Текст книги "Кто первый на виселицу"

– Спасибо. Но, как я понимаю, вы пришли сюда говорить не по поводу моих картин.

– Да. Повод у нас не очень радостный, – сказала Ольга. – Понимаете, Константин куда-то пропал!

– Как пропал? – удивился Николай.

– Обещал вчера позвонить и не позвонил, – дрожащим голоском, еле сдерживая набежавшие опять слезы, произнесла Ольга. – И дома его нет. И мать ничего не знает!

Николай нахмурился:

– Может, он работает над картиной? Хочет побыть один?

– Но где, где? – почти закричала Ольга. – Почему он не предупредил меня? Я же беспокоюсь!

– Вы прежде всего успокойтесь, – ответил Завгородний. – Еще ничего не случилось. Зачем сразу думать о плохом? Он что-нибудь говорил вам перед тем, как исчез?

– Нет, – Ольга все-таки заплакала. – Он обещал позвонить, еще вчера должен был это сделать. У него были планы насчет нас…

Я стояла в стороне и кусала губы. Мне начинали надоедать эти Ольгины истерики. Нашла по ком слезы лить! Я вспомнила худенькое тело Любы, раскачивающееся на ветру, и меня передернуло. Может, это он ее повесил, а Ольга тут убивается по преступнику! Нет, нужно срочно поговорить с Кириллом! Пусть спасет свою жену от брака с этим Константином. Как-никак Ольга была ему очень близким человеком. Пусть откажется от своего Константина, и этот сумасшедший (или сумасшедшая) перестанет ее преследовать. И все, проблема решена! А Люба…

Стоп! А кто мне сказал, что Любу убили? Может быть, она решила покончить с собой? Но почему? Поговорила со мной, вспомнила свою любовь, узнала, что он женится и не перенесла такого удара? Но это же чушь! Столько лет жила без него и не вспоминала, а тут вдруг переволновалась настолько, что решила уйти из жизни? По меньшей мере нелогично.

Николай между тем продолжал успокаивать Ольгу:

– Мы, художники, знаете ли, народ ненормальный! Иногда ломаешь голову над какой-нибудь деталью, так сам не свой ходишь. Я один раз так неделю ходил. Однажды вечером вообще не мог понять, где я нахожусь. Спрашиваю – отвечают, что в Николаевском! Как меня туда занесло? На электричке же два с половиной часа добираться! А темно уже, никаких электричек нет. Пришлось пешком идти. Утром только пришел. Жена всю ночь глаз не сомкнула, не знала, где я. Всех знакомых обзвонила, а я захожу и как дурак ничего объяснить не могу! Что я ей скажу? Сперва по шпалам поперся в Николаевское, а потом также по шпалам возвращался? Решит, что я спятил. Кое-как выкрутился. Вот как бывает! А вы переживаете!

Николай уговаривал Ольгу, но я видела, что сам он тоже обеспокоен.

– А где он конкретно может быть, вы не знаете?

– Да нет. Ну, давайте некоторым знакомым позвоним. Но вряд ли он у них может быть.

Николай подошел к телефону и сделал несколько звонков. Потом повернулся к нам и развел руками:

– Нету! Ни у кого нет.

– А вы случайно не знаете ту женщину, из-за которой Константин развелся с Любой? – спросила я неожиданно для Николая. Я сейчас думала о Любе, и мысль о той сопернице пришла мне в голову.

– А почему вы об этом спрашиваете? – Николай очень удивился.

– Понимаете, у меня есть основания считать, что она снова появилась в его судьбе.

– Неужели? – лицо Николая омрачилось. Видно было, что он без симпатии относится к этой женщине.

– Точно я не уверена, но подозрение такое у меня есть.

– Я, в общем-то, о ней ничего не знаю. Никогда ее не видел. Мы познакомились с Константином в художественном училище. Я был на его свадьбе с Любой. Потом они переехали в Ершов. Мы стали встречаться гораздо реже. А потом как-то встретил я его здесь, в Тарасове. Спросил про Любу. Он как-то скомкано рассказал, что развелся с ней и живет с другой женщиной. Но не здесь, а где-то в областном центре. Не помню даже, где. А в Тарасов, говорит, по делам приехал на денек. Позвал его к себе, встречу отметить, поговорить, – отказался. Спешу, говорит. Я не стал настаивать. Потом опять его в Тарасове встретил. Он уже насовсем сюда перебрался. Стали опять дружить. Я как-то спросил его о той женщине, ну, которая после Любы была. Сказал, что расстался с ней. Живет с матерью, из Новосибирска ее забрал. Так и жил с тех пор. Говорил я ему несколько раз, чтобы нашел себе женщину хорошую, да он все отнекивался. Слова странные говорил. Вроде того: «Я это не я, а сам я давно умер». Или еще говорил, что он давно в душе старик. Не знаю, что на него так повлияло, в юности он таким не был. И скрытный очень стал. Как-то раз показал мне свою картину. Портрет старика. Нравится, спрашивает? Я честно ответил, что да, нравится. Но кто этот старик? А он усмехнулся так странно и говорит: «А ты что, не узнаешь? Это же я»!

– Так вот почему что-то в лице этого старика казалось мне знакомым! – медленно сказала Ольга. – Но откуда у него взялись такие настроения?

– Сам не понимаю, – вздохнул Николай. – С Любой он таким не был.

– А вы не сможете все-таки вспомнить название того областного центра, где жил Константин с новой женой? – спросила я.

– Я попытаюсь, – Николай наморщил лоб.

– Да! – вдруг хлопнул он себя по лбу, – как же я мог забыть! Он же мне оттуда открытку присылал! Правда, она была без обратного адреса, но по штемпелю можно будет разобрать. Только бы ее найти.

Николай ушел в другую комнату. Через пару минут он вернулся, неся в руках ящик от письменного стола.

– Вот, – сказал он. – Где-то здесь должна быть. Завгородний вывалил содержимое ящика прямо на диван. На диване сразу же образовалась гора писем, открыток, телеграмм, детских календариков, переводных картинок и прочей бумажной продукции.

– Это все жена моя собирает разный хлам, – смущенно сказал Николай. – Сто раз ей говорил, чтобы не хранила, а она говорит, мол, жалко выбрасывать.

– Ваша жена просто умница! – убежденно заявила Ольга, роясь в этой груде макулатуры.

Николай усердно помогал Ольге. Наконец, он извлек какую-то открытку с красными цветочками, поднес ее к глазам и произнес победным голосом:

– Вот она!

Я выхватила открытку у него из рук. Разобрать буквы на штемпеле было очень трудно.

– Подожди, а что он там пишет? – пыталась заглянуть Ольга в открытку, изо всех сил щуря свои близорукие глаза и стараясь разобрать, что там было написано Константином. Я прочитала вслух:

– «Привет, друг! Решил сообщить тебе, что я жив и здоров. По крайней мере, физически. А что касается остального, то как-нибудь разберусь. Скучаю по тебе и по всем друзьям юности. Может, доведется когда встретиться. А пока прощаюсь. Костя». Все.

– Что он хотел сказать, когда писал, что здоров физически? А морально?

– Не знаю, – опять пожал плечами Николай. – Я его потом как-то спрашивал при встрече, да он только отмахнулся. Сказал, что пьян был, когда писал, и сам толком не помнит, что хотел сказать.

К этому времени я сумела разобрать то, что было напечатано на штемпеле: Николаевское отделение связи.

– Значит, ваш друг проживал со своей пассией в Николаевском, – громко сказала я.

– Неужели? – удивился Николай. – Ну, надо же, а я примерно в то время туда и потащился ночью-то! Ну, словно почувствовал что-то! Знаете, а я еще кое-что вспомнил! мы с Костей как-то шли по улице Зеленой, и он сказал, что, мол, наша Тарасовская улица Зеленая не очень соответствует своему названию, а вот он как-то жил на Зеленой – вот это да! Сплошная зелень! Я думаю, что там он и жил на зеленой, где ж еще? В Ершове у него другой был адрес, это я точно помню. В Тарасове он никогда на Зеленой не жил. А в Новосибирске вряд ли есть улица с таким названием.

– Значит, я поеду в Николаевское, – решительно заявила Ольга.

– Зачем? – изумился Николай.

– Порасспрашиваю, может, кто помнит эту пару? Ну, Константина и эту женщину? Может быть, мне удастся ее найти?

– Но зачем? – продолжал удивляться Завгородний.

– Она меня преследует, – с ненавистью в голосе ответила Ольга. – И я почти уверена, что Константин пропал из-за нее. Может быть, он поехал, чтобы остановить ее.

– Каким образом? – спросила я. У меня так и вертелось на языке слово убить, но я посчитала сейчас неуместным говорить об этом.

– Откуда я знаю, каким! – воскликнула Ольга. – Но я должна найти его! И ее! И сказать ей, что я ее не боюсь!

У Ольги сейчас был такой вид, что очень легко было испугаться ее саму. Волосы растрепались, глаза лихорадочно блестели. Она размахивала руками и кричала как полоумная.

– Если что-нибудь вспомните еще или узнаете, позвоните вот по этим телефонам, – я нацарапала на листке бумаги наши с Ольгой номера телефонов и протянула его Николаю.

– Если вам понадобится моя помощь, звоните, приходите, не стесняйтесь, – в свою очередь протянул мне листок с записанным номером Николай.

Мы пообещали не стесняться и вышли.

– Я еду в Николаевское, – повторила Ольга своим таким противным упрямым тоном.

– Слыхали уже, – буркнула я в ответ. – Только не пойму, зачем тебе это надо? Послушай меня, Оля. Забудь ты эту историю! Ну, ладно, раньше нам грозила опасность, поэтому мы и занимались этим делом. Но теперь, если ты забудешь Константина и порвешь с ним все отношения, то этот человек перестанет тебя беспокоить! Ведь ясно же, что он преследует тебя в связи с Константином! Подумай, зачем тебе это нужно. В конце концов, у тебя дети! И лучше уж тебе с Кириллом…

– Но это же будет предательство, Поля, – тихо сказала Ольга.

– Ну, какое это предательство? Ты же ничем ему не обязана! Ты три месяца назад вообще его не знала – и нормально жила! Так что поедем домой, а?

– Я еду в Николаевское, – каким-то загробным голосом повторила Ольга и зашагала в сторону железнодорожного вокзала.

Я крепко выругалась.

– Стой, ненормальная! – окликнула я ее. – Поехали вместе, что ли!

Ольга остановилась.

– Поехали, – сказала она.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
(ОЛЬГА)

Перед тем, как ехать в Николаевское, мы с Полиной заехали к Евгении Михайловне. Мне хотелось проведать детей и убедиться, что бабушка нормально с ними справляется. К моему удивлению, там же был и Кирилл. Он приехал домой и обнаружил, что квартира пуста. Он позвонил нашей матери, но Ираида Сергеевна ответила, что не видела дочерей уже давно. Оно и немудрено: у мамы всегда были дела поважнее нас. Тогда Кирилл позвонил Евгении Михайловне, и бабуля успокоила его, сказав, что дети у нее. Кирилл поехал к ней, купив по дороге связку бананов, которые теперь с аппетитом уплетали Артур и Лиза.

– Где ты пропадаешь? – набросился на меня Кирилл. – Бросаешь детей, я, как идиот, спешу к тебе, зная, что ты нуждаешься в моей защите! Полина мне все уши прожужжала об этом!

Я посмотрела на Полину. Та задумчиво ковыряла металлической палочкой землю в цветочном горшочке, делая вид, что не слышит, о чем говорят вокруг.

– Нет, ты мне скажи, долго это будет продолжаться? – не унимался Кирилл. – Ну и семейка! Одна Евгения Михайловна нормальный человек! Во что ты опять впуталась, Оля?

– Ни во что я не впуталась, – ответила я. – Если у тебя дел по горло, можешь уезжать. Я вполне обойдусь без тебя!

Но Кирилл был очень противоречивым человеком. Как только он услышал, что я не нуждаюсь в нем, то не смог перенести такого обращения.

– То есть как – обойдусь? Как же ты без меня обойдешься? Вляпаешься в какое-нибудь дерьмо, а мне потом расхлебывай! так уже не раз бывало!

Тут мне возразить было нечего. Кириллу в самом деле приходилось не раз выручать меня из неприятных ситуаций. Да и Полине тоже. Вдвоем они меня мигом переспорят. И почему люди, сделав добро, потом то и дело вспоминают об этом?

Но Полина пришла мне на помощь:

– Кирилл, нам придется ненадолго уехать с Олей. Ничего страшного. К вечеру вернемся. А ты пока побудь с детьми, хорошо? – сказала сестра, беря Кирилла за руку и заглядывая ему в глаза.

– Да я-то могу побыть, конечно, – стушевался Кирилл. – Но куда вы собрались? Это не опасно?

– Это абсолютно безопасно, – успокоила его Полина. – Да и я буду рядом.

– Девочки, только завтра мне нужно съездить на кладбище, – сказала вдруг Евгения Михайловна. – На могилку к старой подруге сходить. Так что вы уж кто-нибудь побудьте с детьми, хорошо? Я, конечно, могу поехать с детьми, да уж путь больно не близкий. Не хочется их тащить, заморятся совсем.

– О чем речь, бабуля! – воскликнула Полина. – Я тебя отвезу. А Ольга завтра будет дома. Кирилл, подойди на минутку, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

Полина увела Кирилла в кухню и они стали о чем-то там шептаться. Я догадывалась, о чем, и стала внутренне закипать. Наверняка Поля опять сватает мне Кирилла. Нет, этому пора положить конец!

Я ворвалась в кухню в тот момент, когда Полина гладила Кирилла по руке, шепча ему что-то на ухо. Вид у Кирилла был несколько удивленный, но довольный. Он улыбался самодовольной улыбкой. Интересно, о чем это они здесь воркуют? Я неожиданно почувствовала укол ревности. Надо же, как нахально моя сестра гладит моего мужа, пусть даже бывшего, но все равно моего!

– Не пора ли нам ехать? – громко спросила я, чтобы прервать эту идиллию. – Поля, ты сможешь встретиться с Кириллом в любое другое время.

– Глупая ты, – вздохнув, ответила Полина и вышла из кухни.

Мы мчались с Полиной на ее машине по трассе на высоченной скорости. Я понимала, что Полина таким образом выражает свое недовольство моей затеей с поездкой. Ведь она прекрасно знает, как я боюсь быстрой езды. А Полина от нее просто балдеет.

Но я не стала просить ее сбавить скорость. Пусть не думает, что я стану перед ней унижаться. Полина ехала молча, даже не смотрела в мою сторону. Еще когда мы не выехали из Тарасова, она вышла из машины около магазина, прошла в него и вернулась с пакетом, набитом снедью. Так же молча положила его на заднее сиденье, и мы продолжили путь. Я надулась. Полина знала, что я не взяла с собой деньги, могла бы и не покупать такие дорогие продукты. Вон, я заметила, что баночка с ее любимым паштетом торчит. Зачем нужно было ее покупать? Можно было обойтись и кильками в томате!

Зато благодаря высокой скорости мы добрались до Николаевского очень быстро. Расспросив встреченных по дороге жителей этого городка, мы выяснили, где находится улица Зеленая.

Да, Николаевская улица Зеленая по праву носила такое название. Она вся была засажена деревьями, густо окутанными листвой. Не знаю, как выглядела эта улица зимой, но сейчас, в августе, зелени на ней было предостаточно.

– И куда теперь? – немного злорадно спросила Полина. Она хотела показать мне, что не собирается брать на себя инициативу в поисках дома, где много лет назад жил Константин. То есть целиком возлагала ответственность на меня.

Ладно, придумаю сама.

– Нужно просто пройтись по этой улице и порасспрашивать у живущих на ней, не помнят ли они Константина.

– А если они не помнят, как его зовут?

– У меня есть с собой его фотография, – спокойно ответила я, доставая ее из сумочки.

На этой фотографии мы были изображены вместе с Константином. На фоне фонтана рядом с цирком. Снимок был сделан примерно через неделю после нашего знакомства. В тот день мы гуляли по городу, погода была отличной, настроение наше – еще лучше, и когда улыбчивый усатый фотограф предложил нас снять, мы согласились не раздумывая.

Когда карточки были готовы, мне не очень они понравились. Во-первых, у меня почему-то были закрыты глаза. Во-вторых, непросвященный человек ни за что не догадался бы, что на фотокарточке изображен фонтан. Он выглядел как непонятное, громоздкое сооружение, причем ощущение было такое, что эта колымага падает прямо на нас. В-третьих, усатый дядечка заломил за свой шедевр такую сумму, что у меня до сих пор в висках ломит. Правда, платила, конечно, не я, а Константин, но все равно было очень жаль впустую потраченных денег.

Зато теперь эта фотография очень могла нам пригодиться. Вдруг кто-нибудь опознает на ней Константина?

Полина посмотрела на снимок, поежилась от увиденного и выдвинула еще один аргумент против моей затеи:

– Ну, а если те люди, которые их знали, уже давно не живут здесь? Может, они переехали или даже умерли? Ведь лет пятнадцать прошло с тех пор!

– Полина, знаешь, что? – спросила я мрачно.

– Что? – переспросила Полина.

– Я тебя сейчас тресну, если ты не заткнешься!

Полина раскрыла рот, но то, что требовалось, сделала: заткнулась.

Я вылезла из машины и пошла вдоль по улице Зеленой. Дом под номером один был высоким кирпичным двухэтажным зданием. В саду были выложены дорожки. Все было очень аккуратно и строго.

Калитка была незаперта, и я прошла по кирпичной дорожке прямо к дому. Полина топала следом. Я поднялась на крыльцо и позвонила.

Дверь никто не открыл. Я еще постояла немного, недоумевая, почему хозяева ушли, оставив калитку незапертой, и пошла обратно. Полина догнала меня у калитки. Выйдя на улицу, я обернулась. Никого.

– Ну, а чего ты хотела? – набросилась на меня Полина. – Чтобы удача улыбнулась нам в первом попавшемся доме? Нет уж, милая моя, если ты хочешь что-то узнать, придется обойти всю улицу. И может даже не одну. И по нескольку раз.

Несмотря на некоторую резкость тона, я все же почувствовала Полинину поддержку. Теперь я знала, что она не бросит меня здесь и станет ходить по всем дворам, стараясь помочь. Когда Полина понимала, что меня не переупрямить, она, выразив свое возмущение, через какое-то время мирилась с моими желаниями и становилась союзницей. Теперь наступил как раз такой момент.

Следующий дом оказался полной противоположностью первому. Он был старый, деревянный и перекосившийся набок. Сад находился в запущенном состоянии. Никакого огорода, все поросло сорняками. Щеколды на калитке не было, петли тоже были сорваны, сама дверь была просто притворена и держалась на честном слове.

Я осторожно отворила ее, пропустила Полину, потом аккуратно закрыла, боясь, что сейчас калитка вообще оторвется к чертовой матери.

Ступеньки крыльца тоже были перекосившимися. Некоторые поломались, но хозяин не спешил их чинить. Ступая крайне осторожно, чтобы не свалиться с этого крыльца и не свернуть себе шею, я поднялась и позвонила. Но кнопка звонка, болтавшаяся на одиноком проводке, не издала никакого звука. Понятно было, что она не работает и выполняет теперь чисто декоративную функцию.

– Интересненько, кто это живет в столь живописном месте? – стараясь не шевелиться на крыльце, спросила Полина.

– Сейчас узнаем, – ответила я и замолотила кулаками в дверь.

Никто не открывал. Из дома напротив вышла полная женщина с ведром и крикнула:

– Вы к Гулькину, что ли? Дома он, дома, стучите сильнее!

– Он что, плохо слышит? – прокричала я.

– Не знаю, как он там слышит, но лакает хорошо – это да! – ответила женщина и пошла к колонке за водой.

Мы забарабанили с Полиной в четыре руки. Минут через пять послышалась какая-то возня, потом хриплый голос произнес:

– Андреич, ты, что ль?

Мы вообще-то были не Андреевичи, а Андреевны. Поэтому не стали вводить Гулькина в заблуждение, а просто попросили:

– Откройте, пожалуйста. Нам нужно поговорить с вами насчет одного жильца.

Гулькин что-то пробурчал, но дверь отпер. Перед нами возникла небритая рожа синеватого цвета, окруженная ореолом взлохмаченных волос. Воспаленные глаза недоуменно уставились на нас.

Гулькин аж рот открыл, увидев меня и Полину. Потом медленно поднял руки и потер глаза. Но видение не исчезло.

– Е-мое! – ошарашенно сказал Гулькин, почесывая затылок. – Все. Допился. Завязывать надо. Уже бабы в глазах двоятся.

Напрасно мы с Полиной пытались убедить бедного Гулькина в том, что мы близнецы. Он только мотал головой и грустно повторял одну и ту же фразу: «Все. Пора завязывать».

Я сунула ему под нос фотографию. Гулькин бросил на нее меланхолический взгляд, потом отодвинул.

– Скажите, вы никогда не видели изображенного здесь человека? – спросила я, ни на что не надеясь. Гулькин с болью во взгляде посмотрел на меня, потом на Полину и покачал головой.

– Посмотрите повнимательнее! – умоляюще сказала я. – Он жил здесь давно, пятнадцать лет назад.

– Не знаю, не знаю! – как в бреду повторял Гулькин и скорбно смотрел на нас обеих.

Потом сказал:

– К Щеглихе обратитесь, если вам так надо. Она всех тут знает.

– А кто это? – спросила я.

– Да вон напротив живет, язва старая, – Гулькин кивнул в сторону дома, из которого выходила женщина с ведром. – А я что? Я теперь человек конченый!

Мы еще раз попытались объяснить Гулькину, что у него не галлюцинации. Но все было напрасно. Поэтому мы просто повернулись и пошли прочь. Гулькин стоял в дверях, тер глаза и что-то повторял потрескавшимися губами.

Полина бросила на меня неуверенный взгляд:

– Слушай, а он не тронется в уме-то? А то еще вообразит, что у него глюки?

– Наоборот, что ты! – успокоила я ее. – Может, пить бросит? Поможем человеку вернуться к нормальной жизни!

Мы расхохотались и пошли в дом напротив. Женщина уже набрала воды и теперь всходила с ведром на крыльцо. Полина взяла у нее ведро.

– Спасибо, – благодарно произнесла женщина.

– Скажите, можно с вами немного поговорить? – спросила Полина.

– Да поговорить-то отчего ж нельзя? – охотно сказала женщина. Видимо, поговорить она была большая любительница. – Вы насчет Гулькина, да? Так я вам скажу: зря ЛТП закрыли! Самое там место для таких, как он! Подумайте сами… – воодушевилась женщина, но Полина прервала ее:

– Извините, но мы, собственно, не насчет Гулькина. Мы насчет одного человека, который жил здесь пятнадцать лет назад. – Полина взяла из моих рук фотографию и сунула ее женщине. Та нахмурила брови и принялась вглядываться в снимок.

– Лицо вроде знакомое… – начала она. – Но вот где он жил? И кто такой? Что-то не припоминаю!

– Он жил здесь с женщиной, – поспешила я на выручку. – Скорее всего, снимал у кого-то комнату или дом.

– Точно! – воскликнула женщина. – Жил он тут, как же, помню! Как раз лет пятнадцать назад. Только он недолго жил. И я почти ничего о нем не знаю, – с нескрываемой досадой добавила женщина. Она явно считала упущение со своей стороны ничего не знать об одном человеке, который жил здесь, рядом, пусть даже пятнадцать лет назад.

– Ой, а как бы нам разузнать про него? – спросила я.

– Так это лучше вам у Анастасии Макаровны спросить. Они ж у нее дом-то снимали. Она всем дом сдает. А вы не из налоговой полиции часом? – забеспокоилась вдруг женщина.

– Что вы, что вы! – замахали мы руками. – Вы нам покажите, пожалуйста, где она живет, Анастасия Макаровна.

Женщина сама довела нас прямо до нужного дома. Видно, ей очень не хотелось пропустить предстоящий разговор.

Мы подошли к маленькому домику с крытой шифером крышей. Женщина постучала в окошко. На стук вышла сухонькая старушонка с маленькими, хитрыми глазками.

– Макаровна, тут к тебе насчет жильцов пришли! – зычно сказала наша провожатая.

– Батюшки! – всплеснула ручонками старушка. – Да что с меня взять-то? Я и беру-то с них копейки, на хлеб да молоко только и хватает! Неужто старуха кому помешала? Все ж для людей делаю!

– Успокойтесь, пожалуйста, – поспешно сказала я, бросив на нашу провожатую укоризненный взгляд. – Мы вам ничего плохого не сделаем. Мы совсем по другому поводу. Нам нужно только выяснить насчет одного человека, от этого, – я протянула старушке уже помятую фотографию.

Анастасия Макаровна прищурила глазки и внимательно посмотрела на карточку.

– Нет, – покачала она головой. – Никого не знаю.

– Да ты что, Макаровна! – вмешалась женщина, проводившая нас. – Этот же парень жил у тебя, лет пятнадцать назад.

Глазки у старушки забегали.

– Если вы окажете нам помощь, – строго сказала Полина, – мы обещаем вам не доводить до сведения властей, что ваши постояльцы живут у вас без прописки.

– Я вспомню, милые, вспомню, – засуетилась старушка. – Простите уж меня, старую, глаза совсем никудышные стали. Она еще раз посмотрела на снимок, изо всех сил щуря глаза, хотя видно было, что зрение у нее отличное.

– Вроде вспоминаю, – проговорила она. – Колей, кажись, его звали.

– Может быть, Костей? – с надеждой спросила я.

– Верно, верно, Костей, – закивала головой старушка. – Еще и женщина с ним была. Дак они недолго у меня жили-то. Враз съехали.

– А женщина, женщина как выглядела? Вы не помните? – спросила Полина.

– Да она все в какие-то чалмы моталась. Голову все цветными шарфами заматывала. Волос ее я и не видала. Высокая это помню. Постарше его. Он-то совсем молоденький был. Волосы черные, бледный такой, будто не загорал никогда. А она постарше.

– А подробнее описать ее вы не сможете? – спросила я.

– Нет, милая, – вздохнула Анастасия Макаровна. – Уж столько годов прошло, постояльцев-то сколь сменилось. Разве всех упомнишь!

Мы потоптались с Полиной еще немного, спросили, не появлялся ли кто из этой парочки впоследствии в Николаевском и, получив отрицательный ответ, ушли.

– Если вам остановиться негде, милости прошу! – крикнула нам вслед Анастасия Макаровна. Женщина, соседка Гулькина, осталась стоять рядом с ней. Видимо, обсуждая наши персоны. Повод для разговоров на ближайшую неделю у них был.

Мы вернулись к машине и поехали в Тарасов. Полина молчала. Я была ей благодарна за это. В сущности, она оказалась права: мы так ничего и не выяснили нового в Николаевском.

Полина завезла меня домой и уехала. Я поднялась к себе, разделась и легла в постель. Несмотря на то, что я сильно устала, спать не хотелось. Мысли о Константине вертелись в моей голове, одна другой страшнее. А может, и правда выбросить все это из головы? Больше меня никто не пугал. Если я забуду обо всем, может быть, и в самом деле все обойдется?

Я сходила в кухню за джин-тоником, поставила его на столик у кровати, налила в бокал и лежала, запивая свою думу этим напитком. Не скажу, что дурные мысли выветрились из моей головы, но страдать в компании с джин-тоником было намного веселее.

Бутылочку я все-таки прикончила. Да что там, собственно, приканчивать: триста граммов всего, да и то я отпивала уже оттуда. Так, немного подлечила нервы. Потом я уснула. Сон был тяжелым и не принес мне успокоения.

Утром я встала, умылась, позавтракала и хотела позвонить Константину. Тут я заметила, что моя трубка сбилась, и в ней теперь пищали короткие гудки. Господи! А если Костя мне звонил? Я быстро набрала его номер. Никто не ответил.

Я села за компьютер. Мне хотелось отвлечься за работой от горьких мыслей. Я напечатала две страницы и поняла, что работа не помогает мне забыться. Лучше уж обратиться к играм.

Я включила морской бой и увлеченно стала взрывать кораблики противника. Через пару часов, когда я встала и пошла в кухню выпить чашку чаю, перед глазами моими не было ничего, кроме полыхающих корабликов.

Я попила чаю и решила поиграть в какую-нибудь интеллектуальную игру. Я погрузилась в обдумывание ходов в шахматах и действительно смогла отключиться от всего остального. Когда до моей победы оставался буквально один шаг, меня вернул в мир реальности телефонный звонок. Я сначала даже не хотела подходить, но телефон заливался долго и настойчиво. Пришлось подойти.

– Оля? – услышала я голос Николая Завгороднего. – Это Николай, здравствуйте!

– Здравствуйте! – ответила я, предчувствуя, что он сейчас сообщит нечто очень важное.

– Что, Костя не появился?

– Нет, – ответила я. – Уж и не знаю, что и думать.

– Вы в Николаевское-то ездили?

– Ездили, – печально ответила я. Поездочка-то оказалась совершенно ненужной.

– Результат, наверное, нулевой?

– Да.

– Признаться, я так и думал. Но вы бы все равно поехали, правда?

– Правда, – еще печальнее ответила я, чувствуя себя круглой дурой.

– Знаете, о чем я подумал. У Константина была дача под Соколовой горой. Недалеко. Он, правда, сто лет на ней не был, но чем черт не шутить? Может быть, туда отправился? Вы подождите меня до вечера, я освобожусь, и мы вместе съездим туда, хорошо?

– Я не могу ждать до вечера, – закричала я. – Я поеду сейчас! Скажите мне, где она находится?

– Но, Оля, это неразумно! Что вам дадут несколько часов? И потом одной ехать туда страшновато.

– Я поеду с Полиной, – пообещала я. – С ней ничего не страшно.

– Ну… ладно, – поколебавшись, ответил Николай и принялся объяснять, как найти дачу Константина.

Я поблагодарила его и повесила трубку. Следом я позвонила Полине, но ее не оказалось дома. Я позвонила бабушке. Там тоже никто не ответил. Странно, куда они все подевались? Тут я вспомнила, что Евгения Михайловна вчера говорила, что ей нужно ехать на кладбище! И просила меня посидеть с детьми! Господи! Ну, как я могла забыть об этом? Теперь Полина, проклиная все на свете, а в первую очередь мне, повезла их всех на кладбище, а это у черта на рогах! Теперь они меня за это убьют!

Я стала ходить взад-вперед по своей квартире, обдумывая мрачные перспективы быть убитой своими родственниками. Потом стала успокаиваться. Ну и что, в конце концов, такого страшного в том, что детей пришлось взять с собой? Они ведь поедут на машине, значит, хлопот не будет. Пусть погуляют, подышат свежим воздухом… У меня есть дела поважнее.

Я собралась и поехала искать дачу Константина. Автобуса я ждала долго. Потом еще мне стоило громадных трудов влезть в него, так как толпа страждущих дачников занимала очередь с раннего утра. Когда долгожданный автобус подошел, вся эта толпа ринулась к нему, грозя смести все на своем пути. Казалось, что для этих людей в данный момент нет ничего важнее их заветных шести соток.

Я вцепилась в какого-то толстого дяденьку с ведром и граблями в руках, намертво прилепилась к нему и мы стали пробираться в автобус. Дяденька орудовал граблями, поэтому окружающие несколько побаивались очень уж приближаться к нему, и влезть в автобус нам удалось.

Конечно, ехать пришлось стоя. Стоя – это еще громко сказано. Я даже не смогла бы описать словами ту позу, в которой протряслась всю дорогу. Я изогнулась в поясе, причем несколько раз, одна моя нога стояла на чем-то мягком и покатом, рискуя в любой момент лишиться своей опоры, вторая вообще болталась в воздухе, так как до пола не доставала.

Пот лил ручьем, жизнь казалась адовой мукой, придуманной каким-то изощренным садистом. Вдобавок сзади на меня давили так, что в глазах моих стали вскоре появляться и лопаться красные точки, похожие на горящие кораблики из морского боя.

Наконец, водитель назвал нужную мне остановку, и я с некоторыми потерями пробравшись к выходу, покинула наконец эту камеру пыток.

Я остановилась на дороге и огляделась. Влево вела тропинка, по которой пошли несколько дачников. Вспомнив слова Николая о том, что нужно идти именно влево от остановки, я поспешила за ними.

Дачники давно уже разбрелись по своим участкам, а я все продолжала идти вперед, так как не встретила пока главного ориентира: Николай говорил, что нужно пройти мимо старого колодца.

Наконец, и колодец попался на моем пути. Я прошла еще немного и повернула направо. Так велел Николай. Тут я увидела одинокий заброшенный домик. Николай говорил, что Костя специально выбирал такое глухое и малолюдное местечко, чтобы уединяться.