по площадям работали. Я сам не все замечал. И в Москве еще, в сорок четвертом, в декабре. Там вообще… – Заноза невнятно пошипел и подытожил: – если б мы друг друга сожрали, нас и то меньше друг в друге было бы.

– Хочешь сказать, Лерой помогает тебе потому, что зачарован?

– А ты помогаешь мне потому, что зачарован?

Иногда с ним было сложно.

– Я помогаю себе, – сказал Хасан. – Ты помогаешь мне. Если я не прикончу тебя за время перелета, значит, не прикончу уже никогда, поэтому в самолете постарайся вести себя хорошо. Даже когда я буду спать.

– Потому что если я буду вести себя плохо, черный колдун наябедничает?

Хасан покачал головой.

– Помогает тебе Лерой, может, и от души, но я склоняюсь к мысли, что твое общество в поезде он выдерживал только под чарами.

– У меня был свой вагон.

– Вот разве что так. В самолете я запру тебя в фургоне с оборудованием, можешь считать его своим вагоном.

– Арни рехнется.

– Запру обоих.

– Это шантаж, – пробормотал Заноза, – ладно, я понял. Постараюсь вести себя хорошо.

У Хасана не было иллюзий насчет завтрашней ночи и дня, который за ней последует. Наркоман, лишенный дозы, вести себя «хорошо», не сможет. Но Заноза обещал постараться, и он постарается.

* * *

У «Турецкой крепости» было несколько планов эвакуации. В том числе и срочной. Были планы, подразумевающие скрытное отступление, были те, что предусматривали боевые столкновения, прорыв оцепления или блокады, были и такие, в которых устранялись ключевые фигуры, представляющие опасность, после чего в эвакуации пропадала необходимость.

Столкновение с тийрмастером на неискушенный взгляд отвечало всем требованиям третьей категории планов. Все враги известны поименно, все рычаги, приводящие в действие механизм уничтожения «Крепости» – на виду. Устранению ключевых фигуры или воздействию на них мешало лишь одно: главной из них был хозяин тийра.

Тийрмастер – это не просто титул, не просто должность с набором прав и обязанностей. Вступая во владение тийром, вампир дает ему свое имя и заключает с местными духами договор о поддержке. Духи помогают ему во многих начинаниях, духи, вообще, питают определенную слабость к вампирам, и, абсолютно точно, любой тийрмастер может рассчитывать на успех в предприятиях, призванных устранить угрозу его власти.

Собираясь совершить переворот – действуй на опережение. Если хозяин тийра не успеет начать защищаться, духам не в чем будет оказать ему помощь, и тогда есть шанс получить власть в тийре. Но если тийрмастер начал действовать, остается лишь покинуть его землю.

Так это работало в большинстве государств Европы и Азии. Были края, где, как в Великобритании, власть вампиров в тийрах уступала власти монархов, распространяющейся на куда большую территорию и имеющей куда больший вес в глазах духов. Были края, где у людей не было вообще никаких прав, кроме тех, что они сами себе придумывали, и там вампиры властвовали в своих тийрах безраздельно.

Договора с духами заключали Посредники. И для вампиров, и для людей. Установить контакт с фейри могли не только они – случалось, что Посредники и вовсе не умели этого делать, например, Хасан не отыскал бы даже самого завалящего духа – но только они обладали для фейри достаточным авторитетом, чтобы ставить и обсуждать условия договора. Когда, двести лет назад, Рейвен получил власть над будущим Рейвентиром, посредником между ним и фейри выступал Омар, ратун Хасана. Когда в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году на престол взошел нынешний британский монарх Филипп III, договор с духами устанавливал Хасан.

Посредники не могли расторгнуть однажды заключенные соглашения, но в их власти было заключить новые. Для других вампиров. Для других живых. И если в случае с живыми, при заключении договора немалое значение имела кровь, принадлежность к определенному роду, то в случае с вампирами тийрмастером мог стать всякий, кому удастся устранить нынешнего хозяина тийра. Хасан смог бы заручиться поддержкой духов для кровных родственников Филиппа III, но ни для кого кроме них. И он мог сделать полноправным правителем тийра любого вампира, достаточно сильного, чтобы прикончить Рейвена.

Не всегда и не везде власть устанавливалась путем договора с духами. Их расположением можно было заручиться и иначе. Проливая кровь. Много крови. Страх, боль, убийства – в ход шло все, от террора до ритуальных казней. Убивая или отдавая приказы убить, следовало хорошо и ясно осознавать, для кого именно это делается. Речь не шла о том, чтобы знать и звать духов по именам, хоть это и облегчало задачу, но представлять, каковы их функции, характеры, интересы и предпочтения было необходимо.

Поддержка, полученная таким образом, ничем не уступая договорной, требовала больших усилий. Связаться с кем-нибудь из Посредников и попросить помощи в заключении договора все-таки проще, чем пролить реки крови, соблюдая при этом определенные правила и ни на миг не выпуская из памяти тех духов, ради которых взял на себя труд отнять столько жизней. Поэтому кровавые ритуалы практиковалась в тийрах, где фейри не были заинтересованы в контактах с вампирами даже через Посредников. Например, в Новом Свете: на территории обеих Америк, включая Гренландию и близлежащие острова.

Вампирам Нового Света дано строить власть только на фундаменте кровавых жертв. Коренные жители могли бы стать исключением, могли бы пользоваться помощью Посредников и договариваться с маниту так же, как договариваются с фейри в Европе, Азии и Африке, но по какой-то причине коренные американцы почти никогда не становились вампирами. За редчайшим исключением, они умирали во время афата, и силы крови не хватало, чтобы провести их через смерть к не-жизни.

В тысяча девятьсот тридцать первом году власть в Чеймтире – живые называли его Чикаго – захватил вампир Рональд Юнгблад. Он уничтожил прежнего тийрмастера, Майкла Чейма, и пролил столько крови, что маниту не просто согласились поддерживать его, но даже прониклись некими теплыми чувствами. В кровопролитии как таковом не было ничего особенного, раз иначе получить власть нельзя, куда же деваться, приходится убивать. И убивал Юнгблад не сам – это тоже обычное дело. Любой вампир, пожелавший стать тийрмастером, сначала находит сторонников. В одиночку захват тийра не осилить. Однако Юнгблад приносил в жертву не людей, а вампиров и других сверхъестественных созданий, имеющих тварную форму, родившихся людьми, но переставших быть ими из-за проклятия или поглотившего душу колдовства. И убивал их для него, точнее – для маниту, чья поддержка нужна была Юнгбладу – никто иной как Заноза. Ему было тогда тридцать девять лет после афата. Считалось, что тридцать, но лишние несколько лет не отменяли абсурдности происходившего. Тридцатилетний вампир, уничтожающий тварных фейри, сорокалетний вампир, уничтожающий тварных фейри – нет большой разницы. В обоих случаях это все равно, что дошкольник, убивающий морских пехотинцев.

Кажется невозможным, но дайте дошкольнику подходящее оружие, и вы удивитесь результату.

Тогда, в тридцать первом, Чеймтир, залитый кровью, стал Юнгбладтиром. Заноза сделал это. Почему и зачем – непонятно. С Рональдом Юнгбладом до начала войны за тийр он даже не был знаком. Поступки сумасшедших сложно понимать, еще сложнее предсказывать, Заноза, несомненно, был сочтен в Новом Свете крайне опасным сумасшедшим. Но следующие восемь лет, вплоть до отъезда в Европу, он оставался в Юнгбладтире, а Юнгблад не из тех правителей, которые, придя к власти, в первую очередь избавляются от соратников во избежание нового переворота. Так что Заноза мог не опасаться конфликтов ни с ним, ни с другими тийрмастерами.

А в Старый Свет он прибыл после начала Второй мировой, когда крови полилось столько, что фейри купались в ней без всяких жертвоприношений. Договориться с ними без Посредников стало невозможно, и постепенно Заноза был сочтен безопасным.

Да, сумасшедший. Но толку от этого, если там, где раньше хватило бы нескольких десятков жертв, теперь требовались миллионные гекатомбы? В большинстве тийров Старого Света просто не было столько населения.

Это если опустить моральную сторону дела.

И вот, пожалуйста, плохая новость для всех тийрмастеров Старого Света: Хасан Намик-Карасар, единственный из ныне существующих Посредников, кто умеет убивать и людей, и вампиров, и даже фейри, оказался под контролем невменяемого подростка, за плечами которого успешный переворот в Чеймтире.

Прямая угроза власти Рейвена. Прямая угроза любой власти. И очень вероятно, что в стремлении уничтожить эту угрозу, к Рейвену присоединятся остальные правители тийров.