Текст книги "Собирай меня по осколкам "

Глава 22 – Тимур

Может ли один человек убить другого? Нет, не из пушки или стальными кулаками. Я про убийство души и прочей ванильной ерунды. Раньше мне казалось – невозможно. Бред же. Но сейчас я ощущаю всеми клетками тела – меня убивают. Маша убивает.

Когда она сказала, про Геву, не сразу заострил внимание на важном ключе в этой фразе. Просто понял, моя ненормальная знает о причинах нашего знакомства. Хотя какие уж тут причины? Я никогда не планировал с ней знакомиться, спасать, ночевать на крыше, хамить ее мачехе, заниматься любовь в развалюхе, которую бабки загородом называют «дом». Ничего не планировал.

Однако так случилось. Мы познакомились. Ненависть переросла в любовь. Желание сбежать вылилось в желание никогда не отпускать.

Эта ненормальная каким-то таинственным образом могла зажигать у меня в груди звезды. А к звездам, знаете ли, привыкаешь. И когда неожиданно оказываешься в кромешной тьме, хотя ты был там всю жизнь, вдруг понимаешь – не видишь дороги. Эти три года я думал о том, что хочу зажечь звезды. Эти три года я думал о Маше. А она… вероятно проклинала меня и имела полное право.

Я это понял, как только фраза про Геву обрела законное место на скамейке моих мыслей. Всю ночью маялся, вспоминал видосы, которые присылал этот гопник. Не было там ничего подобного. Да, запугивания, да насмешки. Но никакой разрезанной кофты, никакого туалета.

Какого черта! Этот урод выходит творил что-то за моей спиной, что-то чего я не знал. Осознание резало и порождало жестокие желания. Например, набить морду Геве. Опустить его проклятое лицо в сортир, или еще что-то. Как он посмел!! Да твою ж мать!

Пар валил из ушей, я расхаживал по комнате. Названивал Уваровой. Плевать, что она узнает про номер. На все плевать. Когда она выбежала из квартиры, я ведь тоже вышел следом. Но в таком состоянии сложно! Сука, все чертовски сложно! Ее нигде не было. И трубку не брала.

Меня крыло. Переживания смешались с незнакомым чувством. Умные люди называют его «совестью». Если бы я только знал…

Ночью не спалось. Занялся работой, Илья прислал как раз ТЗ. Погружение в мир цифр раньше расслабляло, сейчас казалось, меня закрыли в тюрьме. Только из этой камеры пыток не выбраться.

Маша вряд ли простит. И если раньше я думал, наоборот, тешил себя надеждой. Но после такого откровения… а много ли заказчик знает о том, что приходиться пережить жертве? Я был ее личным мучителем. Создал ад. Незнание не освобождает от ответственности.

Когда солнце взошло, я принял, наверное, самое неожиданное для себя решение – уеду. Помогу Уваровой с этим застройщиком, даже если придется грудью лечь. А потом уеду. Ничего не получится. Таких уродов как я не прощают правильные девочки. Может, в самом деле, наша встреча с Машей была ошибкой.

И вот теперь она сидит в моей квартире, ругается… Милая. Не моя. Больше и никогда.

Черт. Выходит, отказываться от той, кого любишь – сложно. В книгах об этом так легко пишут. Поэты строгают стихи. Гребаное благородство.

А она такая красивая. Идеальной формы губы, глаза, в которых целая Вселенная. Смотрит на меня. Улыбаться хочется. Поцеловать ее хочется. Да много чего хочется. Только не быть этому. Больше не быть.

Я сжал руки в кулаки, усаживаясь на стул на кухне. Хорошо, что вышел. Иначе бы накрыло там. Опустил голову, проводя ладонью по лицу. Наклонился, ощущая боль в области ребер. Надеюсь, послезавтра буду огурчиком. Иначе план не сработает. А мне нужно это проклятое видео. Некоторых можно лечить только их же методам.

– Тимур, – голос Маши вырвал меня из самобичевания. Я выпрямился, поднялся со стула и подошел к чайнику.

– Хочешь тоже горяченького? – постарался изобразить прежнего себя, надеть маску.

– Все в порядке? – спросила она вдруг.

– Эй, ненормальная, – я оглянулся, держа в руках кружку с пакетиком. – Будешь так переживать, могу решить, что ты ко мне неровно дышишь.

Она хмыкнула, закатив глаза. А мне показалось, в ее Вселенной загорелись огоньки. Но мне вообще много чего кажется. Надо просто дожить до конца года, потом будет проще. Нет, в дали не всегда проходит быстро. Однако не видишь человека, не ощущаешь его присутствия, вроде как дышится бодрей. Хотя кого я обманываю… Вряд ли будет проще.

– Тимур, – опять эта ее строгость. Села на стул, закинула ногу на ногу, и посмотрела на меня со всей серьезностью, которая только Маше присуща. Другие так не могут смотреть. Не умеют просто.

– Ну? – усмехнулся я, старательно пытаясь скрыть надлом в груди.

– Что даст эта встреча, для чего она? Я не понимаю.

– Для дела. – Отрезал. О подробностях ей знать не надо.

– Тимур! – прикрикнула Уварова, поднимаясь со стула. Подошла ко мне, уперев руки в бока. Я скользнул по ней взглядом, по идеальной фигуре, ровным ножкам, груди. Пульс аж участился, до того она выглядела бесподобно. Без изъянов.

А потом вспыхнула гребаная мысль: ярко, настойчиво. Ведь мою ненормальную однажды будет обнимать кто-то другой, целовать, касаться каждого участка тела.

– Ты не слишком ли позволяешь себе? – процедил сквозь зубы, раздражаясь тому, о чем думаю. Ревновать – бесячее чувство.

– А ты? Так нельзя! Либо ты мне говоришь, что задумал, либо…

– Либо что? – вскинул я бровь, отходя от нее. Налил кипятка, выбросил пакетик и все-таки уселся на стул. Уварова потопталась на месте, видимо подыскивая ответ. Потом повернулась, глянула своими изумрудами. Черт, ее взгляд, как пуля на вылет, согревает и убивает одновременно.

– Либо я никуда не уйду! Буду сидеть здесь до рассвета! Нет, до утра! Нет! До послезавтра!

Мне вдруг сделалось смешно. Маша выглядела как маленький ребенок с ее этими ультиматумами. Хотя остаться до послезавтра с ней – было бы пределом мечтаний. Но с моим решением, такое расклад только во вред. Лучше пусть уходит.

– Мне начинать боятся? Слушай! Я ведь могу переехать в квартирку этажом выше.

– Тимур, я серьезно!

– Так и я серьезно. Поезжай туда, где была вчера, и жди вестей. Как все наладится, позвоню.

Такая простая фраза, но говорить ее было сложно. Потому что врал. Себе, в том числе. Но лучше уж на расстоянии, чем ломать косточки и вставлять их в горло.

– Нет! Никуда я не пойду. И ты тоже.

– Серьезно? – усмехнулся. Поднялся, обдумывая как бы напугать эту дурочку. Ничего умней, конечно, не пришло, как распустить руки. Что, собственно, для меня хуже, но для дела полезней.

Подошел к ней, Маша стояла рядом печкой. Уверенная, дерзкая. Моя девочка другой и не могла быть. Я уперся руками по обе стороны от нее, наклонился и понял – дурацкий план. Сердце ускорилось, видимо готовилось вырваться, и запрыгнуть к Уваровой. Без уклонений, задней и на полной скорости, нарушая сплошную.

– Не боишься? – прошептал, в сантиметре от ее губ. Алых, пухлых и очень женственных губ.

– А ты? – очередная пуля на вылет. Я ведь и правда, боюсь. Она держала руки скрещенными на груди, смотрела уверенно, но мне отчего-то казалось, что мы сейчас чувствуем одно и то же: пытаемся не забывать о прошлом, хотя жаждем вычеркнуть все плохое из него.

– Слушай…

– Тимур, – строго произнесла Уварова, выскользнув из моего захвата. – Я никуда не уйду и точка. Не хочу потом мучиться совестью.

Глава 23 – Маша

От близости Тима у меня захватывал дух, в самом, что ни на есть положительном смысле. Сердце прыгало, руки потели, земля уходила из-под ног. Он еще так смотрел, ну словно все, что было в прошлом между нами – по-настоящему. Мне стоило больших усилий держать себя, напоминать о горьких воспоминаниях, однако каждый раз хотелось спросить о нас. Надежда. Глупая надежда почему-то не угасала. Говорят, нужно услышать всего один раз, чтобы навсегда затянулась рана.

Наверное, мне тоже нужно. Пусть скажет в глаза – не нравилась. Нас не было. Будет проще. Отпустить прошлое будет проще.

Однако остаться у него я решила не поэтому. Пусть хоть тысячу раз он сделал мне больно. Если позволю Тиму пойти туда, если позволю подвергнуться такой опасности – никогда не прощу себе.

– Ты реально собралась ночевать у меня? – спросил он, следуя за мной в комнату. Я залезла с ногами на диван, кинув телефон рядом.

– Да, в квартире этажом выше сквозняк все равно. Не бойся, я не кусаюсь.

– Ладно, – сдался Авдеев.

Больше мы не обмолвились ни словом. Тимур ходил по комнате, выходил на кухню, возвращался. Однако ни разу не посмотрел в мою сторону. Радоваться надо бы, но мне наоборот сделалось тоскливо. Его отстраненность говорит о многом.

В девять вечера я пошла к себе в квартиру. Авдеев был в наушниках, говорил с каким-то Ильей. Не слышал, как хлопнула дверь. Попасть в съемное жилье оказалось сложно. Проволоку пришлось разматывать минут десять. Потом еще заматывать столько же. Как только Тим умудрился ее настолько хорошо закрепить.

Я взяла сменные вещи, пару книг и вернулась. Тим опять не заметил. Клацал и клацал, словно меня не существует. Совру, если скажу, что меня не задевало его поведение. Да, он не обязан раздавать свое внимание, говорить со мной или типа того. Но все равно резало. Напоминало о прошлом.

Нас никогда не было. Мы были ошибкой.

Ближе к десяти вечера, Авдееву позвонила мама. И разговор их показался мне странным. Нет, я обычно не подслушиваю, но находится в одной комнате и не прислушаться – нереально.

– Как твое самочувствие? К врачу ездили? – спрашивал Тим. Голос его звучал тепло и нежно.

– Нормально, освоился. Да, ладно. Не говори глупостей. Мне и здесь неплохо. После ночек в больничке, любой дом кажется раем. Ой, мам, ну что. Не переживай. Что за ностальгические настроения? Куда ты папу дела? А, понятно. Ну, так иди к нему в кабинет, скажи, что хватит работать. Мам, нормально все. В Израиль позвони, они скажут. Хах, я привык. Береги себя, ладно? Не заставляй нас с отцом снова переживать за тебя столько лет подряд. Угу, и я тебя. Пока.

Тимур скинул вызов, положил телефон на тумбу и продолжил рассматривать экран. А мне вдруг стало интересно, что значит «переживать столько лет». Неужели с его мамой что-то произошло? Нет, не буду думать. Вот лекция важней.

Однако спустя два часа я поняла – не могу не думать. Ирина Александровна, потрясающая: добрая и открытая. И если уж совсем честно, мне бы хотелось еще хоть разок с ней встретиться. Спросить об ее делах, и вообще.

Спать я ложилась тоже с мыслями о маме Тимура. Он продолжал сидеть за компом, не замечать меня и делать вид, будто один в этой маленькой комнатке. Я легла на то же место, где засыпала в прошлый раз. Накрылась одеялом, а потом собралась с мыслями и все же спросила.

– Тимур, – позвала едва слышно. Авдеев, правда, моментально оглянулся. Затем почему-то поднялся и щелкнул свет. И этот простой вроде бы жест, отозвался теплотой у меня в сердце. Забота ведь проявляется в мелочах. Иногда ты видишь эти мелочи даже там, где их нет.

– Тим, я… – темную комнату освещал лишь свет из монитора. – Твоя мама, как она?

– Уже лучше, – сухо ответил он. Повернулся, и замер на мне. А я на нем. Как три года назад. Словно мы сидим на той крыше. Словно ветер задувает под одежду, а Тимур откидывает пошлые шуточки.

– С ней что-то…

– В аварию попала, кома… чудом выкарабкалась.

– Как… – с хрипом вырвалось у меня.

– Ну а как это бывает, Маш? Аварии – штука такая… непредсказуемая.

– А когда… ну… когда это произошло? – тихо произнесла. Дышать почему-то получалось тяжело.

– Не самый удачный вопрос.

– И все же? – зачем-то настаивала я. Казалось, за этим ответом скрывается что-то важное.

– Через десять минут после того, как я увидел вашу с Арсом фотку.

Я ничего не ответила. Щеки, правда, загорелись, словно их опылили огнем. Сделалось не по себе. Внутри чем-то острым прошлось, задевая бьющийся орган. Я прикусила губу и подтянула ноги к себе, пряча нос под одеялом.

– Чего молчишь? – спросил он, не сводя с меня глаз. В темноте они переливались грустным огоньком, и от этого чувство вины нарастало новым слоем.

– Я… мне жаль, – полушепотом ответила, отводя взгляд в сторону.

Не смотри так на меня, иначе начну думать, что совершила самую большую ошибку в своей жизни.

– Ты ни в чем не виновата. Это отец.

– Он был за рулем? – осторожно спросила, и в этот раз снова глянула на Тима. Он продолжал сидеть на полу, скрестив ноги, в позе по-турецки.

– Нет, но они ругались накануне. Может, им надо было просто поговорить, но они долгие годы продолжали упорно молчать. Взрослые, а ведут себя хуже детей.

Тимур задумчиво вздохнул, а мне вдруг захотелось его обнять. Словно ему было одиноко, словно все его бросили. Глупое чувство. Странное. И непреодолимое.

– Эта фотография, – сорвалось неосознанно у меня. – Она не…

– Я знаю, – оборвал Тим, едва слышным категоричным заявлением. Улыбнулся, но в этой улыбке не было радости. Сплошная тоска. Так бывает, когда смотришь на пасмурное небо, на котором давно не было просвета.

– Что знаешь?

– Эй, ненормальная, спи. Устал я от твоих вопросов.

– Тимур…

– Что? – сердце у меня сжалось от того насколько мягко и нежно он произнес это «что». Губы задрожали, в глазах возникла влажность.

Он так близко и так далеко одновременно. Сейчас, когда мы находимся на таком маленьком расстоянии, когда можем смотреть друг на друга, я ощущаю еще сильней, как сильно мне не хватает этот высокомерного дурака.

– Спокойно ночи, – буркнула отверчиваясь. По щеке скатилась слеза, но я с головой залезла под одеяло.

Тимур никогда больше не увидит моих слез. Хотя самые горькие слезы отдаются только ему. Почему-то…

23.2

Утром в универ мы поехали вместе. Вообще это было забавно, но немного грустно. Допустим, во время завтрака. Я поставила тарелку с яичницей на стол, а Тим в итоге выковыривал оттуда лук. Потому что он плохо прожарился. В отместку Авдеев сделал мне чай с молоком, хотя сказал, что будет заливать в кружки кофе. Нет, себе-то он соорудил черный напиток, а мне ерунду какую-то.

– В Казахстане все пьют чай с молоком, – усмехнулся Тимур.

– А чего тогда себе не сделал? Раз это полезно и вкусно.

– Я что дурак? И вообще, вот ты лук, когда жаришь, неужели не видишь, что он еще белый. Его надо до черного прожаривать.

– Он будет горелым и не полезным, дурачина! – крикнула я, сидя напротив за столом.

– Зато съедобным и вкусным, – заявил этот умник.

– Ты должен спасибо сказать, что я вообще удостоила тебя чести есть мою стряпню!

– Нет, не так. Это ты должна спасибо сказать, что я удостоил тебя чести готовить для меня, – с гордостью заявил Авдеев. Я схватила вилку и замахнулась, а он даже глазом не повел. Откуда столько самомнения.

До универа мы тоже ехали в полном аншлаге. Хотя мне уже кажется, что по-другому как-то у Тима не получается. Все красные сигналы – не для нас. Машину подрезать – запросто. Я держалась за ручку до самой парковки. Однако он и там умудрился крутануть так, что меня повело вперед, и даже слетела шапка с головы.

– Ответь мне только на один вопрос, – буркнула, надевая обратно шапку и поправляя волосы.

– Ну, если только на один, – самодовольно сказал Авдеев, заглушая мотор.

– Ты покрасоваться решил?

– У, детка, да ты раскусила мой коварный замысел, – откровенно усмехнулся Тим.

– Клоун! – фыркнула я, выскакивая из его дорого кожаного салона. Хотя раньше мне здесь очень нравилось. И целовались мы тоже раньше в этой белой ласточке.

До корпуса шли на расстоянии. Наверное, поубивали бы друг друга иначе. Однако сам факт, что Тимур был позади, заставлял испытывать нечто такое, от чего хотелось улыбнуться. Вот же глупость. Когда я перестану быть такой глупой?!

Уже в холле все же оглянулась. Тим не заметил, потому что сдавал куртку в гардероб, а я сдавать планировала в главном корпусе. Девчонки поглядывали на него, многие шептались с нескрываемым интересом. А потом к Авдееву подлетела Инга. В короткой кожаной юбке, в кофточке, которая едва прикрывала грудь. Такая вся воздушная, красивая, яркая. Крутилась рядом, дарила улыбки, что-то говорила.

Мистер Совершенство сперва никак не реагировал, а когда сдал куртку и планировал отойти, заметил меня. Всего секунду, может больше мы играли в гляделки. Тимур перевел взгляд первым. Улыбнулся вдруг Инге. Той самой улыбкой. А я ведь была убеждена, что он всем подряд не улыбается так. Оказывается… Придурок!

Авдеев снова глянул в мою сторону, продолжая слушать активные наседания Малиновской. Та аж расцвела от его внимания. Меня же накрыло раздражением. Надо было сдержаться, однако не смогла. Показала ему средний палец, развернулась и пошла прочь.

Пусть вон со своей Малиновской развлекается. Клоун!

Глава 24 – Маша

Рядом с аудиторией, где у меня должна была начаться пара, сидел Романенко. Держал в руках коробку с кокосовыми конфетами, которые я очень люблю. Крутил ее, а потом заметил меня. Тут же подскочил, улыбнулся и направился в мою сторону. Я скользнула по нему взглядом, выглядел он сегодня отлично: синие джинсы, бордовый свитер, открывающий зону ключиц. Даже побрился, готовился видимо.

– Привет, – произнес Денис, протягивая мне конфеты.

– Привет, – ответила я, раздраженно. И нет, не в Романенко дело. А в чем, я и сама не знала. Просто Тимур выбесил с Ингой.

– Мы можем поговорить? – произнес Дэн, поджав губы. Я обошла его и села на свободную скамейку возле дверей кабинета. Наших еще не было.

– Маш, ты злишься, я понимаю, – начал Денис. Он тоже подошел и плюхнулся рядом, продолжая тыкать своей коробкой.

– Я не злюсь. И конфеты не хочу, спасибо.

– Мне плевать, был у тебя кто-то или нет. Ты… просто будь со мной и все. И пофиг на всех. – Он улыбнулся, но ответить я ничего не успела. Пришла англичанка, открыла дверь и намекнула, что можно проходить.

– В другой раз поговорим, а конфеты… Малиновской отдай, – категорично заявила я. Поднялась и шмыгнула в аудиторию. К счастью, Дэн не стал препятствовать. Хотя такое на него не похоже. Он обычно более напорист.

После первой пары, мы с Сонькой пошли в главный холл. Она хотела купить чай, а я просто за компанию. Тут-то нам навстречу попался незнакомый мальчишка, лет пятнадцати. Видимо с факультета МО. Там есть дополнительные курсы для будущих абитуриентов.

– Вы же Маша, да? – спросил мальчик, удивляя меня и Соню. Мы переглянулись, а потом я кивнула.

– Это вам тогда, – он протянул ключи с запиской. Я взяла с опаской, мало ли те мужики опустились до того, чтобы задействовать в своих грязных делишках детей. От них не убудет. Развернула клочок бумаги, и замерла.

«Мне надо отъехать по делам. Раз ты собралась гостить у меня до завтра, то ключи тебе не помешают. Не забудь про вкусный ужин, Ненормальная».

– Что там? Ты чего просияла? – пнула Сонька меня в бок, замечая то явное, что вырвалось неосознанно наружу. Ключи передал. Ужин хочет. Как будто мы реально вместе, как будто встречаемся и любим друг друга.

– Ничего, я потеряла ключи утром, – отмахнулась, скрывая связку и записку в кармане кардигана. Очередная глупость, которая пробуждает ненужные мысли и надежды. Однако теперь мне еще больше хочется спросить у него, что было, между нами, три года назад. Даже если ничего вернуть нельзя, я просто хочу знать.

В душу слишком много противоречий. Они танцуют танго на осколках моего разбитого сердца.

После третей пары мы с Сонькой разошлись. Она в библиотеку, а я решила найти Тимура. Надо узнать, по каким делам он собрался. Если по моим, то черте с два, поедет один. Героем комиксов, что ли почувствовал себя?!

Однако в коридоре я натолкнулась на Ингу с Романенко. Они что-то обсуждали, смеялись, но как только заметили меня, замахали рукой. Дэн вообще вел себя так, словно мы с ним с самых лучших в мире отношениях.

– Привет, Принцесса, – выдал он. Мимо меня в этот момент проходили двое тучных парней, поэтому я попятилась, а Романенко воспользовался удобным случаем. Взял и чмокнул в щеку.

Меня таки накрыло раздражение. Уймется когда-нибудь Денис или нет?! Как ему еще объяснить, чтобы перестал вести себя настолько наглым образом. На языке крутилось обилие самых разных фраз и нецензурных выражений.

Однако выдать их не успела, потому что заметила Тимура. Он остановился, всего на секунду: замер возле лифта. В глазах его читалось презрение. Я вдруг ощутила себя маленькой девчонкой, пойманной за пакостью. Нужно было кому-то кричать, что-то говорить. Оправдываться. Ведь происходящее – неправда. Однако Авдеев лишь качнул головой, развернулся и пошел вдоль коридора.

– Ой, мымра идет, блин! – завопила Малиновская. Схватила Дэна под руку и потащила к лестнице, а я воспользовалась моментом и направилась в сторону Тима.

Мы шли на небольшом расстоянии, но казалось, Авдеев ускорялся, казалось, он знает – я иду позади. Какой-то парень случайно задел Тима плечом, за что тот прикрикнул на него. Мне даже стало жаль незнакомца.

В воздушном переходе, я все же умудрилась нагнать его. Схватила за руку и дернула на себя, пытаясь отдышаться.

– Эй! – крикнула. – Ты чего такой быстрый?

– А тебе медленные нравятся? – усмехнулся этот умник, отталкивая меня. Уголок его губ приподнялся, выдавая нотки высокомерия. Вокруг Тима снова образовалась толстая корка льда.

– Что ты за чушь несешь, Тимур? – не поняла очередных странных шуток.

– Чушь? А мне кажется, это по твоей части.

– У тебя припадок, Авдеев?

– А у тебя? Денис как поживает? – в глазах Тима бегали маленькие огоньки, похожие на бесов. Я смотрела на него и почему-то думала об Инге. Как он ей улыбался, позволял крутиться рядом. Дурак!

– А Малиновская? Кажется, тебя потянуло на ширпотреб? – сквозь зубы процедила, не понимая, откуда берется это желание: уколоть больней. Какого черта! Просто какого черта он так себя ведет.

– Ну не скажи, – вальяжно протянул Тим. – Очень даже неплохой вариант. Но она хотя бы не носит маски блеющей овечки.

– Что? – крикнула я, сжимая руки в кулачки. Грудь опалило жаром.

– Переобуваться в полете то еще зрелище.

– Остановись, – прошипела. Меня знатно потряхивало, но этот умник, кажется, продолжал забавляться.

– Это ты сначала у него в койке спишь, а потом ко мне приходишь изображать из себя великомученицу?

– Остановись, Тимур, – я опустила голову, потому что глаза заполнила влага. Почему слушать эти гадости от него так неприятно? Словно ножом по открытой ране.

– Эй, он так плохо тра*ется? Ты поэтому прибежала? А что к другим не пошла? Ты девочка видная, уверен, опыт обильный.

Я не смогла сдержаться. Казалось, ноги омывает ледяная грязная вода, казалось, меня затянуло в болото. Вернее, меня туда затолкали. Человек, который до сих пор оставался единственным, которого почему-то продолжаю любить и искать оправдания. Хотя нет никаких оправданий.

Бесчувственный. Больной на голову. Придурок!

Это случилось импульсивно. Я размахнулась и дала Тиму пощечину.

– Не было у меня никого, можешь смеяться и разнести это всему универу. Только один самодовольный придурок. И да! Иди к черту! Вали туда, откуда приехал! Понял! – закричала в сердцах, развернулась и гордо пошла прочь, стараясь не расплакаться.

Однако если бы знала, что случится завтра – засунула бы свою гордость куда подальше.