Текст книги "Рассказы о привидениях"

Смуглая леди сонетов

– Я отравлюсь! – кричал молодой поэт Лоуренс Смайли, поднимая стакан с джином.

– Да не отравишься ты! – задорно кричали в ответ его приятели и тоже поднимали стаканы.

Шел уже четвертый час попойки – в кабачке поэтов «Сломанное перо», что в Челси, праздновали провал второго сборника стихотворений Лоуренса Смайли. Газета «Таймс» обвинила мистера Смайли в подражании Бодлеру (и действительно, название сборника – «Ариэль и Умбриэль» – наводило на размышления!); газета «Гардиан» упирала на стилистическую неровность письма и невнятность образов, а также на общую пессимистическую направленность произведений; а журнал «Панч» вместо рецензии поместил карикатуру на молодого поэта: на рисунке Лоуренс Смайли был изображен в виде сумасшедшего звездочета, вокруг которого летают кругами башмак и ночной горшок, олицетворяющие, видимо, тех самых Ариэля и Умбриэля.

– Они все – тупые мещане! Им не понять тонкой души поэта! – кричал Лоуренс Смайли, вливая в себя очередную порцию джина.

– Да где уж им понять! – поддакивали приятели мистера Смайли, тоже творческие личности: мистер Джозеф Чизвик был автором коротких рассказов о тяготах жизни шотландских ловцов мидий, а мистер Невил Кодуэлл сочинял истории о морских путешествиях, хотя сам никогда дальше Ричмонда не выезжал.

– Моя беда в том, что у меня нет возлюбленной! Нет музы, которая дарила бы мне крылья! – надрывался мистер Смайли, нетвердой рукой накладывая себе в тарелку жареных почек. Официантка Пегги, обладательница веселого нрава и пышных форм, подмигнула Лоуренсу, как бы намекая на то, что она не против на одну ночь стать его музой и подарить ему крылья, но автор «Ариэля и Умбриэля» этих маневров не заметил.

– У Данте была его Лаура! – все больше распалялся мистер Смайли. – У Петрарки – его Беатриче!

– Только наоборот, – заметил Невил Кодуэлл, морской путешественник.

– Обмен музами по обоюдному согласию, – прокомментировал Джозеф Чизвик, знаток жизни шотландских ловцов мидий, и зашелся беззвучным хохотом.

– А вообразите, друзья, что было бы, если бы у Данте был его Петрарка! – развил тему Невил.

– А у Лауры – ее Беатриче! – довершил картину Джозеф, и оба приятеля, толкаясь локтями, захохотали в голос.

– А у Шекспира была его Смуглая леди! – не унимался Лоуренс Смайли.

– О, теперь в яблочко, – хором одобрили Невил и Джозеф.

– Вы такие же болваны, как и все вокруг, – вяло пробормотал Лоуренс Смайли, подпирая рукой подбородок. – Я пойду утоплюсь.

– Гляди-ка, травиться уже передумал! – притворно удивился Невил и пригласил Джозефа разделить удивление.

Спустя четверть часа трое приятелей, покачиваясь и спотыкаясь, покинули, наконец, «Сломанное перо», и отправились по домам.

Лоуренс Смайли шел по набережной, продолжая начатую в кабачке обвинительную речь в адрес тупых мещан, как вдруг увидел, что от парапета отделилась какая-то фигура и направилась прямо к нему. При ближайшем рассмотрении фигура оказалось молодой и довольно симпатичной дамой, стройной и смуглолицей.

– Привет труженикам пера! – игривым тоном приветствовала Лоуренса дама, чем тут же поставила его в тупик.

– Д… добрый вечер, – выдавил он наконец. – А вы кто?

– Я? – дама удивилась и даже как будто слегка обиделась. – А разве по мне не видно?

– Нет, – чистосердечно признался Лоуренс.

– Вы там, верно, джин с пивом мешали, в этом вашем «Сломанном пере», – недовольно поморщилась незнакомка. – Ну, так вот, я – Смуглая леди сонетов!

Лоуренс Смайли разинул рот, но так и не смог издать ни звука. Подождав немного, дама раздраженно сказала:

– О, черт! Похоже, я зря утруждалась. Но ты же сам два часа назад ныл, что тебе нужна муза! Мы с Ларой и Бетти бросили жребий – кому идти, и вот мне выпало. А тут такой радушный прием!

Лоуренс непослушными руками ослабил узел шейного платка и, наконец, прохрипел:

– Вы что же – та самая?

– Ну конечно, а какая же еще, – нетерпеливо ответила дама и решительно взяла молодого поэта под руку. – Ну что, пойдем сразу к тебе или погуляем немного, встретим рассвет или что там вам еще нужно, поэтам, для вдохновения? Есть не хочешь? А то я знаю тут место одно неподалеку, открыто всю ночь и кормят вполне прилично. А вот выпивки тебе на сегодня явно хватит. Ну, так что?

Обессилевший Лоуренс, практически повиснув на Смуглой леди сонетов, суконным языком произнес лишь одно слово – «Домой!», и больше не вымолвил ни звука.

По прибытии домой Лоуренс, не снимая верхней одежды, скрючился на диване и перестал подавать признаки жизни. Смуглая леди сонетов еще немного побродила по комнате молодого поэта, заглянула в ящики письменного стола, рассмотрела фотографии на каминной полке, нашла на подоконнике яблоко, с аппетитом съела его и выбросила огрызок в окно. Затем уселась за письменный стол, взяла несколько листов чистой бумаги, обмакнула перо в чернильницу и принялась писать.

Она писала, не отрываясь, до самого рассвета, и в результате исписала мелким почерком пять листов с обеих сторон. Поставив последнюю точку, Смуглая леди сонетов аккуратно завинтила крышку чернильницы, убрала перо, веером выложила исписанные страницы на середине стола и, поцеловав спящего Лоуренса Смайли в лоб, растворилась в воздухе.

От поцелуя Смуглой леди молодой поэт моментально проснулся и вскочил с дивана, причем с удивлением отметил, что никаких последствий вчерашней попойки в «Сломанном пере» не ощущает.

Но где же дама? Он отлично помнил, что пришел сюда не один, а со странной незнакомкой, которая пыталась уверить его в том, что она – призрак той самой Смуглой леди сонетов! Какой бред, однако. Видно, это ему все же примерещилось. Надо бросать пить, да и Джозеф с Невилом плохо на него влияют…

Тут Лоуренс заметил исписанные листки на письменном столе. Он взял их в руки, долго вертел и так, и эдак, и наконец начал читать.

То, что он читал, заставляло его смеяться и плакать; вспоминать все, что с ним было, и одновременно забывать обо всем; чувствовать себя всемогущим божеством и ничтожным клопом; дышать полной грудью и задыхаться; желать покончить со всем прямо здесь и сейчас – и жить вечно. Закончив читать, Лоуренс схватил перо и бумагу, и принялся писать. Он писал, прерываясь лишь на еду и сон, один месяц, три недели и два дня. Его приятели Джозеф и Невил, скучая в «Сломанном пере», уже решили, что их неуравновешенный друг на самом деле утопился в мутных водах Темзы, как и обещал, но вскоре они увидели рецензии в газете «Таймс», а потом и в газете «Гардиан». Там критики на все лады хвалили третий сборник стихов мистера Лоуренса Смайли со скромным названием «Венок сонетов». Отмечалась свежесть и новизна поэтического слога, яркость и оригинальность метафор, стилистическая отточенность и ясность мысли. Самому мистеру Смайли предрекалось большое будущее на небосклоне современной поэзии, и выражалась надежда, что ранние, неудачные опыты автора навсегда канули в прошлое.

А вскоре и сам мистер Смайли появился в «Сломанном пере», чтобы отпраздновать с приятелями – на сей раз успех, а не провал. Но сколько бы джина ни выпивал с того дня Лоуренс Смайли, он никогда не пьянел, и никому никогда не рассказывал о той странной встрече на набережной реки Темзы.

Герцог Первый и Герцог Второй

Дженнифер Хэрроу выбрала день своего двенадцатилетия для того, чтобы сообщить маме важную новость – ей стал являться призрак Герцога.

Гости разошлись, миссис Хэрроу как раз убирала со стола остатки праздничного угощения, а служанка Энни относила их в кухню. Застыв на мгновение с вазочкой цукатов в руках, миссис Хэрроу повернулась к дочери и, стараясь быть одновременно мягкой и ироничной, сказала:

– Дженни, ну ты же знаешь, что призраков не бывает!

– Бывает!

– Ты уже взрослая! Не придумывай. Вот, лучше помоги мне отнести это на кухню.

– Пусть Энни отнесет! А ты лучше дослушай!

Энни, которая удобно прислонилась к буфету и собралась было слушать историю про призрака, нехотя взяла вазочку и потащилась на кухню, бубня под нос что-то про «несносную пигалицу». Миссис Хэрроу отодвинула стул от обеденного стола и села. Когда Дженнифер упрямится, сладить с ней невозможно – лучше потерпеть и дать ей «выпустить пар».

– Ну, слушаю!

– Герцог являлся уже пять раз! Он приходит всегда по ночам! Я не стала говорить тебе сразу – хотела проверить, точно ли это он. Но теперь я знаю – это точно Герцог!

– Как же ты это знаешь?

– А вот так! Во-первых, я его гладила! И он мурлыкал! В точности так же, как когда был живой!

– Ох, дорогая, – миссис Хэрроу грустно улыбнулась, но продолжить ей Дженнифер не позволила.

– Погоди! Вот ты не веришь, а все потому, что вы, взрослые, только и знаете, что не верить! А Герцог позавчера со мной спал всю ночь! А перед тем, как заснуть, умывался, наверное, не меньше часа! А еще он играл с моим чулком и спустил две петли – а ты думала, что это я порвала! А еще…

– Хватит, Дженни, – прервала этот поток миссис Хэрроу, и в голосе ее появился металл. – Поверь, мне тоже очень не хватает Герцога. Но все эти выдумки про кота-привидение…

– А кто же тогда, по-твоему, выпил всё молоко? – нисколько не теряясь, спросила Дженнифер. – Я вчера вечером налила полную миску и поставила вот тут вот, возле буфета. А сейчас в ней пусто!

Дженнифер сунула маме под нос миску – действительно, пустую, – и спросила:

– Ты же не думаешь, что это миссис Кук вылакала?

Миссис Хэрроу живо представила себе, как кухарка – тучная пожилая женщина, – кряхтя и чертыхаясь, становится на карачки, наклоняется к миске и принимается лакать молоко, время от времени отрываясь от этого занятия и воровато оглядываясь по сторонам. Не сдержалась – сначала сдавленно прыснула, а потом громко рассмеялась. Дженнифер праздновала маленькую победу:

– Вот, видишь! И раз миссис Кук этого не делала, то остается только Герцог!

Миссис Хэрроу вздохнула и обняла Дженнифер, но Дженнифер, которая считала себя уже слишком взрослой для родительских нежностей, ловко выпуталась из объятий и отправилась в свою комнату.

Дженнифер ждала Герцога – для него она припасла две сардинки, украденные прямо из-под носа миссис Кук, но призрак кота так и не появился в спальне девочки. Зато он появился в спальне миссис Хэрроу.

Та как раз закончила все дела, смахнула несуществующую пыль с фотографии мистера Хэрроу, покинувшего этот мир пять лет назад, и улеглась в постель с увесистым томом Джордж Элиот (миссис Хэрроу не признавала «пустячного» чтения для дам, и для личной библиотеки выбирала только «серьезных» авторов). Но вдруг она услышала странные звуки, шедшие от двери – как будто кто-то скребся в нее с другой стороны.

– Дженни, это ты? – позвала миссис Хэрроу, но ответа не получила. Звуки же не стихали. Нахмурившись, миссис Хэрроу отложила книгу, встала с постели, подошла к двери и медленно приоткрыла ее. В коридоре не было ни души, только по ногам как будто потянуло сквозняком. Миссис Хэрроу захлопнула дверь и поспешила в еще не остывшую постель. Но, забравшись под одеяло, она почувствовала под рукой что-то мягкое и определенно живое.

– О господи Иисусе! – вскричала миссис Хэрроу.

– Мя-я-я-у! – отозвалось привидение, и в воздухе медленно проступили черты крупного полосатого кота.

– Герцог! – со смешанным чувством испуга и радости прошептала миссис Хэрроу. Кот тем временем на мягких лапах пробрался к самому лицу хозяйки и потерся шерстяной головой о ее щеку. Миссис Хэрроу погладила Герцога, и он тут же «включил» мурлыканье.

– Ох, Герцог, – сказала миссис Хэрроу так, словно ей надо было рассказать коту кучу новостей, но неожиданно для себя она опустила голову на подушку и крепко уснула, а рядом с ней, лежа на боку и вытянув все четыре лапы, похрапывал Герцог.

Протирая глаза, Дженнифер спустилась в столовую.

– Доброе утро, ма!

– О, Дженни! – миссис Хэрроу помешивала кофе с таким загадочным выражением лица, словно в чашке был по меньшей мере волшебный эликсир, позволяющий перемещаться во времени. – Знаешь, я думаю, миссис Кук окончательно оправдана – она не выпивала то молоко! Теперь я сама в этом убедилась!

Миссис Хэрроу сделала театральную паузу, а Дженнифер, недоверчиво глядя на маму, сонным голосом спросила:

– Да? И кто же предоставил алиби нашей дражайшей миссис Кук?

– Герцог!

Миссис Хэрроу осталась вполне довольна произведенным эффектом – Дженнифер смотрела на маму во все глаза и даже слегка приоткрыла рот.

– Он приходил? К тебе?!

– А почему это он не может придти ко мне, – сказала миссис Хэрроу, уязвленная таким неподдельным изумлением дочери. – Приходил, и очень даже запросто.

– И что вы делали? – все еще недоверчиво спросила Дженнифер.

– Мы… ну… мы, знаешь ли, как-то сразу заснули, – сконфуженно призналась миссис Хэрроу.

– Да, Герцог действует получше снотворного, – кивнула головой Дженни. – Ну, и кто был прав?

– Ты, ты, дорогая, – рассмеялась миссис Хэрроу и поцеловала дочку в лоб. – Я думаю, знаешь… а что, если… не будет ли Герцог против, если у нас в доме появится маленький котенок?

– А мы у него давай спросим! – вскричала Дженнифер, которая даже заикаться боялась о новом коте. – Мы бы назвали его Герцог Второй! Давай сегодня же вечером вместе и спросим!

– Так и сделаем, – сказала миссис Хэрроу, и они принялись завтракать.

Английская королева и плащ адмирала Нельсона

Жила-была английская Королева вторая. В Англии, как известно, было за всю многолетнюю историю страны так много королев, что их принято именовать не только буквами, но и цифрами, чтобы не возникало путаницы во время научных конференций по истории. Так вот – жила-была Королева вторая, и был у нее любимый плащ.

Это был адмиральский плащ, причем не просто так – плащ какого-то там неизвестного адмирала, а самого адмирала Нельсона! Королева этот плащ всегда надевала, чтобы фотографироваться. И в молодости далекой надевала, и потом, уже когда прошло больше полувека ее пребывания на троне, все равно надевала один и тот же плащ.

Подданные недоумевали – мол, и почему это наша любимая Королева все время в одном и том же плаще фотографируется? Решили, что Королева вторая так делает для того, чтобы выглядеть моложе. Плащ же от времени ничуть не изменился, так на фоне плаща может показаться, что и Королева сама тоже не так уж и изменилась за полвека!

А муж Королевы, который сам королем не был (такие в Англии законы: если муж – король, то его жена – не королева, и наоборот; это для того придумано, чтобы семейная жизнь монархов не было скучной, застойной, чтобы в ней было всегда напряжение и драйв), супруге своей немного завидовал, а потому не упускал возможности подколоть ее по какому-нибудь поводу. Плащ был как раз хорошим поводом.

Не раз муж Королевы говаривал своей супруге: «Вы бы, дорогая, пальто себе новое купили бы, что ли, а то ходите в одном и том же. Вот вам пятьдесят фунтов стерлингов из вашей же казны, съездите на Портобелло-роуд, на распродажу!» А Королева вторая в ответ глядела на мужа с презрением и так отвечала: «Вам если надо пальто – вы и езжайте, а мне и так хорошо! И потом, это не пальто, а плащ. Польт у меня полно – вон, целый гардероб; по триста восемьдесят три фунта стерлингов в год на средство от моли тратить приходится! А плащ этот особенный, и я, сколько захочу, столько и буду его носить, на то я и королева. А вы – никакой не король, так что не указывайте мне, что делать, идите лучше газон косить (ну, или другое какое-нибудь обидное занятие придумывала, в зависимости от времени года)!»

А однажды на Королеву вторую решил оказать давление Парламент (это супруг Королевы подговорил там всех). Члены Палаты лордов поставили на повестку дня вопрос – мол, зачем Королева ходит в одном и том же плаще, позорит нацию! Надо, мол, принять закон и заставить Королеву вторую от плаща отказаться раз и навсегда. Позвали Королеву, чтобы ей о своем решении заявить. Королева пришла в своем любимом плаще, и в своей ответной речи Палате лордов была немногословна – пообещала, что если ее лишат удовольствия ходить в плаще, то она тогда примет закон, запрещающий членам Палаты лордов входить в здание Парламента через восточный вход, а самих лордов сошлет в Палату общин. Все так испугались этой угрозы, что тут же про закон о плаще позабыли.

В общем, последнее слово в споре по поводу плаща всегда оставалось за Королевой. Королева очень ценила этот плащ, а почему – знали только она сама и ее супруг.

Дело в том, что по ночам из плаща, висящего в специальном шкафу, вылезало привидение адмирала Нельсона. С этим привидением Королева вторая дружила, а ее муж привидения боялся. Поэтому, когда адмирал Нельсон появлялся, муж Королевы быстренько забирался в шкаф, где плащ висел.

Пока супруг боялся в шкафу, Королева спрашивала у Нельсона советов по всяким важным государственным делам (кстати, идею с запретом входить в Парламент через восточный вход Королеве именно Нельсон подсказал!). Нельсону, в свою очередь, было интересно узнать, что нового произошло в стране за то время, пока он служит привидением. Ну, Королева ему все подробно описывала.

Потом, когда беседа их завершалась, муж королевы и привидение адмирала Нельсона менялись местами.

Так что теперь понятно, почему Королева так любила этот плащ – он был символом прекрасной и долгой дружбы!

Повестка дня

– Господа, господа, прошу вашего внимания! – возвысив тоненький дребезжащий голосок, крикнул сэр Альберт Сауснорт и ударил в миниатюрный медный гонг. За овальным столом моментально воцарилась тишина – сэр Альберт, бессменный Председатель Клуба, пользовался непререкаемым авторитетом у присутствующих. При жизни он был членом Королевской коллегии адвокатов, и прославился тем, что ввел знаменитую триста сорок восьмую поправку к Уложению, согласно которой выгуливать собак всех пород крупнее мастиффа после пяти часов пополудни разрешено исключительно в западной части Риджентс-парка. Сэр Альберт покинул земной мир в возрасте восьмидесяти семи лет, и, таким образом, был самым старшим членом Клуба.

Прочистив горло, сэр Альберт обратился к притихшему собранию:

– Позвольте ознакомить вас с повесткой дня…

Раз в месяц все привидения Лондона собираются в своих клубах, чтобы обсудить текущие проблемы, вынести благодарности или порицания отличившимся, оказать помощь нуждающимся, поздравить брачующихся и так далее, и тому подобное. Если позволяет бюджет клуба, то за официальной частью следуют угощения и танцы. Место собраний всякий раз меняется. Так, в прошлый раз Клуб под председательством сэра Артура заседал в заброшенном здании хлопковой биржи на южном берегу Темзы, а ныне – в читальном зале библиотеки Британского музея.

– Господа, первым пунктом нашей сегодняшней программы заявлено дело мистера Боулза, – возвестил сэр Артур и сделал скорбное лицо.

Мистер Боулз при жизни служил гувернером в состоятельных и аристократических семьях Лондона, был бойким и смышленым молодым человеком, но, к сожалению, имел непреодолимую слабость к противоположному полу – причем особенно привлекали его замужние дамы. В сочетании с авантюризмом данная слабость однажды привела мистера Боулза к печальному и трагическому финалу: муж леди Октавии Тренч, застав свою жену в объятиях гувернера, нанятого для обучения троих отпрысков семейства, пришел в неистовство и тут же, на месте застрелил коварного совратителя из средневекового арбалета, висевшего на стене в память о славных предках лорда. (Славные предки отметили это событие роскошной попойкой во время очередного собрания Клуба любителей средневекового оружия.) Так мистер Боулз досрочно оказался среди призраков, однако нельзя сказать, что новый статус изменил характер молодого человека к лучшему. Из достоверных источников сэру Артуру стало известно, что, поселившись в доме почтенного семейства Пратчетов в Баттерси, мистер Боулз трижды нарушил один из важнейших пунктов Призрачного устава, категорически запрещающего пугать детей до четырнадцати лет.

– Встаньте, мистер Боулз, – грозно пропищал сэр Артур, и молодой человек встал, стеснительно озираясь по сторонам.

– Признаете ли вы, что тринадцатого января сего года вы напугали семилетнего мистера Ричарда Пратчета, явившись ему ночью в виде одноногого и одноглазого пирата Дьюки Сакса, повешенного на платане, что растет прямо напротив окна детской?

– Признаю, – промямлил мистер Боулз под осуждающий гул собрания.

– Признаете ли вы далее, что двадцать седьмого февраля сего года вы вновь напугали маленького мистера Пратчета, сидя у него в шкафу и завывая замогильным голосом «Ри-и-чи, вы-ы-ыпусти меня отсюда!»?

– Признаю, – рассматривая носки своих ботинок, еле слышно сказал бывший гувернер, но его ответ потонул в негодующих восклицаниях почтенных членов Клуба.

– Спокойствие, спокойствие! – призвал всех к порядку сэр Артур. – Признаете ли вы, что пятнадцатого марта сего года вы в третий раз напугали Ричарда Пратчета, когда тот удил в пруду неподалеку от дома, появившись перед мальчиком в виде восставшего со дна утопленника?

Никто не расслышал ответа мистера Боулза, потому что члены Клуба, позабыв о хороших манерах, вскакивали с мест, выкрикивали проклятья в адрес «чертова молокососа Боулза», который «всех нас позорит», и требовали самой страшной кары для нарушителя.

Посулив отменить неофициальную часть собрания (банкет и танцы), если все сей же час не угомонятся, сэр Артур вновь обратился к мистеру Боулзу, который от стыда уже не знал, куда деваться:

– Я также вынужден напомнить вам, мистер Боулз, что это далеко не первый раз, когда вы нарушаете Призрачный устав! Надо ли мне напоминать о ваших похождениях на вилле «Лавры» в Челси, где вы соблазнили почтенную миссис Холлоуэй, являясь ей ночью в облике лорда Байрона? А между тем вам отлично известно, что, согласно Призрачному уставу, привидения могут соблазнять живущих только в своем собственном обличье! И я могу назвать еще как минимум пять эпизодов, которые иначе, как грубым нарушением устава не назовешь. Но пугать ребенка – это уже переходит всякие границы!

К концу этой речи мистер Боулз дрожал так, что слышно было, как стучат его кости. Непутевый гувернер ждал, какое наказание назначит собрание.

– На правах Председателя Клуба, – сказал сэр Артур, – я предлагаю отныне и навсегда лишить мистера Боулза права селиться в жилых домах! Кроме того, в следующем номере «Призрачного вестника» наш собственный корреспондент, мистер Парксон (означенный господин приподнялся со своего места и поклонился присутствующим) опубликует осуждающий мистера Боулза материал. И, конечно, сегодня мистер Боулз не сможет принять участие в неофициальной части нашего собрания!

Все одобрительно загомонили, а мистер Боулз, повесив голову, медленно растворился в воздухе – нарушителям Призрачного устава полагается покинуть собрание сразу же после оглашения приговора.

Сэр Артур дал членам Клуба еще несколько минут для того, чтобы они могли выплеснуть эмоции, а затем вновь призвал к тишине, ударив в гонг.

– Следующий пункт был внесен в нашу программу по просьбе почтенной миссис Скоупс, – сэр Артур взмахнул рукой, и пожилая седовласая женщина в старомодной форме служанки, стесняясь, встала и неловко поклонилась собравшимся. – Вот уже несколько лет она обитает в доме мистера и миссис Рейли. Помимо мужа и жены, в доме проживают их дети – трое мальчиков и две девочки, а также престарелый отец мистера Рейли, за которым миссис Скоупс ухаживает, потому что… а впрочем, дадим лучше ей слово – и она расскажет нам, в чем там дело!

Миссис Скоупс встала, привычным движением вытерла руки о фартук и начала свой рассказ – сначала медленно и с трудом подбирая слова, но постепенно распаляясь и говоря все быстрее и быстрее:

– Этот Рейли – я говорю о сыне, а не о старике – держит гуталиновую фабрику. Дела у него идут будь здоров, и дом весь ломится от мебели и всякой дребедени, а хозяйка его – миссис Рейли, то есть – вся увешана драгоценностями, что твоя рождественская елка! Так вот… старика своего они не смотрят! Старику восемьдесят девять, ну и, понятное дело – и глаз уж не тот, и слышит плохо. Но это бы еще ничего. Вот уж третий месяц, как старик Рейли начал чудить – то книгу отнесет на кухню да сунет в духовку, то принесет в свои покои сковороду да спрячет ее под подушку… В общем, забываться стал старик, вот сынок и удумал сбагрить его – ну, сами понимаете, куда! А старику там кранты настанут тут же, а молодому Рейли только того и нужно – денежки-то папины он спит и видит! Только и ждет, когда папаша чего-нибудь посерьезнее отчубучит – потому и не нанимает сиделку! Ну, я-то за старым присматриваю, про что молодому хозяину невдомек – вот и сковородку эту я вовремя успела из-под подушки умыкнуть, и книжку из духовки, но я уж с ног сбилась! В общем, трудно мне одной стало со старым хрычом справляться, потому прошу господ членов Клуба подсобить мне, а не то сынок со своей благоверной уделают папашу.

На этом миссис Скоупс умолкла, как будто удивившись собственному красноречию.

– Дадим объявление в «Призрачный вестник»? В раздел «Требуются»? – предложил собственный корреспондент Клуба мистер Парксон.

– Думаю, это самое лучшее, – одобрительно кивнул сэр Артур. – Так что, миссис Скоупс, не пройдет и недели, как найдется вам кто-нибудь в помощь. Вы уж сами там поработайте с кандидатами, выберите самого подходящего.

– Вот спасибочки, уж неделю я продержусь, ничего! – и миссис Скоупс уселась на место, довольно кряхтя.

– А теперь перейдем к приятной части нашего заседания, – сиропно улыбнувшись, молвил сэр Артур. – Среди членов нашего Клуба есть герой – да, да, настоящий герой! Мистер Пеннифазер, прошу вас, покажитесь собранию!

Маленький человечек в пенсне и бесформенном сюртуке поднялся с места и, вжав голову в плечи, принужденно поклонился присутствующим.

– Дамы и господа, мистер Пеннифазер, проявив исключительную отвагу, предотвратил дерзкое ограбление «Лондонского и шотландского банка»!

По залу пронеслось гулкое дружное «О-о-о!»

– Как многие из вас знают, мистер Пеннифазер при жизни тридцать два года прослужил скромным клерком этого банка, и после вступления в ряды нашего Клуба не захотел изменить место своего обитания. И вот, три дня назад, совершая свой обычный ночной обход здания банка, мистер Пеннифазер обнаружил входную дверь вскрытой, а двух ночных сторожей – связанными и оглушенными. Поспешив в хранилище, мистер Пеннифазер обнаружил там четверых грабителей, которые с помощью хитроумного приспособления уже взломали решетку и успели упаковать в мешок несколько золотых слитков. И тут мистер Пеннифазер, временно став видимым и надев при этом личину Гнилого Гарри (помните ту историю с обезображенным трупом, найденным в подвале мясной лавки в Сохо?), тихонько кашлянул за спинами у грабителей. Те оглянулись и, не успев даже вскрикнуть, пали от ужаса в обморок. Стремительно вернувшись к входу в банк, мистер Пеннифазер, не забыв снова сделаться невидимым, развязал сторожей, которые уже начали приходить в себя, и тут же вернулся в хранилище, где тщательно связал бездыханных грабителей. После этого наш герой поднялся на крышу банка, крикнул оттуда несколько раз во все горло «Караул! Грабят!» и спустился назад в хранилище – стеречь пленников до прибытия полиции. На следующий день все газеты писали о храбрых сторожах, которые в неравной схватке скрутили четырех грабителей и сдали их властям. Но мы-то с вами знаем имя истинного героя! Давайте же поприветствуем его!

Присутствующие разразились бурной овацией, а мистер Пеннифазер, видимо, не привыкший к такому вниманию, стоял с таким виноватым лицом, словно он не предотвратил ограбление крупнейшего банка, а стащил на базаре пирог со свининой. Наконец страдальцу позволили сесть на место, а сэр Артур снова ударил в гонг.

– Нас ждет еще одна приятная новость! – провозгласил он. – Мисс Нора Палмер и мистер Фицпатрик решили пожениться!

«Ура! Ура! Поздравляем молодых!» – разнеслось под сводами читального зала библиотеки Британского музея.

– А теперь, – силясь перекричать общий гомон, вновь подал голос сэр Артур, – самое время перейти к неофициальной части нашего собрания! Угощение ждет нас в зале египетской скульптуры!

И ударил в гонг.