Текст книги "Итальянское каприччио, или Странности любви"

– Хватай ее, суку! Она мне все ребра переломала! Аня бежала поистине со спринтерской скоростью, быстро оторвалась от преследователя и, свернув с дороги в придорожные кусты, затаилась. В слабом свете звезд увидела, как в двухстах метрах от нее топчется у машины мужская фигура, а преследователь возвращается.

– Сбежала, – отчетливо донеслось до нее в ночной тишине. – Ну и хрен с ней! Недотрога… Выбрасывай ее вещи.

– Фиг! И не подумаю! – отозвался пострадавший. – Пусть эта шлюха теперь покрутится!

Они сели в машину. Дверца хлопнула. Заурчал мотор.

Выждав в кустах несколько минут, убедившись, что опасность миновала, Аня выбралась на дорогу.

Что делать? Без вещей, без денег. Хорошо еще паспорт в джинсах. Она нащупала его, вытащила, чтобы удостовериться, что хоть он на месте, и обнаружила в нем десятку. Остальные деньги лежали в сумке.

Она вернулась к кустам, села на траву, чтобы передохнуть и обдумать свои дальнейшие действия. «Ну почему мне так фатально не везет? – думала она. – Десятки людей ездят автостопом по всей стране – и ничего. Такие симпатичные, интеллигентные с виду мужики – кто бы мог подумать? Ладно, надо что-то делать, выбираться отсюда. Но куда? Вернуться в тот городок, где они обедали? – Но она не представляла, как далеко находится от него. – Если же ехать дальше вперед, то неизвестно, где ближайший населенный пункт. Да и куда она поедет без денег, без вещей?»

Аня вышла снова на дорогу и решила, что поедет в любую сторону, в какую подвернется попутка.

Она шла по шоссе уже минут двадцать – и ни одной машины, ни встречной, ни попутной. Шоссе словно вымерло. Пережив первый страх и немного придя в себя, Аня все-таки опасливо оглядывалась по сторонам, беспокойно всматриваясь в темноту.

Наконец сзади послышался шум машины. Она отступила к обочине и приготовилась голосовать, но вдруг кинулась стремглав в кусты, увидев грузовую машину и перспективу ехать вдвоем с незнакомым шоферюгой.

Грузовик пронесся, оставив после себя запах выхлопных газов. И снова тишина. В который раз Аня выбралась на проезжую часть и ровным шагом пошла вперед. Воздух очистился, пахло какими-то медоносами, трещали то ли цикады, то ли кузнечики.

Сзади донеслось громкое рычание мотоцикла. Кто-то ехал без глушителя. Аня опять отскочила в сторону от дороги и зашла за кусты. Но мотоциклист остановился совсем рядом с ней и, вглядываясь в темноту, крикнул:

– Девушка, вы что, заблудились?

Сердце у Ани колотилось, она молча замерла в своем убежище.

– Да не бойтесь вы, выходите!

Голос был молодой, почти мальчишеский, и Аня рискнула, вышла из-за кустов.

– Что вы тут делаете одна, ночью?

Она ответила, стараясь унять дрожь в голосе:

– Гуляю.

– Интересное кино! Гуляете. А вы знаете, сколько вам еще гулять до ближайшего селения?

– Вот дойду и узнаю, – ответила она, стараясь произвести впечатление человека, для которого ночные прогулки – привычное дело. Впрочем, слова ее прозвучали не очень-то убедительно.

– Дело ваше. – В голосе мотоциклиста чуть-чуть проскальзывала певучая южнорусская интонация. – А то, может быть, передумаете гулять? Если согласны – заднее седло в вашем распоряжении.

Аня в нерешительности подошла к мотоциклисту, понимая, что идет на риск, но другого выхода из создавшейся ситуации она не могла придумать.

– Так что, едем? – спросил мотоциклист.

– Куда?

– На кудыкину гору. Вы же все равно, как я понимаю, не совсем представляете, где находитесь, милая дамочка. И вообще – как вы сюда попали?

Его слова показались ей обидными. «За кого он меня принимает?» – подумала она и тут же сообразила, что нелепость ее положения заключается еще и в том, что невозможно вот так вот вдруг постороннему человеку рассказать правду – он просто не поверит. «Неправдоподобная правда», – мысленно сформулировала Аня парадокс и бодро соврала:

– Я отстала от туристической группы – уехали, не дождались меня, теперь придется догонять. – Так где же ваша кудыкина гора?

– Недалеко, в километре отсюда перекресток, оттуда съезд к строительству, потом пять кэмэ страданий по разбитой дороге – и – дома. Переночуете, а утром я договорюсь, чтобы вас подбросили до железнодорожной станции или до города – куда пожелаете.

– Едем, – как можно увереннее ответила Аня, подумав, что урок с «Волгой» не пошел ей впрок.

Он отвязал кипу книг с заднего седла.

– Придется вам их положить на колени, не возражаете?

– А что, есть варианты? – спросила Аня.

– Вариантов нет, – засмеялся парень, подавая ей связку книг и, словно в подтверждение ее мыслей, добавил: – Ночевать вам придется у меня в вагончике.

– Это что же, плата за ночлег?

– Ну и дура! – в голосе звучало искреннее возмущение.

– Сам дурак, – ответила Аня и улыбнулась в темноте легкомыслию, с которым она вступила в такой диалог, и внезапно возникшему чувству облегчения.

– Садись и обними покрепче, – распорядился мотоциклист, переходя на «ты».

– Тебя, что ли? – Аня легко приняла предложенное «ты», словно опять очутилась в спортивном лагере.

– Поищи тут другого, – усмехнулся он.

– Не мешаю? – спросила Аня, положив руки ему на плечи и почувствовав, как уперлись ему в спину книги.

– Ты прижмись покрепче, сейчас такие ухабы пойдут – ого-го!

– Как тебя зовут, ночной мотоциклист?

– Андрей. А тебя?

– Аня.

Вскоре мотоцикл свернул с шоссе и медленно, ощупывая дорогу светом фары, двинулся по разбитой колее.

Вагончик Андрея стоял крайним в ряду таких же временных жилищ, покоящихся на колодках вместо колес. Андрей взял у Ани книги, поднялся по лесенке из трех скрипучих ступенек, толкнул дверь – она была не заперта, вошел, зажег свет и сказал:

– Что ж ты стоишь? Поднимайся.

Она вошла в вагончик. Андрей снял шлем, бросил на койку, обернулся к Ане и загляделся, смешно приоткрыв рот.

– Чего уставился? – спросила Аня, чувствуя, что краснеет,

– А что – нельзя? – И вдруг стал суетливо наводить в вагончике порядок, чисто по-мужски распихивая валявшиеся где попало вещи, лишь бы с глаз долой.

– Да ты не суетись, – усмехнулась Аня.

– Мой напарник сегодня не придет, можешь занять его кровать, – указал он.

Слово «кровать» было явным преувеличением: две узенькие койки, застеленные легкими синими байковыми одеялами, стояли по обе стороны маленького дощатого стола, словно в купе. Над койкой Андрея красовались три самодельные полки с книгами, над второй койкой на таких же полках громоздилась в беспорядке разношерстная посуда и какие-то банки, кульки.

Аня села на койку, а Андрей, устанавливая привезенные книги на полке, спросил:

– Есть, наверное, хочешь?

– Не отказалась бы.

Он опять засуетился: включил электроплитку, поставил чайник, заварил свежий чай, щедро насыпав индийского из пачки со слонами, сел, виновато улыбнулся:

– К чаю только вот, – взял с хозяйственной полки банку консервов, – лосось в собственном поту. А хлеба нет, есть только ванильные сухари.

– Богато живете.

– Вообще-то мы в столовке питаемся.

Он достал из ящика стола большой охотничий нож с широким лезвием, ловко вскрыл банку, подвинул Ане, снова выдвинул ящик, покопался, достал две вилки, вскочил, взял с полки тарелку и высыпал на нее сухари, проверил чайник, который уже начал посвистывать на плитке, и сказал:

– Ешь.

– А ты?

– Я в городе в столовке обедал – три порции макарон навернул. Вот чайку попью.

Аня начала есть. Лосось, как его назвал Андрей, в собственном поту с ванильными сухарями оказался вполне съедобным и даже пикантным блюдом.

Аня спросила:

– Где у вас тут железная дорога?

– Где? На станции, конечно.

– А далеко до станции?

– От нас до перекрестка – ты уже знаешь, и еще тридцать километров по шоссе.

– А московские поезда там останавливаются?

– Нет. Там ходит местный поезд до Курска, а от Курска любым поездом.

– Ты в Курск не поедешь?

– Зачем? Мне там нечего делать.

– Ну ты же ездил сегодня куда-то.

– Я в Белгород ездил.

– Значит, в Белгороде тебе есть что делать?

– Если тебе интересно, я там учусь на заочном отделении строительного.

– Понятно… Когда уходит поезд до Курска, не знаешь?

– В шесть вечера.

– Ты меня сможешь завтра на станцию подбросить?

– Нет, – сказал Андрей твердо. – У меня с утра совет бригадиров, потом очень серьезная штуковина одна предстоит, без меня никак.

– Что же мне делать? – растерянно спросила Аня.

– Я ведь сказал – помогу. Утром туда бетоновозы ходят один за другим – ты же видела – вся дорога от перекрестка разбита.

– Только мне и дела, что вашу дорогу разглядывать, – разозлилась неожиданно Аня и тут же вспомнила, как медленно и осторожно ехал ночью Андрей, как ее нещадно бросало на ухабах – то на него, то от него. – Извини. Действительно, чуть душу не вытрясло.

Аня замолчала, прикидывая в уме, сколько денег ей понадобится, чтобы добраться до Москвы. О юге теперь и думать не приходилось… Надо же было ей сесть в машину к каким-то подонкам!

– Слушай, ты мне четвертной на пару дней сможешь одолжить? Я верну.

Андрей, ни слова не говоря, полез в карман застиранных джинсов, достал бумажник, вынул деньги и протянул Ане. Она положила их в паспорт, рядом с десяткой, и сказала:

– Ты не волнуйся, как приеду в Москву – сразу же вышлю телеграфом.

– В Москву возвращаешься? Ты же сказала, что ваша группа на юг направилась. Тебя же искать станут твои товарищи.

– Какие они мне товарищи! – не подумав, брякнула Аня.

– Зачем же ты с ними согласилась на поездку в одной группе?

– Слушай, отвяжись ты от меня с этой поездкой! Я же не в разведку, а в турпоход пошла. Пиши адрес, куда высылать деньги.

– Да брось ты, проживу я без твоего четвертного.

– А я проживу без твоей благотворительности. Пиши.

Андрей порылся в стопке тетрадей, взял одну, вырвал лист, написал адрес и протянул Ане. Она взглянула, спросила:

– Так и писать – Азотно-туковый комбинат?

– Да, это наш адрес.

– Смешно, что за Азотно-туковый?

– Ничего смешного не вижу, удобрения будут делать.

– А сейчас что делают?

– Сейчас ничего не делают. Сейчас мы его строим. Молодежная стройка, понятно? – с легким раздражением и каким-то вызовом сказал Андрей.

– Чего ты заводишься с полоборота? – Аня и сама не заметила, как заговорила на том усредненном ироничном чирикающем языке, на котором говорили на спортивных сборах. – Все поняла: молодежная стройка, а ты молодой строитель коммунизма, передовой и сознательный вожак молодежи и к тому же заочник.

– Вот и хорошо, что поняла наконец. А сама-то ты кто, можно полюбопытствовать? – Андрей явно сердился.

– Студентка пединститута, истфак… Слушай, ну чего ты так взъелся на меня?

– Так ты сама начала цепляться. Думаешь, если москвичка, то можешь себя выше всех ставить? Мы тоже не лыком шиты и если живем в провинции, это не повод унижать нас. Вот ты учишься на историческом, а того не знаешь, что Россия всегда провинцией была сильна. Так что…

– Извини, я не то имела в виду…

– А я именно то. Вот я родился во Льгове. Ты, небось, о таком городе и не слыхала, а он, между прочим, с двенадцатого века существует, и там родился Аркадий Гайдар.

– Я же попросила прощения. Ну а что касается Льгова, то в двенадцатом веке он назывался Ольгов. Вот так-то. Мы тоже не лаптем щи хлебаем, – усмехнулась Аня и, отвернув край одеяла, посмотрела на простыню.

– Можешь не проверять, все чистое, – обиделся Андрей. – Вчера нам белье меняли, и вообще мы по два раза на день в реке купаемся и еще после работы, кто хочет, в душе. А ты, не глядя, плюхнулась прямо в джинсах на кровать.

– Да чистые они у меня, – вскочила с койки Аня, – чистые! Я в машине ехала.

– В машине? – удивился Андрей.

– Нуда, на попутке, – смутилась она и, чтобы увести разговор от скользкой темы, спросила: – Ты на реке так загорел?

– На реке. – Андрей пошел к двери. – Спать пора, мне завтра в шесть вставать. Крикнешь, когда ляжешь.

– А ты тоже здесь собираешься спать?

– Интересное кино! Где же еще прикажешь? Андрей вышел. Аня растерянно огляделась, пожала плечами, вздохнула, отбросила одеяло. Решила лечь в джинсах, потом передумала, сбросила их, сняла кофточку, быстро нырнула под одеяло и крикнула:

– Можно!

Вернулся Андрей, погасил свет, разделся в темноте, буркнув:

– Спокойной ночи.

Аня лежала, настороженно прислушиваясь, как ворочается на своей койке Андрей, и с удивлением думала, что вот уже несколько часов ни разу не вспомнила о Николае.

Среди ночи ее разбудили приглушенные голоса под окном вагончика – мужской и женский. Потом дверь вагончика приоткрылась, и в лунном свете Аня увидела крадущегося на цыпочках мужчину, который ощупью отыскал вешалку, снял с нее куртку и, уже собираясь уходить, бросил взгляд на Алину койку и замер. «Если подойдет ко мне, – подумала Аня, – запущу в него табуреткой». Но мужчина широко улыбнулся и поспешно, так же на цыпочках вышел из вагончика. Тут же голоса под окном возобновили свой диалог – женский голос отчетливо произнес: «Ну, рад! Поганец!», а мужской голос хихикал и все урезонивал женщину: «Тише ты, тише…»

«Вот же попала в историю, – подумала Аня. – Впрочем, завтра меня тут не будет…» – И она крепко уснула.

…Утром в вагончике хозяйничало солнце. Постель Андрея была тщательно заправлена, а на столике стояла стеклянная банка с полевыми цветами. Аня сонно улыбнулась цветам, заметила прижатую банкой записку, развернула. Ясным, твердым, разборчивым почерком Андрей написал: «Привет, соня! Умывайся, полотенце чистое, завтракай и жди. Как только договорюсь с бетоновозом, забегу за тобой. Андрей».

Аня огляделась – на табуретке около койки лежало чистое полотенце, мыльница с мылом. Она встала, натянула джинсы и кофточку, поискала глазами умывальник, потом сообразила, что он должен быть на улице, вышла из вагончика.

Ее поразила удивительная красота и свежесть раннего утра. Солнце стояло еще невысоко. Пели птицы, гудели шмели и пчелы, и казалось, что воздух насыщен интенсивной невидимой работой насекомых. Она постояла на лесенке, подставив лицо ласковым лучам утреннего солнца, спустилась, отыскала большой рукомойник на специальном столбике, полный воды – значит, Андрей позаботился о ней. Аня умылась, сделала легкую разминку, вернулась в вагончик, позавтракала остатками вчерашнего ужина, вышла и направилась к лесу, который начинался буквально в полусотне шагов от вагончиков.

Извилистая утоптанная тропинка вела по опушке к густому кустарнику, затем кусты словно в один миг расступились, и она оказалась на обрывистом берегу реки. Аня глубоко вздохнула и подняла голову – в небе парила большая птица, видимо ястреб. На противоположном отлогом берегу тянулась бесконечная песчаная полоса. Аня села у обрыва, загляделась на медленное, спокойное течение воды и в какой-то миг почти физически ощутила, что и она плывет вместе с рекой. Она закрыла глаза, стараясь продлить состояние покоя и умиротворенности.

Впервые после предательского отъезда Николая у нее было спокойно на душе. Собственно, вся безумная затея с поездкой на попутных и дурацкая история с машиной, в которую она села, ни на минуту не задумавшись, были следствием того шока, который она старалась и никак не могла в себе преодолеть. А вот сейчас словно что-то внутри нее отпустило…

Она лениво подумала, что, наверное, Андрей уже вернулся, ищет ее, что он, милый мальчик, конечно же договорился с шофером бетоновоза, и она может ехать на станцию. Но вставать не хотелось, она боялась потерять долгожданное состояние успокоенности, и так было приятно, что о ней кто-то заботится – собрал цветы, залил умывальник, бегает, договаривается – и немного жаль, ведь эта забота так скоротечна и случайна…

Андрей действительно ждал ее у вагончика. Рядом с ним стоял здоровенный парень с добродушным лицом.

– Куда ты пропала? – спросил Андрей.

– На речку ходила.

– А я ищу, ищу. Уже договорился, вот Павел подбросит тебя до станции на бетоновозе.

– Только учти, я туда порожняком еду, до шоссе растрясет и разболтает, как в миксере, – ухмыльнулся Павел.

– Да знаю я, – отмахнулась Аня и неожиданно обратилась к Андрею: – Слушай, вам разнорабочие нужны? Если я останусь тут, на вашем строительстве… как его… тукового комбината… возьмете? – спросила она и сама удивилась, так как еще минуту назад и не думала о такой возможности.

– Ну ты даешь! – свистнул Андрей.

– Значит, поездка отменяется? – спросил Павел и с любопытством уставился на Аню, словно ждал, что непредсказуемая городская девица выкинет еще что-нибудь.

– Так да или нет? – нетерпеливо воскликнула Аня, словно боялась, что сама передумает.

Андрей критически оглядел ее, скривился и с сомнением ответил:

– Уж больно ты худенькая, хлипкая, а у нас работа тяжелая. Не выдержишь.

– Выдержу. Тощие – выносливые, – ответила Аня с вызовом.

– Люди-то нам всегда нужны, вечный недобор… – Он замолчал, задумался и вдруг спросил: – Послушай, а ты серьезно? Не разыгрываешь?

– До того серьезно, что сама удивляюсь, – засмеялась Аня. Сделав предложение необдуманно, сейчас она уже верила в успех своей авантюры – а как еще иначе назвать ее решение работать на стройке?

– Ладно, – согласился Андрей, – возьму в свою бригаду.

– Ну дела! – пожал плечами Павел. – Побегу, расскажу ребятам.

…К концу первого дня работы Ане казалось, что ее пропустили через бетономешалку, ту самую, что стояла недалеко от столовой и весь день противно выла. Болели все мышцы, даже те, натренированные, которые по всем законам не должны болеть. Правда, она оказалась хорошей ученицей – за полдня освоила весь несложный технологический процесс. Андрей определил ее напарницей к Кате, крупной, полноватой, некрасивой, но симпатичной и доброжелательной девушке. Она сразу же взяла Аню под свое крылышко, опекала и заботилась о ней. Вместе они крепили стропами бетонные плиты, после чего крановщик на высоченном портальном кране подавал их вверх монтажникам.

Шофер Паша несколько раз безо всякого предлога забегал на монтажный стенд, балагурил, острил. Видимо, он постарался на совесть, рассказывая новость о приезде Ани, потому что строители – парни и девушки – то и дело подходили, задавали вопросы, некоторые откровенно рассматривали ее. Подошел и Паша, сосед Андрея по вагончику, на чьей кровати она спала, постоял, потоптался, поглазел и ушел, хмыкнув.

Аню такая бесцеремонность сначала смущала, а потом стала просто бесить.

– Ну чего они пялятся? – воскликнула она в сердцах.

– Не обращай внимания, – попыталась успокоить ее Катя. – Ну походят, поглазеют и перестанут. Не каждый день к нам студенты из Москвы работать едут, – интересно же.

На второй день Аниной трудовой жизни, перед самым обеденным перерывом к монтажному стенду решительной походкой направилась миловидная девушка.

– Это Валюшка, Сашкина девушка, – успела сообщить Катя. Аня терпеть не могла уменьшительного имени Валюшка и сразу же насторожилась, и она не ошиблась: при всей своей миловидности девушка буквально источала флюиды злости и неприязни. Возможно, в этом были повинны маленькие цепкие глазки и тонкие губы.

Подчиняясь инстинкту самосохранения, Аня повернулась спиной к незваной гостье и стала поправлять стропы, уже наброшенные на металлические «ушки» бетонной плиты, но даже спиной почувствовала, как ее буквально окатывают волны агрессивности, исходящей от Валюшки. Та постояла несколько мгновений и так же решительно ретировалась.

Прозвучал сигнал к обеду, и Аня не стала особо задумываться о причинах странного поведения Валюшки. Только на третий день вечером все прояснилось: Валюшка улучила момент, когда Аня осталась одна, и, поравнявшись с ней, выдала резко, без предисловий:

– Ты Андрея не приманивай. Не успела появиться, а уже полезла к нему. Учти, у него есть Натка. Если не угомонишься, я тебя на всю стройку ославлю!

Выпалив гневную тираду, она быстро пошла вперед.

Аня оторопела: при чем тут Андрей? Он бригадир и, понятное дело, заботится о новичке, приходит, справляется об успехах. Конечно, его внимание приятно, но по какому праву эта злючка так расхамилась?

С такими мыслями она добрела до вагончика, куда третьей подселил ее Андрей. А утром бригадир выделил ей и Кате, которая тоже жила «подселенкой», отдельный вагончик, бывшую бытовку, но с условием, чтобы они привели ее в порядок – помыли, покрасили, поклеили обои.

Девчонки с восторгом бросились ремонтировать свое будущее жилище, и за два вечера все было готово. Опять же Андрей как бригадир выписал им со склада все необходимые материалы. Ну и что? Кто, как не он, должен думать о членах своей бригады? Вот и Катя восприняла все как само собой разумеющееся, и значит, ровным счетом ничего угрожающего ни для Валюшки, ни для таинственной Натки, которую Аня так и не видела, нет. Так чего же она взъелась?

Катя и Аня работали с увлечением и трепались. Оказалось, что добрая рыхлая Катя страдает от застарелого комплекса некрасивой девочки, самой крупной и самой полной и в школе, и в ПТУ, и на работе. Аня ее понимала, потому что нечто подобное сама испытала, правда, не в такой гипертрофированной форме, до встречи с Николаем. Катя в свои двадцать пять лет несла в себе обреченность старой девы.

Они уже закончили ремонт, когда Аня неожиданно спросила:

– Катя, ты веришь в интуицию?

– Не знаю. Слышала, но сама никогда не ощущала.

– А я верю, потому что часто представляю себе то, чего еще нет, а потом все так и получается. Я тебя сейчас представила… словом, я чувствую… я предчувствую – у тебя все будет хорошо.

Катя улыбнулась:

– Ладно, экстрасенс, пошли за вещами.

Они перетащили Катины вещи из прежнего вагончика, быстро обустроились и обуютили свое жилище. Теперь вагончик сиял веселыми рисунками на обоях и ситцевыми в цветочек занавесками, которые Катя извлекла из большой дорожной сумки. «Какая она хозяйственная, запасливая и уютная», – подумала Аня и легко представила Катю в окружении кучи детишек.

– Ты чего улыбаешься? – спросила Катя.

– Сама не знаю… Приятно смотреть на тебя.

– Надо же! Нашла кем любоваться. Давай лучше собираться – надо успеть до ужина смыть с себя грязь и пораньше лечь, чтобы выспаться, а то завтра не сможешь и рукой шевельнуть.

Они пошли к речке…

Аня надеялась, что вечернее купание смоет усталость, но, придя в столовую, едва поковыряла вилкой в тарелке и сонно смотрела, как с аппетитом ест Катя. Когда подошел Андрей и что-то начал говорить, Аня взглянула ; на него слипающимися глазами, но никак не могла вникнуть в суть его слов. Он все понял и сказал Кате:

– Отведи-ка ты ее спать.

На следующий день он пару раз забегал к ним на стенд проверить, как идет работа, а главное, как ладят между собой девушки.

Боль в спине и усталость постепенно отпускали Аню. В обеденный перерыв они сбегали на речку, быстро искупались и даже немножко успели поваляться на солнце.

После ужина собирались пойти прямо домой, чтобы приделать маленький абажурчик, подарок бывших соседок Кати по вагончику на новоселье. Когда выходили из столовой, Аня услышала такие знакомые, волнующие судейские свистки и звонкие удары по мячу. Играли в волейбол.

– Пойдем? – спросила она Катю и, не дожидаясь ответа, зашагала туда, откуда доносились призывные звуки игры.

Играли смешанные составы, и очень по-любительски. Спортсмены обычно называли такую игру «дачным волейболом». Однако несколько парней довольно сильно били в нападении, одна девушка хорошо стояла в защите на задней линии, а загорелый здоровяк с бугристыми бицепсами отлично подавал в прыжке. Довольно скоро его команда победила. Он широко улыбнулся Кате, бросил: «Привет».

– Привет, Сергей, – с деланным безразличием ответила она.

«Между ними что-то есть», – подумала Аня. В этот момент одного из игроков команды Сергея позвали, он что-то объяснил капитану и убежал. Не задумываясь, Аня вышла на площадку.

– Возьмете?

– А ты умеешь? – недоверчиво спросил Сергей. – Мы на вылет играем.

– Нет, я первый раз вижу мяч, – ответила Аня, чувствуя, как растет в ней нетерпение ощутить в руках упругий, ласковый, послушный, но порой такой коварный и агрессивный мяч. Она играла примерно в силу первого юношеского разряда, но больше года не выходила на площадку, и теперь сама удивилась острому желанию сыграть.

Сергей подал. На той стороне хорошо приняли, сразу же отбросили на удар, и нападающий погасил со второго темпа. Аня легко приняла резаный мяч, подняв его над сеткой, выбежала вперед, крикнув «Пас!» и хлестко ударила по наброшенному мячу, послав его точно в пустой правый угол. Через несколько минут вся игра уже шла через нее. Сергей безропотно уступил ей лидерство. Она гасила, принимала, распасовывала, выходила к сетке на блок – и все у нее получалось. У площадки стали собираться зрители.

В какой-то момент она поймала Катин взгляд и почувствовала: что-то не так – столько отражалось в нем тоски и горечи. Но игра не позволяла задумываться, они как раз потеряли подачу, и нужно было отыгрывать. Аня в отличном броске взяла трудный мяч, упала, сгруппировавшись, чертыхнулась про себя, что нет наколенников – спасибо, джинсы предохраняют – поднялась и пошла подавать, забыв про Катю.

Зрители завелись. Быстро собралась следующая команда.

Аня отметила, что состав ее был чисто мужской, они обыграли и эту, и еще одну команду. В короткой паузе, пока сменялась команда, Ане показалось, что в толпе зрителем стоит Андрей, но началась игра, и она так и не уяснила, он ли был там.

Начало смеркаться, и игра прекратилась сама собой. Аня оглянулась в поисках Кати – ее не было. Андрея она тоже не видела. Но почему ушла Катя? И тут только поняла она смысл тоскливого взгляда Кати во время первой игры – Сергей смотрел на Аню с восторгом и не скрывал своего восхищения. Высокий, грубовато-красивый, с сильными, хорошо развитыми мышцам и, как у десятиборца, загорелый, облитый потом и потому словно бронзовый, он казался очень привлекательным.

Они пошли на речку всей гурьбой – победители и побежденные…

Сергей плавал саженками, отфыркиваясь, как морж, и поднимая тучи брызг. Аня поплыла спокойно, расслабившись и отдыхая в воде – так приятно смыть с себя пот, пыль и песок, который она загребла при падении. Уже на берегу сообразила, что оба полотенца остались у Кати, и тут увидела ее. Катя торопливо шла, размахивая полотенцами. У Ани защемило в горле. Сергей тоже заметил Катю.

– Умница! – крикнул он и выбрался на берег. – Давай! – Он бесцеремонно взял одно полотенце, другое кинул Ане. Вытираясь, Сергей спросил Катю: – А ты чего не играла?

– Я же не умею.

– Велика беда, можно научиться.

– Вот и поучил бы, – вступилась Аня и поймала на себе настороженный взгляд Кати.

– А что? Силушка есть, может классно сыграть в нападении, – засмеялся Сергей и обнял девушку за полные плечи.

Они так и возвращались – Сергей шел, обняв Катю, впереди, за ними Аня, с облегчением размышляя о том, как хорошо, что Катя правильно поняла внимание к ней Сергея, которое ограничивалось только волейбольной площадкой. Так было всегда: стоило ей уверенно захватить лидерство на стадионе или на спортивной площадке, как она переставала существовать для мужчин как женщина и вновь становилась «свой парень Анька». Вот и сегодня на площадке Сергей в интересах игры безропотно ей подчинился, беспрекословно выполняя все негромкие команды: «второй номер, пас, к сетке, я играю первым темпом» и так далее. Чем больше подчинялся он Аниным командам, тем чаще поглядывал туда, где в стороне стояла Катя, от которой исходило ощущение мягкой покорности и женственности, и явно был огорчен, когда обнаружил, что она исчезла.

Они уже почти дошли до вагончиков – Катя с Сергеем впереди, Аня за ними, когда Сергей обернулся и смеясь обратился к Ане:

– На площадке как метеор носишься, а тут плетешься бедной родственницей. С чего это? Давай-ка погуляем вместе.

– Вы гуляйте, а я домой, – ответила Аня и пошла к своему вагончику.

На ступеньках вагончика сидел Андрей. Увидев Аню, встал и с сияющим лицом пошел ей навстречу.

– Поздравляю! Ты сегодня всех обошла на площадке, просто класс!

– Ты видел? – удивилась Аня.

– Ты всерьез спортом занималась? – ушел от ответа Андрей.

– Грешна.

– Волейбол?

– Нет, волейбол это так – отдых, тренировка… Я спринтер.

– Наверное, мастер спорта?

– Не дотянула. – Аня прислушалась и приложила палец к губам: из кустов донесся басок Сергея и тихий воркующий смех Кати.

– Кто там? – спросил Андрей.

– Катя с Сергеем, не спугни…

Вскоре Катя подошла к ним, но уже одна. Поздоровалась с Андреем, словно и не видела его сегодня. – А где Сергей? – спросила Аня.

– Он проводил меня и ушел. А чего вы здесь сидите, не подниметесь? Андрей, ты хоть взгляни на наши труды, зря, что ли, старались? Пошли! – И она властно подтолкнула Андрея.

В вагончике Андрей растерянно озирался и, картинно открыв рот, воскликнул:

– Ну и чудеса! Придется вас переводить в бригаду отделочников, как только кончим этот цикл. Я бы и не поверил, если бы сам не видел прежде этой чертовой бытовки.

Катя уговорила его попить с ними чайку. Аня, разливая чай, поинтересовалась:

– Ты мне не ответил – ты смотрел нашу игру весь вечер?

– Конечно! Ты здорово играла! – повторил Андрей похвалу.

– А почему сам в зрители записался?

– Да я плохо играю.

– Там больше половины очень плохо играли, но никому из них не помешало выйти на площадку – здесь же не соревнования, – удивилась Аня.

– Врет он, не слушай. Нормально играет, еще получше многих, – вмешалась Катя.

– Так в чем же дело? – не унималась Аня. Андрей смутился и даже, как показалось Ане, покраснел.

– Ну не хотел и не играл, отстань от него, а то уйдет, так и не попив чаю. – Катя с укоризной взглянула на Аню.

– Но подойти-то ты мог? – допытывалась Аня.

– Вы пошли всей командой купаться, а я решил подождать тебя здесь, чтобы выразить свое восхищение, – преодолев смущение, произнес Андрей.

– Да ладно тебе, просто дачный волейбол.

– Ничего себе дачный! Я даже подумал: а что, если собрать женскую команду – ты бы их потренировала – и выступить на областных соревнованиях?

– За месяц подготовить любительскую команду к соревнованиям нереально.

– Почему за месяц?

– Потому что я здесь только на месяц, а точнее, уже на двадцать семь дней.

– Почему? Ведь занятия начинаются в сентябре? – начал Андрей, но умолк, смутился и, не допив свой чай, ушел.

– Ну вот, допекла парня, – сказала Катя. Аня в недоумении пожала плечами:

– Обиделся, что ли? Не могу же я сидеть здесь целый месяц, чтобы тренировать волейбольную команду! Надо же такое придумать.

– А еще говорила – интуиция, предчувствие…

– При чем здесь интуиция?

– Ты не заметила, как он на тебя смотрел? Аня промолчала.

– Он неравнодушен к тебе. Потому и не играл, чтобы не срамиться перед тобой.

– Выдумаешь тоже.

– Мужики не любят выглядеть смешными в глазах женщин. Особенно тех, к кому неравнодушны. Где же твоя интуиция?