Текст книги "Восстание безумных богов. Магия крови"

– Невероятно, – пробормотал Двейн, не сводя глаз со сражения.

Там в огненных купелях рождались хищные саламандры, чьи пасти рвали не только плоть, но и дух, пожирали жизненную силу врага; тут же они рассыпались искрами, искры обращались в рои золотых смертоносных пчел, жаливших без пощады, выпивающих саму душу; воздух застывал стеклом, обращая заключенного в нем мага в прах, но маг успевал ударить в ответ, и стекло с пронзительным звоном разлеталось, осколки рассекали все, чего касались; камни плавились, точно воск в огне, затягивая стоящих на них в зыбкую раскаленную пучину; хвостатые звезды, серебряные и ярко-синие, носились между сражавшимися, стремясь вцепиться в лицо, затечь в глотку, разорвать, сжечь изнутри, обратить жизненную силу на пользу пославшего их; скалы вырастали из земли на глазах, рассыпались в песок, песок взвивался в воздух призрачными полотнищами, и они облепляли божков, точно мокрые простыни, выпивая силу, – чародейка Кая Лавиния хохотала, сжимая, скручивая их небрежным жестом поднятой ладони. Все смешалось во мгновение ока, нельзя было уже разобрать, где свои и где чужие, кто теснит, а кто отступает: битва превратилась в отвратительную рукопашную схватку, словно и не маги с богами сошлись, а герцоги Нидингов и Вейдрингов в бою за какой-нибудь пограничный замок. И только темный исполин с бычьей головой и налитыми багряным пламенем глазами стоял недвижно, скрестив на груди могучие руки, и ни во что не вмешивался.

– Все-таки пришла, – усмехнулся Ливий Астурций и пояснил для Публия: – Это Ведьма собственной персоной, любезный Маррон. Да, представь себе! Вот этот колосс – не что иное, как искуснейшая иллюзия, мы смогли подобраться к ней с исследующими чарами во время прежнего боя. А судя по волшбе, где-то за ним скрывается сама Ведьма. Боится…

Каменистая почва тряслась, горы отзывались гулким эхом, с ближних склонов покатились каменные глыбы, прибавляя грохота и в без того оглушительное сражение.

– И от такой силы мы отказались! – воскликнул кто-то из Воронов помоложе.

Ливий Астурций повернул к нему бледное лицо:

– Зато сохранили рассудок. Гляди, гляди, Порций! Гляди внимательно!

Публий тоже глядел.

Одни маги дрались молча и ожесточенно и, если им удавалось повергнуть врага – не отпускали, не развоплотив до состояния бесплотного духа; другие хохотали или пели, словно опьянев от обрушившейся на них силы; третьи… Публий видел одного из орденцев, совсем еще юношу, перед которым оказалась прекрасная, хотя и полупрозрачная дева-дух. Дева зовуще протянула руки – и молодой маг принял их, но вместо того, чтобы бесславно погибнуть в объятиях куда более сильного и магичного создания, юноша одним движением притянул духа к себе, прижал, точно любимую, сдавил, не позволяя вырваться, – дева вдруг забилась, исторгла отчаянный вопль, и через миг они слились в одно.

Молодой маг поднял руки к небу, извергая из пальцев фонтаны пылающей силы, и восторженно закричал.

– Вон даже как, – пробормотал Скьёльд не то с изумлением, не то с уважением.

Публий успел заметить еще пару подобных слияний – орденцы поняли, как можно получить еще больше силы без особых потерь, – а потом он увидел Шаарту.

Так вот кто призвал ее, вот куда она так спешила… Очевидно, какие-то чары в глубине каверны подчинили ее, ведь у этих огненных подземелий был свой хозяин. Если, конечно, Ворон верно интерпретировал орочьи предания, о которых в пути поведала Шаарта.

Быть может, «искуснейшая иллюзия», наведенная Северной Ведьмой, имеет к нему какое-то отношение?

Орка билась – умело, расчетливо, не выпуская рукоятей Проклятых мечей, которые ничуть не изменились внешне, лишь клинки на вид сделались золотыми. Она не пользовалась силой – лишь заклятой, проклятой сталью, которая сама разрубала и отражала чужую волшбу и сама извергала молнии, огненные сети или сонмы призрачных кусачих созданий.

Публий дернулся к ней – но Ливий Астурций ухватил его за локоть.

– Ты им сейчас ничем не поможешь. – Как видно, он решил, что Публий увидел кого-то дорогого ему среди орденцев. – Ничем не поможешь, только сам сгоришь.

И это было верно.

Тут Публия дружески хлопнули по плечу.

– Благодарение Спасителю, ты жив!

Публий обернулся на знакомый голос.

– Ты? Рико-некромастер?

Парень, как обычно, радостно улыбался, у ног его прилег черный пес, такой же лохматый, как и его хозяин; еще двое – молодой, смутно знакомый маг с совой на фибуле и поразительной красоты женщина в глухом платке, закрывающем даже лоб по обычаю северных варварийских королевств – беседовали с Кором Двейном, но Публий из-за шума не мог разобрать ни слова.

– Как ты здесь очутился? Ты же хотел идти на юг!

– Моя судьба была против, – ухмыльнулся парень. – Но ведь и ты хотел в Элмириус!

Публий Маррон невольно улыбнулся: невозможно было сердиться на Рико, несмотря на его явное лукавство под маской простодушия, несмотря на его пугающую магию и работу на Северную Ведьму. Есть на свете люди, которые не умеют творить злое, и это видно сразу. «Вот был бы у меня такой младший брат…»

– Но в конце концов мы оба не попали, куда хотели, и оказались тут, – заключил Публий, не отвечая прямо на заданный вопрос. – А как ты…

Он хотел спросить «Как ты повстречал мага из Совы?», но земля под ногами подпрыгнула, и Публий едва не упал.

Дрожь, сотрясавшая равнину, перешла в судороги; земля забилась, будто живое существо в агонии, тщетно пытающееся удержать ускользающую жизнь. Громыхание сражения превратилось в оглушительный грохот и визг, каменную поверхность рассекли внезапно раскрывшиеся трещины, будто раны, из которых призрачными ало-голубыми языками выплескивалась сила.

Поднялась пыль, от земли повалил пар – это таял снег, соприкоснувшийся с огневеющей магией.

Публий огляделся: нет, бежать бессмысленно, горы слишком далеко, да и разве там не менее опасно?

Двейн, очевидно, пришел к тому же выводу.

– Сдвигаемся теснее! – закричал он; похоже, еще и заклятие применил, потому что его голос легко пробивался сквозь неумолкающий гром. – Ближе, ближе вставайте, друзья! Держитесь за плечи, объединяйте силу, как можете, замыкайте на меня: я попробую прикрыть нас щитом!

Сражение, однако, и не думало униматься: противники, словно почувствовав, что поле боя прекращает существовать, схватились еще яростнее; в ход пошла уже чистая сила, огненный шторм забушевал над осколками скал, плавя камень и сжигая воздух. Фигуры магов одна за другой окутывались мутными защитными коконами, божки и духи, напротив, сбрасывали плоть, у кого она была, оставляя лишь свою магическую сущность. Сражение рассыпалось по равнине, раздалось в стороны, поединщиков разделяли раскрывающиеся с оглушительным звуком трещины, но они взлетали над ними и продолжали биться в воздухе.

Публий вцепился в плечо Рико, Рико – магу из Совы, другую руку Публия перехватил Скьёльд. Лицо его исказилось от страшного напряжения.

– Дружище, ты опытный маг, – прохрипел Скьёльд. – Собирай силу с остальных, помогай нам, сейчас тут будет очень, очень жарко…

Из раскрывшихся трещин вырывались уже не языки, а целые столпы сжатой, перенасыщенной силы; иные орденские маги или божки бросали сражение, припадая к ним, точно дорвавшиеся до вина пьяницы, стараясь напитаться дармовой магией, – но тут-то на них налетали противники, и вот уже по камням катилась голова неудачливого чародея или божок трепетал, пригвожденный заклятием, растворяясь в бешено ревущих потоках силы.

Вокруг Публия и остальных тоже стал формироваться полупрозрачный кокон – незнакомые чары, а может, и знакомые, только непонятно измененные; в этой свистопляске невозможно было ничего толком разобрать. Он чувствовал, как сила течет сквозь него и уходит к Скьёльду, а через него – к Двейну, видел, с каким усилием тому удается держать заклятие, не позволяя ему сбиться и рассыпаться; однако все равно кокон формировался медленно, слишком медленно!

Край сражения придвинулся уже совсем близко; в нескольких футах, рукой подать, крутился черно-сизый вихрь, пронизанный алыми молниями; молнии время от времени выстреливали в чародея в изодранном плаще, который силился охватить вихрь подобием голубовато-белой извивающейся ленты, оставлявшей на камнях явственные проплавленные борозды.

– Еще, еще! – хрипел Двейн, лицо его блестело от пота. – Берите всю силу, какую только можете!

Но могли они, увы, не так уж много: сам защитный кокон ограничивал возможности магов, да и сила здесь окончательно взбесилась; чтобы пользоваться ею, нужно было бы пройти через трансформу.

– Глядите! – вдруг взвизгнул Рико, выдернул руку из руки Публия и ткнул куда-то ему за спину. – Там!

Публий обернулся: бело-голубое зарево, закрывавшее горизонт в стороне Твердыни, сменилось оранжево-алым огненным валом. И этот вал стремительно надвигался на сражение и на сбившихся в кучку людей.

Огненная стена катилась по черной каменной равнине, окутанная серовато-белым паром от мгновенно тающего снега; Публию показалось на миг, что он различает в огне какие-то кривящиеся лица, уродливые, искаженные мукой, морды невиданных чудовищ с раззявленными пастями, бесплотные глаза, полные белого огня… все это тут же исчезало, менялось, перетекало одно в другое и обращалось в бушующее пламя.

Кор Двейн выругался на каком-то чужом языке и рявкнул:

– Скьёльд! Рассекатель, как в Эарнуме, на пять вверх и вниз! По команде!..

Всепожирающее пламя одолело уже, наверное, половину расстояния от Твердыни до магов.

Темный исполин-аватар наконец шевельнулся, поднял мощную руку, в которой был зажат громадный, свитый, подобно раковине, рог. Звук его легко перекрыл грохот сражения, укатился куда-то в горы, заставив вибрировать кости и внутренности, зашатав ближние скалы.

И бой мгновенно прекратился. Те божки, что уцелели, бросили сражаться и тут же оказались возле своего повелителя – осталось их не так чтобы много. Публий с облегчением нашел глазами золотую фигурку Шаарты – и ему показалось, что и воительница видит его; хотя, конечно, этого никак не могло быть, слишком велико расстояние, слишком горячо еще волнение от схватки.

Они отступают? Разве они проиграли сражение? Они бегут?..

Но Публий скорее бы поверил, что огненный вал – дело рук Северной Ведьмы, пожертвовавшей даже своей Твердыней, заставив ее отдать все запасы силы, сокрытые в ней. Скорее поверил бы, что сущность, носящая темный аватар, не смогла с налету одолеть чародеев Корвуса, неожиданно для нее осильневших; и тогда она отступает, чтобы вернуться – вернуться после того, как огонь их сметет…

Быкоподобный аватар поднял раскрытую длань, другой делая знак отставшим: давайте, мол, быстрее (рог уже куда-то исчез); еще миг – и вдруг все они во мгновение ока пропали, словно и не было. Ни портала, ни заклятий – ничего, лишь горячий ветер возмущенной силы ударил во все стороны.

И, может быть, Публию показалось, но в небесах, в неверных облачных сгустках, мелькнул призрак огромного дракона, а рядом с ним – и ворона. Мелькнули – и сгинули вслед за воинством бывшей Северной Ведьмы.

Огненная стена закрывала уже часть неба.

– Скьёльд, готовность! Три… два… – Двейн оскалился, не сводя глаз с огня. Публий ощутил, как текущая сквозь него сила, по-прежнему собиравшаяся магами, превратилась в ревущий поток, болезненно обжигающий все внутри.

Орденцы – бывшие орденцы – сориентировались на диво быстро. Кто-то замахал руками, объясняя, кто-то кивал, кто-то оглядывался – но никто не спорил. Они, словно по команде, развернулись в разные стороны: вперед и вниз выставлены раскрытые ладони, глаза прищурены, губы сжаты.

Огонь закрыл уже полнеба.

– Давай! – рявкнул Двейн, и одновременно ударили и бывшие орденские чародеи.

Земля содрогнулась. Не так, как прежде: стон прокатился над равниной, словно камень испытывал невыносимую боль. Горы заходили ходуном, трещины закрывались; по всей равнине, еще не пожранной пламенем, заплясали, запрыгали мелкие камушки и обломки.

Магов, тесно сбившихся в кучу, накрыл полупрозрачный щит наведенных Двейном чар.

Огонь, кипя, надвигался на дерзких, нависал громадной приливной волной.

Кор Двейн скомандовал что-то еще, щит заметно помутнел.

«Поздно», – подумал Публий Маррон как-то очень спокойно. Хороша та смерть, которой не успеваешь испугаться – в бою, в борьбе… и вот как сейчас.

Невдалеке, перекрывая треск пламени и грохот скал, кто-то что-то отчаянно выкрикнул.

И вдруг вся каменная равнина, наполненная огнем, словно чаша, ухнула вниз.

Вся, кроме нескольких островков, оставшихся торчать, точно причудливые пальцы каменных гигантов; на одном из них сбилась кучка магов с Кором Двейном во главе, на другом, побольше, столпились бывшие чародеи орденов Корвуса.

А огонь мгновенно опал и разлился морем, и тотчас затопил все внизу, скрыв черные камни призрачно-золотым потоком; где-то Публий уже такое видел?..

Маги закричали, хватаясь друг за дружку: огненная пропасть была совсем рядом; юноша Рико молча вцепился Маррону в рукав. У его ног сжался пес, однако он, к удивлению Ворона, не боялся, не скулил – напротив, припал к камням, точно перед прыжком, и в глазах у него светился какой-то уже совсем не собачий разум.

Бр-р, нет, показалось, должно быть…

– Снимай чары, брат. – Скьёльд аккуратно высвободил руку из руки Публия. – Больше нет смысла…

Щит развеялся; и впрямь не было смысла его держать: огонь уходил куда-то вглубь, под надежную каменную крышку плато, обнажалось черное дно бывшей долины. Твердыни больше не было, однако на том месте, где еще недавно высились ее величественные руины, остались лишь жалкие обломки; там тоже торчал каменный выступ, куда мощнее тех, где сгрудились маги.

Само многострадальное плато сделалось подобием пустыни, только засыпанной не песком, а расколотым, разбитым камнем – от мелкого щебня до громадных валунов.

Рог Огненного Зверя притих, словно сила его иссякла; лишь тонкая нить темного дыма угадывалась там, где совсем недавно в небеса упирался пламенный столп.

Плато заметно осело, ближайшие отроги Пасти Дракона теперь, казалось, выросли, и сам привычный горизонт изменился.

– Вот так и Равнина Гнева некогда образовалась, – пробормотал Публий, ни к кому не обращаясь.

Однако ему ответил незнакомый молодой маг с совой на фибуле:

– Думаю, достойный коллега, у нас уже есть основания говорить о начале Второй битвы богов.

«Откуда он такой взялся?..»

Бывшие маги орденов Корвуса, ныне, после трансформы, уже и не совсем маги, топтались на соседнем каменном отростке; потом стали исчезать и появляться внизу, у его подножия, рядом друг с другом – словно нуждались в общем собрании или ждали кого-то.

– Ну что ж, многодостойные коллеги, чародеи ордена Ворона и иже с вами, – усмехнулся Двейн; лицо его было бледно, на щеках – следы копоти, хоть огонь и не коснулся его. – Надо как-то спускаться. Брат, малые портальные чары?..

Скьёльд неуверенно покачал головой, но потом признал:

– Давай попробуем, хуже уже не будет. Держитесь-ка покрепче за руки, чародеи, сейчас тряхнет!

Маги, прошедшие трансформу, ждали именно их – хотя могли бы и не ждать. Но словно что-то еще у них осталось от прежних правил и привязанностей, что-то, не позволявшее им вот так просто отринуть прежнюю жизнь, развернуться и пойти новой дорогой. Кажущаяся их общность распалась: каждый бродил сам по себе, заклятия вспыхивали то там, то тут, творимые скорей от скуки, чем по необходимости.

Публий отметил, что выбило их не так много: потери вряд ли превышали полтора десятка человек. Божков, пожалуй, побольше полегло…

– Приветствую вас, достойнейшие! – у Двейна хватило смелости заговорить первым. – Позвольте поздравить вас с блестящей победой! Северная Ведьма отброшена…

– Что нам теперь эта тварюшка! – фыркнула Кая Лавиния. Чародейка выглядела сейчас куда моложе, чем была, но и не совсем юной девой: темноволосая, прекрасная, с багряными губами и сверкающими черными глазами – ни дать ни взять злая колдунья, какими их обычно изображают художники. – Мы теперь сами по себе. Но мы признательны тебе, Кор Двейн, за вложенное в нас могущество. Так, друзья? Мы не станем мстить ни тебе, ни кому-либо другому в пределах этого мира. Это мелко.

Двейн иронически вскинул брови:

– Мстить? За что же? К тому же прошу не забывать, что вы не прошли полную трансформу, как положено, и ваше состояние нестабильно. Не спешите, уважаемые…

– Ты думаешь, я сама не справлюсь? – чародейка захохотала. – Ты думаешь, я не знаю, какие чары на меня наложены? Ты глуп, Двейн! Все, что мне нужно, – это собственный мир, собственная империя, собственная магия! Источник силы, и больше ничего! Я ухожу – нет, мы уходим! Араллор тесен для нас.

– А как же империя? – резко спросил маг из Совы. – Как же Корвус? Капитул?

– Мышиная возня! – Кая Лавиния пожала плечами и отвернулась. – Мы теперь неизмеримо выше этого. Нас ждут великие дела! Прощайте, мышки!

Она вскинула вверх руку, сжатую в кулак, и стремительно взмыла к тучам, точно карнавальная ракета; темное развевающееся платье еще раз мелькнуло в дымке и исчезло. Наверняка она могла покинуть место битвы через банальный портал или просто открыть тропу за пределы Араллора, но предпочла уйти эффектно, словно мстительный дух из какой-нибудь трагедии Гаэтия.

Значит, ей пока небезразлично впечатление, которое она производит…

«Надо же, как все меняется, – подумал Публий с горькой иронией, глядя, как бывшие коллеги один за другим исчезают: кто в тучах, подобно Лавинии, кто безо всяких церемоний. – Портальные чары для нас уже банальны, выход за пределы мира – обычное дело. Ничего поразительного, ничего сверхсложного, словно так всегда и было!»

Впрочем, ушли не все, далеко не все. Наверное, половина чародеев осталась.

– Многодостойный Двейн, – навстречу шагнул бывший Резец Эмилий Кар. – Прошу простить наших друзей, они… чересчур возбуждены своими новыми возможностями. Хотя во многом и правы. И Корвус, и ордена уже ничего не значат для магов с нашими силами… Но уверен, что вреда Араллору они точно не нанесут. Однако я встревожен. Раскрой, что ты имел в виду, говоря о неполной трансформе?

– То, что и сказал, – свободный маг усмехнулся. – Ты же помнишь, что трансформу мы проводили второпях, многие условия, и прежде всего продолжительность обряда и необходимая напряженность силы, не были соблюдены… Я ведь предупреждал, я все честно вам рассказал. Даже магия крови во всей ее полноте не заменит истинного обряда, истинного прохождения по ступеням трансформы. Вскоре вы почувствуете это, вы начнете необратимо слабеть, рассудок, увы, может помутиться – хотя я надеюсь, что наши предохранительные меры все-таки помогут. К сожалению, любезная Кая этого не поняла – как не поняла того, что никакой, даже самый могущественный, чародей не справится с этим процессом в одиночку.

– Ты так думаешь? – прищурился давешний рыжий парень, которого – о боги сущие и сгинувшие! – меньше суток назад Двейн представлял как первого мага, прошедшего через трансформу. На пальцах у парня плясали голубые молнии. Он тряхнул кистью, молнии слились в одну и ушли в землю у ног Кора Двейна, заставив того поморщиться и переступить.

Однако накинулся на грубияна вовсе не Двейн.

– У тебя, Руфус, силы прибавилось, а ума нисколько! – рявкнул Эмилий Кар. – Если считать не умеешь, так и не лезь в разговоры старших! Прости его, достойнейший, он все еще пьян от силы… Я провел примерные вычисления – только примерные – и понял, что ты прав, Кор. Но потребное количество силы, даже для одного мага… оно же превышает всякое воображение!

Свободный чародей хищно усмехнулся. Публий готов был поклясться, что у него уже готов основной план, запасной, еще один запасной и пара крапленых костей в рукаве. Подобные ему никогда не берутся за большие дела, не имея в голове планов, разветвленных, точно крысиные ходы, – к собственной, разумеется, пользе.

Кор Двейн обвел рукой новосотворенный простор.

– У нас вся сила этого мира, уважаемый Эмилий Терциус Кар. Ты ее только что видел. Она ушла вниз, в глубины, но мы сумеем ее достать. Ради великой цели, ради истинной великой Трансформы – мы сумеем! У нас нет другого пути.

– И какова же эта… великая Трансформа?

– Переход смертного мага к истинной божественности, – серьезно ответил Двейн. – Силы хватит, не сомневайтесь. Мы с вами многое можем, досточтимые. Мы возродим Северную Твердыню, но отныне – как символ победы человека над собственной смертной природой. Мы соберем все, что рассеяно здесь, на севере Араллора, соберем все, что хранится в его глубине. Мы не просто доведем вашу трансформу до конца – мы дадим Араллору новых богов, выросших из простых смертных. Богов справедливых, могущественных и вечных. Богов, которые смогут исправить ошибки прежних властителей мира. Истинных богов!

– Да будет так! – Эмилий Кар шагнул к чародею.

– Да будет! – бывшие орденские маги подходили ближе.

Все, кроме нескольких, помоложе, и каких-то уж совсем странных; они бродили вокруг так, словно происходящее их не касалось. И вдруг – один за другим тоже стали исчезать, Публий улавливал лишь след раскрывающихся и тотчас смыкающихся портальных чар. Сильны же…

– Пусть их, – Двейн махнул рукой. – Молодые – наиграются и вернутся, никуда не денутся. Ну а вы, коллеги?..

Маги Ворона, дотоле молчавшие, переглянулись. Но вперед, как ни странно, выступила красавица в глухом платке.

– Корвус призывает вернуться, – тихо сказала она. – Всех, кто может. Цезарь погиб, империя на грани смуты, ей нужны все маги…

– А ты кто такая, милочка? – прищурился Эмилий Кар.

Вместо ответа девушка сдернула платок, и Вороны дружно ахнули: по лбу и вискам ее бежали, переливаясь, бело-голубые огоньки, словно живые жемчужины, складывающиеся… в императорскую диадему!

И сила исходила от них – странно знакомая, легко ощутимая. Как будто что-то было в ней от знаменитых императорских негаторов.

– Мое имя Куртия Фимбрия Перпенна. – Девушка выпрямилась, оглядывая изумленных магов. – Я последняя из рода Марциев, на мне – благословение Дракона-Хранителя, и именем его я – местоблюстительница императорского престола.

Случись это пару месяцев назад в Арморике, Публий без колебаний крикнул бы: «Самозванка!». Но сейчас, после всего увиденного и пережитого, после невероятной трансформы, изменившей знакомых ему чародеев, после схватки с божками, после возвращения со смертной тропы, после каверны, полной горящей магии, после приключений в Элмириусе, Публий готов был ей поверить. Он теперь куда легче верил невероятному.

– Великий Дракон повелел мне сохранить империю, не позволить ей впасть в смуту, – продолжала девушка так, словно общение в Великими Хранителями теперь было в порядке вещей. – Его именем и его волей. И я сохраню ее, чего бы мне это ни стоило, клянусь своею жизнью. Но с вами, маги Орденов, мне будет гораздо проще.

– Все так и есть, – быстро вставил молодой маг с совой на фибуле. – Я свидетель, при мне все и было, могу подтвердить под заклятием…

– А я знаю ее! – вдруг воскликнул кто-то из бывших орденцев. – Она куртизанка! Гетера! Все с магами путалась, да с сенаторами, кто познатнее!..

Девушка резко обернулась.

– Не имеет значения, кем я была, – спокойно ответила она. – Значение имеет только империя. Корвус должен жить.

Наверное, не один Публий теперь легче верил в невероятное, потому что к Куртии подошел Ливий Астурций, второй из Воронов. Он несколько мгновений глядел ей в лицо, словно проверяя, а потом преклонил колена, как полагается перед венценосной особой.

– Веди нас, дочь Дракона! – воскликнул он. – Мы вернемся в Корвус, мы не позволим империи погибнуть!

И все остальные маги, кто не прошел трансформы, кто сохранил свою память, один за другим склонялись перед девушкой в диадеме. И Публий Маррон среди них.

А прочие… прочие просто исчезли. Публий заметил, что там, где прежде высилась Твердыня, возникло какое-то свечение.

– Я должен присмотреть за ними, – озабоченно сказал Двейн. – Направить, удержать от необдуманных поступков, покуда они готовят свою Трансформу. Простите меня, коллеги. Я не могу сейчас возвращаться, вам же, безусловно, следует защитить Корвус. Но вы теперь знаете, где меня найти. – Двейн махнул рукой, и они со Скьёльдом шагнули в бледную арку портала.

Интерлюдия

Северная Твердыня наполовину обрушилась, белоснежные стены обратились в груды обугленного камня, гордые башни рассыпались, однако личные покои Северной Госпожи уцелели; уцелел и ее заклинательный зал в башенке, хоть по одной из стен теперь предательски змеились трещины. Но по-прежнему глядели с потолка нарисованные созвездия, обращаясь на полу в собственную противоположность, в рисунок иного времени года; по-прежнему высились вдоль круглых стен стеллажи, заполненные книгами, свитками и амулетами; по-прежнему ждал свою суровую владелицу стол для некромагических занятий с придвинутыми к нему этажерками и держателями для массивных инструментов. И пахло здесь по-прежнему: ветхой бумагой, ароматическими притираниями и едва уловимо – застарелой кровью.

Госпоже было бы приятно.

Однако она исчезла неведомо куда, а ее покой теперь заняли двое. За стрельчатыми окнами царила ночь, огонь в камине едва теплился, и холодно здесь было, как снаружи; от дыхания поднимался тонкий пар. Однако двое чародеев словно бы не обращали на холод никакого внимания: они придвинулись к низкому треугольному столику, на котором неровно мерцали какие-то амулеты. Шар, размером с голову ребенка, наполненный призрачным светом; он то светлел, то затенялся, будто в нем что-то двигалось. Рядом розоватыми угольями светились небрежно рассыпанные кристаллы-преобразователи.

– У нас мало времени, – сказал один из чародеев, нервно поглаживая бритую голову; в тусклом свете магического шара вытатуированные на черепе драконы казались одинаково черными. – Этих… новообращенных… я боюсь надолго оставлять без присмотра. Они легко безумеют от силы, а силы здесь все еще в избытке, Ведьма подожгла далеко не все запасы. Сестра, ты выполнила все измерения, о которых мы просили?

– Об этом не тревожьтесь, – голос, исходящий из шара, был совершенно точно женским и чрезвычайно мелодичным. – Я все записала, хоть и была в дороге, и вскоре перешлю свиток, но измерения еще придется обсчитывать. Кстати, не удивлюсь, если и здешние чародеи тоже додумаются…

– Обсчитать не смогут, – хмыкнул третий. – У них матмагия еще в зачаточном состоянии. Однако куда ж ты едешь, Соллей? Не к нам ли?

– Если бы, – вздохнула их собеседница. – Хорошо, что ты нашел меня, Кор. Наши с вами наниматели крайне расстроены, потребовали личной встречи. Так что я скоро отправлюсь в путь. Отправилась бы раньше, но тут творилось столько интересного, – из шара раздался смешок. – Я, право, увлеклась измерениями и расчетами. Магические потоки тут меняют русла, словно ручьи весной, – и не без вашей помощи, дорогие братья. Вы-то хоть что-нибудь записываете?

– Стараемся, сестра, – хмыкнул Скьёльд.

– То-то же! Снаружи должен уже образоваться барьер, но мои измерения показывают совершенно не то, что следует. Мы должны срочно с этим разобраться. А ваши маги! Те, что из мира выскочили, словно пробки из бутылок с забродившим вином… Они все где-то неподалеку, надо бы их тоже отследить.

Чародей с драконами на черепе тяжело вздохнул:

– Прошу тебя, сестра, будь осторожна. У них и впрямь сейчас бездна силы, а вот с головой беда. Трансформа превзошла все наши ожидания, нам еще предстоит с этим разобраться, хотя у Кора уже план на плане…

– План на плане и масса работы впереди, – кивнул тот. – Все пошло совсем не так, как мы рассчитывали, а гораздо интереснее. Кроме того, что трансформа удалась, в игру вступили местные божки, чего я, признаться, не ожидал…

– Никто не ожидал, – согласилась Соллей. – Но, представь себе, дорогой брат, Дракон-Хранитель уже кружил в небесах над резиденцией чародеев в том городишке, где я остановилась на ночлег. Слухи ползут один другого нелепее, вестей с севера нет, а императору бы самое время…

– Император мертв, – покачал головой Кор Двейн. – И это еще одна неожиданность. Впрочем…

Его прервал грохот, донесшийся откуда-то снизу. Стены вздрогнули, с полки скатился и разбился вдребезги какой-то амулет, выплеск силы на миг заставил светильники и камин вспыхнуть белым пламенем. Кор Двейн поморщился. Грохот повторился, уже с меньшей громкостью – казалось, что кто-то внизу пытается сломать оставшиеся целыми стены.

– Нам пора. – Чародей Скьёльд вновь потер череп, заставив татуированных драконов ожить. – Иначе они тут все по камешку разберут…

– Ничего, скоро я дам им хорошее дело, – хохотнул Двейн, – и ты сможешь спокойно отправиться на встречу к своему покровителю.

– Что, и ты, Скьёльд? – рассмеялась из шара Соллей.

– И я, – сознался чародей. – И мой, как бы это сказать, деловой партнер недоволен и послал сюда каких-то своих эмиссаров. Все любят дармовую силу, сестра, всем она нужна! А мне забота – приглядывать за ними…

Грохот внизу перешел в частые и упорные удары, сотрясавшие башенку.

– Однако нам и впрямь пора. – Двейн поднялся. – Ты же, Соллей, будь осторожна, здешних безумцев обходи стороной, а с нашими нанимателями действуй как обычно. На лесть не скупись и скажи, что для полного завершения их заказа мы планируем сделать вот еще что…