Текст книги "Матрица и потенциал характера. С позиций архетипического подхода и теорий развития. В поисках неиссякаемого источника духа"

Аутоэротическую стадию в развитии ребенка Фрейд определил как «первичный нарциссизм», то есть любовь к самому себе, которая предшествует способности любить другого. Позже он ввел понятие «вторичного нарциссизма» (Freud, 1914). Это состояние, когда либидо снова направляется на Я, если любовью человека пренебрегают или она утрачивается. К тому же именно Фрейд первым использовал древнегреческий миф о Нарциссе в описании нарциссических явлений (Freud, 1914). Нарцисс, красивый обворожительный юноша, был проклят богиней Немезидой, карающей бессердечных любовников. Кара ее заключалась в том, что Нарцисс влюбился в собственное отражение в воде, да так и не сумел понять, что пленился своим же образом. Он стал центром собственного мира, и другие его не интересовали. Собственное отражение пробудило в юноше страстное желание, которое не отпускало его, не приносило удовлетворения и сделало несчастным. Нарцисс влюбился в свой образ, а образ никогда не смог бы удовлетворить его страсть. Пойманный в капкан ложного и бессмысленного существования, он был обречен на жизнь и смерть в одиночестве. Темы красоты, бессердечия, пустоты и неосуществленного желания, представленные в этом трагическом мифе, точно раскрывают главные проблемы человека с контрзависимой нарциссической структурой характера[18]18
  В мифе о Нарциссе, который используется для амплификации контрзависимой нарциссической динамики, не отражаются мифические темы, присутствующие в жизни людей с зависимой и альфа-нарциссической структурой характера. В главах 5 и 8 углубленно исследуется проявление и присутствие архетипов Диониса и Хищника в этих формах нарциссизма.


[Закрыть].

Работы Д. В. Винникота (Winnicott, 1958, 1960, 1965, 1970) подготовили почву для многих последующих теоретических исследований нарциссизма. Дональдс Вудс Винникотт, британский педиатр и психоаналитик, в своих исследованиях целиком сосредоточился на отношениях мать—ребенок. Он наблюдал и описывал, каким образом динамика развития может нарушиться по причине рассогласования ребенка и родителя. Рассогласование энергий, проявляющееся либо в неоказании поддержки, либо в активном вмешательстве в игру ребенка, посредством которой он познает мир, нарушает его последовательное развитие. Винникотт утверждает, что только в «поддерживающей среде» ребенок обретает способность к спонтанной жестикуляции. В своих ранних исследованиях он пришел к выводу, что в присутствии «достаточно хорошей матери» ребенок, получая эмпатию и поддержку, научается проявлять свою уникальность и жить в естественном состоянии «постоянно развивающегося существа». Достаточно хорошая мать, по определению Винникотта, способна отзеркаливать широкий спектр детских аффектов, включая любовь и агрессию. Получая такую эмоциональную поддержку, ребенок обретает чувство уверенности в себе и в своей способности устанавливать отношения. На базе этих ранних взаимодействий развивается его способность вступать в аутентичные и творческие отношения «здесь и сейчас». При наличии живой связи между матерью и ребенком, мать способна пробудить, а затем «метаболизировать» присущее ребенку чувство всемогущества и грандиозности, вводя в переносимых «дозах» оптимальную фрустрацию. В результате такого взаимообмена у ребенка формируется способность принимать объективную реальность, в которой приходится поддерживать аутентичное самовосприятие в условиях реально существующих ограничений.

Если у ребенка отсутствует опыт переживания достаточно хороших отношений, перспективы проживания им аутентичных отношений выглядят довольно мрачно. По мнению Винникотта, при неоднократном переживании ребенком угрозы, направленной на его самовосприятие, уязвимое «истинное Я» регрессирует в бессознательное, а в целях его защиты создается маскировочное «ложное Я», которое, заняв место «истинного Я», взаимодействует с миром. Винникотт полагает, что «истинное Я» замораживается, когда возникают переживания, угрожающие его идентичности. Защитная адаптация в форме «ложного Я» является одним из способов зарождения ранней нарциссической инкапсуляции. Под термином «истинное Я» Винникотт понимал не некую полностью сформировавшуюся внутреннюю личность, отказывающуюся проявить себя, а потенциал «непосредственного индивидуального проживания жизни, который остается неразвитым из-за отсутствия благоприятных, поддерживающих условий» (1965).

За последние 30 лет появилось большое количество психоаналитической литературы, в которой описываются нарциссические явления, что само по себе показательно. По мнению социологов, повышенный интерес к нарциссизму отражает тенденции, свойственные американскому обществу в целом. В Европе во времена Фрейда была широко распространена истерия, как реакция на викторианские модели поведения. Мифы же американского общества о безграничных перспективах и возможностях, огромных ресурсах и личной свободе породили в США пуэр-культуру, или культуру «вечных подростков», и содействовали распространению нарциссизма (Lash, 1978). Этот реальный феномен общественной жизни нашел свое отражение в работах Кернберга и Кохута – теоретиков, оказавших наиболее существенное влияние на формирование современной клинической концепции нарциссизма. Не отвергая фрейдовскую теорию влечений, Кернберг (Kernberg, 1970, 1975, 1984) предлагает структурную модель нарциссической патологии характера, которая, по его мнению, возникает вследствие многократного отвержения ребенка манипулятивными родителями, у которых слабо развита способность к эмпатии. Интернализация таких искаженных объектных отношений приводит к формированию защиты, цель которой – поддержать хрупкую связность нарциссической структуры. Признаками этой «патологической структуры Я» являются сильный страх критики и использование изоляции в качестве защиты от чувства неполноценности, которое могло бы разрушить хрупкую целостность структуры и выпустить мощный поток примитивных аффектов. Другими словами, защитная нарциссическая структура призвана сохранить целостность Я в условиях сильного внутреннего напряжения, которое грозит ее разрушить. Это внутреннее напряжение, как полагает Кернберг, похоже, нагнетается сильным агрессивным драйвом, который вообще присущ нарциссам (Kernberg, 1970).

Кохут предложил сместить парадигму, то есть рассматривать феномен нарциссизма, используя не фрейдовскую модель влечений, а модель дефицита (Kohut, 1971, 1977, 1984). Он сосредоточился на сущностных дефектах, причиной возникновения которых являются неудачи в межличностных отношениях, а следствием – отсутствие прочного ощущения связности личного Я. Сместив фокус исследований с конфликтов влечений на центральные структуры личности, Кохут выбрал вместо биологически детерминированного межличностный подход и стал основоположником нового направления в психологии, получившего название «психология самости».

Отмечая свойственную нарциссически травмированным людям чрезмерную озабоченность самими собой, Кохут выделяет их главные проблемы: отсутствие самоуважения, руководящих идеалов и способности проявлять эмпатию к другим. Для Кохута жизненно важной является потребность ребенка в эмпатическом отклике родителя. Он убежден, что агрессия, по сути, является дезинтегративной реакцией на недостаточную заботу. По его мнению, нарциссические Я-структуры возникают вследствие двух специфических нарушений развития. Первое нарушение связано с неспособностью ребенка преобразовать архаическую грандиозность в здоровый эксгибиционизм и самоуважение, а второе – с невозможностью создать и переработать идеализированный образ родителя.

Для того чтобы в ходе развития архаическая грандиозность трансформировалась в самоуважение, ребенок обязательно должен быть эмпатически принят и отзеркален достаточно хорошим родителем. По завершении этого процесса интегрированное чувство самоуважения позволяет ребенку исследовать и демонстрировать свои уникальные способности и интересы, вызывая тем самым восхищение у родителя. В процессе эмпатического отзеркаливания ребенок получает поддержку, достаточную для того, чтобы выражать и интегрировать «грандиозную самость» присущим только ему уникальным способом. Только при наличии этого необходимого опыта переживаний эмпатического принятия и отзеркаливания со стороны матери у человека развивается способность относиться с эмпатией к окружающим, формируются здоровые амбиции и чувство самоуважения. Второе нарушение в развитии, а именно невозможность констеллировать и интегрировать идеализированный образ родителя, приводит к возникновению нарциссического дефицита. При благоприятном развитии событий идеализированный образ родителя соединяется с Я ребенка. Затем формируется идеализация, которая при своем разрешении трансформирует естественное для ребенка архаическое чувство всемогущества в ощущение внутреннего руководящего начала, направляющего ориентира, идеалов. Интегрировавшись, эти качества позволяют ребенку чувствовать себя достаточно сильным и уверенным, чтобы уникальным образом реализовать свой творческий потенциал.

Восполнить исходный структурный дефицит можно в процессе постепенной интернализации. Именно посредством интернализации создается «первооснова Эго». В ходе психотерапии, как, собственно, и в ходе естественного развития ребенка, чтобы сформировать способность к эмпатии и трансформировать архаичный эксгибиционизм и грандиозность, требуется время и кропотливая работа. Развитие и исцеление происходят в процессе ассимиляции последствий эмпатических неудач терапевта, которые Кохут назвал «преобразующими интернализациями». Приходя к осознанию того, что «тот, кто питает ко мне уважение, не имел намерения ранить меня, а всего лишь допустил ошибку», ребенок или пациент интернализуют любовь и поддержку и постепенно обретают способность к эмпатии.

Кохут также признавал важность формирования здорового нарциссизма. Именно нарциссический компонент позволяет человеку продуктивно использовать эксгибиционизм, то есть умело проявлять свой творческий потенциал в жизни, ставить перед собой реалистичные цели и энергично их достигать, развивать способность к эмпатии. А живая связь со структурно устойчивым ощущением своего Я (Самости) помогает ему определять, что для него значимо и что согласуется с его идеалами.

Точки зрения Кернберга и Кохута расходятся и сходятся, складываясь в сложную мозаику из клинических наблюдений за проявлениями нарциссизма, который с присущими ему чрезмерным фокусированием на самом себе, ощущением внутренней пустоты и отсутствием самоуважения, связанным с переживанием чувства стыда, стремится ограничить межличностное взаимодействие человека посредством ригидного избегания им близкого личного контакта. Как точно подметила Маквильямс (McWilliams, 1994, р. 175), у нарциссов «глубока потребность в окружающих, но любовь к ним поверхностна».

В книге «Prisoners of Childhood: The Drama of the Gifted Child and the Search for the True Self» (1975) психоаналитик Алис Миллер, знакомя читателя с работами Винникотта и развивая собственные идеи, исследует, в первую очередь, дилемму, с которой сталкивается интуитивный ребенок, воспитываемый нарциссическими родителями. Она отмечает, что в отличие от многих других такие дети более чувствительны к невыраженным аффектам, отношению и ожиданиям окружающих. По ее наблюдениям, в такой семейной констелляции ребенку, как правило, приписывают некий особый талант. Его назначают гением, исключительным ребенком, любимой дочерью или любимым сыном. И в этом случае он несет тяжелый груз родительской проекции, то есть представлений родителей об их собственной «особости», талантах или нереализованных возможностях. Несение этих проекций может поддерживать инфляцию ребенка, но при этом его собственные чувства не отзеркаливаются, уникальность остается без внимания и не пробуждается к жизни. В ответ у ребенка формируется нарциссическая структура характера или «ложное Я», которое удовлетворяет желание родителей иметь исключительно одаренное чадо. Если, несмотря на все старания удержать свой особый статус, ребенок все же не отзеркаливает или не может отзеркаливать родителей, испытываемое ими разочарование сильно ранит его. А поскольку его внутренняя жизнь не развита, отступить он может только в свою внутреннюю пустоту. Но даже оттуда нарциссический ребенок в отличие от многих других более чутко воспринимает невыраженные аффекты, отношение и ожидания окружающих.

Поскольку одобрение родителей является главным для ребенка, адаптировавшегося с помощью «ложного Я», он ответственно заботится о них. Манипулирующие родители эксплуатируют это отношение, тогда как ресурсы ребенка истощаются, будучи используемыми не по назначению. С клинической точки зрения, высокомерная самопрезентация и неспособность сопереживать другим объясняются наличием нарциссической структуры характера. Эта защитная структура является тем местом, в которое пациент часто и бессознательно возвращается, чтобы спастись от ощущения, что его не любят, он не нужен, его используют.

Легко вступая в контакт с миром интеллекта и воображения, человек с контрзависимой нарциссической структурой характера сначала сливается с образом, а потом идентифицирует самого себя как этот образ. При этом в качестве одной из главных динамических защит используется позитивная инфляция (Edinger, 1972). Когда позитивная инфляция сочетается с нарциссически обусловленным стремлением к совершенству, то образ Я, с которым человек себя идентифицирует, должен быть красивым и эстетичным. У женщины такого типа должен быть красивый дом, импозантный муж, замечательные дети. Ведь это не просто ее жизнь, это есть она сама. Ее единственная цель – выделяться на этом фоне. Если по отношению к самой себе и тем, кто является ее нарциссическим расширением, она применяет позитивную инфляцию, то все, что находится за пределами ее владений, наоборот, негласно обесценивается. Обесценивание, как защитный механизм, мы уже подробно описывали в этой главе. Оставаться безупречной и инкапсулированной, как Белоснежка – вот стиль жизни, при котором сохраняется ее психическая целостность. Любой дефект в созданной картине вызывает страх, поскольку угрожает дезинтеграцией и отступлением в «шизоидную» пустоту. Если образ испорчен, тогда потеряно все. Поэтому она будет отчаянно биться за сохранение имиджа: «Моя жизнь прекрасна – точка!». Совершенный образ и есть та стеклянная капсула, в которой живет нарцисс. Прочные и непроницаемые стенки капсулы помогают контрзависимому нарциссу сохранять его психическую целостность, но отгораживают от открытого и живого контакта с внутренним и внешним миром. Испытывая страх перед последствиями аффектов и поступков, а также перед угрозой регрессии в шизоидное состояние, он впадает в опасную зависимость от своих защитных структур. Но, как любое стекло, эти структуры могут быстро превратиться в груду осколков. Материал, из которых они сделаны, по природе своей ломкий, поэтому контрзависимый нарцисс оказывается чрезвычайно уязвимым. И он прекрасно знает, что рана может быть для него смертельной.

Давайте познакомимся с контрзависимой динамикой, неотъемлемыми элементами которой являются стремление к совершенству и идентификация Я с неким образом, на примере клинического случая женщины по имени Джоан.

Джоан была любимой дочерью своего отца, известного политика. Ее мать – красивая женщина, преданная жена, энергичный, предприимчивый специалист по связям с общественностью: похоже, именно ей отец был обязан своей карьерой. Со слов Джоан, ее жизнь была безупречной до тех пор, пока у дочери не начался переходный возраст и она не превратилась в мрачного, неорганизованного подростка. У Джоан был любящий муж, красивые, послушные дети, завидная карьера в юридической школе. Она была безупречна и уверена в себе. При всем ее обаянии и привлекательности в ней улавливалось едва заметное превосходство, что вызывало зависть у окружающих. Начать терапию Джоан заставило беспокойство за дочь, которая изменилась до неузнаваемости. Джессика потеряла интерес к учебе, и причиной тому, вероятнее всего, была плохая успеваемость. Несмотря на то, что Джоан и ее муж сделали все возможное, чтобы помочь девочке (приглашались репетиторы, проводились внеклассные занятия, приобретались компьютерные программы для неуспевающих), оба постепенно поняли, что Джессика никогда не сможет добиться тех высот, о которых они мечтали. Вскоре после этого дочь стала все больше отдаляться и злиться на них обоих.

Джессика начала одеваться, по выражению Джоан, с «мрачной эксцентричностью». Поначалу Джоан, как ей самой казалось, вполне деликатно пыталась повлиять на дочь: она предлагала купить ей новую одежду, более подходящую для девочки ее возраста, сделать прическу, чтобы почувствовать себя привлекательней, а для поднятия настроения перекрасить и привести в порядок комнату. В ответ на уговоры матери дочь подняла ставки: каждый день на обеденном столе начали появляться странные, пугающие предметы, а в двери дома стучались мрачные и угрюмые типы, якобы друзья, которые по виду были намного старше Джессики. Джоан отказывалась признавать всю серьезность происходящих с Джессикой изменений и просто отдалилась от дочери. А Джессика не останавливалась: одевалась во все черное, красила ногти черным лаком и даже перекрасила в черный цвет свои красивые светлые волосы. Джоан охватила паника. Она списывала готический имидж Джессики на трудный возраст, и все же ей было невероятно стыдно появляться с ней на людях. Она злилась, что вынуждена соприкасаться с этим мрачным, «неаккуратным» миром. Где она допустила ошибку? Это был первый изъян в ее правильно сконструированной жизни, первая трещина в ее броне. Именно в тот момент она и приняла решение начать терапию. Она любила своего ребенка, и тот невероятный стыд, который она испытывала за внешний вид Джессики, подействовал на нее шокирующе и отрезвляюще, как и неспособность конструктивно разрешить ситуацию, которая, по ее ощущению, становилась все опаснее. Все происходящее во многих отношениях задевало чувство гордости Джоан.

Прошло несколько лет непрерывной терапии, прежде чем Джоан смогла по-настоящему понять, что ее стремление к совершенству, которое, по сути своей, было защитным, хотя и позволило ей добиться большого успеха в жизни, никак не помогло преодолеть кризис в отношениях с дочерью; наоборот, именно оно и провоцировало Джессику на отыгрывание. Чувство глубокого стыда стало той почвой, на которой зародилась способность испытывать эмпатию. Она осознала, что была неприступна в своем великолепии, чем и вызывала завистливое отношение у окружающих. Со временем Джоан научилась распознавать способы, с помощью которых обесценивала других людей, чтобы подкреплять чувство собственной значимости. Она также смогла понять, что ее совершенная адаптация к жизни была защитной компенсацией чувства стыда, испытанного в детстве, когда родная мать-ведьма использовала и отвергала ее, чтобы поддерживать собственный образ совершенства. Ей стало ясно, что подростком она отвергала свое женское начало.

К материнскому неприятию Джоан адаптировалась следующим образом: она решила, что если ее внешность, интеллект, дом, семья будут безукоризненны, то у других не будет оснований стыдить или отвергать ее. Фактически она избрала стратегию отвергать первой и избегать конфликтов. Она также смогла понять, что трудности, которые в тот период переживала ее дочь, были символическим воплощением ее собственной тени: темной, презираемой, отвергаемой. Джессика как бы выполняла бессознательное требование матери отыграть ее тень. Примерно в то же самое время Джессика уехала в колледж, мрачные проявления ее персоны, так же как и ее гнев, начали ослабевать. Воодушевленная этими переменами и инсайтами, Джоан ощутила, что ее тело ожило, отчего пришла в ужас, а это говорило о том, что она начала чувствовать. У нее появились желания. В конце концов она погрузилась в печаль. Очень-очень медленно, но она освободилась из стеклянной капсулы, другими словами, от инкапсуляции.

Как правило, в ходе терапии контрзависимых нарциссических пациентов возникает мало реакций переноса, дающих материал для анализа. Стеклянная капсула, которой можно уподобить эту структуру характера, удерживает внутрипсихические переживания и ограждает от близких межличностных отношений.

Юнг и его последователи проложили путь к исследованию проблем, возникающих на доэдипальном этапе, который в те времена не выделялся в отдельную стадию. Ранние юнгианские теоретики, в первую очередь, сам Юнг, а также фон Франц и Хиллман, использовали образ Пуэра для описания целого ряда психологических явлений, относящихся к начальным этапам развития. Можно сказать, что пуэр-психология – это первая попытка дифференцировать и объяснить эдипальные проблемы характера с юнгианской точки зрения.

Главное отличие работ Фрейда и Юнга состоит в том, что Фрейд больше внимания уделял вопросам эдипальной вины и роли отца, тогда как Юнг сосредоточился на вопросах доэдипального стыда и роли матери. Возможно, интерес Фрейда к эдипальным проблемам и развитию неврозов был во многом обусловлен обстоятельствами его жизни, учебой в викторианской Вене и особенностями структуры его личности. Юнг же не исследовал нарциссизм как таковой. Можно предположить, что опыт, приобретенный им в клинике Бургхольцли, а также его характер и личность в значительной степени предопределили его активный интерес к доэдипальным проблемам и более глубокому изучению роли матери.

Фрейд рассматривал регрессию как защиту, которая чаще всего обречена на неудачу. Как раз в тот период, когда произошел разрыв с Фрейдом, Юнг разработал концепцию креативной регрессии, которую изложил в своей книге «Метаморфозы и символы либидо» (Jung, 1956а). По описанию Юнга, при целенаправленном использовании регрессии в анализе энергия либидо через раны, полученные в раннем детстве, попадает в коллективное бессознательное[19]19
  Чтобы дать богатую архетипическую амплификацию феномена упадка творческих сил, юнгианский аналитик Стан-тон Марлан исследует парадоксальный образ Черного Солнца (Marlan, 2005) и образ темноты в его различных значениях. Черное солнце символизирует самые тяжелые внутрипсихические переживания, но при этом является источником lumen naturæ – света самой природы.


[Закрыть]. Именно там происходит трансформация, то есть восстанавливается связь с Самостью и человек переживает обновление. Эдингер позже назвал эту последовательность, включающую целенаправленную регрессию, обновление и прогрессию, восстановлением разрыва на оси Эго—Самость (Edinger, 1972). Таким образом, в понимании Юнга регрессия является целенаправленным перемещением назад к более ранним переживаниям, связанным с матерью, а в конечном итоге – в коллективную душу, где происходит обновление.

Впервые представленные в работах фон Франц и Хиллмана, эти концепции получили более серьезное клиническое и аналитическое обоснование в работах последующих юнгианских теоретиков, самыми известными из которых являются Калшед (Kalsched, 1980), Сатиновер (Satinover, 1980) и Шварц-Салант (Schwartz-Salant, 1982). Юнгианские авторы продолжают вносить свой вклад в психоаналитическое исследование нарциссизма. После написания своей первой работы, посвященной психологии Пуэра, Джеффри Сатиновер перешел к углубленному исследованию нарциссической динамики в личности Юнга и в созданной им психологии, а также к исследованию проблем истерии и истерического характера в представлении Фрейда. Натан Шварц-Салант посвятил себя исследованию взаимосвязей между нарциссизмом и процессом индивидуации, а также символических аспектов пограничной структуры характера. Дональд Калшед занимается глубоким изучением доэдипальных проблем, синтезируя юнгианский подход и современную теорию объектных отношений.

Нарциссическая стадия: контрзависимая, зависимая и альфа-нарциссическая структуры характера

Как уже говорилось выше, юнгианская литература, посвященная Пуэру, описывает явления, которые мы относим к трем различным формам нарциссизма; особенности каждой формы определяются архетипической основой, из которой она развивается. Нарциссическая динамика в избегающем паттерне, используя базовые шизоидные защиты, удерживает Пуэра, этого вечного ребенка, «в облаках» и заставляет его перелетать из одного приключения в другое, почти не вступая в аутентичный контакт с окружающими. Совершая свои пуэрильные полеты в мир образов и в голубую даль идей, контрзависимый Пуэр и Пуэлла часто не в состоянии «приземлиться», чтобы всерьез заняться карьерой или построить глубокие отношения. Их романы, как правило, дистанционные и идеальные либо пустые и заурядные. Выстраивание межличностных отношений, что само по себе тяжелый труд, предполагает близость и опасную открытость, которых контрзависимый нарцисс не может допустить. Благодаря когнитивным и имагинальным способностям, источник которых находится в бессознательном, такие люди многого добиваются, и их достижения можно назвать выдающимися, поразительными и впечатляющими. Для личностей с более низким уровнем функционирования характерна стратегия поиска, то есть они пытаются обрести отсутствующее у них чувство самоуважения и привлекательности, занимаясь различными когнитивными действиями: учебные планы составляются в общих чертах, но не дорабатываются, формулы воображаются, но не записываются, великие романы задумываются, но не пишутся, картины рисуются в мыслях, но не воплощаются на холстах. Грандиозные устремления формируют нереалистичные цели и возбуждают мечты, которым не суждено сбыться. Она бы хотела стать рок-звездой, но даже не пробует научиться играть на инструменте или петь; его самая большая мечта – стать ученым и найти лекарство от рака, но он даже не посещает занятия по химии; а кто-то мечтает о богатстве и большой семье, но не может ни сохранить работу, ни удержать девушку.

Что касается людей с зависимой нарциссической структурой характера, речь о которых пойдет в главе 5, то они либо находятся в непрестанном поиске новых любовных или романтических впечатлений, либо ведут себя как патологические собственники. Зависимый Пуэр и Пуэлла иногда идентифицируют себя с архетипами «женщина-анима» и «мужчина-Дон Жуан». В случае зависимого нарциссизма человек защищается, «улетая» в общество других людей, а иногда в отношения с ними. В поисках уважения, привлекательности и идентичности эти вечные дети часто вступают в отношения, которые не приносят им никакого удовлетворения.

В главе 8 мы подробно рассматриваем нарциссическую динамику в антагонистическом паттерне. Человек с альфа-нарциссической структурой характера отыгрывает неуемное стремление господствовать над другими. Он, как громила, которому без разницы, где и как использовать свою силу, сокрушает всех подряд: и друзей, и врагов. Эти самые «погромы» часто губят и его самого. В стремлении завоевать уважение благодаря триумфу, он использует крепкую конституцию и физические силы, чтобы добиться личного успеха, накапливая совершенно бессмысленные победы. Изнемогающий в мире действий, альфа-нарцисс оторван от тех состояний бытия, ради которых, собственно, и стоит проживать индивидуальную жизнь.

На противоположном конце спектра во всех трех формах нарциссизма оказываются напыщенные, дотошные, высокомерные и назойливые люди, структура характера которых тоже сформировалась в нарциссической стадии. Но в такой манифестации нарциссическая личность идентифицирует себя с Сенексом. И чтобы обрести целостность, ей необходимо вступить в контакт со спонтанностью Пуэра.

Аманда: трудолюбивая компетентная Пуэлла

Внешне человек с контрзависимой нарциссической структурой характера может представать в самых разных обличьях, часто не имеющих ничего общего с Питером Пеном и его честолюбивыми подвигами. Например, Аманда совершает свой «высокий полет» в академических сферах. Закрепившись в ментальном слое психического бессознательного, она приобрела незаурядные способности к научной и организаторской деятельности. Она трудолюбива и решительна, играет в теннис и участвует в заседаниях дискуссионного клуба. В отличие от Питера Пена, который постоянно играет, она, судя по всему, постоянно занята «работой». Она интеллектуалка, одаренная и четко формулирующая свои мысли. Она очень собранный человек, даже консервативный. Харизматичная, но одинокая, общительная в компании, но недоверчивая в эмоциональных и чувственных отношениях. Ей могут нравиться герои и футболисты, но встречаться она предпочитает с мужчинами, которые не предъявляют требований к ее незрелой сексуальности. Тогда как личность Пуэра захвачена материнским комплексом, самоощущение Пуэллы порабощено отцом и отцовским миром.

Символически можно представить, что Аманда соединена с одним аспектом богини Афины в ее классическом древнегреческом представлении. Как и Афина, Аманда – «папина дочка», которая, вероятнее всего, добьется успеха в научной, корпоративной или политической сфере жизни. Девочка с идентичностью Пуэллы попадает в сильное психологическое поле, возникающее между отцом и дочерью, как правило, в тех случаях, когда мать походит на богиню Метиду, то есть когда мать воспринимается как отсутствующая, разочаровывающая или отвергающая. Много времени может уйти и много ран может быть получено, прежде чем Аманда сможет вступить в контакт со своей красотой, яростью, сексуальностью и мудростью. А все это время теневые, более древние аспекты Афины будут накапливаться в бессознательном, ожидая своего часа. В случае Аманды архетипические энергии богини Метиды и горгоны Медузы не осознаются, но должны быть обнаружены и интегрированы в ее самоощущение. Как уже говорилось в главе 1, идентифицируя себя с архетипом, человек всегда оказывается в очень запутанной жизненной ситуации. Но сосредоточившись на ее распутывании, можно, как через лупу, увидеть архетипическую динамику, которая либо подчиняет человека, либо обогащает его жизнь[20]20
  Очень яркое, поэтическое и выразительное толкование образа Афины и его воздействия на женскую душу дается в книге Анис Пратт «Танцы с богинями: архетипы, поэзия и обретение силы» (Pratt, 1994).


[Закрыть].