Текст книги "Чернила. Журналистские истории, профессиональные секреты и практические советы от мастеров слова"

О СЛОЖНОСТЯХ И ИХ ПРЕОДОЛЕНИИ

– Что стало самым сложным в освоении радио?

У меня в принципе много сложностей на радио возникает. Либо я сама создала в голове какую-то важность радио в своей жизни. И так боишься испортить, так боишься упустить этого журавля, что волнуешься чрезмерно, и это мешает. Много сложностей возникает из-за волнения. До сих пор очень нервничаю – весь эфир мокрые ладошки. Я даже говорила об этом с педагогом по речи: как избавиться, ведь столько уже работаю. Всё было, вот, правда, было всё, мне уже нечего бояться. А я волнуюсь. Откуда это? Педагог мне ответила: «Может тогда тебе не стоит этим заниматься?» Я возмутилась: «Как? Мне стоит этим заниматься!» Поэтому основная моя сложность – это волнение в эфире. Когда импровизируешь, его больше.

Много импровизации, когда ты берешь интервью, когда у тебя гость в эфире. Интервью – это, в принципе, самый сложный жанр. И это высокий профессионализм – делать хорошие интервью. Я вот учусь много лет и пока еще для меня сложно сделать настоящую «конфетку». Надо расположить собеседника, разговорить и не сделать еще одно из сотен интервью, которые уже были с этим человеком. Конечно, ты к беседе всегда готовишься, много читаешь, смотришь, о чем этот человек рассказывал у других журналистов, пишешь себе список вопросов. И если ты идешь строго по этим вопросам, значит, всё пропало, интервью испорчено. Если понимаешь, что тебе не удается построить беседу, тебе не удается отложить свою бумажку в сторону и просто говорить, тогда можешь считать, что у тебя не получилось. Или ты так себе профессионал, или он так себе собеседник. Моя главная задача – чтобы получилась реально классная беседа. Когда после интервью приходят сообщения от слушателей: «Ой, вы как будто там просто так посидели, поговорили за чашкой кофе, спасибо, я тут слушал и кайфанул». И ты думаешь: да, как хорошо мы сегодня поработали. А если ты после интервью уходишь немножко неудовлетворенной, вроде как и вопросы были по делу, вроде ты на них и ответы получил. Но ты не получил откровения, ты не стал за время этого интервью ближе к герою, ты с ним не словил одну волну – я не считаю, что это удачное интервью.

– Если интервью не получилось, кто в этом виноват: журналист или герой?

Конечно, мне хотелось бы переложить часть ответственности на собеседника. Мол, он – звезда такая, что не подойти к такому со своими вопросами. Но ты понимаешь, что у журналистов, которые относятся к мега-профи, такого не случается. У Урганта, например, я не видела ни одного неудачного интервью. А ведь ему тоже не со всеми легко, к нему тоже приходят незнакомые люди. Здорово, когда к тебе на интервью приходит хороший знакомый, с которым тебе всегда легко. И ты не переживаешь, и ты не боишься поднимать с ним любые темы, он рассчитывает на тебя, а ты на него – что он наболтает тебе с гору всего, что нужно. А если незнакомый человек, то с ним сложнее. Попробуй незнакомого человека вытянуть на откровение – вот это, наверное, и есть мастерство.

– Есть свои хитрости в проведении интервью?

Я стараюсь приходить в студию гораздо раньше собеседника, чтобы приготовить ему чаек-кофеек. Узнаю заранее какие-то его фишки, которые он любит, чтобы встречать уже на какой-то дружеской волне. Например, был у меня рэпер Murovei, и я для него испекла торт «Муравейник». Он пришел, а его ждет «Муравейник», и уже у нас появилось что-то общее. И понятно, что после эфира он не идет домой, а мы сидим и едим торт. Если это музыканты, они часто приходят с инструментами. Пока они их настраивают перед эфиром, я стараюсь присутствовать и задавать какие-то совершенно дурацкие вопросы. «О, а что это у тебя? Шейкер? Никогда не видела». На самом деле, я видела этот шейкер и у всех у них спрашивала про него. Зато они начинают сразу с интересом рассказывать что это, где эту штуку взять и зачем использовать. И когда ты садишься с ним к микрофону, как-то легче беседа идет, легче найти общий язык. Ты ведь с этим человеком уже контакт наладил, три мандаринки съел – и вот оно пошло. А иногда бывает и как на войне, и думаешь: скорее бы это интервью закончилось. Слушатели, кстати, тоже очень чувствуют, что собеседник не открывается, бывает, даже пишут об этом. А еще бывает, когда человек не уходит сразу после интервью, вы еще час сидите, уже не в студии, кофе попиваете. И ты понимаешь, что в следующий раз тебе будет намного проще его позвать, больше шансов, что он согласится, потому что вы расстались в неплохих отношениях, и в принципе, в следующий раз будет легче. Вот они секреты – в чашках выпитого кофе.

О КРИТИКАХ И САМООЦЕНКЕ

– Критики в вашей жизни были?

Конечно, и очень много. Первые критики – это слушатели, от них бывают отзывы. Большинство приятных и за это спасибо. Пишут в соцсетях, если ты кому-то понравился, запомнился. Это придает сил. Но есть и люди, которым ты не понравился. И они тебя тоже найдут. Но если человек постарался, написал, что не очень-то ему нравится эта Задора, то и за это ему спасибо – лишь бы не проходил мимо. Есть же такое мнение: любите меня, ненавидьте – только не будьте равнодушными, потому что это страшнее всего. Я к замечаниям от слушателей отношусь совершенно спокойно. Такая критика чаще направлена просто на то, чтобы поругать. Более неравнодушна – к критике моих коллег. Часто прошу знакомых из сферы радиовещания послушать мой эфир и сказать свое мнение. И эту критику очень жду. В такие моменты замираешь от волнения – ведь специалисты тебя по-другому оценивают. И когда говорят: «Ты что заболела? Какой-то песочек еле уловим в голосе» – ты понимаешь, что от уха профессионалов действительно ничего не утаишь. Критика от коллег, как правило, конструктивная, ты за ней тянешься. Она говорит не просто: «Это плохо», она к чему-то тебя приводит, помогает самосовершенствоваться.

– Сравниваете себя с коллегами-журналистами?

Так нельзя делать, но, конечно, сравниваешь себя с теми людьми, на которых равняешься. Иногда сравниваешь себя в каких-то интервью, например, российских коллег с музыкантами, которые приходили и к тебе. И понимаешь: ну да, там получилось лучше. Может быть, какие-то приятельские моменты сказываются, о которых я не знаю, может быть, должен быть другой подход. Стараюсь поменьше этого делать, можно же загнать себя в депрессию, когда посмотришь: вот он классный журналист, вот у него успех, у него эфиров и просмотров вон сколько, а у моих что? Но если так сильно себя сравнивать, это как раз и обрубит твои крылья. Это к вопросу о 18-летних, которые ничего не боятся, ни с кем себя не сравнивают.

– Каким видится новое поколение журналистов?

Они слишком наглые, на мой взгляд, хотя попадаются весьма толковые специалисты, но их не так много. Большинство – очень смелые, напористые, самоуверенные. Я вспоминаю коллег, которые более опытные, уже взрослые, много лет работают на радио. Когда они приходят устраиваться на радиостанцию, то приносят с собой кучу идей и работ, чтобы показать свой опыт: «Посмотрите, я вот что-то умею». Молодежь часто ничего не имеет за душой, но открывает дверь с ноги: «Мы классные, мы сечем фишку, нам надо сюда». С одной стороны, это хорошо, в плане продвижения себя, потому что такие смелые и решительные всё равно впереди благодаря своей наглости и хватке. Но иногда немножко даже неприятно за то, что профессионалы, которые больше думают и взвешивают, остаются позади тех, кто меньше заслуживает быть на том или ином месте. Я сейчас не про себя и ни про кого-то конкретного, это общая тенденция в последнем поколении журналистов. Даже если смотреть на стажеров и практикантов, которые приходят набираться опыта. Далеко не все готовы бесплатно бегать на пресс-конференции, делать какие-то материалы ради опыта.

О ТАЛАНТЕ, УСЕРДИИ И РАЗОЧАРОВАНИИ

– Наверное, каждый, кто чего-то добился, проходит сложный путь?

Я бы не сказала. За годы работы на радиостанциях я встречала много людей, которые изначально совершенно не из этой области, которые просто имеют классный голос. К примеру, с нами сотрудничает Виталий Василевский. Его основная работа в школе, он завуч и учитель музыки. Он вел какие-то мероприятия, где-то с кем-то познакомился, услышали его шикарный голос и начали приглашать озвучивать ролики сначала на телевидение, потом и на радио. Оказалось, что у него еще и голова на месте, и шутит он офигенно. Совершенно случайно – он не собирался работать на радио – его притащили туда. В радиоэфир можно прийти, состоявшись в другой профессии. Если нет опыта, можно для спокойствия и уверенности закончить курсы, их сейчас много, хотя не в них счастье. Если в тебе есть какой-то талант, если тебе дано, то ты сможешь работать. Может быть, даже и лучше иметь еще какую-то дополнительную специальность, например, быть экономистом и стать корреспондентом отдела новостей.

– Так что же важнее в журналистике: талант или усердная работа?

Сложный вопрос. С одной стороны, ты научишься писать тексты, если будешь много-много писать. На журфаке не скажут, как нужно писать, но подскажут список ошибок. Например, нельзя писать «на сегодняшний день». И если ты усердный, добросовестный работник, ты всё это освоишь и будешь писать тексты. Особенно новости. Там не нужно творчество, там не нужен талант. Там нужно хорошо мыслить, знать свою сферу и знать правила построения текста. Всё-таки терпение и труд всё перетрут. Если ты – умный человек, если ты хочешь стать хорошим журналистом, в работе с информацией тебе это будет под силу. В работе с художественными текстами, конечно, без таланта не обойтись.

И я вот сейчас порассуждала и думаю, что талант важнее. Нужно, чтобы что-то было дано. И, кстати, рынок СМИ такой переменчивый. Сегодня ты нужен кому-то, а завтра – сокращение: «Прости, ты хороший человек, хороший специалист, но наша компания больше не может выделять деньги на твою зарплату, мы желаем тебе успеха в других местах» – и ты оказываешься безработным. Ты снова ищешь себя не потому, что ты не умеешь работать, а потому что вот так сложилось, такой этап у тебя в жизни. Если у тебя есть талант, ты все равно выйдешь, вернешься, ты выплывешь, будешь в профессии. Даже пока ты без официальной работы, ты найдешь себе кучу подработок. Тебя сама судьба будет вести, выбросит на нужный берег. Сколько было таких случаев. Ушел из профессии, пошел видеокассеты продавать, а потом хоп и вернулся, хотя казалось, что тебя с этой профессией ничего уже не связывает. Всё равно многие возвращаются, потому что там где-то заложено, внутренний стержень, он выравнивает и ты приходишь к тому, что должно быть.

– Были когда-нибудь мысли о том, что пора уходить из журналистики?

Уходить не думала никогда. Но не так давно был момент, и он уже закончился, когда я пошла «налево» зарабатывать деньги. У меня был опыт работы в свадебном салоне – 2,5 года я была владычицей платьишек. Конечно, в журналистике не заработаешь больших денег. Ты заработаешь на жизнь, ты можешь даже очень неплохо жить, но заработать на жилплощадь, например, этой профессией что-то не получается. И ищешь способы, где еще помимо основной работы можешь подзаработать. Мне в какой-то момент показалось, что свадебный салон – это прибыльно, и мне нужно открыть свой собственный. Ошибкой было то, что я не собиралась уходить из профессии, я хотела заниматься параллельно. В любом случае, полноценно на двух стульях не усидишь. Я столько литературы перевернула, столько изучила всего! Мне удалось даже научиться шить, и я сшила несколько свадебных платьев. И вот когда меня понесло в шитье, я поняла, как много времени это отнимает и что я ухожу совсем в другую сторону – меня одолела жуткая депрессия. Я так загрузилась: разве этого я хотела? И поняла, что это не то. Это не мой путь. Я закрыла дело и ни на день не пожалела.

– Что посоветуете начинающим журналистам и тем, кто давно в профессии?

Не расслабляться! Когда ты находишь свою зону комфорта, это мешает. Ты приводишь себя в то состояние, которое устраивает тебя, начальство, слушателя. Такая фишка катит, и ты видишь, что это хорошо. И ты в этом состоянии стараешься застыть, замереть, чтобы не качнуться. И это здорово мешает тебе развиваться. Потому что в какой-то момент ты всё равно попадаешь в другие обстоятельства, новые для тебя, и там приходится сложно. Поэтому коллегам я желаю чаще попадать в новые проекты и новые обстоятельства, которые делают нас еще сильнее и позволяют ощутить тот мандраж, которого не хватает. Мне хватает, я всегда нервничаю. А многие коллеги говорят, что у них проходит это чувство, а хотелось бы снова испытывать ту тягу к микрофону, ощущение мления.

Тем, кто хочет попасть на радио, надо работать над собой всегда, над своим голосом, если уже есть хорошие данные, поддерживать это. Если вы на верном пути, рано или поздно вы сядете к микрофону и покажите всё, чему научились за эти долгие годы ожиданий.

Хотелось бы пожелать всем состояния тех 18-летних, смелых, наглых, бесшабашных, которые не видят знака «Стоп», и красная лампочка над дверью их никоим образом не останавливает. Наверное, этого состояния журналистам, которые уже с опытом и давно работают, не хватает, чтобы двигаться дальше и продвигаться. Тех самых крыльев, когда «ничего не знаю, ничего не вижу, я – клевый, я вам нужен и у меня все получится». И получается же.

И еще маститые журналисты думают, что их самих должны находить и звать. Я недавно общалась с бывшей телеведущей, которая сейчас не работает в эфире, говорю: «Белтелерадиокомпания объявила кастинг, не хочешь сходить?» Она: «Так меня никто не зовет». А кто тебя позовет? Ты придешь на кастинг и увидишь, сколько там стоит человек – все классные и имеют опыт. Их никто не звал, они сами пришли. А ты будешь дальше сидеть, и про тебя все забудут. Этим действительно страдают профессионалы. Надо от этого избавляться.

Февраль 2017г.

Павел Лазовик: Я люблю амбициозных людей, но не люблю нездоровые амбиции. Подчас первый вопрос от корреспондента-практиканта: «Когда у меня прямой эфир и сколько я начну зарабатывать?» А что ты умеешь?

Если чего-то очень-очень хочешь, то обязательно это получишь – философия весьма привлекательная, но вот насколько она справедлива, журналист и ведущий Белтелерадиокомпании Павел Лазовик на себе не проверял. Он-то знает: нужно не просто хотеть, нужно делать. Быть простым и лаконичным. Быть живым и интересным. Быть информативным и полезным. За его ровным и уверенным голосом, за статной осанкой скрываются годы тренировок и работы над собой. Даже спустя столько лет, когда в портфолио есть не только ведение теле– и радиопрограмм, но и комментирование детского «Евровидения», музыкальной церемонии «Grammy» и премии киноакадемии «Оскар», Павел продолжает, как модно сейчас говорить, лепить лучшую версию себя. Неизменным остается лишь искренняя любовь к журналистике и юношеское любопытство к своему герою.

Справка: В журналистике с 2000 года. Были должности от младшего редактора до заведующего отделом. Работал в Белтелерадиокомпании и телерадиокомпании «Мир», на радиостанциях «Альфа-радио» и «Минская волна».

Instagram: @pavel_lazovik.

Facebook: @pavel.lazovik.

О ВЫБОРЕ ПРОФЕССИИ, УЧЕБЕ И ЖУРНАЛИСТСКОМ ЧУТЬЕ

– Павел, для вас журналистика стала осознанным выбором?

Этот выбор был двояким. Класс 5—6, гимназия города Молодечно, всё на белорусском языке – я начал протаптывать дорогу в издании школьной стенгазеты, что стало очень хорошей пробой пера. Ужаснейшая техника, все принтеры старые, всё на дискетах, но тогда это был такой драйв – делать что-то о школе. Потом, когда в 10 классе наступило время выбирать профессию, я за руку с одноклассницей поехал в Минск на день открытых дверей. «Ну, куда?» – «Давай в БГУ». Выбирали по предметам, которые несложно сдать и так совпало, что это оказалась журналистика. Можно сказать, что выбор был полу-осознанный.

– Но на журфак не так и просто поступить. А как же материалы?

За год можно дошлифовать и сделать необходимые публикации. Опять же у меня была стенгазета. И всё-таки, больше этот выбор зависит от знаний и умений. На журналистику должны идти люди, у которых уже зрелый мозг. Твое первое желание не должно быть как можно скорее попасть в кадр. Ведь все мечтают о славе, что тебя начнут узнавать, будут объявлять твою фамилию. Это абсолютно не самоцель. Если ты интересуешься жизнью, ты любопытен, идешь по улице, где что-то произошло, и ты остановился, сфоткал, записал, хотя бы на уровне зеваки, у тебя уже мозг работает в нужном направлении. Ты должен понимать, что то, что собирает людей, оно происходит не мимо – ты в этом событии и ты хочешь о нем узнать. Вот тогда это твоя профессия.

Валерий Аграновский77
  Российский журналист и литературный критик, автор книги «Вторая древнейшая». Беседы о журналистике».


[Закрыть] говорил: «Журналист должен удивляться». Если этого умения нет, даже в банальных вещах, в жизни, в работе, наверное, профессия журналиста не для тебя. Потому что когда собеседник рассказывает о надоях, накосах, о сфере космоса или политики, тебя, возможно, эти темы мало волнует как человека, но как журналиста и профессионала тебя они должны удивлять: «Правда? Вы действительно это сделали своими руками?» И тогда человек видит твою реакцию, что тебе это интересно и тогда он будет выдавать нужную информацию. А если ты будешь сидеть и думать: «Так, мне вот эти вопросы надо задать. А что потом приготовить на ужин? А еще зуб болит и детей надо забрать из сада» – значит, это не твое. Эфир, общение с человеком в студии или вне ее – это забыть всё, выкинуть из головы. Есть только этот момент. И, конечно, база нужна. У меня – это кукольный театр, где я играл со второго класса. Неосознанно выбрал этот кружок, но он помог мне в профессии: это не боязнь публики, это умение что-то формулировать в устной форме. А так как это школьный театр, все постоянно болели, поэтому я был и звонкой Петрушкой, и серьезной Собакой. Это тоже нужно было уметь, и затем в работе на радио и телевидении оно помогло.

– Как отнеслись ваши близкие к такому выбору профессии?

Нормально. Я считаю, что ни в коем случае не для родителей и не для знакомых ты выбираешь профессию. Это должно быть внутри тебя. Если у тебя есть успехи в любом деле, и тебе это нравится, ну, какой родитель не будет радоваться? Даже если это не близкая им профессия: они медики, а ты вдруг выбрал журналистику. Вот, нравится ребенку такое. Жизнь-то твоя.

– Но пока еще не добился успехов, наверняка, есть много предрассудков у окружения?

Если всего бояться, то тогда лучше закрыться дома и не ходить никуда, потому что и кирпич на голову может упасть. Нужно понимать, что ты проживаешь свою жизнь, и ты строишь ее сам. У кого-то больше возможностей, у кого-то меньше. Но желание открывать двери делает из человека чудеса. И в журналистике только так. Потому что если ты не умеешь открывать двери ключом или ногой или не открыть дверь, но влезть в окно – ты в этой профессии никто. Информацию же просто так не выдают на блюдечке или темы готовые. Они, может, и валяются под ногами, но это нужно уметь найти, собрать и преподнести. В журналистике чутье и умение должны быть.

– Этому чутью можно научиться или оно врожденное?

Можно научиться. Врожденного таланта, чтобы сесть к микрофону или в кадр и чтобы тебя полюбила камера, может быть, уникумы такие и есть. Но в своем большинстве это куча старания, желания и какого-то профессионального роста, который происходит постепенно. Нужно созреть. Понятно, что есть таланты, кто-то более телегеничен, кто-то менее. Но этому надо учиться. Не бывает такого, что человек прочитает кучу книжек и сядет к микрофону и тут же проведет гениальный эфир. Также не бывает, что человек ни разу не занимался этим, ничего не читал, сядет к микрофону и тоже проведет гениально. В любом случае, нужно начинать с нуля, практиковаться.

И вообще я считаю, что у нас большая беда в профессии: нет практического обучения, конкретно азам профессии, ключевым навыкам. Если это высшая школа, там требования высшей школы, свои традиции, свои предметы, свои подходы. Очень уважаемые люди, профессоры, доценты преподают, но это, к сожалению, совсем не то, чем сегодня дышит профессия. Вряд ли они следят за техническими новинками, за новинками подачи жанров, а время диктует свои правила. Несколько лет назад мы только начинали использовать какие-то лайфы, а все эти соцсети и смски – такого раньше вообще не было. И за всем этим трудно уследить, получается только у тех людей, кто сегодня делает радио и телевидение.

– Но что-то же журфак вам дал?

Да, он дал сильнейшую конкуренцию. Потому что на журфаке – среда таких же очень талантливых, живущих мыслью быть популярным и достичь успеха. Ты смотришь, что ты не один – такой красавчик, а выбрать нужно именно тебя – так должен мыслить любой здравомыслящий человек, который хочет выжить в профессии и достичь успеха. Это подстегивает, надо обязательно оказаться в этой среде, где все живут единым желанием. Более того, на журфаке была сильнейшая база языковая, стилистическая, литературная – это нужно. Но всё-таки стоит сделать половину программы или даже меньше половины, а большую часть времени уже с первого курса посвящать вниканию в профессию, работе в эфире, монтажу, чтобы студенты видели, чем они дальше будут заниматься. Нужно шлифовать мастерство, но это происходит только тогда, когда ты сядешь к микрофону, нажмешь кнопку и почувствуешь дрожь в коленках. У тебя первая трясучка, главный вопрос: комом будет или не комом? Но главное, чтобы этот эфир был, и хорошо если он будет уже в момент учебы.

О РАДИОЭФИРЕ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПРИЕМАХ

– Как вы попали в радиоэфир?

Это было стечением обстоятельств. Мое первое место практики и так посчастливилось, что я здесь же и остался – уже лет 15 и даже больше. Было много всего: и радиостанции, и телевидение. Везде есть свои какие-то нюансы, но основная идея: ты должен быть интересен миру. И знаете в чем кайф, что подогревает интерес? Ты первый узнаёшь больше, чем миллион, сто тысяч или десять человек, но ты эту информацию несешь в своих устах и рассказываешь ее миру, ты узнаёшь это первым. Хорошо, когда происходят какие-то события, тогда у журналистов есть работа. ЧП, катастрофы и еще что-то – для нас это работа. Когда всё гладко и тихо, можно отложить на завтра и на послезавтра, тогда не совсем есть то, ради чего журналист вообще живет. Потому что хочется больше событийных новостей.

– Получается, вам не пришлось столкнуться с тяготами поиска работы?

Нет, абсолютно. Как-то так само всё находилось. Вообще, секрет еще один: на радио и телевидении любят мальчиков. Потому что сам по себе мужской разговор весомее воспринимается, чем дамский. Конечно, есть музыкальные программы, где лучше будет – женский голос. Но информационные и аналитические – здесь больше доверие к мужским голосам, так исторически сложилось. Востребованы мужские голоса, а их, как правило, не хватает, поэтому парням немного проще. Даже когда студенты приходят на практику, я обращаю внимание на то, что перспективнее было бы взять мужской голос. Хотя нельзя сравнивать кто талантливее, здесь чисто из практики: кто востребованнее.

– Помните свой первый эфир?

Да, мой первый прямой эфир был на курсе втором или третьем. Уже тогда мне доверили прочитать выпуск новостей. Сразу сказался психологический страх. И чтобы его было меньше, нужна практика. Так как практики не было, я не знал, что это такое. На словах объясняли, вроде знал алгоритм действий. Но так, чтобы ты себя в этот момент прочувствовал, вот этого не было. Поэтому нужно было найти в себе силы, пережить мокрые коленки и сердцебиение, когда сердце выпрыгивает. Самое страшное – это услышать свой голос в наушниках или со стороны. Думаешь: какой ужасный голос, неужели это я. Если бы этого было меньше, я бы тогда не так сильно волновался и переживал. Если бы мне сказали, что твой голос будет не такой, «на, послушай сначала», я бы не так его воспринял. Тренировки – это то, чего мне не хватило.

Например, если олимпиец идет на рекорд, ему говорят, что надо подойти, поднять штангу, выжать. А как это происходит, всё отрабатывается на тренировках: он берет и каждый день эту штангу – туда-сюда. Точно так же и в профессии журналиста: нужно выйти в прямой эфир. Поэтому речь, артикуляция, мимика, расположение мышц, их разогрев, тренировка – это есть основа, которой сегодня приходится заниматься. В советское время были целые школы, которые разработали гимнастику для дикторов радио и телевидения. Со временем на это меньше стали обращать внимание, и это беда. Потому что если ты подготовишься, разогреешь свой речевой аппарат, свои мышцы лица, сделаешь психологический настрой, язык будетв нужном месте, в нужное время и успевать за тем, что ему посылает в прямом эфире мозг, тогда у тебя еще прибавится процент успеха, потому что ты не будешь сбиваться и волноваться. Это все снимается такой суперподготовкой, которая должна быть ежедневной. И я до сих пор ее делаю. Я уже знаю свои подводные камни, на которых могу споткнуться, и делаю всё, чтобы этого избежать. Научиться, как сидеть в кадре, как писать – всё это можно. Но оно базируется на том, что заложено в тебе чисто физиологически. Если ты сможешь в нужном месте открыть рот нормально, тогда речь у тебя будет «несоплявая», ты сможешь нормально звучать. Конечно, отрабатывается всё: и тембр, и подача, и ритм чтения, и интонация. Всё это совершенствуется со временем тренировок, ежедневных и скрупулезных.

– Расскажите, как вы готовитесь к эфиру, какие упражнения делаете для хорошей дикции.

Мне нравится самое простое упражнение «Буратино»: вытягиваем губы в трубочку, а потом растягиваем в улыбке – и так несколько раз. Еще я делаю круговые движения языком по внешней стороне зубов, постукиваю подушечками пальцев под глазами, над бровями, над губами, под губами и по груди – это развивает рецепторы, мышцы и всё остальное. И словосочетания: ДЫРДРАР-ДЫРДРЯР, ВКСА-ВКСТЯ и подобные. Вот этого набора упражнений мне уже достаточно. Новичками, конечно, нужны скороговорки. Самая тяжелая: «Скороговорун скороговорил-выскороговаривал, что все скороговорки перевыскороговорит, но, раскороговорившись, выскароговаривал, что всех скороговорок не перескороговоришь, не перевыскороговоришь». И еще прикольная: «Уточка вострохвосточка выстрохвастила выстрохвостят». Когда меня приглашают вести курсы, я рассказываю про такие упражнения. Называю их радиоаэробикой.

К сожалению, если сейчас посмотреть на экраны, некоторые ведущие даже рот открыть не могут. В жизни человеку не нужно напрягать столько мышц, мы и так друг друга понимаем. Но в эфире этого недостаточно и это надо четко понимать, ведь эфиры бывают и в полночь, и в 6 утра, и всегда организм должен четко и грамотно себя вести. А это достигается только многократными тренировками.

Еще советую поискать гимнастику Стрельниковой88
  Александра Стрельникова – автор дыхательной гимнастики.


[Закрыть], она правильно ставит дыхание, чтобы живот в нужное время вздувался и раздувался, потому что ведущие дышат не грудью, а животом. И когда мы будем учиться напрягать стенки живота, тогда будет работать диафрагма, голос будет рождаться изнутри. Только когда воздух попадет туда, ниже солнечного сплетения, отразится, и только тогда он вернется назад согретым, посыльным голосом через наш рот. Там же такой глубокий процесс происходит. В жизни мы этого не осознаем, а журналистам это надо делать.

Добавляем это, мастерство, креатив, и мы – молодцы. Потому что нам надо быть интересными зрителю, небанальными, не нужно штампов, не нужно думать, что вот сейчас все сядут и будут тебя смотреть. Никто не будет смотреть, пока ты не будешь оставаться самим собой и живо интересоваться теми вещами, которые происходят здесь, в стране. Например, готовятся новые правила приема в вузы, не нужно в них разбираться, рассказывайте конкретно что дальше делать школьнику, как вообще страшно, не страшно, как готовиться, нужен ли репетитор – вот так должно идти развитие темы.

– А тексты легко пишутся?

Уже на автомате происходит, чаще всего. И задача не столько написать текст, сколько его сказать. Достаточно, чтобы просто была канва сценария, а остальное рождается, когда ты непосредственно говоришь.

– Есть секретные приемы, которые вы используете при написании текстов?

Да, в радийной и телевизионной речи – это отсутствие деепричастных и причастных оборотов, предложений со словами «которая», «что». Все должно быть четко, просто и понятно. Все запятые в предложении убираем и разбиваем на два-три коротких предложения. И «является», «имеет» – эти глаголы убираем. Не «он является кем-то», а «он тот». Из любого текста можно выбросить процентов 50, и смысл не поменяется. Если можно что-то убрать, и смысл не искажается, убирайте. Не нужно загромождения текста, нужно суть передать. Особенно сегодня, когда все люди мобильные, начитанные и всё знают. Не нужно разжевывать. Это большая беда тех, кто приходит с филфака. Они же – профессиональные учителя и очень любят поучать: корреспондент сидит и рассказывает, что нужно делать вот так вот, а не вот так вот. Здесь абсолютно не нужно поучать, ведь слушатель – не дурак. Нужно быть человеком, которому интересна эта тема и близка. Очень тяжело переучивать после филфака эту интонацию.

О МОЛОДЫХ ЖУРНАЛИСТАХ, АМБИЦИЯХ И КРИТИКАХ

– А как на радио попадают с филфака? Как же журналистское образование?

Сегодня такая тенденция, что журналистов в журналистике очень мало. Не потому что их мало готовят, просто идет смешение профессий. Большой плюс я в этом вижу. Если ведущий экономической программы будет журналист, я никогда в жизни не поверю, что он разбирается в этой теме так, как если бы эту программу вел экономист. Поэтому хорошо, когда есть два образования. Если экономическую программу ведет экономист, который на пальцах объяснит мне что такое дебет и кредет, что такое ставка рефинансирования, а не то, что он нарыл в google, тогда я ему поверю. И такого специалиста гораздо легче обучить за три-четыре месяца как сидеть в кадре и как писать, дать ему упражнения и он будет говорить нормально, как профессионал, но при этом он останется экономистом до мозга костей. Таких случаев очень много. Сложнее журналиста научить разбираться в экономике.

Телевидение и радио хотят заработать себе рейтинг, а он строится на идеях, на лицах и харизматичных ведущих. Поэтому здесь строчка «образование» будет, возможно, пятой в твоем резюме. А первое – идея, которую ты предложишь. Если ты придешь и докажешь, что твоя идея важна, без нее рейтинга не будет, что этого еще не было, тебя заметят и дадут возможность реализоваться. А какое образование – здесь уже роли не играет.