Текст книги "Итальянское каприччио, или Странности любви"

– Знаешь, – вдруг озлилась Аня, – меня уже проинформировали, причем в довольно агрессивной форме, что у него есть пассия, некая Натка. Он что – завзятый бабник?

– Насчет пассии не совсем так, – сказала Катя.

– Не совсем, но так?

– Ань, я не хочу выступать в роли сплетницы, ты сама во веем разберешься. Я лучше промолчу.

– Как промолчала про своего Сергея? Впрочем, ты не обязана выворачиваться передо мной наизнанку.

– В том-то и дело, что он не мой, – с грустью Катя и добавила: – Просто я боюсь сглазить.

– Извини.

Дни помчались один за другим, похожие друг на друга: подъем, бег на речку, завтрак, работа, обеденный перерыв, снова речка, обед, работа, последний веселый звон рельса, означающий долгожданное окончание рабочего дня, и опять на речку, но уже не бегом, а размеренным шагом уставшего рабочего человека. После купания – ужин, волейбол и опять речка, ночная, теплая, изумительно приятная.

Аня втянулась, забыла, как в первый день ломило спину, с азартом играла в волейбол, плавала, бегала, заставляя бегать и Катю, отчего та немного похудела.

С детства приученная к четкому, точному распорядку, к режиму, она чувствовала себя в такой насыщенности каждого дня как рыба в воде. И на работе у нее все сдвинулось с места и пошло вдруг лучше и лучше. Она уже не была чужой, залетной горожанкой, ее уважали и, главное, восхищались, глядя, как она играет. Словом, через неделю незаметно она стала не просто своей, но и центром внимания. Она еще не успела со всеми перезнакомиться, но ее знали все.

«Привет!» – кричал ей по утрам сверху крановщик. «Привет, Аня!» – звучало на площадке, в столовой. И конечно, Андрей… Он продолжал опекать ее и – что больше сдружило их – включился в игру, перестал стесняться, что играет хуже, чем Аня. Буквально за несколько дней он многое перенял у нее и у Сергея и стал достойным партнером на площадке. Они бегали вместе на речку, плавали, обгоняя друг друга, ныряли с высокого берега. Казалось, так было вечно – воздух, лес, речка.

Аня вполне отдавала себе отчет в том, что с ней происходит.

«Это и есть раскрепощение», – думала она и была счастливой, что нет в ее мыслях Николая, что все происходящее – не сублимация радости жизни, а настоящая, неподдельная радость.

Наконец как-то незаметно подошла суббота, самый вожделенный на строительстве день – вечером устраивались танцы на небольшой утоптанной площадке, расположенной на опушке. Туда протянули освещение, отчего деревья приобрели таинственный и совершенно сказочный вид, отбрасывая двойные тени. Танцевали под магнитофон.

Утром Катя вытащила из чемодана шелковое платье в полиэтиленовом чехле, повесила его на вешалку, а после обеда принялась гладить. Потом присела к зеркалу.

Аня посмотрела, как прихорашивается Катя, и спросила:

– У тебя, кроме помады и пудры, есть что-нибудь из косметики?

– Есть, сейчас достану, – ответила Катя и нырнула под кровать за чемоданом, извлекла оттуда новенькую красную пластмассовую коробочку. – Вот, девчонки на день рождения подарили, «Пупа» называется. Кажется, итальянская. Только я не пользуюсь – так, лежит для красоты, и все. Возьми, – и она протянула Ане.

– Да я не для себя, чудачка. Я хочу сделать тебе настоящий макияж. Давай садись, только сначала я тебя подстригу чуть-чуть.

– А ты умеешь? – недоверчиво спросила Катя.

– Я буду учиться парикмахерскому искусству на твоей голове, и ты войдешь в историю как первая моя модель!

– Ой, Анька, не обкорнай!

– Не боись! – успокоила Аня, усадила ее на табуретку в центре вагончика, бросила на плечи вафельное полотенце и принялась колдовать.

Дома ее стригла обычно мама. Она делала это так искусно, что к ней попросилась и Ленка. Так что весь опыт Ани заключался лишь в умении наблюдать. Но сейчас она была в таком заводе и раже, что всем своим существом ощущала – я это смогу, я и это смогу!

Неожиданно дверь вагончика приоткрылась, и просунулась голова Павла:

– Можно, девочки?

Обе девушки в один голос закричали:

– Нет! Нельзя!

– Да не вхожу я, угомонитесь. Я только хотел спросить: придете на танцы?

– Придем, придем. Закрой дверь! – ответила Катя. Паша прикрыл дверь, спустился по ступенькам и крикнул.

– Ань! Первый танец за мной!

После ухода Павла Аня вдохновенно трудилась около сорока минут, потом воскликнула: «Вуаля!» – и подтолкнула Катю к зеркалу.

Катя с изумлением рассматривала себя.

– Ну как? Признаешь мое мастерство? – с гордостью спросила Аня.

Катя хотела поцеловать Аню, но та отпрянула с криком:

– Ты что! Все размажешь! Я так старалась. Лучше собирайся, надевай платье. Поцелуи отложим.

Катя надела платье, туфли, еще немного покрасовалась перед зеркалом.

– Да-а… – улыбнулась Аня, – правильно сказала Раневская: красота – страшная сила. Теперь смерть мужикам!

Катя довольно улыбнулась.

– Ну, вперед! – скомандовала Аня, указывая на дверь.

– А ты?

– Я не пойду.

– Почему?

– Ты же знаешь, мне не в чем идти, да я не очень-то люблю танцы.

– О чем ты? Какая ерунда! Ты и в джинсах всем сто очков вперед дашь. Половина наших мальчишек тащится от тебя. Это мне, с моей физиономией, нужно приодеться и подмазаться, а тебе…

Аня взглянула на себя в зеркало. Ничего особенного, отчего бы им тащиться? Худое, удлиненное лицо, только прибавился румянец на свежем воздухе и легкий загар. Ну, глаза… так они и были такими.

– И чего они во мне нашли? – вслух удивилась она.

– Вот уж чего никто не знает. Привлекательность не зависит от формы носа, цвета глаз и прочего. Она либо есть, либо нет, – наставительно сказала Катя. – А в тебе она есть, ты уж поверь мне.

– Тоже мне, специалист, – усмехнулась Аня.

– В общем так. Без тебя я не двинусь с места. Собирайся.

…У танцплощадки их встретил Андрей.

– А я уже хотел за вами идти. – Он взял девушек под руки и ввел в освещенный круг.

Тут же пронесся шумок, кто-то даже присвистнул.

– Вот же, сразу заметили, – сказал он.

– Что заметили? – не поняла Аня.

– Не что, а кого, – поправила Катя. – Тебя.

– А по-моему, тебя, – улыбнулся Андрей.

– Что? – встрепенулась Катя. – Я очень дико выгляжу?

– Успокойся, отлично выглядишь. Народ уже оценил.

Сквозь толпу танцующих пробивался Паша, за ним двигался Сергей.

– Привет, – поздоровался Павел. – Пришла, да?

– Катя, он меня просто поражает своей наблюдательностью, – усмехнулась Аня, взяла Андрея за руку и повела в круг танцующих.

– Постой, постой, – закричал Паша, – ты же мне обещала!

– Я не обещала, – возразила Аня. – Это ты попросил оставить за тобой.

Павел повернулся, чтобы пригласить Катю, но ее уже увел Сергей. Он сокрушенно пожал плечами, но тут к нему подлетела девчонка в прелестном ситцевом сарафанчике с открытыми загорелыми плечами, ткнула в него пальцем: «Белый танец!» и потащила за собой танцевать.

Вдруг раздался такой же шумок, как при появлении Ани и Кати. Все оглянулись – у площадки появились Сашка, Валя и с ними невысокая, плотная, красивая, немного грубоватая девушка в чем-то цветастом и в черных лакированных туфлях-лодочках. Она прижимала к бедру черную же лакированную сумочку.

– Ага, вот в чем дело! – воскликнул Андрей. – Натка с курсов вернулась. Пойдем, я тебя познакомлю.

Пока они шли через всю площадку, Аня ощущала на себе любопытные взгляды, словно все присутствующие чего-то ждали.

– Привет, – поздоровался Андрей и пожал Натке руку. – Аня, познакомься, это – Натка, наша лучшая крановщица.

Протягивая руку, Аня машинально отметила чудовищную безвкусицу яркого наряда девушки.

– А я тебя где-то видела, – заявила Натка Ане, царственно протянула руку, вымолвила «Наталья» и сразу же, положив обе руки на плечи Андрея, увела его танцевать. Вслед за ними, также полуобнявшись, пошли танцевать Сашка с Валюшкой, которая, уплывая под музыку, победно взглянула на Аню.

– Увела? – спросил появившийся рядом Павел. – Натка, – она такая, своего не отдаст. Я хотел предупредить, что она вернулась, так ты с ним пошла, не успел. Пошли?

– Слушай, Павел, – с непонятным раздражением сказала Аня, – я здесь недавно и вашего жаргона не понимаю. Что значит слово «пошли»? Может быть, приглашение говорить пошлости? Я пошлю, ты пошлишь, мы пошлим…

– Ну чего ты? Что я должен говорить?

– Почему должен? Ты ничего никому не должен. Можешь ничего не говорить.

– Ань, я хоть и простой шофер, но я все секу. Ну что ты на меня выплескиваешься?

– Я не выплескиваюсь, просто не люблю, когда говорят «пошли».

– Тогда давай потанцуем?

Аня молча положила ему руку на плечо, и тут музыка умолкла.

– Ну вот, доболтались, перерыв, – с грустью констатировал Павел.

– Ничего страшного, Паша, когда-нибудь они сменят кассету, и музыка заиграет снова, – рассмеялась Аня. – Не вибрируй, мы еще потанцуем.

Подошли Катя с Сергеем, вернулись и Андрей с Наткой.

– Аня, ты извини, так получилось, – начал Андрей. Аня перебила его:

– Пустяки, не бери в голову.

– Ты давно вернулась? – спросила Натку Катя, пытаясь своим вопросом смягчить обстановку.

– Можно сказать, в самое время – на танцы успела. А что с тобой произошло?

– В каком смысле? – не поняла Катя.

– Да ты на себя не похожа.

– На кого же я похожа? – Катя покраснела.

– Сама знаешь, – ухмыльнулась Натка.

– Ты говори, да не заговаривайся, – вмешался Сергей.

– Что я такого сказала? – изобразила удивление Натка. – Чувствуется столичное влияние.

– А по мне, ей идет, – закрыл тему Сергей и обнял Катю за плечи.

Опять, зазвучала музыка.

– Потанцуем, Аня? – спросил Андрей и протянул ей руку. Аня не успела ответить – Паша отвел руку Андрея и по-хозяйски заявил:

– Этот танец мой.

– Ты чего, Паш? Ну-ка притормози. Я же не дотанцевал.

– А кто тебе мешал? Извини, моя очередь. А ты валяй, с Наткой дотанцовывай.

Аня стояла в полной растерянности и не могла придумать, как выйти из сложившейся ситуации.

– Да вы что, мужики? Еще не вечер, – пробасил Сергей.

– В конце концов пусть Аня решит сама, – вмешалась Катя.

– А ей не привыкать с двумя мужиками сразу… – злобно бросила Натка и, распаляясь, повысила голос: – Я тебя вспомнила! Ты в городе в ресторане с двумя мужиками гуляла!

– А ты что там делала? Подавальщицей работала? – разозлилась Аня.

Паша расхохотался:

– Во дает!

– Врешь ты все! Мы там каждый день ужинали после курсов! – крикнула Натка. – А ты с двумя мужиками пьянствовала.

– Я с семи лет занимаюсь спортом и в рот спиртного не беру, – спокойно, с расстановкой и еле сдерживаемой яростью отчеканила Аня. – Ты бы что-нибудь правдоподобное придумала, красотка. Только уж в другой раз, – добавила она, повернулась и пошла.

Катя, Паша, Андрей и Сережа двинулись следом за ней.

– Андрей! – властно позвала Натка. – Ты куда? Он не ответил, догнал Аню и взял ее под руку.

До вагончика дошли молча, никто не проронил ни слова. Гораздо позже, вспоминая этот день, Аня думала о том, что вот трое простых ребят-работяг проявили такое понимание и такт, которых порой не дождешься от столичных интеллектуалов «так называемых», – мысленно добавляла она. Что касается Кати, то за неделю совместной работы и жизни Аня успела к ней привязаться и знала, что она не из тех, кто начнет лезть в душу и что-то выяснять.

Паша первый стал прощаться, говоря, что завтра ему в шесть вставать.

– На рыбалку собрался? – спросил Сергей.

– Нет, в город еду. Спецзадание, – с нескрываемой гордостью ответил Паша и исчез в темноте.

Катя с Сергеем собрались еще погулять, а Андрей попытался уговорить и Аню немного пройтись, но она молча поднялась на ступеньки, открыла дверь и, обернувшись, бросила:

– Нет уж, спасибо, на сегодня достаточно. Спокойной ночи.

Катя вернулась за полночь. Аня лежала в постели, читала.

– Не спишь, – констатировала Катя.

– Не сплю, – вяло согласилась Аня.

Катя тяжело села на свою койку, опустила голову, скрестила на коленях руки, вздохнула.

– Что с тобой? – забеспокоилась Аня.

– Ты хочешь посмотреть на последнюю дуру? – помолчав, спросила Катя, не поднимая головы.

– Любопытно.

– Тогда смотри.

– Да что случилось?

– В том-то и дело, что ничего. Ничего не случилось… Дура я и есть. Он же пригласил меня к себе. Ну, понимаешь, так просто и откровенно, почти всеми словами: я сегодня один – напарник в городе, пойдем ко мне.

– И что? – заинтересовалась Аня.

– Ничего. Не пошла. А теперь каюсь… Может быть, я бы с Сережей выбралась из своей демографической братской могилы.

– А он что?

– Обиделся, даже провожать не пошел.

– Ну это он зря.

– А чего ему! Сергею только пальцем поманить – любая в нашем девичнике побежит.

– Вот и прекрасно, пусть бегут, если ему все равно кто. Но мне кажется…

– Интуиция? – с горькой усмешкой спросила Катя.

– Называй как хочешь, только завтра утром Сергей придет сюда. Так что раздевайся и давай спать.

Часа через полтора, когда свет уже был погашен и обе девушки затихли на своих койках, Аня тихонько спросила:

– Катя, ты не спишь?

– Нет. Как ты догадалась?

– По дыханию. Я хочу, чтобы ты знала… – Аня замолчала.

– Тебе совершенно не обязательно выворачиваться передо мной наизнанку, – повторила Катя Анины слова.

– А если мне хочется? Ты можешь меня выслушать? – И Аня рассказала Кате все: о Николае, о своем бегстве, о тех парнях в «Волге» и той ночи в вагончике Андрея. Катя встала, подошла к Ане, обняла ее и поцеловала. Утром, когда они только-только уснули, раздался стук в дверь.

Аня вскочила, стала быстро натягивать джинсы, потом вдруг остановилась:

– А что я буду за тебя отдуваться? Открывай дверь сама – небось Сергей пришел.

Катя набросила халатик, пошла открывать дверь. Вошел Сергей, хотел что-то сказать, но девчонки, как по команде, вдруг стали хохотать. Он растерянно топтался на месте, пытаясь понять причину их внезапного смеха, а они все никак не могли остановиться, заливались до слез, пока смех не перешел в подобие истерики.

– Сумасшедший дом… – пробормотал Сергей и хотел было уйти, но Аня взяла себя в руки и, как маленький ребенок, который после рыданий не может сразу перестать плакать, сказала, все еще вздрагивая от угасающих приступов смеха:

– Прости, Сергей, это не относится к тебе. Просто я рассказала очень смешной анекдот.

Катя тоже подавила смех и вопросительно взглянула на Сергея.

– Вы завтракать собираетесь? Я вот… за вами решил зайти…

Второй приступ смеха заразил и Сергея – он хохотал басом, смешно пытаясь вставить хоть слово, потом, совладав с собой, попросил:

– Анекдот-то хоть расскажите, а то стою тут с вами как дурак…

В столовой к ним подошел Паша с подносом, на котором в большой сковороде дымилась яичница из пяти яиц.

– Ох и любит тебя наша повариха! – заметила Катя.

– Меня все любят, вплоть до начальства! Я как-никак шофер второго класса! Мне сегодня даже легковушку доверили. Догадайтесь, кого я привез?

– Ревизора, – рассмеялась Аня.

– Почти. Но не ревизора, а режиссера!

– Какого еще режиссера?

– Телевизионного. Будет снимать у нас фильм про молодежную стройку. И меня снимет. «Павел, ас бездорожья и покоритель ухабов» – так он меня назвал, – Паша плотоядно подвинул к себе яичницу. – Люблю, когда шкворчит.

– Обожжешься.

– Ниче, у меня глотка луженая. Между прочим, все выспрашивал, есть ли у нас красивая крановщица. У него такая мысль: снять девушку на кране и под ней всю стройку.

– Ты, конечно, назвал Натку? – спросила Катя.

– А что я врать стану? Конечно, Натку. Хотя – ты же знаешь – я ее не переношу. Всех люблю, а ее не переношу – уж больно она из себя королеву строит. Но я и про Аньку ему рассказал.

– Зачем? – вскинулась Аня.

– Затем. Он во как заинтересовался! Говорит, хорошая тема: студентка проводит свои каникулы на молодежной стройке.

– Мышление блоками.

– Что?

– Ничего. Кто тебя за язык тянул?

– А что я такого сказал? – удивился Павел.

В столовую вошел высокий подтянутый мужчина в темных очках, джинсах, футболке и пижонских кроссовках. Его сопровождал толстенький коротышка, заведующий столовой Аркадий Семенович. Он то смешно семенил за мужчиной, то забегал вперед, то обходил его, как бы ограждая от посторонних. Мужчина снял очки.

– Вот он, режиссер, – шепнул Паша.

Аня посмотрела на гостя. Его можно было назвать интересным мужчиной, если бы не некоторая чрезмерность во всем его облике: пышная прическа с красивой сединой на висках, большие карие глаза с поволокой, прямой нос с тонким вырезом ноздрей и полные губы – словно с картинки из журнала о звездах экрана. Ане он не понравился.

Режиссер заметил их и подошел к столику.

– Насколько я могу догадаться, Павел, это и есть та самая студентка, которая проводит каникулы на стройке?

– Точно! – с готовностью ответил Паша и расплылся в улыбке. – А это Катя и Сергей. Присаживайтесь.

– Олег Иванович, режиссер, – представился он всем, сел и стал в упор разглядывать Аню.

Катя с Сережей закончили завтрак, встали, за ними поднялась и Аня.

– Куда вы? – обратился режиссер к Ане и довольно фамильярно для первой встречи взял ее за руку. – Посидите. Я сейчас быстро позавтракаю, и вы мне покажете стройку.

Голос у него был бархатный и не то чтобы безапелляционный, но явно привычный к повиновению собеседника.

– К сожалению, вынуждена отказаться от высокой чести служить вам гидом, – ответила Аня, высвобождая руку. – Во-первых, я здесь без году неделя и всей стройки не знаю, а во-вторых, у меня сегодня запланирована стирка. – Она церемонно склонила голову и тут же отругала себя мысленно за резкость.

Режиссер улыбнулся, лицо его сразу же утратило неприятное выражение, что так не понравилось Ане, и сделалось простым, симпатичным и свойским.

Паша быстро справился с яичницей и ушел вслед за Катей и Сергеем.

– Зачем так, Аня? Вот видите, я даже ваше имя знаю. Посидите, никуда ваша стирка от вас не уйдет.

Аня села. Ей стало неловко за свою необъяснимую задиристость. Может быть, он вполне ничего, а вся его самоуверенность – чисто профессиональная. А может быть, давал знать себя комплекс телевизионного режиссера, который чаще всего в тени, в относительной безвестности по сравнению с режиссерами большого кино.

Завстоловой самолично принес поднос с обильным завтраком, где среди прочих блюд источали аромат красиво нарезанные свежие огурчики – роскошь в скудном рационе их общепита, хотя и расположенного в краях, где уж огурцы-то, казалось, не должны бы составлять никакой проблемы.

– Вы здесь давно?

– Сегодня – второе воскресенье.

– Значит, две недели… Не скучно?

– Что вы, по-моему, здесь замечательно.

– Не тяжело?

– Пожалуй… Но знаете, здесь удивительно быстро проходит усталость. Может быть, потому, что места потрясающие: река, воздух, лес, простор…

– Я уже заметил.

– И все буквально насыщено историей.

– Какой же такой историей?

Аня опять почувствовала в интонации режиссера смесь мужской игривости и сдержанной иронии взрослого человека, разговаривающего с восторженной девушкой. Она подняла высоко бровь и с чувством превосходства произнесла:

– Вы даже не знаете, в каких местах находится строительство. Я думала, что режиссеры, отправляясь в командировку, заранее изучают место будущего фильма.

Он был задет. Аня поняла это.

– Чем же так знамениты здешние места? – спросил он улыбаясь. Снисходительная улыбка словно приклеилась теперь к его губам.

– А тем, что именно здесь, за этим лесом и речкой, начинаются знаменитые «степи незнаемые», упоминаемые в русских летописях. Здесь проходили набегами скифы, аланы, гунны, готы, хазары, печенеги, половцы. Где-то здесь князь Игорь увидел зловещее предзнаменование – солнечное затмение, но подавил в себе страх, вызванный предрассудками, продолжил поход и был разбит…

– «Ты взят был в битве при Каяле», – пропел Олег Иванович из «Князя Игоря».

– Совершенно верно, к сожалению, у многих представление о древнерусской истории ограничивается оперой «Князь Игорь» да еще «Русланом и Людмилой».

– Это плохо?

– Просто очень мало. В результате у нас сложилась устойчивая цепочка знаков. Скифы? – пожалуйста, «Да, скифы мы с раскосыми и жадными очами». Хазары? – пожалуйста, «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам». Половцы? – сразу же вспоминаем половецкие пляски, русский сезон в Париже, Дягилева – ах, ах, мы уже слышали, в курсе! Вы знаете, Бородин, работая над своей оперой, специально ездил в степную Венгрию, в Паннонию, чтобы записать истинные половецкие мелодии для своих танцев.

– Каюсь, не знал, – признался Олег Иванович, и Анино раздражение улеглось.

В столовую вошли начальник строительства и Андрей. Они подошли к Олегу Ивановичу, тут же подлетел завстоловой, к которому и обратился начальник с недоуменным вопросом:

– Что же ты сюда привел нашего гостя? Я же просил – вези прямо ко мне, у меня бы и позавтракали.

Начальник протянул руку, представился:

– Цигалев Вадим Николаевич.

– Олег Иванович. – Режиссер пожал протянутую руку. – Вы уж не ругайте его, я сам настоял – не люблю, знаете, доставлять беспокойство.

– Ну какое же это беспокойство? – картинно возмутился Цигалев.

Аня поежилась от очевидной фальши. Потом Цигалев представил режиссеру Андрея как передового бригадира и сказал, что тот покажет ему подробно стройку.

– Если не возражаете, я бы хотел попросить Аню сопровождать нас – она так интересно рассказывает об истории вашего края…

Цигалев с недоумением посмотрел на незнакомую девушку, но не стал особо демонстрировать свое неведение и с готовностью поддержал:

– Пожалуйста, пожалуйста, поступайте, как сочтете нужным. Главное – чтобы вам было удобно работать.

…Они долго ходили по стройке. Андрей давал квалифицированные пояснения, а Олег Иванович порой озадачивал совершенно неожиданными вопросами.

К полудню они осмотрели все, заглянули в вагончик Олега Ивановича, чтобы взять плавки и полотенце, и отправились на речку. Тут уже была обычная для перерыва веселая кутерьма, купание, прыжки с крутого берега. Их громко приветствовали.

Аня переоделась в купальник и принялась стирать джинсы.

Паша подошел, предложил свою помощь.

– Сейчас будет вам самая мужская работа, – заметила Аня и протянула мокрые джинсы. – Выкручивайте, только, чур, не порвите, мне еще носить их и носить.

Андрей и Паша сделали из выкручивания настоящий спектакль. Аня буквально вырвала у них джинсы и развесила на кустах.

Пока они возились с джинсами, Олег Иванович стоял в сторонке и разговаривал с Наткой. Аня мгновенно отметила, что отыскал и познакомился с ней режиссер сам, и теперь стоит, чуть подобрав живот, и на губах его играет та самая снисходительная улыбка, которая так возмутила ее в столовой. Он был ослепительно белотелым, но довольно мускулистым. В голосе опять звучали бархатные нотки. Натка деланно улыбалась, но глаза следили за тем, что происходит вокруг Андрея.

«Вот же „селадон“, – подумала Аня об Олеге Ивановиче без всякого раздражения.

– Ну что, теперь можем плыть? – спросил Паша.

– Плывем, – подхватил Андрей.

– А гость? – спросила Аня.

– Гостя бросим на Натку, – захихикал Паша.

Аня протянула парням руки, и они втроем, разбежавшись, с громким криком прыгнули в воду с высокого берега.

Вынырнув, Аня увидела, как Натка бежит к воде и тоже прыгает. За ней – Олег Иванович. Прыжок у Натки не получился, она подняла фонтан брызг, а режиссер вошел в воду вполне грамотно. Она дождалась, когда обе головы – мужская и женская – появились над водой, крикнула: «Догоняйте!» и поплыла кролем. Все ринулись за ней. Режиссер почти не уступал Ане, а ребята и Натка остались позади. Аня сделала рывок, оторвалась от Олега Ивановича и, выскочив на противоположный берег, плюхнулась на прогретый песок. Через пару минут рядом с ней, тяжело дыша, опустился Олег Иванович.

– Благодать какая, – выдохнул он, подставляя лицо солнцу.

– Не боитесь сгореть?

– Нет, на речном пляже солнце совсем другое, не как на море. Я с детства люблю подмосковные речки, а здесь дно совершенно сказочное, песчаное. Расскажите, Анечка, еще что-нибудь об этих местах.

– Да я, пожалуй, все уже рассказала, – задумчиво произнесла Аня. – А вот, знаете, вы сказали – дно, и я вспомнила любопытную аналогию – не помню, где читала: корень «дн» очень древнего происхождения. Прислушайтесь: Дон, Донец, Днепр, Днестр, Дунай – целый букет рек с корнем «дн». Даже в Англии есть река Дон.

– С вами интересно.

Глядя, как выходит из воды Натка, Аня заметила:

– Считается, что она здесь самая красивая.

– Что самая, я бы не сказал, но на фоне стройки и голубого неба она будет смотреться. Завтра приедет моя съемочная группа, и займемся. – Он неохотно поднялся и обратился к Натке:

– Давайте-ка, милая девушка, побеседуем с вами, прежде чем начнутся съемки.

Натка оглянулась на Андрея и Пашу, которые вслед за ней вылезли на берег, и с готовностью пошла к режиссеру. Они отошли чуть-чуть в сторонку, а парни улеглись рядом с Аней.

Аня снова отметила, как игриво ведет себя Олег Иванович с Наткой, а та подхватила эту вечную игру мужчины и женщины, но не упускала из виду Андрея и Аню.

– Аня подобрала сухую травинку и украдкой тихонько провела по загорелому плечу Андрея. Он дернул плечом, словно конь, мышцы перекатились под кожей; Она стала щекотать его за ухом и перехватила злой взгляд Натки, которая теперь уже не слушала Олега Ивановича, а вся подобралась, словно сейчас прыгнет на них. Странное чувство раздражения возникло у Ани, она быстро вскочила на ноги и побежала к воде…

– Ты куда? – крикнул вслед Андрей.

– Поплыву – проведаю свои джинсы, а то как бы совсем без штанов не остаться.

Джинсы долго не сохли, поэтому в столовую на обед она пришла позже всех.

Цигалев, видимо, давно поджидал режиссера, чтобы увести к себе. Олег Иванович понял, что вторично отвергать гостеприимство неудобно, и перестал сопротивляться.

Аня почувствовала зверский голод, взяла две порции котлет и принялась с жадностью есть, кажется, долгое хождение по строительству и купание требовали немедленной компенсации затраченных сил.

В столовую заглянул малознакомый парнишка, кажется из новеньких, подошел к Андрею, сказал, что сейчас созывается срочное заседание комитета комсомола и что он, Андрей и Натка должны бежать, потому что без них не начнут.

Натка с вызовом взглянула на Аню, встала из-за стола, взяла Андрея под руку и демонстративно прошествовала к выходу.

– Пошли обсуждать, кого выдвинуть для съемок. Делать им нечего. Мы с Олегом Ивановичем уже все решили, – не без самодовольства изрек Паша.

– Просто цирк – комитет комсомола будет давать свои рекомендации режиссеру! – пожала плечами Аня.

– Зато жирную галочку поставят – проведена культурно-массовая работа, – сделал заключение Паша.

Аня отправилась к себе, чтобы поспать до вечера. В вагончике Кати не было, Аня разделась, юркнула под простыню и сама не заметила, как уснула.

Вечером, как обычно, она пришла на волейбольную площадку и с удивлением обнаружила, что Сергей разминается вместе с Катей. Аня помахала ей рукой, Катя улыбнулась, помахала в ответ. Сияющая, светлая улыбка делала ее очень привлекательной, и вся она была какая-то просветленная, похорошевшая, хотя на лице ни грамма краски.

«Неужели и я выглядела такой же в наши первые дни с Николаем?» – подумала Аня и рассердилась на себя: она запретила себе думать о нем – ни хорошо, ни плохо, никак.

– Будешь играть? – спросила Аня.

– Пока нет, – смутилась Катя, – просто учусь. Андрей все еще не приходил, и Сергей после разминки буркнул недовольно:

– Кого возьмем вместо Андрея? Аня заметила режиссера.

– Олег Иванович! – закричала она. – Идите сюда! Вы играете в волейбол? Хотите – у нас есть место на третий номер.

– Ах, вы даже с номерами? – спросил он, но тем не менее без излишнего ломания снял джинсы, перешнуровал кроссовки и вышел на площадку. Принимал мяч он грязновато, зато нападающий удар у него был хлестким.

«Сойдет на пару игр, – подумала Аня, – больше не выдержит, староват». И задумалась: а сколько же ему лет?

Если судить по седым вискам, то за сорок, а если по сухому мускулистому телу, то не больше тридцати.

«Мне-то какое дело…» – отбросила праздную мысль Аня, наблюдая, как забирается в судейское кресло их самодеятельный судья. Он уселся и громогласно объявил:

– Игра на вылет. Подача – слабейшим! – Выбросил мяч на половину соперников команды Сергея и дал свисток.

Мяч был еще в воздухе, когда Аня, поняв, что сможет чисто принять и дать пас, шепнула Сергею: «Бей сразу!», накинула мяч на сетку, и он сочно, с выдохом погасил.

– Потеря подачи, – объявил судья.

Ане удалось сделать несколько хороших нападающих ударов. Она сама чувствовала, что получилось красиво: высоко взмывала в воздух над сеткой, резко выбрасывала ноги вперед и, распрямляясь, била не сильно, но точно в незащищенное место на площадке противника. Каждый раз после удачного удара она ловила на себе восхищенный взгляд режиссера, что приятно щекотало самолюбие и рождало еще какое-то непонятное чувство.

Олег Иванович выдержал уже третью игру, а Андрей все не появлялся.

После третьей партии они сели отдохнуть на скамейку.

– Давненько не играл, – Олег Иванович отдышался. – Я теперь больше в теннис… А вы, наверное, в команде мастеров? – Он закинул руку за спинку скамьи и положил Ане на плечи.

– Нет. Просто люблю. И баскет люблю, но волейбол больше, – повела Аня плечом и, когда он не снял руку, отодвинулась от спинки скамьи. Его рука последовала за ней и легла между лопаток. Аня вздрогнула и вскочила на ноги.

К площадке подошли «прозаседавшиеся». Натка победно и с некоторым вызовом посмотрела на Аню. «Все ясно, – подумала Аня, – кандидатуру утвердили на комитете… Мне это совершенно безразлично…»

– Андрей! – крикнула она. – Давай скорее, мы как раз четвертую партию начинаем! – Обернувшись к Олегу Ивановичу, добавила: – Это вы Андрея подменяли… спасибо! – и легким шагом побежала на площадку.

После вечернего купания Андрей взял полотенце и принялся растирать Аню. Она неожиданно для себя вдруг зажмурилась, выгнулась, как кошка от удовольствия, на мгновение прижалась к нему, взяла под руку, и они пошли с пляжа. Остальные тоже собрались и отправились по домам – завтра предстоял рабочий день.

Натке ничего другого не оставалось, как удовлетвориться обществом Олега Николаевича. Некоторое время Аня слышала за спиной поставленный бархатный голос Олега Ивановича – он рассказывал Натке всякие байки о прославленных киноактерах, фамильярно называя их по именам. Потом они свернули на боковую тропку, и голос режиссера стих.

Андрей обнял Аню за плечи, и ей вдруг стало так хорошо, что она опять прижалась к нему. Он шумно вздохнул:

– Аня!..

– Молчи, – попросила она шепотом, – молчи, Андрюша.

У вагончика Андрей развернул ее лицом к себе и, ни слова не говоря, поцеловал в губы – очень целомудренно и мягко. Аня не ответила, но и не отстранилась, и он стал целовать ее в глаза – медленно, нежно, вглядываясь между поцелуями в запрокинутое лицо, словно спрашивая – можно?