Текст книги "Не верь ему"

Глава 6. Надежда

Новая жизнь со среды, разумеется, не наступила. Мало ли что я там пообещала Дашке. Сегодня планы изменились, и мне вместо первой пары позарез нужно было вызволять свою серебристую «девочку» из плена штраф-стоянки.

Закрыв глаза и прислонившись затылком к стеклу с надписью «Не прислоняться», я тряслась в поезде метро. Несмотря на ранний час и переполненный вагон, на моём лице сияла улыбка. Всё никак не исчезала со вчерашнего вечера. Кажется, я даже спала с ней.

Улыбка делала неважным всё вокруг. Меня ничуть не пугали ни толпы разгорячённых пропотевших мужчин, ни женщины, залитые дешёвыми духами. Час-пик в московской подземке, которого я раньше боялась как огня, сейчас совсем меня не тревожил, ведь мыслями я была далеко отсюда.

Конечно, я могла бы вызвать себе такси и доехать без шума и давки, но мне вдруг захотелось немного прогуляться по старому Арбату, и так, незаметно для самой себя, я очутилась у стеклянных дверей метро.

Доехав до нужной станции, я зашла на длинный, практически бесконечный эскалатор и только тогда включила телефон, выключенный вчера перед концертом. Тут же пришло несколько сообщений от Дашки и один неотвеченный вызов от неё же.

Даша Смирнова 9:08 Киска, ты ещё с нами, или мы тебя потеряли? :-D

9:22 Попросила старосту не ставить тебе Н-ку.

9:53 Ну вот! :-( Неужели даже «спасибо» не дождусь?!

10:28 Ты неисправима! Лекции у тебя на почте))

Ещё шире улыбнувшись, я настрочила в ответ:

Я 10:45 Дашка, спасибо! :-* Я сегодня не приду. Не могу. У меня вечером свидание!

Почти тут же она мне перезвонила и воскликнула громко, забыв поздороваться:

– С ке-е-ем это?!

– С ним! – выдохнула я, придержавшись за поручень. Моя голова снова слегка закружилась, как и вчера.

– Что, опять молиться пойдёшь?

– Нет. Он пригласил меня на ужин!

– Ого!!! Как? Куда? Зачем?!

Последний её вопрос оказался очень метким. Я ведь и сама до конца не понимала, зачем нам обоим эта встреча. Почему мне так сильно, до внутреннего писка, хотелось снова его увидеть – догадывалась. А вот зачем – нет.

– Дашуль, не знаю. Я тебе потом позвоню и всё расскажу! Сейчас еду за машиной. В метро.

– А что с ней?!

– Эвакуировали. Всё, до вечера. Не волнуйся за меня. Целую!

Убрав телефон, я запоздало покачала головой, удивляясь сама себе.

Ещё неделю назад я даже и не представляла, что буду до головокружения рада идти на свидание с каким-то фриком в сутане. Пусть молодым и безумно красивым, но не особо обеспеченным, а соответственно – бесперспективным.

Какая же всё-таки непредсказуемая штука – жизнь.

* * *

Получив обратно машину, я вернулась домой к четырём часам дня и всё оставшееся время провела в подготовке к свиданию. Готовиться пришлось не только психологически, но и физически – ванная с целой серией косметологических процедур, потом педикюр, маникюр, укладка, макияж и долгое зависание в гардеробной с извечным вопросом «Что надеть?».

Вечер обещал быть тёплым, поэтому в итоге я остановилась на своём любимом открытом платье ярко-алого цвета. Короткое, эффектно облегающее: подчёркивает бёдра, попу, талию, а глубокий вырез оголяет грудь – в общем, подходящий вариант, чтобы свести с ума любого мужчину, даже закоренелого праведника. Prada. Та самая, которую носит дьявол. Дорогущее было, жуть! Но, к счастью, куплено (как почти всё в моём гардеробе) не мной.

Надев несколько самых ценных, благим матом кричащих о своей стоимости украшений, я окинула себя взглядом в зеркале. Образ был завершён и, казалось бы, придраться не к чему. Я всегда примерно так и одевалась на свидания с очередным потенциальным «папочкой». Как говорила Дашка: «Если хочешь сколоть с него побольше крутых подарков, надо всем своим видом сразу продемонстрировать, что ты ни в чём не нуждаешься». И это отлично работало, да. Но сейчас что-то шло не так. Увешанная, будто ёлка, всеми этими бриллиантами, я не чувствовала себя уверенной. Скорее даже наоборот – ещё больше заволновалась и принялась ходить по огромной гостиной кругами, стараясь унять мандраж.

Время сначала неумолимо тянулось, как кисель, а потом вдруг поскакало куда-то галопом. Полностью собравшись ещё за час до назначенного времени, я всё равно умудрилась опоздать. Знакомый «патриот» уже давно стоял под окнами у подъезда, а я, снова увидев своё отражение в зеркале, вдруг поддалась неконтролируемому импульсу и принялась срывать с себя все предметы роскоши. Кроме платья, разумеется. Его из соображений приличия пришлось всё же оставить. А вот цепочка, кольца, браслеты и серьги были безжалостно отправлены обратно в шкатулки.

С облегчением выдохнув, я кинула документы и ключи в клатч, влезла в туфли – такие же алые – и, наконец, покинула своё убежище.

Отца Тимофея я сначала не узнала. Наверное, я вообще прошла бы мимо этого парня в обычной, светской одежде, если бы он вдруг не поздоровался со мной, окликнув по имени.

Повернувшись друг к другу, мы оба на какое-то время лишились дара речи и замерли как вкопанные. Загоревшимися глазами он скользнул по моей фигуре сначала сверху вниз, а потом снизу вверх. Чуть задержавшись в районе груди, его взгляд почти сразу вернулся к лицу. Вот это самоконтроль!

Я же, в отличие от него, не могла прийти в себя гораздо дольше. Ну никак не ожидала вместо привычной сутаны увидеть его в традиционном, земном обличии. Мне почему-то казалось, что священники даже в магазин ходят, как на парад, в своей униформе, а, оказывается, нет. Он был одет в классические брюки и заправленную в них чёрную рубашку. На поясе – кожаный ремень. Туфли начисто отполированы. На пальце левой руки – печатка с чёрным камнем. Его профессию сейчас выдавала разве что полоска белой ткани у ворота рубашки. Если бы на её месте был галстук, то я бы предположила, что это офисный сотрудник. Руководитель. У которого, безусловно, нет отбоя от секретарш.

На этом мои удивления не закончились. Его строгой бородки больше не было. Совсем. Он её начисто сбрил! Когда я взглянула на ямочки рядом с уголками его губ, у меня перехватило дыхание от волнения. Кто бы мог подумать, что этот очаровательный молодой мужчина, который по-доброму улыбается мне, склонив голову чуть набок, на самом деле… о боже мой, Лика, дыши! Иначе сейчас шлёпнешься в обморок!

– Привет, – повторил он, мельком взглянув на наручные часы. – Я уже подумал, что ты не придёшь. Рад тебя видеть!

– Привет. Простите, что опоздала. А где?.. – с трудом перебарывая удивление, мешавшее говорить, я попыталась жестами намекнуть сначала на сутану, потом на бороду.

– К счастью, в повседневной жизни нас не обязывают носить ни то, ни другое, – Тимофей открыл дверь своей машины и помог мне подняться в салон.

Сверху на приборной панели, прямо передо мной, лежала большая снежно-белая роза. Моё сердце подскочило и застучало в два раза быстрее. Значит, всё же свидание!

Руки сами потянулись к цветку, и я дотронулась пальцами до стебля, тщательно очищенного от шипов:

– Спасибо вам, – пролепетала обезоружено. – Очень приятно.

– Лика, если это не причинит неудобств, давай перейдём на «ты»? – сев на водительское кресло, он пристегнулся сам и привычно проверил мой ремень безопасности. – Между нами не слишком большая разница в возрасте. Да и к тому же, как ты видишь, я сегодня вне образа, так что не обязательно называть меня «отцом».

– Ну, ладно… как скажешь. А кстати, – оправив платье так, чтобы прикрыть до неприличия оголившиеся бёдра, я положила розу на колени, – если не секрет, сколько тебе лет?

– В декабре будет тридцать три.

Не отводя от меня взгляда, он внимательно следил за реакцией. Оно и понятно, между нами целых двенадцать лет разницы, а это, пожалуй, неплохой повод мужчине немного покомплексовать. Особенно если учитывать, как нелестно я отзывалась в адрес своих великовозрастных любовников.

«Аполлон, не парься, мне на самом деле совершенно не важно, сколько там тебе лет по паспорту! – так и хотелось сказать мне. – Даже если сто. Я всё равно буду течь от одной мысли о тебе».

Вслух, конечно, не озвучила.

– Тридцать три – возраст Христа?.. – брякнула я вместо этого, демонстрируя чудеса эрудиции.

– Да, верно.

– …но ты, вроде, выглядишь младше.

– Если это комплимент, то благодарю, – снова улыбнувшись, он на всякий случай уточнил. – Ну что, едем?

– Конечно!

Он только сейчас завёл мотор и не спеша покинул парковку.

Совсем скоро мы очутились у ворот одного из довольно дорогих ресторанов. Разумеется, это место оказалось хорошо мне знакомо. Один из моих бывших утверждал, что тут подают лучшее красное вино, и хвалил их стейки медиум-прожарки, поэтому регулярно заезжал со мной сюда на ужин. Я, впрочем, ничего против не имела. Тихо, уютно, вкусно. По вечерам зажигали свечи и играла живая музыка.

Сев в кресло за столиком у окна, я заказала своё любимое блюдо – жаркое из ягнёнка под кориандровым соусом и бокал яблочного сока. Вино решила не пить, чтобы не тупить ещё больше или, и того хуже, снова не начать исповедоваться, в который раз выдавая нелицеприятные факты о себе. Тимофей попросил стакан минералки и овощное рагу. Официант несколько раз пытался искусить его мясными блюдами и алкоголем, предлагая то одно, то другое, но пастор стойко от всего отказался.

Первое время разговор клеился плохо, мы больше молчали и были какими-то настороженными. Будто оба боялись ляпнуть лишнего. Потом атмосфера потихоньку стала разряжаться. А когда нам принесли ароматные, дымящиеся на ходу тарелки, мой мандраж и вовсе пропал. Я вдруг поняла, что была жутко голодной. Во мне проснулся то ли тигр, то ли аллигатор и я приготовилась как настоящий хищник наброситься на беззащитно смотрящую на меня с тарелки добычу. Впрочем, неудивительно. Ведь днём, от нервов из-за предстоящей встречи, мне кусок в горло не лез.

Тимофей же по-прежнему сохранял хладнокровное спокойствие. Поблагодарив официанта, он не торопился брать в руки приборы. Вместо этого сложил ладони перед грудью, чуть опустил голову и закрыл глаза.

«Эй, только не это! Слышишь?! Пока ты будешь молиться, я тут с голоду помру!» – про себя возмутилась я, но вслух не решилась прерывать его медитацию ни словом, ни чавканьем. К счастью, общение с Всевышним на этот раз продолжалось недолго. Через полминуты он очнулся и кивнул мне:

– Приятного аппетита, Анжелика.

Сглотнув слюну, я в ту же секунду занесла вилку и нож над тарелкой, однако, увы, нас с ягнёнком снова беспардонно прервали. На этот раз в моём клатче запел телефон.

Да что же такое!

Извинившись, я достала трубку. Не очень-то хотелось подходить, но пришлось. Я ведь догадывалась, кто висел на линии, а эта блондинистая бестия так просто не успокоится.

– Да, Дашка? Что-то случилось?

– Привет, рыбка! Ну, колись, как там твой поп?! – она пропела это без предупреждения и так громко, что я инстинктивно посмотрела на Тимофея, чтобы понять, не услышал ли он её случайно.

Услышал. Дашка дальше ещё что-то чирикала, но мы оба уже не обращали внимания на её трели. После слова «поп» Тимофей, успевший уже приступить к еде, от удивления перестал жевать. Даже положил приборы на тарелку и вытер руки салфеткой. Потом, выпив немного воды, прочистил голос и своим глубоким церковным баритоном воскликнул на весь ресторан:

– Дитя моё! Пища уже благословлена! Прими же дары, посланные тебе небесами, – его рука потянулась через стол, и он бесстыдно отобрал у меня трубку. – Оставь все мирские дела, забудь о суетном и вкуси свой дивный ужин!..

Не церемонясь дольше, он нажал на отбой, а потом уже своим обычным голосом добавил:

– Кушай. Пока не остыло.

Справа и слева от меня засмеялись. Даже официант задержался у нашего столика с подносом, тихо хихикая. Тимофей иронично переглянулся с посетителями и персоналом, разводя руками. Потом поправил свой белый воротничок и, как ни в чём не бывало, снова принялся за трапезу.

Самоиронию я уважаю. Особенно в его исполнении она выглядела эффектно. Настроение моё ещё чуточку поднялось, и я как-то незаметно для себя разговорилась. Мы болтали то об одном, то о другом, забыв о времени. Чуть позже заказали травяной чай и десерт. Согревая руки горячей чашкой, я слушала его рассказ о себе, который он начал словами:

– Ну, ты, наверное, хотела бы узнать, как я докатился до такой жизни?

«Конечно хотела бы, Аполлон! Ты ещё спрашиваешь!»

Он рассказал, что по мужской линии на четверть испанец (так вот откуда этот смугловатый тон его кожи!). Упомянул, что католичество передаётся в их роду от отца к сыну. Его дедушка-испанец передал веру отцу, а отец, несмотря на то, что родился и вырос уже в России – всем трём своим детям: двум дочерям и, собственно, Тимофею. Обе старшие сестры давно вышли замуж и перебрались за границу – одна в Испанию, другая в Голландию. Отец с матерью переехали в загородный дом. Сам же Тимофей живёт один, не считая кошки.

Дальше тема как-то плавно перешла на братьев наших меньших. Потом на хобби. Я узнала, что он любит стрелять из винтовки – по мишеням, разумеется. На охоту не ездит, только на рыбалку. И то рыбу ест редко – соблюдает пост и предпочитает отпускать её обратно в реку. На выходные уезжает в маленькую деревеньку, недалеко от Истры. Там стоит дом его покойной бабушки, который в остальное время пустует. Любит много времени проводить на природе один и молиться в тишине. Таким образом отдыхает и «перезаряжается».

С каждой минутой в его компании мне становилось всё уютнее, радостнее, теплее. Как будто он – кто-то очень близкий и родной. Как будто мы были знакомы всю жизнь. Чувствуя мою расположенность, он и сам всё больше расслаблялся. Откинулся на спинку стула. Его руки ожили и во время рассказа активно жестикулировали. Он позволил себе чаще шутить. К счастью, уже не надо мной. И шутки его были настолько меткими, что от смеха у меня даже стали немного побаливать мышцы живота.

В общем, вечер шёл вполне себе неплохо, пока я как всегда всё не испортила внезапным:

– А можно задать тебе личный вопрос?

– Да.

Ох, лучше бы ты сказал «нет»!

– Это правда, что священникам не разрешают… ну, как бы сказать… эээ… жениться?

– Не всегда, – терпеливо ответил Тимофей. – Некоторым позволительно вступать в брак. До тех пор, пока они не примут сан, а вместе с ним и обет безбрачия. После уже нельзя.

– То есть ты… раз ты сейчас работаешь священником… значит, ты уже принял этот самый обет?

Он посмотрел на меня внимательно. Его обычно светлые глаза потемнели, став глубоко-синими. То ли так упал тусклый свет люстры, то ли по какой-то другой причине.

– Да, – ответил он через несколько секунд. – Всё правильно, Лика.

Между нами, впервые за вечер, плотным давящим облаком повисла тишина, в которой явственно вибрировала моя невысказанная мысль: «Тогда чего же ты, зараза, от меня хочешь?!». По всей видимости, ответа на этот неозвученный вопрос у Тимофея не было, поэтому он тоже молчал. Прямо как и я, он потерял интерес к десерту и отодвинул от себя тарелку. Опершись локтем на стол, пастор взъерошил волосы и некоторое время растирал пальцами лоб. Потом подозвал официанта и оплатил счёт.

Наконец, собравшись, предложил:

– Отвезти тебя домой?

– Не надо. Я уже забрала свою машину, – гордо ляпнула я.

– Это отлично, но сюда-то мы приехали на моей, – автоматически напомнил он. Потом с опозданием хохотнул. Осмыслив ситуацию, я следом за ним рассмеялась:

– Я тупица. Тим, как ты меня терпишь уже третий час подряд?

Перехватив мою руку, которую я хотела поднести к виску, чтобы покрутить у него указательным пальцем, он сжал её между своих ладоней и, согнувшись над столиком, приблизился к ней губами. Не поцеловал, просто согревал её своим дыханием.

– Из горестей рождается терпение. Терпение приносит опытность, а в ней… а в ней надежда,44
  Цитата из Библии (к Римлянам 5:3—4).


[Закрыть] – хрипло проговорил он, закрывая глаза.

Глава 7. Горячая кровь

По дороге до моего дома Тимофей молчал. Его лицо было озадаченным и напряжённым. Он хмурился. Словно мучительно обдумывал свой следующий ход в шахматной партии с безжалостным гроссмейстером. Чувствуя себя беспомощным и не зная, что предпринять, чтобы не потерять королеву.

Припарковавшись, он аккуратно спросил:

– Когда ты переезжаешь?

– Через неделю.

– Я могу помочь тебе перевезти вещи.

Это предложение было очень заманчивым, но страх, поднявшийся откуда-то со дна моего сердца, сдавил горло и не дал согласиться. Мне стало жутко. Я испугалась влюбиться ещё сильнее, привязаться, привыкнуть, а потом насмерть расшибиться о каменную преграду, которую выстроила между нами его религия.

– Спасибо, я сама справлюсь.

Его глаза потускнели. Вздохнув, он поспешно вышел из машины и распахнул передо мной дверь, чтобы помочь спуститься. А когда я ступила на асфальт, всё ещё продолжал держать мою руку, обхватив её своими ладонями.

– Спасибо тебе за этот вечер, – поблагодарил тихо, не пытаясь скрыть разочарования в голосе. Поколебался несколько секунд. Потом всё же склонился и поцеловал мою кисть. Дотронулся тёплыми губами до пальцев, очень осторожно, едва ощутимо. Трепетно. И неуверенно – будто бы ожидал получить в ответ оплеуху.

– И тебе, – проговорила я севшим голосом. – Было здорово, но, знаешь… Я думаю, что нам не стоит больше встречаться.

– Я тебя понимаю.

Опустив взгляд, он замешкался. Полез в карман, чтобы достать что-то из своего кошелька:

– И всё же… если вдруг понадобится какая-нибудь помощь… – заметно дрогнувшей рукой, он протянул мне визитку, – я буду на связи.

– А если понадобится помощь… – я бесцельно покрутила в пальцах маленький кусочек картона. – Если понадобится помощь, то я лучше позвоню в 112.

И, чтобы подтвердить твёрдость своего решения, бессердечно смяла визитку в комок, а потом зашвырнула её в стоящую неподалёку урну. В следующий момент я вдруг вспомнила про розу, оставшуюся сиротливо лежать на заднем сидении его внедорожника – такую белую и невинную – и мне стало даже немного совестно перед Тимофеем за свою грубость. Он ничем её не заслужил. Но давать ему ложные надежды было бы ещё бо́льшим свинством с моей стороны. Поэтому я отвернулась и бросила через плечо, как можно холоднее:

– Ну всё, пока.

– Светлых снов, Лика.

Его добрый, открытый, кроткий голос, как и всегда, сводил с ума. Он источал уважение и какую-то неземную, безусловную любовь. Мне захотелось снова повернуться к нему, догнать и остановить. Обнять. Извиниться. Рассказать о своих страхах. Признаться, что моё безразличие – ненастоящее. Но в висках с каждым вдохом всё сильнее стучал вопрос Дашки, поражённо восклицающей: «Зачем?!».

Незачем, Лика. Поигралась немножко, и хватит. А теперь доставай ключ и открывай дверь. Пока он сам тебя не догнал и не остановил. Хватит тормозить!..

Когда я стояла в лифте, по моим щекам катились слёзы. Осматривая в зеркале свой размытый макияж, я искренне недоумевала, как одно и то же чувство может одновременно и вызывать глубокую эйфорию, и причинять нестерпимую острую боль. Такой когнитивный диссонанс случился со мной впервые.

Всю ночь напролёт мне не спалось. Я то и дело ворочалась, меняя положение тела на более удобное, но сон никак не приходил. В час ночи решила проветрить комнату. В два – приняла ванну с лавандовым маслом. Выпила стакан тёплого молока с мёдом. Полистала немного учебник по правоведению. Потом, вконец отчаявшись, стала считать овечек. Бесполезно.

В три начался рассвет, и первые лучи солнца пробудили во мне неудержимое желание рефлексировать и философствовать. О чём угодно. О смысле жизни. О смерти. О боге. О квантовой физике. О вере, надежде и, ясное дело, любви. Мысли о любви входили в голову особенно охотно и, искажаясь там, рождали самые нелепые умозаключения. Я то хвалила себя, то винила, то стыдилась, то ненавидела, то подбадривала, убеждая, что этим вечером поступила правильно. Вереница мыслей всё крутилась и крутилась, унося меня куда подальше от Морфея и его сонного царства.

В четыре тридцать утра я вдруг вспомнила, что мусор вывозят в пять. Меня тут же, будто невидимой пружиной, выбросило из постели, и я, наспех одевшись, пулей полетела вниз. Сбежала на первый этаж по ступенькам, не дожидаясь лифта. Бросилась к урне у подъезда и выудила оттуда смятую визитку. Облегчённо выдохнула. Смахнула с неё грязь. Расправила.

Вбила номер в телефон и сохранила, чтобы больше не потерять. Посомневавшись минуту или две, всё же кликнула по значку «написать сообщение».

«Доброе утро, Тим. Это Лика».

Ответ пришёл быстро. Я только успела присесть на скамеечку, а на экране уже высветилось:

«Доброе утро, Лика. Это Тим :) Срочно поднимись к себе и помой руки с мылом!»

«Зачем??»

«Ты же только что копалась в мусорном ведре!»

И ещё через минуту:

«Спасибо, что написала. Я ждал».