Текст книги "Старые девы в опасности. Снести ему голову!"

Действо, развернувшееся в главном холле, напоминало сцену из комической оперы. Служащие всех рангов спускались толпой по полукруглым лестницам и выходили из дверей: рабочие в спецовках, лаборанты в белых халатах, чиновники в черных костюмах. Женщины также являли большое разнообразие возрастов и одеяний, и все, скрывая раздражение, поглядывали на часы. Громкоговоритель периодически взывал замогильным голосом: «Внимание, внимание! Дамы и господа! Просьба ко всем служащим немедленно собраться в главном холле».

Мсье Дюпон занял командный пост на плите, служившей основанием авангардной скульптуры. Несколько поодаль с угрюмым видом стоял мсье Галлар. Рауль также находился неподалеку. Стоя в непринужденной, изящной позе, заставляющей вспомнить о героях античного театра, он разглядывал прибывающих участников хора. Жандармов не было видно.

Аллейн пробрался к Дюпону. Тот явно был в ударе и, выражаясь по-актерски, полностью вжился в образ. Комиссар обратился к Аллейну, дозируя в идеальных пропорциях почтительность и замаскированную враждебность. Галлар мрачно прислушивался.

– Ах, мсье! Вы же видите, мы делаем все, что в наших силах, дабы прояснить это небольшое недоразумение. Господин управляющий созвал всех работников. Мы опрашиваем служащих. Ваш человек приглашен для проведения опознания. Господин управляющий готов предложить любую помощь. Он невероятно расстроен, не правда ли, господин управляющий?

– Правда, – тусклым голосом подтвердил мсье Галлар.

Аллейн заметил с издевкой, что наконец-то полицейские осознали свои обязанности. Мсье Дюпон склонился к нему, якобы для того, чтобы утихомирить, и Аллейн прошептал:

– Продолжайте в том же духе, сколько сможете. Тяните резину.

– Буду тянуть, пока не лопнет.

Аллейн пробрался к Раулю и вполголоса, стараясь не привлекать к себе внимания, заговорил с ним.

– Рики сказал, что у водителя черные зубы, красный берет и, как отметил ваш приятель, отсутствует куртка. У женщины усы, голова не покрыта, одета в черное платье с белым рисунком. Если увидите мужчину и женщину, соответствующих этому описанию, заявите, что они напоминают тех людей, что вы видели в машине.

Рауль молчал. Аллейн с удивлением заметил, что его живое, подвижное лицо, неизменно отражавшее все его чувства, вдруг превратилось в застывшую маску. Громкоговоритель продолжал повторять воззвание к служащим. Холл быстро наполнялся.

– В чем дело, Рауль?

– Повторите, пожалуйста, описание молодой женщины и мужчины.

Аллейн повторил.

– Если похожие люди здесь присутствуют, сделайте вид, что вы их узнали, но не настаивайте на своей правоте. Скажите что-нибудь про общий облик. Тогда мы вызовемся привести Рики, чтобы тот их опознал.

Рауль издал странный хриплый звук. Его губы зашевелились, и ответ Аллейн скорее прочел по губам, нежели услышал.

– Хорошо, мсье.

– Когда служащие соберутся, Дюпон обратится к ним с речью. Он будет говорить довольно пространно. Тем временем я отлучусь ненадолго. Командовать парадом будет Дюпон. А когда я вернусь, вы выступите со своим так называемым опознанием. До встречи, Рауль.

– До встречи, мсье.

Аллейн протиснулся сквозь толпу и стал пробираться вдоль стены к центральным дверям. Возле них стоял охранник и подозрительно косился на Аллейна. Аллейн глянул поверх голов на Дюпона, поймал его взгляд, и тот немедленно поднял руку.

– Внимание! – выкрикнул комиссар. – Прошу всех подойти поближе!

Толпа сплотилась вокруг статуи, и Аллейн, оставшийся позади в одиночестве, незаметно проскользнул в двери.

В его распоряжении было не более пятнадцати минут. Приемная была открыта, но кабинет мсье Галлара, как и предполагал Аллейн, был заперт. После недолгих манипуляций с отмычками Аллейн вошел в кабинет и запер за собой дверь. Он приблизился к столу и включил селектор. В кабинет ворвался отдаленный многоголосый гул и голос мсье Дюпона, вещавшего с многочисленными подробностями и отступлениями о похищениях детей на Средиземноморском побережье.

Аллейн подумал, что если комиссар и дальше будет продолжать в том же темпе, то, пожалуй, он может рассчитывать на все двадцать минут. Если ему удастся найти хоть одно-единственное доказательство деятельности наркоторговцев, которое якобы совершенно случайно попадет в руки французской полиции, то он будет удовлетворен. Аллейн посмотрел на стенной шкаф для хранения документов. Ящики были снабжены замками, но первые пятнадцать оказались открытыми. Аллейн выдвигал и задвигал их обратно, не слишком интересуясь содержимым. Шестнадцатый ящик, помеченный буквой «П», был заперт. Аллейн отпер его. Внутри лежали несколько папок, снабженных приличествующими заголовками: «Химическое производство», «Перон и Жи», «Пластики» и тому подобное. Аллейн просмотрел первую папку и наткнулся на парочку наименований наркотиков из тех, что он заучивал наизусть, готовясь к выполнению задания. Фирма «Перон и Жи» значилась в черном списке французской полиции, поверхностное изучение ее переписки свидетельствовало о тесных контактах с Химической компанией Приморских Альп. Аллейн торопливо пролистал следующие шесть папок, пока не добрался до последней с надписью «Только для мсье Галлара. Совершенно секретно».

Она содержала отрывочные заметки, докладные записки и внушительное количество писем, и Аллейн не пожалел бы многих месяцев кропотливой работы для их изучения. Он обнаружил письма от агентов-распространителей из Нью-Йорка, Каира, Лондона, Парижа и Стамбула, письма, в которых предлагались способы переброски товара, назывались имена подходящих людей, подробно описывались методы, используемые другими подпольными торговцами, а также высказывались предупреждения о возможной опасности. Аллейн нашел список гостей замка Серебряной Козы. Имя Робина Херрингтона стояло вторым снизу и было помечено знаком вопроса.

– Эти возмутительные деяния, – гремел голос Дюпона, проникнувшегося актуальностью темы, – эти позорные явления, запятнавшие честь нашего общества…

– Парень, – пробормотал Аллейн, подражая манере мсье Галлара, – ты попал в самую точку.

Он выложил на стол письмо от оптовой фирмы, торгующей косметикой в Чикаго. Авторы без обиняков писали об исключительной пригодности тюбиков из-под «Бархатного крема» для упаковки героина, а также жаловались на то, что последняя партия лосьона на основе каламина была выпотрошена на транзитной таможне, но ничего, кроме лосьона, в ней не обнаружили. Очевидно, некий таможенный чин решил по собственной инициативе вступить в игру, и теперь с ним следовало аккуратно и без шума разобраться.

Аллейн извлек из нагрудного кармана миниатюрный фотоаппарат. Ругаясь про себя, он вынужденно включил дневные лампы в кабинете мсье Галлара.

– …и вот, дамы и господа, – громогласно витийствовал Дюпон, – это отвратительное преступление пустило свои ядовитые корни и здесь, среди нас.

Аллейн сделал четыре фотографии письма, положил его обратно в папку, папку в ящик, запер все на ключ и спрятал миниатюрный фотоаппарат. Затем, прислушиваясь к голосу мсье Дюпона, который явно подбирался к тому пределу, когда уже нельзя ходить вокруг да около, но следует брать быка за рога, Аллейн сделал несколько заметок на память о том, что вычитал в других документах. Он сунул записную книжку в карман, выключил селектор, повернулся к двери и… столкнулся лицом к лицу с мсье Галларом.

– Что вам, черт побери, здесь надо? – осведомился мсье Галлар, отбросив всякую вежливость.

Аллейн вынул из кармана перчатки Трой.

– Моя жена забыла перчатки. Я за ними вернулся. Надеюсь, вы не возражаете?

– Она ничего здесь не забывала! К тому же я запер кабинет.

– В таком случае кто-то его открыл. Возможно, заходила ваша секретарша…

– Кроме вас, сюда никто не заходил, – настаивал мсье Галлар. Он сделал шаг вперед. – Кто вы такой, черт возьми?

– Вы отлично знаете, кто я такой. Мой сын был похищен и привезен на вашу фабрику. Вы отрицали этот факт до тех пор, пока вас не вынудили отдать мальчика. Ваше поведение чрезвычайно подозрительно, мсье Галлар, и я намерен обсудить его с моими высокопоставленными друзьями в Париже. Мне никогда прежде, – продолжал Аллейн, решив, что настала пора затеять скандал, – не приходилось сталкиваться с подобным беззаконием! Я был готов распространить на вас презумпцию невиновности, но ввиду вашего возмутительного поведения вынужден высказать предположение о вашем личном участии в этом гнусном деле. А также в предыдущем похищении ребенка. Несомненно, вы и там приложили руку.

Мсье Галлар принялся вопить по-французски, но Аллейн перекричал его:

– Вы похититель детей, мсье Галлар! По-английски вы говорите как американец. Очевидно, вы бывали в Америке, а там киднеппинг – обычное дело.

– Sacre nom d’un chien…[20]20
  Дьявол тебя побери… (фр.)


[Закрыть]

– Бесполезно обращаться ко мне на вашем дурацком жаргоне, я все равно не понимаю ни слова. Пропустите меня.

Лицо мсье Галлара не относилось к разряду выразительных, но Аллейну показалось, что он заметил на нем облегчение и вместе с тем настороженность.

– Вы ворвались в мой кабинет, – не унимался управляющий.

– Ничего подобного. Зачем мне врываться сюда? И что же вы такое храните в своем кабинете, – спросил Аллейн, разыгрывая внезапное озарение, – что в него уж и зайти нельзя? Выкуп за похищенного ребенка?

– Идиот! Грязная свинья! – орал по-французски мсье Галлар.

– Идите к черту! – бросил Аллейн и двинулся на управляющего. Тот стоял в нерешительности. Аллейн отпихнул его плечом и направился обратно в холл.

Дюпон заметил его появление. Комиссар, по мнению Аллейна, был просто великолепен. Превратить короткое объявление в пятнадцатиминутную речь наверняка стоило ему огромных усилий, но он выглядел так, словно мог бы ораторствовать по крайней мере еще полчаса.

Дюпон обвел взглядом толпу.

– А теперь, дамы и господа, приступим к делу. Сейчас все по очереди пройдут перед статуей… Помните о моих инструкциях. Милано!

Он величественно кивнул Раулю, и тот встал рядом, у подножия статуи. Рауль был бледен и неподвижен, казалось, он готовится к мучительному испытанию. В центральных дверях появился мсье Галлар, наблюдавший за происходящим с ледяным выражением лица.

Вновь появившиеся жандармы, деловито оттеснив толпу к дальней стене холла, принялись по одному направлять людей к Раулю. Аллейн набросился на Дюпона.

– Что здесь происходит, мсье? – сварливо осведомился он. – Идет опознание? Почему меня не проинформировали о начале процедуры?

Дюпон умиротворяюще наклонился к нему, и Аллейн прошептал:

– Для проведения обыска достаточно. – А затем громко добавил: – Я имею право знать о предпринимаемых мерах.

Дюпон, словно благословляя, распростер над ним руки.

– Успокойтесь, мсье. Все идет своим чередом, – величественно произнес он и добавил по-французски, обращаясь к толпе: – Мсье немного не в себе, что вполне объяснимо. Продолжайте, господа.

Вперед вышли начальники в строгих костюмах, химики в белых халатах и с каменными лицами гуськом проследовали мимо статуи. За ними потянулись мелкие клерки, лаборанты, техники и стенографистки. Некоторые поворачивали голову к Раулю, но большинство проходили, глядя прямо перед собой. Миновав статую, они, по указанию жандармов, выстраивались в ряды на другой половине помещения.

Аллейн наблюдал за быстро убывающей толпой. Позади кучкой стояла так называемая «мелкая сошка»: уборщицы, шоферы грузовиков, работники столовой и грузчики. В группе женщин Аллейн заметил девушку, несколько возвышавшуюся над остальными. Она стояла спиной к статуе, и поначалу Аллейн видел лишь копну золотых волос, между спутавшихся завитков проглядывала нежная шея. Вдруг соседка толкнула девушку в бок, и та на секунду обернулась. Аллейн увидел бархатистую кожу и влажные глаза крестьянки с картин Мурильо. У девушки был великолепно очерченный рот, нижнюю губу она закусила, а над верхней тоненькой ниточкой протянулись усики.

Девушка глянула на статую и вновь резко отвернулась, дернув плечом. Плечом, обтянутым черной тканью с белым рисунком.

Позади девушки стояла группа из нескольких скромно одетых мужчин, видимо подсобных рабочих. Поскольку женщины, стесняясь, жались к стене, жандармы выпустили вперед мужчин. Те неловко протиснулись между женщинами и неуклюжей походкой направились к статуе. Третьим шел коренастый малый в облегающей майке с короткими рукавами, в руке он держал красный берет. Он упорно глядел себе под ноги и едва не наступал на пятки идущему впереди человеку. На его щеке, обращенной к Раулю, красовались две длинные свежие царапины. Когда он проходил мимо статуи, Аллейн взглянул на Рауля. Тот судорожно сглотнул и пробормотал: «Вот тот парень».

Дюпон приподнял одну бровь. Жандарм отделился от толпы и неслышно приблизился к группе рабочих. К статуе гуськом двинулись женщины. Аллейн пристально наблюдал за Раулем. Девушка в черном платье с белым рисунком шла, отвернув лицо. Рауль молчал.

Аллейн придвинулся поближе к Дюпону.

– Не спускайте глаз с этой девицы. Думаю, она наша клиентка.

– Разве? Милано не опознал ее.

– Полагаю, Рики опознает.

Под взглядами притихшей толпы Аллейн вышел на залитое солнцем крыльцо и помахал Трой. Они с Рики вылезли из машины и, держась за руки, направились к фабрике.

– Ну, давай, Рики, – подбодрил его Аллейн, – посмотрим, сможешь ли ты узнать водителя и няню. Если узнаешь, то завтра же поедем в козлиную лавку той старушки в замке.

Он рывком посадил сына на плечи и, ухватив его за лодыжки, стал подниматься по ступеням.

– Ты идешь, мам? – спросил Рики.

– Еще бы! Попробовали бы меня не пустить.

– Оркестр, туш! – воскликнул Аллейн. – Аллейны выходят на парад.

Он услышал, как его сын неуверенно хихикнул. Маленькая ладошка коснулась его щеки.

– Хорошая лошадка, – произнес, храбрясь, Рики и пропел, немного фальшивя: – Сколько миль до Вавилона?

– Сотня и еще десяток, – подхватили Аллейн и Трой, которая взяла мужа под руку.

Они промаршировали по ступенькам и вошли в холл.

Люди, по-прежнему находившиеся в одной половине зала, тихонько переговаривались. Один жандарм стоял рядом с человеком, которого опознал Рауль. Другой приблизился к группе женщин. Аллейн глянул на копну золотых волос, выделявшихся на общем темном фоне, и полную шею. Мсье Галлар не сдвинулся с места. Дюпон сошел с плиты, а Рауль одиноко стоял позади скульптуры, уставясь в пол.

– Ага-а! – воскликнул мсье Дюпон, с дружелюбным видом направляясь к Аллейну, – к нам пожаловал сам Рики.

Он протянул ему руку. Рики, сидевший на плечах отца, нагнулся и смущенно пожал руку комиссара.

– Познакомьтесь, – сказал Аллейн. – Это Рики, а это мсье Дюпон, старший инспектор полиции Роквиля. Мсье Дюпон говорит по-английски.

– Здравствуйте, сэр, – вежливо произнес Рики.

Мсье Дюпон бросил на Трой одобрительный взгляд.

– Итак, у нас появился помощник, – сказал он. – Замечательно. Мистер Аллейн, я предоставляю вам вести дело.

– Рик, взгляни на этих людей, – попросил Аллейн, – и скажи, нет ли среди них шофера и няни, которые привезли тебя сюда.

Трой и Дюпон смотрели на Рики. Рауль, стоя за статуей, продолжал глядеть в пол. Рики обвел толпу ничего не выражающим взглядом, который он обычно приберегал для чужаков. Внезапно его взгляд остановился на коренастым парне в тесной майке. Дюпон и Трой наблюдали за мальчиком.

– Мам? – позвал Рики.

– Да?

Рики что-то прошептал и энергично кивнул.

– Скажи папе.

Рики наклонился и шумно задышал в ухо отцу.

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Уверен?

– Угу.

– Сообщи мсье Дюпону.

– Вот тот шофер, мсье, – произнес Рики по-французски.

– Montrez avec le doigt, mon brave, – попросил комиссар.

– Покажи пальцем, Рик, – перевел Аллейн.

Не раз предупрежденный няней-француженкой, что показывать пальцем дурно, Рики порозовел и резко взмахнул рукой, словно выстрелив в коренастого малого. Тот оскалился, обнажив ряд почерневших зубов. Жандарм встал рядом с ним. Толпа зашевелилась и загудела.

– Отлично, – похвалил мсье Дюпон.

– А теперь няню, – попросил Аллейн. – Ты ее видишь?

Наступила долгая пауза. Глядя на группу женщин в задних рядах, Рики произнес:

– Там кто-то стоит ко мне спиной.

– Всем повернуться лицом ко мне! – крикнул комиссар.

Второй жандарм втиснулся в группу женщин, рассекая ее пополам. Движение передалось соседям, и толпа постепенно раздвоилась, образовав проход, по которому твердым шагом двинулся Аллейн с Рики на плечах. Наконец Рики, взирая с высоты, уперся взглядом в девушку в черном платье. Она сцепила руки на затылке, словно защищаясь от удара. Жандарм, взяв ее за плечо, развернул, и теперь девушка судорожным движением попыталась закрыть лицо.

– Привет, Тереза, – сказал Рики.

По дороге в Роквиль следовали две машины. В первой сидели мсье Галлар и двое полицейских, во второй, голубом «Ситроене», его владелец и трое полицейских. Служащие фабрики разошлись по домам. Мсье Дюпон был занят осмотром кабинета управляющего. В холле в гордом одиночестве дежурил жандарм. Трой увела повеселевшего и весьма довольного собой Рики в машину Рауля. Аллейн, Рауль и Тереза сидели на резной скамейке в фабричном саду. Тереза плакала.

– Бесчестная девушка, – негодовал Рауль, – как ты могла столь низко пасть? Неслыханное вероломство! Тьфу на тебя!

Он встал, отошел на несколько шагов от скамейки, плюнул и вернулся обратно.

– Твои деяния, – продолжал Рауль, – по гнусности сравнимы лишь с деяниями Ирода, иудейского антихриста, резавшего глотки невинным перворожденным младенцам. Рики невинен и также – мсье поправит меня, если я ошибаюсь, – перворожденный. Более того, он сын человека, нанявшего меня на работу, и, как ты можешь заметить, этому господину не хватает слов, чтобы выразить свое презрение к падшей женщине, с которой по долгу службы ему приходится делить оскверненную ею садовую утварь.

– Пожалей меня, – рыдала Тереза. – Я все объясню.

Рауль нагнулся, придвинув свое красивое, искаженное гневом лицо почти вплотную к лицу Терезы.

– Чудовище в женском обличье, – изрек он. – Мучительница детей. Сосуд мерзких пороков. Сообщница извращенцев.

– Ты оскорбляешь меня, – всхлипнула Тереза, обнаруживая робкое возмущение. – Ты сам врешь как сивый мерин. Пресвятая Дева будет мне свидетельницей.

– Она покраснеет, услышав тебя. Ответь! – воскликнул Рауль, отчаянно жестикулируя перед носом Терезы. – Разве не ты выкрала младенца? Отвечай же!

– Когда нет злого умысла, нет и греха, – выкрикнула Тереза, прибегая к спасительной догме. – Я чиста, как тот ребенок. А может быть, и чище. Мне сказали, что его отец хотел познакомиться со мной поближе.

– Кто сказал?

– Мсье, – ответила Тереза, заливаясь краской.

– Мсье Козел! Мсье Нечисть! Словом, мсье Оберон.

– Это ложь, – проговорила Тереза, несколько неуверенно. Она повернулась к Аллейну, ее прекрасное лицо распухло от слез. – Я взываю к вам, мсье, как к английскому дворянину, который не станет оплевывать доброе имя честной девушки. Я бросаюсь к вашим ногам и умоляю выслушать.

Рауль также повернулся к Аллейну и с неописуемо скорбным видом развел руками.

– Если мсье пожелает, – сказал он, широким жестом предоставляя Аллейну поле битвы.

– Да, – ответил Аллейн.

Он взглянул поочередно на молодых людей, охваченных оперными страстями. Тереза взирала на Рауля с трогательной преданностью, Рауль на Терезу – величественно и с мрачным сочувствием. Аллейн встал и подошел к девушке.

– Послушайте, Тереза, – начал он. Рауль почтительно отошел в сторонку. – Похоже, в последнее время вы вели себя довольно глупо, но, к счастью, вам удалось выпутаться, избежав большей беды.

– Иначе и быть не могло, – не без самодовольства заметила Тереза. – Ведь я нахожусь под покровительством Пресвятой богородицы Пэйиду и ежедневно возношу ей молитвы.

– Которые ты самым отвратительным образом осквернила, – вставил Рауль, обращаясь к траве и деревьям.

– Как бы то ни было, – поспешил вмешаться Аллейн, – пора взять себя в руки и исправить тот вред, который вы причинили. Думаю, вам известно, что ваш хозяин плохой человек. В глубине души вы это знаете, Тереза, не так ли?

Тереза положила руку на свою рубенсовскую грудь.

– В глубине души, мсье, я нахожу его испорченным человеком. В его присутствии, мсье, мне так жутко, что я едва могу дышать.

– Что ж, вы недалеки от истины. Он преступник, которого разыскивает полиция нескольких стран. До вас он уже одурачил немало людей. Вам повезло, Тереза, что вы не оказались в тюрьме. Мсье комиссар непременно арестовал бы вас, если бы я не попросил дать вам шанс искупить свою вину.

Тереза открыла рот, из ее груди вырвался душераздирающий стон.

– Каким ужасным позором ты покрыла себя, – произнес Рауль, очевидно, взяв на себя занудную роль античного хора в трагедии. – И меня! – подчеркнул он.

– Тем не менее, – продолжал Аллейн, – мы решили дать вам шанс. При условии, Тереза, что вы чистосердечно ответите на все мои вопросы.

– Пресвятая Дева будет мне свидетельницей… – начала Тереза.

– У тебя найдутся и другие, менее достойные свидетели, – перебил Рауль. – А именно, похититель детей Жорж Мартель, с которым ты состояла в заговоре и который, видимо, является твоим возлюбленным.

– Ложь!

– Как случилось, – спросил Аллейн, – что вы забрали Рики из гостиницы?

– Я была в Роквиле – пришла на рынок по поручению старшей горничной. В час дня, как у меня заведено, я зашла в ресторан родителей Рауля, который сейчас убивает меня своей жестокостью, – объясняла Тереза, бросая горестные взгляды на жениха. – Там мне передали, что звонили из замка и просили туда перезвонить. Я так и сделала. Мне сказали подождать, потому что сам хозяин хочет переговорить со мной. Сердце заныло у меня в груди, оно всегда ноет, когда я разговариваю с хозяином. Ужасное чувство…

– Расскажи кому-нибудь другому, – бросил Рауль.

– Клянусь, что говорю правду. Хозяин дал мне указания: в гостинице «Королевская» находится маленький мальчик, сын его добрых друзей, мсье и мадам Аллейн. Они с мсье Аллейном задумали вроде как разыграть мадам, подшутить над ней. У мальчика в Англии есть няня, и пока они будут здесь, меня представят мсье как няню, за что я получу надбавку к жалованью.

– Нагромождение мерзостей, – сказал Рауль. – Сколько?

– Хозяин не уточнил. Он просто говорил о повышении. Он велел мне пойти в «Цветочный горшочек» и купить туберозы. А потом продиктовал по буквам послание, которое я должна была написать. Я немного выучилась английскому от слуг английских гостей, так что все поняла. Цветы были от мадемуазель Гарбель, в настоящее время она находится в замке.

– Господи, неужели! – воскликнул Аллейн. – Вы ее видели?

– Я ее часто вижу. Она нередко бывает в замке.

– Как она выглядит?

– Как англичанка. У всех англичанок, разумеется, за исключением вашей жены, мсье, лошадиные зубы и плоская грудь. У мадемуазель Гарбель тоже.

– Продолжайте, Тереза.

– Для того чтобы шутка удалась, я должна была с букетом цветов наведаться в гостиницу, когда мадам уйдет обедать. Мне следовало, никого не расспрашивая, выяснить, в каком номере остановились мадам и мсье, и пройти туда. Если бы меня остановили, я должна была сказать, что я новая няня и направляюсь в номер к ребенку. Мне было велено забрать мальчика и вывести его по служебной лестнице. На улице в машине нас должен был ожидать Жорж Мартель – к которому я, к слову, совершенно равнодушна – с дальнейшими распоряжениями от хозяина.

– И вы сделали, как вам приказали? Очевидно, номер комнаты вы узнали, взглянув на багаж в холле.

– Да, мсье.

– А дальше?

– Жорж отвез нас в дом № 16 по улице Фиалок. Там консьержка заверила меня, что отведет мальчика в квартиру мадемуазель Гарбель, где его ждет отец. А нам с Жоржем велела оставаться в машине на задней улочке. Вскоре консьержка вернулась с мальчиком. Она сказала Жоржу, что дела пошли вкривь и вкось, потому что родители видели ребенка, и что нам приказано немедленно ехать на фабрику. Жорж возразил: «А разве не в Сен-Селесту?» Она ответила: «Нет, немедленно езжайте на фабрику». Мальчик возмущался и, возможно, был напуган, он кричал по-французски и по-английски, что его папы и мамы нет на фабрике, что они в гостинице. Но Жорж обругал его, и мы сразу уехали. Умоляю, мсье, поверьте, тогда я очень пожалела о том, что случилось. Мне стало страшно. Жорж ничего мне не объяснил, только велел держать язык за зубами. Я поняла, что меня впутали в какую-то грязную историю, я несколько раз прочла молитву и попыталась развлечь ребенка, который был рассержен и напуган, и плакал, потому что потерял фигурку, купленную у Мари из замка Серебряной Козы. Я также думала о Рауле, – призналась Тереза.

– Совершенно очевидно, – заметил Рауль, – что пороха тебе не выдумать. – Однако он был явно тронут. – Надо было сразу догадаться, что насчет няни они все врут.

– Вы приехали на фабрику. Что было дальше? – прервал их Аллейн.

– Жорж отвел мальчика внутрь. Затем он вернулся один, и мы поехали в гараж – тот, что позади фабрики. Я попыталась убежать, а когда он схватил меня за руки, расцарапала ему физиономию. Но он врезал мне по уху и сказал, что мсье Оберон накажет меня.

– Когда его выпустят из тюрьмы, – задумчиво произнес Рауль, – я из него паштет сделаю. Как пить дать.

– А потом, Тереза?

– Я снова испугалась, мсье, не Жоржа, но того, что мсье Оберон может сделать со мной. А вскоре раздался гудок, и громкоговоритель призвал всех явиться в главный холл. Тогда Жорж сказал, что нам надо сматываться. Он вышел из гаража, чтобы осмотреться, выглянул из-за угла и тут же вернулся обратно, сообщив, что у ворот жандармы, и лучше нам будет спрятаться. Но один из жандармов зашел в гараж и приказал нам идти в зал. Когда мы пришли, Жорж велел мне не путаться у него под ногами. Тогда я подошла к знакомым девушкам. Тут я услышала объявление мсье комиссара и увидела Рауля, и мне сказали, что он меня тоже видел… О, мсье, представьте, что я испытала! Ибо, что бы кто ни говорил, Рауль царит в моем сердце, и если он меня больше не любит, я умру от горя.

– Ты глупа как пробка, – сказал Рауль, заметно растрогавшись, – но что правда, то правда, я тебя люблю.

– Ах! – безыскусно воскликнула Тереза. – Какое блаженство!

– На этом мы и закончим, – сказал Аллейн. – Надо вернуться в Роквиль и подумать о том, что делать дальше.