Текст книги "Не ходите девки в лес"

Мастерская также была пуста. На двери висела записка «Уехал в город, буду к вечеру».

Отлично! Виктор Михайлович укатил по делам, а его пацанва, конечно же, пошла искать себе занятие поинтереснее. Ищи их теперь, свищи!

Черт, как неохота тащиться к Прохорову! Но, видно, делать больше нечего.

Я пошла тихо-тихо, надеясь наткнуться на кого-то из знакомых по дороге, у кого можно узнать насчет Катьки.

Но как назло в такой момент никто не встретился.

Дойдя до дома Николая Трофимовича, стоящего почти на берегу реки, я остановилась у калитки, задумчиво покусывая губу, потом решительно толкнула калитку.

Николай Трофимович был, как выяснилось, в бане. Об этом сообщила мне его жена. Я обрадовалась и задала ей вопрос насчет Катьки, на что она мне ответила: «Не могу сказать.»

– Почему? – несказанно удивилась я.

– Коля запретил без него на служебные вопросы отвечать.

– Почему же на служебные? – удивилась я. – Какие же это служебные? Я же просто знакомую ищу!

– Раз к Коле обращаетесь, значит, служебное дело, – ответила женщина, сразив меня своей железной логикой.

– Ну… – я немного растерялась. – Можно я тогда его подожду? Мне просто больше не у кого спросить.

– Сидите, – равнодушно ответила женщина.

Я села за столик во дворе и закурила. Сидела я так минут двадцать, пока дверь бани наконец не отворилась и на пороге, отдуваясь, не появился участковый Николай Трофимович Прохоров в одних подштанниках. Лицо у него было еще краснее, чем обычно.

Прохоров вразвалочку прошел по двору и хотел уже плюхнуться на лавочку, но тут увидел меня. Он уставился на меня, не мигая. Я смотрела ему прямо в глаза.

– Тебе чего? – спросил он, усаживаясь. – Опять за сестру просить пришла?

– Вообще-то я сама к вам еще не ходила, – заметила я, имея в виду Ольгу. – А пришла я к вам спросить вот о чем: где мне можно найти Катю? Ту девочку, с которой мы обнаружили труп?

– А тебе она зачем? – спросил Прохоров. – Хочешь, поди, мозги ей запудрить, чтобы она в показаниях сбилась?

Я даже опешила от такого.

– С чего это вы взяли? Просто я хотела с ней поговорить.

– А чего тебе с ней разговаривать? На хрена?

Вопрос был настолько прямым, что требовал такого же прямого ответа. Но я не собиралась ничего объяснять Николаю Трофимовичу. Он продолжал сам, не слушая меня:

– Что ты везде лезешь, как сестрица твоя, а? Вон, она уже долазилась, в каталажку загремела. И ты туда же хочешь? Ой, смотри, давно вы мне обе не нравитесь! Чуяло мое сердце, что тебя тоже упрятать надо!

Он тяжело наступал на меня. Я взбесилась. Он думает, я ему Ольга – слабенькая, беззащитная, безответная? Сейчас я ему покажу, какая я Ольга!

– Тебя самого упрятать надо! – рявкнула я. – Думаешь, я не знаю про твои делишки? Да если я Жоре все про тебя порасскажу, знаешь, что тебя ждет? Конец твоему царствованию в Зоналке, понял? Это местные тебя терпят, а мне наплевать – я не местная! Так что попробуй только меня тронуть – сразу полетишь к чертовой матери! Взяточник! Коррупционер! Самогонщик!

Последнее оскорбление почему-то сильнее всего повергло Прохорова в изумление и погрузило на время в состояние прострации.

Я наступала на него, не давая ему опомниться, и в этот момент заметила торчащий из подштанников пистолет. Я чуть не прыснула со смеху: видимо, участковый так боялся потерять свое табельное оружие, что таскал его с собой даже в баню.

Не знаю, что мной руководило в данный момент, скорее всего, желание немного поозорничать. Одним словом, я выхватила пистолет у Прохорова из подштанников и побежала к калитке.

Пока он сообразил, что произошло, я уже мчалась по улице, и, честно говоря, еще не знала, что сделаю дальше.

Тут до Прохорова дошло, что случилось. Он взревел и кинулся за мной следом, тяжело топая своими ботинками.

Я неслась к реке. Прохоров пыхтел сзади, пытаясь меня догнать, но у него это плохо получалось.

Выбежав на крутой берег, я огляделась. Поблизости никого не было. В этот момент из кустов выскочил Николай Трофимович, вращая вытаращенными круглыми глазами.

Не раздумывая, я размахнулась и зашвырнула пистолет как можно дальше. Он описал красивую, плавную дугу в воздухе и плюхнулся в речку.

Прохоров застыл на месте, открывая и закрывая рот. Видимо, способность говорить он утратил начисто. Он повернулся ко мне и дрожащим пальцем указал на воду.

– Ага! – радостно подтвердила я. – Он упал туда!

Прохоров опустил палец вниз.

– И утонул! На самое дно! – уточнила я, научившись уже понимать участкового без слов и легко разгадывая его жесты. – Табельное оружие, между прочим!

И тут дар речи начал постепенно возвращаться к Николаю Трофимовичу, только в каком-то извращенном виде.

– Ах ты сука… – прошептал он осевшим голосом.

Надо же, из всего состава богатейшего русского языка он выбрал именно это вульгарное выражение. Фи.

Прохоров кинулся на меня, пытаясь схватить за горло. Я легко увернулась, успев поставить Прохорову подножку. Он растянулся своей огромной тушей на скользком берегу. Подштанники сразу же стали зелено-черного цвета. Придется Николаю Трофимовичу принимать баньку еще раз.

Не дожидаясь, когда он очухается, я побежала прочь. Прохоров тяжело ворочался в грязи, пытаясь подняться.

На бегу я вдруг вспомнила, что так и не выяснила, где живет Катька, но в данный момент мне было на это наплевать. В конце концов, узнаю у Скворцовых – должны же они когда-нибудь вернуться.

Тут я заметила на дороге невысокую фигурку и отклонилась влево, чтобы не сбить ее. Но фигурка вдруг, удивленно вытаращив глаза, схватила меня за руку и потянула за собой.

Я вырвала руку, но тут только увидела, что это Катька, которую я ищу полдня.

– Бежим! – ничего не спрашивая, шепнула девчонка, и я понеслась за ней, так же ничего не объясняя.

Мы мчались куда-то к лесу. Я молчала, надеясь, что когда-нибудь мы все-таки остановимся. Тут Катька нырнула под какие-то кусты, я за ней, и мы очутились на полянке, на которой возвышалось какое-то подобие шалаша.

– Пошли! – поманила меня Катька, и я поспешила за ней.

В шалашике было темновато, но зато здесь не было Прохорова, что немаловажно. Катька уселась прямо на землю, устланную мягким тряпьем. Я опустилась рядом.

– Чего он за вами? – отдышавшись, спросила девчонка.

– Да так, – неопределенно ответила я. – Мало ли что ему в голову взбредет!

– Ага, это точно! – подтвердила она. – Уж как ему что втемяшится – ни за что не отступится. Кровопивец!

– Кто? – поразилась я.

– Это мамка моя его так зовет. За то, что он с нее деньги тянет.

– А за что тянет-то?

– Да мамка со своего сада ягоду иногда продает. Больше так отдает, чем продает. А он ей – спекуляция, спекуляция, в тюрьму упеку!

– Да его самого упечь надо! – возмутилась я. – Чего вы его так боитесь?

– Да не боится его никто, – махнула рукой Катька. – Связываться просто неохота.

– Катька, а чего ты меня дернула сюда?

– Ну… Вы ведь меня тогда от дураков этих спасли. Вот я и решила отблагодарить. Я очень преданная, Полина Андреевна, правда?

– Правда, – улыбнулась и я добавила, – Слушай, Катерина, а я ведь тебя искала сегодня.

– Правда? – удивилась девчонка. – Ну, так вот я.

– Я хотела с тобой поговорить насчет Сони, – призналась я. – Насчет Сони Молотовой.

– А… – сразу помрачнев, протянула девочка. – А что говорить-то? Я ж не знаю ничего.

– Ты мне вот что расскажи – у нее парень был?

– Парень? Да вроде нет, – шмыгнула носом девчонка. – Из наших, во всяком случае, она ни с кем не встречалась. Она говорила, что у нас все парни недоразвитые.

– Я просто подумала, что кто-то же ее должен был заманить в лес? Значит, парень знакомый. Может, даже любимый.

– А если любимый, то чего ему ее насиловать? – удивилась Катька.

Это показалось мне очень логичным замечанием. А девчонка-то не такая глупенькая, как кажется.

Тут я почувствовала, как в голове начинает зреть какая-то догадка. Даже не сама догадка, а так, подобие ее, но мысль, высказанная Катькой, имела к этому прямое отношение. Так, это будет необходимо обдумать сегодня же. Просто пятьдесят раз прокрутить в голове ее слова, и, возможно, это натолкнет меня на верное решение.

– Так значит, ты никого не знаешь?

– Нет. Из наших она точно ни с кем не встречалась. Да и вообще незаметно было. Хотя она в последнее время ходила просто цветущая. И в город что-то резко засобиралась, про институт заговорила. Она и раньше хотела в институт поступать, но только через год планировала, а тут что-то заторопилась. Не знаю, поможет вам это или нет.

– Возможно, – задумчиво проговорила я. – А близкие подружки у нее были, которые могли бы быть в курсе ее личных дел?

– Подружки были, конечно, но у нас же знаете, как все: если кто-то один узнает, то всем станет известно. Так что думаю, либо не было у нее никого, либо она очень тщательно это скрывала.

– Господи, да зачем же скрывать-то? – подивилась я.

– Ну может, она боялась, что ее мамка заругает? – серьезно спросила Катька.

– А! – ответила я, пряча улыбку. – Конечно. Об этом я как-то не подумала.

– Мы раньше часто с ней вместе сюда ходили, – сказала вдруг Катя.

– Куда? В лес?

– Ну да, в шалашик этот. Здесь хорошо, уютно, не мешает никто. И скрыт он с кустах. Мало кто о нем знает. Очень удобное место.

– Да, да, – задумчиво проговорила я, перебирая в руках одеяло, на котором сидела. Что-то кольнуло мне палец, и я отдернула руку.

Потом осторожно пошарила по одеялу и нащупала какой-то совсем мелкий предмет. Я взяла его двумя пальцами и подняла к глазам. Какая-то малюсенькая штучка, я даже не поняла толком, что это такое. Но на всякий случай сунула себе в карман.

Мы посидели еще немного, я подумала, что Прохоров немного утихомирился, и можно идти домой.

Поблагодарив Катьку, я пошла к Скворцовым.

Их семья была уже дома. Выяснилось, что Светлана Дмитриевна ходила на базар, а Наташка была неизвестно где. Поговорить с ней я пока не могла, так как Светлана Дмитриевна сообщила, что Наташа лежит в постели в чудовищном трансе.

Я поинтересовалась, что послужило причиной транса.

Оказывается, за время моего отсутствия приходил злющий как черт Прохоров, дико ругался и брызгал слюной, требуя, чтобы ему выдали меня немедленно. Но в этот момент Светлана Дмитриевна случайно выпустила из рук поводок, на котором держала Рекса, и пес был настолько любезен, что проводил милейшего Николая Трофимовича до калитки, причем пятки участкового мелькали очень быстро.

Я посмеялась и пошла к Наташке, желая успокоить ее.

Та возлежала на кровати, утопая в подушках. На голове ее красовался белый компресс.

Я осторожно присела на край кровати и, взяв Наташкину руку, сказала, что ничего страшного нет, что Николай Трофимович ничего плохого нам не сделает, просто пугает. И нечего его бояться.

– Правда? – спросила Наташка.

– Ну конечно, – улыбнулась я. – Выпей лучше своей валерьянки и давай поговорим. У меня постоянно вертится в голове этот парень, с которым ты встретилась в лесу. Ты не могла бы еще раз передать мне ваш диалог? Как можно подробнее? Если можно дословно.

– Ох, ну я же не знала, что это так важно! – недовольно проговорила Наташка.

– Наташ, ну ты постарайся. Дело уж очень важное!

Наташка принялась вспоминать. Потом заговорила:

– Короче, я ему говорю – не устали ждать? А он говорит, мол, я вовсе и не вас жду. А я говорю, знаю, только она не придет. Ольга в смысле.

– Стоп! – перебила я ее. – Ты назвала имя Ольга или сказала «она»?

Наташка задумалась. Потом уверенно замахала головой:

– Точно, «она»! Я не называла имя.

– Так, дальше.

– А он говорит, мол, очень жаль, я сейчас ей записочку передам. И соней ее обозвал.

– Как?

– Ну, сказал что-то типа «Эх, соня!» Потом записку мне передал и сверток и пошел. Я, говорит, тогда поеду. И все.

– Та-а-ак, – протянула я. Кое-что мне стало уже понятно. – Наташка… – я схватила девушку за руки. – А ну-ка найди мне эту записку, что он передал!

Наташка слезла с кровати и стала шарить на столе.

– Вот, – протянула она мне через несколько минут мятый листочек.

Я схватила его и начала читать. Глаза мои сразу же выцепили фразу «Жду тебя во вторник на том же месте». Сегодня был понедельник. Значит, завтра. Завтра этот парень должен быть в лесу. Я уже не сомневалась, что он приезжал к Соне Молотовой, просто случайно получилось, что бестолковая Ольга, как всегда, все перепутала, вернее, проспала, и парень с Наташкой приняли друг друга не за тех людей.

Теперь мне необходимо его выследить, просто необходимо. Я чувствовала, что это именно та ниточка, которая поможет мне размотать этот клубок.

До вечера я сидела как на иголках. Мне не терпелось поскорее встретиться с этим таинственным парнем и как следует его потрясти. Умом понимая, что нужно просто набраться терпения и подождать, я никак не могла усидеть на месте и старалась придумать себе побольше каких-нибудь занятий.

Я уж и пирогов напекла, и постирушку устроила, а время все тянулось и тянулось.

Под вечер заглянул участковый Николай Трофимович. Он был непривычно тих и спокоен. Он пришел с полуторалитровой бутылью самогона и предложением помириться.

Видимо, он понял, что силовыми методами и запугиванием от меня ничего не добьешься и пришел набиваться в лучшие друзья.

В это время вся семья Скворцовых вместе со мной сидела на веранде за вечерним чаем. Прохоров вежливо поздоровался, получил предложение пройти, не замедлил им воспользоваться и уселся на табуретку, которая жалобно скрипнула под ним. При этом он подозрительно покосился на Рексову конуру.

Откашлявшись, он смущаясь вытащил из-за пазухи бутылку самогонки и торжественно водрузил ее на стол.

– Вот, Ольга Андреевна, – начал он. – Пришел посидеть с вами по-соседски, поговорить, так сказать, по душам. Вы уж меня извините, Ольга Андреевна, ежели что не так. Мы тут люди почти что деревенские, хотя и не совсем, конечно, может, вы чего и не так поняли, мы ж так, по-простому…

Этот монолог, по-видимому, дался Прохорову с трудом, потому что к его окончанию он вытащил большой клетчатый носовой платок и вытер им блестящий лоб.

– Так вот, я и говорю, люди мы все простые, понимающие, – продолжил он. – Чего нам делить-то? – он заговорщицки подмигнул мне. – Все мы люди грешные.

– Не обобщайте, пожалуйста, – вставила я.

– Да нет, я не в том смысле, – заторопился Прохоров и замахал руками. – Не подумайте чего, я ж в хорошем смысле. Ну в самом деле, чего нам ссориться-то, Ольга Андреевна? тем более, что родственник ваш – мой прямой, так сказать, коллега. Так что сам бог велел нам дружить и оказывать всяческое содействие.

– Поэтому вы и упекли мою сестру в КПЗ, – не выдержала я.

– Да ну что вы, Господи, – деланно засмеялся Прохоров. – Это ж все для ее пользы делается, чтобы она дров не наломала. Сестрица у вас больно шустрая, Ольга Андреевна. Да и вы, я смотрю, тоже. Вот. Горячая голова. Вот остынет – я ее тут же и выпущу. Вы не беспокойтесь. И приятеля вашего тоже. Все будет отлично, вы не волнуйтесь. Давайте-ка, Ольга Андреевна, лучше выпьем? А? Светлана Дмитриевна, Виктор… э-э-э-э…

– Михайлович, – подсказал Виктор.

– Михайлович, – радостно подхватил Николай Трофимович, – Наташа, вы как?

– Да мы вообще-то, Николай Трофимович, чай пьем, – суховато отозвалась Светлана Дмитриевна.

– Да что чай-то, что чай-то? – засуетился Николай Трофимович. – Чай завсегда попить можно. А вот самогоночки, свежая, чистейшая…

Никто не выразил энтузиазма. Прохоров еще что-то говорил, суетился, но потом понял, что реакция на его поведение не совсем такая, как он ожидал, и замолчал.

Воцарилась тишина, под которой Николай Трофимович почувствовал себя крайне неуютно. Он завозился на табуретке, немилосердно скрипя ею, потом тяжело поднялся.

– Ну что ж, – вздохнул он, сминая в руках форменную фуражку. – Очень жаль, Ольга Андреевна, что нам не удалось достичь взаимопонимания. Но я надеюсь, что мы как бы не будем э-э-э… Как бы это… Ну я в смысле… Не будем ссориться по пустякам?

– Все зависит от вас, Николай Трофимович, – с улыбкой ответила я.

Прохоров, сузив глаза, некоторое время пристально смотрел на меня, потом круто повернулся и вышел за калитку.

Все облегченно вздохнули.

– Слава богу, ушел, – проговорила Светлана Дмитриевна, поправляя непослушную прядку у виска. – Может, надо было с ним все-таки выпить? А то неудобно как-то…

– Перестань, Света, – положил ей руку на плечо Виктор Михайлович. – О чем ты говоришь? Зачем тебе дружба с этим человеком? Ты же понимаешь, что он пришел не с самыми искренними намерениями.

– Да все я понимаю! – махнула рукой Светлана Дмитриевна. – Только лучше б с ним не конфликтовать. Все же он здесь хозяин…

– Да какой он хозяин, что вы такое говорите! – возмутилась я. – Возомнил себя хозяином, а вы ему в этом потакаете!

Светлана Дмитриевна смущенно замолчала.

Мы стали пить чай и не вспоминали больше о Николае Трофимовиче Прохорове.

Наутро я поднялась пораньше, быстренько сделала зарядку, а пробежку совершать не стала. Потом наскоро позавтракала и пошла в лес, взяв с собой записку незнакомца.

– Оля, сегодня в три часа похороны Сони, – крикнула мне вслед Светлана Дмитриевна. – Ты пойдешь?

– Да, обязательно, – ответила я.

Проходя по высокому берегу мимо реки я увидела потрясающую картину и даже остановилась, чтобы посмотреть повнимательнее.

На берегу суетились люди. Они были почти раздеты: некоторые в плавках, некоторые в семейных трусах по колено. Одетым полностью был только участковый Николай Трофимович Прохоров. На нем, кроме формы, даже фуражка была.

Прохоров отдавал распоряжения высокому сутуловатому мужику, тот кивал головой и льстиво заглядывал Николаю Трофимовичу в глаза.

Наконец Прохоров закончил отдавать указания, сутулый кивнул ему в последний раз, и Николай Трофимович отбыл.

Я подошла поближе.

Сутулый собрал всех мужиков в кучу, выстроил в шеренгу и командным голосом велел всем сигать в реку.

Мужики бросились вперед, путаясь под ногами друг у друга. Мне стало жутко интересно – что же такое происходит? Хотя примерно уже догадывалась…

Когда все попрыгали с берега и воду, сутулый остался стоять и внимательно вглядываться в бурные воды.

Я подошла к нему и спросила, что происходит.

– Ищете, что ли, что?

– А вам-то чего? – сощурился он на меня.

– Может, помогу чем?

В глазах мужика появился интерес.

– Плавать умеешь? – спросил он.

– Еще как!

– Тогда если хочешь помочь, раздевайся и ныряй. Вещь одну найти нужно. Трофимыч два ведра самогонки обещал. Мне. Тебе – три литра, если найдешь.

– А что за вещь-то? – спросила я, давясь от смеха.

Мужик заколебался.

– Как же я могу искать, даже не зная, что? – подбодрила я его.

Мужик помялся, потом поманил меня пальцем и, нагнувшись прямо к моему уху, зашептал:

– Пистолет!

– А как же пистолет мог попасть в реку? – невинно спросила я.

– Преступник его туда обронил, ясно? А Трофимычу найти нужно. Ну как, поможешь?

– Вы извините меня, – стараясь не расхохотаться, приложила я руки к груди, – но я только что вспомнила об одном очень важном деле. Может быть, после…

– Ну подходи, – мужик немного скис. – Все равно до вечера проковыряемся, это точно.

Я позлорадствовала в душе беде Николая Трофимовича и пошла дальше по своему очень важному делу.

В лесу никого не было. Я прогулялась по тропинке туда-сюда. Никого.

Найдя пенечек, о котором, видимо, и говорила Наташка, я присела на него и закурила. Когда клала спички обратно в карман, то снова уколола палец. Я достала то, что причинило мне такие неудобства.

Это же та самая маленькая штучка, которую я нашла в шалашике у Катьки. Теперь я смогла рассмотреть ее получше и сразу поняла, что это такое. Штучка оказалась «собачкой» от пластмассового замка-молнии. Я повертела ее в пальцах и решила выбросить. На фиг я вообще взяла ее с собой? Мало ли что где валяется! Это Ольга всякий хлам в дом тянет.

Я уже приготовилась зашвырнуть «собачку» подальше, как вдруг мне показалось, что сзади хрустнула ветка. От неожиданности я вздрогнула и поперхнулась сигаретным дымом. Быстро вскочила на ноги, сунув «собачку» обратно в карман, и прошла назад. Там никого не было.

Успокоившись, я вернулась на пенек. В самом деле, что это я так нервничаю? Ну ветка хрустнула, ну и что? Это же лес!

Надо сказать, ждала я долго, часа два точно. Потом, когда уже задница сплющилась от постоянного сидения на неудобном пеньке, встала и решила немного пройтись, чтобы размяться.

В это время кусты раздвинулись, и на поляне появился высокий, темноволосый парень. Он был одет в белую тенниску и темно-синие спортивные брюки. Олимпийку он держал, перекинув ее через руку. Я заметила отломанную «собачку». В другой руке у парня был яркий полиэтиленовый пакет.

Парень увидел меня, и в глазах его появилось удивление, смешанное с огорчением. Он сперва остановился, постоял, а потом уверенно двинулся мне навстречу.

– Простите, вы не меня ждете? – с улыбкой осведомился он, присаживаясь рядом на корточки.

Я подумала еще – надо же, сегодня ситуация изменилась с точностью до наоборот.

– Может быть, и вас, – проговорила я спокойно.

– А что, Соня сегодня тоже не придет? – голос его стал расстроенным.

– Соня не придет, – отчеканила я, глядя прямо ему в глаза.

– А когда же теперь? И что с ней вообще случилось?

– Она никогда не придет, – жестко сказала я. – И вам это прекрасно известно.

Парень очень сильно изумился. Или сделал вид, что изумился.

– Она на что-то обиделась? – спросил он.

Я молчала. Мне не хотелось ничего говорить. Больше всего мне хотелось, чтобы парень сказал все сам. Просто сел рядом и поведал, что так, мол, и так, да, это я убил Соню потому-то и тому-то. Но парень не торопился в этом признаваться.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Что случилось? – тихо спросил он. Я заметила, что лицо его стало бледнее. Парень был красив, ничего не скажешь, а теперь эта легкая бледность придавала ему еще больший шарм. Но я не поддавалась его обаянию, зная, что передо мной убийца.

– А ты не знаешь? – вопросом на вопрос ответила я.

– Ну если бы знал, то не спрашивал.

Я молчала, чувствуя себя в идиотском положении. Объяснять ему, что Соня мертва, когда он сам ее убил?

– Соню убили, – выговорила я наконец.

Парень резко вскочил на ноги. Взгляд его выражал целый спектр чувств.

– Что вы несете! – хрипло проговорил он. – Если это шутка, то очень неудачная. Если Соня на меня за что-то обиделась, то могла придумать что-нибудь поинтереснее, а еще лучше просто прямо сказать об этом, а не разыгрывать весь этот спектакль и не прятаться от меня!

Парень смотрел на меня с гневом и обидой.

– Послушайте, Соню убили, – повторила я.

Он замолчал и не мигая уставился на меня. Потом выронил пакет и сел прямо на землю, закрыв лицо руками.

Я молчала. Парень посидел так, потом отнял руки и повернул ко мне изуродованное горечью и болью лицо.

– Кто? – выдохнул он, сжимая кулаки. – Кто это сделал?

– Я не знаю, честно, не знаю, – ответила я тихо. – Я хотела с вами поговорить. Меня зовут Полина, долго объяснять, почему я влезла в это дело, мне хотелось послушать вас и узнать, что у вас были за отношения, что произошло в тот день. Это нужно для того, чтобы найти убийцу. Понимаете, мой приятель и сестра задержаны по подозрению…

– Говорите, – сказал парень, глядя в землю. – Говорите все. Я слушаю. Меня, кстати, зовут Игорь.

И я рассказала. С самого начала, все, что было мне известно. Под конец лицо парня стало совсем белым.

– Скажите, Соня с вами встречалась в тот день в лесу?

– Да, – ответил он. – Мы всегда встречались здесь, чтобы никто не знал.

– Но почему? Зачем вы скрывали ваши отношения?

– Ах, вы не понимаете ничего! – лицо его скривилось. – Я, знаете, женат… Черт! – он стукнул себя кулаком по коленке. – Дурацкая история! Я женился на девушке из Зоналки. Причем сам толком не понял, как это получилось. Я знал, что нравлюсь Зине…

– Зине? – перебила я, вспомнив историю, рассказанную мне Светланой Дмитриевной.

– Да. А почему вас это удивляет?

– Зине Мирошиной? – уточнила я, не отвечая.

– Да. Она влюбилась в меня, но я, честно говоря, не питал к ней никаких чувств. А ее мама всячески поощряла наши отношения. Да собственно, и отношений-то никаких не было. Нас нарочно оставляли вдвоем, а говорить нам было абсолютно не о чем. Мы гуляли, но все время практически молча. Зина вообще неинтересная собеседница, я даже не знаю, чем можно было бы ее увлечь. Она просто смотрела на меня и молчала. За всю совместную жизнь – правда, довольно короткую – мы с ней очень мало беседовали. И если честно, я даже не знаю, что творится у нее в душе. В общем, так получилось, что один раз мы стали близки. Ох, не надо было этого, не надо! Нажил я себе неприятности. Близость эта не принесла мне никакого удовольствия, и я старался поскорее забыть о ней. В Зоналку больше не приезжал…

– А что вы вообще тут делали?

– Да у меня друг здесь живет. Я как-то приехал к нему погостить, он потащил меня на танцы. Там я и увидел Зину. Она стояла в углу и даже не танцевала. Друг мне посоветовал для смеху пригласить ее. Я и пригласил на свою голову. Потом отвязаться не мог. Даже не от Зины, а от ее мамы. В общем… после того случая я почти успокоился, думал, что все закончилось само собой, но вдруг однажды ко мне домой, в Тарасов, приехали Зина и ее мама. Они сказали, что Зина ждет ребенка. Я был в шоке. Поговорил с Зиной, объяснил, что не люблю ее и, может быть, лучше принять меры… Они выслушала меня и сказала: «Не важно, я знаю, что ты меня не любишь. Но моей любви хватит на нас двоих». Пришлось мне на ней жениться. Я же не подлец все-таки. Мне не хотелось никакой свадьбы, но они очень настаивали. Я смирился. Уехали мы с Зиной жить ко мне, в Тарасов. У меня квартира своя. Стали жить. Жили мы… даже не то что плохо, а просто никак. Близости у нас практически не было. Разговаривать было тоже не о чем – два абсолютно чужих друг другу человека, словно по какой-то нелепой случайности оказавшиеся под одной крышей и именуемые семьей… Время шло, и вот Зина вдруг говорит, что у нее случился выкидыш. Я как раз на три дня уезжал из города. Мне еще тогда это показалось подозрительным. Знаете, сейчас я абсолютно уверен, что она придумала эту беременность, чтобы женить меня на себе. Я сразу предложил ей развестись. Говорю. так же лучше будет нам обоим, видишь же, что ничего хорошего из нашего брака не вышло. Но она впервые проявила твердость, доселе мне незнакомую, и заявила, что покончит с собой, если это случится. Пришлось согласиться, скрепя сердце. Я надеялся, что со временем Зина успокоится, поймет, что я ее не люблю, и развод пройдет более мягко. Самое обидное, что на собственной свадьбе я познакомился с Соней и влюбился в нее без памяти. Прямо как мальчишка. И я ей тоже понравился. Я совсем голову потерял – свадьба же, гости кругом, а я только на Соню и смотрю. В общем, стали мы с ней встречаться. С женой вообще прекратились все интимные отношения. Да их и по пальцам пересчитать можно за все время нашего знакомства. Я думал, что разведусь через некоторое время, и все будет хорошо.

– А Соня?

– Соня об этом вообще никогда не говорила. Словно этой темы и не существовало. Вот. Но до поры до времени не стоило афишировать наши отношения. Вы только поймите правильно, я же о Соне беспокоился. Здесь же деревня настоящая, все все знают. Потом разговоры про девчонку пойдут, а зачем это нужно? Я даже другу своему ничего не стал рассказывать и Соню попросил никому не говорить. Мы в шалаше встречались, Соня меня туда привела.

– Я знаю, – сказала я.

– Откуда? – он поднял воспаленные глаза.

Я молча полезла в карман, достала «собачку» от молнии и протянула ему. Игорь взял ее и улыбнулся, словно что-то вспомнив.

– Это в последний раз было… – сказал он.

Мне было жаль парня, очень жаль, и хотелось ему верить. Я бы многое отдала, чтобы не он оказался преступником. Игорь вызывал у меня симпатию и сочувствие.

– Скажите… – осторожно начала я. – У вас с Соней была близость в тот день? В субботу, я имею в виду.

– Да, – отрывисто ответил он. – Я, конечно, не только за этим к ней приезжал, но сами понимаете – встречи наши были нечастыми, мы оба очень скучали.

– Да что ж тут непонятного, – вздохнула я. – Очень даже я вас понимаю.

– Соня хотела в город переехать, в институт поступить, чтобы мы могли чаще встречаться. Мне же каждый раз приходилось сюда ездить. И ненадолго, потому что еще обратно ехать столько же.

Я внимательно смотрела на него, пытаясь понять, не играет ли? Вроде нет.

– Слушайте, Игорь, я вот что хотела сказать. Если вы в тот день были близки с Соней, то может быть, ее никто и не насиловал вовсе? Может быть, ее просто убили? А тут так совпало…

– Может, конечно. Я только не могу понять кто это сделал? Кому могла помешать Соня? Она же была просто замечательная девушка.

У меня крутилась одна мыслишка, но я не стала ее высказывать до поры до времени.

– Игорь, вы понимаете, что это значит? – тихо спросила я.

Он явно не понимал и недоуменно смотрел на меня.

– Вы встречались с Соней в тот день в лесу, вы были последним, кто видел ее живой… У вас была близость.

До него начало доходить.

– Вы что… – он расстегнул ворот тенниски, чтобы легче было дышать, – вы хотите сказать, что это я ее…?

– Я ничего такого не думаю, – поспешила я объяснить. – Просто вы становитесь подозреваемым номер один, если кто-нибудь узнает о вашей связи. Подумайте сами – достаточно будет сделать анализ спермы – и все! Считайте, что вы преступник.

Лицо Игоря исказилось.

– Господи, какой бред! – прошептал он. – Надо же так попасть!

– Давайте-ка подумаем, что нам делать дальше, – предложила я.

– Вы мне поможете?

Я кивнула.

– Во-первых, пока никому не признавайтесь, что встречались с Соней. Этого категорически нельзя делать. Во-вторых, постарайтесь вспомнить все до мельчайших подробностей. И в-третьих, подумайте, кому реально могла мешать Соня.

– В тот день все было как обычно, – начал вспоминать Игорь. – Мы встретились, пошли в шалаш, потом она меня проводила немного по тропинке, сказала, что пойдет домой, а я на автобус пошагал. Вот и все. В тот день еще теща моя должна была отсюда уезжать, к Зине собиралась в гости, поэтому я пораньше пошел, чтобы не в одном автобусе с ней ехать. А Соня пошла домой.

– Через лес?

– Да.

– Значит, там ее преступник и встретил ударом по голове.

Игорь снова закрыл лицо.

– А теперь подумайте, кому Соня могла помешать.

– Я уже говорил, что никому.

– А вашей жене? – спросила я в упор.

– Зине? – он поразился. – Это исключено. Зина не способна на убийство. Она вообще ни на что не способна! – он махнул рукой.

– Однако она оказалась способна пойти на обман и даже шантаж, чтобы заполучить вас, – возразила я. – Я уже поняла, что она за вас очень держится и готова на многое. Где была ваша жена в тот день?