Автор книги: Наталья Мицюк
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Не стану говорить об ужасном положении семейства Муравьева-Апостола. ‹…› И как описать, что происходило в семействе нашем в течение почти целого года, в какой страшной неизвестности находилась бедная невестка наша об участи несчастных братьев своих, сколько пролитых слез, сколько томления!..[407]407
Скалон С. В. Воспоминания // Русские мемуары. Избранные страницы. 1800–1825 гг. / Сост., вступ. ст. и примеч. И. И. Подольской; биогр. очерки В. В. Кунина и И. И. Подольской. М.: Правда, 1989. С. 350.
[Закрыть]
Некоторые дворяне-заговорщики отдавали себе в этом запоздалый отчет, как видно из письма А. Г. Муравьевой, урожденной Чернышевой, скопировавшей покаянное письмо своего мужа Н. М. Муравьева:
Когда ты прочтешь копию душераздирающего письма, которое он мне написал и которую я тебе отправляю, я полагаю, что не будет никакой необходимости добавлять что-то еще. На самом деле я едва могу писать: так я раздавлена горем. ‹…› Вот копия его письма, которое я едва смогла переписать: «‹…› Я один из руководителей тайного общества, которое раскрыли. Я виноват перед тобой, которая столько раз просила меня не иметь никаких секретов от тебя. Если бы я был благоразумен! Сколько раз после нашей женитьбы я хотел рассказать тебе, но как нарушить слово, которое когда-то дал? Ложный стыд, более чем что-либо другое, закрыл мне глаза на жестокость и нечестность (по отношению к тебе). Я причинил несчастье тебе и твоим родным. Мне кажется, что я слышу проклятья от всех твоих. Мой ангел, я падаю к твоим ногам, прости меня. У меня остались на всем свете только моя мать и ты. Молись за меня богу. Твоя душа чиста, и твои страдания вернут мне благосклонность неба. Мысль о том, что я вверг тебя и твоих близких в отчаяние, делает мои муки раскаяния еще более жгучими. Я боюсь, как бы это несчастье не имело еще более губительных последствий для здоровья твоей матушки. Я испытываю ужасный страх за твои роды. ‹…› Я боюсь, что несчастье, постигшее мою матушку с обоими ее сыновьями, лишило ее сил заниматься нашими бедными сиротами[408]408
Письмо А. Г. Муравьевой к С. Г. Чернышевой от 2 января 1826 г. Цит. по: [URL: http://decemb.hobby.ru/index.shtml?memory/mur_let; дата обращения: 16.10.2021].
[Закрыть].
Жертвами оказывались и ощущали себя и те женщины, которые, как А. В. Якушкина, урожденная Шереметева (1806–1846), не смогли последовать за мужьями[409]409
См.: Савкина И. Л. «Пишу себя…» С. 95–103.
[Закрыть], и те, которые, как француженка Полина Гебль, после замужества П. Е. Анненкова, или А. Г. Муравьева, отправлялись в Сибирь вслед за своими избранниками со смешанными чувствами:
По мере того, как я удалялась от Москвы, мне становилось все грустнее и грустнее, в эту минуту чувство матери заглушало все другое, и слезы душили меня при мысли о ребенке, которого я покидала[410]410
Анненкова П. Е. Цит. по: [URL: http://decemb.hobby.ru/index.shtml?memory/ annenk; дата обращения: 16.02.2022.
[Закрыть].Путешествие для меня было довольно тягостным, но не по причине усталости, а по моральным причинам. Печаль обессилила меня: у меня нет никаких известий о моих детях, с тех пор как я оставила их. Вот уж шесть недель, как я ничего о них не знаю. Я здесь уж 3 дня и вплоть до сего времени не ощутила никаких личных неприятностей, а если и произойдет что-то, так я к этому прекрасно подготовлена. Все, что касается меня, мне безразлично, что же до моего Разина, то сердце мое не может быть ни более ранено, ни более растерзано, чем сейчас. Ничего не может с ним случиться более худшего, чем то, что есть[411]411
Письмо А. Г. Муравьевой к Е. П. Чернышевой от 4 февраля 1827 г. Цит. по: [URL: http://decemb.hobby.ru/index.shtml?memory/mur_let; дата обращения: 16.10.2021].
[Закрыть].
Последний триместр беременности становился поводом для более тесного, буквально каждодневного, общения свекрови с молодой невесткой, если обе жили в одном городе: «Натали должна родить в июле. Мы видаемся всякий день…»[412]412
Письмо Н. О. Пушкиной к О. С. Павлищевой от 8 мая 1833 г. // Мир Пушкина. Т. 1. № 55. С. 151.
[Закрыть]
В многодетных семьях особую заботу о беременных матерях проявляли старшие дочери: «…я вам скажу признательно я в неи («Липаньке». – А. Б.) нахожу друга и дочь [о]на меня ва в сем стараитца пакоить…»[413]413
Письмо Е. В. Безобразовой к А. В. Кафтыревой от 30 мая 1827 г. // ГАТО. Ф. 1233. Оп. 1. Д. 2. Л. 21 об. – 22.
[Закрыть]
Тем не менее, по свидетельству субъективных источников, в XVIII – середине XIX века довольно часто случалось невынашивание беременности[414]414
Белова А. В. Невынашивание беременности у дворянок // Частное и общественное в повседневной жизни населения России: история и современность: Материалы междунар. науч. конф.: В 2 т. / Отв. ред. В. А. Веременко. СПб., 2018. Т. 2. С. 26–30.
[Закрыть]. Мемуаристки связывали причины самопроизвольных выкидышей с длительными безостановочными переездами[415]415
«Я отправилась из Петербурга с кое-какими легкими признаками беременности. Мы ехали очень быстро и днем и ночью; на последней станции эти признаки исчезли при сильных резях. Приехав в Москву и увидев, какой оборот приняли дела, я догадывалась, что могла легко иметь выкидыш» (Екатерина II. Собственноручные записки императрицы Екатерины II. С. 134).
[Закрыть] и, следовательно, как теперь ясно, с тряской в дороге, с общим переутомлением[416]416
Там же. С. 139.
[Закрыть], с верховыми прогулками[417]417
«На Святой неделе великий князь поехал кататься с кавалерами нашего двора верхом. …я оставалась дома, потому что меня боялись выпускать ввиду моего положения и ввиду того, что у меня было уже два выкидыша…» (Там же. С. 149).
[Закрыть], с участием в балах, подвижностью и танцевальной активностью[418]418
Письмо Н. О. Пушкиной к О. С. Павлищевой от 9 марта 1834 г. // Мир Пушкина. Т. 1. С. 212.
[Закрыть]. Не случайно А. С. Пушкин предостерегал жену: «…не забудь, что уж у тебя двое детей, третьего выкинула, береги себя, будь осторожна; пляши умеренно, гуляй понемножку…»[419]419
Письмо А. С. Пушкина к Н. Н. Пушкиной от 19 апреля 1834 г. // Пушкин А. С. Собр. соч. Т. 10. С. 159.
[Закрыть] Однако главным, по-видимому, становилось то, что женщины не были до конца уверены в своей беременности и потому не соблюдали необходимых в первом триместре (наиболее опасном с точки зрения выкидыша[420]420
См.: Трча С. Мы ждем ребенка. С. 44.
[Закрыть]) предосторожностей.
Описания пережитых выкидышей показывают сопряженность их с большим риском для здоровья женщин всех слоев привилегированной части общества при отсутствии оперативных методов лечения и сохранение этого риска на протяжении довольно длительного времени после произошедшего. Екатерина II вспоминала о себе в бытность великой княгиней:
…выкидыш… у меня и был в следующую ночь. Я была беременна, вероятно, месяца два-три; в течение тринадцати дней я находилась в большой опасности, потому что предполагали, что часть «места» осталась; от меня скрыли это обстоятельство; наконец, на тринадцатый день место вышло само без боли и усилий; меня продержали по этому случаю шесть недель в комнате, при невыносимой жаре. Императрица пришла ко мне в тот самый день, когда я захворала, и, казалось, была огорчена моим состоянием. В течение шести недель, пока я оставалась в своей комнате, я смертельно скучала. Все мое общество составляли Чоглокова, и то она приходила довольно редко, да маленькая калмычка… с тоски я часто плакала[421]421
Екатерина II. Собственноручные записки императрицы Екатерины II. С. 139.
[Закрыть].
В следующем столетии Н. О. Пушкина писала о произошедшем с ее невесткой Н. Н. Пушкиной:
В воскресенье вечером на последнем балу при дворе Натали сделалось дурно после двух туров Мазурки; едва поспела она удалиться в уборную Императрицы, как почувствовала боли такие сильные, что, воротившись домой, выкинула. И вот она пластом лежит в постели после того, как прыгала всю зиму и, наконец, всю масленую, будучи два месяца брюхата[422]422
Письмо Н. О. Пушкиной к О. С. Павлищевой от 9 марта 1834 г. // Мир Пушкина. Т. 1. С. 212.
[Закрыть].
Должно было пройти более двух недель, прежде чем она, по словам мужа, пошла на поправку:
Вообрази, что жена моя на днях чуть не умерла. Нынешняя зима была ужасно изобильна балами. На масленице танцевали уж два раза в день. Наконец настало последнее воскресение перед великим постом. Думаю: слава богу! балы с плеч долой. Жена во дворце. Вдруг, смотрю – с нею делается дурно – я увожу ее, и она, приехав домой, – выкидывает. Теперь она (чтоб не сглазить), слава богу, здорова…[423]423
Письмо А. С. Пушкина к П. В. Нащокину от между 23 и 30 марта 1834 г. // Пушкин А. С. Собр. соч. Т. 10. С. 154.
[Закрыть].
Не только описанные события отделены временным промежутком в 80 лет (первое датируется июлем 1753 года, второе – мартом 1834 года), но и сами описания различаются «углом зрения». В самоописании женщины, пережившей выкидыш, «прочитывается» объектность и пассивность ее самой и полное игнорирование ее собственных интересов. В описании свекровью ситуации с невесткой, наоборот, «пострадавшая» воспринимается как активно и самостоятельно действовавший субъект, на которого тем самым возлагается ответственность за случившееся. Так, в обеих ситуациях женщины, пережившие травмирующее событие, репрессированы, причем не кем-нибудь, а ближайшими к ним женщинами в отсутствии поблизости матерей – свекровями, сочувствие которых невесткам просматривается весьма относительно. Во втором примере Н. О. Пушкина чувствовала себя уязвленной тем, что невестка своевременно не прислушалась к ее предостережениям о возможной беременности и проигнорировала ее опыт:
Она ощущала себя правой, а невестку считала виноватой в неблагополучном исходе беременности и педалировала эти оценки в письме к дочери. Гораздо более искреннее отношение заметно в последнем случае в реакции свекра, сочувствующего одновременно невестке и оказавшейся в аналогичной ситуации дочери:
Мамá рассказала тебе все новости, дорогая Олинька, хорошие и дурные; Натали легче, но еще не совсем это кончилось. – Когда я слышу разговоры о том, что в ней происходит, и когда подумаю, что ты в том же была положении, – меня мороз по коже подирает[425]425
Письмо С. Л. Пушкина к О. С. Павлищевой от 9 марта 1834 г. // Мир Пушкина. Т. 1. № 81. С. 213.
[Закрыть].
При этом становится понятно, что обсуждения вопросов беременности могли происходить в присутствии, но формально без участия мужчин.
Таким образом, беременности были максимально интегрированы в повседневность дворянок разного социального статуса – от провинциальных помещиц до «светских львиц» и великих княгинь. Однако причина этого заключалась не столько в рационализации их образа жизни и мировосприятия, сколько в недостаточной информированности как о наступлении самой беременности, так и о мерах предосторожности, связанных с ее благополучным проведением. Именно поэтому невынашиваемость беременностей, нередко завершавшихся выкидышами во многом из‐за «ошибок поведения» самих беременных женщин, являлась такой же частью женской дворянской повседневности, как и нормальное их протекание.
Притом что в российской дворянской культуре не удается проследить специальных ограничений и предписаний в отношении мобильности, занятий, питания и одежды беременных, носящих в народной традиции определенный символический характер, обращает на себя внимание повышенный интерес ближайшего окружения к женщине в последнем триместре беременности, что служит доказательством обесценивания ее как индивида и повышения ее значимости исключительно как будущей роженицы. Объектность беременных «на сносях» для их мужей лишь усиливает впечатление от женщины, вынашивающей ребенка, как «канала» для продолжения рода посредством желательного обретения наследника мужского пола. Это выражалось и в мужском эпистолярном дискурсе («У меня одна пятнадцатилетняя дочь, да что даст Бог от родов жены моей, по всяк день ожидаемых. Только и отраслей изо всего моего рода»[426]426
Письмо П. В. Завадовского к С. Р. Воронцову от 28 июля 1794 г. // Архив князя Воронцова. М., 1877. Кн. 12. С. 120–121. Цит. по: Бекасова А. В. Семья, родство и покровительство в России XVIII века: «домовое подданство» графа П. А. Румянцева: Дис. … канд. ист. наук. СПб., 2006. С. 12.
[Закрыть]). Чем выше был статус женщины, тем более бдительное отношение к себе она вызывала в качестве беременной и роженицы ввиду возрастающей заинтересованности в наследнике (особенно это касалось женщин из царской семьи). В этом случае ее «обычный ход жизни»[427]427
Головина В. Н. Мемуары. С. 106.
[Закрыть] ограничивался более существенно. Кроме того, учитывался предшествующий неудачный репродуктивный опыт, который мог спровоцировать медицинское предписание пространственной иммобилизации, разумеется, если беременная оказывалась под врачебным наблюдением, как, например, в придворной среде, в отличие от провинциальной. Провинциальные же дворянки в большинстве своем могли полагаться только на собственную интуицию и рефлексию пережитого.
«…и предоставляет жене справиться с родами, как знает»: переживание периода родов
Согласно эпистолярным и мемуарным свидетельствам первой половины XIX века, срок предстоящих родов[428]428
Белова А. В. Роды у российских дворянок в XVIII – середине XIX в. // Материнство и отцовство сквозь призму времени и культур: Материалы Девятой междунар. науч. конф. РАИЖИ и ИЭА РАН, 13–16 октября 2016 г., Смоленск: В 2 т. / Отв. ред. Н. Л. Пушкарева, Н. А. Мицюк. Смоленск; М., 2016. Т. 1. С. 201–205.
[Закрыть] определялся субъективно самими беременными женщинами[429]429
См. также у Загряжского: «Жена была беременна, дожидалась родить, но полагала еще не скоро»; «Жена была беременна. Ей не хотелось ехать в Москву… Она… откладывала, уверяя меня, что она еще в феврале ждет своего разрешения» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 157, 165).
[Закрыть], [430]430
Письмо М. А. Волковой к В. А. Ланской от 29 апреля 1812 г. // Письма 1812 года М. А. Волковой к В. А. Ланской. С. 279; Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 8.
[Закрыть], которые могли ошибаться в своих подсчетах, иногда весьма существенно (вплоть до полутора месяцев), как в сторону сокращения, так и увеличения продолжительности беременности. По словам М. А. Волковой из письма от 29 апреля 1812 года, графиня Соллогуб «жестоко обсчиталась, предполагая, что родит в конце марта»[431]431
Письмо М. А. Волковой к В. А. Ланской от 29 апреля 1812 г. // Письма 1812 года М. А. Волковой к В. А. Ланской. С. 279.
[Закрыть]. О том же, что «Соллогуб родила сына», московская барышня поведала петербургской подруге только 18 мая[432]432
Письмо М. А. Волковой к В. А. Ланской от 18 мая 1812 г. // Там же. С. 280.
[Закрыть]. Иногда роды начинались ранее ожидаемого женщиной срока, причиной чего могли служить либо также ошибка в хронологии[433]433
«Появления моего на свет Божий вовсе не ожидали так скоро, как оно совершилось. Это могло произойти или потому, что ошиблись в счете (что всего вероятнее), или потому, что я действительно поторопился (как и всегда во всем при своем юрком характере), то есть был несколько недоношен…» (Достоевский А. М. Из «Воспоминаний» // Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. / Редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; вступ. ст., сост. и коммент. К. Тюнькина; подгот. текста К. Тюнькина и М. Тюнькиной. М.: Худ. лит., 1990. С. 29–30).
[Закрыть], либо, по утверждению мемуаристки, воздействие внешних факторов, условно «стрессовая ситуация». В последнем случае речь идет о так называемых преждевременных родах, описанных, например, А. Г. Достоевской применительно к обстоятельствам собственного рождения: «А между тем моя матушка, не ожидавшая так скоро предстоявшего ей „события“, вероятно, вследствие усталости и волнения, вдруг почувствовала себя нехорошо и удалилась в свою спальню, послав за необходимою в таких случаях особою»[434]434
Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 8.
[Закрыть]. Судя по словам мемуариста, преждевременные роды могли протекать и без стресса как стремительные:
…мать мгновенно почувствовала приближение родов; акушерка жила очень далеко, и мать чувствовала, что уже некогда было посылать за ней. В таковом критическом положении к счастию мать вспомнила, что в больнице имеется доктор Гавриил Лукьянович Малахов, который по специальности был гинеколог и акушер, она сейчас же послала за ним, и только что он явился, как и я появился на свет Божий. Когда часа через полтора возвратился отец, то все было уже покончено и тогда только послали за акушеркой[435]435
Достоевский А. М. Из «Воспоминаний» // Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников: В 2 т. / Редкол.: В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.; вступ. ст., сост. и коммент. К. Тюнькина; подгот. текста К. Тюнькина и М. Тюнькиной. М.: Худ. лит., 1990. Т. 1. С. 30.
[Закрыть].
Критерии определения срока предстоящих родов женской автодокументальной традицией не конкретизировались.
В дворянских семьях обычной практикой были домашние роды[436]436
См., напр.: Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 11–13; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве. С. 339; Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской. С. 16–17; Достоевская А. Г. Воспоминания. С. 8 и др.
[Закрыть]. Роды в стенах бесплатных родильных госпиталей, действовавших при созданных в 1764 и 1770 годах в Москве и Санкт-Петербурге воспитательных домах[437]437
ЦИАМ. Ф. 108. Московский Воспитательный дом. Оп. 1. Д. 21; Ф. 127. Московское присутствие Опекунского совета учреждений императрицы Марии. Оп. 3. Д. 125; Ковригина В. А., Сысоева Е. К., Шанский Д. Н. Медицина и здравоохранение // Очерки русской культуры XVIII века / Под ред. Б. А. Рыбакова. М., 1988. Ч. 3: Наука. Общественная мысль. С. 55.
[Закрыть], свидетельствовали о незаконнорожденности ребенка. Идея создания таких учреждений была высказана М. В. Ломоносовым в 1761 годах: «…для сохранения жизни неповинных младенцев надобно бы учредить нарочные богоделенные домы для невозбранного зазорных детей приему, где богоделенные старушки могли бы за ними ходить вместо матерей или бабок…»[438]438
Ломоносов М. В. О сохранении и размножении российского народа. Письмо к И. И. Шувалову от 1 ноября 1761 г. // Ломоносов М. В. Сочинения / Сост., предисл. и примеч. Е. Н. Лебедева. М.: Современник, 1987. С. 257.
[Закрыть] Однако еще при Петре I возникла идея создать госпиталь для незаконнорожденных младенцев, источником финансирования которого должны были стать так называемые венечные деньги[439]439
См.: Цатурова М. К. Русское семейное право XVI–XVIII вв. М., 1991. С. 30.
[Закрыть] – сбор со вступавших в брак за выдачу венечных памятей. Разумеется, не все «зазорные дети» попадали в воспитательные дома:
Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. ‹…› …дай ей денег, сколько ей понадобится, а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). ‹…› При сем с отеческою нежностью прошу тебя позаботиться о будущем малютке, если то будет мальчик. Отсылать его в Воспитательный дом мне не хочется, а нельзя ли его покамест отдать в какую-нибудь деревню – хоть в Остафьево[440]440
Письмо А. С. Пушкина к П. А. Вяземскому от конца апреля – начала мая 1826 г. // Пушкин А. С. Собр. соч. Т. 9. С. 216–217.
[Закрыть].
Поскольку присутствие рожениц в этих учреждениях было анонимным[441]441
Ковригина В. А., Сысоева Е. К., Шанский Д. Н. Медицина и здравоохранение // Очерки русской культуры XVIII века. С. 55.
[Закрыть], а «все обстоятелства родильниц[442]442
В русском языке XVIII–XIX веков не различали рожениц и родильниц, называя и тех, кто рожает, и тех, кто уже родил, одним и тем же словом «родильницы».
[Закрыть], принимаемых в родильную Гошпиталь воспитательнаго дома, должны быть сохранены свято в тайности»[443]443
ЦИАМ. Ф. 127. Оп. 3. Д. 2. Л. 3.
[Закрыть] (о чем сотрудникам давалась «приличная на сей случай инструкция, и в исполнение оной» они приводились «к присяге»[444]444
Там же.
[Закрыть]), выяснить процент дворянок среди женщин разного социального происхождения, «непозволенным сластолюбием или насильством обременных»[445]445
Ломоносов М. В. О сохранении и размножении российского народа. С. 257.
[Закрыть], рожавших там «зазорных детей»[446]446
Там же.
[Закрыть], не представляется возможным. Претендующее на реалистичность описание западноевропейской, в частности французской, практики середины XIX века также показывает, что в медицинских учреждениях (la Maternité[447]447
Родильный дом, акушерская клиника (фр.).
[Закрыть]) рожали, как правило, внебрачных детей («нечаянно родившихся в Париже»[448]448
Герцен А. И. Скуки ради // Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. / Ред. колл.: В. П. Волгин (гл. ред.) и др. М., 1960. Т. XX: Произведения 1867–1869 годов. Дневниковые записи. Кн. 1: Публицистические и художественные произведения 1867–1868 годов / Ред. З. В. Смирнова, И. Г. Птушкина. С. 466.
[Закрыть]) женщины без средств к существованию («После долгих усилий она мне призналась, что ей просто некуда идти, что матери ее нет в Париже, а что он оставил ее – «не по моей вине», прибавила она, заливаясь слезами»[449]449
Там же. С. 468 (курсив автора).
[Закрыть]).
Тем не менее сама по себе доместикация родов, формально подтверждавшая статус законнорожденности будущего ребенка и означавшая символическую включенность его в домашнее, семейное сообщество, еще не гарантировала того, что ребенок не был внебрачным[450]450
Это же касалось родов, завершавших добрачную беременность (Екатерина II. Записки императрицы Екатерины II // Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А. И. Герцена и Н. П. Огарева. Записки императрицы Екатерины II. Репринтное воспроизведение / Отв. ред. Е. Л. Рудницкая. М.: Наука, 1990. С. 67–69).
[Закрыть]. Жившая в Петербурге англичанка леди Рондо пересказывала приятельнице в письме 1738 года историю, показавшуюся ей «очень необыкновенной»:
Только что у меня была с визитом одна из наших красавиц, жена русского господина, которого Вы знавали в Англии, – м-ра Лопухина. Это одна из фрейлин… Она приезжала отдать мне визит после ее родов. Когда она родила, я при первой же встрече поздравила ее мужа с рождением сына и спросила, каково самочувствие супруги. Он ответил по-английски: «Почему Вы спрашиваете меня? Спросите графа Левенвольде, он знает лучше». Увидев, что я совершенно озадачена его словами, добавил: «Да весь свет знает, что это правда, и это меня ничуть не волнует. Мы были вынуждены пожениться по желанию Петра Великого…»[451]451
Рондо. Письма дамы, прожившей несколько лет в России. С. 244.
[Закрыть]
Скорее всего, этот эпизод, «смутивший» и удививший иностранку, который она «не могла обойти молчанием», – единичное или редкое явление, характеризующее сексуальное и репродуктивное поведение придворной светской женщины, выданной замуж против собственного желания по настоянию императора, «ненавидевшей» мужа и, вместе с тем, имевшей «связь с человеком, который ей нравился». Причем на самом деле Лопухина испытывала глубокую и устойчивую эмоциональную привязанность к своему избраннику, поскольку, как подчеркивала леди Рондо, «она и ее любовник, если он действительно таковым является, очень постоянны в своем сильном и взаимном чувстве на протяжении многих лет»[452]452
Там же.
[Закрыть]. В отличие от других дворянок, провинциальных жительниц, также вынужденных при вступлении в брак подчиниться чужому (мужскому) волеизъявлению и потом так никогда и не испытывавших подлинных чувств, Лопухиной все-таки посчастливилось реализовать собственный эмоциональный и даже (!) репродуктивный (неотказ от ребенка) выбор. При этом особенно показательно лояльное отношение к этой ситуации ее мужа, который сам оказался в позиции депривированного, лишенного императором права на матримониальный выбор:
Мы были вынуждены пожениться по желанию Петра Великого. В то время я знал, что она ненавидит меня, а сам я был к ней совершенно равнодушен, хотя она красива. Я не могу ни любить ее, ни ненавидеть и теперь по-прежнему равнодушен к ней. Так почему же я должен расстраиваться из‐за ее связи с человеком, который ей нравится, тем более что, надо отдать ей должное, она ведет себя настолько благопристойно, насколько позволяет положение[453]453
Там же.
[Закрыть].
Для дворянской культуры нехарактерна маргинальность пространства родов, фиксируемая в народных традициях. Хотя все-таки можно встретить свидетельство и вынужденных родов в бане. Так, мемуаристка Е.‐А. В. Смирная, урожденная княжна Вяземская (1771 – после 1850), сообщала о необычном месте своего появления на свет:
Я родилась в селе Кудаеве, подмосковной отца моего, князя Вяземскаго, которое принадлежит нынеча (1850 г.) внуку его, князю Алексию Вяземскому. Родилась я в последний год чумы (1771 г.) при большом собрании родства.
Дед мой Земской, отец моей матери, со всем семейством, с дочерьми замужними и девицами, переехал из Москвы в Кудаево избежать опасности. ‹…›
Дом хоша был очень большой, но по количеству гостей, хозяевам не было места, так что мой отец и мать, соблюдая старинное гостеприимство, перешли жить в баню, довольно пространную, где я и родилась…[454]454
Смирная Е.‐А. В. Данила Яковлевич Земской. Один из птенцов Петра Великого / Сообщ. П. В. Лобанов // РС. 1883. Т. 40. № 10. С. 67–68.
[Закрыть]
Обычно же роды происходили в привычной для женщины-дворянки обстановке, в спальне[455]455
Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 13; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве. С. 340; Достоевский А. М. Из «Воспоминаний». С. 67; «…ее уже очень начало мучить. Она уже легла в постель…» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 165) и др.
[Закрыть], которая к концу XVIII века становилась одним из атрибутов индивидуализации быта, интимизации, обособления частного пространства[456]456
Мотив противопоставления формализованного светского общения («пустая наружность, окруженная внешнею приятностью») интимному «дружеству» («сладчайшее упоение чувствам»), «частного» – «публичному», или «тишины уединения» – «светской… шумной жизни» звучит в прозе русских писательниц конца XVIII века. См., напр.: Масалова Е. Чувство уединения // Мы благодарны любезной сочинительнице…: Проза и переводы русских писательниц конца XVIII века / Сост. Ф. Гёпферт и М. Файнштейн. Fichtenwalde, 1999. С. 45–46. По мнению литературоведов-мужчин, подобные настроения провоцировались «чтением Руссо и собственными разочарованиями светом». См.: Гёпферт Ф., Файнштейн М. О прозе русских писательниц в 1760–1790‐е годы // Там же. С. 192.
[Закрыть]. Тем самым роды интегрировались в пространство женской повседневности. Можно говорить о существовании в дворянской среде обычая рожать первого ребенка в доме своих родителей[457]457
Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве. С. 339; Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской. С. 16–17; Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 153.
[Закрыть] либо, в случае их смерти или удаленности местонахождения, в доме родителей мужа[458]458
Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 11–13; Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом. 1770–1828 гг. С. 369 и др.
[Закрыть]. Ко времени предполагаемых родов дворянки в сопровождении мужей направлялись в родовые имения предков под опеку ближайших родственниц и свойственниц – матерей[459]459
«Жена была беременна, хотела родить у матери. В начале декабря поехали к теще. В феврале благополучно произвела на свет сына Ивана» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 153).
[Закрыть], свекровей.
Женское окружение рожениц – неизменный атрибут родов в дворянских семьях. Матери[460]460
«Графиня Шувалова была в городе около своей дочери, которая рожала» (Головина В. Мемуары // Тайны царского двора (из записок фрейлин): Сб. / Сост. И. В. Еремина. М.: Знание, 1997. С. 29).
[Закрыть], тетки, свекрови и их сестры оказывались рядом с ними накануне родин, поддерживали своим присутствием, участием, наверняка обсуждением пережитого самими опыта. Княгиня Е. Р. Дашкова вспоминала: «Свекровь моя и сестра ея, княгиня Гагарина, помагавшая мнѣ при первыхъ родахъ, каждый вечеръ собирались вмѣстѣ съ акушеркой въ мою комнату и съ часу на часъ ожидали моего разрѣшенія…»[461]461
Дашкова Е. Р. Записки княгини Е. Р. Дашковой. С. 17.
[Закрыть] Роды происходили не только при участии профессиональных акушерок, а иногда и врачей-акушеров[462]462
Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской. С. 17; Головина В. Н. Мемуары. С. 24; Дурова Н. А. Кавалерист-девица. С. 26; Яковлева А. Воспоминания бывшей камер-юнгферы императрицы Марии Александровны. С. 304. Например, в первой половине XIX в. в Твери практиковал «медик-акушер» Никанор Герасимович Марков (ГАТО. Ф. 1022. Оп. 1. Д. 2. Л. 2), в Москве – «акушер Даненберг» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 165), «гинеколог и акушер» Гавриил Лукьянович Малахов (Достоевский А. М. Из «Воспоминаний». С. 30) и «доктор-акушер и вообще гинеколог» Дмитрий Иванович Ставровский (Там же. С. 57).
[Закрыть], но и в присутствии женщин из ближайшего окружения роженицы. Важно отметить, что эти женщины как раз относились к поколению вышедших из репродуктивного возраста. Один из примеров – описание вторых родов той же Е. Р. Дашковой в московском доме свекрови:
…я пришла в сознание вследствие жестоких схваток. Я послала за свекровью, которая приказала себя разбудить в случае надобности. Было одиннадцать часов вечера, когда княгиня-мать и ее сестра пришли ко мне. Не прошло и часу, как я родила сына Михаила. Когда моя свекровь на минуту отошла от меня, я велела своей горничной послать старика к мужу, чтобы возвестить ему, что я благополучно разрешилась от бремени сыном[463]463
Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 13.
[Закрыть].
Сестры, принадлежавшие к одной с роженицей возрастной категории, приезжали в родовую усадьбу уже на крестины[464]464
Письмо В. А. Дьяковой к Н. Н. Дьякову от 23 ноября 1844/1845 (?) г. // ГАТО. Ф. 1407. Оп. 1. Д. 44. Л. 1–1 об.
[Закрыть]. Также одной из существенных особенностей, отличавшей дворянскую культуру от прочих традиций, было отсутствие запрета на присутствие при родах матери и, вообще, обсуждение с ней тем, касавшихся репродуктивной сферы: регул, беременности, родов. Однако в придворной среде, где дворянки оказывались вне семейного круга, им приходилось рассчитывать на сочувствие и содействие в родах не старших родственниц и свойственниц, а подруг и приятельниц репродуктивного возраста. В порядке вещей была взаимная помощь при родах женщин одной и той же возрастной категории:
Толстая также была беременна и должна была родить раньше меня. Она родила сына, и, несмотря на мое нездоровье, я отправилась к ней и ухаживала за ней некоторое время. Как только она оправилась, она приехала ко мне и присутствовала при родах, окончившихся очень удачно и бывших 22 ноября (1795 года. – А. Б.). У меня родилась дочь, к счастью, оставшаяся в живых[465]465
Головина В. Н. Мемуары. С. 106.
[Закрыть].
Причина этого, скорее всего, заключалась в том, что женщины придворного круга в большей степени оказались подвержены европеизированным рационалистическим влияниям, нейтрализующим национальную традицию проведения родов, в то время как провинциальные дворянки непроизвольно сохраняли приверженность некоторым традиционным запретам и ограничениям, происходившим из народной культуры.
Регламентация позы роженицы является одной из характеристик, позволяющих судить о степени свободы женщины, ее активности или пассивности в реализации репродуктивных практик, о мере дисциплинарного и репрессирующего воздействия на нее традиционных институтов. В отличие от крестьянской среды, в которой практиковались роды стоя[466]466
См.: Баранов Д. А. Родинный обряд: время, пространство, движение // Родины, дети, повитухи. С. 18; Кабакова Г. И. Отец и повитуха в родильной обрядности Полесья // Родины, дети, повитухи. С. 113.
[Закрыть], сидя на корточках, в движении[467]467
Власкина Т. Ю. Мифологический текст родин // Родины, дети, повитухи. С. 67–69.
[Закрыть], дворянки практически всегда рожали лежа[468]468
«Я родилась под зеленым штофным балдахином с белыми и зелеными страусовыми перьями по углам…» (Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве. 1987. С. 340).
[Закрыть], причем исключения из этого правила свидетельствовали лишь о еще более жестком властном нажиме на них. Фольклористы указывают на культурные ассоциации, связанные с лежащим телом как с мертвым телом[469]469
Баранов Д. А. Родинный обряд: время, пространство, движение // Родины, дети, повитухи. С. 19.
[Закрыть]. Такие ассоциации бытовали не только в крестьянской, но и в дворянской среде («…лежит ее тело мертвое…»[470]470
Державин Г. Р. На смерть Катерины Яковлевны, 1794 году июля 15 дня приключившуюся // Державин Г. Р. Стихотворения / Вступ. ст., сост. и примеч. В. А. Приходько. Петрозаводск, 1984. С. 112.
[Закрыть]), тем не менее это не приводило к отказу от лежачего положения рожениц. Разумеется, возникает вопрос: почему дворянки должны были принимать не только символически, но и физиологически неблагоприятное и более болезненное, а в некоторых случаях и опасное для ребенка, горизонтальное, лежачее на спине, положение при родах? Ответ заключается в том, что роженица, как и беременная «на сносях», воспринималась как объект манипуляций со стороны и носителей семейной власти и представителей медицины. За роженицей не признавалось право на собственное волеизъявление и следование субъективным ощущениям так же, как и возможность активного поведения в родах, она должна была подчиняться регламентирующему диктату внешней инстанции (в чьем бы лице она ни персонифицировалась), воплощающей символический порядок, в котором рожающей женщине отводилась лишь пассивная, инструментальная роль функционального обеспечения продолжения дворянского рода. В этой связи весьма показательна история первых родов княгини М. Н. Волконской, поведанная ею не только подробно, но и критически:
Роды были очень тяжелы, без повивальной бабки (она приехала только на другой день). Отец требовал, чтобы я сидела в кресле, мать, как опытная мать семейства, хотела, чтобы я легла в постель во избежание простуды, и вот начинается спор, а я страдаю; наконец, воля мужчины, как всегда, взяла верх; меня поместили в большом кресле, в котором я жестко промучилась без всякой медицинской помощи. Наш доктор был в отсутствии, находясь при больном в 15 верстах от нас; пришла какая-то крестьянка из нашей деревни, выдававшая себя за бабку, но не смела ко мне подойти и, став на колени в углу комнаты, молилась за меня. Наконец к утру приехал доктор, и я родила своего маленького Николая, с которым впоследствии мне было суждено расстаться навсегда. У меня хватило сил дойти босиком до постели, которая не была согрета и показалась мне холодной, как лед; меня сейчас же бросило в сильный жар, и сделалось воспаление мозга, которое продержало меня в постели в продолжение двух месяцев. Когда я приходила в себя, я спрашивала о муже…[471]471
Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской. С. 16–17.
[Закрыть]
Совершенно невероятно, что в один из сложнейших во всех смыслах момент жизни дочери ее отец отстаивал свое право на власть в семье вместо того, чтобы постараться обеспечить ей если уж не должную медицинскую помощь, то, по крайней мере, психологический и бытовой комфорт. Боевой генерал считал для себя возможным вмешиваться в акушерскую сферу, игнорируя при этом не только пожелания и ощущения дочери, но и неоднократный репродуктивный опыт жены. Его «требование» к дочери, испытывавшей родовые схватки, «сидеть в кресле» с акушерской точки зрения некомпетентно, поскольку это вредит ребенку. Тем не менее, по ее словам, отцу удалось настоять на своем, пользуясь правом формальной власти главы семейства.
Также обращает на себя внимание дистанцирование в тексте мемуаристки дворянки и крестьянки даже тогда, когда речь шла об общем для них антропологическом состоянии, хотя в этом случае причина, по которой оказавшаяся самозваной повитухой простолюдинка «не осмеливалась подойти» к «благородной» роженице, к тому же своей госпоже, крылась, в первую очередь, в ее профессиональной некомпетентности.
Существуют и другие примеры того, как роженицы подвергались принуждению со стороны отцов и мужей, доходившему иногда до прямого насилия. Так, А. С. Пушкин в своей автобиографии сообщал об одном из трагических эпизодов «семейных анналов»:
Прадед мой Александр Петрович был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах[472]472
Пушкин А. С. Начало автобиографии // Ваш Пушкин: Собр. соч. в 1 т.: Стихотворения, сказки, поэмы, драматические произведения, проза, рисунки, автографы. М., 1999. С. 26.
[Закрыть].
Еще один предок поэта в угоду мужскому своеволию спровоцировал у своей жены экстремальные роды[473]473
Белова А. В. Экстремальные роды в повседневной жизни российских дворянок XVIII – середины XIX века // Экстремальное в повседневной жизни населения России: история и современность (к 100-летию русской революции 1917 г.): Материалы междунар. науч. конф., 16–18 марта 2017 г. / Отв. ред. В. А. Веременко. СПб., 2017. С. 324–329.
[Закрыть] в пути. Самочувствие и самоощущения супруги не принимались в расчет даже в преддверии родовых схваток:
Вторая жена его (деда А. С. Пушкина, Льва Александровича Пушкина. – А. Б.), урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась – чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постелю всю разряженную и в бриллиантах[474]474
Там же. С. 27.
[Закрыть].
Дело еще и в том, что снятие роженицей одежды и украшений относится, согласно мифологическому тексту родин, по выражению Т. Ю. Власкиной, к «традиционному общеславянскому набору превентивных родооблегчающих приемов», смысл которых состоит «в лишении женщины всех культурно-социальных характеристик», «освобождении («развязывании») продуцирующих сил, присущих природе»[475]475
Власкина Т. Ю. Мифологический текст родин // Родины, дети, повитухи. С. 67.
[Закрыть]. Как с рациональной, так и с мифологической точки зрения несоблюдение этого могло помешать роженице[476]476
До сих пор на «школе будущих матерей» беременным женщинам советуют, отправляясь в роддом, снимать украшения, в частности серьги.
[Закрыть].
Кстати, с путевыми родами в карете ассоциировалась в литературном дискурсе квазидокументального характера и мужская романтическая мифология родин. Мемуарист П. В. Быков (1843–1930) воспроизвел одно из «фантастических повествований» Д. В. Григоровича (1822–1899), который, по его словам, «часто… рассказывал невозможные вещи, и ему все-таки верили, настолько правдоподобно обставлял он свой рассказ»[477]477
Быков П. В. Силуэты далекого прошлого // Григорович Д. В. Повести и рассказы. Воспоминания современников / Сост., вступ. ст. и примеч. А. А. Макарова. М., 1990. С. 421.
[Закрыть]. «Влюбленность» в писателя «одной высокопоставленной особы» завершилась для нее следующим:
Правда, в данном случае смысловой подтекст заключался, помимо рассказа об очередной «победе» и необычной ролевой функции мужчины, в тайной мотивации сокрытия факта родов и избавления от ребенка посредством подкидывания.
Повторные роды могли происходить уже не в родительском доме, а в своем собственном или на съемной квартире – в месте временного проживания в столице[479]479
«…она (Анна Керн. – А. Б.) осталась в Петерб[урге] на время родов, а затем собирается приехать сюда (в имение Малинники Тверской губернии. – А. Б.)». (Письмо А. Н. Вульф к А. С. Пушкину от 2 июня 1826 г. // Гроссман Л. П. Письма женщин к Пушкину. Подольск, 1994. С. 49). Речь идет о рождении у Анны Петровны Керн третьей дочери Ольги (1826), когда она, оставив мужа, жила с отцом и сестрой в столице, где в Смольном институте воспитывались две ее старшие дочери, Екатерина (1818) и Анна (1821).
[Закрыть], – либо в доме близкой родственницы[480]480
«…рожать я, может быть, поеду в Берново к тетушке Анне Ивановне…» (Керн А. П. Дневник для отдохновения. С. 248).
[Закрыть]. В то время как одни отправлялись на время родов в загородные имения, другие, напротив, переезжали рожать в Москву[481]481
«В начале июля отправились в Мо[с]кву, остановились на Остоженке. Жена была беременна, дожидалась родить… Это последовало 31‐го июля 1805 года. Когда она оправилась, опять поехали в Танбовскую деревню»; «На другой год али на третий после сего мы опять поехали в Москву по поводу жениных родин, которая 1807‐го года сентября 29 и произвела на свет дочь Катерину. Скоро она оправилась, кончили визиты и поспешили в Танбов»; «На зиму поехали в Москву, и родилась у нас дочь Марья. По последнему пути возвратились в Танбовское село» (Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 157, 160, 162).
[Закрыть] или Санкт-Петербург. Очевидно, это мотивировалось наличием там более эффективной акушерской помощи – по аналогии с врачебной[482]482
Ср., напр.: «По причине болезни матушки, батюшка поехал с нею, с сестрою и большими братьями в Москву…» (Там же. С. 84); «Я занемог спазмами, был отчаянно [болен]. Доктора танбовские четверо всякой день приезжали и наконец положили, что у меня каменная болезнь, чтоб ехать в Москву. ‹…› По приезде в Москву, взяли доктора Якова Павловича Маера, которой начал лечить от спазмов и в три месяца хотя не совсем вылечил, но облегчил мою болезнь» (Там же. С. 161); «Возвратясь (в город Старицу. – А. Б.) из Москвы где я находился для лечения болезни моей состоящей в воспалениях то на лице, то на носе; теперь чувствую себя лучше…» (Письмо А. А. Кафтырева к А. В. Кафтыревой от 22 февраля 1834 г. // ГАТО. Ф. 1233. Оп. 1. Д. 2. Л. 14).
[Закрыть]:
Иногда и в случае первых родов жены сельский помещик «нанимал» дом в губернском городе, «чтоб не подвергнуть ее опасности родов в деревне»[484]484
Сабанеева Е. А. Воспоминание о былом. 1770–1828 гг. С. 353.
[Закрыть].
В дворянской среде было принято приглашать к роженицам повитух, которых мемуаристки называли «акушерками»[485]485
Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 11–13; Письмо М. А. Волковой к В. А. Ланской от 6 мая 1812 г. // Письма 1812 года М. А. Волковой к В. А. Ланской. С. 279.
[Закрыть] или «повивальными бабками»[486]486
Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской. С. 16.
[Закрыть], а мемуаристы – «бабушками»[487]487
Достоевский А. М. Из «Воспоминаний». С. 30; Загряжский М. П. Записки (1770–1811). С. 165.
[Закрыть], помощь которых оплачивалась в денежной форме[488]488
«Все наши дамы беременны. Нынешнее лето акушерки заработают много денег» (Письмо М. А. Волковой к В. А. Ланской от 6 мая 1812 г. // Волкова М. А. Письма 1812 года М. А. Волковой к В. А. Ланской // Записки очевидца: Воспоминания, дневники, письма / Ред. – сост. М. И. Вострышев; коммент. А. В. Храбровицкого. М.: Современник, 1989. С. 279).
[Закрыть]. До того как с конца XVIII века акушерок стали готовить при родильных госпиталях воспитательных домов из числа бывших воспитанниц[489]489
ЦИАМ. Ф. 127. Оп. 3. Д. 2. Л. 1–3; Д. 4. Л. 1–4; Ковригина В. А., Сысоева Е. К., Шанский Д. Н. Медицина и здравоохранение // Очерки русской культуры XVIII века. С. 55.
[Закрыть], то есть некогда «зазорных детей», что закрепляло маргинальный статус этой профессии, помощницами при родовспоможении российских дворянок, прежде всего в столице, были профессионалы-иностранки. Княгиня Е. Р. Дашкова, например, упоминала, что акушерка, принимавшая у нее вторые роды, объяснялась с ней «на своем силезском наречии»[490]490
Дашкова Е. Р. Записки 1743–1810. С. 12.
[Закрыть]. Воспитанницы же Повивального института при Московском императорском воспитательном доме в начале XIX века, помимо «повивальнаго искуства», занимались «упражнениями в Немецком языку»[491]491
ЦИАМ. Ф. 127. Оп. 3. Д. 4. Л. 2.
[Закрыть], который, очевидно, был нужен им для овладения профессиональными навыками как «в теории», так и на «практике»[492]492
Там же. Л. 3.
[Закрыть]. Последняя была представлена «практическими упражнениями в родильном Гошпитале», состоявшими «в повивальной практике по дежурству»[493]493
Там же. Л. 2 об.
[Закрыть] и в «упражнении в рукоосязании»[494]494
Там же. Л. 3.
[Закрыть]. Сочетавшаяся с практической теоретическая часть занятий в виде «слушания лекций»[495]495
Там же.
[Закрыть] дополнялась «упражнениями воспитанниц на фантоме»[496]496
Там же. Л. 2 об.
[Закрыть]. Обучение в Повивальном институте было организовано «полугодичными курсами», завершавшимися «Экзаменом из Повивальнаго Искуства и из немецкаго языка»[497]497
Там же. Л. 1.
[Закрыть]. Например, «первый полугодичный курс» 1804 года длился с 8 января по 1 июля[498]498
Там же. Л. 2.
[Закрыть], причем с 6 по 30 июня для подготовки будущих акушерок использовался новый наглядный метод преподавания «на фантоме»[499]499
Там же. Л. 2 об.
[Закрыть] – специальной модели женщины, сконструированной «отцом русского акушерства» Н. М. Амбодиком-Максимовичем (1744–1812). Директором Повивального института был статский советник Вильгельм Рихтер, преподавательский коллектив составляли «Гн старший професор Танненберг», «Гн младший професор Венсович» и «Гн Репетитор Штаб: Лекарь Клоус»[500]500
Там же. Л. 1, 2 об.
[Закрыть]. Особое внимание уделялось «примерному благоповедению», «дарованьям и прилежности»[501]501
Там же. Л. 3.
[Закрыть] воспитанниц, обучавшихся родовспоможению.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
