Текст книги "Как почти честно выигрывать выборы"

Глава 2. Подкупая сердца и умы
Искусство электорального подкупа

22 апреля 2013 года президент Уганды Йовери Мусевени чинно поднялся на сцену, чтобы обратиться к тысячам собравшихся жителей региона Бусога на юго-востоке страны, поблизости от истока Нила. Многие ахнули, когда он объявил, что приехал пожертвовать $100 тыс. местной молодежной организации[144]144
  “President Yoweri Museveni’s Sack of Money Sparks Uganda Row”, BBC News, 22 April 2013.


[Закрыть]. Пока толпа ликовала, сотрудник службы безопасности вынес большой белый мешок с наличными. Мусевени передал его члену Молодежного форума Бусоги, который едва смог стащить подарок со сцены.

Несмотря на очевидный эффект, который этот жест произвел на публику, Мусевени на этом не остановился. В тот же день он подарил местным руководителям и общинам микроавтобус, грузовик и 15 мотоциклов. Когда вечером Мусевени уезжал из Бусоги, его чествовали как героя. Еще бы, человек не только посвятил свою жизнь служению народу, но и использовал личные ресурсы на благо соотечественников. Мусевени было хорошо знакомо это чувство: за годы его правления раздача подарков превратилась в традицию. Среди прочего, он подарил $58 тыс. Угандийской ассоциации журналистов и $20 тыс., опять же наличными, – на реконструкцию собора Намирембе[145]145
  Jake Maxwell Watts. “Ugandan President Yoweri Museveni Hands out $100K in a Sack Full of Cash”, Quartz, 23 April 2013; https://qz.com/77205/ugandan-president-yoweri-museveni-hands-out-100k-ina-sack-full-of-cash (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Разумеется, не все аплодировали Мусевени. Когда по национальному телевидению прошла трансляция его пожертвований, тут же вспыхнули оживленные споры в социальных сетях. В Twitter попал в тренды хештег #sackofmoney («мешок денег»), а критики президента обвинили его в подкупе граждан и растрате государственных средств[146]146
  The Stream. “Uganda’s #sackofmoney Hits a Nerve”, Al Jazeera, 23 April 2013.


[Закрыть]. Питер Магела, исследователь из научной организации ACODE, заявил BBC: «Президент занимается показухой, чтобы пустить пыль в глаза избирателям. <…> Откуда мы знаем, как будут потрачены эти деньги? Нет никаких отчетностей, и, если молодежная организация распорядится деньгами безалаберно, их не получится вернуть. Разбазаривается бюджет страны»[147]147
  BBC News. “President Yoweri Museveni’s Sack of Money Sparks Uganda Row”, 22 April 2013; http://www.bbc.co.uk/news/world-africa-22245873 (дата обращения – 15 декабря 2017).


[Закрыть].

Однако эта критика не осталась без ответа. Сторонники президента начали яростно отстаивать его репутацию. Ссылаясь на комментарии самого Мусевени по поводу событий того дня, некоторые указали, что пожертвование было сделано из личных средств, то есть обвинения в растрате госимущества беспочвенны. Другие утверждали, что трансляция вручения денег сделала пожертвование прозрачным, а кроме того, присутствовавшие люди очевидно радовались такому поступку. Фрэнк Тумвебазе, министр угандийского правительства, даже размышлял о том, что Мусевени своим широким жестом показал заботу об экономическом развитии: «Президент не потратил эти деньги в Лас-Вегасе, а инвестировал в повышение уровня жизни страны»[148]148
  Kizito Michael George. “The Cunning Mediocrity of African Presidents: Ugandan President Yoweri Museveni Hands Out $100K in a Sack Full of Cash”, Watchman Africa blog, 26 April 2013; http://watchmanafrica.blogspot.co.ke/2013/04/the-cunning-mediocrity-ofafrican.html (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Хотя эта защита отдавала подхалимством, она задела весьма чувствительный нерв в долгосрочном общественном дискурсе Уганды, а именно – ответственность руководителей и политических лидеров страны и цели, которыми должны руководствоваться власти, чтобы сохранить легитимность[149]149
  Elliott Green. “Patronage, District Creation, and Reform in Uganda”, Studies in Comparative International Development 45, no. 1 (2010): 83–103.


[Закрыть]. В странах, где от граждан ожидается в первую очередь верность своей этнической группе или региону, выборы часто становятся этаким референдумом по вопросу «Способна ли нынешняя власть обеспечить развитие»?[150]150
  Goran Hyden and Colin Leys. “Elections and Politics in Single-Party Systems: The Case of Kenya and Tanzania”, British Journal of Political Science 2, no. 4 (1972): 389–420.


[Закрыть] Иными словами, политики, которые способны выкроить государственные средства специально для «своих» избирателей, обычно получают больше поддержки. Например, главное, чего ожидают в Восточной Африке от народных избранников, – не хорошее законодательство, а включение региона в государственные программы финансирования[151]151
  Joel D. Barkan and Frank Holmquist. “Peasant-state Relations and the Social Base of Self-help in Kenya”, World Politics 41, no. 3 (1989): 359–80.


[Закрыть]. Эти ожидания может удовлетворить как чиновник на госслужбе, так и крупная политическая фигура, которая вкладывает свое время и деньги в строительство школ, больниц и т. д.

С этой точки зрения, победа на выборах часто требует проявлений щедрости к избирателям. Это вдвойне важно, поскольку в раздаче подарков проявляется не только способность кандидата найти финансирование, но и его готовность перераспределять финансы в пользу своего сообщества. Иначе говоря, подкуп избирателей, как правило, является лишь одним из компонентов масштабной системы кумовства и протекционизма – преференций «для своих». Блага и услуги обмениваются на политическую поддержку, причем зачастую не только законными способами. Деньги переходят из рук в руки, и от избирателей ожидается выполнение своей части сделки.

Традиция покровительства как открывает перед восходящими политиками новые дороги, так и ставит их перед сложностями. Тот, кто не смог выполнить предвыборные обещания, может обнаружить, что избиратели не хотят брать его деньги – либо возьмут, но не ответят взаимностью на выборах. Проще говоря, часть электората посчитает, что не обязана благодарить нерадивого политика за подарки своими голосами. Как мы видим, подкуп избирателей – не такая банальная стратегия, как может показаться. Народные ожидания от легитимного лидера, с одной стороны, побуждают его раздавать наличные, а с другой – оборачиваются против него в случае недостаточных стараний. Образ достойного политика связывает кандидатов по рукам и ногам.

В таком контексте работа с избирателями требует тщательных расчетов. Если ваша стратегия – скупка голосов, то вас может обыграть оппонент, у которого больше денег. А поскольку избиратели голосуют тайно, ничто не мешает вашим предполагаемым сторонникам взять деньги и затем проголосовать за кого-то другого, а то и вообще не прийти на выборы. В итоге раздачи подарков становится недостаточно для победы, а многие кандидаты разочаровываются в «покупке», когда получают существенно меньше голосов, чем было роздано денег.

Но даже когда текущий руководитель сохраняет пост, ему бывает сложно проверить, оправдала ли себя «инвестиция» в избирателей. Недавний анализ угандийских выборов 2011 года, к примеру, показал, что при всех потраченных президентом деньгах, нашлось «мало подтверждений тому, что Мусевени существенно поднял свой результат путем раздачи подарков, перекройки округов и скупки голосов. Напротив, многие люди проголосовали за него, потому что были в значительной мере удовлетворены макроэкономическим ростом и повышением безопасности в стране»[152]152
  Jeffrey Conroy-Krutz and Carolyn Logan. “Museveni and the 2011 Uganda Election: Did the Money Matter?”, Journal of Modern African Studies 50, no. 4 (2012): 625.


[Закрыть].

В этой формулировке можно увидеть некоторые натяжки, а также игнорирование общего контекста запугивания и протекционизма, на фоне которых проходят выборы в Уганде[153]153
  Выборы 2011 года были менее репрессивными, чем предыдущие, но тем не менее проходили в обстановке запугивания, описанной в главе 3. Больше о том, как эта форма конкурентного авторитарного правительства работает в Уганде, см.: Aili Mari Tripp. Museveni’s Uganda: Paradoxes of Power in a Hybrid Regime (Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 2010).


[Закрыть]. Тем не менее данный анализ напоминает о важном: не стоит переоценивать эффект от скупки голосов. Да, она широко распространена и происходит примерно в половине всех голосований. Если попадетесь, то санкции невелики, а значит, в арсенале автократа этот инструмент – один из любимых. Но его частое применение не значит, что он всегда оправдан. Результат политика не всегда соответствует потраченным средствам, а кроме того, ему приходится внимательно работать с ожиданиями электората и отслеживать, насколько они готовы выполнить свою часть сделки.

Финансирование протекционизма

В подавляющем большинстве стран избирательное законодательство запрещает раздавать гражданам подарки, «угощать» их едой и напитками[154]154
  Shaheen Mozaffar and Andreas Schedler. “The Comparative Study of Electoral Governance: Introduction”, International Political Science Review 23, no. 1 (2002): 5–27.


[Закрыть]. Однако большинство стран, особенно автократий и фальшивых демократий, не следит за соблюдением этого запрета. И такое отношение стимулирует кандидатов от всех партий чем-нибудь задабривать избирателей во время предвыборной гонки[155]155
  Michael Bratton. “Vote Buying and Violence in Nigerian Election Campaigns”, Electoral Studies 27, no. 4 (2008): 621–32.


[Закрыть].

При этом во многих странах дарить избирателям «приятные мелочи» перед выборами превратилось в неотъемлемый ритуал народной воли – до такой степени, что политики, отказывающиеся участвовать в нем, ставят под угрозу свои шансы на победу[156]156
  Frederic Charles Schaffer (ed.). Elections for Sale: The Causes and Consequences of Vote Buying (Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 2007).


[Закрыть]. Кандидаты хорошо понимают, как это работает, и копят деньги между выборами, чтобы в решающий момент предстать во всеоружии. Избиратели тоже понимают этот негласный механизм и воспринимают выборы как удачный период, чтобы выдоить из политической системы какие-нибудь ресурсы, раз уж в остальное время государство держит их на голодном пайке[157]157
  Frederic Charles Schaffer. “Might Cleaning Up Elections Keep People Away from the Polls? Historical and Comparative Perspectives”, International Political Science Review 23, no. 1 (2002): 69–84.


[Закрыть].

Скупка голосов различается в зависимости от ряда факторов: насколько сильны политические институции и на чем основана политическая система – на протекционизме или на формальных процедурах. Баланс между этими факторами помогает объяснить, почему в одних странах подкуп избирателей популярнее, чем в других[158]158
  Конечно, другие факторы тоже важны: например, насколько конкурентны выборы и как организовано финансирование политических партий.


[Закрыть]. Как мы убедились в предисловии, эта форма предвыборных фальсификаций наиболее характерна для Африки южнее Сахары, где ключевые демократические институции зачастую особенно слабы и ненадежны, а неородовые узы способствуют раздаче подарков и порой требуют ее. Это объясняет, почему 67 % африканских выборов в 2012–2016 годах включали существенный компонент подкупа избирателей, – сравним с Латинской Америкой, где таких выборов было 36 %, а демократические институции, как правило, более развиты (подробнее см. Приложение 14). Однако важно отметить: при том что эта практика наиболее характерна для Африки – поэтому наши многочисленные примеры взяты именно с этого континента – проблема далеко не ограничивается этим регионом. Напротив, мы наблюдаем высокие уровни электорального подкупа в Азии (45 %) и постсоветских странах (44 %), а также заметную долю такового на Ближнем Востоке (29 %).

Ассортимент подарков также зависит от контекста. Всегда к месту старые добрые наличные, как в эпизоде из предвыборной кампании президента Мусевени, описанном выше. Но это не единственный вариант: чрезвычайно распространены футболки с логотипом кандидата, а также еда и напитки – особенно если электорат живо реагирует на угощение и собирается в живописные толпы. Существуют и региональные особенности: в Гане кандидаты порой дарят гражданам тесаки наподобие мачете[159]159
  Nic Cheeseman, Gabrielle Lynch and Justin Willis. “Ghana Shows a Troubling Willingness to Accept Political Corruption Our Survey Shows”, Washington Post, 21 December 2016.


[Закрыть]. В других странах, например в Малайзии, деньги раздаются под благовидными предлогами вроде лотерей с денежными призами, участие в которых бесплатно для сторонников партии[160]160
  Philip Golingai. “Who’s Driving Sabah’s Election Campaign?”, Star Malaysia, 25 February 2017; https://www.pressrm/malaysia/the-star-malaysia/20170225/281762744030037 (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

В Таиланде подкуп избирателей процветает со времени первых демократических выборов. В отдаленных провинциях вроде Чонбури фиксируют текущую ставку в районе 300 бат ($9), но может доходить и до 3000 бат ($90). Это действо настолько прочно укоренилось в таиландской политике, что для вечера подарков накануне выборов появился специальный термин – kheun maa hawn («вечер лающих собак»)[161]161
  Duncan McCargo. “Thailand: State of Anxiety”, Southeast Asian Affairs (2008): 333–56.


[Закрыть].

Распространенность подкупа избирателей во многих новых многопартийных системах вызвала небывалый рост расходов на ведение избирательных кампаний. В 2017 году в Кении общие затраты на конкуренцию и агитацию для шести выборных должностей оценивались примерно в миллиард долларов[162]162
  Abdi Latif Dahir. “Kenya is Set to Hold One of the Most Expensive Elections in Africa”, Quartz Africa, 18 July 2017; https://qz.com/ 1030958/kenyas-elections-will-cost-1-billion-in-government-and-campaign-spend (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть]. Даже губернаторы на региональном уровне тратят дополнительно $6 млн, чтобы одержать победу[163]163
  Erick Oduor. “Millions of Dollars at Play as Kenyans Go into Their Most Expensive Election Yet”, East African, 22 May 2017; http://www.theeastafrican.co.ke/news/Millions-of-dollars-at-play-as-Kenyans-go-to-thepolls/2558–3937572-as8pr8/index.html (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть]. А индийские политики во время избирательных кампаний 2014 года потратили около $5 млрд – дороже лишь заоблачная стоимость предвыборных гонок в США[164]164
  “India’s Election Campaign Spending Could Touch $5bn”, National, 11 March 2014; https://www.thenational.ae/world/india-selection-cam%C2%ADpaign-spending-could-touch-5bn-1.451206 (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Дорого баллотироваться не только на пост президента. Перспективная политическая деятельница в Гане рассказала нам, что вместе со сторонниками потратила более $300 тыс., просто чтобы «заявить о себе» и выиграть место в парламенте, из-за чего оказалась на грани банкротства[165]165
  Ник Чизман, интервью с подающей надежды участницей парламента, Аккра, Гана, август 2013.


[Закрыть]. Проиграй она выборы, взятые кредиты было бы нечем отдавать. И хотя стоимость кампаний на местном уровне значительно ниже, кандидаты регулярно тратят впятеро (Бразилия), а то и вдесятеро (Нигерия) больше ожидаемых зарплат на посту[166]166
  Thad Beyle and Jennifer M. Jensen. “Gubernatorial Elections, Campaign Costs and Winning Governors of 2014”, Council of State Governments (2015).


[Закрыть].

Дороговизна избирательных кампаний ведет к нескольким важным последствиям. В новых демократиях с низкими уровнями развития, где высокая доля населения живет за чертой бедности, партии не могут рассчитывать на финансовую поддержку сторонников. Хотя многие из них хвастаются сотнями тысяч членов, особенно те, что находятся у власти и контролируют рабочие места, мало кто берет с людей членские взносы. В результате кандидатам приходится рассчитывать только на себя[167]167
  Nicolas van de Walle. “Meet the New Boss, Same as the Old Boss? The Evolution of Political Clientelism in Africa” // Herbert Kitschelt and Steven I. Wilkinson (eds). Patrons, Clients and Policies: Patterns of Democratic Accountability and Political Competition (Cambridge University Press, 2007): 50–67.


[Закрыть]. С одной стороны, это бремя ложится на их личные кошельки, а с другой у них появляется мотивация заключать альянсы с другими состоятельными гражданами. В свою очередь, это создает мощный фильтр, который трудно преодолеть кандидатам из низших слоев общества. Если в стране голоса покупаются, то богатство становится огромным политическим преимуществом.

Этот момент хорошо иллюстрируют трансформации африканских парламентов. В 1950–60-х годах большинство избираемых депутатов были местными лидерами или учителями. Эти социальные группы имели высокий статус, который политическая легитимность лишь укрепляла. В случае преподавателей играл роль высокий уровень образования, а в случае местных вождей – авторитет среди общины. Однако, когда стоимость избирательных кампаний начала расти, а избиратели стали все чаще требовать от кандидатов подключения к распределению ресурсов, вожди и учителя обнаружили, что не могут выдержать конкуренцию со стороны бизнесменов, у которых имелись личные источники финансирования[168]168
  Charles Hornsby. “The Social Structure of the National Assembly in Kenya, 1963–83”, Journal of Modern African Studies 27, no. 2 (1989): 275–96.


[Закрыть]. В свою очередь, многопартийная политика в фальшивых демократиях часто напоминает конкурентную плутократию, где власть сосредоточена в руках богатых, а более бедные граждане почти не добираются до высоких политических постов[169]169
  Jamin Raskin and John Bonifaz. “The Constitutional Imperative and Practical Superiority of Democratically Financed Elections”, Columbia Law Review 94, no. 4 (1994): 1160–203; Susan E. Scarrow. “Political Finance in Comparative Perspective”, Annual Review of Political Science 10 (2007): 193–210.


[Закрыть].

Конечно, это справедливо и для многих развитых демократий, где партии слабы или разобщены, а значит, ответственность за финансирование кампании децентрализована и ложится на плечи отдельных кандидатов. Например, в США личное богатство для политического успеха не менее важно, чем в других странах мира. В 2012 году Дэвид Дьюхёрст, вице-губернатор Техаса, потратил $11 млн из личных средств, пытаясь занять место действующего сенатора-республиканца Теда Круза. Однако все жертвы оказались впустую. Круз все равно победил – отчасти потому, что его карманы оказались еще глубже. Но важно заметить, что избирательную кампанию текущего сенатора поддерживала консервативная лоббистская группа «The Club for Growth» – она самостоятельно потратила на телевизионную агитацию $5,5 млн. Учтем, что зарплата американских сенаторов составляет лишь $174 тыс. в год. Таким образом, Дьюхерст потратил сумму, равную зарплате сенатора за 63 года – и тем не менее проиграл[170]170
  Erik Eckholm. “Tea Party Favorite Wins Texas Runoff”, New York Times, 31 July 2012; http://www.nytimes.com/2012/08/01/us/politics/cruz-defeats-dewhurst-for-gop-nomination-in-texas-senate-race.html (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Однако последствия такого ведения избирательных кампаний особенно разрушительны в новых демократиях, поскольку в государствах со слабыми правовыми нормами политики более уязвимы перед соблазнами коррупции. В США нужда в мобилизации денежных средств вынуждает кандидатов тесно сотрудничать с могущественными жертвователями, которые оплачивают их кампании. А это открывает крупному бизнесу доступ к власти, подрывая дух демократии[171]171
  Edward L. Glaeser and Raven E. Saks. “Corruption in America”, Journal of Public Economics 90, no. 6 (2006): 1053–72.


[Закрыть]. В таких странах, как Армения, Нигерия и Украина, аналогичное давление приводит к симметричным последствиям, а кроме того, создает поле для злоупотреблений: ресурсы незаконно перенаправляются на посторонние цели[172]172
  Chris C. Ojukwu and J. O. Shopeju. “Elite Corruption and the Culture of Primitive Accumulation in 21st Century Nigeria”, International Journal of Peace and Development Studies 1, no. 2 (2010): 15–24.


[Закрыть]. Это же, в свою очередь, дает правящей партии внушительное преимущество перед оппозицией. Предаваться коррупции куда легче, если вы можете торговать доступом к власти, а вашим оппонентам продавать нечего, а следовательно, и привлекать инвесторов гораздо сложнее.

Правительство и оппозиция

Важно помнить, что скупка голосов – не прерогатива правящей партии. Во многих странах оппозиционные партии также активно вкладываются в подкуп избирателей, особенно в своих базовых регионах. К примеру, на выборах 2017 года в Армении наблюдатели обнаружили, что обе основные партии раздавали своим сторонникам наличные[173]173
  OSCE Office for Democratic Institutions and Human Rights. “Republic of Armenia: Parliamentary Elections, 2 April 2017 – OSCE/ODIHR Election Observation Mission Final Report”; http://www.osce.org/odihr/328226?download=true (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть]. Эти выборы были первыми с тех пор, как страна перешла от президентской системы к парламентской. Инициатором реформы был президент Серж Саргсян. Он принял это решение, чтобы не пришлось уходить с поста главы государства, когда в 2018 году закончится его второй срок. Внедрив парламентскую систему и заняв должность премьер-министра, Саргсян стремился продлить свою власть[174]174
  “Armenia Votes to Curb Presidential Powers in Disputed Referendum”, Guardian, 7 December 2015; https://www.theguardian.com/world/2015/dec/07/armenia-vote-disputed-referendum-president-powers (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Как видно из этой предыстории, Саргсян не относился к людям, которых на пути к достижению цели способны остановить какие-то правила. В последовавшей предвыборной гонке активно раздавались наличные, чтобы обеспечить его Республиканской партии достаточное количество мест в парламенте и сформировать нужное ему правительство. Журналист «Радио Свобода» Сисак Габриелян выяснил, что в день выборов из офиса Республиканской партии в Ереване выходили люди с наличными в руках. Когда он озвучил этот факт партийным чиновникам, на него набросились сторонники правящей партии[175]175
  “RFE/RL Reporter Roughed Up While Investigating Vote Buying in Armenia”, Radio Free Europe/Radio Liberty, 14 May 2017; https://www.rferl.org/a/armenia-rferl-reporter-roughed-up-vote-buying/28487648.html (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Однако Саргсян не всегда добивался, чего хотел. Вокруг Гагика Царукяна, бывшего армрестлера и одного из богатейших людей страны, сложилась оппозиционная коалиция, неплохо обеспеченная финансированием. Теперь покупать голоса могла и она[176]176
  Этот союз включал три партии: «Процветающая Армения», «Альянс» и «Миссия».


[Закрыть]. И хотя основные коалиции спорили по многим вопросам, касающимся коррупции, цен на газ, национальной безопасности, их кампании делали акцент на индивидуальных кандидатах и их обещаниях избирателям, а не на политических платформах или законодательстве[177]177
  OSCE Office for Democratic Institutions and Human Rights. “Republic of Armenia: Parliamentary Elections, 2 April 2017”.


[Закрыть]. В общей сложности наблюдатели зафиксировали 90 случаев скупки голосов, в основном со стороны двух главных альянсов, но, скорее всего, это была лишь верхушка айсберга, учитывая скромный размер наблюдательских миссий[178]178
  “Vote Buying Played Main Part in Armenian Elections, Says Expert”, Mediamax, 3 July 2017; http://www.mediamax.am/en/news/society/24160 (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Однако, хотя оппозиционные группы, включая альянс Царукяна, могут участвовать в подкупе избирателей, в отличие от правительства они сталкиваются с двумя препятствиями. Это означает, что в целом данный вид фальсификаций все же работает на пользу текущей власти. Во-первых, избирательные комиссии могут получить указание выборочно следить за соблюдением правил – наказывать проступки оппозиции, но закрывать глаза на аналогичные действия правительства. В фальшивых демократиях главы избирательных комиссий, как правило, назначаются президентом и правящей партией, в противовес международным стандартам[179]179
  Andrew Reynolds, Ben Reilly and Andrew Ellis. Electoral System Design: The New International IDEA Handbook (Stockholm: International Institute for Democracy and Electoral Assistance, 2008): 67, 176.


[Закрыть]. Во-вторых, очень редко комиссии получают заранее согласованный и зарезервированный бюджет – обычно они зависят от министра финансов и других чиновников, организующих выборы. В результате в распоряжении правительства часто оказывается не один, а сразу несколько механизмов, через которые можно влиять на комиссии и заставлять их игнорировать ситуации, когда текущая власть поймана за раздачей денег[180]180
  Paul Collier and Pedro C. Vicente. “Violence, Bribery, and Fraud: The Political Economy of Elections in sub-Saharan Africa”, Public Choice 153, no. 1 (2012): 117–47.


[Закрыть].

В Армении, например, правительство не получило никаких санкций за нарушения, описанные в этой главе. Сначала генеральный прокурор сформировал рабочую группу, чтобы расследовать выдвинутые обвинения, – была надежда, что предпримут какие-то меры. Перед выборами было зафиксировано 220 эпизодов, связанных со скупкой голосов и препятствованием реализации избирательных прав граждан. Из них 58 случаев (38 из них – подкуп избирателей) были переданы в полицию для расследования. Однако, несмотря на достаточно обширную доказательную базу, все иски были отклонены[181]181
  OSCE Office for Democratic Institutions and Human Rights. “Republic of Armenia: Parliamentary Elections, 2 April 2017”.


[Закрыть]. Фальсификаторы вышли сухими из воды[182]182
  Хотя ни одно дело не закончилось обвинительным приговором, кажется очевидным, что имела место существенная скупка голосов. См.: “Vote Buying Played Main Part in Armenian Elections, Says Expert”, Mediamax.


[Закрыть].

Правительства также могут формировать экономический ландшафт, на котором идет предвыборная гонка, потому что они контролируют структуру финансовых рынков и, таким образом, влияют на доступность кредитов оппозиционным лидерам. Это чрезвычайно важный момент: недавнее исследование выяснило, что успехи оппозиционных кандидатов в Африке существенно зависят от доступа к ресурсам[183]183
  Leonardo Arriola. “Financial Institutions: Economic Liberalisation, Credit and Opposition Party Successes” // Nic Cheeseman (ed.). Institutions and Democracy in Africa: How the Rules of the Game Shape Political Developments (Cambridge University Press, 2008): 92–115.


[Закрыть]. Если получение кредитов – простой и открытый процесс, то у оппозиционных лидеров низкий порог для входа в конкуренцию, и им проще бросить вызов текущему руководителю. И напротив, если доступ к заемным средствам жестко регулируется государством, собрать достаточно денег для начала избирательной кампании может быть практически невозможно. Без кредитов потенциальным кандидатам гораздо сложнее привлекать на свою сторону другие влиятельные фигуры, вступать в альянсы с партиями и завоевывать сторонников.

Доступность финансов обусловлена множеством факторов, но один из главных – это степень либерализации банковской системы. Хотя некоторые различия в ней можно отчасти объяснить наследием колониальных времен, а также тем, была ли страна экспорто ориентированной в момент получения независимости, либерализация также основана на решениях действующих президента и премьер-министра. В странах с зарегулированной и централизованной банковской системой текущие лидеры используют свое влияние, чтобы лишить оппонентов доступа к займам. Ввиду этого после обретения независимости африканские лидеры создали репрессивные финансовые режимы, чтобы контролировать бизнес-сообщество в своих странах. Подавление финансовых процессов включает целый ряд институтов и законодательных механизмов: сохранение государственной собственности на банки, предоставление кредитов привилегированным секторам и ограничение доступа к иностранным финансовым рынкам. Эти механизмы позволяют лидерам аккуратно регулировать вопрос, кого допускать к деньгам[184]184
  Leonardo Arriola. “Financial Institutions: Economic Liberalisation, Credit and Opposition Party Successes” // Nic Cheeseman (ed.). Institutions and Democracy in Africa: How the Rules of the Game Shape Political Developments (Cambridge University Press, 2008): 92–115.


[Закрыть].

Когда это сделано, опасных политических противников можно взять измором и обескровить, сделав непривлекательными союзниками для коалиций и лишив возможности скупать голоса. Такие формы фальсификаций сложно выявлять и критиковать. Одно дело, когда фальсификаторы драматично набивают урны пачками бюллетеней, и совсем другое – когда они обеспечивают себе преимущество сухими законодательными актами в сфере банковской регуляции.

Более того, правительства, как правило, имеют более широкий доступ к финансам, поскольку они чаще получают средства от крупного бизнеса и в регионах с высоким уровнем коррупции могут перенаправить государственные средства на финансирование собственной избирательной кампании. Одна из распространенных черт предвыборной гонки в автократиях – это крупные коррупционные аферы, генерирующие финансовую базу для политической конкуренции[185]185
  Eric C. C. Chang. “Electoral Incentives for Political Corruption Under Open-List Proportional Representation”, Journal of Politics 67, no. 3 (2005): 716–30; Cheeseman (2015), Democracy in Africa, 59–65.


[Закрыть]. Один из самых ярких эпизодов произошел в Малайзии: сообщалось, что премьер-министр Наджиб Разак перевел около $700 млн из Малайзийского государственного инвестиционного фонда на свой личный счет, чтобы пустить эти деньги на победу в голосовании 2013 года. Мы еще вернемся к этой истории[186]186
  “Malaysia PM Najib Razak Used $700M Donation to Win 2013 Elections: WSJ”, CNBC, 28 December 2015; http://www.cnbc.com/2015/12/28/wsj-reports-malaysia-pm-najib-razak-used-700m-donation-to-win-2013elections.html (дата обращения – 11 ноября 2017); Tom Wright and Bradley Hope. “1MDB and the Money Network of Malaysian Politics”, Wall Street Journal, 28 December 2015; https://www.wsj.com/articles/the-money-network-of-malaysian-politics-1451355113?mod=e2tw (дата обращения – 11 ноября 2017).


[Закрыть].

Вдобавок к прямолинейному злоупотреблению в финансовой системе, коррумпированные источники предвыборных средств часто включают мошенничество с поставками: государство делает масштабные закупки чего-то, в чем не нуждается, по невероятно взвинченным ценам, а образовавшийся излишек возвращается в карманы партийных лидеров, которые считают это собственным доходом. Связь между избирательными кампаниями и коррупцией часто ускользает от общественности, поскольку подобные сделки всплывают уже после выборов. К тому времени оказывается слишком поздно. Но если вы тщательно изучите некоторые скандалы в верхах за последние годы, то обнаружите, что многие из них берут свое начало в предвыборном периоде.

Как отметил политолог и исследователь демократии Лоренс Уайтхед, политическая коррупция в Латинской Америке часто сводится не к личному обогащению, а к политическому выживанию[187]187
  Laurence Whitehead. Democratization: Theory and Experience (Oxford University Press, 2002).


[Закрыть]. В ряде стран, включая Аргентину, Бразилию, Колумбию, Мексику и Перу, Уайтхед продемонстрировал, что правительства осознанно и в обход закона получили средства, чтобы обеспечить себе победу.

Особенно показателен в этом отношении случай Мексики во время правления Институционно-революционной партии (ИРП), между 1929 и 2000 годами[188]188
  Правящая партия называлась Национальной революционной партией до 1946 года.


[Закрыть]. На протяжении этого периода ИРП использовала взятки, чтобы сохранить свое единство и мобилизовать сторонников, наиболее активно – к концу правления, когда ее популярность снижалась и «возможности манипулирования результатами выборов сузились из-за кардинальных реформ избирательного законодательства»[189]189
  Wayne A. Cornelius. “Mobilized Voting in the 2000 Elections: The Changing Efficacy of Vote Buying and Coercion in Mexican Electoral Politics” // Jorge I. Domínguez and Chappell H. Lawson (eds). Mexico’s Pivotal Democratic Election: Candidates, Voters, and the Presidential Campaign of 2000 (Stanford University Press, 2000): 47–67, 48.


[Закрыть]. Согласно политологу Беатрис Магалони, правящая партия «в предвыборных гонках пользовалась тотальным доступом к государственным доходам»; предполагается, что «губернатор штата Табаско Роберто Мадрасо, входивший в ИРП, <…> потратил от 40 до 80 миллионов долларов, баллотируясь на губернаторский пост в 1994 году – как минимум в двадцать раз больше суммы, разрешенной по закону»[190]190
  Beatriz Magaloni. Voting for Autocracy: Hegemonic Party Survival and Its Demise in Mexico (Cambridge University Press, 2008): 12.


[Закрыть]. В итоге партия сумела обеспечить себе правящие позиции на целый 71 год, во-первых, перераспределяя государственный бюджет в пользу своего ядерного электората, а во-вторых, жестко контролируя финансовую систему. Это позволяло правительству карать представителей элиты, бежавших в стан противника, и лишать их куска государственного пирога.

Однако эта стратегия срабатывала не всегда. Изначально ИРП стояла на фундаменте реальной народной поддержки, пообещав закрепить завоевания Мексиканской революции начала XX века. Но в 1990-х годах партия стала деградировать и в конце концов потерпела поражение в 2000 году. Этот переход власти произошел не потому, что они стали экономить на скупке голосов, а потому, что этот вид фальсификаций утратил эффективность на фоне нарастающего скептицизма избирателей.

Надо заметить, что ИРП не сдавалась без боя: в год своего поражения партийная машина работала интенсивнее, чем когда бы то ни было. В преддверии выборов правительство создало черную кассу путем отмывания коррупционных денег, что позже вошло в историю как Пемексгейт[191]191
  По аналогии с названием известного политического Уотергейтского скандала. – Прим. пер.


[Закрыть]. В ходе этой схемы профсоюз государственного нефтедобытчика «Пемекс» (англ. Pemex) обратился к своей компании за займом в размере $110 млн, а впоследствии перевел $50 млн на банковский счет, контролируемый ИРП[192]192
  John Ross. “No Blood for Oil”, Latin American Press, 8 May 2003; http://www.latinamericapress.org/articles.asp?item=1&art=3427 (дата обращения – 15 декабря 2017).


[Закрыть]. Он был закрыт чиновниками ИРП за месяц до выборов 2000 года. Хотя правящая партия специально скрывала источник денег и их применение, «собранные данные (сеть организаций, время между открытием счета и изыманием денег с него, а также личности участников операции) позволили говорить о том, что ИРП получила эти средства для ведения избирательной кампании»[193]193
  Jacqueline Peschard. “Control Over Party and Campaign Finance in Mexico”, Mexican Studies/Estudios Mexicanos 22, no. 1 (2006): 97.


[Закрыть]. Последующее расследование выявило ряд незаконных схем партийного финансирования. Там фигурировали $25 млн, собранные двумя гражданскими организациями, во главе которых стояли руководители ИРП, а также «лотерея», через которую правительство собрало $15 млн, не продав ни единого билета[194]194
  Там же.


[Закрыть].

Несмотря на все свои старания, ИРП впервые за время своего существования потерпела поражение. Ее оппоненты из Партии национального действия (ПНД) годами укрепляли свои позиции по нарастающей – сначала на региональном уровне, затем на национальном, и, наконец, получили решающее преимущество в усовершенствованной избирательной системе. На фоне широкого общественного недовольства текущая власть набрала лишь 36 % голосов[195]195
  Полное обсуждение выборов см.: Domínguez and Lawson (2004). Mexico’s Pivotal Democratic Election. Краткий обзор результатов см.: Joseph L. Klesner. “The End of Mexico’s One-party Regime”, Kenyon College Blog; http://www2.kenyon.edu/Depts/PSci/Fac/klesner/apsa97_Table1.htm (дата обращения – 15 декабря 2017).


[Закрыть].