Текст книги "Белая ворона"

Девушка, совсем молоденькая, собирала грибы и тихо пела. Легкое белое платьице колыхалось от ветра. Каштановые волосы волнами спадали на плечи. Она не была красивой, но что-то в ее голосе, в ее беззаботных детских движениях завораживало черного единорога. Корзинка была уже почти полной. Около ног девочки крутилась черная собака. Пёс радостно лаял и пританцовывал на коротеньких лапках, вилял хвостом так, будто хотел взлететь. Оглянувшись, девушка заметила два гриба у корней небольшого деревца. Все тельце ее вытянулось, повернулось в сторону деревца, и она побежала к нему, наклоняясь от тяжести полной грибов корзины. Подбежав к дереву, девушка села на корточки перед грибами и вынула из рукава маленький, с резной рукояткой, ножичек, хорошо заостренное лезвие которого блеснуло на солнце и больно укололо глаза Тени. Она замотала головой и вышла из кустов на солнечный свет, что привлекло внимание черного пса. Он испуганно прижал уши и, взвизгнув, попятился.

– Полкан, ты чего? – тихо спросила собаку девушка и протянула к ней руку.

Но собака смотрела мимо нее на черного единорога, к которому хозяйка сидела спиной. Девушка медленно оглянулась. Тень видела ее лицо, наблюдала, как испуганно расширились ее глаза, как, непонятно зачем, она схватилась рукой за ручку корзинки. С легким звоном ножечек выпал из ее руки, но девушка тут же, не глядя, быстро схватила его и будто бы неосознанно сунула в рукав. Наткнувшись задом на дерево, Полкан взвизгнул, развернулся и сиганул прочь по направлению к деревне, оглашая окрестности протяжным воем.

Лицо его хозяйки побледнело. Она медленно выпрямилась, все еще не разжимая пальцев на ручке корзины. Они с секунду смотрели друг на друга – девушка и черный единорог. Тень горделиво подняла голову, глядя на маленькое испуганное существо сверху вниз. Она не любила, когда на нее так смотрели. Человеческое дитя слабо качнулась, и корзина, вырвавшаяся из ослабленных пальцев, с шумом упала на землю и опрокинулась. Собранные грибы рассыпались по траве. Тень вздрогнула, и это ее непроизвольное движение, видимо, вызвала у девочки панику. Губы ее распахнулись в беззвучном крике, в глазах отобразился ужас. Тень видела, как она повернулась и побежала, споткнулась, упала, встала и снова бежала, оглядываясь через плечо на неё, слегка ошеломленную, перекошенным от ужаса лицом.

«Она бежит? От меня? Так же, как и все остальные, едва заметив цвет моей шерсти, посчитала меня уродцем, чудовищем?»– подумала Тень, чувствуя, как гнев огненной волной поднимается в ней. Опять этот взгляд, полный ужаса, который столько боли доставил ей когда-то! Голубые глаза черного единорога помутнели. Ноздри раздулись, а уши прижались к шее. На миг обнажились в безумном оскале крепко сжатые зубы. Тень видела, будто в тумане, как девушка, спотыкаясь и оглядываясь, убегала прочь. Гнев океаном огня полыхал в душе единорога. Шея ее изогнулась дугой, выставился вперед черный рог, и упруго, резко оттолкнулись от земли задние ноги. Черная бестия настигла свою жертву в несколько мощных прыжков. Она была страшна. На бешеной скорости рог вонзился в хрупкое тело, проткнув его насквозь. Резкий крик боли пронзил воздух. Тело девушки упало на лоб Тени, несчастная схватилась за рог, торчащий из груди, обеими руками. Кровь потоком хлынула на голову черного единорога, затмевая глаза и мешая дышать. Она не могла видеть, куда бежит.

«О, Небо! Что я натворила!» – пронеслось в голове Тени подобно удару грома. Она остановилась, вся дрожа от ужаса, постепенно осознавая то, что только что сделала. «За что? Зачем я убила это невинное дитя?» – спрашивала себя Тень. Девочка была еще жива: тихий и беспомощный ее стон обжигал маленькие уши единорога. Тень склонила голову, стараясь как можно осторожнее опустить тельце на землю. Оно послушно соскользнуло с рога и с тихим стуком упало в траву. Боль сжимала сердце Тени. Еще совсем недавно здоровая и весело поющая девчушка лежала теперь перед нею окровавленная, с распахнутыми от ужаса глазами. Она кашляла, задыхалась, и изо рта ее тонкими струйками текла кровь.

– Прости, прости меня! – воскликнула Тень и склонилась над бедняжкой, с горечью осознавая свое бессилие.

Но девушка не слышала ее. Искаженное болью лицо было безумным. В какой-то миг она вся приподнялась и схватилась руками за морду единорога. Что-то блеснуло в ее руке, и в ту же секунду Тень вздрогнула от внезапной боли в шее: девушка всадила в нее нож. Тень дернулась, руки девушки ослабли, и она, уже бездыханная, упала на багровую траву.

Боль липкими змейками опутывала шею Тени. Она закрыла глаза и подняла голову. Маленький грибной ножичек вошел неглубоко, но сидел крепко, и сколько Тень ни мотала головой в надежде избавиться от него, он не выходил.

Послышались голоса и отдаленный топот бегущих ног вперемешку с лаяньем собак, среди которых Тень узнала уже знакомый голос Полкана. Она открыла глаза и еще раз посмотрела на окровавленное тело убитой девушки, на ее закрытые глаза и порванное платье. Затем повернулась и, превозмогая боль, отошла в тень.

Начинало темнеть. Солнце уже опустилось ниже древесных крон, тени удлинились. Через несколько минут из-за деревьев выбежали люди, громко крича, и подбежали к телу девочки. Какая-то женщина с воплем кинулась к ней и обняла ее бездыханное тело. Высокий мужчина с нечесаной копной рыжих волос мягко отстранил женщину и приподнял голову девушки над землей. Метавшийся вокруг Полкан протяжно завыл. Люди обступили тело девочки, громко переговариваясь. Одни с руганью плевались через плечо, другие крестились. От общей группы отделилась группа мужчин и направилась в лес. Несколько человек склонились над следами, трогая их рукой и пробуя землю на вкус. Остальные подняли тело девушки и понесли его к деревне, сопровождаемые рыдающей женщиной и хмурым рыжеволосым мужчиной, по-видимому, ее родителями.

Тень проводила взглядом процессию, горько вздохнула, поморщилась от боли. Мужчины продолжали осматривать кусты, некоторые подобрали себе по увесистой коряге. Один из них прошел совсем рядом с Тенью, но не заметил ее. «Они ищут убийцу», – поняла она. Двое встретились под самым ее боком.

– Без толку, – сказал тот, что повыше, с редкими серыми волосами, – мерзавец давно смылся.

«Интересно, а тебе приходило в голову, что этот мерзавец находится у тебя прямо перед носом, чует твою вонь и слышит каждое твое слово», – презрительно подумала Тень.

– Бедняжка Берта, – согласился другой, – кому она так не угодила?

Кусты невдалеке зашуршали, и появился третий следопыт, седовласый старик.

– Нашли что-нибудь? – спросил он хрипловатым голосом.

– Нет,– ответил черноволосый, – а ты?

– Нет, – сказал старик, почесав затылок дряхлой пятерней, – никаких следов! Словно копыта дьявола…

Тень горько усмехнулась про себя.

– Это кто-то чужой, – сказал первый, сев на высокий камень и удрученно склонив голову.

– Если я найду его, я прикончу его своими руками! – раздался еще один голос, молодой и крепкий, и из кустов с другой стороны вышел высокий юноша с золотистыми вьющимися волосами.

Он обошел кусты, в которых стояла Тень, и с горечью пнул ногою, обутою в кожаный ботинок, мелкий камушек у дерева. Тот взлетел невысоко над землей, ударился о камень, на котором сидел черноволосый, и отлетел обратно, приземлившись к ногам юноши. Парень развернулся лицом к кустам и сгоряча пнул несчастный камушек так, что тот со скоростью стрижа взлетел в воздух и со всего размаху ударился прямо в рукоятку ножа, торчавшую из шеи Тени. От боли она непроизвольно вздрогнула. Сидевший на камне черноволосый резко вскочил.

– Т-с-с! – прошипел он, медленно оборачиваясь к кусту.

Тень не шевелилась.

– Берите в кольцо, – шепнул светловолосый. – Теперь-то не уйдет!

Тень тихо развернулась, надеясь незаметно ускользнуть в другую сторону, но черноволосый неожиданно завыл, подражая голосу собаки, и со всех сторон послышался стук бегущих ног, приглушенный кожаной обувью. Отовсюду доносились голоса, и из кустов со всех сторон появлялись люди. Старик молча указывал им на куст. Мужчины плотным кольцом окружили его, держа наготове свои палки.

– Эй! – крикнул черноволосый. – А ну выходи! Ты окружен!

«А вот это мы еще посмотрим», – подумала Тень, с ненавистью глядя на людей. Темноволосый кивнул одному из мужчин, тот осторожно приблизился к кусту и, раздвигая ветки, направился вперед. Он прошел несколько шагов и врезался во что-то мягкое, но невидимое. Присмотревшись, он вдруг обнаружил гордо поднятую шею и голову черного единорога и застыл, потеряв дар речи. Достаточно было одного резкого удара копытом по этому окаменевшему лицу, чтобы он уже никогда не смог никому ничего рассказать.

Люди подождали несколько минут. Черноволосый кивнул крестьянам, стоящим по другую сторону куста. Человек с горящим факелом протиснулся сквозь толпу и медленно приблизился к кусту, распространяя огонь по его веткам. Когда он отошел назад, пламя светящимися язычками поползло по жалобно шипящим листьям. Тень почувствовала запах дыма. «О нет»! – воскликнула она мысленно. – Только не это!» Когда-то давным-давно ей уже случалось пережить лесной пожар, и она вспомнила о нем, как об ужасном сне. Она ненавидела огонь и боялась его, ведь это враг, которого нельзя победить в честном бою, поразив копытами или рогом. Она закрыла глаза и часто задышала, понимая, что ей не удастся теперь отсидеться в этих кустах, что придется выскочить из них, прорвать кольцо воинов и унестись прочь. Сквозь веки она увидела красноватое полыхание пламени, почувствовала его жар. Едкий дым проникал в ноздри. Она открыла глаза в полной решимости. Другого выхода не оставалось.

Согнув шею дугой и дико сверкая глазами, Тень выскочила наружу, но заостренные концы палок остановили ее, она встала на дыбы, высоко задрав голову и колотя по воздуху передними ногами. У людей вырвался крик изумления. Тень не стала читать их мысли, боясь очередной вспышки гнева. Но это не помогло.

– Боже милостивый! – вырвалось у черноволосого.

Люди отпрянули от нее, все еще держа палки наготове. Тень увидела ужас и шок на их лицах, гнев огненной волной накатил на нее… В отблесках пламени она металась, как черная молния, и предсмертные человеческие крики слышались отовсюду.

– У него рог в крови! – кричал прибежавший отец девушки. – Это и есть убийца!

Она не слышала этих криков. Искаженные болью лица проносились перед нею в безумном танце смерти. Но вот кто-то ударил ее по шее и вогнал ножик девушки еще глубже. Обострившаяся боль вернула к реальности. «Надо выбираться отсюда, – подумала Тень, – и как можно быстрее». Она развернулась на задних ногах и перепрыгнула через упавшее дерево и человека, бегущего навстречу. Миновав несколько острых, направленных на нее, копий и раскидав грудью живую стену из человеческих тел, она устремилась в лес.

Вдруг что-то тяжелое повисло у неё на гриве и с силой дернуло в сторону. Единорог повернула голову и увидела того самого белокурого юношу, что так неудачно обнаружил ее укрытие.

– Стой, тварь! – закричал он ей в самое ухо. – Не уйдешь!

Тень усмехнулась над этим гордецом, который, впрочем, подтянулся на руках и закинул ногу ей на спину. Человек пытался укротить единорога! Парень выпрямился у неё на спине, сжал её бока коленями и ухватился руками за гриву. Проносящиеся мимо ветки били его по лицу, но он сидел крепко и не вздрагивал от боли. Тень замедлила бег, затем резко остановилась, опустив голову и подкинув задом. Парень чуть подался вперед от неожиданности, но продолжал сидеть. Тень встала на дыбы, высоко подняв голову, затем опустилась на передние ноги и отбила задними. Потом подскочила, изогнув спину, и стала извиваться между деревьями. Она чувствовала, как пальцы юноши судорожно вцепились в ее спутавшуюся гриву, как тело его подлетало вверх, и только чудо позволяло ему еще удерживаться на ее спине. Тень засмеялась диким и жестоким смехом. Она смеялась над человеческим страхом, который чувствовала каждой клеткой своего тела, она смеялась над неизмеримой гордыней и горячностью молодого духа. Она смеялась над попытками человека сидеть ровно и крепко. Она играла им, как игрушкой, не пытаясь всерьез его сбросить, даже сделала вид, что покорилась, и усмехнулась над внезапным его самодовольством и мгновенным страхом, когда снова понеслась вперед. Тень знала, что этот юноша считает единорога столь же легким в укрощении, как и обычную дикую лошадь. Она знала также, что, реши она всерьез скинуть его, он не продержался бы и двух секунд. Но ей было жаль его красоты, его цветущей молодости, и потому она доскакала до деревни и аккуратно высадила его в придорожный ров, полный зловонной, вонючей жидкости. Затем развернулась и умчалась в свое временное укрытие, чтобы немного отдохнуть и попытаться вырвать этот противный нож из раны.

ГЛАВА 10

Солнце садилось, заливая золотистыми лучами пестроодетые деревья. Бутоны осенних цветов уже закрывались и засыпали до следующего утра. Прохлада ночи потихоньку пробиралась между тронутыми золотом деревьями и свежим ветерком теребила старую осеннюю траву. В темнеющем воздухе порхал белый мотылек, исполняя какой-то странный и печальный, только ему ведомый танец. Он кружился на ветру, взмахивая невесомыми крылышками, то опускаясь к самой траве, то взмывая вверх и почти касаясь острого кончика рога молодого единорога, который лежал на боку, подогнув под себя тонкие передние ноги, и задумчиво наблюдал за полетом мотылька. Лучи заходящего солнца золотили лоснящуюся шерсть Тени, и резная рукоятка ножа, покрытая запекшейся кровью, что торчала из её шеи, казалась неестественной и грубой, словно бы прибывшей из другого мира. Единорог следила глазами за мотыльком, не поворачивая головы. Два дня прошло с того страшного момента… На сердце было тяжело.

– В жестокий мир ты бросила меня, судьба, – говорила она, обращаясь то ли к лесу, то ли к мотыльку, то ли к самой себе. – В страшный мир… За что? Какой глупый вопрос! Ведь я знаю, что на него не будет ответа…

Она легонько тряхнула головой, смахивая присевшего на кончик рога мотылька. Рог был полностью чист и сверкал своей чернотой, ни пятнышка не оставила на нем Тень. Боль, назойливо саднящая в шее, кольнула снова.

– Я не виню то бедное дитя, – продолжала она, – на ее месте я бы поступила точно так же. Но тот светлый юноша… Сколько храбрости и безрассудства надо, чтобы возомнить себя равным единорогу! Пусть даже моя шерсть, – она помолчала, – не такая, какою должна быть. Может, из-за нее я кажусь слабее? Но почему тогда птицы замолкают при моем приближении?

Она наблюдала за мотыльком. В голосе ее не было никаких эмоций, он был спокоен, как гладь океана в штиль. Голубые глаза ее следили за танцем бабочки, которая, казалась, не хотела покидать ее общества.

– Только ты, мотылек, не боишься меня, не прячешься и не бежишь… – Тень с мягким спокойствием посмотрела на танцующий лепесток с парой усиков и замолчала, понимая, что он потому и не бежит, что слишком глуп для этого.

– Блажен ты, мотылек, – сказала она немного погодя. – Твоя жизнь так ничтожна, так… прекрасно коротка! Ты не умеешь ни думать, ни рассуждать, ни грустить… Все твое бытие – это цепь взаимосвязанных рефлексов, и ты никогда не узнаешь, что значит тоска, печаль, каково это, когда болит сердце… А есть ли у тебя сердце? Ты ведь даже не поймешь, когда отдашь душу Небу… И ты не винишь себя ни в чем, просто танцуя здесь, в воздухе, и не скрываешься, не бежишь, не знаешь, что совсем скоро оборвется твоя жизнь… А как безумно, как самозабвенно летишь ты к свету! Надеешься найти утешение? Или поскорее окончить свой легкий танец? Или ты не знаешь, что свет, чаще всего, убивает, а любовь всегда так губительна… Помнишь ли ты свою мать, мотылек? Ведь она тоже погибла, правда? Нет, конечно, ты не помнишь и не грустишь… Ведь ты не умеешь грустить… Память мотылька! Что может быть мимолетнее? Только дыхание жизни… Блажен ты, мотылек… Блажен в том, что не осознаешь своего блаженства…

Ночной странник порхал в воздухе, взмахивая дрожащими белыми крылышками. «Бывают ли черные мотыльки?» – подумала Тень. Почему-то она не последовала дальше, не продолжила свой путь, а оставалась на одном месте непривычно долго. Конечно, если бы она знала, чем это для нее обернется, то непременно встала бы и ушла, но не во власти единорогов при всей их мудрости заглянуть в будущее. И она лежала, глубоко погруженная в свои мысли и, казалось, ничего не видела вокруг. И правда, на какое-то время она утратила свою обычную подозрительность и даже не заметила, как солнце зашло за горизонт, и на Небе взошли первые звезды.

Позавчера она наблюдала из кустов похороны девушки. Сердце содрогалось: она знала, что стала виною этих слез, этих страданий. Вместе с девушкой хоронили и тех воинов, что погибли, имея неосторожность попасть под копыта единорога.

Глубокой ночью Тень ходила под окнами и слушала разговоры людей, непременно о ней. Собаки вместо того, чтобы рвать цепи и лаять, поджимали хвосты и, поскуливая, прятались в будки при ее приближении. «Недоброе поселилось у нас, недоброе», – тут и там слышала она. А ведь она вовсе не хотела этого! Никто не выходил из домов, охваченных суеверным страхом, и только белокурый парень чистил в загоне своего коня и разговаривал с ним с горькими нотками в голосе.

– И все равно, – говорил он, с усердием смахивая щеткой грязь с рыжей шерсти своего коня. – Все равно я выслежу ее! Почему именно Берта, почему?!

И он прильнул лицом к боку жеребца, и плечи его вздрагивали.

– Ведь я любил ее, Рыжий, как я ее любил!

«Странно, – подумала Тень, – почему он любил ее, ведь она не была ему ни матерью, ни сестрой!» И опять понятие «любовь», значение которого так неизменно ускользало от ее понимания, столкнулось с ней нос к носу… Ведь она любила только Лучезарную, и никого больше.

Вчера она застала этого юношу на могиле Берты, он клялся, что отомстит. И вообще в последнее время люди очень оживились, они явно готовились к чему-то. В их сердцах сидел гнев, и Тень видела это. «Они будут мстить? Мне? Как?»– думала она. Никогда она еще не сталкивалась с людьми так близко.

Тень лежала на траве и невидящим взором глядела на мотылька, который покачивался теперь на кончике травинки прямо перед носом у черного единорога. Она была погружена глубоко в свои мысли. На Небе одна за другой зажигались звезды, и белый призрак мотылька совсем не вязался с чернеющим лесом. Странное предчувствие охватывало Тень, тревожило ее. Оно поднималось откуда-то изнутри и разбегалось по ее коже. Она лежала словно в забытьи и будто бы не слышала, как вдалеке раздались голоса и шум шагов, которые все приближались. Где-то между деревьями замелькал свет, но Тень, казалось, этого не видела. Непередаваемое чувство неизбежности, безнадежности удерживало единорога на месте. Между тем голоса все приближались.

Скоро из-за деревьев показались люди. Лес озарился огнем горящих факелов. У нескольких мужчин через плечо были перекинуты старые, местами заржавевшие ружья. У всех до единого на поясе болтались нож и моток веревки. Некоторые шли с железными вилами для уборки сена, другие с косами, третьи с граблями или лопатами, а один старик, диковатый на вид, притащил кочергу.

Они приближались. Среди них было немало женщин, бледных, но решительных на вид. Они шли, негромко переговариваясь, но слова их тонули в гуле голосов. Все ближе. Еще пару секунд, и они увидят единорога! Тень еще успела бы уйти, затаиться, спрятаться!

Но единорог, казалось, не замечала их. Она смотрела невидящим взором совсем в другую сторону. Мотылек порхал уже далеко от нее, где-то между деревьев, играя с появившимися из ниоткуда собратьями.

Наконец произошло то, что и должно было произойти: Тень увидели. Толпа замерла, по ней пробежала волна шепота и возгласов. Затем наступила тишина. Кто-то вскрикнул и показал пальцем на шею единорога, из которой торчала рукоятка ножа. Те, кто были на лошадях, натянули поводья: кони занервничали и стали вырываться. Тень медленно повернула голову и посмотрела на людей, будто не замечая их.

– Какая красивая! – вскрикнула одна из женщин.

Тень посмотрела на нее. Медленно, будто во сне, она приходила в себя.

Люди стояли в смятении и нерешительности, чувствуя уважение и благоговение к единорогу. Никто не нарушал молчание. И вдруг высокий черноволосый мужчина на сером сопротивляющемся коне выехал вперед.

– Вот оно! – крикнул он. – Это чудовище! Гони ее, гони!

– Гони ее! Чудовище! – пробежали по толпе голоса, и все люди, громко крича и спуская собак, побежали вперед.

Воздух наполнился криками, фырканьем лошадей, топаньем множества бегущих ног, лаем и воем собак, которые быстро окружили черного единорога, с остервенением кидаясь на него, но тут же отскакивая назад, не решаясь укусить. Тень вскочила на ноги, из груди ее вырвался грозный боевой клич, заставивший псов отпрыгнуть на несколько метров, а сердца бегущих людей выполнить головокружительное сальто. Она повернулась и бросилась, было, прочь, раскидав зазевавшихся собак, но едва не налетела грудью на острые зубья вил, наставленные ей прямо в лицо. Окружена! Тень быстро развернулась, бросилась в другую сторону, но и там наткнулась на вилы. Люди громко кричали, гоняя ее внутри ощетинившегося круга. Страх, гнев и ненависть охватили черного единорога. С ужасом она ощутила, как рассудок постепенно покидает ее. На миг ей удалось приостановить вспышку яростного безумия, но только для того, чтобы увидеть в потоке людей белокурого юношу на взмыленном рыжем коне, сжимающего в руке старое ружье.

Все снова закружилось в круговороте красок. Она не почувствовала боли, когда кто-то ударил ее лопатой по плечу. Она топтала осмелевших собак ногами, повернулась, опустила рог и, ударив по рукам, сжимающим ближайшие к ней вилы, отбросила орудие в сторону и попыталась вырваться из кольца. Вскочила в толпу, поджимая под себя защищавшихся людей, которые громко кричали от боли и страха. Ничто не могло сдержать ее.

Но в слепой своей ярости она не видела, как рыжий конь, фыркая, пробивается между толкающимися человеческими телами, понукаемый своим молодым всадником. Вот он уже почти рядом. Тень в ярости повернула голову, чтобы укусить коня за морду. Рыжий чуть не по-человечьи взвизгнул, прижал уши и попятился. Единорог щелкнула зубами и потянулась за ним, но вдруг юноша привстал на стременах, перехватил ружье обеими руками и, размахнувшись, изо всех сил ударил ее прикладом по голове. Перед глазами поплыло, и Тень, как когда-то в безумии, провалилась в темноту.

Люди отпрянули, чтобы не быть придавленными падающим телом. Юноша соскочил с коня, передал поводья в чьи-то руки и подбежал к распластавшемуся на земле единорогу. Он коснулся рукой ее ноздрей и, убедившись, что она дышит, выпрямился. Толпа обступила их, не решаясь, однако, приблизиться к единорогу. Вперед протиснулся черноволосый. Он оглядел людей, затем посмотрел на юношу и поверженного врага.

– Чего стоишь? – вскликнул он. – Кончай ее!

Юноша посмотрел на точеную голову единорога, на подрагивающие ресницы, на длинную разметавшуюся гриву.

– Нет, – сказал он, с вызовом взглянув в карие глаза черноволосого.

Тот сплюнул на землю.

– Щенок, – прошипел он, – прочь с дороги.

Он вытащил из-за пояса нож и приблизился к единорогу. Однако парень преградил ему дорогу.

– Сын! Отойди! – послышался из толпы голос его отца.

– Нет! – вскричал парень. – Моя добыча – мне решать!

– Умалишенный! – рявкнул черноволосый, и лицо его исказилось. – Она убила Берту!

– Она – чудовище! – крикнул молодой рыжеволосый мужчина, расталкивая тех, кто был впереди него. – Убила мою дочь! Пусть сдохнет!

– Она – моя! – выкрикнул юноша, лицо его побагровело.

– Он прав, – сказала невысокая женщина, потянув рыжего мужчину за рукав, – зверь принадлежит Маю.

Черноволосый остановился в нерешительности.

– Подумай, как следует, мальчик, – сказал он. – Ты можешь сильно пожалеть об этом.

– Она – моя, – повторил юноша, пытаясь придать спокойствие своему голосу.

Затем он склонился над Тенью, отстегнул от пояса веревку и связал передние ноги единорога. Закончив, он с помощью нескольких мужчин положил зверя на толстое кожаное покрывало, через два угла которого была пропущена веревка. Затем подцепил концы веревки к седлу своего коня и, взяв его под уздцы, повел к деревне. Любопытнейшие из толпы отправились за ним, чтобы поглазеть на чудесного зверя, другие остались убирать убитых и помогать раненым.

ГЛАВА 11

Тень очнулась под утро и не сразу осознала, где находится. Она лежала на траве посреди загона, и отовсюду ужасно воняло человечьим духом. Сразу после пробуждения возникло ощущение непривычности: голова болела, к тому же ее охватывали какие-то ремни, что не могло понравиться. Хотела, было, встать, но вдруг поняла, что передние ноги связаны. «Где я?» – с ужасом подумала Тень. Единорог вскочила, голова показалась непривычно тяжелой: на кончик рога был наколот гладкий кусок древесины. Она тихо вскрикнула, хотела рвануться, но что-то остановило ее. От двух столбов по разные стороны к ее лицу тянулись две толстые веревки, так, что она не могла ни свободно перемещаться, ни даже опустить головы. Веревки были подведены так, чтобы наверняка избежать несчастья быть перекусанными острыми зубами пленницы. Страх нахлынул на нее. Черная стала метаться, пытаясь вырваться, одновременно озираясь вокруг. Соломенные крыши. Коробки из бревен. Во дворах – большие жирные куры.

Лес чернел недалеко, за несколькими крышами домов. Рядом в загоне пасся рыжий конь, которому составляли компанию две козы и теленок. Все они как-то вжались, ушли в дальний конец загона, подальше от черного единорога. Но Тень не стала долго рассматривать пейзажи кругом. Вначале единорог попыталась достать зубами веревки, которыми была привязана, затем путы на ногах, но эти попытки не увенчались успехом. Необходимо было сохранить хладнокровие, не впадать в панику, и годы выдержки и закалки напомнили о себе: ум ее оставался ясен, и только гнев и стыд пульсировали в висках. Она попятилась назад до упора и стала дергать головой, пытаясь разорвать веревки. Ощущая полную бесполезность своих действий, бросилась вперед, в сторону, поднялась на дыбы. Ноги болели от попыток перебороть веревки, которые хрустели, впивались в кожу, но никак не хотели рваться. Рыжий конь и другие животные перестали жевать и с ужасом озирались на нее. Большая темно-коричневая собака на цепи около дома поджала хвост и спряталась в будку, высунув только кончик блестящего носа. Дверь дома открылась, на пороге показалась светловолосая женщина, одетая в темный рабочий халат с передником. На секунду Тень замерла, глядя прямо в глаза человеку, но потом задергалась и забесновалась еще больше. Женщина повернулась и крикнула что-то в приоткрытую дверь. Затем спустилась по ступенькам, пересекла двор и исчезла в дверях сарая, преследуемая орущими во всю глотку курами. Из дома показались двое мужчин, кудрявый юноша и его отец.

– Ага, значит, очнулась, – сказал отец хрипловатым голосом, с удовольствием вдыхая воздух полной грудью.

Тень остолбенела, расставив все четыре ноги в стороны, будто боялась упасть. Так вот кто смог захватить ее!

Юноша резво сбежал по ступенькам и приблизился к загону, в котором стояла Тень. Единорог попятилась, прижала уши и угрожающе оскалила зубы. Он перегнулся через ограду и тронул веревку, которой она была привязана. Тень рванулась, было, к нему в ярости, но путы одернули ее. Тогда человек взял палку и протянул ее к морде черного единорога. Она бросилась вперед, схватила палку зубами, с силой выдернула из руки парня, перекусила пополам и бросила обломки себе под ноги. Ноздри ее при этом раздувались, глаза полыхали гневом.

– Что, кусается? – спросил со смехом подошедший отец юноши.

Тот стиснул зубы.

– Ничего, скоро по-иному запоет.

И он развернулся и вошел в сарай. Отец постоял, посмотрел на черного единорога изучающим взглядом и тоже ушел. Но Тени недолго пришлось стоять в одиночестве.

Солнце поднималось все выше, деревня просыпалась. Все больше людей проходило по проселочной дороге, бросая на единорога любопытные взгляды. Юноша вышел из сарая с уздечкой на плече и старым потертым седлом в руке. Он сел на колоду у порога и, поглядывая на Тень, принялся подгонять снаряжение: отстегнул от уздечки трензель и заменил его другим, очень тонким и почти новым, не использованным, отстегнул вожжи и пристегнул короткий провод. Белокурые волосы спадали на лоб, и лишь изредка из-под густой челки блестели огоньки глаз, изучающих черное существо.

В калитке появилось несколько мужчин, среди которых Тень узнала черноволосого.

– Эй, хозяева! – прокричал один из них. – Можно взглянуть на зверя?

Юноша повернул голову и поднялся на ноги, положив уздечку на ступеньки, кивнул и жестом пригласил их подойти. Один из мужчин, тот самый, что прокричал с порога, бросил взгляд на снаряжение.

– Неужто седлать будешь? – спросил он.

– Буду, – ответил парень.

– А не страшно? Убьет ведь, забраться не успеешь!

– Кони не убили. Авось, и эта не убьет, – сказал он без улыбки.

– Это тебе не лошадь…

– Значит, будет лошадью.

Черноволосый поднял уздечку и покрутил ее в руках, рассматривая и оценивая.

– Зачем такой строгий трензель? – спросил он, поднеся руку к удилам. – Порвешь губы, разъяришь, – добавил он, небрежно кинув узду на ступеньки.

– А чтоб не брыкалась.

– Как седлать будешь? – деловито поинтересовался третий мужичек.

– А как обычно, – юноша небрежно кивнул на крепкое дубовое стойло посреди двора из двух деревянных перегородок, расположенных близко друг к другу, с дверью сзади. – Вот только помощь нужна.

– А мы поможем! – весело сказал мужчина. – Сейчас кликнем народ. На это стоит посмотреть!

С этими словами они резво выбежали за калитку и направились вдоль по улице. Черноволосый остался и подошел к загону, где стояла связанная Тень. При его приближении она забеспокоилась, и столбы, удерживающие ее на месте, зашатались.

– Сильна! – оценивающе сказал черноволосый.

– А то! – подтвердил отец юноши, подошедший сзади.

Они крепко пожали друг другу руки.

– Не боишься за сына? – спросил черноволосый.

– Спрашиваешь? Боюсь, конечно. Говорил ему завалить эту скотину. Но ты ж его знаешь – баран упертый…

– Совсем разбаловал ты его… А Эра знает?

– Нет. Она еще не вернулась. Потом сама увидит.

Тень слушала их разговор, отдалившись вглубь загона, насколько позволяли веревки. Хотят седлать ее! Пусть попробуют, думала Тень. Для этого ее должны отвязать, может быть, удастся вырваться?