Текст книги "Французский ангел в кармане"

Глава 20

Антон ломал себе голову, откуда он знает женщину, за которой они с Леонтиной следили вчера утром. Ее едва не загрызла ужасная собака. Просто чудо, что этого не произошло! Однако где же он мог ее видеть? Эта мысль не давала ему покоя.

Леонтина стала с ним ласковее, но Муромцева это почему-то не радовало. Чувства притупились, они уже не были такими острыми, такими мучительными. Влечение тоже немного угасло. Он уже сам не знал, чего хочет. Кирилл тоже хорош! Вместо того чтобы заниматься делами, сидит и мечтает неизвестно о чем. Скоро у них не будет денег на самое необходимое! Антон признал, что он несколько преувеличивает, но все к тому идет.

– Антоша! О чем ты задумался? – Леонтина решила напомнить о себе. Муромцев на глазах становится таким же равнодушным, черствым и невнимательным, как и Дубровин. – Посмотри на меня. Ну что с тобой?

– Да все думаю, где я ту женщину видел? Может, показалось?

– Ты, Антоша, будь поосторожнее. Видишь, что с Кириллом делается? Это у него от работы. От переутомления люди часто с ума сходят. Кирилл ужасно странный! Я такое вчера видела…

Они обедали в маленьком уютном кафе недалеко от «Антика». Антон заказал себе отбивную, а Леонтине – крабовый салат и суфле из творога. Но есть совсем не хотелось.

– Так что ты видела?

– Ой! Ужас! – Девушка закатила глаза. – Представляешь? Захожу я вчера после обеда к вам в офис, а там стоит такой крик, гвалт! Кирилл сидит за столом, на котором стоят компьютеры, а какая-то женщина, довольно прилично одетая, в шляпе долларов за сто, стоит перед ним и орет не своим голосом.

– Орет? – переспросил Антон.

– Ну да. И так громко! «Вы, – говорит, – жулик и негодяй! Я вас выведу на чистую воду! Я вам покажу, как над людьми издеваться! Что это вы себе позволяете такое?! Я вам большие деньги заплатила, а вы… вы…» И тут она достает что-то из сумки, я не разобрала что – тряпки вроде – и бросает ему прямо в лицо. А потом убегает! Вот!

– А что Кирилл?

– Он увидел меня, покраснел, вскочил и эти самые тряпки смахнул под стол куда-то. Он был вне себя, аж смотреть страшно! Белый весь от злости, и бровь дергается. «Что ты здесь делаешь?» – спрашивает. Я даже испугалась. Думала, он на меня с кулаками набросится. Но ничего, пронесло…

– Что же его так разозлило, по-твоему? – спросил Антон.

Леонтина пожала плечами, ковыряя вилкой салат.

– Не знаю! Он не стал со мной разговаривать, сказал, что ему надо срочно ехать к заказчику, и ушел. А я присела на корточки и заглянула под стол: интересно все-таки, чем эта тетка в него запустила?

– И что? Что это было?

– Старые рваные носки… мужские.

– Носки?! – Антон поперхнулся и закашлялся. – Ты уверена?

– Коне-е-чно! – удивленно пропела Леонтина, поднимая глаза от салатника. – Там, кроме этих носков и пыли, больше ничего и не было!

Некто неплохо поразвлекся.

Как быстро преображаются эти, казалось бы безнадежные, ученики! Немного внимания, капельку фантазии, небольшое усилие, и… они оживают, словно увядшие цветы после дождя. Некто благоговел перед их чувствами, которые, пробудившись, разгорались ярко и сильно, опаляя его своим жарким дыханием. Потоки взаимного восхищения прекрасны, как райские цветы в лучах рассвета.

Когда-то, очень давно, Некто был таким же, как они. Это была замечательная игра! Увлекательная и опасная, полная скрытых ловушек и таинственных превращений! Теперь же он мог только созерцать ее, получая наслаждение от этого.

Он столько всего видел, но не переставал удивляться, насколько непобедима, непокоряема женская суть. Не отражая ударов, не поднимая оружия, не прикрываясь щитом, женщина идет по жизни, которая оказывается невыносимой для грубых вооруженных воинов. Некто любил женщин. Люди умудрились сделать жизнь свирепой и полной горя, так что она стала едва ли не уделом героев!

Некто любил критиковать и ворчать, но он любил людей, несмотря на их глупость, которая так веселила его! Однако хватит растворяться в мечтах – пора браться за дело: распутывать клубок, который так здорово запутан.

Обстоятельства – это его стихия! Он умеет создавать их, изменять по своему желанию и получать удовольствие от той легкости, с которой они складываются в его руках…

Кирилл видел, что фирма «Антик» идет ко дну, но это не волновало его так сильно, как хотелось бы Муромцеву. Вероятно, от него ждали, что он будет рвать на себе волосы, стенать, носиться, как сумасшедший, с выпученными глазами и предпринимать все возможное и невозможное… Какая скука! У него вдруг пропал интерес к бизнесу. Как возник внезапно, так же и исчез.

Целый день, стараясь заниматься делами, он боролся с желанием позвонить Клавдии. Наконец желание победило. Часам к пяти он не выдержал и набрал ее номер. Ее не оказалось дома. Или она не хотела отвечать на звонки? Он даже не знает, чем она занимается, где работает… Спрашивать как-то не пришло в голову, а сама она не особо любила распространяться о себе. Странно, женщины обычно болтливы не в меру. Злясь на себя, он набирал ее номер через каждые десять минут. Около семи она ответила.

– Клавдия…

– А, это вы… – Ее голос звучал устало. И немного грустно.

– Я думал о вас все эти дни.

Если бы она услышала такое неделю, даже три дня назад, она бы не поверила, что такое может быть, что это ей не снится. Она была бы на седьмом небе от счастья! Но сегодня все оказалось по-другому.

– Не знаю, что сказать… – произнесла она.

– А вы ничего и не говорите. Давайте встретимся. У меня дома, как в тот раз! Только не отказывайтесь. Это судьба стучится в ваши двери!

Клавдия не выдержала и рассмеялась. Черт, что сказала бы Кэтти Гордон на такое? Опять ей в голову лезет что попало! А что, если взять и пойти? Ведь ей в глубине души хочется? Ну ведь хочется же? Так почему бы не поступить так, как хочется?

– Я, пожалуй, подумаю.

– О нет! – возразил Кирилл. – Только не это. Если вы начнете думать, то точно не приедете. А я хочу вас видеть! Давайте я заеду за вами из офиса, и мы вместе отправимся ко мне.

– Ну… ладно! Я буду ждать внизу, у подъезда. Только не задерживайтесь, меня вчера уже чуть не съела огромная злая собака!

Он приехал ровно через пятнадцать минут, как и обещал. Клавдия уже стояла у засыпанного снегом куста сирени, в ореоле кружащихся в свете фар снежинок. Леопардовый шарф необыкновенно шел к ее порозовевшему то ли от холода, то ли от смущения лицу.

Кирилл, испытывая странное, какое-то восторженное удовольствие, вышел, открыл ей дверцу и помог сесть в машину. Легкий ветер поднимал вихри снежной пыли, под ногами похрустывало. В небе стояла лиловая тьма, разжиженная бледным светом фонарей.

У Кирилла в квартире было тепло. Пахло кофе и ореховым печеньем. Приятно было входить в полумрак комнаты с мягким диваном, глубокими креслами вокруг столика, на котором стояла закрытая бутылка шампанского, коньяк и ликеры.

Клавдии захотелось, чтобы Кирилл был пьяным, напился до чертиков, чтобы он рассказал ей все про ту блондинку с длинными ногами и неестественным смехом, про Вику, про других женщин, с которыми он был близок. Ей хотелось знать все подробности этой близости, самые тайные, интимные, скрываемые от чужого любопытства, – и самую тайную из тайн – убийство! Ее воображение будоражил «испанский кинжал», его блестящее, сладострастное лезвие, необычайно острое с одного края, гладкое, вспыхивающее, как молния.

Сегодня утром ей опять позвонил тот же человек – мужской голос, низкий и хрипловатый, предупреждал ее об осторожности и призывал к благоразумию. Она как раз собиралась на работу. Сегодня – ее второй день в качестве директора, очень хотелось не ударить в грязь лицом. Она надела бледно-зеленый трикотажный костюм, слегка обтягивающий, тяжелые серьги из малахита – оказывается, ей очень идет зеленое, подкрасила глаза и губы. Вымытые волосы красиво легли почти без усилий с ее стороны. Она сама себе улыбнулась, глядя в зеркало.

Сотрудники «Спектра» пребывали в легком шоке. Они уже знали, что «на фирму вернулась Клавка Еремина», но неузнаваемо другая, уверенная в себе, надменная, властная и, что самое странное, помолодевшая и похорошевшая. Что вызвало такие перемены, никто не мог объяснить. За ее спиной перешептывались, закатывали глаза и старались забиться подальше, чтобы Еремина невзначай не вспомнила какую-либо бестактность или грубость с их стороны. При Арнольде таких вещей она натерпелась предостаточно.

– О чем вы задумались?

Кирилл стоял перед ней, протягивая бокал с шампанским. Выходит, она даже не слышала, как он открывал бутылку. Вот это да! Столько новых впечатлений обрушилось на Клавдию, что к этому, оказывается, надо привыкнуть.

Выпитое шампанское напомнило Клавдии, что последний раз она ела утром овсянку без масла.

– Я бы что-нибудь съела, – сказала она, ужасаясь своей наглости.

– Пойду посмотрю, что осталось в холодильнике!

Кирилл чувствовал совершенно немотивированную, необъяснимую эйфорию от присутствия этой женщины, спокойной, немного ленивой, с замедленными реакциями. Ее взгляд, блестящий, тяжелый, вызывал у него смутные, неопределенные желания.

В холодильнике нашлись свежие огурцы, апельсины, копченое мясо и банка оливок. Они поужинали при свечах, под музыку виолы и флейты. Клавдии тоже нравились старинные мелодии. Она позволила себе некоторую вольность: много пила и смеялась, откидываясь на спинку дивана. Ее щеки покраснели, а глаза горели, как у красивой, хищной кошки.

– Будем курить?

Кирилл достал коробку с длинными сигаретами с золотым ободком, протянул Клавдии зажигалку, с удивлением обнаружив, что не на шутку пьян. Причем произошло это незаметно. Вроде бы и пили-то по чуть-чуть, а такое впечатление, что он поглотил ведро ямайского рома.

Сладковатый дым сигарет кружил голову. Теплый огонь свечи, звуки виолы, запах коньяка и оливок смешивался с горьковатыми духами женщины.

– Идите сюда, – прошептала она Кириллу. – Наклонитесь…

Она почти прижалась губами к его уху и произнесла еле слышно, обжигая его своим горячим дыханием:

 
Милой смерти неслышный лёт;
Губы смерти нежны, и бело
молодое лицо ее…
 

Кирилл отпрянул, но только на мгновение. В какой-то мимолетный миг ему показалось, что он идет по светящейся в темноте тропе небес, легкий, полный жажды жизни, всех ее непростых радостей, желанных, как свежесть цветущих яблонь весенними ночами. Он, не понимая, что делает, а ощущая только тепло женской щеки, дрожь ее тела, сжал объятия, жарко целуя ее висок, глаза, губы, неопытные, робкие и оттого особенно сладкие, шептал что-то о людях, которые «обречены друг другу», которые…

Клавдия задохнулась от неожиданности. Выпитое вино туманило сознание, притупляя стыд и женскую осторожность. Они зашли уже достаточно далеко, когда она опомнилась, высвободилась и попросила налить ей еще коньяка, чтобы отвлечь внимание от возникшей неловкости.

Кирилл, не отказываясь, тоже выпил. Он избегал смотреть ей в глаза, закурил сигарету.

«Сейчас он расскажет мне все, все… о призрачных снах, в которых смерть ходит рука об руку с любовью», – думала Клавдия, приходя в себя от бурных и незнакомых ей ласк. Они ей понравились. Очень! Оказывается, это приятно – заниматься любовью под звуки виолы… в душистой темноте, на мягком уюте дивана, когда за окном метет дикая ледяная метель, заметая дорогу к раю, гудит в проводах, вздымая столбы снега на опустевших тротуарах, по обочинам которых стынут черные деревья.

Кирилл чувствовал, что теряет контроль над собой, ощущая и осознавая это с легкой, как опьянение, дрожью в сердце. Ему неудержимо захотелось рассказать Клавдии сейчас все, облегчить душу, снять бремя, давившее на него все эти годы, прошедшие без нее. Оказывается, он испытывал потребность в понимании, которого искал и не находил у Вики, Леонтины, других женщин. Школьником он был влюблен в учительницу физкультуры, подсматривал, как она переодевается в гулкой, туманной от пыли раздевалке, за открытой дверцей шкафчика… Господи, как глупо все!

– Если я не объясню себе хоть что-то, я сойду с ума! – неожиданно сказал он, подняв на Клавдию глаза, жестковатые, чуть прищуренные. По его лицу разливался румянец от коньяка и волнения. – Я изрядно пьян, поэтому могу быть непоследовательным и бессвязным. Недавно ни с того ни с сего меня захватила идея заработать много денег, стать бизнесменом. Я встречался с Викой… да, это была долгая связь… но какая-то пустая. Ни я, ни она ни разу не поговорили по душам, ни разу не подумали друг о друге всерьез! Мы словно играли в придуманную нами самими игру, без смысла, без цели. Что нас связывало? Только постель… ничего, кроме постели! Кроме животных ласк, бросающих нас в сумасшедшие объятия, сменяющиеся неприязнью и даже отвращением – потом, когда все заканчивалось…

Клавдия слушала, затаив дыхание и содрогаясь от его признаний, ранящих ее, больно отзываясь в сердце сожалением и печалью.

– Вика работала у Гридина… вы не знаете, да это и не важно. Мы поссорились. Она была очень сердита, а когда она сердилась, то становилась жестокой и холодной, скользкой, избегая встреч, не желая ничего слушать… Я перестал ей звонить. Тут у меня началась полоса удач, появилась фирма «Антик», новые интересы, новые знакомства. Я забыл о Вике. Это было легко. По сути дела, мы всегда были чужими. А потом… я уже говорил… Кто-то напал на меня, требовал признаться, что я…

Он обхватил голову руками, замолчал надолго. Клавдия тоже молчала. Сигаретный дым поднимался к потолку, причудливо клубясь в пламени свечи. Свеча была толстая, витая, бледно-золотистого оттенка, она напоминала о церкви, исповеди и грехе…

– Глупо думать, что я стал бы убивать Вику! За что? О том, что у нее были другие мужчины, я и раньше догадывался, но мне было все равно, так же как и ей. Наша связь была просто забавой, никого ни к чему не обязывающей. Нас обоих это устраивало. Может быть, вы не поверите, но я никогда не ревновал, я не знал, что это за чувство такое… Вероятно, потому, что не любил. После того, как на меня «наехали», я выяснил, чья это работа. Один из тех мужиков оказался бывшим опером. Сейчас он «ментовку» забросил и работает на Георгия. Выходит, Георгий тоже с Викой путался… иначе с чего бы это у него был такой горячий интерес? Вот я и думаю, что кому-то очень удобно свалить все на меня!

– А это не вы?

Кирилл с недоумением уставился на Клавдию. Она ждала ответа.

– Нет, не я! – сказал он с тем же выражением и засмеялся. – Чистосердечное признание облегчит вашу участь! Так?

– Примерно… А кто этот Георгий?

– Директор «Опала». Он немножко горец. Понимаете? Наверное, хочет отомстить за Вику. Или снять с себя подозрения. Ему гораздо больше подходит убийство из ревности.

– Так вы не маньяк? – поинтересовалась как бы между прочим Клавдия.

– И вы туда же! – возмутился Кирилл. – Впрочем, я сам не знаю. Может быть, и маньяк! Я уже ничего не знаю! Когда вокруг такое творится, что угодно можно подумать!

– А что творится?

– Чертовщина какая-то! В двух словах и не объяснишь!

– Вы все-таки попробуйте.

– С условием, что вы не примете меня за сумасшедшего или психопата, как считает Антон, и не будете советовать обратиться к врачу.

– Ладно, – легко согласилась Клавдия. – Не буду.

И Кирилл рассказал ей о странных звонках, о подозрительных личностях, от которых невозможно отделаться, о всяких дураках и проходимцах, которые буквально преследуют его последнее время. Как ни странно, среди них полно весьма состоятельных, даже богатых людей, одержимых какими-то невообразимыми, жуткими идеями! Просто наваждение! У соседей лопнуло терпение, они несколько раз вызывали наряд милиции, писали жалобы в ЖЭК, но все безрезультатно… Никто не станет дежурить с утра до ночи во дворе или в подъезде, чтобы вылавливать этих странных людей! Да и что им можно сделать? Только отправить в психушку!

– А почему они именно к вам имеют дело? Откуда они узнали ваши адрес, телефон?

Кирилл развел руками. Он и сам долго ломал над этим голову, да так ни до чего путевого и не додумался.

Вспомнилась дурацкая сцена с дырявыми носками, которые притащила в офис «Антика» расфуфыренная престарелая дама. Она так орала, что Кирилл чуть со стыда не сгорел! И не вытолкаешь ее в шею – женщина все-таки, хоть и бесноватая! Мало того, что всю эту сцену видела Леонтина, которая теперь начнет приставать с расспросами, так еще и носки… Самое ужасное, что Кирилл узнал эти носки. Это действительно были его носки, которые он давно выбросил. Или он просто сходит с ума? Так же, как его взбудораженные посетители? А что – «крыша» рванет, не успеешь спохватиться! Неудивительно, что его дела пришли в упадок. Как вообще можно что-то делать в такой дичайшей обстановке?

– Вы в порчу или сглаз верите? Так, кажется, в народе говорят? – спросила Клавдия.

Кирилл вспомнил, сколько раз от него требовали «извести» кого-нибудь, сделать порчу или снять оную, и ему стало плохо. Он сжал зубы и застонал.

– Не говорите мне этих слов, умоляю! – взмолился он, не зная, плакать ему или смеяться.

– Да-а, видать, крепко вас допекло… – вздохнула Клавдия. – Ну, ничего. Все проходит, а значит, и это тоже пройдет.

– Вы меня успокоили. – Кирилл привстал в поклоне, приложив руку к груди. – Премного благодарен!

Клавдия улыбнулась. От слов Кирилла ей стало намного легче. Теперь она почти уверена, что не он убил Вику. Не стал бы убийца все это рассказывать!

«Все равно! – вдруг подумала она. – Мне все равно, кто он и что таится в его прошлом. Мне с ним хорошо! Какое мне дело, с кем он встречался, обнимался, кому что обещал? Это ушло. Нет возврата к тому, что так и не состоялось… Я хочу быть с ним, «в горе и в радости», что бы нас ни ожидало впереди. Разве есть еще что-то, кроме дороги вперед? Я слишком долго шла по этой дороге одна…»

За окном все так же мело, кидая в стекло снежной крупой. Свеча оплыла, и ее длинный фитилек начал чадить. Клавдия вспомнила, что ей скоро на работу.

– Пожалуй, мне пора, – сказала она как можно мягче. – Вызовите мне такси.

– Я сам вас отвезу!

Она отклонила это предложение, сославшись на количество выпитого и ужасную погоду. На улице разыгралась настоящая пурга, сквозь ее плотную завесу едва виднелись огни светофоров.

В такси она думала о Кирилле, о том, как он поцеловал ее, прощаясь, закрывая дверцу машины, как остался стоять в расстегнутой куртке на ветру, глядя вслед отъезжающему автомобилю. Увлеченная своими мыслями, Клавдия не заметила, как подъехали к ее дому.

– Куда теперь? – обернувшись, спросил водитель.

– Сверните направо.

Вьюга бесилась, заметая город снегом, кружась в чернильной густоте ночи. У подъезда Клавдия еле разглядела чью-то машину. Сквозь пургу ничего не было видно, кроме подслеповатого света в салоне. Кто-то чиркнул зажигалкой. Видно, наблюдатели замерзли – курили, приоткрыв дверцы. Почему она решила, что эти люди здесь неспроста? Неприятно заныло внутри, от страха по телу побежали мурашки. Кто бы стоял здесь в такую погоду без веской причины?

– Подождите, – сказала она водителю. – Постоим немного.

Ей не хотелось выходить из машины, идти одной в темный гулкий подъезд, открывать дверь в квартиру. Она не чувствовала себя в безопасности. А вдруг это люди, которые знают, что она была в квартире Вики?..

– Что случилось? – спросил водитель. Ему надоело стоять в темном дворе.

– Поехали обратно! – велела она.

Клавдия поняла, что она трусиха, что ей далеко не только до Кэтти Гордон, которая непременно вышла бы, рассмотрела номера незнакомой машины и тех, кто в ней сидит, чтобы вывести их на чистую воду, а и до других, гораздо менее решительных книжных героинь. Она поняла, что ни за что на свете не выйдет из машины, ни при каких обстоятельствах. Даже и думать нечего! Она просто трясется от ужаса, паникует и мечтает только об одном – как можно быстрее убраться подальше и от этой машины, и от сидящих в ней неизвестных!

Кирилл не мог скрыть удивления, когда она, позабыв приличия, ворвалась к нему в квартиру и потребовала немедленно закрыть дверь на все замки.

– Я боюсь! – прошептала она, присев на стульчик в прихожей. – За мной кто-то следит! Они… убьют меня. Я останусь у вас… до утра.

– Ради бога! Но чего вы так испугались? – спросил Кирилл.

– Там какая-то машина, у моего подъезда… Это бандиты, я знаю!

– Но что им от вас нужно?

Клавдия не ответила. Что она могла сказать? Что ее принимают за убийцу и похитительницу документов? Хороши же они оба – Карл и Клара! Несмотря на страшное напряжение и испуг, она засмеялась.

– Вы знаете, – неожиданно у нее тоже появилось неудержимое желание высказаться. – Вчера утром на меня собака чуть не набросилась, огромная, как волкодав! А сегодня на работе… я документы разбирала на нижних полках, и тут зазвонил телефон. Я только встала, как вся эта махина, полки с документацией, обрушилась на то самое место, где я… От меня бы только мокрое место осталось, если бы… А только что какие-то неизвестные поджидали у моего подъезда! Вы полагаете, это все совпадения? Обычные случайности?

– Ну, насчет работы я не знаю, – Кирилл подавил желание расспросить, где же она все-таки работает. – А машина могла стоять просто так. Мало ли…

– Ах нет! – сказала Клавдия с раздражением. – Не надо меня успокаивать! Я не ребенок! Я чувствую…

– Погодите, – перебил ее Кирилл. – Это, может быть, из-за меня. Сейчас! Одну минуточку!

Он поспешно набрал номер и попросил к телефону Георгия. По-видимому, такого на месте не оказалось.

– Тогда кто там вместо него? Гладышев? Отлично!

Кирилл назвал улицу и номер дома, в котором жила Клавдия.

– Это ваши люди там? Послушайте, это бесполезно! Вы напрасно теряете время! И женщину пугаете, а она и вовсе ни при чем! Чего вы надеетесь добиться таким способом? Если вас интересуют мои передвижения, то я готов предоставить вам подробный график! Распорядок дня и ночи, если вас это интересует! Вам этого будет достаточно, чтобы вы оставили женщину в покое?

Кирилл замолчал, внимательно слушая объяснения той стороны. Они его удовлетворили.

– Я рад, что мы поняли друг друга. По всем интересующим вас вопросам прошу обращаться непосредственно ко мне!

Он помог Клавдии снять пальто, проводил ее на кухню и поставил чайник. Она или сильно замерзла, или так испугалась, что у нее зуб на зуб не попадал.

– Ну вот! – сказал он, доставая большие гжельские чашки. – Вам не стоит так переживать. Это Георгий таким образом следит за мной, а не за вами. Думает, что я вас тоже захочу убить, как Вику, – тут он меня и сцапает!