Текст книги "Фото на память"

Вершинина решила, что для простоты общения это не помешает.

– Нет, – воспротивился Евгений, – им еще работать, а если они выпьют хотя бы грамм…

– Брось, Евгений, – хитро посмотрела на него Городницкая, – скажи лучше, бежать не хочется!

– Он должен куда-то бежать? – наивно спросила Вершинина и, вынув телефон, позвонила Болдыреву, – Сергей, слетай быстро до какого-нибудь супермаркета, возьми бутылку шампанского и шоколад или лучше коробку конфет.

Она посмотрела на замерших в ожидании девушек.

– Вам можно конфеты?

Они молча кивнули.

– Принесешь в триста шестую комнату, запомнил?

Сложив трубку сотового, она спрятала ее в карман плаща, стряхнула пепел с сигареты в латунную пепельницу, которую успел поставить на пуфик Женька, и спросила:

– Так вы говорите, у Беспаловой тоже хорошая зажигалка была?

– Она ей перед всеми хвалилась, – Оксана загасила сигарету, – таких у нас не купишь!

– Что же в ней было особенного?

– Она, конечно, не женская была, слишком большая, – сказала Городницкая, – такая… в форме трапеции и на крышке выгравирована буква «М». Горела при любом ветре.

– При ней ее не оказалось? – спросила Вершинина, – я имею в виду, когда Марию нашли в подъезде?

– Кажется, нет.

– Тридцатого апреля Беспалова была на работе?

– Мы все были на работе, – встрял Евгений до этого отвлекшийся приготовлением кофе, – к обеду накрыли стол. Не плохо повеселились.

Он подал сначала Вершининой, а потом Любе с Оксаной по небольшой чашечке ароматного напитка.

– Повеселились… – задумчиво произнесла Оксана.

– Вы поздно разошлись?

– Да нет, часов в восемь, наверное, – Цой посмотрела на Городницкую.

– Да, около этого, – подтвердила она.

– А Мария с кем пошла? – Вершинина понемногу отхлебывала горячий кофе.

– Она собиралась пойти домой, – Женька, стараясь этого не показать, поглядывал на ноги Вершининой.

– Ты че, Жуков, перепил тогда, что ли? – зыркнула на Женьку Оксана своими черными глазами. – Мы ж все сначала на площадь отправились.

– Да помню я, – смутился Жуков, откидывая с глаз челку, – потом-то все разбежались.

– Потом мы завалили в бар на Радищева, – продолжала Оксана, – а Машка смылась от нас.

Открылась дверь, и в гримерку вошел Болдырев с шампанским в руке и коробкой конфет подмышкой. Не привыкший к такому «яркому» обществу, он смущенно переминался с ноги на ногу.

– Еле нашел вас, Валентина Андреевна, – он протянул коробку с бутылкой Вершининой, искоса поглядывая на девушек, которые в свою очередь в упор смотрели на него, – ну, я пошел.

– Спасибо, Сергей, – Вершинина взяла конфеты и шампанское и передала все Жукову, – я скоро.

– Я не тороплюсь, – неуклюже развернувшись, Болдырев вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Как медвежонок, – хихикнула Городницкая, глядя ему вслед.

– Оксан, – Вершинина поставила пустую чашку на пуфик рядом с пепельницей, – так Мария никому не сказала, почему она не идет с вами и куда направляется?

– Да она вообще какая-то скрытная стала, как связалась с этим… Как оно называется-то…? «Морем жизни», вот. Знаем мы, чем они там занимаются!

– «Море жизни»? – Вершинина вопросительно взглянула на Оксану.

Она заметила, как Городницкая потихоньку толкает Оксану коленом.

– Да не толкай ты меня, – вспылила Цой, – что ты теперь поможешь Машке, если молчать будешь?

– Если не молчать, тоже не поможешь, – зло посмотрела на нее Люба, в милиции же ты об этом не сказала!

– Не сказала, – с вызовом посмотрела на нее Оксана, – ты посмотри на них, у каждого на лбу написано «восемь классов»! Может быть, Валентина найдет, кто ее убил.

– У некоторых десять классов, – примирительно добавила Городницкая и махнула рукой, – ладно уж, говори.

– «Море жизни» тоже работает под маркой модельного агентства, – Оксана достала сигарету и закурила, – только мы-то знаем, что они там готовят девочек по вызову для высокопоставленных чиновников, да и вообще, для тех кто в состоянии заплатить большие бабки. После того как Машка туда попала, она и стала такая скрытная. Ну как же – деньги появились. Нос стала воротить. Квартиру новую сняла. Продалась, проще говоря.

Она в тот день была озабочена больше обычного. Почти ничего не пила. В бар не пошла, сказала, что у нее встреча какая-то. Но я заметила, что она вниз по Радищева пошла, где Рыбакова комнату снимает. Может быть, к ней?

– Да она могла тыщу раз свернуть куда угодно, – Жуков достал откуда-то высокие фужеры на тонких ножках и, открыв бесшумно шампанское, наполнил их до краев, – держите.

Подав дамам фужеры, он распечатал конфеты и поставил коробку на диванчик рядом с Вершининой. Когда все уже собрались выпить, в гримерку вошла совсем молоденькая девушка с волосами цвета спелой соломы, а за ней девушка постарше с кругленьким кукольным личиком. Увидев незнакомого человека, они замерли на секунду и вопросительно посмотрели на присутствующих.

– Это тоже наши модели: Галя и Наташа, – представил их Жуков, – а это Валентина.

– Подсаживайтесь, девушки, – пригласила их Вершинина, – Евгений, найдется еще пара фужеров?

С интересом поглядывая на Вершинину, они устроились на пуфиках. Жуков разлил шампанское.

– А эта Рыбакова, она ведь была подругой Беспаловой, – ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Вершинина.

– Да они с ней жили сначала вместе, когда только в Тарасов приехали, – ответила Городницкая. – Потом Машка съехала от нее.

– Кто-нибудь из вас видел Рыбакову после смерти Беспаловой?

– Все видели, – Оксана сделала несколько глотков шампанского, – в прокуратуре, четвертого мая, когда с нас показания снимали.

– А потом?

– Кажется, нет, – Городницкая оглядела присутствующих, – я, во всяком случае, не видела.

– Я тоже – нет.

– И я.

– Я тоже.

– Дело в том, – серьезно произнесла Вершинина, – что мы ее не можем найти. Дома она уже несколько дней не появляется. У меня есть основания полагать, что она в Тарасове, но вот где?

Все молчали.

– Кроме нас ее ищет еще кое-кто. Если они найдут Рыбакову раньше нас, то ей может быть очень плохо, мягко говоря.

– Жень, а ты ничего не знаешь? – Галя, широко открытыми глазами уставилась на Жукова.

– Нет, – он помотал головой и пригубил фужер, – а почему я должен что-то знать о ней? Ну, было у нас с ней когда-то, так прошло уже все давно, – он улыбнулся.

– Она что же, и на работе не появляется? – спросила Галина.

– Думаю, что нет, хотя сегодня мы это проверим, – Вершинина допила шампанское и крутила фужер в руках. – Кстати, – Валентина посмотрела на блондинку, – она работает в организации «Тарасовмонтаж»?

– Кажется, да, – неуверенно произнесла Галина.

– Значит, никто не знает, куда она могла исчезнуть?

– Был у нее один знакомый. Снабженец, – задумчиво произнесла Городницкая, – кажется, Лешей зовут. Она с ним никогда в нашей компании не появлялась, раз только проговорилась, когда мы с ней курили вместе. Может, она у него скрывается?

– А как фамилия этого Леши?

Городницкая с сожалением пожала плечами.

– Этого я не знаю. Но работает он, по-моему, тоже в «Тарасовмонтаже».

– Извините, – Вершинина отдала порожний фужер Жукову, достала телефон и набрала Толкушкина.

– Валера, это Вершинина, ты узнал что-нибудь о Рыбаковой?

– Пока немного.

– Тогда, слушай внимательно. У Рыбаковой есть приятель, зовут Алексей, работает снабженцем или что-то в этом роде, скорее всего, в той же организации, что и Ольга. Параллельно ищи и его, понял меня?

Толкушкин повторил Вершининское задание.

– Правильно?

– Да, действуй.

Она убрала трубку и, вынув из кармана визитки, раздала всем присутствующим.

– Спасибо вам за помощь, если что-нибудь вспомните, звоните мне в любое время, хорошо?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

* * *

Самое время представить нашего недавнего стажера, а ныне полноправного члена нашего коллектива – Толкушкина Валеру. Молодой, энергичный, полный оптимизма, несмотря на свой удел непризнанного гения, Толкушкин, за исключением некоторых случаев проявил себя как исполнительный и сообразительный работник. Не возлагая особых надежд на писательское ремесло, он продолжал творить.

На протяжении нескольких лет он пестовал в себе самодостаточность и здоровое пренебрежение оценками окружающих, поэтому и сумел справиться с горьким разочарованием, которое постигает многих талантливых авторов, когда их произведение, в которое они вложили самих себя и образ мира в себе, натыкается на холодное равнодушие рабски покорных конъюнктурным требованиям редакторов.

У меня не было оснований жаловаться на Валеру. Один раз, правда, я влепила ему выговор. Но кто прошлое помянет…

Как говаривал Ларошфуко, люди некогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.

* * *

Офис «Тарасовмонтаж» занимал весь второй этаж семиэтажного крупнопанельного монолита, радующего глаз своим коричнево-розовым фасадом. Припарковав болдыревскую «шестерку» между белым понтиаком, без зазрения совести демонстрирующим свой безучастный к нуждам простых смертных шик, и обыкновенной красной «девяткой», Толкушкин вошел в здание. Благополучно миновав вертушку и бабульку, сверлящую из своей застекленной конурки подозрительным взглядом входящих, Толкушкин взбежал на второй этаж.

Вдоль светлых стен шли выкрашенные бежевой краской двери. Он остановился перед той, на которой висела табличка с надписью: «Приемная». Валера легонько постучал, но так как стук его не вызвал ни малейшего резонанса, толкнул дверь и сунул голову в проем.

В небольшой комнате с жизнерадостно-белыми жалюзи на окнах и полом, застеленным голубым ковролином, суетились две молоденькие девушки. Одна стояла на стуле и перебирала толстые и тонкие цветные папки, аккуратно расставленные на полках шкафа из светлого дерева, другая что-то искала в нижнем ящике. Они вполголоса переговаривались. Наконец, та, что рылась в ящике, хрупкая шатенка с короткой стрижкой, встала с корточек и, не отрывая взгляда от содержимого серой бумажной папки, которую держала в руках, повернулась к двери.

– Кха, кха, – многозначительно кашлянул Толкушкин, скрывая за этим «кха, кха» свою до конца не преодоленную застенчивость. – Доброе утро, девушки.

– Доброе… – голубоглазая шатенка удивленно посмотрела на него, – вы к Федору Константиновичу?

Девушка, стоявшая на стуле, тоже повернулась и вопросительно воззрилась на Валеру. У нее были живые карие глаза, матовая кожа и аккуратный носик. Голова – в густых, мелких кудряшках. Бледно-розовая, почти прозрачная помада и тонкий, едва уловимый контур, сделанный чуть более ярким карандашом, придавали рту этой знойной красотки сексуальную припухлость. На девушке был белый блейзер и серая мини-юбка, позволявшая Толкушкину с ходу оценить стройную красоту ее точеных ножек. Толкушкин слегка оторопел. Ему расхотелось продолжать разговор с коллегой этой темноволосой «гурии».

– Нет, – наконец произнес смущенный Валера, – я скорее к вам, – сказал он шатенке, хотя сам смотрел на ее подружку.

– Ко мне? – с недоумением отозвалась шатенка.

– А если уж совсем быть точным, то – к вам, – Толкушкин пожирал глазами «гурию».

Девушки переглянулись и пожали плечами. Наконец «гурия», грациозно спустившись со стула и обувшись, подошла к столу и села перед экраном монитора.

– Мне нужно с вами поговорить, – Толкушкин подошел к столу.

– О чем же? – Она подняла на него свои лукавые продолговатые глаза.

– О Рыбаковой Ольге, – произнес Толкушкин, – можно? – Он указал на стул.

– Пожалуйста, – пожав плечами, как-то неуверенно сказала девушка. – Свет, – обратилась она к шатенке, – может, ты этим займешься?

При упоминании фамилии Рыбаковой Света с интересом посмотрела на Валеру.

– Я вас прошу уделить мне всего несколько минут, – Толкушкин проникновенно посмотрел на брюнетку. – Моя фамилия Толкушкин. – Он вынул из кармана свое удостоверение и показал его «гурии».

Она лишь краем глаза взглянула на предмет Валериной гордости и занялась бумагами.

– Что же вы хотите узнать? – не поднимая глаз на Толкушкина, спросила она.

– Во-первых, как вас зовут. А то я даже не знаю, как к вам обратиться…

– Анжеликой, – коротко ответила девушка.

– Очень приятно, Валера, – улыбнулся он, косясь на внимающую ему Свету. – Анжелика, просветите меня на предмет того, – витиевато начал Валера, – работает ли у вас Рыбакова?

– Да, а что? – равнодушно спросила она.

– А кем она работает, и где она сейчас?

– Она уже неделю как на больничном, – поспешила принять участие в разговоре Света, – а работала она здесь. Меня попросили заменить ее, пока она не выйдет.

– Спасибо, – Толкушкин бросил беглый взгляд на Светлану и полный невысказанного укора – на Анжелике. «Наверное поклонники замучили», – подумал он.

– Что вы еще хотите узнать? – соизволила поинтересоваться Анжелика.

– Вы Рыбакову хорошо знаете?

– Полтора года вместе работаем. – Анжелика как-то удивленно взглянула на Толкушкина. – Она что-нибудь натворила?

– Почему сразу – натворила?

– Ну вы же – детектив. Служба безопасности и все такое… – с непонятной язвительностью сказала Анжелика.

– Работа у меня, конечно, ответственная, – иронично отозвался Валера, – но она заключается ни только в том, чтобы наводить справки о тех, кто что-нибудь натворил. Просто мне нужна информация об Ольге. Так вы хорошо ее знаете?

– Пару раз были вместе в компании, а так только на работе и виделись…

– А вы случайно не знаете подругу Ольги – Марию Беспалову?

– Знаю, а что? – Теперь Анжелика в упор смотрела на Валеру.

– А то, что ее убили, вы тоже знаете?

– Да.

– И от кого, если не секрет?

Она замешкалась.

– Так ведь в газетах писали, и сама Ольга говорила…

– С какого числа Рыбакова не работает?

– С четвертого, – опять вмешалась в разговор Светлана, которая перебирала бумаги за соседним столом.

– И вы не видели ее с четвертого?

– Не видели. – Анжелика отложила ручку, выключила компьютер и откинулась на спинку стула.

– А вы ничего странного не заметили в ее поведении? Я имею в виду, в последние две недели?

– Да нет, все было как обычно… – Анжелика пожала плечами. – Вот только какая-то она рассеянная стала. Ну, может, это весеннее?

– Мечты? – сиронизировал Валера. – Она разговаривала с кем-нибудь по телефону?

– Не часто. Ей звонила эта ее подруга, Беспалова.

– А когда это было?

– В середине апреля, в конце…

– А с самой Беспаловой вы не встречались?

– Она сюда несколько раз приходила, Ольгу ждала.

– Значит, отношения у них были самые нежные? – Толкушкин лукаво посмотрел на Анжелику.

– С чего это вы взяли? Они просто хорошо друг друга знали – ведь из одной деревни приехали.

– Вы хотите сказать, что не все было так гладко в их отношениях?

– Я сама видела, как они ругались.

– И где это было, здесь?

– Нет, на одной вечеринке.

– На какой? Извините уж за назойливость, – дипломатично улыбнулся Валера.

– У Беспаловой дома. Меня Ольга пригласила, дело перед Новым годом было.

– И что же не поделили Ольга с Марией?

– Подвыпили, конечно, все, расслабились, ну, слово за слово… На социальной почве.

– Это как же?

– Ну, Ольга бесилась: у Беспаловой кругом одна ваниль – деньги, мужики, квартира приличная…

– Ольга завидовала ей?

– Открыто она своих чувств не проявляла, ей даже вроде было как-то наплевать… А под газом, сами понимаете…

– Понимаю. И чем же это все кончилось?

– Несколько дней они не разговаривали, а потом вроде помирились.

– Откуда вы узнали об этом?

– Машка сюда звонила, приходила, и они общались как раньше…

– А кого-нибудь из агентства, где работала Мария, вы, случайно не знаете?

– Кое-кого видела просто. Как раз на той вечеринке, когда Ольга с Беспаловой сцепилась. Девчонок некоторых, фотографа…

– Вы не помните, кто из девушек конкретно был на той самой вечеринке?

– Наташа какая-то, узкоглазая одна и Люба еще… Так по крайней мере к ней Машка обращалась.

– А из парней, кроме фотографа?

– Два парня. Один – бой-френд Машкин, Сергей Зарубин, а другой – ой, не помню, как фамилия, его Кунгуром называли все. Он манекенщик.

– А вы не могли бы вспомнить, что было тридцатого апреля? Рыбакова работала? – Толкушкин не сводил своих зеленых проницательных глаз с Анжелики.

– Работала как обычно. Свет, какой день недели был тридцатого?

– Пятница, по-моему, – Света подняла глаза от папок.

– Был короткий день, в три уже разошлись. – Анжелика покусывала кончик карандаша.

– К ней на работу никто не заходил?

– Да нет, – напрягая память, Анжелика приподняла свои красиво изогнутые брови.

В кармане Толкушкинского плаща запиликал сотовый.

– Толкушкин, – коротко сказал он, прижав трубку к уху.

Звонила Вершинина. Она сообщила, что у Рыбаковой есть приятель, который тоже работает в «Тарасовмонтаже», и просила параллельно навести справки и о нем. Спрятав сотовый, Толкушкин обратил ясный взгляд на Анжелику.

– А молодой человек у Рыбаковой есть? – Толкушкин сверлил ее глазами.

– Да, он здесь тоже работает, Лешка Бодров. Он снабженец.

– Подождите, я сейчас узнаю, – предложила опять свои услуги Светлана, с деловым видом пододвигая к себе один из трех телефонов.

– Вы очень любезны, – улыбнулся Толкушкин.

– Валюш, привет, там Бодров не появлялся? – мягко произнесла она в трубку.

Пролетела минута. Света чутко внимала тому, что говорила ей «Валюша». Наконец, она повесила трубку.

– Лешка сегодня был, но полчаса назад уехал на объект.

– А адрес его нельзя узнать? – Толкушкин нежно посмотрел на услужливую Светлану. Хотел он того или нет, но с ней, как оказалось, общаться было намного приятней и проще, нежели с Анжеликой.

– А что мне за это будет? – улыбнулась та, уже вставая из-за стола.

– С меня бутылка шампанского, – Толкушкин продолжал поглядывать на Анжелику, хотя в глубине души отчаялся преуспеть в деле завоевания ее расположения и доверия.

«Наверное, я не в ее вкусе. Алискеру бы повезло больше,» – с горечью подумал незадачливый Валера, мысленно прощаясь со своими смелыми упованиями.

– Посиди, – встрепенулась Анжелика, – я сама схожу.

Она стремительно поднялась и вышла из приемной. Света застыла на месте. Толкушкин не ожидал такого разворота событий.

– А хотите я вам одну интересную вещь скажу, – Светлана сделала попытку привлечь к себе внимание.

– Какую? – Толкушкин замер в ожидании, тупо уставясь на дверь.

– Может быть, это вам не покажется странным… – начала издалека Светлана, – я работала здесь четвертого мая вместо Анжелики, у нее отгул был. Так вот…

В этот момент дверь распахнулась и в приемную влетела Анжелика.

– Записывайте адрес: Кизлярская семьдесят восемь, квартира тридцать три.

– Прямо, возраст Христа, – обиженно и иронично заметила Светлана, сделав умную физиономию.

– Отлично, – записав адрес в блокнот, Толкушкин с удвоенной благодарностью взирал на Анжелику.

– Ну так как насчет шампанского? – впервые за все время разговора улыбнулась Анжелика.

Конечно, Толкушкин не мог ни подивиться про себя произошедшей с «гурией» метаморфозе. Он еще верил в лучшие побуждения, поэтому, наперекор трезвой очевидности, перемену в поведении Анжелики склонен был приписать чему угодно, только не обещанию презентовать ей за услуги бутылку напитка, изобретенного веселым аббатом Бургиньоном. Что поделать, если молодые люди предпочтение отдают не душевным сокровищам, а физическому совершенству? И даже такой начитанный малый, как Толкушкин!

– С превеликим удовольствием. Может, мы полчасика где-нибудь посидим?

Толкушкин был, что называется, на седьмом небе, поэтому послал к черту деликатность. Он забыл ни только о Светланиной любезности, но даже о ее присутствии.

– Свет, я быстренько… Все равно Константиныча нет, а? – Анжелика уже открыла шкаф и снимала с плечиков элегантное черное пальто.

– Иди уж, – махнула рукой Света и зарылась в бумаги.

– А что вы мне хотели сказать? – выйдя из счастливого забытья, обратился к ней Толкушкин.

– Ничего особенного, – усмехнулась она, – думаю, для вас это не будет иметь никакого значения.

– И все же? – настаивал Толкушкин.

– Я же сказала, что это не имеет к делу никакого отношения, – резко ответила раздосадованная Света.

– В таком случае, до свидания и спасибо за помощь, – Толкушкин пропустил вперед себя Анжелику.

– Всего, – сухо отозвалась Светлана.

* * *

Алискер полулежал в постели. Его многострадальная голова покоилась на высоко взбитой подушке. Валандра в белом халате стояла рядом с тумбочкой и деловито выгружала из пакета продукты.

– Так, вот тебе сок, ты же ананасовый любишь? Болдырев тут еще томатный купил и нектар…

Вскоре на тумбочке уже громоздилась гора фруктов и деликатесов.

– Заставь дурака молиться… – усмехнулся Алискер, – зачем он столько всего накупил?

– Как это зачем? Ты поправляться-то думаешь? – Вершинина села на стул. – Что врачи говорят, серьезно это? – она кивнула головой, показывая на забинтованную руку Мамедова.

– Да нет. Скоро буду как новенький! – Алискер сглотнул слюну.

– Тошнит? – сочувственно спросила Валандра, поглаживая его по здоровой руке.

– Немного. Не очень приятно, конечно. – Алискер улыбнулся.

Сидя рядом с Алискером, Вершинина ловила на себе заинтересованные взгляды его соратников по палате.

– А народищу-то! – Валандра окинула взглядом комнату, – как сельди в бочке! Может, с врачами поговорить, перевести тебя в люкс?

– Не стоит беспокоиться, Валентина Андреевна, я уже здесь со всеми перезнакомился. А потом, я думаю, что надолго я здесь не задержусь…

– Врачам виднее…

– Я с ума сойду… – Алискер прикрыл веки.

– Не надо так отчаиваться! – Вершинина потрепала Мамедова по плечу. – Выглядишь ты неплохо, бледный только…

Она внимательно посмотрела на Алискера.

– Толку-то! Валяться здесь, в то время, как…

– Расследование идет своим чередом.

– Но я как бы ни при чем! – с досадой в голосе произнес Мамедов.

– Перестань, Алискер, а то я заплачу! – рассмеялась Вершинина, смахнув несуществующую слезу, – ты уже принял участие… – на ее лице вновь появилось серьезное выражение. – … жизнью рисковал.

Да и вообще человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив как это ему кажется самому, – процитировала она своего любимого Ларошфуко, – кстати, пижама тебе очень идет… Вершинина опять улыбнулась.

– А вам, Валентина Андреевна, этот халатик тоже очень к лицу, – шутливым тоном произнес Мамедов.

– Спасибо за комплимент! Ну, а если ты так переживаешь за ход расследования, то имею тебе сообщить, что сегодня я сама ездила в агентство, общалась с Жуковым Женей и манекенщицами.

– Удалось выяснить что-нибудь новое? – глаза Алискера заблестели.

– Обольщаться, конечно, нечем, но ты же сам знаешь, что наша работа требует не только сообразительности и быстроты реакции, но зачастую и занудной кропотливости. Общаться с людьми не так-то просто: кто слишком возбудим, уязвим и забывчив, кто специально умалчивает о чем-то, то ли из соображений глупой надоедливой морали, то ли хочет скрыть свою причастность к преступлению. Да тебе это не хуже меня известно, – махнула она рукой.

– Известно-то – известно, а обобщить все так только вы можете, Валентина Андреевна.

– Ты мне льстишь… – смущенно улыбнулась Валандра, – говорила я с этим Женей – интересный фрукт. С виду такой наивно-непосредственный, живой, жизнерадостный, а поди, проверь, что у него в душе творится…

– Так вы не доверяете своей интуиции?

– Не об интуиции речь, Алискер. Интуиция как раз меня редко подводит. Именно она-то и учит меня не доверять первому впечатлению! Я ведь тебе о первом своем впечатлении рассказала.

– И мне Женька интересным субъектом показался, стихи цитировал…

– Да, тип он незаурядный, вертлявый только. Молодость… Немного циничный, а в общем, симпатичный малый. Как сказал Ларошфуко: «Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу».

– А другие? – Алискер, голова которого немного съехала с подушки, вопросительно скосил глаза на Валандру.

– Не такие яркие индивиды, – шутливо отозвалась Вершинина, – Городницкая на меня, вообще, впечатления не произвела… Хотя ты, возможно, был бы другого мнения… – она хитро посмотрела на Алискера.

– Валентина Андреевна, – с укором произнес он, – я настолько слаб, что не могу сопротивляться подобным…

– … оскорбительным намекам? – улыбнулась Вершинина, – а мне такие намеки кажутся лестными…

Улыбнуться же в полный рот Алискеру мешала постоянная головная боль.

– Ослаб, говоришь? – продолжала шутить Вершинина, – да ты, наверное, тут ни одну медсестру совратил с пути истинного…

– Скажете тоже… – Алискер все-таки улыбнулся, но тут же поморщился от глухого набата в голове.

– Ладно, теперь о главном. – наклонившись к лицу Алискера, вполголоса сказала Валандра. – Тридцатого апреля в агентстве был сабантуй. В обеденное время. Компания в составе Жукова, Беспаловой, Городницкой, Цой… К ее чарам ты бы уж точно не остался равнодушен, – провокационно добавила она, не обращая на протестующий жест Алискера, – так вот, весь этот дружный коллектив веселился сначала в агентстве, потом продолжил веселье в баре на Радищева. Только Беспалова почему-то не соизволила присоединиться к большинству. Она, согласно показаниям Цой Оксаны, пошла вниз по Радищева, по направлению к дому, где живет Рыбакова. Зашла ли Мария к ней – неизвестно. Работу в агентстве Беспалова, по всей видимости, удачно сочетала с работой в «Море жизни»…

– А это что такое и с чем его едят?

– Напряги воображение, Визирь, – лукаво посмотрела на Мамедова Вершинина, – слово «море», что оно вызывает…

– Секс-услуги? – догадался Алискер.

– Ну ты, Мамедов, окончательно испорчен, – иронично заметила Валандра, довольная понятливостью своего секретаря-референта. – Сердцевину деятельности этого «Моря жизни» действительно составляет забота о полноценной сексуальной жизни высокопоставленных чиновников и просто богачей, а с фасада – обычное модельное агентство.

– Вот откуда у Беспаловой появились деньги…

– Дивлюсь твоей проницательности, Визирь, – улыбнулась Валандра, – а теперь подумай, где могла Беспалова раздобыть негативы?

– Украла у одного из клиентов… – предположил Мамедов.

– Полагаю, ты не далек от истины. – Вершинина на минуту задумалась, – да, еще одна деталь: у Марии всегда была при себе зажигалка «ронсон».

– Крутая зажигалка, – заметил Мамедов.

– Не знаю, пригодится ли нам эта информация… – медленно проговорила Вершинина, – только вот в сумке Беспаловой, выброшенной убийцей за два квартала от места преступления, «ронсона» не оказалось…

– Полагаете, зажигалка у того, кто пырнул Беспалову?

– Вполне возможно…

– Мне кажется, что это было бы правдоподобно в том случае, если убийца не часто контактировал и контактирует с непосредственным окружением Беспаловой. Иначе, эту вещицу мог бы кто-нибудь увидеть…

– Если только он не припрятал ее, не продал… – Валандра смотрела в пустое пространство.

– Или не выбросил еще через несколько метров, а кто-нибудь не подобрал.

– Зачем тогда убийца вообще ее брал? Он мог бы оставить ее в сумке.

– Вы правы, что-то я не подумал… – в голосе Алискера прозвучала досада.

– Беспалову прирезал в подъезде тот, кто знал о негативах и кому было известно, что тридцатого апреля они находились у нее в сумке.

– Человек, с которым она поделилась своими соображениями по поводу пленки? – с трудом повернув голову, Алискер вопросительно посмотрел на Валандру.

– Да не крути ты головой! – воскликнула Вершинина, – лежи спокойно!

Они на минуту замолчали. В палату вошла невысокая худенькая девушка в белом халате. Взгляд ее светло-карих, с красивым разрезом глаз обежал комнату и остановился сначала на Мамедове, а потом переместился на сосредоточенное лицо Валандры.

– Геннадий Денисович просит вас зайти, – приблизилась она к Валентине.

У медсестры был приятный мягкий голос и грациозные движения.

«Тебе бы в Бежаровской труппе танцевать, а не уколы делать!» – подумала Валандра и, поблагодарив девушку, вышла из палаты.

– Как наши дела? – Катерина наклонилась к Алискеру, но в ее продолговатых ореховых глазах застыла настороженность.

– Неплохо, – ответил Мамедов.

– Это ваша…

– … начальница, а что?

– Начальница? – Катерина недоверчиво посмотрела на Алискера.

– Пришла проведать меня, травма-то у меня производственная. Мы как раз обсуждали с ней, на какую материальную компенсацию могу я рассчитывать… – улыбнулся он, сгорая от нетерпения перейти на «ты».

– Все-то вы шутите, – кокетливо улыбнулась кареглазая медсестра, поправляя подушку Алискера.

– А вот ко мне почему-то такого внимания нет… – с наигранной обидой в голосе произнес седоволосой грузный мужчина, – и Майя тоже все норовит лишний раз Алискеру подушку поправить…

В палате раздался дружный смех. Нежные щечки Катерины заметно порозовели.

– Павел Сергеевич, – укоризненно обратилась она к нему, – имейте совесть, когда вы только к нам поступили, мы ежечасно интересовались вашим самочувствием.

– Значит, я вам надоел? – не унимался Павел Сергеевич, – «кто на новенького»?

– Кстати, Павел Сергеевич, завтра готовьтесь к рентгену, – строго сказала медсестра.

– А чего мне готовиться? Я человек бывалый!

– Ну ладно, отдыхайте, – она посмотрела на Алискера.

– А может, мы на «ты» перейдем? – предложил Мамедов, которому не давали покоя красивые глаза Катерины.

– Не знаю, – она пожала плечами и, одновременно смущенно и многообещающе улыбнувшись, направилась к выходу.

В дверях она столкнулась с Валандрой.

– Что говорит Геннадий Денисович? – обратился Алискер к подсевшей к нему Валандре.

– Говорит, что, возможно, у тебя будут пункцию брать…

– Это не больно? – наигранно жалобным голосом спросил Мамедов.

– Перестань дурака валять, – Валандра строго посмотрела на него, – сотрясение у тебя нешуточное!

– Сколько я здесь пробуду? – озабоченно спросил сразу посерьезневший Мамедов.

– Сколько положено, шестьдесят дней минимум. Рука твоя опасений не внушает, а вот… – Вершнина лукаво улыбнулась, – твое впечатлительное сердечко…

– Валентина Андреевна, опять вы за свое!

– Ладно, ладно, я же вижу, не слепая. Симпатичная сестричка… Я бы на твоем месте радовалась возможности провети здесь пару месяцев!

– С Катей я мог бы встретиться и в другой обстановке…

– Окей, – миролюбиво завершила Валандра свою ироническую экзекуцию. – Возвращаюсь к теме. С Беспаловой все более-менее ясно, а вот с Рыбаковой…

– Что с ней? – нетерпеливо спросил Мамедов.

– Помнишь, я тебе рассказывала, что в рынке к нам с Виктором девица одна подбегала?

– Помощи у него просила?

– Так вот, эта девица – Рыбакова. Валентиныч с Колей добыли несколько фотографий, я и узнала Рыбакову.

– Ну и совпадение! Если б мы тогда знали!

– Если б кто-нибудь из нас будущее умел предсказывать! – усмехнулась Вершинина. – Вот посмотри.

Валандра достала из портфеля прозрачную папку, расстегнула кнопки и протянула Мамедову фото.

– А это кто? – указал он глазами на стоящую в обнимку с Рыбаковой высокую эффектную брюнетку.