Текст книги "Операция «КЛОНдайк»"

Фигуры зашевелились. Поздюшин отправился обратно по своим же следам, а Гуреев на полусогнутых испуганно заспешил к вышке.

Круглов, наблюдая за обоими, видел, как Поздюшин, спустившись в низинку, где лежали трупы и рюкзаки с золотом, вдруг бросился к одному из мертвых мужиков и попытался поднять его, прижимая к себе.

«Ну точно, брат его там!» – заключил Круглов, рассматривая в бинокль, как у Поздюшина открывается рот в немом крике.

– Поздюшин, еще секунд десять порыдаешь – и ляжешь рядом с ними! Быстро вези санки сюда! – сказал Круглов в микрофон и, подтверждая, что он не шутит, пустил вкруг Поздюшина короткую пулеметную очередь.

Тот подпрыгнул и, схватившись за веревку, привязанную к концам лыж-салазок, потащил их к вышке, от натуги глубоко проваливаясь в снег.

Гуреев, белый от страха, уже добрался до вышки и остановился в ожидании внизу.

– Забирайся сюда, – крикнул ему Круглов.

«Смотри-ка, а лезет он профессионально, боком. Каков молодец!» – подумал он, оценивающе глядя, как Гуреев заводит ноги в веревочные ступени не фронтально, а сбоку, чтобы лестница далеко не отклонялась под весом его тела.

Дождавшись, когда голова Гуреева поднимется над уровнем деревянной ограды пулеметной площадки, Круглов схватил его за шиворот и втащил наверх. Быстро обыскав Гуреева, он отобрал у него пистолет и нож и, сунув их себе за пояс, оттолкнул того в угол, где лежал Кольцов.

Гуреев, поскользнувшись на крови, натекшей из-под мертвого охранника, грузно упал и суетливо завозился на полу, пытаясь отползти от трупа подальше.

Круглов, одновременно наблюдая за приближавшимся Поздюшиным, открыл мешок, который принес Гуреев. Там лежали пачки со стодолларовыми купюрами…

Закрыв мешок, Круглов помолчал, разглядывая Гуреева, а потом спросил:

– Ну и сколько тут?

– Чуть больше восьмисот тысяч должно быть… – ответил тот, настороженно глядя на Круглова.

– Понятно… – протянул Круглов и приказал: – Иди помоги своему подельнику поднять сюда еще и рюкзаки с золотом. Там же у вас золотишко, не правда ли?

Гуреев не стал отвечать на его риторический вопрос, а с опаской обошел Круглова и, наклонившись над веревочной лестницей, стал принимать подаваемые снизу Поздюшиным рюкзаки.

Когда третий рюкзак оказался на площадке, Круглов вновь скомандовал:

– Гуреев, быстро в дальний угол! А ты, Поздюшин, поднимайся сюда, – и, повернувшись к сжавшемуся в углу Гурееву, укоризненно спросил: – Что же ты, Гуреев, такой жадный? Все себе да себе! Нет бы поделиться с боевыми товарищами… Глядишь, и повернулось бы все по-другому.

– Да я, Сергей Сергеевич, да мы… – замельтешил было Гуреев и вдруг испуганно присел, когда Круглов, даже не оглянувшись на появившегося на площадке Поздюшина, отставил назад руку с гуреевским пистолетом и выстрелил, словно плюнув в охранника огнем.

Поздюшин, взмахнув руками, завалился спиной назад и через секунду рухнул вниз, с глухим шлепком ударившись о землю.

– Ну что, сука, влип ты со своими погаными баксами и ворованным золотом? – спросил Круглов у Гуреева, угрожающе надвигаясь на него. – Я тебя сейчас тоже либо убью, либо сдам. Кончилась твоя вольготная житуха.

С отчаянием загнанного в угол зверя Гуреев вдруг тоже окрысился и выкрикнул в лицо Круглову, срываясь на визг:

– А ты что думаешь, тебя за это похвалят и орден дадут? Да тебя самого к «сливу» определили! Вот сразу после конференции и «сольют»!

– Откуда ты знаешь про конференцию и, вообще, про это ? – внутренне напрягаясь, спросил его Круглов.

Но тот, выпустив пар, замолчал и только испуганно смотрел из угла.

– Гуреев, я что, должен повторять свой вопрос? Откуда ты про все это знаешь? – повышая голос, вновь спросил Круглов.

– Разведка донесла… – неопределенно ответил Гуреев. – У меня тоже связи есть…

– Наслышан я о твоих связях, – усмехнулся Круглов и нарочито дружелюбно спросил: – Так, говоришь, к «сливу» меня определили?

– Да, – осмелев, кивнул Гуреев и сказал: – Сергей Сергеевич, валить тебе отсюда надо, валить, а то скоро тебе самому крышка. Я точно это знаю.

– Знаешь и молчишь… – процитировал Круглов слегка перефразированную строку из известной песенки и задумчиво посмотрел на Гуреева.

– В нашем мире каждый сам за себя, – ответил Гуреев, виновато отводя глаза.

– Это точно! Ну и что будем делать?

Гуреев растерянно посмотрел на него, проверяя, действительно ли Круглов ждет от него ответа, и, убедившись, что тот серьезно спрашивает, предложил:

– Говорю, бежать тебе надо! Возьми вот один рюкзачок с собой на конференцию, а там уезжай куда-нибудь. Не мне тебя учить, сам опытный… А я второй рюкзак себе оставлю, если не возражаешь, а третий – государству сдам, надо же нам чем-то оправдать то, что ты тут натворил… – Гуреев мотнул головой в сторону мертвого охранника.

– Я натворил… ну ты и наглец!.. – покачал головой Круглов. – Золота мне не нужно, забери себе оба рюкзака и… положи их обратно в штольню. – Он усмехнулся, увидев, как у Гуреева вытянулось лицо, и добавил: – А вот валютку я у тебя возьму, если не возражаешь…

– Да бери, конечно! С ней тебе действительно будет меньше хлопот, – согласился Гуреев, но метнул сожалеющий взгляд в сторону мешка с валютой, а потом делано-равнодушным тоном спросил: – А откуда ты про штольню-то знаешь?

– Да я там вместе с породой оседал… – намекнул Круглов.

– Так это был ты! Чувствовал же я, что кто-то мне в спину смотрит… – с досадой сказал Гуреев.

– Плохо чувствовал! – оборвал его Круглов. – Ты вообще малочувствительный: перед Степанцовым вот засветился, на черных рынках наследил… Ну ладно, чего теперь это обсуждать, двигать отсюда надо. Бери рюкзаки, нужно перенести их в машину. Поедем на рудник и по дороге обсудим детали наших показаний, чтобы расхождений не было. И тут еще одно дельце незаконченное осталось…

Сбросив рюкзаки с золотом вниз, они спустились по перекинутой внутрь зоны веревочной лестнице и бегом потащили их через дорогу к «поперечке», где за снежным сугробом был «припаркован» джип.

А снег все валил и валил…

Увидев джип, но без Михеева, Гуреев бросил испуганный взгляд на Круглова.

Тот усмехнулся:

– Ты все правильно понял, Михеева больше нет – сражен вражеской пулей…

Сказав это, он вдруг замер. У него родилась идея, которую он начал прокручивать, загружая рюкзаки на заднее сиденье.

Забравшись с насупившимся Гуреевым в джип, Круглов прогрел двигатель, а потом покатил по «поперечке» к месту, где он оставил Степанцова и свою машину.

Труп Михеева по-прежнему лежал у обочины. В свете фар Круглов успел заметить, что и Степанцов из машины не выходил – сидел, темной грудой навалившись на руль, а вокруг машины белел покров свежего нетронутого снега.

– Гуреев, даю тебе шанс укрепить мое доверие к тебе, – остановив джип напротив уазика Степанцова, сказал Круглов. – Сейчас ты выйдешь и пристрелишь Степанцова через лобовое стекло.

Гуреев вздрогнул, с ужасом глядя на Круглова.

– А ты думал, я все время буду делать за тебя грязную работу? – усмехнулся Круглов. – Нет, мил человек, придется потрудиться, а то потом не отмоешься: Степанцов давно за тобой следил и молчать о твоих выкрутасах не будет…

Он вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу со стороны Гуреева:

– Вперед!..

– Я не могу… – выдохнул тот.

– Еще один импотент: могу, не могу! – зло сощурился Круглов. – А ну давай выходи! Еще минута, и я тебя самого завалю! – Он выдернул Гуреева за воротник из машины.

Подтащив его к уазику Степанцова, он открыл дверцу и посмотрел на майора. Глаза у того были закрыты, он все еще находился без сознания.

Приподняв Степанцову опущенную голову и усадив его на сиденье поровнее, Круглов захлопнул дверцу и повернулся к обомлевшему от ужаса Гурееву.

Вытащив из кармана гуреевский пистолет, Круглов вложил его в безвольную руку хозяина и, подняв ее, помог спустить ему курок, выстрелив через стекло прямо в запрокинутое лицо Степанцова.

Выстрел всколыхнул снежную завесу, на секунду заглушив завывание ветра и шорох снега. Лобовое стекло уазика перестало быть темным, мгновенно покрывшись густой сетью белесо-серебристых трещин, разбежавшихся от маленькой аккуратной дырочки в нем, словно кто-то одним движением накинул на него мерцающую паутину.

Гуреев вскрикнул и, отпихнув от себя пистолет, тяжело обвис на руках Круглова, который его тут же безжалостно встряхнул:

– Не время в обмороки падать! Нам еще Михеева нужно положить в салон, приходи в себя! – И он отхлестал Гуреева по щекам, а потом, зачерпнув снега, жестко обтер ему лицо.

Гуреев слабо отпихиваясь, выпрямился и, покачиваясь, словно пьяный, спросил:

– Зачем?..

– Затем, что, когда вы с Михеевым ехали на задержание, Степанцов в попытке прикрыть своих сообщников, стрелял в вас и убил Михеева. А ты вынужден был, обороняясь, стрелять в него. Ясно?

Гуреев обреченно кивнул.

– Все, а теперь быстро перегружай два рюкзака с золотом ко мне в «собачник», по пути закинем их в штольню. А третий рюкзак и Михеева отвезем на рудник. Нужно ехать, пора людей отправлять на вышку, а то еще кто-нибудь приползет в наш уютный уголок…

Затаскивая тяжелого Михеева на заднее сиденье джипа, он даже не подозревал, как недалек был от истины, произнося последние слова.

Глава шестая

Спустившись с вышки, Фёдор с Леонидом перебежали через освещенную дорогу и, надев лыжи, покатили по целине туда, где они видели габаритные огоньки машины, увозящей двух человек после состоявшейся разборки.

Неожиданно они наткнулись на еще одну дорогу, неосвещенную, узкую, но хорошо расчищенную и накатанную.

Съехав на нее со снежного вала, они остановились.

Вновь выпавший снег покрывал дорогу пушистым ковром, мягко проседавшим под ногами. Следы от проехавшей здесь машины почти занесло.

– Наверное, это «поперечка», зимник, – тихо сказал Фёдор. – На карте у твоего сына была нарисована, помнишь? Потому тут и фонарей нет… Пойдем по ней, пока никто навстречу не едет. Увидишь свет фар, сразу прыгай туда. – Он показал на снежный вал у дороги.

Закинув рюкзаки за спину, они пошли по краю дороги вдоль снежного вала.

– Если память мне не изменяет, где-то в этих краях по левую руку должна быть вертолетная площадка, – сказал на ходу Леонид.

– Рука у тебя больно длинная, – проворчал Фёдор. – До вертолетной площадки отсюда не меньше пяти километров. И там до научного поселка вкруг озера еще километров восемь. Так что крепись…

«Бедные мои ноженьки…» – в который раз пожалел себя Леонид.

Минут тридцать они шли спокойно по едва видной в сгущающейся темноте дороге, как вдруг впереди на ее ровном бледном фоне появилось что-то темное.

Фёдор резко остановился, придержав рукой Леонида.

– Кажись, машина, – сказал он. – Постой здесь. Если что – сигай за вал.

Он пошел к машине, а потом вдруг пропал.

Леонид поморгал глазами, думая, что ему привиделось, но Фёдор действительно исчез. Леонид сразу вспомнил афганскую историю с костром и «духами», рассказанную Сергеем.

«Вот это да! – восхищенно ахнул он. – А я думал, что это-то уж точно сказки!»

Но долго восхищаться ему не пришлось: в темноте запрыгали, чиркая по черному небу, лучи от фар мчавшейся навстречу машины, и Леонид, сам не ожидая от себя такой прыти, действительно сиганул за вал и затаился там, наблюдая, как к стоявшему поперек дороги уазику подлетел еще один и из него выскочили люди в военной форме. Один из них, подбежав к уазику, распахнул дверцу и ему на руки с водительского места выпал человек.

«Господи, еще один труп! Что у них тут происходит?!» – оторопел Леонид.

А военные тем временем подхватили тело и, открыв заднюю дверцу, затолкали его внутрь, потом расселись по обеим машинам, развернулись и укатили.

Леонид выждал немного и спустился обратно на дорогу.

«Где же Фёдор? – подумал он, всматриваясь в темноту впереди, и осторожно двинулся туда, где недавно стояла машина.

Подойдя к взрытому колесами снегу, он растерянно огляделся: Фёдор как сгинул.

«Может, он с ними уехал? Забрался тайком в машину – и тю-тю! – пришла Леониду в голову шальная мысль. – Тогда мне придется дальше идти одному… Или все-таки лучше подождать?»

Он покрутился на месте, а потом жалобно позвал:

– Фёдор…

– Да не ори ты! – раздался сзади недовольный голос Фёдора.

Леонид обрадованно повернулся.

Фёдор сидел на дороге, пытаясь прикрепить к валенку лыжу, вернее, то, что от нее осталось.

– Что с тобой? – бросился к нему Леонид.

– Да вот, по лыже проехали, носок обломали, – объяснил Фёдор, показывая ему обломанный конец лыжи.

– Они же могли тебя самого переехать! – в ужасе воскликнул Леонид, представив, как водитель уазика наезжает на невидимого ему Фёдора. – Чего ты туда поперся?

– Я не успел к тебе вернуться, когда они появились. Пришлось встать в сторонке. А они потом как стали разворачиваться, подали вперед и достали меня. Эх, пришли бы мы раньше, ехали бы с тобой сейчас на уазике…

– Ага, с трупом вместе… – саркастически заметил Леонид. – Тебе не кажется, Фёдор, что здесь какое-то погибельное место? Если тут каждый день такое творится, людей не напасешься…

– А они их тут пучками выращивают, забыл, что ли, письмо твоей Есении? – усмехнулся Фёдор.

– И правда забыл. Никак в это поверить не могу… – озабоченно потер лоб Леонид.

Дождавшись, когда Фёдор примотает к валенку остатки лыжи, они двинулись дальше по дороге. Больше им никто навстречу не попался.

Миновав перекресток с широкой освещенной дорогой, ведущей, если судить по карте, к вертолетной площадке, они выбрались на целину и направились между деревьев к озеру, срезая путь к научному поселку, где они надеялись найти Есению.

Через час они достигли озера с незамерзшей парящей водой и пустились вокруг него по берегу.

У Леонида, видимо, открылось второе дыхание, и он размеренно шагал на лыжах, хотя лес здесь был гуще и приходилось пробираться между деревьями, что заметно замедляло их движение. Зато перестал идти снег, и теперь не нужно было отворачивать от него лицо.

Вдруг Леонид почувствовал какое-то движение у себя в рюкзаке. В первый момент он даже испугался, а потом, вспомнив, что сам положил туда телефон, сообразил, что тот был поставлен на вибрирующий режим, видимо, чтобы звонком не обнаружить своих владельцев…

– Фёдор! – позвал Леонид, вынимая телефон из рюкзака и разворачивая антенну.

– Что? – откликнулся тот, поворачиваясь.

– Телефон звонит… Ответить?

– А ты что, ждешь от кого-то звонка? – насмешливо спросил Фёдор. – Отключи ты его вообще от греха подальше. По нему могут определить наше местонахождение…

– А может, ответить, что абонент убыл? Чтобы не беспокоили, а? – шутливо предложил Леонид.

И не успел Фёдор ничего ответить, как Леонид уже нажал на кнопку и, поднеся трубку к уху, произнес низким хрипловатым голосом:

– Алё, генерал Емельяненко слухает, какая зараза посреди ночи названивает?!

В трубке сквозь помехи послышался чей-то недоумевающий голос, воскликнувший: «Что за черт?!» – а потом тоненький зуммер отбоя.

Леонид отключил трубку и посмотрел на Федора. Тот явно был разозлен.

– Ну не сердись, пожалуйста, – попытался оправдаться Леонид. – За это время нас вряд ли бы засекли.

– Еще выкинешь что-нибудь подобное, дальше пойдешь один, я из-за тебя подставляться не собираюсь! – твердо сказал Фёдор и двинулся дальше.

– Ну извини, Фёдор! – догоняя его, попросил Леонид. – Так на нервы все это давит, хотелось разрядиться…

– Ладно, иди не базарь, мало ли кто услышит… – буркнул тот.

Под утро они добрались до спавшего поселка и, сверяясь с планом, разыскали дом, в котором жила Есения.

Леонид с удивлением увидел, что это был настоящий коттедж, стоящий в ряду таких же красивых одноэтажных коттеджей вдоль центральной улицы. Часть его крыши была плоской и использовалась, видимо, как открытая веранда-солярий, куда вела наружная лестница, а на выпуклой части крыши была установлена спутниковая антенна. В коттедже было два входа – с разных торцов. По рассказу Лёни, их соседкой была учительница по русскому языку Нина Ивановна, бывшая замужем за старшим лейтенантом внутренних войск из охраны Озёрного.

За коттеджем стояла хозяйственная постройка, в которой, как сказал Лёня, хранился садовый инвентарь, лыжи, санки и прочая мелочь. Ее дверь никогда не закрывали на ключ. Как понял Леонид, у них вообще было не принято запираться – чужих в поселке не имелось, только свои: научные работники комплекса, охрана и обслуга – опасаться некого… Но Леонид подумал, что это правило было введено, скорее всего, для удобства контролирующих органов…

Поглядывая на окна коттеджа, за которыми не было ни света, ни движения, Фёдор с Леонидом осторожно обошли дом, потом быстро перебежали к сараю и, пробравшись внутрь, прикрыли за собой дверь.

– Холодно, но по крайней мере ветра нет, – прошептал Леонид и, подойдя к окошку, с волнением выглянул наружу. – Скоро светать начнет… Люди на работу пойдут… У Есении на эту сторону выходит кухня, так что мы увидим, когда она проснется…

Почувствовав его волнение, Фёдор положил ему руку на плечо:

– Послушай, увидишь свою Есению, не натвори глупостей! После побега сына за ней может быть установлено особое наблюдение.

– Не беспокойся, – ответил Леонид, серьезно взглянув на него, и опять отвернулся к окну.

Через час в окнах соседской половины коттеджа зажегся свет, на занавесках заметались чьи-то тени. А еще минут через пятнадцать к коттеджу подъехала машина и остановилась в ожидании.

На крыльцо вышел высокий военный и, на ходу застегивая полушубок, быстрым шагом направился к машине.

Следом выскочила молодая женщина и, кутаясь в шаль, побежала за ним:

– Володя! Ты бутерброды забыл! – Догнав военного, она протянула ему сверток.

– Не до бутербродов сейчас, Ниночка, – отмахнулся тот, но все-таки забрал у нее сверток и, чмокнув в щеку, подтолкнул ее в сторону крыльца: – Беги домой, а то простудишься!

Женщина повернулась и поспешила обратно в дом, оббив на крыльце снег с валенок.

– Это, наверное, и есть Нина Ивановна, соседка Есении, – прошептал Леонид и перевел взгляд на окна Есении. – А у нее почему-то до сих пор света нет. Может, ее нет дома? Может, она в ночную смену работает?

– Тогда мы увидим, как она возвращается, – резонно заметил Фёдор.

– А вдруг с ней что-нибудь сделали?! – предположил Леонид и почувствовал, как у него внутри все содрогнулось от этой мысли. – Вдруг ее после Лёниного побега наказали или еще что-нибудь похуже сотворили?..

– Не накручивай себя, Лёньша! – остановил его Фёдор. – И перестань дергаться. Подождем еще немного, а потом попробуем разузнать…

– Да как тут разузнаешь? Не выйдешь же на улицу с вопросом: не знаете ли, где находится Есения Викторовна? – Леонид заметался по сараю.

Фёдор молча посмотрел на него, а потом, поправив шапку на голове, направился к дверям.

– Ты куда? – кинулся к нему Леонид, но тот уже закрыл за собой дверь и пошел по тропинке к коттеджу.

Заглянув в темные окна Есении, он постучал в ее дверь и, не дождавшись ответа, отрицательно покачал головой и пошел к крыльцу Нины Ивановны.

Леонид приоткрыл дверь сарая, наблюдая в щелочку за происходящим.

Фёдор постучал к соседке Есении. Нина Ивановна распахнула дверь и с удивлением посмотрела на незнакомого ей мужчину.

– Здравствуйте, вас зовут Нина? – спросил Фёдор.

Женщина утвердительно кивнула.

– А меня – Фёдор Поликарпович. Я пришел к вашей соседке, Есении Викторовне. Она у нас месяц назад была на руднике и обещала помочь мне с моей хворобой. Я ждал-ждал, а она все не едет. И сейчас ее дома нет. Не знаете, где она?

– А Есения Викторовна сейчас дома не живет, она в комплексе. И завтра утром улетает на трехдневную конференцию в Академгородок.

– А домой она не зайдет, не знаете? Может, я бы ей записку оставил?

– Думаю, что нет. Она вчера за вещами заезжала…

– Спасибо. А не подскажете, на чем она улетает?

Нина Ивановна бросила на него удивленный взгляд:

– Как на чем? На вертолете, конечно. Почему вы спрашиваете?.. – И она вдруг отступила назад, с подозрением глядя на Фёдора.

Что сделал Фёдор, Леониду увидеть не удалось, поскольку тот неожиданно придвинулся к женщине, загораживая ее своей широкой спиной, и поднял руку. Потом, отступив от нее обратно со словами: «Жаль, уважаемая Нина Ивановна, что не застал вашего мужа», он развернулся и спокойно пошел к сараю, где его ждал ошеломленный Леонид.

Женщина на крыльце оцепенело смотрела перед собой, потом, словно очнувшись, растерянно повела глазами, не понимая, что она здесь делает, и медленно ушла в дом.

– Ну что? – возбужденно спросил Леонид, когда Фёдор вернулся.

– Есения твоя на работе, а завтра улетает в Академгородок на какую-то научную конференцию, – ответил Фёдор.

– О, черт! – воскликнул с досадой Леонид. – А во сколько?

– Этого мне ее соседка не сказала… – усмехнулся Фёдор. – Она и так насторожилась, когда я спросил, на чем та улетает.

– Что же теперь будет? Кстати, а что ты с Ниной Ивановной сделал? Она как-то странно выглядела после вашего разговора… – спросил Леонид.

– Ничего особенного, просто помог ей забыть ненужную встречу… – объяснил Фёдор.

– Ну да… – протянул Леонид, с уважением взглянув на него: не человек, а маг-супермен какой-то. – Ну ладно, и что же теперь делать?

Он вконец расстроился, подумав о том, что все повторяется снова. Они уже были так близки к цели, и на тебе – у него вторично отнимают Есению… Пятнадцать лет ее безвылазно продержали в этом комплексе, но стоило ему к ней приблизиться, как ее опять умыкают у него из-под носа.

Леонид еще больше бы расстроился, если бы узнал, что за отъездом Есении стоял тот же самый человек, который уже однажды отнял ее у него на Варшавском вокзале города Ленинграда.

– Что же делать? – опять воскликнул Леонид, не видя выхода из сложившейся ситуации.

– Думаю, нам тоже надо ехать в Академгородок, – сказал Фёдор. – Кстати, там будет легче скрыться с Есенией, чем здесь. Сам видишь, какая тут обстановочка…

– А как мы туда попадем? – с пробудившейся надеждой спросил Леонид.

– Попробуем пробраться в вертолет, на котором ее повезут… – спокойно ответил Фёдор.

Леонид с сомнением посмотрел на него.

– По крайней мере попытаемся. Так что вечером будем выдвигаться к вертолетной площадке, – пояснил Фёдор.

– А сейчас что будем делать? Если честно, я с ног валюсь, да и есть охота, спасу нет, – признался Леонид.

– Отсидимся до вечера здесь. Хлеб у нас есть, откроем тушенку… Не боись, не помрем…

– Конечно не помрем, – повеселев, согласился Леонид и вдруг, осененный мыслью, повернулся к Фёдору: – Слушай, Фёдор, а давай к Есении зайдем?

– Куда, на работу, что ли? С ума сошел? – не понял Фёдор.

– Да нет, домой. У нее ведь никого нет, там и отсидимся до вечера… Очень хочется посмотреть, как она тут жила…

Фёдор бросил в окно задумчивый взгляд.

– Следы на крыльце увидят… – покачал он отрицательно головой.

– Так ты и так там уже наследил, – напомнил ему Леонид. – Ну, пойдем!.. Дверь у нее должна быть не заперта.

– Может, ты и прав, – с сомнением сказал Фёдор и, поднявшись с ящика, подошел к двери. – Я сейчас гляну, а ты потом быстро, след в след, погоняй за мной. И в доме не разговаривай, вдруг его прослушивают… – сказал он, открывая дверь.

– Зачем его сейчас прослушивать, если Есения на работе? – спросил Леонид.

– На всякий случай, – коротко ответил Фёдор и вышел из сарая.

Леонид не запомнил, как они бежали к крыльцу Есении, он очнулся только тогда, когда Фёдор уже тихо закрывал за ними дверь, действительно оказавшуюся незапертой.

В квартире Есении было тепло, тихо и едва ощутимо пахло духами.

Сняв валенки в коридоре, Фёдор с Леонидом в одних носках прошли в комнату.

Бесшумно двигаясь в полумраке, Фёдор задернул плотнее шторы на окнах и только после этого осветил фонариком комнату.

Вероятно, это была гостиная. Леонид увидел в центре комнаты круглый стол со стульями, диван в углу с журнальным столиком перед ним и телевизор. Остальное пространство занимали шкафы, заполненные книгами. Над диваном висела какая-то картина.

Вторая комната, куда Леонид заглянул с порога, была явно комнатой Лёни. Там стояла кровать с красочными плакатами над ней и письменный стол. Вдоль одной стены тянулся длинный книжный стеллаж, а к другой – была прибита «шведская стенка». С потолка свисали кольца и боксерская груша. Видимо, это был Лёнин «спортивный уголок».

Открыв дверь в третью комнату, Леонид с трепетом понял, что это спальня и кабинет Есении.

Он осторожно вошел. Ковер на полу скрадывал его шаги.

Сев за письменный стол, на котором стояли компьютер и причудливая настольная лампа, он провел рукой по деревянной столешнице, словно пытаясь ощутить тепло рук Есении.

«Вот где ты живешь…» – подумал он с нежностью, и у него перехватило горло.

В комнату вошел Фёдор. Взяв со стола лист бумаги и ручку, он что-то написал и протянул лист Леониду.

«Пойдем на кухню, поедим. Соседка ушла, видел в окно», – прочел Леонид и кивнул, поднимаясь, при этом стул его громко шкрябнул по полу.

Отвесив Леониду подзатыльник, Фёдор поднес ему под нос кулак, а потом снова схватился за ручку.

«Хочешь, чтобы нас тут и повязали?» – написал он.

Потирая с виноватым видом затылок, Леонид отрицательно помотал головой.

«Давай за мной!» – приказал ему жестом Фёдор, выходя из комнаты с листом и ручкой в руке.

За окнами быстро светало, и фонарик уже был не нужен.

Кухня у Есении оказалась очень уютной, чистенькой, по-настоящему женской. Все было на строго определенных местах: крупы и специи в красивых фарфоровых банках, чашки-тарелки в шкафчике. Но Леонида больше всего удивило современное импортное оборудование, которое встретишь даже не во всех супернавороченных квартирах питерских новых русских, здесь же, в такой глуши, оно смотрелось вообще как из фантастических фильмов о будущем.

У Есении были даже дорогущие электроплита и посудомоечная машина, не говоря уже о разных миксерах, соковыжималках, кофемолках и тостерах, расставленных по ранжиру на полке. А в углу, на тумбе, белела микроволновая печь.

Фёдор озабоченно окинул все это техническое великолепие взглядом и покачал головой.

Попросив у него бумагу, Леонид написал: «Может, чайку поставим?» – и указал на стоявший на столе «индезитовский» электрочайник.

 «Прости, Есения, что мы так бесцеремонно распоряжаемся у тебя на кухне, – виновато подумал при этом Леонид. – Но очень хочется чего-нибудь горяченького».

Фёдор бесшумно набрал в чайник воды и протянул Леониду. Тот осторожно подключил его в сеть.

«Эх, помыться бы еще», – мечтательно подумал он, выходя из кухни в коридор. Там были еще две двери, открыв которые он обнаружил туалет и ванную.

Сообразив, что свет в ванной никто не увидит, Леонид тихо закрыл дверь на кухню и, стараясь не шуметь, включил светильник, ярко озаривший стены, выложенные нежно-коралловым кафелем. В хромированных деталях импортной сантехники, которая здесь тоже была на «высшем мировом уровне», Леонид увидел свои многочисленные отражения.

«Не иначе бартером за что-то получили, купить такое не по карману даже президенту Академии наук, – заключил Леонид, оглядывая сияющую обстановку, и с удовлетворением подумал: – Хорошо им тут жилось… Вряд ли я смог бы предложить такое Есении в Питере…»

Выключив свет, он вернулся на кухню и написал Фёдору: «Как ты думаешь, если мы помоемся, это будет слышно тем, кто прослушивает?»

«Не будем рисковать. Потерпи, не завшивеешь…» – написал тот в ответ и отрицательно покачал головой.

«Сколько терпеть? – вздохнув, подумал Леонид. – Неизвестно, где мы скоро будем и что нас ждет впереди… Может, нас убьют, как тех. – Он содрогнулся, вспомнив зияющую рану на горле охранника с вышки. – Так хоть чистым помереть…» И он написал: «А я тихо в ванну воды налью, как мышка, а?»

Дернув бровями, Фёдор сердито посмотрел на него, но потом махнул рукой, соглашаясь.

«Только действительно тихо!» – написал он и показал Леониду кулак.

«Не извольте беспокоиться, сударь!» – письменно ответил на это Леонид и на цыпочках выскользнул из кухни.

Это было самое тихое и аккуратное мытье в мире.

Заткнув в ванне сливное отверстие, Леонид взял полотенце и, завернув в него душ, положил его на дно ванны, пустив маленькую струйку горячей воды. Сидя на краю ванны и наблюдая, как та медленно заполняется водой, он улыбался: «Здесь лежала она… »

Он оглядел ряд шампуней, баночки с солью и какими-то травами и, не выдержав, взял одну из них, с кристаллами розового цвета. Отвинтив крышку с баночки, он вдохнул запах ее содержимого и уже без раздумий бросил щепотку в воду. Воздух тут же наполнился ароматом роз.

Бесшумно раздевшись, Леонид без плеска погрузился в воду и закрыл глаза, наслаждаясь.

Через несколько минут по дуновению прохладного воздуха Леонид понял, что кто-то распахнул дверь в ванную. Он приоткрыл глаза, на пороге стоял Фёдор, недвусмысленно показывая ему чашку, мол, чай готов…

Кивнув, Леонид сел в ванне и, намылившись, вновь погрузился в воду, медленными движениями смывая с себя мыло.

То, как он выбирался из ванны, составило бы честь самому кудеснику Копперфилду: ни одной капли не успело сорваться в воду во время его акробатического пируэта. Приземлившись за бортом ванны на мягкий коврик, Леонид взял большое полотенце, висевшее на батарее, и принялся вытираться.

От полотенца пахло ландышами.

Взглянув на свои брюки и рубашку, лежавшие на корзине для белья, он с отвращением понял, что ему сейчас не хочется натягивать их на свежее и пахнущее розами тело. Он подошел к шкафу и, приоткрыв, заглянул в него. Там висело два махровых халата, один из которых был явно халатом Есении… С замершим сердцем Леонид протянул руку, вынул халат из шкафа и, вдохнув его запах, надел на себя.

Когда он вошел в таком вальяжном виде на кухню, Фёдор, пивший чай с хлебом и ломтями тушенки, чуть не поперхнулся. Прикрыв рот, он выровнял дыхание, а потом быстро написал на листке: «Садитесь, барин. Кушать подано…»

Прочитав эти милые строки, Леонид улыбнулся и, налив себе чаю, набросился на еду.

После бессонной ночи, дальнего пути, ванны и горячего чая Леонида совсем разморило. Он начал зевать, и Фёдор, пожалев его, написал: «Будем спать по очереди. Иди первый. Захочешь храпеть, лучше сразу заклей рот изолентой».

«Изолента не поможет. Постараюсь не храпеть», – написал в ответ Леонид, хотя не представлял, как можно во сне «постараться» не храпеть, это же не контролируемые силой воли звуки…

«Давай иди!» – махнул рукой Фёдор.

Леонид вышел в коридор и, выбирая, куда ему отправиться спать, постоял в раздумье. Потом, зайдя в спальню Есении, потрогал ее кровать и, убедившись, что та не отзывается скрипом на его движения, прямо в халате забрался под покрывало.

***

Известный в Сибири предприниматель Виктор Прошкин, прозванный Бурым за свою медвежью фигуру и повышенную волосатость, лежал в просторной ванне-джакузи у себя дома в Красноярске и с недоумением смотрел на помощника, стоявшего на пороге ванной: