Текст книги "Под Знаком Исцеления"

Глава 6

Наступил рассвет. Накануне вечером, вернувшись в гостиницу после того, как проверил, все ли в порядке с его стадом, Стефан настоял на том, чтобы отвезти Бидж домой; не менее твердо он настоял и на том, чтобы вернуться ночевать в «Кружки». Бидж без нужды резко прикрикнула на Хорвата, когда тот тявкнул на Стефана, и тут же отправилась в постель.

Теперь, усталая, так и не уснувшая всю ночь, она выпустила Хорвата погулять, потом впустила его обратно, вскипятила чай и уселась за стол, погруженная в мрачные мысли.

Когда Бидж впервые встретила Стефана, она была смертельно больна и думала о самоубийстве; это заставило ее держаться от юноши на расстоянии. Теперь она не была больше больна, но он отдалился от нее за тяжелое время своего лечения от последствий наркомании.

Так или иначе, их взаимоотношения напоминали бесконечную череду неудачных первых свиданий.

Когда Бидж в июне вернулась на Перекресток, они долго не встречались. Бидж была занята приготовлениями, связанными с открытием ветеринарной практики, и обновлением одного из заброшенных коттеджей, которых было много на Перекрестке. Она несколько раз посылала письма через Кружку, однажды даже прибегла к услугам его пользующегося сомнительной репутацией попугая, но Стефан ни разу ей не ответил.

Бидж нашла в университетской библиотеке статью, касающуюся случаев наркомании среди анестезиологов, работавших с морфием, и сделала оттиск для Стефана. Кружка с задумчивым видом взял у нее оттиск, но Бидж так и не узнала, получил ли его Стефан; во всяком случае, он никогда не упоминал об этом.

Потом однажды, когда Бидж мучилась с побелкой стен коттеджа, она услышала шум. Выглянув в окно, она обнаружила Стефана, еще более худого, чем она его помнила, сосредоточенно сортирующего камни, чтобы починить трубу.

Она приготовила на ленч хлеб и сыр, Стефан молча сел за стол, потом так же молча ушел.

На следующий день за едой она спросила его:

– Кто присматривает за твоим стадом?

– Б'ку. – Его голос, раньше такой выразительный и музыкальный, теперь был хриплым от редкого употребления. – У него было свое стадо, но…

– Я знаю. – Тогда она видела Б'ку всего дважды – второй раз именно в тот день, когда его овцы были истреблены. Б'ку стоически перенес несчастье. – Как же тебе удается с ним объясняться?

– В основном знаками. Грифон иногда помогает, переводит, но он еще очень слаб. Он так сильно пострадал.

– Он поправится, – сказала Бидж мягко. – Люди и животные выздоравливают даже после таких ран.

– Иногда. – Больше в тот день Стефан почти ничего не говорил.

На следующий день шел дождь, и они вместе занимались окраской коттеджа изнутри. Около полудня тучи разошлись, и они посидели на пороге, наблюдая, как под солнечными лучами от земли поднимается легкий пар. Маленькие ручейки превратились в полноводные потоки и бурлили вокруг камней. Если дожди не прекратились бы, вода могла бы размыть склон холма и даже вызвать оползни, но пока ручьи выглядели просто веселыми и говорливыми.

Стефан смотрел по сторонам полными слез глазами.

– Как же здесь красиво. Так красиво не может быть больше нигде. И я чуть не помог Моргане все это у нас отобрать, и я чувствую… – У него с болью вырвалось: – Я не думал, что когда-нибудь снова буду способен что-то чувствовать.

Бидж поцеловала его в щеку и крепко обняла, дав Стефану выплакаться. После этого он несколько дней не появлялся.

Через неделю они начали разговаривать, как раньше.

А еще через неделю Бидж узнала от Лори, что Стефан подал заявление о приеме в Западно-Виргинский университет, и пришла в ярость от того, что он сделал это через Лори, а не через нее.

– Понимаешь, – сказала ей Лори резко, – он скорее умрет, чем окажется в чем-то зависимым от тебя.

– Но почему? Лори поморщилась:

– Ну уж себе-то не лги. Ты же все прекрасно понимаешь.

Бидж прикусила язык как раз вовремя: она чуть было не сказала Лори, что не нуждается в поучениях насчет своей личной жизни со стороны женщины, у которой роман с грифоном. Это было бы жестоко, да Бидж и понимала, что не может в этом случае положиться на свой здравый смысл.

Бидж обнаружила, что за воспоминаниями позволила чаю совсем остыть, и поскорее выпила его. В доме было тихо: клиенты пока не появились, а Дафни где-то охотилась на птиц, вплетя в мех последние осенние цветы. Бидж взялась за номер «Экономических проблем ветеринарии» – издания, совершенно бесполезного на Перекрестке, – и усмехнулась, обнаружив, что угол журнала изжеван.

Но Бидж тут же выронила журнал. Дверь была приоткрыта, и Хорват исчез.

Она в панике выбежала из дома и стала озираться. Хорвата нигде не было видно, но ведь он, если бы пожелал, мог и спрятаться. Что скажет ей Гредия, если по вине Бидж с ее ребенком случится что-нибудь плохое?

Рядом с ручейком, текущим от родника, хрустнула ветка. Бидж нырнула в кусты, расставив руки. Из кустов взлетел кедровый свиристель, и Дафни укоризненно мяукнула.

– Извини, – сказала ей Бидж. – Хорват!

Девушка испытала невероятное облегчение, когда от подножия холма ей ответил лай волчонка. Она пробежала до половины спуска, стараясь не поскользнуться, и тут увидела приближающегося человека. Бидж встревоженно нахмурилась. Хорват и не думал его облаивать или убегать от него. Обычный щенок-вир зарычал бы на незнакомца или ощетинился, защищая свою территорию даже от другого представителя собственного вида. Хорват был более стеснителен и прибежал бы к ней, если бы испугался. Бидж вернулась в коттедж, вооружилась ловилкой и набросила поверх шаль.

Когда она снова вышла из дому, Хорват радостно прыгал на задних лапах, стараясь лизнуть человека в лицо. Филдс нагнулся, сгреб волчонка в охапку и поцеловал в нос без всякой брезгливости.

Когда сатир наклонился, из-под черных кудрей выглянули рожки, а уши встали торчком: Хорвату удалось-таки его лизнуть.

Филдс, как всегда, был одет в комбинезон. Он как-то объяснил Бидж, до чего же рад иметь карманы.

– Они, – объяснил он, засовывая в карманы свои мозолистые руки, – дают возможность идти куда угодно, имея при себе все, что нужно. Замечательно!

Бидж решила, что для бога такая одежда недостаточно торжественна.

Филдс опустил Хорвата на землю и улыбнулся, когда волчонок начал дергать его за завернутую над раздвоенным копытом штанину.

– Доброе утро, Бидж. Ты хорошо выглядишь. Бидж уже была готова встретить его взгляд и даже сумела улыбнуться в ответ, не краснея и не проверяя, все ли в порядке с ее одеждой.

– Спасибо. Не хочешь ли чаю или кофе?

– Воды. Спасибо. Принеси мне кружку воды и собирай рюкзак: мы отправляемся сейчас же.

– Куда? – спросила Бидж, не трогаясь с места. Филдс широко улыбнулся:

– Разве не следует единорогам встретиться со своим доктором, мисс?

Бидж кинулась в дом, быстро натянула комбинезон, схватила заранее приготовленный рюкзак, метнулась было к двери, вернулась, наполнила стакан ключевой водой, снова рванулась к двери, снова вернулась, нашла веточку мяты, положила ее в воду и наконец выскочила в дверь; Филдс, смеясь, взял у нее стакан.

– Они дождутся тебя, – сказал он Бидж. – Сегодня еще никто не родится. – Филдс одним глотком осушил стакан – струйка воды даже потекла у него по бороде. Однако его жадность не отталкивала – так ведет себя довольное животное. Филдс ласково улыбнулся девушке: – Мы выбрали себе хорошего ветеринара, доктор. Ты любишь свою работу.

Бидж забрала у него стакан и поставила на скамейку у входа, потом набросила простыню на Знак Исцеления.

– Пошли.

Хорват кругами носился вокруг Бидж и Филдса, иногда добронравно идя рядом с ними, иногда отставая, так что потом приходилось сломя голову мчаться, чтобы догнать. Пройдя полмили, Бидж решила, что о нем можно не беспокоиться.

Путь их лежал на восток; постепенно тропа становилась все круче, холмы сменились скалами. Далеко внизу извивалась дорога, ведущая в Виргинию (и не только, напомнила себе Бидж, поежившись). Филдс шагал, легко преодолевая каменистый подъем, а Бидж радовалась, что не забыла захватить палку.

– Ты слышал о свадьбе Руди и Бемби? – спросила Бидж, которой казалось, что именно Филдс и должен совершить обряд.

– Конечно. Я обязательно на ней буду. Я даже помогу добраться некоторым гостям, – он подмигнул, – которые живут далеко отсюда.

– Анни, – немедленно откликнулась Бидж. – Она ведь теперь миссионерка в Чаде. Я ей напишу, но не уверена, что она сумеет добраться… – Бидж умолкла, чувствуя себя глупо. Если кто угодно может попасть на Перекресток, то какие причины думать, будто это не удастся Анни?

– Ради нее я сам отправлюсь в дорогу. – Филдс полез в карман и вручил Бидж тщательно нарисованную карту Африки. – Пошли это ей как можно скорее, а я встречу ее на границе.

Бидж забеспокоилась:

– Не уверена, что она получит это вовремя. Филдс задумчиво покусал ноготь, вздохнул и пожал плечами.

– Тогда нет другого выхода: я пошлю к ней попугая Кружки.

Бидж сморщила нос. Филдс невольно посмотрел на собственное плечо, где виднелся синяк, оставленный острым клювом.

Девушка сунула карту в карман.

– Я передам. Ты только объясни ему, куда лететь, и попроси Кружку отправить птицу вовремя. – Бидж решила, что, как бы ни было холодно, передавать карту попугаю она будет на открытом воздухе, где легче увернуться, чем в помещении.

Путники дошли до широкого потока, производившего впечатление силы даже теперь, когда вода стояла низко. Его журчание заглушалось другим, более громким звуком – почти ревом. Хорват, разгоряченный беготней, пересек тропинку, вьющуюся по берегу, и с наслаждением плюхнулся в мелкую заводь.

Бидж подошла к краю обрыва и глянула вниз. Оттуда на нее, казалось, смотрел огромный карий глаз с синим зрачком. У девушки промелькнуло паническое воспоминание о Великих с их светлыми безжалостными глазами с темными зрачками, но это око было велико даже для них.

Потом она разглядела облако, отражающееся в синеве, и поняла, что же перед ней: круглая долина, окруженная скалами, и круглое озеро посередине, куда низвергается водопад.

Филдс положил руку Бидж на плечо и показал на идущую вниз тропу:

– Теперь ты понимаешь, почему я не хотел брать грузовик?

– Я знаю, грузовик ты ненавидишь. Но в данном случае ты прав. – Бидж свистнула Хорвату.

Они спустились вниз по дорожке, серпантином извивающейся по почти отвесному склону рядом с водопадом. Филдс с легкостью преодолевал крутизну, а Бидж следовала за ним с трудом, даже несмотря на свою палку. Когда они добрались до пояса деревьев, окружавших озеро, – ветви все еще шелестели желтыми листьями, – шум водопада стал не таким оглушительным. Тропа вывела путников к лужайке, которую Бидж помнила синим цветочным ковром; теперь на растениях были только темные сухие семенные коробочки.

Навстречу им поднялась сначала одна украшенная рогом голова, потом и все остальные – как будто между животными существовала какая-то система связи. Единороги повернулись к Филдсу и Бидж, подняв рога, но не проявляя никакой враждебности.

Бидж нахмурила брови. Единороги были все так же прекрасны, с темными глазами и заостренными мордами, похожими одновременно и на лошадиные, и на козлиные, грациозными тонкими мускулистыми ногами с раздвоенными круглыми, словно очерченными циркулем, копытами. Но все-таки что-то изменилось…

Бидж замерла на месте. Хорват, испугавшись единорогов, спрятался за ней и возбужденно дергал ее за штанину;

Бидж почти не замечала этого. У половины единорогов оказались огромные свисающие животы. Почти все самки были беременны.

– Ox. – Бидж быстро приблизилась к одной из них и без колебаний начала ощупывать ее. Хорват, успокоившись, улегся на траве в сторонке и внимательно наблюдал за происходящим..

Бидж взяла себя в руки.

– Все хорошо, моя красавица. Тебя ведь никогда не осматривали, верно? Сначала поглядим, все ли у тебя в порядке с глазами, с деснами… – Бидж говорила весело и ободряюще, хотя единорог проявлял гораздо больше спокойствия, чем она сама.

Бидж смущенно пробормотала:

– Извини меня, – и подняла хвост животного. Задний проход и влагалище выглядели нормально – ни воспаления, ни отека, никаких признаков кровотечения. Бидж измерила температуру и записала результат в блокноте, который всегда носила с собой, потом, опустившись на колени, принялась ощупывать живот. Она заметила, что сосцы, похожие на козье вымя, уже готовы к выкармливанию детеныша. Бидж стало любопытно: а на что похоже молоко единорога?

Как всегда, увидев единорогов, Бидж вспомнила о своей матери: та любила изображения этих животных, в доме их было несколько – на стекле окна, на картинах. Бидж вспомнила, как мать говорила ей: рог единорога может излечить любую болезнь…

Иногда, хотя после смерти матери прошло уже несколько месяцев, боль потери пронизывала Бидж так же остро, как и в первые дни, – она ничего не могла с собой поделать. Мать Бидж предпочла самоубийство постоянным страданиям и умственной деградации, вызванным хореей Хантингтона.

Бидж почувствовала нежное прикосновение рогов к своей спине: единороги, способные чувствовать и невинность, и горе, лелеяли невинных и утешали страдающих.

– О чем ты задумалась, доктор? – мягко спросил Филдс. – Тебе не помочь?

– Все в порядке, спасибо. – Бидж вытерла глаза, чтобы Филдс не заметил слез. – Я уже почти закончила. – Она еще раз прощупала живот единорога, смутно представляя себе, что нужно искать, и перешла к следующему животному.

Бидж осмотрела все стадо, прервав дело всего один раз: перед ней встал единорог-самец.

– Прошу прощения? – Бидж не очень была уверена в том, насколько единороги понимают человеческую речь.

Единорог взмахнул рогом: у основания была видна золотая полоска – результат лечения Бидж ее первого пациента на Перекрестке.

– Привет, парень. – Бидж погладила гриву, не удержалась и поцеловала единорога в нос. – Ты замечательно выглядишь.

Единорог поднял губу и лизнул Бидж в щеку; язык животного оказался совсем не шершавым. Бидж занялась другими животными, чувствуя, что получила что-то вроде благословения.

Стадо – содружество единорогов – было довольно большим, и на осмотр ушло много времени. К полудню Бидж решила, что теперь имеет более или менее ясное представление об особенностях вынашивания единорогами потомства, и стала предвкушать, какое хорошее дополнение сможет сделать к «Справочнику по небиологическим видам» Лао. Последнее животное она осматривала уже со спокойной профессиональной уверенностью, хотя, безусловно, успокаивать животное не было никакой необходимости. Бидж опустилась на колени в мягкий мох и ощупала живот самки со всех сторон.

То, что ощутили ее пальцы, заставило Бидж широко раскрыть глаза. Уши Филдса инстинктивно встали торчком, когда он тоже опустился на колени рядом с единорогом.

– Что ты обнаружила?

– Нечто поразительное. Подожди, я хочу удостовериться.

– В чем дело? – Филдс теперь напирал на Бидж в своем возбуждении. – Что там?

Бидж улыбнулась и сказала, как будто приготовив большой сюрприз ребенку:

– Часто ли у единорогов бывают двойни? В мертвой тишине, последовавшей за ее словами, Бидж впервые заметила, как похож на козлиный плоский нос Филдса. Его широко открытые пораженные глаза, по контрасту, выглядели очень человеческими.

– Ты уверена?

– Я могла бы еще сделать ректальное исследование, но… – Она показала на огромный живот самки. – Если они похожи в этом отношении на кобыл, такая процедура может ей повредить. Да и без этого я практически уверена. Мистер Филдс, с тобой все в порядке?

– Поверить не могу.

Бидж взяла костистую руку сатира и провела ею по животу единорога, чтобы дать ему почувствовать форму двух маленьких тел. Филдс молча отвернулся.

– Возникнут проблемы? – Бидж сглотнула. Она знала, что рождение близнецов кобылой иногда кончается трагически. – Они гибнут, рожая двойню?

– Не знаю. – Филдс выжал из себя кривую улыбку. – На моей памяти такого не случалось.

– На твоей памяти – это сколько лет? Филдс окинул взглядом долину и извивающуюся внизу между деревьями реку. Листья еще не облетели – алые, золотые, глубокого пурпурного цвета – нигде, кроме Перекрестка, Бидж не встречавшегося. Но скоро деревья сбросят свой наряд. Филдс зажмурился.

– Достаточно много, чтобы сказать: это совершенно необычно. И очень плохо, Бидж. Очень, очень плохо.

– Может быть, я и ошиблась, – сказала Бидж наконец. – Может быть, близнецов и не будет.

Единорог повернул голову и печально посмотрел на Бидж; девушка покраснела – она никогда не умела лгать.

– Я закончила осмотр, – пробормотала Бидж, поднимаясь с колен..

– На этот раз все, – сказал Филдс, отвернувшись в сторону. Единороги окружили его и касались рогами, стараясь утешить. Бидж обеспокоенно гадала, что же так его встревожило. Филдс рассеянно гладил животных, все еще не глядя ни на них, ни на Бидж. – Ты, наверное, посетишь их еще раз, когда им придет время рожать?

– Ни за что не пропущу, – заверила его Бидж, мечтая, чтобы тогда с ней оказалась и Ли Энн. Она взяла свой рюкзак и позвала Хорвата, который спал на спине, задрав все лапы кверху.

Прежде чем уйти, Бидж и Филдс остановились на краю долины, глядя вниз. Поток устремлялся к широкой полноводной реке Летьен; тропа вилась по его берегу. Где-то вдали реку пересекала дорога, ведущая, как было известно Бидж, в одну сторону – к гостинице Кружки, в другую – если вы знали, где сворачивать, и не заблудились в неведомых мирах навсегда – в родной мир Бидж.

Бидж наклонилась, чтобы лучше видеть. Из ее рюкзака при этом высунулась ловилка, блеснув на солнце металлом. Филдс. поправил рюкзак, чтобы оружие не было на виду.

– Когда ты со мной, в этом никогда не возникнет надобности.

– Ничего подобного. Оружие однажды очень даже пригодилось мне, хотя ты был рядом.

Филдс кивнул, став еще более печальным.

– Мистер Филдс? Сатир повернулся к Бидж.

– Вы ведь очень близки с Кружкой, не правда ли?

– Я встретил его, когда он был еще маленьким мальчиком. – Филдс улыбнулся. – Таким маленьким, таким щупленьким. Я вырастил его.

Кружка выглядел на много лет старше Филдса. Да, подумала Бидж, двойня у единорога – событие действительно очень необычное.

– Но вы оба были в гостинице, когда на Перекресток напала Моргана вместе с вир и остальными. Ты тогда не сражался, несмотря на опасность, даже не обнажил оружия.

Филдс выглядел пристыженным, но неколебимым.

– Я не могу ранить своих детей. Я не могу встать на сторону одного из них и сражаться с другим.

– Тогда ты не можешь никого защитить.

– Защитить я могу. – Он потряс головой так, что его черные кудри встали дыбом. – Но я никогда не причиню вреда никому из вас.

Они спустились с утесов и шли теперь по полям вдоль реки. Филдс остановился и окинул взглядом речную долину; казалось, он смотрит куда-то в невообразимую даль.

– Ты думаешь теперь обо мне плохо – из-за того, что я отказываюсь сражаться?

– О нет. – Бидж собралась с духом и обняла его за талию. – Наоборот, это заставляет меня ценить тебя выше, чем я ценю себя.

Филдс рассмеялся:

– Может быть, и так, но ты всегда сумеешь меня перехитрить. Теперь я нужен в другом месте. Ты меня извинишь?

Филдс был из тех, кто всегда нужен в другом месте.

– Отсюда я дойду до дому и сама. Спасибо, мистер Филдс.

Сатир поцеловал ее в щеку – нежно и, как всегда, похотливо. Отстранившись, он подмигнул девушке:

– Я думаю, теперь ты знаешь мое настоящее имя.

– Знаю, – ответила Бидж твердо, – но я познакомилась с тобой как с Филдсом. Если не возражаешь, так я и буду тебя называть.

Он с уважением поклонился:

– Если тебе так больше нравится… Если ты считаешь это правильным, пожалуйста.

– Спасибо, мистер Филдс. – Бидж добавила, ощущая неловкость: – Ты уверен, что не передумаешь и не пообедаешь со мной?

Филдс снова поклонился:

– Как-нибудь в другой раз. – Он хитро подмигнул. – Но я дам знать заранее. Не хотел бы тебя побеспокоить, когда у тебя окажется Стефан.

Смеясь, Филдс широким шагом двинулся по тропе вниз. Бидж какое-то время смотрела ему вслед, потом повернулась, чтобы идти домой, и свистнула Хорвату.

Интеллигентный голос сказал неодобрительно:

– Тебе не следовало бы разгуливать безоружной.

– Я вооружена, – ответила Бидж, вытаскивая ловилку. – Я знаю, что нужно всегда быть в готовности.

Хорват примчался, перестав обнюхивать кусты, и решительно встал между Бидж и грифоном, рыча и оскалив зубы.

– Ну, ну, – пробормотал грифон, явно довольный. – Я ничего такого не имел в виду. Не следует лаять на старших, молодой человек.

Бидж ощутила внезапный озноб: грифон сделал ударение на слове «человек». Значит, он – генеральный инспектор – все знает о Хорвате.

Грифон поймал ее взгляд и кивнул:

– Конечно, доктор. Такие вещи не остаются незамеченными. Будь с ним осторожна. И не стесняйся задавать вопросы и делиться сомнениями.

– Я никогда не боялась спрашивать. Грифон кивнул, его устрашающий клюв, казалось, раздвинулся в улыбке.

– Похоже, тема твоих неприятностей не подлежит обсуждению, по крайней мере сейчас. Как ты себя чувствуешь, Бидж?

Бидж вытащила из рюкзака стетоскоп.

– Такой вопрос мне следовало бы задать тебе. Или, вернее, выяснить это самой. Жаль, что вчера у меня не оказалось такой возможности.

– Я вполне здоров, спасибо. – Грифон сел на задние лапы, демонстрируя пересеченный шрамами живот.

Бидж быстро ощупала самый свежий, еще розовый, со следами иглы по бокам шрам.

– Заживает замечательно. Если повезет, не будет никаких проблем и с мышечной тканью. – Бидж вздохнула. – Хотела бы я, чтобы все мои пациенты имели возможность выздоравливать на Перекрестке.

– Сейчас это так и есть.

– И очень хорошо. Я ведь, знаешь ли, многому еще должна научиться. – Бидж кинула взгляд на огромный – почти метровой длины – и явно самый старый шрам, тянувшийся от середины живота до ребер грифона. – Должна тебе сказать, что нигде, кроме Перекрестка, ты не выжил бы после такого ранения.

– Даже и здесь я едва не погиб. Это, моя дорогая, было мое знакомство с Морганой.

Бидж поежилась. Ее собственное знакомство с Морганой было очень коротким: она видела женщину, убивающую собственных воинов, с руками по локоть в крови, вечно разгневанную.

– Надеюсь, она здесь больше не появится.

– Сомневаюсь. Ненависть имеет одно достоинство: постоянство.

Над скалами взлетела ласточка, стремительно ныряя и снова взвиваясь ввысь. Грифон с тоской наблюдал за ее полетом.

– Ты не можешь себе представить, какое это наслаждение – летать.

– Ты тоже еще будешь летать, – ответила Бидж и против воли добавила: – Но мне не хотелось бы видеть, как ты начнешь это делать сейчас. Нужно еще некоторое время на заживление раны. Все мы мечтаем о чем-то, что нам недоступно. – Бидж вспомнила, что эти же слова недавно кому-то уже говорила.

Грифон расправил орлиные крылья, но правое крыло в суставе неожиданно согнулось под странным углом. Он несколько раз раскрыл и закрыл клюв, ничем больше не выдав боли.

Бидж придержала поврежденное крыло, чтобы дать грифону возможность снова сложить его.

– Думаю, ты нуждаешься в более основательном рентгеновском исследовании, чем я могу провести здесь. Аппарат, предназначенный для крупных животных в ветеринарном колледже…

– Знаешь ли, – деликатно прервал ее грифон, – я и сам могу найти предлог, чтобы увидеться с Лори.

Бидж не опустила глаза и поздравила себя с тем, что не покраснела.

– Я считаю нужным направить тебя туда для обследования на более подходящем рентгеновском аппарате, – твердо сказала она. – И для клинического анализа крови в связи с подагрой. – Ободренная собственным самообладанием, Бидж спросила, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не особенно заинтересованно: – У тебя есть причины считать, что тебе необходим анестезиолог?

– «Необходим» – пожалуй, слишком сильное выражение. – Грифон, смущаясь, добавил: – Хотя, несомненно, желателен.

Бидж не в первый раз спросила себя, почему два взрослых и зрелых существа, принадлежащих к разным видам, не нашли себе другого объекта любви, кроме друг друга.

Грифон сменил тему:

– Что даст переливание крови?

– Очень даже много. – Бидж почувствовала себя неловко; обычно она не задумывалась о том, какое это преимущество – лечить пациентов, не умеющих разговаривать. – Когда тебя оперировали, когда понадобилось переливание крови…

– Когда я был при смерти. Не смущайся: я все прекрасно помню.

– Ну что ж; ты был при смерти, спасти тебя могло только переливание, и мы раздобыли несколько литров крови других грифонов. Дюжины других грифонов, если быть точной. – Бидж сглотнула, потом решительно закончила: – Доктор Доббс перед операцией исследовал образцы крови каждого.

– Ax. – Грифон постарался, чтобы его голос звучал равнодушно, но Бидж поняла, насколько он разъярен. – Он счел, что я могу и подождать, не правда ли? Ну что же, интересы науки всегда должны быть на первом месте.

– Ничего подобного. – Бидж и Конфетка подробно это не обсуждали, но то, что было сказано, давало Бидж полную уверенность. – Только круглый идиот ввел бы пациенту такое количество крови от разных доноров, да к тому же принадлежащих к неизученному виду, без предварительного исследования.

– Точка отсчета, – произнес грифон тихо и задумчиво, оценивая сказанное Бидж. – Он хотел иметь исходные данные.

– Ты был при смерти. – Бидж наклонилась вперед, яростно защищая принятое Конфеткой скоропалительное решение, как если бы оно было основано на трезвом научном анализе. – Он должен был знать, не причинит ли тебе чужая кровь вред вместо пользы, не нужно ли ввести больше крови одного донора и меньше – другого. Это было сделано не ради научных лавров – ради тебя.

После момента угрожающего молчания грифон кивнул:

– Хорошо. Предположим, что все это так. И что же он обнаружил?

Бидж почувствовала, как ее напряжение схлынуло.

– Во-первых, оказалось, что у грифонов два типа белых кровяных клеток.

– Прошу прощения?

– Белых клеток крови – лейкоцитов. У вас они оказались разные – одни для орлиной части, другие – для кошачьей… извини, львиной. Конфетка не смог объяснить мне, каким образом они не принимают друг друга за чужеродные, но он точно выяснил, что они каким-то образом сосуществуют, не уничтожая друг друга. – Бидж замолчала.

– Достижение, не свойственное большинству живых существ, – сказал грифон мягко. – Мне следовало бы гордиться.

Хорват неожиданно застыл на месте и начал нюхать воздух. Чихнув несколько раз, он зарычал. Грифон и Бидж посмотрели туда же, куда и волчонок.

В небе были видны дюжины беспорядочно летящих точек, быстро увеличивающихся в размерах. Они то снижались, то взмывали вверх, и по мере их приближения начал чувствоваться запах серы.

– Ох, только не это… – тихо произнес грифон. Существа приближались неровным клином, держась слишком далеко одно от другого, чтобы использовать подъемную силу потока воздуха, созданного крыльями впереди летящего; иногда они сталкивались в воздухе и начинали кувыркаться, размахивая лапами. Когда они оказались достаточно близко, Бидж услышала визг, сопровождающий столкновения.

Грифон зажмурился:

– Варвары.

Бидж следила за темными силуэтами, летящими на юг. Даже на таком расстоянии она ощутила еще один слабый запах – похожий на вонь клетки хищников в зоопарке.

– Что это?

Грифон все еще не раскрывал глаз.

– Это конец цивилизации, какой мы ее себе представляем, на ближайшие несколько месяцев. Бидж все еще смотрела вверх, сморщив нос.

– Один из них отделился от остального…

– Остального чего?

– Клина, стаи – не знаю, как это назвать. – Бидж прищурилась, глядя вдаль. – Мне приходилось видеть содружество единорогов. Это я не назвала бы содружеством…

Она оборвала фразу: одинокий летун падал, очевидно, потеряв контроль над своим телом.

– Я бы назвал это хаосом, – с горечью ответил грифон; они с Бидж поспешили к месту, где, по их предположениям, существо должно было упасть. – Хаос химер.

Оно лежало на траве, по-видимому, совершенно равнодушное к своему падению, и принюхивалось к кустам, часть которых почему-то обгорела. Усы на покрытой похожей на черепаший панцирь роговой пластиной морде тоже оказались опалены.

Плечи кошачьего туловища несли на себе крылья летучей мыши; задняя часть была покрыта неряшливо налезающими друг на друга чешуями, подобными чешуям какого-то похожего на броненосца животного (панголина, с опозданием вспомнила Бидж), и кончалась скорпионьим жалом. Оно (нет, он, решила Бидж, разглядев выпуклые яички млекопитающего под хвостом скорпиона) опиралось на кривые ноги.

Существо уставилось на Бидж и замахало хвостом. Скорпионье жало со свистом рассекло траву.

– По крайней мере оно дружелюбно. – Бидж осторожно погладила химеру, готовая отскочить при любом проявлении враждебности. – Может быть, мне стоит его осмотреть?..

Она запнулась, глядя на грифона. Золотые глаза могучего хищника пылали гневом – такого она еще не видела. Перья на его теле встали дыбом, а когти орлиных лап полосовали мох и землю. Задние львиные лапы тоже выпустили когти, и львиный мех распушился.

– Проверь его на все, на что только можешь, – злобно прошипел грифон. – Вши, глисты, какая-то жуткая легочная дрянь…

– Пситтакоз? – Бидж была в растерянности, наблюдая за другими неуклюжими телами, кружащими в воздухе. – Не хочешь ли ты сказать, что они распространяют попуганную болезнь?

– Они распространяют несчастья. – Грифон с отвращением отвернулся, захлопывая клюв с громким щелчком после каждого слова. – Эти бедные никчемные твари распространяли бы варварство, если бы только у них на это хватало ума.

– С данной особью по крайней мере все в порядке. – Бидж почесала химеру за ухом. Существо начало довольно извиваться от ее прикосновения. Мех его был грязным, кожа сухой и шелушащейся, покрытой сыпью. В остальном же животное выглядело вполне здоровым.

Хорват явно ревновал Бидж к химере. Он попробовал было втиснуться между ее рукой и боком существа, но грифон легко ухватил его одним когтем и оттащил.

– Тебе не следует касаться этой твари, – мягко сказал он. – Сядь, молодой человек.

Хорват зарычал и попытался схватить зубами удерживающий его коготь.

Грифон повернул к нему свой страшный клюв, длиной почти с целого волчонка, и ласково промурлыкал:

– Я сказал, сядь.

Хорват сел. Бидж облегченно перевела дух. Она быстро обследовала химеру. Мех, покрывающий переднюю часть, отделялся от чешуи сзади прямой линией, образованной узкой полосой кожи – по-видимому, беспокоящей животное, суда по количеству расчесов. Бидж осмотрела кожу и в конце концов обнаружила воспаленную проплешину в мехе.

– Похоже, у него здесь болячки… – Она поспешно отдернула руку, когда животное задрало когтистую заднюю лапу и начало чесаться под нависающим рядом чешуи. Бидж заглянула туда и увидела голую розовую кожу с выступающими венами, покрытую отвратительного вида бугорками. – Это клещи, – грустно сказала Бидж. – Огромные, раскормленные клещи.