Текст книги "Собирай меня по осколкам "

Глава 25 – Маша

Я так злилась, что не замечала никого вокруг. Столкнулась с парой человек, накричала. Агрессия шла через край, а вместе с ней слезы. Как же бесит этот дурак! Ну что он себе позволяет. Шмыгнула в туалет, умылась ледяной водой. Хотя лучше кое-кого в эту воду опустить. Совсем с катушек съехал!

Злость моя достигла пика, когда в гардеробе ко мне подкатил Денис. Он был в компании ребят из баскетбольной команды, ну и Малиновская с еще несколькими подругами, конечно, рядом. Куда ж без них. Романенко схватил мою куртку, видимо думал помочь надеть. Однако я была очень зла.

– Какого черта! – крикнула, выхватил резко пуховик обратно.

– Что случилось? У тебя глаза красные, – произнес заботливым тоном Дэн.

– Денис, – вздохнула, сквозь зубы. Может это и неправильно говорить при всех такое, может, для подобных случаев подбирают особые слова. Однако на меня накатила дикая усталость. От всех и всего. Поэтому я сорвалась. Перестала быть вежливой, думать о чувствах других. Просто сказала вслух. – Ты мне не нравишься. Довольно! Остановись.

– Что? – хрипло произнес Романенко. В его взгляде читалась паника, он облизнул засохшие губы, оглядел своих друзей. А потом вновь вернулся ко мне. И я совершила самый некрасивый поступок – сказала правду. Всем. Самой себе, в том числе.

– Я люблю другого, еще со школы. Он больной на голову придурок, но… никто не может заменить его. Скорей всего я навсегда останусь одна в своем панцире, потому что моя любовь ему нафиг не упала. Но и с тобой не буду. Так что давай прекратим играть в друзей. Прости.

Ждать ответа не стала. Да и какой здесь может быть ответ? Развернулась, накинула верхнюю одежду, и побежала к выходу.

Впервые за три года было так легко. Словно я скинула груз в двести тон с плеч. Даже гадские фразы Тима вдруг перестали цеплять. Хотя я все еще злилась на него, чертовски злилась.

А потом позвонил отец, устроил истерику. Оказывается, он приехал в гости, и обнаружил проволоку на дверях вместо замка. Негодованию его не было предела, кажется, в последний раз папа отчитывал меня так в школе. Правда, пока я доехала, он уже успел сходить в магазин, купить замок и починить все.

Дома меня ждал горячий чай, ватрушки, и даже салат в контейнере. Папа постарался: затарился в магазине. Мы уселись за стол, я убитая своим настроением, и отец, который сильно переволновался. Это хорошо еще маме не позвонил. Иначе бы вместе добивали или вообще переехали ко мне на ПМЖ.

– Как это произошло? – спросил папа, не сводя с меня строгого взгляда. Директор в нем будет жизнь до конца дней.

– Там заело что-то, я не смогла открыть и… в общем, – врала, стараясь быть убедительной. Не хочу вмешивать его, подвергать опасности. В таких ситуациях, чем меньше знают окружающие, тем безопасней для них.

– А мне чего не позвонила или Денису?

– Не говори при мне о нем! Он достал, уже в печенках сидит.

– Денис? – удивился отец, делая глоток чая.

– Пап, а ты чего приехал? – перевела тему, натягивая улыбку.

– Мне уже приехать нельзя? У тебя что-то случилось, Маша?

– Как у Аллы дела? – снова улыбнулась, но вышло видимо слишком наиграно. Отец хмыкнул, закатив глаза.

– Ну…

– Только не говори, что она вдруг решила стать мамой.

– Мы подали на развод, – огорошил папа. У меня от новости аж булочка выпала из рук. Папа опустил плечи, закинул ногу на ногу и отвернулся в сторону окна. Словно тоже пытался избавиться от груза, как я пару часов назад.

– Ты серьезно? Но… почему?

– Я… ты умеешь хранить секреты, дочка?

– Ты болен? – сорвалось с моих губ.

– Дурочка, – покачал он головой. Я с облегчением выдохнула, и все-таки вернулась к ватрушке. Хотя новость потрясла неплохо.

– Говори уже, пап.

– В прошлом месяце, когда я ездил в командировку в город, где живет сейчас твоя мама, мы увиделись. Гуляли по набережной, ели мороженое, кофе пили. Представляешь, как в юности? Мама даже помнит, что я клубничное люблю.

– И?.. – придвинулась, разглядывая лицо отца с любопытством. Он подпер рукой подбородок, продолжая разглядывать что-то в окне.

– Было хорошо, – наконец, ответил папа. А затем мягко улыбнулся. В нем словно зажгли огонек, тот самый, давно потухший.

– И?..

– Ну что и? Я просто вдруг понял, что не хочу больше жить с Аллой. Ну и… что у твоей мамы такой красивый смех, – тут отец и сам усмехнулся, смутился видимо.

– Пап, так это же здорово! – воскликнула я, ощущая прилив нежности в груди. Если они смогут найти дорогу навстречу друг другу, это будет прекрасно.

– Знаешь, взрослые порой рушат мосты, которые можно еще починить. Кажется, я понимал это слишком много лет. Иногда нужно посмотреть под другим углом, спросить в глаза о том, что давно тревожит. Жизнь – не сказка, которую пишет кто-то сверху. Тут мы сами принимаем решения.

– И?..

– Какая ты узколобая, Мария, – вздохнул папа. А я вдруг засмеялась. Да так сильно, что чуть со стула не упала. Кажется, давно мы так не разговаривали.

25.2

Ночевала я у себя дома. Хотя тянуло вниз, конечно. Однако гордость не позволила спуститься. А еще слова отца не выходили из головы. Может, и я чего-то не понимаю? Может, тоже смотрю не под тем углом?

Я взяла подвеску, которую когда-то мне подарил Тимур. Разглядывала ее, потом даже надела на шею. Подошла к зеркалу и грустно улыбнулась. Интересно, зачем он мне сделал подарок? Зачем познакомил с мамой? Неужели все ради глупой мести? Только если раньше у мести был повод, то сейчас… не понимаю.

Спала плохо. Постоянно просыпалась, мерещилось всякое: то шорохи, то звуки какие-то. Пару раз поднималась, включала свет везде и обхаживала по кругу каждый угол. Но понимала, ничего нет, и возвращалась под одеяло. Удивительно, в квартире Тима я быстро засыпала. Ничего не боялась. Здесь же, в своей спальне, где провела не одну ночь, никак не могла расслабиться.

К шести утра не выдержала. Встала. Сходила в душ, помыла голову, привела себя в порядок. Есть не хотелось, а до пар еще было три часа. Сегодня нам к третей. Обычно за это время успеваю повторить материал, что-то сделать на будущее. Однако сегодня не шло ничего в голову. Я читала, повторяла, и благополучно забывала.

Когда на часах пробило десять, решила приготовить завтрак. Правда, почему-то сделала на двоих. Вбила на сковородку пять яиц вместо двух. Стояла, смотрела как они жарятся и думала, какого черта вообще. Что делать с едой? Ну не выбрасывать же. Жалко. Да, Тимур придурок! И с головой у него проблемы. Но… пусть это будет последний жест доброй воли. А если откажется, на голову ему опрокину.

С этой мыслью я спустилась на этаж ниже. Позвонила в дверь, держа в руках тарелку. От жареных яиц исходи приятный запах. Без лука, как любит этот умник.

– Открывай, Авдеев, – стукнула ногой в дверь, раздражаясь, что приходится ждать. Однако никто не открыл. Я позвонила снова и снова. Сперва разозлилась, подумала, он дома, просто открывать не хочет. Потом правда, поняла, это бредово слишком. Тим не такой. Не с его характером отсиживаться.

Тогда вспомнила про ключи. Не знаю зачем, но мне захотелось оставить эту тарелку у него на столе. А может просто искала причину снова оказаться в его квартире. Как бы не злилась, что бы не говорила сама себе, но рядом с ним ощущала себя живой, а без него, проживающей серые дни. Ненавижу за это Тимура. Чтоб ему икалось!

Я поднялась наверх, нашла связку ключей и записку. Интересно, почему у него слова расходятся с действиями. Сначала плюсик дает, потом три минуса. Точно больной.

Однако в квартире Авдеева, в самом деле, не оказалось. Я позвала его несколько раз, потом поняла, наверное, он на занятиях. Шмыгнула на кухню, поставила тарелку рядом с печкой и собиралась уже уходить, как заметила на столе открытый ноутбук. Не просто открытый, включенный.

– Странно, – произнесла вслух. Уселась на стул, разворачивая экран к себе. Обычно Тим носит с собой ноут, по крайне мере, так казалось. Неужели опаздывал куда-то, что забыл даже выключить?..

Я провела взглядом по экрану, и сразу заметила небольшое квадратное окошко сбоку. То ли фильм там транслировался, то ли…

– Это же… – удивилась, кликая по окошку. Приложение раскрылось, и я от удивления, прикрыла род ладошкой. Судя по всему, заброшенный то ли склад, то ли здание. Пятеро мужиков в спортивных костюмах, а двое из них те самые, которые меня запугивали. К камере подошел шестой, высокий в белой рубашке, галстуке, пальто по колено. Руки его были в черных перчатках. Он что-то сказал, камера чуть пошатнулась, и я заметила два значка сбоку. Один показывал – отключен звук, а другой – прямая трансляция.

Я кликнула по звуку, не особо понимая, что происходит.

– Нахал, – произнес мужчина в черных перчатках. – Дерзости у тебя через край.

– А у вас самоуверенности, – ответил знакомый голос. Я этот голос из тысячи узнаю, но как такое возможно. Что происходит…

– Так значит, ты юрист этой дуры, которая мне никак не хочет продавать здание?

– Ну насчет дуры я бы поспорил. В этих полуразрушенных стенах ты, ясен пень, крутой бизнесмен, а она мелкая сошка. Но как по мне, дядя, ты обычный мерзавец. Черт, да это местечко в сто раз чище твоей репутации. И вот, что я тебе скажу, если бы я боялся твоих угроз, мы бы сегодня с тобой не беседовали. Сечешь? – откровенно хамил Тимур. В груди у меня нарастала паника. Потому что, судя по всему, камера находилась на одежде говорившего, то есть на самом Авдееве. И если значок корректно показывает, то это прямая трансляция со скрытой камеры.

Тим поехал на встречу. Один поехал! Пока я упивалась собственными обидами. Неужели… этот дурак специально обидел меня, чтобы не смогла остановить его?!

– Вам, нищебродам, никто не преподает уроки жизни, – криво улыбнулся мужчина в перчатках. Сделал шаг к Тиму, разрабатывая руки.

– Да вы что?

– Справедливости без власти – не существует, сынок. Это не кино, здесь так не работает. Но ничего, сегодня я щедрый. Расскажу тебе и твоей клиентке, как ведутся дела в жизни. Мне ей тело твое передать или по частям отправить? – усмехнулся он, а затем размахнулся и, судя по всему, ударил Тимура. Камера резко поменяла ракурс. Потом еще раз двинулась и еще. А потом изображение окончательно пропало, оставляя лишь помехи и звуки.

Глава 26 – Тимур

– Да вы парни спятили, – усмехнулся Дыня (так почему-то называл Царев своего друга Дениса Ковалева). Мы сидели на улице в сквере, пили дешевое пиво и пытались обсудить супер гениальный план, который я придумал. Вообще посвящать Илью не собирался. Но потом понял – один не вытяну. Осторожно поспрашивал его, в итоге рассказал как есть. Ну и к моему счастью, Царев не повернулся спиной.

– Не мы, Тим спятил. Он вообще полный неадекват, – выдал Илюха.

– Слушайте, это реально опасно, – выдохнул я, делая глоток холодного напитка. – Лучше отказаться не берегу.

– Делитесь, в чем фишка-то гениального плана? – спросил Ковалев. Мы с Ильей переглянулись.

– Короче нам нужно доказательство того, что Динамо играет не по правилам. – Ответил я.

– А кому вы их предоставите? В блоги выложите? Фигня все это, ну кто обратит на них внимание, парни?

– Поэтому блоги – это план «б», – заявил Царев.

– В смысле? – спросили мы в один голос с Дыней. Морозный ветер задувал под одежду, и я поежился. Надо было дома собираться, тоже блин, люди в черном.

– Тим, нам нужна прямая трансляция. Я поеду с ней к Генриху.

– Ты? К Генриху? Стой, а если его не будет или он не примет тебя… ну блин, – озадачился я. Вздохнул, прикидывая в голове ходы. В целом, идея сносная, если получится.

– Не примет, вломлюсь без приглашения.

– А если батю твоего подключить? – спросил Ковалев. – Он же его защищал в суде, они сто пудов в нормальных отношениях.

– Ой, ну батя – это последний вариант.

– В контрах вы с ним? – зачем-то поинтересовался.

– В вечных, – ответил за Царева Денис.

– Ладно, Генриха я беру на себя. Если с ним не прокатит, мы выложим видос по новостным пабликам.

– Слушайте, – поднял палец вверх Дыня, подскочив с холодной лавки. – А если Тима ну…. увезут куда-нибудь за бугры, как мы его искать будем?

– Телефоны отслеживаются, – ответил я, не предполагая на тот момент, что Ковалев говорит очень правильные вещи: со сто процентным прогнозом.

– Ну, всякое может быть, – не унимался Денис.

– Тим, а реально, – напирал Царев.

– Вы блин две мамочки, – усмехнулся, делая глоток пива. Руки начинали замерзать.

– А ты больной на голову мажор, – моим же тоном произнес Илюха, натянуто улыбаясь.

– Слушайте, есть у меня один кент, короче Тим, утром я тебе притащу отслеживающее устройство. Сам поеду следить за тобой, если вдруг что, буду рядом. Надеюсь, тебя не грохнут там.

– И я, – Царев скрестил руки на груди, громко выдыхая.

Забавно, конечно, насколько прагматично мыслил Дыня вчера.

Потому что после десятого удара под дых, я понял всю абсурдность и безрассудность своего гениального плана.

Во-первых, похоже камера на куртке повредилась. Да, мы таки замутили прямую трансляцию на мой ноут, чтобы вещь доки сохранились. Но черт! Там же мало материала, хватит ли его вообще, чтобы Генрих поверил. Да, Илюха постарается убедить, он в этом деле мастак, но всегда есть процент неудачи.

Во-вторых, я не думал, что мне на голову напялят мешок, затолкают в какой-то бобик и привезут, черт знает куда. Нет, этот момент мы тоже предвидели, к счастью… Но это не отменяет того факта, что меня дубасят.

– Ну что, мальчик, как отправлять тебя будем? – напирал мужик, потирая руки. Я перевернулся на спину, тяжело дыша. Господи, тело ломит, словно по мне проехал трактор. Твою ж! И отвечать нельзя, это вдвойне бесит.

– Эй, – крутой дядя присел возле, а мне вдруг сделалось смешно. – Чего улыбаешься, придурок?

– Какой ты жалкий все-таки, – произнес я с хрипом. Надеюсь, мне не сломали ребра.

– Я? – усмехнулся от моей дерзости мужик.

– Эти тоже, – пытался смеяться, но было больно. – Всех купил за грязные бабки. Эй вы, псы! – крикнул. Обычно в такие минуты во мне просыпается второе дыхание. Обычно я становлюсь слишком борзым. Видимо сейчас был пик. – Вам как, норм вонючими бабками пользоваться? Трах*ете на них таких же конченых баб?

Ответ я не услышал. Какой товарищ разбежался и со всей дури зарядил мне куда-то в область живота.

– Твою… – прошипел от дикой боли. Согнулся в позу эмбриона, ощущая металлический вкус во рту. Перед глазами все плыло, старые раны ныли. Кажется, роль побитой шавки я примерял впервые.

– Ну что? Передашь своей хозяйке документы? – склонился мужик надо мной. Противный запах пот и пойла забивал все пространство вокруг. Меня, итак, тошнило, а еще и он. Я постарался чуть приподняться, но тщетно. Силы активно покидали тело. Видать бойкот объявили.

– Эй, малой, куда делась твоя дерзость? – засмеялся некий товарищ. И меня снова ударили. Кажется, не один раз, и не два. В какой-то момент я перестал отдавать отчет тому, что происходит. Боль померкла. Разлилась по телу. Говорят, стенические эмоции, связанные с агрессивной мотивацией, сопровождаются повышением порога боли. Кажется, мой предел стал значительно выше. Забавно.

А потом я услышал голос мамы.

– Тимур! Ты же упадешь, – точно, я ведь тогда реально упал. Мне было шесть. Очередной подвиг, которым может похвастаться ребенок – забраться на высокий склон. И свалится оттуда. Странно, почему сейчас слышу ее голос.

И еще один… голос Маши.

– Остановись, Тимур! Не было у меня никого, можешь смеяться и разнести это всему универу. Только один самодовольный придурок.

Черт! Я и правда, придурок. Столько наговорил ей. А если это был наш последний разговор? Она запомнит только мои оскорбления. Так и не узнает, что я люблю ее. Все эти годы любил. Засыпал с мыслями о ней, просыпался.

Ловил губами воздух, ненавидел, желал.

Какая она красивая все-таки. И улыбка у нее потрясающая. И голос. А как она смеется? А ругается? Так только Маша умеет.

– Ты никогда не думал, что ветер может любить одну березу? Он может облететь тысячи городов и стран. Встретить самые красивые в мире цветы и деревья. Но такой березы, как в его родных краях, никогда не увидеть. – Точно! Мы тогда ехали в машине, и она пыталась меня убедить в том, что однажды станет моей единственной, незаменимой половинкой.

Черт! Неужели я сдохну здесь? Неужели ее голос и улыбка – это последнее, что пытается пропихнуть мне мозг.

Эй, ненормальная… Мы, правда, больше не увидимся?

Я открыл глаза. Бороться из последних сил – единственное, что есть у человека, которого пытаются скинуть с обрыва. Ради того разговора, которого у нас не состоялось, я должен, мать твою, выжить на этом гребаном складе. В конце концов, не хиляк же я.

Тимур Авдеев никогда не проигрывает. Болевая чувствительность представляет собой важнейший параметр, определяющий основные свойства личности человека. И, черт возьми, если я продолжаю адекватно мыслить, значит не все потеряно.

Из последних сил, попытался хоть немного приподняться. Тело плохо слушалось, но стиснув зубы, сделав глубокий вдох, я сумел опереться на локоть. Думал, получилось… но у мужика в перчатках были свои убеждения на мой счет.

Удар. Сильный, мощный, точный – ровно в цель.

Мир померк… Мысли разлетелись на тысячу осколков в голове.

И темнота… Бесконечная, кромешная.

Глава 27 – Маша

Осознание, что делать пришло не сразу. Да и не знала я, куда бежать, кому звонить, где вообще искать этого дурака? Он даже адрес не оставил, а по видео ничего не понятно, кроме того, что Тима бьют, что ему очень больно. Сперва я пыталась как-то восстановить картинку, хотя сложно назвать это действие «пыталась». Тупо кликала мышкой, трясущимися пальцами. Сердце лихорадочно колотило в груди, а грубы дрожали.

Я чувствовала, как истерика подкатывает, как глаза заполняются слезами. Но еще больше меня убивала беспомощность. Сидеть здесь, смотреть в монитор и не знать, чем помочь. Нужно ведь бежать, спасать его. А я не знаю… просто не знаю.

Руки сами потянулись к телефону и тут до меня дошло – мы же даже номерами не обменялись. Такая вроде бы банальная обыденная вещь. Почему не спросила его номер. Злость накатила еще больше, я психнула и кинула мобильный в сторону кухонных шкафчиков. По щекам покатились слезы.

– Дурак! Дурак, – шипела, убиваясь отчаянием. И меня будто услышал Всевышний: на экране мигнул значок телеграма. Я кликнула по нему, мало ли. Сейчас любая ниточка может стать зацепкой. И не зря кликнула.

Сообщение было от какого-то Ильи.

«Мы едем, держись, Тим».

Плохо соображая, что делаю, я начала искать в программе номер этого парня. А когда нашла, принялась названивать. Ответили мне не сразу, с попытки пятой. За это время я извилась, прокляла всех и все на свете. Но вполне вероятно, абонент не стал бы отвечать, если бы не написала от лица Тима в чате: «возьми трубку».

– Отвечай, куда поехал этот дурак! – в сердцах закричала я, не сдерживая эмоций. Они шли из души, от тех самых осколков, по которым хожу третий год подряд.

– Успокойся, слушай…

– Не успокоюсь! – вопила. – Его там бьют. Моего Тимура там бьют. Проклятый дурак! Я сама убью его! Где он? Отвечай! – кажется, это была неконтролируемая истерика. Меня заносило на поворотах, прямиком в обрыв. В ушах стоял звон, по щекам катились слезы, губы дрожали, а в сердце творился ураган. Можно ли любить и ненавидеть одновременно? Именно это я чувствовала. Границы тонкого льда, когда еще один шаг, и ты окажешься под водой. Но мне уже было плевать на все. Лишь бы спасти его. Лишь бы выжил. Если бы сказали, к какой иконе бежать молиться, я бы побежала. Только вот никто ничего не говорил, и куда бежать не знала.

– Я вытащу его, клянусь, – серьезным тоном ответил Илья. Однако я не могла поверить. Не когда это касалось Тимура.

– Эй! – завизжала, топая ногами.

– Отключаюсь. Перезвоню, как только все решится. Успокойся.

– Эй! Эй! Ты! Эй! – кричала в пустую трубку. Отключился. Я набирала снова и снова, пока абонент не оказался отключен. Илья, в самом деле, не планировал говорить со мной дальше.

Что делать в такой ситуации? Ждать – это невыносимая пытка. Поэтому я принялась вспоминать, где жил Тим до отъезда. Не точный адрес, а хотя бы район. Его папа наверняка сможет помочь. Состоятельные люди имеют связи. По крайне мере, полиция начнет действовать быстрей. Отследят по номеру или еще что. Да без разницы. Главное не сидеть, сложа руки.

Я поднялась к себе, оделась и вызвала такси в примерный район, где находился дом Авдеева. Оставалось уповать, что его родители до сих пор живут там. А если нет, буду искать другие варианты.

В салоне такси я снова расклеилась. Плакала и плакала, перед глазами так стояла картинка как его бьют, как ему больно. Вот же дурак! Ну, зачем поехал один. Откуда это геройство. Если не успею… если… никогда не прощу себе. Я должна быть рядом, а не сидеть в этом прокуренном автомобиле.

Еще и пробка дурацкая. Казалось, все против меня и Тима. Словно судьба смеется, словно говорит, ты потеряла его. Нет, сказала сама себе. Не сдамся. Поэтому на половине пути, отдала водителю деньги, и выскочила из машины. Пошла пешком, вернее побежала. Иногда переходила с бега на шаг, задыхаясь.

Оглядывалась, вроде и знакомые места, а вроде и нет. Расстояние не уменьшалось, погода портилась, снег пошел, ветер поднялся. Спустя минут тридцать интенсивной погони за судьбой, я подвернула ногу и упала. Настолько сильно, что порвала джинсы и руки счесала до крови. Какой-то прохожий подошел, попытался помочь, но я оттолкнула. Поднялась и побежала снова, через боль, через слезы, которые периодически подали на ледяные щеки.

И когда мне показалось, я заблудилась, раздался звонок на телефоне.

– Привет, это Илья, – произнес знакомый голос в трубке.

– Вы нашли его? Где Тимур? – закричала на всю улицу, привлекая к себе внимание прохожих. Наверное, я выглядела дико странно, но мне было плевать.

– Нашли, отвезли в больницу, – заключил холодно парень. От услышанного у меня аж сердце в пятки провалилось. Мобильный едва не выскользнул из пальцев.

– Что? – хрипло произнесла, прикусывая нижнюю губу.

– В первой городской, пока приняли в травматологию, потом куда переве…

– Ясно! – оборвала на полуслове. Сбросила вызов и отправила заявку в такси. Руки тряслись, ноги тоже, жизненно важный орган лихорадочно прыгал, готовясь разорвать грудную клетку. А еще эти проклятые слезы. Да почему же мне так больно за этого дурака. Но он ведь жив… в травматологию же не везут тех, кто… От этой мысли мне сделалось дурно.

Такси приехало минут через пять. В этот раз обошлось без пробок, но пока доехали, я извелась вся. Ерзала на кресле, теребила телефон, искусала губу, чудом не до крови. Стоило машине только остановится, как пулей выскочила и понеслась ко входу. Столкнулась с женщиной, снова упала. Она еще высказала, мол, куда летишь, а я раздраженно пожелала ей поход на три веселых буквы.

Выслушивать лесные пожелание не стала, поднялась и хромая на одну ногу, побежала в сторону окна с регистратурой. Две тучных тетки что-то выпрашивали там, у медсестры, тыча листовками в нос.

– Простите! – произнесла хриплым голосом.

– Не видите, очередь? – хмыкнула дама в синем платье. Она принялась убеждать в чем-то сотрудницу больницы, другая ее поддерживала. А я умирала от ожидания. Мне надо быть в палате с Тимуром, а не стоять здесь с этими спорщицами.

– Простите! – вновь прикрикнула дрожащим голосом.

– Вот же, мы тут разговариваем, не видите? – повторила тетка.

– Да плевать мне на ваши разговоры! – откровенно хамила, забыв обо всех нормах воспитания. – Скажите, в какой палате Тимур Авдеев. Мне срочно.

– Срамота! Как не стыд…

– Если с ним что-то случится, – истерично завопила я, не замечая, как слезы вновь покатились с глаз. – Пока я здесь с вами спорю, вы возьмете на себя ответственность? Вы мне вернете потерянный момент? А что если я его больше не увижу? Что если больше не скажу, какой он дурак и как я его ненавижу? Вы вернете мне его? – сердце разрывалось от боли, от тревоги, от проклятого голоса, который шептал плохие прогнозы.

– Господи, – произнесла тихо тетка, разглядывая меня.

– Вы вернете мне его, если я не успею? – эмоции рвали каждую клеточку, рвали душу на тысячу осколков. – Я…

– Как его зовут? – спросила вдруг медсестра. – Еще раз фамилию и имя назовите.

– Тимур! Тимур Авдеев, – дрожащими губами произнесла.

– Не плачьте. Господи, да Вам самой помощь нужна, вон рана какая на ноге, – качала головой незнакомка.

– Нет такого, – спустя, кажется, целую вечность, сказала медсестра.

– Как? – вырвалось с хрипом у меня. – Вы внимательно посмотрели? Авдеев, на А. Пожалуйста, посмотрите еще раз.

– Да нет, Авдеевых нет. Вы уверены, что к нам поступил? Не в другое отделение? Если все плохо… если не довезли… – осторожно говорила она.

– Е-если не д-довезли? – тихо прошептала, не дыша.

– В реанимацию может быть или…

– Девушка, девушка! – закричала женщина, которая спорила, когда ноги у меня подкосило, и я едва не упала. А что если и правда не успела…