Текст книги "Рассказы о привидениях"

Вилли Фиббз и Рождественское чудо

– Угадайте, сколько весит гусь, и получите его в подарок!

– Крендели с маком! Имбирные пряники!

– Порадуйте своих детишек! Купите апельсинов!

Более всего на свете посыльный Вилли Фиббз любил эти предрождественские дни, когда обычная для Сити уличная толчея окрашивалась в праздничные тона, а запах гари, лошадиного навоза и гнилых овощей растворялся в аромате пряностей и горячего вина с корицей. Вилли нравились шутливые перепалки торговцев и покупателей, нравилось, ловко лавируя между прохожими, замечать свое мимолетное отражение в нарядных витринах магазинов. Даже мелкая снежная крупа, зарядившая с самого утра – и та радовала Вилли, несмотря на то, что два дырявых свитера и проеденный молью шарф согревали не очень успешно в этот морозный день. Ну, ничего – скоро, совсем скоро Вилли сделает себе королевский подарок, и мерзнуть больше не придется.

Целый год Вилли Фиббз откладывал понемногу от своего скудного жалования, потому что у него был план. Он не хотел всю жизнь работать посыльным; ему всего пятнадцать, и он мог бы – да, да! мог бы! – добиться большего. Если бы только у него были пальто и сюртук. Дело в том, что Вилли страстно мечтал устроиться на работу в контору «Дэбенхэм и сыновья: курьерские рассылки, выправление и перепись документов, секретарские услуги». Вилли не раз слышал рассказы о том, как простые ребята – в точности такие же, как он сам – начинали в этом агентстве курьерами, но, проявив похвальное рвение и смекалку, получали возможность бесплатно обучиться машинописи и азам делопроизводства. Один из таких ребят, говорили, стал теперь большой шишкой в Сити. Но была одна загвоздка – мистер Дэбенхэм, лично проводивший собеседования со всеми кандидатами, высшей добродетелью почитал опрятность и чистоту, и оборванцев не пускал даже на порог своего заведения. Так что, как ни крути, а выходило, что пропуском в мир большого бизнеса была, прежде всего, приличная одежда.

И вот сегодня вечером Вилли собирался приступить к осуществлению своего плана и для начала купить пальто. Конечно, пошить пальто у портного или купить готовое в “Магазине готового платья для джентльменов” он не мог – не такое у него было жалование. Но приобрести слегка поношенное, вполне приличное пальто из настоящей шотландской шерсти Вилли мог, и именно за этим он, выполнив последнее поручение шефа, направился в Сохо.

Заведение мистера Рейвика предлагало широкий выбор подержанных вещей – по большей части, обноски и рвань (платья без одного или обоих рукавов, сюртуки с оторванными воротниками и карманами, непарные башмаки и т. п.), но иногда можно было найти и настоящую жемчужину. Такой жемчужиной было пальто Вилли (или правильнее было бы сказать – «будущее пальто Вилли»). Мистер Рейвик рассказал, что пальто это продал ему хозяин паба «Петух и сырная голова», что на Кэннон-стрит. Какой-то посетитель забыл свое пальто на вешалке у стойки, да так за ним и не вернулся. Хозяин паба выждал месяц и решил, что этого вполне достаточно для соблюдения приличий.

– Смею вас заверить, – скрипел, словно старая калитка, мистер Рейвик, – что «Петух и сырная голова» – заведение во всех отношениях достойное, так что пальто это принадлежало, несомненно, настоящему джентльмену! Какая шерсть, какая выделка, вы только пощупайте!

Вилли с удовольствием щупал. Затем был долгий торг – мистер Рейвик, тот еще выжига, поначалу просил аж двадцать шиллингов и три пенса! Но Вилли тоже был не дурак поторговаться, и в итоге пальто сменило хозяина за шестнадцать шиллингов и пять пенсов, к обоюдному удовлетворению всех сторон.

Придя домой, в свою тесную каморку с одним окном, выходящим во внутренний двор с сараем для угля и дров, Вилли первым делом примерил пальто. Зеркала у него не было, поэтому он снова вышел на улицу и, словно поджидая кого-то, несколько раз прошелся мимо витрины табачной лавки. Один раз так залюбовался собой, что застыл перед витриной, разинув рот, так что хозяйка лавки решила выйти на улицу и узнать, чего надобно этому странному господину в пальто и почему он вот уже пятнадцать минут без дела отирается возле ее витрины.

Вернувшись в свою каморку, Вилли снял пальто, бережно разложил его на кровати и стал поглаживать ткань. Шерсть была мягкая, гладкая, очень приятная на ощупь, и поэтому Вилли насторожился, когда под его рукой что-то звучно хрустнуло. Вот здесь, справа, в подоле, в самом низу! Руки явно нащупали что-то между тканью и подкладкой. Вилли сунул руку в правый карман пальто и обнаружил там дыру. Вот, значит, что! Сунул руку поглубже в дыру, и вскоре выудил оттуда старый помятый конверт.

– Ну и дела! – воскликнул Вилли и принялся осматривать находку. Конверт был надписан, но не заклеен – так, словно кто-то собирался отправить письмо, но забыл это сделать. Надпись на конверте гласила:

От кого: мистер Фредерик Риз-Джонз, эсквайр (адрес не указан).

Кому: Миссис Мэри Тингхэм, Сидни-Стрит, 18/2.

Поколебавшись немного, Вилли открыл конверт и вынул сложенный вчетверо листок. Конечно, читать чужие письма не хорошо – он знал это. Но любопытство оказалось сильнее. «Прочту только самое начало – просто, чтобы понять, о чем речь», – убедил себя Вилли и развернул письмо.

Дорогая Мэри!

Вот уже год и пять месяцев минули со времени нашей последней встречи, закончившейся столь печально, и чем больше я думаю об этом, тем явственнее понимаю, что виноват во всем лишь я, я один. Пойми, моя дорогая – отцы порой теряют голову, когда речь заходит о судьбе их дочерей. Признаю, я говорил непростительные вещи, и все мои нападки в адрес мистера Тингхэма были лишены всяких оснований. Не знаю, сможешь ли ты простить меня, Мэри, но возможно, наша встреча могла бы…

Вилли сложил письмо и задумался. Конечно, все это его совершенно не касается, и если рассудить здраво, то следовало бы просто сжечь письмо, да и забыть о нем поскорее. Но почему-то Вилли не торопился уничтожать листок. Он посмотрел на пальто, висящее на крючке возле входной двери, и вдруг явственно увидел Фредерика Риз-Джонза, эсквайра. Пышные седые волосы, высокий лоб, вокруг рта – глубокие морщины, придающие лицу строгость, настороженный взгляд темных глаз. Вилли моргнул, и видение исчезло. Конечно, завтра воскресенье, и можно было бы с утра прогуляться в Кенсингтон и отыскать эту миссис Тингхэм. Может, за доставку этого письма будет какое-либо вознаграждение… Но, с другой стороны, они ведь собирались с ребятами потолкаться с утра на Рождественской ярмарке в Челси, а потом выпить эля в «Рожке и утке»…

«Ладно, – решил Вилли, – выйду пораньше, заскочу на почту да и отправлю письмо. И сразу на встречу к ребятам!»

Однако поутру Вилли ни на какую почту не пошел, а вместо этого наскоро выпил чаю, натянул новое пальто, сунул в левый (не порванный) карман письмо и отправился прямиком в Кенсингтон. Если бы его спросили, почему он изменил решение, принятое накануне, он не смог бы ответить внятно – словно какая-то сила вела его этим утром, и противиться ей он не мог.

Дом номер восемнадцать на Сидни-Стрит оказался внушительным двухэтажным особняком на две семьи. У каждой был свой отдельный вход, и Вилли в нерешительности остановился перед той дверью, к которой была прибита медная цифра «2». Наконец, собравшись с духом, он взял до блеска начищенный дверной молоток и постучал.

Дверь открыла миловидная женщина лет тридцати. Взгляд ее остановился на новом пальто Вилли – но не долее, чем на пару секунд.

– Что вам угодно? – приветливо спросила она.

Вилли судорожно сглотнул и робко спросил:

– Миссис…э… могу ли я видеть миссис Мэри Тингхэм?

– Это я, – ответила женщина и с интересом уставилась на Вилли. – Чем могу служить?

– Кто там, Мэри? – из глубины дома послышался мужской голос, и Вилли чуть было не рванул с крыльца и не припустил бегом, вниз по улице.

– Здесь какой-то молодой человек! – ответила Мэри Тингхэм, обернувшись, а затем добавила, снова глядя на Вилли:

– Это мой муж, Гарри. Я думаю, вам лучше войти в дом.

Вилли решил, что все равно уже пропадать, и последовал в прихожую, но Мэри повела его дальше – в комнату, которую Вилли, не очень хорошо разбиравшийся в планировке богатых домов, определил для себя как «салон».

– Мой муж, Гарри Тингхэм, – представила Мэри.

– Вилли. Вилли Фиббз! – ответил Вилли.

Последовало рукопожатие и предложение присесть.

– У меня есть для вас письмо, – сказал Вилли и, достав из кармана конверт, передал его Мэри.

Ей хватило мимолетного взгляда на конверт, чтобы понять, от кого он. На лице Мэри Тингхэм отразились смятение и испуг. Муж взял ее за руку.

– Откуда у вас это письмо? – севшим голосом спросила женщина.

И Вилли стал рассказывать – он хотел, чтобы вышло подробно и обстоятельно, но получалось довольно сумбурно и сбивчиво. Однако никто не прерывал его, не задавал вопросов – Мэри и ее муж жадно ловили каждое слово.

Затем Мэри развернула письмо.

Пока она читала, слезы текли по ее щекам. Дочитав, она выпрямилась, передала письмо своему мужу, а затем посмотрела на Вилли:

– Это ведь его пальто, моего отца?

– Да, мэм. То самое, которое нашел хозяин паба…

– Знаете, Вилли, полтора года назад мы с отцом очень сильно поссорились. Я повстречала Гарри, мы хотели пожениться, но отец был категорически против! Гарри был небогат, и отец считал, что он охотится за приданым. Это были несправедливые, ни на чем не основанные обвинения, и я пыталась защитить Гарри… Во время последней встречи мы с отцом наговорили друг другу кучу ужасных вещей, и с тех пор больше не виделись. Я вышла замуж, дела Гарри пошли в гору, мы купили этот дом… Но отец не знал ничего этого, – Мэри всхлипнула, но быстро взяла себя в руки и продолжила:

– Он умер полтора месяца назад. Удар настиг его прямо на улице, и когда его нашли на мостовой, он был уже мертв. Помню, коронер, говорил нам, что на отце не было пальто, но мы тогда решили, что его просто стянули какие-нибудь бродяги…

– Невероятно! – сказал Гарри Тингхэм. – Если бы вы, Вилли, не купили это пальто, мы бы, наверное, так никогда и не узнали о том, что мистер Риз-Джонз так переживал эту ссору и так раскаивался… Как грустно…

– Более всего грустно от того, что отец так никогда и не узнает, что я простила его. Что мы с Гарри простили его…

Миссис Тингхэм взяла со стола фотографию в серебряной рамке и протянула ее Вилли.

– Это мой отец.

Взглянув на фотографию, Вилли обмер – на него глядело то же лицо, которое привиделось ему вчера вечером. Но об этом обстоятельстве он решил умолчать.

Затем миссис и мистер Тингхэм долго благодарили Вилли и, как он ни отбивался, заставили его отобедать с ними, так что ни на Рождественскую ярмарку, ни на встречу с друзьями Вилли уже не успевал. Но вот что удивительно – расстроенным по этому поводу он себя вовсе не чувствовал, а даже наоборот. Покинув чету Тингхэм, Вилли неторопливым шагом дошел до Гайд-парка и долго бродил там вдоль Серпантина. Домой он вернулся уже затемно и, почувствовав невероятную усталость, сразу улегся спать.

Той ночью пошел первый снег – не белая крупа, не ледяная морось, а настоящий, похожий на гусиный пух, снег, который не таял на мостовых и на крышах, и вскоре улицы ночного города из черных превратились в серебряные.

В доме мистера и миссис Тингхэм было тихо. Гарри давно спал, а Мэри сидела возле камина, снова и снова перечитывая письмо. Вдруг какая-то тень скользнула по каминной полке.

– Гарри? – вполголоса позвала Мэри Тингхэм.

– Нет, это не Гарри, – донеслось до Мэри, и тут она увидела, что в кресле в дальнем, неосвещенном углу комнаты кто-то сидит. Испуг быстро сменился узнаванием.

– Папа? Это ты?!

– Это я. Только не пугайся. Я не злое привидение. Я даже два с половиной часа просидел в телефонной будке на углу, ожидая, пока все соседи улягутся, и я смогу пробраться сюда незамеченным. Не хотелось никого пугать…

– Папа…

– Мэри…

А снег все валил и валил, и какой-то подвыпивший джентльмен, выходя из паба «Петух и сырная голова», не удержался и слепил снеговика прямо на крыльце полицейского участка.

* * *

Проснувшись следующим утром, Вилли обнаружил на столе огромный сверток. Коричневая оберточная бумага была крест-накрест перевязана бечевкой, под которую был подсунут конверт, на котором было написано «Мистеру Уильяму Фиббзу». Насколько Вилли помнил, никогда в жизни никто не называл его «Уильямом», и уж тем более «мистером» – тем приятнее было держать в руках этот явно дорогой конверт из тисненой голубой бумаги. Внутри конверта лежали две карточки. Надпись на первой гласила:

Уважаемый мистер Фиббз!

Мы с мужем хотели бы еще раз выразить Вам нашу глубочайшую признательность за Ваш вчерашний визит. Надеюсь, вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок, который, мы надеемся, поможет вам в осуществлении Ваших планов на будущее.

Веселого Вам Рождества и счастливого Нового года!

Всегда Ваши,

Мистер и миссис Тингхэм

Нетерпеливо разорвав обертку, Вилли развернул подарок и не сдержался – отскочил на середину комнаты, подпрыгнул и, кажется, вдобавок ко всему захлопал в ладоши. В свертке оказалось прекрасное серое пальто из настоящей шотландской шерсти, выделки еще более деликатной, чем на пальто мистера Фредерика Риз-Джонза, с кожаными заплатками на рукавах и настоящими костяными пуговицами. Но, развернув пальто, Вилли обнаружил, что под ним лежит кое-что еще. Здесь Вилли вновь исполнил туземный танец с прыжками и хлопаньем в ладоши, потому что «кое-чем» оказался великолепный форменный сюртук с блестящими серебряными пуговицами. Обе вещи имели метки одного из дорогих магазинов на Бонд-Стрит. Вилли захотел тут же примерить и пальто, и сюртук, как вдруг вспомнил о второй карточке, вложенной в голубой конверт. Надпись на ней гласила:

Молодой человек!

Позвольте выразить вам благодарность за то, что передали дочери мое письмо. Я надеюсь, что Ваши надежды на улучшение условий работы оправдаются в наступающем году.

Также ставлю вас в известность, что я забрал у Вас свое пальто – здесь иногда бывают такие сквозняки! А мой ревматизм с переменой места жительства никуда, увы, не делся.

Однако я думаю, что эта утрата не очень огорчит Вас – мне стало известно, что Мэри и Гарри приготовили для Вас подарок.

С наилучшими пожеланиями,

Мистер Фредерик Риз-Джонз, эсквайр

Вилли посмотрел на вешалку возле двери и увидел на ней только свою кепку и проеденный молью шарф. Пальто и правда исчезло, но Вилли лишь улыбнулся. Сразу после Рождества он напишет мистеру Дэбенхэму и попросит назначить встречу.

А пока Вилли собирался натянуть на себя оба дырявых свитера и отправиться, как обычно, на работу.

Воскресное чаепитие

– А слыхали, милочка, что учудил наш старый приятель Бен Липскотт в почтовом отделении на Чаринг-Кросс?

– Нет, не слыхала! Какие, однако, изумительные эти миндальные корзиночки! И до чего ароматный чай! Достойное заведение, в следующий раз можно пригласить сюда миссис Тубз и Салли Данхэм, а то они, неровен час, совсем закиснут там, в своем Ричмонде… Так что там Бен? Он же, если мне память не изменяет, в свое время служил почтальоном как раз в этом самом отделении – на Чаринг-Кросс?

– Именно так! Проработал двадцать восемь лет без нареканий – вплоть до того прискорбного случая со взрывом парового котла, ну, вы наверняка слышали…

– Да, да, дорогуша, я помню этот случай – такое несчастье…

– И вот теперь, вообразите, Бен Липскотт вбил себе в голову, что он снова может получить место! В том же самом почтовом отделении!

– Разрази меня гром!

– Вот и я так же сказала, когда услышала эту историю! Однако, это еще далеко не все. Позвольте, я подолью вам чаю. Сначала Бен написал письмо управляющему – мол, так и так, чувствую себя по-прежнему работоспособным и готов в любой момент приступить к исполнению обязанностей…

– Воображаю, какой там сделался переполох! О, и шоколадный пудинг у них недурен!

– Ну, поначалу-то переполоха не было – и управляющий, и его секретарь решили, что кто-то просто глупо пошутил. Однако после первого письма последовало второе, за ним – третье, за третьим – четвертое, и тон этих писем становился все более раздраженным, а затем и вовсе стал угрожающим. В пятом письме Бен выражал негодование по поводу того, что его послания остаются без ответа, и обещал, что если и это письмо будет проигнорировано, то он перейдет к активным действиям.

– Надо же! И кто бы мог подумать, что тихоня Бен Липскотт способен…

– Вы, милочка, послушайте, что было дальше! Через неделю после пятого письма управляющий явился утром на службу первым и обнаружил, что все поверхности в помещении почты, включая даже гипсовый бюст Ее Величества и спрятанные в углу за конторкой сапоги посыльного Спайкса, обклеены почтовыми марками! Вообразите – стены, столы, пол, потолок – решительно все! Злоумышленник – а это, несомненно, был наш Бен – израсходовал весь запас почтовых марок, какой был в отделении, причем интересно вот что: самыми дорогими марками – по три шиллинга и семь пенсов за штуку – был обклеен бюст Ее Величества, а самыми дешевыми – по пенсу за дюжину – стол управляющего!

– Что ж, Бену не откажешь в чувстве юмора!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Понадобилось два дня, чтобы отклеить все эти марки, и конечно, использовать их по назначению уже было нельзя – такие убытки! Но Бен на этом не остановился!

– Продолжайте же, дорогуша, не томите!

– Пять дней назад все тот же управляющий в час открытия отделения обнаружил, что все посылки и бандероли, аккуратно упакованные и подготовленные к погрузке в почтовый вагон накануне вечером, оказались вскрыты, а их содержимое в беспорядке разбросано по полу!

– Господи Иисусе!

– Две детали особенно приглянулись газетчикам: шарф из шотландской шерсти, в который был заботливо укутан бюст Ее Величества, и апельсиновый мармелад, вывернутый из банки и тщательно размазанный по письменному столу и стулу управляющего.

– Ну, Бен! И неужто после этого он на что-то надеется?!

– Так и это еще не все! Позавчера Бен снова навестил отделение – причем не ночью, а когда было присутствие!

– Матерь Божья! И что же, его видели?!

– О, будьте покойны, милочка – видели, да еще как! Причем Бен приготовил для визита свое последнее обличье!

– Последнее?! Он совсем спятил!

– Можете себе представить! Обличье человека, рядом с которым взорвался паровой котел! Конечно, были обмороки, истерики… Отделение пришлось закрыть, управляющий мечется между полицией и страховым агентством, но мы же с вами понимаем – в таких случаях никогда ничего нельзя доказать…

– Да уж… Ну, будем надеяться, что Бен уже утолил свою жажду мщения, и вскоре успокоится… А скажите, дорогуша, кто посоветовал вам это дивное место? Давно не ела я такой прекрасной выпечки!

– Рада, что вам здесь по душе! Эмили Чизвик рассказала мне об этом заведении. Она здесь служила официанткой полтора года назад, бедное дитя, упокой господи ее душу…

– Да, да, такая печальная история с Эмили! Но до чего славное кокосовое печенье! Непременно позовем сюда миссис Тубз и Салли Данхэм в следующее воскресенье!

* * *

– Флоренс! Ты куда провалилась, чтоб тебя черти съели!

– Я здесь, миссис Три! Я готовлю чай для третьего столика!

– Какого же черта ты готовишь чай для третьего столика, когда господа за восьмым уже двадцать минут ждут своего заказа! Они уж два раза жаловались!

– Но миссис Три! Я же давным-давно все приготовила для них! Чай, шоколадный пудинг, кокосовое печенье и миндальные корзиночки! Вон же поднос на стойке!

– Да?! А ты глядела на тот поднос?! Нет? Так погляди! Пустой чайник и куча крошек!

– Ох, миссис Три… не понимаю… я же точно все клала… ума не приложу…

– Обещаю тебе, Флоренс Дигби, что если ты сейчас же не включишь мозги и не вспомнишь, для чего тебе глаза, то кончишь свои дни, как Эмили Чизвик! Она вот тоже так – вечно спала на ходу и, в конце концов, угодила под экипаж! Бегом к восьмому столику!

– Да, миссис Три!