Текст книги "Смена климата"

– Они сходят с ума, когда думают, что завеса спала и за ней правда, но правда в том, что я снимаю завесу, за которой каждый видит ложь, которая ему угодна. Правду видеть нельзя, ангелы следят за этим.

Ангелам стоило бы сделать что-нибудь, чтоб безумцы вроде Алаа вообще не могли разговаривать.

Но о том, что под воздействием некоторых дайнов люди видят то, что хотят видеть, а не то, что есть на самом деле, уже приходилось слышать. Об этом и об управлении эмоциями. Мисс Досс, названная сестра Занозы, сумасшедшая, как… ну, да, как Хальк Алаа, насылала видения на детей в своем хосписе.

Стоило вспомнить об этом, и в словах тийрмастера появился смысл.

Лайза Досс превращала умирание подопечных в сказку, и, вроде бы, тоже говорила, что они придумывают все сами, а она лишь помогает увидеть придуманное. Дети, да еще и смертельно-больные, ничего плохого вообразить не могли хотя бы потому, что плохого им хватало в реальности, из которой они попадали в хоспис. Ну, а воображение взрослых людей, здоровых и отнюдь не безгрешных, вместо сказки рождало чудовищ.

И сводило с ума.

Насколько помнил Хасан, «снятие завесы» у Лайзы действовало на всех обитателей хосписа без исключения и приводило к большой текучке кадров среди персонала. Сгорали люди на работе. Детям – сказки, а взрослым – ничего хорошего.

– Вы можете выбирать, для кого снять завесу? – спросил он у Алаа.

Тот настолько удивился, что даже перестал с ужасом смотреть на воду внизу. Уставился на Хасана в полном недоумении:

– Вы думаете, что увидите своих чудовищ? Мистер Намик-Карасар, да это чудовища видят вас перед смертью.

– Ну, спасибо…

Уверенность Занозы в том, что из него можно вить веревки и нет никаких поводов бояться или хотя бы делать вид, что боишься, вдруг перестала казаться такой уж раздражающей. Страх врагов – дело хорошее, правильное дело, но страх союзника, превратившегося, между прочим, в подзащитного – это никуда не годится. С репутацией «Убийцы вампиров» надо что-то делать.

Но что с ней сделаешь теперь, после победы в войне за Алаатир? Не раздавать же тийр обратно прелатам. Да и прелатов тех уже нет…

Надо вытаскивать Занозу и пусть он что-нибудь придумывает.

На подходах к «Тейдте» Хасан скрыл вертолет «туманом», своим, особенным, заглушающим еще и звуки. На яхте была посадочная площадка, там, принайтовленный, уже стоял вертолет, но они-то садиться не собирались, всего лишь искали подходящее место для десанта. Пилот – хоть и не из бойцов «Крепости» – оказался мастером, вывел машину настолько точно и близко к палубе, что даже Алаа бесстрашно спрыгнул с двухметровой высоты. Проводил улетающий вертолет грустным взглядом.

– Обратно мы тоже на нем?

То, что он видел сквозь «туман» Хасану не нравилось. Не потому, что он не доверял тийрмастеру, нет, просто ощущение было странным. Ты что-то прячешь, а кто-то это видит и даже не скрывает. Время, однако, поджимало. Машина выйдет за пределы «тумана» и все на «Тейдте» услышат рев двигателей. Задачей Алаа было сделать так, чтоб хотя бы Слугам стало не до того.

Вообще ни до чего.

И в этот миг стало ясно, что они опоздали.

Занозу надо было спасать, его было от чего спасать – все доводы о том, что он способен постоять за себя безосновательны. Мальчику семнадцать лет, и восемь из них он прожил во власти своего безумного хозяина. А Хасан, вместо того, чтоб покончить с его ратуном еще в Рейвентире, отыскать и убить тварь, раз и навсегда решив проблему, вообразил, что Заноза может справиться сам. Решил, что однажды это уже получилось, значит, получится снова.

Но Заноза не справился тогда, сто лет назад, не сбежал, преодолев кровавую связь. Он перестал быть, отказав себе в праве на существование…

Дайны Халька Алаа действовали по площадям. И он ошибся, когда сказал, что Хасан не увидит чудовищ. Своих Хасан не видел, их не было, но были чудовища Занозы. Те самые, из-за которых Заноза не мог спать.

А когда, все-таки, отключался – даже ему порой необходим был хотя бы час дневной спячки – от кошмаров они просыпались оба.

Эти сны Хасан предпочел бы не вспоминать, однако Алаа не оставил выбора.

* * *

Арса говорил. Рассказывал о своем поместье, о том, что устроил там конюшню и псарню. Сам он, как большинство мертвяков, пугал животных до усрачки, но, зная, что най любит лошадей и собак и ладит с ними, заранее позаботился о том, чтоб завести и тех, и других.

Заноза не слушал. Просто ждал.

Арса думал, что разговор с тийрмастером закончился ничем. Он понятия не имел, что любые разговоры с Алаа имели последствия… Но почему Алаа позвонил с телефона Хасана?

– Тебя лучше держать подальше от моря, чтоб снова не сбежал, но это же остров, там кругом море, – Арса пожал плечами. – Может, в этот раз ты и не захочешь убегать. Рядом Дроэда. Тебе понравится городской герб.

Герб со звездой и полумесяцем. В память о помощи, оказанной Дроэде османами во время Великого Голода.3232
  Голод в Ирландии в 1845—1849 годы, наступивший вследствие политики Великобритании, целенаправленно разрушавшей экономику Ирландии. Был спровоцирован массовым поражением картофеля патогенным грибком. От Великого Голода умерло больше миллиона человек.


[Закрыть]

Тийрмастер позвонил с номера Хасана, потому что…

Заноза услышал удаляющийся шум вертолетного двигателя. В кают-компании была отличная звукоизоляция, но что толку от нее против его слуха?

…потому что Хасана больше нет.

Звезда и полумесяц на гербе Дроэды. Арса уже не пытается шантажировать. Он убил Стива, с которым Заноза не виделся полсотни лет, он попытался и не сумел убить Ясаки, но начал он с Хасана. Он всегда убивал всех, к кому ревновал. И ни к кому в целом мире он не мог ревновать сильнее, чем к Турку.

Заноза хотел разозлиться, узнав о смерти Стива, а вместо злости пришла грусть, такая сильная, что парализовала без всяких дайнов. Арса мог бы и не стараться. Но сейчас, когда он понял, что Хасан… Что Арса убил…

Это была не злость. Нет. В груди, под ребрами заклубился горячий, колючий комок. Черный. Черный и душный, и от этой черноты, от этой духоты потемнело в глазах.

Нельзя, нельзя, нельзя!!! Лайза умела останавливать такие приступы, говорила «ты сойдешь с ума», говорила «думай о хорошем, или сойдешь с ума»… Но ничего хорошего не было. Не осталось.

Ничего.

И Заноза отпустил это. Чем бы оно ни было. Отпустил себя.

Из двух пистолетов – полные очереди. Тридцать шесть пуль в Арсу, сидящего вплотную, неуязвимого для выстрелов, но ошеломленного, не ожидавшего, что его дайны перестанут действовать. Арса не успел даже отшатнуться, когда пули пролетели сквозь его голову, не успел даже вскинуть руки, чтобы защититься от когтей.

Заноза рвал его, кусал, раздирал на куски. Руки то проходили сквозь Арсу, как сквозь воздух, то ранили мертвую, бескровную плоть. Прежде, чем ублюдок начал защищаться, он был исполосован, изрезан с головы до ног. С вырванной гортанью, с распоротым животом, путающийся в обрывках одежды, он швырнул Занозу через всю каюту, спиной в огромное окно.

Стекло не выдержало. Заноза прокатился по палубе, врезался в Хасана, изумленного донельзя, до такой степени, что даже завесу «тумана» не удержал. И прыгнул обратно в каюту.

Он не смог бы победить Арсу. Убить мог, тихо, тайно, исподтишка, но победить – никогда. Не в открытом бою. Он – нет. Но то, чем он стал… оно только это и могло, только драться и побеждать. Без оружия. Без дайнов. Без тени понимания происходящего.

* * *

За разбитым окном кают-компании два зверя убивали друг друга. Огромный длинноволосый вампир, искромсанный так, что будь он человеком, умер бы уже два раза. И Заноза… нечто, похожее на Занозу. Нечто с когтями, в разодранном в клочья плаще, обезумевшее и неистовое.

Старший вампир был сильнее. Он был невероятно силен. И умел пользоваться своей силой, умел пользоваться неуязвимостью, умел драться, в отличие от Занозы, который никогда не был хорош в рукопашном бою, всегда полагался на огнестрельное оружие или на саблю.

Тот Заноза, настоящий, которого знал Хасан.

Этот вряд ли знал, что в мире существует такая вещь, как оружие. Как и его ратун, он был оружием сам по себе. Весь целиком. И на его стороне было огромное преимущество – он не существовал, а значит абсолютно ничего не боялся.

Замерев в двух шагах от окна, Хасан смотрел, как белоголовый бешеный зверь полоснул когтями по разорванному горлу ратуна, разрубая шейные позвонки. Как когти другой руки снова, снова и снова вбивались под ребра – достать до сердца, сквозь неуявзимую плоть, сквозь сверхъестественную защиту дайнов. Старший отбрасывал его в сторону, швырял о стены, крушил мебель, пытаясь создать хоть какую-то преграду между собой и потерявшей разум смертью. У него получилось бы справиться с любым вампиром, сколь угодно бесстрашным, сколь угодно сумасшедшим, вооруженным любыми дайнами. Но не с собственным най.

Дело было не в силе. Не в боевых навыках. Не в опыте и дайнах, накопленных за сотни лет.

Арса не мог победить Занозу потому, что любил его.

Заноза не мог проиграть Арсе потому, что ненавидел.

Кровь хлынула из всех ран на теле старшего вампира, алая, багровая, черная. Струей ударила из разорванных артерий. Потоком полилась из вырванного из груди сердца. Заноза отшвырнул Арсу, изуродованного, уже не способного к исцелению. Развернулся к окну.

Его глаза светились. Сияли синим фосфоресцирующим огнем.

Хасан не успел уйти обратно в «туман».

С коротким рыком Заноза прыгнул к нему. И замер. Остановился, вместо того, чтобы рвануть когтями, впиться клыками, ударить – выбросив за борт с пятнадцатиметровой высоты.

От сияния его глаз почему-то зазвенело в ушах.

Хасан стоял. Не двигаясь. Не прикасаясь к оружию.

Hayvan… Это называлось hayvan. Воплощенные ярость, безумие и стремление убивать. Какая-то отрава в крови некоторых вампиров, превращавшая их в бешеных зверей. Малоизученное проклятие. Выяснить, что происходит с вампиром, когда hayvan вырывается на свободу, невозможно, потому что тварь убивает все, что видит. А когда hayvan спит, изучать нечего. Вампир с проклятием от вампира без проклятия ничем принципиально не отличается.

Заноза принюхался, раздувая ноздри. Издал странный мурлыкающий звук. А потом скулой и виском по-кошачьи потерся о челюсть Хасана.

Вот… этого hayvan точно делать не мог. А Хасан точно не мог поднять руку и зарыться пальцами в перепачканные кровью волосы безумной бешеной твари. Погладить его, уткнувшегося носом в плечо, как гладят собак. Свирепых и опасных собак, абсолютно преданных только одному хозяину.

Нет, он не был хозяином Занозы, а Заноза не был его собственностью. Но hayvan, похоже, считал иначе.

…В первый раз в Февральской луне, когда Заноза впал в дневную спячку, уже через минуту они оба проснулись от кошмаров. Тогда первым порывом было – спасти. Если еще есть кого спасать. На грани сна и яви здравый смысл не нашел применения, там и не здраво-то думать не слишком получилось.

Они столкнулись в дверях между спальнями. Момент был… неловкий. Хасан чувствовал себя идиотом, Заноза винил себя в том, что сам не спит и другим не дает. Ну, и, вообще, проснуться днем от страшного сна – не самое нормальное поведение для двух взрослых и умных вампиров. Проснуться бы – полбеды, поверить в сон – вот это и впрямь было ненормально.

Несмотря на неловкость, однако, делать вид, что ничего не происходит они не стали. Все ненормальное могло быть опасным. Нормальное и то могло быть опасным. Выяснили, что сон увидели один и тот же – Хасану приснилась смерть Занозы, Занозе – смерть Хасана. В обоих случаях виновником был Лиэн Арса. И это все объяснило.

– Мне раньше не снилось, что он тебя убьет, – уточнил Заноза. – Раньше… всякое другое было.

Но последнее «раньше» датировалось сентябрем прошлого года. До событий в Рейвентире, до их встречи и до зачарования в Мюррей-мэноре. С тех пор Заноза в спячку не впадал. А обстоятельства успели измениться.

– Мы многовато списываем на постэффект дайнов, – признал Хасан, – но пока не найдутся другие объяснения, выбирать не из чего.

На том и разошлись. И больше на кошмары внимания не обращали. Если Занозе нужно иногда спать, значит, ему нужно иногда спать. Если это мешает спать Хасану, нужно набраться терпения и не верить в сны. Очень простое решение очень простой проблемы.

Сегодня дайны Халька Алаа едва не сделали кошмары реальностью, но именно благодаря им Арсу удалось обезвредить. Хасан мог бы убить его, благодаря волшебной крови, благодаря подаркам фей, сделанным именно для того, чтоб он мог убивать кого угодно. Но то, что Заноза сам победил ратуна, было лучше для всех.

Теперь старого мертвеца оставалось лишь уничтожить – о том, чтоб оставить его в разобранном состоянии, как источник старой крови, даже речи не шло – перегнать яхту в тихое место, где ей никто не заинтересуется, и избавиться от праха Слуг. Они должны были умереть и истлеть сразу после уничтожения хозяина.

Пока Слуги, спятившие, метались где-то в недрах «Тейдты», или сидели по углам, впав в кататонию от ужаса. В общем, не создавали проблем. Но сохранить им жизнь можно было, только поделившись кровью, а ни Хасан, ни Заноза этого делать не собирались.

Алаа тоже.

Он вошел в разгромленную каюту, осмотрел истерзанного, почти обезглавленного Арсу в луже крови, выглянул в окно:

– Приручили чудовищ? – поинтересовался с будничной вежливостью.

– Типа того, – ответил Заноза.

Уже нормальный Заноза. Более-менее. Полностью нормальным он и при жизни не был.

– Его сердце у тебя в руках.

Заноза как вырвал у Арсы сердце, так до сих пор и держал в руке. Неужели тийрмастер заговорил так, что его стало возможно понять? Вряд ли это хорошо.

– Нет, – Заноза помотал головой, даже не взглянув на сердце, – я его сожгу. Я не хочу.

А, ну все в порядке, все слова знакомые, но о чем речь, будучи в своем уме – не догадаешься.

– Он заберет Этьена, – сказал Алаа.

– Он уже убил его.

– Еще нет. Но заберет и убьет под черным солнцем, если ты не оставишь себе его сердце.

– Заткнитесь оба! – велел Хасан.

Что бы ни обсуждали эти двое, разговор Занозе не нравился, и прежде чем позволить им продолжать, следовало понять, что происходит.

– Переводи.

– Мне нужно съесть ублюдка, – Заноза впервые взглянул на полураздавленное, уже не кровоточащее сердце. – Допить кровь отсюда будет достаточно.

– Нельзя.

– Знаю. Но если я его съем, Стив уйдет туда, где черное солнце. А если сожгу, Арса его… переварит.

Съедать Арсу было нельзя. Отягощенная безумием душа, несъедобна. Арса не погибнет, он продолжит драться за себя, будет пытаться захватить власть над телом. Он и так заразил Занозу сумасшествием и проклятием hayvan, а съеденный заразит еще и собой.

Хасан знал Занозу не слишком давно, но уже слишком хорошо. И ясно было, что Арсу тот не сожжет, и никому не даст сжечь. И ясно было, что свобода Этьена Лероя была ему дороже собственной. Можно было отобрать сердце и спалить самому. Да, а еще можно было сразу отказать Занозе в праве принимать какие бы то ни было решения. И если уж говорить о съедении вампиров, то из всех присутствующих только Хасан и имел такой опыт.

Неоднократный.

Скорее всего, он за свои шестьдесят пять лет съел больше вампиров, чем кто угодно из населяющих Землю мертвецов.

– Давай, я, – он протянул руку. – Я хоть знаю, как это делается.

– Агащаз! – Заноза отступил и спрятал сердце за спину, – ты его сожрешь, спятишь, сделаешь со мной всякое… нет, пойми правильно, я не против, но у нас король уже старенький.

Хасан с подозрением взглянул на Алаа. Тот ведь все еще использовал «снимающие завесу» дайны, чтоб удерживать Слуг в недееспособном состоянии. Может, он с дайнами и свое проклятие распространял? То, что не позволяло понятно изъясняться.

– Сумасшедший не может быть Посредником, – объяснил Заноза, – кто будет короновать принца Ричарда, когда преставится король Филипп? Если не ты, то кто? Посредники только в Азии остались. Ты хотя бы европеец.

– Турок.

– Я тебя умоляю!

– Мистер Намик-Карасар, – осторожно произнес Алаа, – мне уже можно говорить?

Шайтан! Хасан же сам велел ему заткнуться. Но кто мог ожидать, что тийрмастер выполнит распоряжение, да еще и поймет так буквально?

– Говорите, – Хасан не сводил взгляда с Занозы, который продолжал пятиться, – а ты переводи.

– Его сердце давно не его.

– Неправда! – Заноза зашипел. – Я не забираю души, у меня нет чужих душ, я не демон! Никаких душ не существует! И демонов.

– Ничего не изменится, – тийрмастер демонстрировал терпение, на какое Хасан только себя считал способным, – Заноза по-прежнему не сможет спать, ратун по-прежнему будет любить его, Этьен по-прежнему будет свободен.

– А вот это правда, – Заноза перестал шипеть, остановился и облизал окровавленные пальцы, – слышал, да? Никто ничем не рискует. А о том, что я днем не сплю мистер Алаа всегда знал, он же про всех все знает. Но никому не скажет…

Остановился. Потерял бдительность…

Они прыгнули одновременно. Хасан – к Занозе. Заноза – на верхнюю палубу. Там он вгрызся в сердце зубами и высосал остатки крови.

Хасан помнил, как это – поглощать чужую душу. Смертельный «поцелуй», для внешнего наблюдателя продолжающийся не больше двух секунд, для тех, кто вовлечен в него, длится часы, а порой и дни. Бой, начавшийся с первого глотка крови, продолжается до полного уничтожения одной из личностей. Так Арса все время с момента убийства Лероя сражался с его душой, пытаясь поглотить ее, «переварить», как говорил Заноза. Рано или поздно он сделал бы это – у безумцев неоспоримое преимущество в таких боях, а Арса, даже будь он нормальным, превосходил Лероя силой крови, и все равно победил бы.

Заноза стряхнул с пальцев оставшуюся от сердца пыль и опасливо глянул вниз:

– Ты меня бить не будешь?

– Evladın var mı, derdin var.3333
  У кого есть дети – есть и проблемы. Турецкая пословица.


[Закрыть]

– Блин! Я вообще не ребенок!

– Тогда буду бить.

Мог бы, между прочим. По большей части рука на паршивца не поднималась, или, когда Заноза откровенно напрашивался, Хасан сдерживался просто из принципа. Сейчас Заноза не напрашивался, а рука очень даже поднялась бы, но… он же не сделал ничего плохого.

– Никакой разницы, – Заноза спрыгнул. Постоял, прислушиваясь к себе. – Никакой. Вообще. Я его по-прежнему ненавижу, но знаю, что он подох. Если б его ты съел, он был бы в тебе. Так или иначе. А во мне – нет. Меня же нет.

– Для того, кого нет, от тебя слишком много головной боли.

Ответом на полностью обоснованную претензию была лишь сияющая улыбка.

– Все умерли, – констатировал Алаа.

Что бы он ни имел в виду, прозвучало это, как хорошая новость.

ЭПИЛОГ

Хасан, признаться, даже не слишком удивился, когда выяснилось, что «Тейдта» принадлежит Занозе. Так же, как не удивился тому, что Занозе принадлежит поместье в графстве Лаут в Ирландии, пара домов в Лондоне и какая-то неприличная сумма денег на разных счетах. Безумец Арса всерьез считал мальчика своим наследником. Верил, что имеет на это право.

Заноза не собирался оставлять себе ничего. Кроме души Арсы, которая, если верить Хальку Алаа, и так принадлежала ему все последнее столетие.

Хасан подарил ему новый плащ. Прежний пострадал еще в Бакеде от огня и грязи, а на «Тейдте» окончательно превратился в хлам. Оказалось, что плащ нужен Занозе куда больше яхты, поместья и домов. Что, опять же, следовало ожидать, но… было приятно.

На «Турецкую крепость» легли все заботы комеса, начиная с охраны тийрмастера, заканчивая поддержанием мира и порядка в тийре. Лероя не хватало. Без его опыта, связей, интуиции и способности понимать Алаа, выполнение обязанностей сильно осложнялось.

А Заноза по нему еще и скучал.

На Балканах в завершающую стадию входила подготовка к решающим событиям. И это тоже требовало все больше времени и внимания. Пока можно было обойтись силами Слуг, но уже началась разработка плана крупной воздушной наступательной операции, и в августе поездки в Белград было не избежать.3434
  В нашей реальности в ночь на 30-е августа 1995 года авиацией НАТО были проведены бомбардировки позиций боснийских сербов.


[Закрыть]

Об этом Заноза еще не знал. Телепатом он, в отличие от Лероя, не был, и даром предвидения, в отличие от Алаа, не обладал. Если подумать, так у мальчика нет недостатков, одни достоинства. Предупреждать его о поездке в Европу Хасан не собирался. И брать с собой не собирался. Оставалось придумать, как вынудить Занозу оставаться в Алаатире, пока «Крепость» будет завершать дела на Балканах, но Хасан полагал, что, когда придет время, он разберется и с этой проблемой.

Что и говорить, тогда он действительно в это верил.