Текст книги "Кто первый на виселицу"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
(ПОЛИНА)

Пока Ольга занималась Зоей, я тоже решила не терять времени даром. Вообще-то я слабо верила, что все это исходит от Зои. Ольга, скорее всего, сегодня же сообщит мне, что она ни при чем. Поэтому нужно разрабатывать новые версии.

Одна версия у меня имелась. Я не успела изложить ее Ольге, потому что только сейчас вспомнила о еще одном человеке, который мог бы желать мне зла. Ну, уж не знаю, в какой степени, но относился он ко мне… Я уж даже и не знаю теперь, как.

Речь идет о моем бывшем поклоннике. Настолько бывшем, что уже почти и не вспоминавшемся никогда. Разве что в кошмарном сне.

Это было давно, еще до Жоры. Ухаживал за мной молодой человек. Мне-то он никогда особенно не нравился, а вот сам питал ко мне сильные чувства. Это выяснилось, когда я вышла замуж за Жору. Этот парень явился и сказал, что никогда мне не простит «измены и предательства», хотя я никогда ему ничего не обещала, а следовательно, и не предавала. Но у него было свое мнение на этот счет.

Я попыталась его успокоить, но он ничего не хотел слушать и кричал, что еще вернется и отомстит мне. Еле-еле мне удалось вытолкать его за дверь.

Но даже после свадьбы он продолжал портить мне жизнь. Мог явиться среди ночи и орать под дверью. Только получив по шее один раз от Жоры, а второй – от меня, он несколько угомонился.

Но после развода с Жорой однажды встретил меня с работы, притащив какой-то жалкий букетик цветов. Я за цветы поблагодарила, но решительно заявила, что о возможности между нами близких отношений не может быть и речи. Он вздохнул и повторил, что еще вернется.

Но вот уже несколько лет не возвращался. Я, признаться, и думать о нем забыла, надеясь, что счастливо отделалась. А кто его знает, может, все эти штучки-дрючки – его рук дело? Может, это и есть обещанная месть?

С другой стороны, почему он так долго ждал? И какую цель он преследует? Довести меня до сумасшествия? Он добился бы этого скорее несколько лет назад, ходя за мной по пятам и не давая спать ночью. И потом ладно, когда он просто не давал мне покоя. Но покуситься на мою жизнь…

Ладно, займусь им. Но встречаться со своим бывшим воздыхателем мне очень не хотелось. Как бы так выяснить подробности его жизни, не сталкиваясь с ним напрямую?

Я знала, где он работает. Как раз сейчас у него должен заканчиваться рабочий день. Что если попробовать подъехать к нему на работу и проследить осторожненько, куда он направится и с кем? Может, он давно уже семью завел и обо мне даже не вспоминает?

Я спустилась на улицу, предварительно собрав волосы на затылке и закрыв их легким шарфом. Надела темные очки. Будем надеяться, что он меня не узнает.

Я села в машину и поехала на работу к Алексею Жаворонскому – именно так звали моего незадачливого поклонника.

Работал Алексей в одной конторе бухгалтером. «Бухгалтер, милый мой бухгалтер», – напевала я, остановившись неподалеку от этой конторы и наблюдая за выходившими из здания работниками.

Люди уже перестали выходить, а Алексея все не было. Я подумала, может он за это время успел сменить место работы? Или просто заболел?

Решив подождать еще минут пятнадцать, я продолжила напевать старую песенку. Хотя мой знакомый бухгалтер совсем не был для меня милым.

Наконец он появился. Он выходил из своей конторы. Его русоволосую кудрявую голову я узнала с первого взгляда. Я сразу определила, что он так и не женился: костюм на нем был все тем же, что и в пору моей юности. К тому же рукав его был выпачкан мелом, желтая рубашка была несвежей и помятой, а ярко-розовый галстук, съехавший набок, никак не сочетался с ней. Вряд ли Алексей взял себе в жены замарашку с полным отсутствием вкуса.

Затем произошло следующее: моя идея с маскировкой с треском провалилась. Несмотря на то, что я поставила машину на достаточно удаленном от конторы расстоянии, Алексей заметил ее и узнал меня. Он вытаращил свои большие голубые глаза, потом растопырил руки и пошел мне навстречу.

Первым моим порывом было нажать на газ и рвануть с этого места. Но если это Алексей меня преследует, то он поймет, что я его раскусила и еще решит, что я его боюсь. А это мне совсем не было нужно. Наоборот, если это он, то нужно показать, что я нисколько не испугалась его идиотских выходок и постараться припугнуть его самого.

Поэтому я осталась на месте и ждала, когда Алексей приблизится ко мне. Он подошел, улыбаясь во весь рот.

– Полина! – пропел он, нагло открывая дверцу и опускаясь на переднее сидение рядом со мной. – Ты приехала ко мне?

– Вообще-то да, – ответила я, – но не затем, чтобы сообщить тебе, что я схожу по тебе с ума. Мне нужно с тобой поговорить.

– Да-да, конечно, конечно, – обрадовался он. – Поедем ко мне или к тебе?

– Поговорим в машине, – разочаровала я его. – Мне интересно знать, как ты ко мне относишься.

– Поля, ты же знаешь, – покраснев, ответил он. – Ты очень хорошо знаешь, что я тебя люблю. Более того, я готов хоть сейчас идти с тобой в загс, если ты не против.

– А если я против? – спросила я и закурила сигарету.

– Ну, тогда… Что ж… Я подожду, когда ты согласишься.

Может, дать ему надежду? Он обрадуется, язык развяжется, он мне все и расскажет. Я, конечно, не психолог, действую наобум, как интуиция подскажет…

– Я вообще-то сейчас одна… – соврала я.

Жаворонский сразу же воодушевился:

– Правда? Так это же здорово! Мы могли бы с тобой встретиться, завтра, например.

– Но в загс я не собираюсь идти, – сразу же приготовила я путь к отступлению и поспешно добавила:

– Вообще ни с кем. Просто я против брака вообще. – А то еще подумает, что я его считаю каким-то ущербным. Кто знает, как он отреагирует? – А вот просто пообщаться с тобой можно.

– Ну, насчет загса мы еще поговорим, потом, – Жаворонский заметно повеселел и даже приблизился ко мне, пытаясь обнять.

– Алеша, а помнишь, ты грозился мне отомстить, если что? – отстранившись, спросила я о том, что меня больше всего волновала в этот момент.

– Ах, ну это… – смутился Жаворонский. – Это я от отчаянья говорил. Чтобы ты вернулась ко мне.

– Но согласись, – возразила я, – у нас не было таких отношений, чтобы можно было говорить о возвращении.

– Как не было? – поразился Алексей. – А гулять мы разве не ходили? И еще на каток? Я тебе цветы дарил!

Да, помню, какие-то василечки дарил пару раз. Ну и что теперь?

– Так гулять можно и просто так. Мы же были друзьями.

– Но для меня ты была намного больше, чем друг! – Алексей попытался меня поцеловать.

«А ты для меня нет», – подумала я, машинально отвечая на поцелуй. Потом, опомнившись, отодвинулась и спросила:

– Так ты не собираешься мне мстить?

– Да что ты, Поля, нет, конечно! Разве я могу причинить тебе какие-то неприятности?

«Ты мне их уже столько причинил»! – снова подумала я.

– Ну, так что? – в нетерпении воскликнул Алексей. – Когда мы увидимся вновь? Может быть, давай прямо сегодня отметим нашу встречу?

Эк, его разнесло!

– Ты знаешь, вот как раз сегодня я никак не могу, – ответила я, – ну просто никак. И завтра.

– Ну давай послезавтра! – не сдавался окрыленный надеждой Жаворонский.

О, Господи! Как же мне теперь от него отделаться? Надарила надежд на свою голову! Ведь ясно же, что это не он!

Дело в том, что Алексей Жаворонский, несмотря на все свои недостатки, обладал одним неоспоримым достоинством: он не умел врать. Совершенно. Вообще-то, во многих ситуациях это не очень хорошее качество, но для меня оно сейчас играло большую роль.

– Знаешь что, Алеша, ты мне лучше позвони. У тебя же есть мой телефон? – спросила я, отлично зная, что есть старый. Но дело в том, что с тех пор у меня уже поменялся номер, и старый теперь не представляет для меня опасности.

– Я позвоню завтра! – пообещал Алексей.

– Лучше послезавтра, – остановила я его.

– А может быть, ты все-таки сможешь сегодня? – никак не хотел со мной расставаться Алексей, имевший одно общее качество с моим бывшем мужем Жорой Овсянниковым: оба были очень прилипчивыми и отвязаться от них было крайне сложно. Поэтому обращаться за помощью к Жоре я старалась только в исключительных ситуациях. А теперь еще приходится отделываться от Алексея.

– Сегодня я точно не смогу. Я еду к клиентке и останусь у нее ночевать, – эту чушь я придумала для того, чтобы Алексей не напросился ехать со мной. А также, чтобы не просил подвезти его.

Я потянулась к дверце, широко раскрыла ее, приглашая Жаворонского покинуть мою машину. Тот сделал это с большой неохотой.

– Я буду с нетерпением ждать нашей встречи! – крикнул он мне вслед. Я прибавила скорость.

Итак, Алексей оказался непричастным к этому делу. Других знакомых, которые были бы способны на такое, у меня не было. Во всяком случае, мне ничего не было известно об их существовании. Не Жора же, в самом деле, устраивает подобные выходки!

Я задумалась. Нет, Жора не станет так шутить – это не его стиль. И он не идиот. А то, что у человека, затеявшего эту игру, явно не все дома, я уже не сомневалась.

А может быть, это все-таки чепуха? Никто меня не преследует? Ведь сегодняшний день прошел очень спокойно. Никаких эксцессов не было. Может, все это плод моего воображения?

Я постаралась убедить себя в том, что выдумала все свои страхи и ничего мне не грозит. Надо будет, пожалуй, обратиться к Ольге с просьбой провести со мной психологический сеанс. Наверное, у меня нервы расшатались. Пусть Ольга постарается, поможет своей сестре. Ей это будет очень лестно: ведь сестра раньше никогда к ней не обращалась по такому поводу.

Я доехала до дома совершенно успокоенная, вышла из машины и стала подниматься по лестнице – лифт почему-то не работал. Света тоже не было. Ни на одном этаже. Это было уже странно.

«Не могли же сразу перегореть все лампочки», – думала я, перешагивая через две ступени. Честно признаться, я всегда боялась темноты. С детства. И все время просила бабушку не выключать свет в нашей с Олей комнате, когда мы ложились спать. Мне все время казалось, что кто-то притаился в углу или под моей кроватью.

Большой шкаф для одежды, стоявший в нашей комнате, казался мне страшным великаном, который только и ждет, когда бабушка погасит свет, чтобы схватить меня. Для чего я была нужна ему, не знаю – я об этом не задумывалась. Просто боялась, и все.

Мудрая бабушка оставляла гореть тусклый ночник, а сама постепенно пыталась отучить меня от моих страхов. Она умышленно не зажигала в подъезде свет, когда мы с ней поднимались по лестнице. Часто устраивала в квартире полумрак, зажигала свечи…

Посылала меня на даче нарвать что-нибудь с грядок, когда уже смеркалось. Или просила спуститься вниз выбросить мусор, когда мы были дома. Конечно, она постоянно следила за мной, готовая по первому зову прийти на помощь.

Бабушкины уроки сделали свое дело: я избавилась со временем от панического страха перед темнотой. Теперь я совершенно спокойно могла идти пешком домой в два часа ночи. Но какое-то неприятное ощущение осталось. Я не признавалась в этом никому: ни Ольге, ни Жоре, ни самой бабушке.

Конечно, я уже не боялась страшных великанов, но поднимаясь вверх по темной лестнице, мечтала, чтобы ступеньки поскорее закончились. Меня пугала темнота в замкнутом пространстве.

А в сегодняшней подъездной темноте было что-то жуткое и зловещее.

Я взлетела на свой этаж и замерла…

Все детские страхи всплыли, но теперь они просто померкли перед открывшейся моим глазам картиной: на двери моей квартиры был нарисован белый череп и скрещенные кости. Глаза черепа горели странным, таинственным огнем. Мне показалось, что он сейчас откроет свой беззубый рот и скажет мне что-то такое, от чего я упаду в обморок.

Несколько секунд я не могла сдвинуться с места, безмолвно взирая на череп. Потом заорала, да так громко, что из квартиры напротив тотчас же высунулась взлохмаченная голова моего соседа Петра Голубева.

– Что такое? – закричал он, и я увидела в его руке топор. Снизу, чиркая спичками, бежал еще один сосед, а сверху спускалась живущая надо мной Светка Макарова. Все они испуганно смотрели на меня.

– Полина? – удивленно спросил Петька Голубев. – Это ты?

– Тут, тут, смотрите, вот… – я тыкала пальцем в изображение на своей двери. В этот момент ярко вспыхнул свет.

Глаза черепа сразу же перестали светиться. И теперь при ярком свете, в окружении людей, эта картинка показалась мне просто детской мазней. Череп был намалеван обычной белой краской, довольно криво.

– Это ты этого так испугалась? – удивленно спросил Петька.

Я кивнула головой.

– Да это, поди, опять Антошка Катькин балуется, – начала возмущаться Светка. – Он, постреленок, то в дверь позвонит, да убежит, то почтовый ящик подожжет! Уж сколько на него жаловались! Вот паразит! Так же до инфаркта человека довести можно!

– А почему свет не горел? – разлепила я ссохшиеся губы.

– Да пробки кто-то вывернул, – сказал дядя Гриша, сосед снизу, работавший электриком. – Я как раз домой шел, смотрю – свет не горит, ну и посмотрел, в чем дело. Ввернул, и все нормально стало.

– Ну и напугала ты нас! – засмеялся Петька. – Я думал, убивают кого, топор вот схватил… Ну, ты даешь, Полина!

– Чего ржешь! – оборвала его Светка. – На девке лица нет. В темноте кто хочешь испугается. Надо же, страсть такую намалевал, мерзавец! Ну, все! Теперь я ему устрою! Успокойся, Полина, пойдем ко мне? Чаю выпьешь, отдохнешь.

Светка обняла меня за плечи и повела к себе. Соседи начали тоже расходиться по своим квартирам.

– Подожди, Света, – обернулась вдруг я на свою дверь. – У него глаза горели…

– У кого? – не поняла Светка.

– У черепа.

– Господи! – всплеснула Светка руками. – Нашла о чем думать.

Дядя Гриша молча подошел к моей двери, мазнул пальцем по нарисованным глазницам и поднес палец к глазам.

– Фосфор обыкновенный, – констатировал он.

– Вот паразит! – снова обозлилась Светка, – и фосфор где-то раздобыл!

Мы поднялись наверх, в Светкину квартиру. Я немного пришла в себя, села на табуретку в кухне и достала сигареты. Светка поставила чайник, села рядом со мной и тоже закурила.

– Нет, ну ты посмотри, какой паразит! – не успокаивалась она. – Ведь сопливый совсем еще, а что учудил!

Антошка, десятилетний оторвяга, сын соседки Катерины, частенько доводил жильцов нашего дома до нервного срыва, устраивая им мелкие пакости. Катька уже давно махнула на него рукой, устав регулировать все конфликты с соседями. Сперва она и порола пацана, и уговаривала, и денег давала – все было без толку!

Светка налила чаю, достала из холодильника лимон, нарезала колбасу и батон и пододвинула мне все это.

– Ешь! – приказала она, – а то загнешься совсем. – Нет, с Антоном нужно что-то делать! Вот оно, яблочко от яблони…

Это был намек на Антошкиного отца, находившегося в очередной раз в местах лишения свободы. Все свое детство Антошка наблюдал за пьяными скандалами отца, частенько избивавшего мать.

– Как я понимаю Катерину! – вздохнула Светка. – С таким муженьком, а теперь и с сыном, с ума можно сойти! Развелась бы сразу, да сама мальчишку воспитывала, чтобы он не смотрел с детства на этого мерзавца.

Сама Светка развелась со своим мужем, едва только родила дочку Ирочку. Муженек не поспал несколько ночей, послушал крики ребенка, повздыхал-повздыхал и заявил Светлане, что он ее, бесспорно, очень любит и никто ему больше не нужен, но он пришел к выводу, что, дескать, детей ему еще рано иметь, а может, и вообще не нужно, так как он для роли отца не создан. Светка говорила, что он даже плакал, когда объяснялся с ней. И еще добавил, что ребенку, безусловно, будет намного лучше без такого отца.

Светка посчитала так же, быстро развелась с ним и стала растить дочку одна. А бывший муженек все же проявлял чувства по отношению к родному ребенку: раз в год, в день рождения Ирочки, он появлялся на пороге Светкиной квартиры с малюсенькой шоколадкой в руках. Светка пускала его, потом проводила

с ним ночь, на утро выгоняла, потом неделю ревела, а после

начинала жить своей обычной жизнью. Этот ритуал повторялся

из года в год.

Работала Светка телефонисткой на городской АТС, получала довольно приличные деньги и вполне справлялась со своей ролью одинокой матери.

– Завтра припрем Антошку к стенке, – пообещала мне Светка. – Уж я ему устрою! Все уши оборву!

– Не поможет, – вздохнула я. – Мало ему обрывали, что ли…

– Лучше было бы, конечно, сегодня, – продолжала Светка, – да их дома нет. Катька сегодня в ночь дежурит, а Антон не знаю, где болтается. Может, к кому из друзей ночевать пошел.

Антошка, несмотря на свои десять лет, был довольно самостоятельным малым и частенько не ночевал дома.

Мы допили чай, и я отправилась к себе. Череп на моей двери взглянул на меня пустыми глазами, и я невольно вздрогнула. «А что, если это не Антошка»? – мелькнуло у меня в голове. Но что тогда за маньяк преследует меня? И что конкретно ему нужно? Почему он просто не потребует от меня желаемого?

Нужно будет немедленно стереть это безобразие со своей двери.

Я вошла в квартиру и позвонила Ольге. Когда я все ей рассказала, Ольга чуть не уронила трубку.

– Значит, это все правда, ты ничего не выдумала! – закричала она. – Я так и знала. Видишь, я была права!

– Лучше бы ты была не права, – уныло ответила я. – Что мне теперь делать? Если бы хоть знать, с кем бороться, а то…

– Ничего, Поля, ничего! Мы его вычислим!

– Это какой-то психопат, честное слово! – закричала я, доведенная до отчаяния.

– Ну, Поля, успокойся! Хочешь, я к тебе приеду?

Я сказала, что хочу. Очень хочу. Потому что мне одиноко. На самом деле мне было не одиноко, а просто страшно. Но мне не хотелось признаваться в этом сестре. Ведь я всегда была храброй.

Ольга превзошла сама себя и приехала через десять минут.

– Я машину поймала, – сообщила она. – Иномарку. И даже не стала платить! – она победно улыбнулась.

– Ну, ты даешь! – улыбнулась я в ответ. – Это уже прогресс!

Я достала остатки торта из мороженого, и Ольга начала их уплетать и одновременно рассказывать о встрече с Зоей. Признаться, это казалось мне уже таким далеким, что я недоумевала, какое отношение вообще это ко мне имеет?

– А ты видела художество на двери? – спросила я мрачно.

Ольга кивнула.

– Ну, ты же сказала, что это мальчишка нарисовал?

– Это еще неизвестно, кто, – ответила я. – А вдруг не он? Завтра со Светкой узнаем. Мы сегодня хотели, да их дома нет, Катерины с сыном.

– Послушай, Поля, – задумчиво протянула Ольга. – Ты вот тут заговорила про психопата, и я подумала… Вообще-то это только предположение. И довольно хлипкое, но все же…

– Говори, – потребовала я.

– Понимаешь, я подумала, что, может быть, этот человек преследует не тебя, а меня? Дело в том, что у меня есть один клиент. У него такие отклонения… Ну, я тебе не буду это все подробно описывать, но вот он как раз на такое способен, по-моему.

– Тогда почему он преследует меня? Он ведь меня не знает!

– Может быть, он думает, что преследует меня? Он же не знает, что нас двое.

– Подожди, ты же сказала, что он твой клиент! Разве он не знает, где ты живешь?

– Так он ни разу не был у меня дома. Мы просто познакомились с ним у одной моей подруги, он заинтересовался моей профессией. Потом попросил моей помощи, я согласилась. Назначила ему сеанс. Вот как раз на завтра.

– Когда это было? – спросила я.

– Да дней пять назад.

– Так. Но зачем ему преследовать тебя?

– Я же говорю, что это всего лишь предположение! Может, это и не он. Но для него такой стиль поведения очень характерен.

– Ты же его совсем не знаешь!

– Ну, я же общалась с ним! Кое-что в нем определила.

– Слушай, а ты сказала ему свой адрес?

– Нет, не сказала. Только телефон. Он должен позвонить завтра и спросить, куда приехать и к скольки.

– И как ты надеешься выяснить, он это или не он?

– Ну, я проведу с ним беседу, возможно даже, придется ввести его в гипноз…

– А если он не согласится?

– Скажу, что это необходимо. Придумаю что-нибудь.

– Ну, смотри сама, – вздохнула я.

Мы еще посидели с Ольгой, попили чайку, посмотрели концерт по телевизору. Рядом с сестрой я окончательно пришла в себя и уже совсем не волновалась. В самом деле, чего волноваться? Завтра растрясу Антошку, он сознается в своем преступлении, и все будет нормально. Подумаешь, мазни на двери испугалась!

Мы поболтали с Ольгой еще немного и легли спать.

Антошка ревел белугой. Это было после того, как мы со Светкой пол-утра гонялись за ним по лестнице туда-сюда, стараясь поймать сорванца-мальчишку, слазили за ним в подвал, где он вывернулся из моих рук, будучи уже почти схваченным, пробежали несколько раз вокруг дома и даже чуть не влезли на дерево, на которое с козырька подъезда сиганул этот оболтус.

Он уже считал себя в безопасности и сидел на толстой ветке, корча мне и Светке страшные рожи, когда я подпрыгнула и крепко-накрепко ухватила мальчишку за ногу. Антошка заверещал и задрыгал ногой, пытаясь вырваться из моих пальцев, но не тут-то было!

Через пару минут он обессилел и послушно слез с дерева. Я стояла рядом, ни на секунду не спуская с него глаз.

– Попался, голубчик, – запыхавшись, прошипела подоспевшая Светка. Я крепко-накрепко держала Антошку за одну руку, Светка тут же ухватилась за вторую и мы потащили малолетнего преступника на допрос.

Светка кричала, что за порчу личного имущества и доведения мирных жителей до предынфарктного состояния Антошку ожидает тюрьма. Причем пожизненно. Кроме того, за причиненный моральный ущерб ему припаяют такой штраф, что он всю жизнь будет платить – не расплатится.

На крики выбежала Катерина, прижала руки к груди и запричитала:

– Вот чучело окаянное! Да я тебя в интернат определю, паразита! Я тебя на замок запру, подлеца! Я тебя к тетке Миле отправлю, непутевое отродье!

Вот тут-то Антошка и заревел. Обещание матери отправить «непутевое отродье» к тетке Миле подействовало сильнее всех наших угроз загреметь в тюрьму и остальных посулов его матери.

Потом Светка, будучи лучше меня осведомленной об отношениях между родственниками Антошки, объяснила мне, что тетка Мила, сестра Катерины, отличалась на редкость крутым нравом. И если кого Антошка и слушался, то только ее, потому что боялся, как черт ладана. У тетки Милы он не смог бы и носа на улицу высунуть.

– Не рисовал я ничего-о-о, – ревел Антошка, – у меня и краски не-е-ет! Я у Сережки вчера ночева-а-ал! Мамочка, спроси у его родителей! Только не отправляй меня к тете Миле-е-е!

– Может, и правда не он, девчат? – спросила растерянная Катерина. – Я сама-то в ночь ушла, а он один остался. Может, к Сережке и пошел? Да он тут в соседнем доме живет. Можем сходить да узнать.

Мы подхватили под руки Антошку, ставшего очень тихим и послушным, и потащили в соседний дом.

Дверь открыл довольно молодой мужчина с опасной бритвой в руках. Одна половина лица у него была выбрита, другая еще оставалась густо намыленной. Он удивленно воззрился на нас.

– Здравствуйте, Николай Григорьевич! – выступила Катерина. – Вы уж извините нас, мой Антошка у вас не ночевал?

– Ночевал, как же! Вчера вечером они вместе пришли с Сергеем.

– А во сколько? – спросила я.

– Да часов в шесть вечера. Поели, а потом весь вечер телевизор смотрели, на улицу больше и не выходили. А что случилось?

– Спасибо вам большое, ничего не случилось, – сказала я.

Мы вышли на улицу. Катерина на всякий случай влепила Антону привычный подзатыльник, в ответ на который он только шмыгнул носом, и увела домой. Светка, посмотрев на меня, сказала неуверенно:

– Может, еще какой пострел нарисовал?

– Да нет, это не пострел, – сквозь зубы процедила я. – Это… даже не знаю, как назвать. Ладно, Свет, ты иди. Я сама разберусь.

– Заходи, если что, – крикнула Светка, поднимаясь к себе.

Я осталась на улице. «Ничего не случилось», – сказала я отцу Сережки. На самом деле ничего бы не случилось, если б таинственным художником оказался именно Антошка. Вчера у меня еще была надежда, что это его картинка. А так выходило, что случилось. И очень неприятное для меня. А именно: кому-то я встала поперек горла. И этот кто-то предупреждает меня об этом. Но кто он? И чем я ему помешала?

Я открыла дверь в свою квартиру и прошла в комнату к Ольге.

– Ну как? – спросила она меня. – Сознался?

Я отрицательно покачала головой.

– Врет? – опять спросила Ольга.

Я снова покачала головой.

– Вот видишь, Поля, говорю тебе, нужно раскручивать моего клиента!

– Делай, что хочешь, – вяло сказала я.

– Да ты что? – с жаром воскликнула Ольга. – Что это у тебя за настроение? А ну-ка соберись! Еще чего выдумала! Из-за какого-то психопата раскисать! Ты что, позволишь ему себя победить?

Я в третий раз отрицательно покачала головой и в сто двадцать пятый вздохнула:

– Нет, конечно. Просто нужно разозлиться как следует.

– Ну так разозлись!

– Постараюсь, – ответила я.

– Ладно, я поехала домой, буду назначать встречу клиенту, а ты тут пока злись и настраивайся на победу.

Ольга чмокнула меня в щеку и убежала. Я решила оттереть дверь. Я знала, что если краска нитровая, то ее нужно оттирать бензином, а если масляная, то ацетоном. Или наоборот. На всякий случай я запаслась и тем и другим, взяла большую тряпку и вышла на лестничную клетку.

Краска оказалась не масляной и не нитровой, а вообще неизвестно какой, потому что ее не взяли ни бензин, ни ацетон. Я прошла в кухню и нашла флакончик со спиртом. Но и спирт оказался бессилен перед этой термоядерной дрянью.

Я терла дверь и стиральным порошком «Ариэль», и новым «Кометом», и содой, и всеми чистящими средствами, которые только нашла в доме. Все было напрасно.

И тут я разозлилась. Ведь совсем недавно я поставила себе эту дверь фирмы «Тайзер»! Я так радовалась, что теперь она у меня есть, и я надежна защищена от воров! Я специально подбирала красивый цвет, а из-за какого-то психопата мои труды пропали даром! Ну, подожди, сволочь, уж этого я тебе никогда не прощу!

Я вспомнила, что на антресолях у меня хранилась бутылочка какого-то растворителя. Это была Жорина бутылочка, и я ей ни разу не пользовалась. Только помню, что Жора этот растворитель очень хвалил. Он рассказывал, что его очень трудно достать, потому что сейчас его не выпускают, и хвастался, что он вот смог достать этот раритет.

Я прекрасно знала, что Жора любит приврать и прихвастнуть, и решила проверить, честен ли он был на этот раз. Надо признаться, что Жора меня приятно удивил: расхваливая себя и растворитель, он нисколько не врал. Я отчистила дверь одним легким движением руки. Все-таки как хорошо, что я в свое время вышла замуж за Жору. Иначе как бы я сейчас оттирала дверь? Нет, все же и от мужей есть какая-то польза, нужно отдать им должное. Даже от бывших.

Но главное, необходимая злость на неизвестного противника не прошла. Теперь я готова была принять бой и выиграть его.