Текст книги "Французский ангел в кармане"

Глава 12

– Господа, господа! Я умоляю вас, я заплачу любые деньги! Только вы можете мне помочь! У моего сына сильные головные боли, он сходит с ума. Он говорит, что он – Мопассан и что его качает, потому что дует ветер с запада, гонит волну…

– Что? Волну? – Кирилл невольно втягивался в разговор; его задевала боль, сквозившая в голосе женщины, которая сегодня позвонила первой.

Было около семи утра, но Дубровин решил пораньше отправиться в офис. Дома у него не было ни минуты покоя. В «Антик» звонили поменьше, видимо, только те, что смогли выяснить, где он проводит рабочее время. Слава богу, таких шустрых оказалось немного.

Ему даже не пришлось дождаться звонка будильника. Телефон разбудил его раньше. Женщина умоляла его помочь ее сыну, отчего-то вообразившему, что он – Мопассан. Боже! Какая нелепость! Что может сделать Кирилл?

– Он все время смотрит в окно и спрашивает, почему такое серое небо! Он думает, у него галлюцинации. Потому что вместо города должно быть видно море!

– Почему? – недоумевал Кирилл.

– Как вы не понимаете? Мопассан последние дни прожил на яхте «Милый друг»…

– Дама, я ничем не могу вас утешить! Я не тот, за кого вы меня принимаете!

– Он так и говорил, что вы скрываетесь, что вы не хотите…

– Но, позвольте, мне нечего скрывать! Я не понимаю, о чем идет речь. Кто вам дал мой телефон? – спросил Кирилл.

– Я чувствовала, что вы будете от всего отказываться, меня предупреждали. Но вы еще не знаете, сколько я готова заплатить вам…

Кирилл не выдержал и бросил трубку. У него самого так скоро крыша съедет! Что они все от него хотят? Черт знает кому взбрела в голову дьявольская идея распустить о нем нелепые слухи?! Неизвестный неплохо поработал! Надо признать, он веселый парень!

Антон посоветовал ему отключить телефон, но Дубровин подумал и отклонил это предложение.

– Они просто одержимые! Жуткие люди! Если я не буду отвечать по телефону, они узнают, где я живу, и будут приходить ко мне домой. Ты представляешь себе, что тогда начнется?!

Антон почесал затылок и вздохнул. Картина вырисовывалась безрадостная.

– Неужели ничего нельзя сделать?

Вопрос остался без ответа…

В офисе «Антика» Зия, как всегда, готовила бутерброды и кофе.

– Мне чай! – попросил Кирилл, здороваясь с Муромцевым. – Новости есть?

Зия принесла на подносе еду и чашки с кофе и чаем. Антон попросил минеральной воды, налил себе и Кириллу в высокие стаканы.

– Вчера вечером звонили две ведьмы, жаловались на «энергетический дисбаланс», один сумасшедший монах, грозившийся «выжечь нечистую силу каленым железом», между прочим, он пугал «геенной огненной» и прочими ужасами, – сообщил Антон.

– Ты шутишь?

– Если бы! А напоследок позвонил какой-то капитан военно-морского флота в отставке, орал, что выведет тебя на чистую воду, что ты наглый мошенник, ну и прочее…

– Час от часу не легче, – вздохнул Кирилл. – Мне тоже звонили. Вчера требовали извести каких-то заклятых врагов, а сегодня с утра одна дама в печали жаловалась, что ее сын возомнил себя Мопассаном и живет на яхте. О господи!

Антон с трудом удержался от смеха. Про Мопассана было очень смешно. Но все остальное, конечно, здорово напрягало. К тому же и дела шли не так, как ожидалось.

– У нас неприятности, – сказал он Кириллу, так, чтобы Зия не слышала.

– Что еще?

– Две сделки сорвались!

Кирилл вздохнул с облегчением. Неудачи в бизнесе не казались ему чем-то страшным или непоправимым. По крайней мере, это было нормально, и это он мог понять.

– Ладно, это поправимо. Я разберусь. Ты звонил в банк?

Антон кивнул.

– И в банк, и Арнольду. Пока ничего.

– Никуда он не денется. Зиечка, налей мне еще чайку!

Настроение Кирилла немного улучшилось, как только речь зашла о реальных вещах. Они с Антоном принялись за работу и до обеда не поднимали головы от бумаг.

Около часа дня позвонила Леонтина. С ней разговаривал Муромцев. Он чувствовал настроение девушки, ее невысказанный интерес к Кириллу, который сквозил в каждой фразе. Леонтине хотелось развлечься; желательно, чтобы при этом был Дубровин. Так примерно обрисовал себе ситуацию Антон. Он прикрыл трубку рукой и обратился к другу:

– Это Леонтина. Мы куда-нибудь идем сегодня?

Кирилл покачал головой и небрежно отмахнулся. Ни Леонтина, ни вечернее времяпрепровождение его не интересовали. Настроение не то.

– Я сегодня к старикам обещал подскочить, – соврал он. Не хотел огорчать девушку и Муромцева открытым отказом.

Антон понизил голос, объясняя Леонтине, что Кирилл занят, а он, напротив, свободен и будет счастлив…

– Ладно, все понятно, – не дослушала она. – Тогда я к портнихе съезжу, заберу наконец-то шмотки. Пока!

«Ну вот, – подумал Антон. – Раз господин Дубровин не желают-с проводить время с дамой, дама передумали развлекаться. Да пошли они все!»

Он со злостью положил трубку, полез в карман за сигаретами. Ему уже не хватало пачки на полдня. И все из-за Дубровина!

Некто любил порассуждать. Это было очень занимательно. Вот хотя бы! Какое адское терпение надо иметь, чтобы удерживать внимание человека на том, что ему нужно! Ведь он то и дело отвлекается на что попало! Ходит, «ворон считает», а в голове при этом постоянно звучат какие-то пустые песенки, дешевые мотивчики крутятся. Как трудно бывает протолкнуть в такую забитую «мусором» голову умную мысль!

Считается, что люди постоянно думают. Но о чем? Придумывают небылицы друг о друге, потом принимают эти небылицы за истину – и ведут себя соответственно. Как они не тонут в сугробах собственных вымыслов?

Такое впечатление, что вместо того, чтобы изобретать для себя разные блага и удовольствия, люди заняты лишь созданием проблем, болезней, бестолковой вражды… Люди приобрели недюжинную сноровку в применении методов избегания счастья и наслаждения жизнью.

Каждый из этих остолопов пропускает море тончайших и изысканнейших чувственных и эстетических удовольствий, как песок сквозь пальцы. Наиглавнейшая из тайн человеческих!..

Арнольд Вячеславович Климов приехал на работу в дурном расположении духа. Последнюю неделю ему было как-то нехорошо. Ничего конкретного, просто недовольство собой, семьей, делами. Его доходы резко уменьшились, а количество промахов и неприятностей, наоборот, возросло. В кабинете на столе его уже ждал очередной неприятный сюрприз.

Климов в бешенстве смотрел на оформленные Нелли бумаги, и ему хотелось схватить тяжелую бронзовую чернильницу в виде спящего льва и бросить ее изо всех сил об стену. Он, вероятно, и бросил бы, но… вещь уж больно дорогая, антикварная. Украшение опять же. Зачем зря красоту уничтожать? Вот если бы Нелли можно было бы безмозглой головкой стукнуть посильнее об стенку – это гораздо правильнее! Так ведь и этого нельзя!

Он чувствовал, как в груди родилась едва заметная горячая болевая точка, которая потихоньку разрасталась, протягивая в разные стороны свои щупальца – к желудку, в левое плечо, руку, позвоночник, лопатку. Боль вызвала дрожь и испарину, стеснение дыхания и тяжелую, как камень, тоску.

– Нелли! – позвал Климов, преодолевая недомогание.

Нельзя распускаться! Если только позволишь болезни завладеть тобой, то… Он вспомнил, что жена положила ему в карман пиджака таблетки валидола.

– Что-то ты бледный! – сказала она, провожая его сегодня утром, подавая шарф и зонтик. – Тебе нехорошо?

«Как мне может быть хорошо, когда я со всех сторон окружен лентяями и безответственными, легкомысленными людьми?» – хотел сказать Климов, но промолчал. Жену давно перестали интересовать не только его дела, но и он сам, и спрашивала она его о здоровье только из вежливости. Это было что-то вроде ритуала.

Арнольд Вячеславович положил под язык таблетку и снова позвал бухгалтершу. На этот раз она явилась, громко стуча каблуками, и без приглашения уселась на стул, закинув ногу на ногу. В ее коровьих глазах читались одновременно страх и вызов.

У Климова заныло в висках. Он потрогал таблетку онемевшим языком и закашлялся. Злость не давала ему вдохнуть воздуха.

– Ч-что это? Что это т-такое? – тыкал он пальцем в лежащие перед ним бумаги не сводя с Нелли негодующего взгляда.

Она сразу приготовилась плакать. О том, что там, в бумагах, Нелли думать не хотелось. Подумаешь, перепутала какие-нибудь цифры, не так написала?! Что же, из-за этого надо смотреть такими бешеными глазами? Как будто она преступница!

– Я тебя спрашиваю, что это такое? – стараясь говорить сдержанно, повторил Климов. Боль растеклась по всей левой стороне и уже захватывала правую.

– Не смей на меня кричать! – вызывающе ответила Нелли, и ее пухлые накрашенные губки задрожали. – Я тебе не прислуга. На жену дома кричи!

«Вот результат того, что я позволил себе интимную связь там, где работаю», – подумал Арнольд Вячеславович, преодолевая желание бросить бумаги бухгалтерше в лицо. Он положил руку на середину груди, под пиджаком, чтобы наглая девчонка не видела. Показалось, что боль немного утихла.

– Ты хоть иногда думаешь, что ты делаешь? – спросил он. – Это же не почтовая квитанция, это бухгалтерия целой фирмы! Ты понимаешь разницу? Ты… – Сильный внутренний спазм помешал ему договорить.

– Я не дура какая-нибудь и не позволю так с собой обращаться! – завопила Нелли, вскакивая со стула и с ненавистью глядя на Климова. – Думаешь, если у тебя не получается в постели, так я в этом виновата? Собираешься срывать зло на мне? Ловко, ничего не скажешь! Но я тут ни при чем! Вместо того, чтобы орать на меня и придираться к каждой запятой, купи себе конский возбудитель! Может, хорошая доза этого средства на ночь повысит твои способности?!

Она не говорила, а выплевывала каждое слово в побледневшее лицо своего шефа, словно хотела пригвоздить его к стене. Из ее глаз текли злые слезы, оставляя на щеках черные потеки, густо накрашенные ресницы слиплись.

Климова затошнило. Он хотел встать и открыть окно, но не смог даже приподняться. Страшная слабость охватила его тело, сделав невозможным малейшее движение. Боль стала такой сильной, что сознание померкло, унося его в спасительную темную даль, полную покоя и тишины. Это все, чего ему сейчас хотелось, – покоя и тишины…

Приехавшая через двадцать минут «скорая» констатировала смерть от инфаркта. Врачи положили тело Арнольда Вячеславовича на пол, так как дивана в его кабинете не было, и спросили, есть ли у него родственники. Кто-то уже звонил жене, кто-то принес Нелли воды. Ей дали успокоительное и отвезли домой.

В офисе «Спектра» установилась особая атмосфера, присущая смерти. Все говорили вполголоса, пахло лекарствами и невесть откуда появившимися мокрыми гвоздиками. Лысеющий зам вышел на улицу встретить супругу, вернее, уже вдову Климова, Нину Никифоровну. Теперь ей предстояло вершить судьбу фирмы «Спектр», являвшейся собственностью ее покойного мужа.

По телевизору шел очередной «мыльный» сериал. Герои сходились, расходились, рыдали, падали с лестниц, плели интриги – в общем, развлекались на всю катушку. Клавдия терпеть не могла сериалы, но телевизор включала. Ей было скучно, а так хоть кто-то разговаривает. Она штопала носки и мурлыкала что-то себе под нос. Чувство страха немного притупилось, особенно после кошмара, который она пережила с «талисманом».

Открывая шкаф, она сразу глядела на старый пиджак, говоря себе, что это напоминание о том, «как не надо поступать в жизни». Что ж, по крайней мере, это последний урок, за который она получила двойку. Больше такого не повторится!

Плакать было некогда – нужно было отдавать долги, как-то жить. Клавдия ограничила себя в еде, во всем. Вместо зубной пасты покупала зубной порошок, а голову мыла хозяйственным мылом. Стоя с газетами в переходе, она испытывала чувство голода, и это было хорошо. Так ей и надо! Она заслужила это.

Покупателей было много, и она быстро распродавала все, что привозила. Многие так торопились, что отказывались от сдачи, и Клавдия могла покупать себе немного еды. Это было все, что ей нужно. Она больше ничего не хотела от жизни. Хватит! Дурацкие мечты уже привели ее к плачевному результату. Стыдно признаться, какой она оказалась простофилей! Если бы существовал конкурс «Мисс глупость», Клавдия Еремина точно завоевала бы первое место. Ее никому не удалось бы обойти: у нее талант совершать нелепые поступки.

Клава отложила зашитый носок и отправилась мыть голову. Пока волосы не привыкли к мылу, они промывались не очень хорошо, слипались и путались. Расчесывать их стало нелегким делом, а мытье головы превратилось в ежедневный ритуал. В довершение ко всем несчастьям сломался ее старенький фен. Правду говорят, что беда одна не ходит.

Хотелось спать, а мокрые волосы, жесткие и сбившиеся после мыла, скоро не высохнут. Клавдия зажгла газовую плиту, наклонилась. Глаза слипались, голова кружилась от усталости. Она не почувствовала, как волосы загорелись; спохватилась от запаха паленого. Что это горит?! Боже мой! Пришлось прямо на кухне засунуть голову под струю воды.

Глянув в зеркало, она ужаснулась. Самой все это обстричь не удастся, придется идти в парикмахерскую. Опять расходы! Едва не плача, она выключила газ и отправилась спать с мокрой головой. Может, побриться налысо? Наступит ли когда-нибудь время, когда она будет выглядеть по-человечески?

С этой мыслью Клавдия заснула. Ей снился тот мужчина, которого она уже дважды видела и о котором запретила себе думать. Но сны имеют иные законы, и запреты там не действительны. Мужчина во сне обнимал Клаву и что-то шептал ей на ушко. Она проснулась с головной болью от запаха паленых волос, посчитала, хватит ли денег, и позвонила в парикмахерскую. Оказалось, чтобы подстричься и покраситься, не надо платить баснословную сумму. Клава так давно не пользовалась услугами парикмахера, что понятия не имела, какие сейчас цены. Выходит, не все так уж страшно!

Отчего-то ей стало весело.

В парикмахерской никого не было, кроме персонала. Слишком рано.

– Я хочу модную стрижку, – сказала она заспанной девочке, пригласившей ее к зеркалу. – И подкрасить волосы.

– В какой цвет?

– Что-нибудь естественное. Русый цвет, как мои.

– Ага!

Девочка равнодушно кивнула и принялась за дело. В ходе процесса она проснулась и даже заинтересовалась тем, что делает. Женщина в кресле преображалась на глазах: из помятой тетки она превращалась в милую, весьма привлекательную даму, совсем даже нестарую.

– О-ой! – не удержалась девочка. – Как вам идет такая стрижка!

Честно говоря, она не собиралась слишком стараться. Тетка непритязательная, это парикмахерша сразу поняла, значит, требований особых не будет. Можно ее обкорнать как попало – все равно будет счастлива. Но, начав стричь, девочка с удивлением отметила, что ее руки сами собой летают и порхают, делая свое дело так, что любо-дорого смотреть. Пряди ложились отлично, ножницы срезали только то, что надо и сколько надо, и все получалось легко, аккуратно и красиво.

– Все!

Девочка осталась довольна своей работой.

Клава не верила глазам своим. Из зеркала на нее смотрела совершенно другая женщина, немного замученная, но, как ни странно, привлекательная. И второго подбородка почти нет. Вынужденная голодовка явно пошла ей на пользу. Нет худа без добра!

День начался неплохо и так же удачно продолжался.

Клавдия спустилась в подземку с охапкой газет. Бабка, торгующая калиной и сушеными грибами, ее не узнала.

– Чой-то ты изменилась! Помолодела вроде… Не признала я тебя.

– Я сегодня сама себя не признала. Бывает такое?

– На божьем свете все бывает! – вздохнула бабка. – Веселая ты какая-то сегодня. А я уж, грешным делом, думала, ты вовсе улыбаться не умеешь.

– Раньше умела, потом разучилась, – ответила Клава.

Торговля шла бойко, и к обеду газет у Клавы не осталось. Она сначала хотела поехать за второй партией, а потом передумала. Сегодня у нее был особый день, она не могла бы объяснить этого – она просто так чувствовала. Ей казалось, что с ее плеч свалились лет десять разочарований, обид, самокопания и безнадежной грусти.

Возвращаясь домой, она с удовольствием смотрела, как в лужах отражается светло-голубое небо, прочерченное голыми ветками деревьев, как прыгают по мокрой земле вороны, как в стеклянных витринах отражается ее удивительное, еще не знакомое ей самой, новое лицо. Если и смотреться куда-то, то лучше всего не в зеркало, а в витрины. Мелких недостатков и неудачных деталей не видно, зато общий вид – прекрасный. Таинственный и завораживающий.

Клавдия улыбнулась своим мыслям. Какие они стали странные…

Еще подходя к двери, она услышала, как в ее квартире разрывается телефон. И сразу испугалась. Хорошее настроение испарилось. Кто может ей звонить в такое время? Только не мама – она знает, что Клава сейчас на работе. Кроме мамы, ей звонила Вика. А больше никто. Да, еще Гридин! Но с ним, кажется, все выяснено, улажено. Или нет?

Клава почувствовала, как ее охватывает мучительное беспокойство, о котором она почти забыла. Что, если Гридину удалось пронюхать об истинных отношениях Клавы и Вики? Как она сумеет оправдаться, доказать, что бумаги и вексель попали к ней естественным путем? Старые страхи проснулись с новой силой.

А может, еще кто-то догадался, что она была тогда у Вики в квартире? Те два мужика, которые за ней следили, очень подозрительные! Один ей даже ночью приснился. Она вообще частенько о нем думала, правда, не совсем так, как следовало. Вдруг это и есть убийца?

Телефон снова зазвонил. Клава даже вздрогнула. Брать трубку или не брать? А если притвориться, что ее нет дома? Это ничего не даст: позвонят в другой раз. Придется брать трубку.

– Алло…

– Клавдия Петровна, это вы?

– Ну, я.

– Вас беспокоит Нина Никифоровна Климова, вы меня помните?

– Конечно! А что, собственно…

Интересно, что нужно от нее Арнольдовой супруге? С какой стати она решила вдруг позвонить? За все годы работы в «Спектре» такого ни разу не бывало.

– Вы сейчас где-то работаете? – перебила ее жена Климова.

– Арнольд Вячеславович меня уволил, и с тех пор я свободна от каких-либо обязательств по отношению к нему и его фирме. Я понятно выразилась?

– Более чем.

– Тогда до свидания!

Клавдия сама удивлялась своей смелости. Будто это говорит не она, а другая женщина, которой она всегда хотела быть.

– Подождите… – Жена Климова заплакала. Это было неожиданно. – Дело в том… в том… Обстоятельства несколько изменились. Я, собственно, хочу предложить вам вернуться на фирму в качестве бухгалтера, если вы захотите.

– А если не захочу?

– Тогда мы с вами будем договариваться, находить согласие. Я, возможно, смогу предложить вам что-то более интересное.

– Но Арнольд Вячеславович меня уволил, и мне не хотелось бы…

– Он умер.

От неожиданности Клава судорожно вздохнула. В горле сразу пересохло, в ногах появилась противная слабость.

– Как?! Вы шутите?

– Разве такими вещами шутят? – Климова всхлипнула. – У него случился инфаркт, ну и… Завтра похороны. Вы придете? Простите его. Мертвых не судят…

– Да-да, вы правы… – Клавдия растерялась. Она не могла поверить в услышанное. Климов умер? Но от чего? Инфаркт? У него вроде бы ничего не болело, и сердце тоже.

– Так вы придете на похороны?

– Да, разумеется. Конечно, приду, – ответила Клавдия.

– А насчет работы? Не отказывайтесь так сразу, подумайте. Вы мне обещаете?

– Ладно, я подумаю.

– Никто не знает бухгалтерию фирмы лучше вас, – обрадовалась Климова. – Мне совершенно некому помочь, а сама я в этих вещах не разбираюсь. Кто угодно сможет меня обмануть. А вам я верю. Вы честный человек и очень грамотный бухгалтер.

– Спасибо.

Клавдия подумала, что впервые в жизни слышит достойную оценку своих профессиональных и человеческих качеств. Арнольд ни разу ее не похвалил, не сказал доброго слова… «Он же умер! – спохватилась Клава. – О мертвых плохо не говорят».

Нина Никифоровна положила трубку, довольная, что сумела договориться с Ереминой. Если Клавдия согласится, лучшего помощника ей не найти. Сама она фирму не потянет: ни знаний, ни необходимой сноровки у нее не было. Ей и в страшном сне не могло присниться, что придется заменить Арнольда! Бизнес – не ее стихия. Одной ей ни за что не справиться.

Из всех сотрудников «Спектра» Климова испытывала симпатию только к Ереминой. Дурочка Нелли ни в какое сравнение не идет с Клавдией, женщиной серьезной, ответственной и умной. И что это на Арнольда нашло, что он решил уволить Еремину? Не иначе как разжижение мозгов. Перед смертью такое бывает. У него, видимо, организм уже стал сдавать, кровь плохо питала головной мозг. Иначе он такое сотворить не рискнул бы! Он же сам себе не враг.

Нина Никифоровна Клавдию уважала, и, что очень важно, она ей доверяла. Порядочного человека сразу видно. Во всяком случае, Климова так считала.

Клавдия долго еще держала трубку в руке, хотя разговор давно закончился. Она не могла прийти в себя. Климов умер! Завтра похороны. Ей звонила вдова и… А как же Нелли? Десятки вопросов крутились у Клавы в голове, путаясь и приводя ее в недоумение.

– Господи! Я же буквально позавчера проклинала Арнольда! – вспомнила Клавдия, и ей стало не по себе. – И желала ему смерти! Да! Мне не хочется это признавать, но это так! Я так именно и желала, чтобы он сдох… Какой ужас! Неужели это из-за меня?! Нет, быть такого не может! Тысячи людей проклинают друг друга, и если бы от этого все умирали, человечество уже занесли бы в Красную книгу. Конечно же, это все ерунда. А вдруг все-таки?..

И тут Клавдия вспомнила еще одно – «талисман» Белых Духов! Что, если… Она открыла шкаф – пиджак все так же висел среди старых платьев. Это сумасшествие! Каким образом чей-то ношеный пиджак может повлиять на жизненные обстоятельства?! И тем более на жизнь и смерть другого человека? Это просто совпадение, и ничего больше. Как ей вообще пришло в голову, что пиджак… Нет, все-таки это бред! Больные нервы! Усталость. Страх. Напряжение. Все вместе повлияло на ее здравый рассудок. Нужно выпить валерьянки и лечь спать. Утром все будет по-другому. Утром она сможет посмотреть на происходящее другими глазами.