Текст книги "Черника в масле"

***

Ему так и не удалось вернуть самолёту способность летать. Билл почти надорвался, орудуя штурвалом, вместе с автоматикой они испробовали все возможные варианты, но бесполезно. Раненная машина продолжала стремиться к земле.

Когда они вышли в относительно пологий полёт, высота была уже меньше тысячи метров. Только теперь Дейл улучил несколько секунд, чтобы сбросить запотевшую кислородную маску и разблокировать дверь пилотской кабины.

– Кто из стюардов меня слышит? Трентон, Уильямс?

В наушниках щёлкнуло.

– Трентон на связи.

– Это Дейл. Давай к нам в кабину. Срочно.

В ожидании стюардессы Билл ещё раз попытался связаться хоть с какой-нибудь диспетчерской службой. Бесполезно. Вся цифровая связь сдохла. Только «НАПС» продолжал вычислять их местоположение и отображать его на карте дисплея. Дьявол, им срочно нужна полоса для посадки! Он переключился на голосового помощника:

– Где ближайший аэродром, на который мы можем приземлиться?

– Секунду, – голос синтезатора бортового компьютера по-прежнему бесстрастен: – Ближайшая полоса, подходящая для посадки – аэропорт Кальмара, расстояние сто пять километров, направление…

– Понял, проложи мне курс и сообщай на всякий случай обо всех подходящих площадках, шоссе по пути. И сообщи в эфир, что мы идём в Кальмар!

Билл бережно развернул самолёт на новый курс. В дверь пилотской кабины стукнули.

– Билл, это Трентон.

– Открыто.

Дверь распахнулась.

– О, боже!

Дейл оглянулся. Стюардесса по фамилии Трентон стояла в дверях, одной рукой ухватившись за край переборки, а ладонью другой закрывая рот. Она смотрела на командира экипажа.

– Трентон! Не надо, не смотри! – Биллу приходилось почти кричать, чтобы заглушить свист воздуха в пробитом окне кабины: – Ты ничем ему не поможешь! Слышишь меня? Извини, я… Я не помню твоего имени!

Стюардесса перевела на него глаза. У неё на лбу красовалась здоровенная шишка, свежая ссадина, несколько прядей пепельно-русых волос выбились и прилипли к испачканным, вспотевшим щекам. Форменная блузка вся в пятнах, на левом предплечье отчётливый оттиск чьей-то окровавленной пятерни. Руки и манжеты тоже все в кровавых пятнах.

– Коби… Моё имя. Коби.

– Так, Коби, хорошо. Я – Билл, ты меня знаешь, – она кивнула в ответ. – Коби, послушай меня. Беннету мы помочь сейчас не можем. Он ранен. Тяжело. Не снимай с него кислородную маску. Может быть, если мы сядем нормально, его ещё успеют спасти. Скажи мне, ты видела, что случилось? Что с нами произошло?

– Нет, – она отрицательно замотала головой. – Я была в салоне, в первом классе, помню только удар и полетела кувырком. Никто из нас ничего не видел. По крайней мере, все, кто мог, спрашивали – «Что случилось?»

– Дьявол! – Биллу хотелось выругаться покрепче, но он сдержался. – Не мог же наш двигатель просто так взять и взорваться! Ладно, что у нас в салоне? Дыры где остались? Что с пассажирами? Много пострадавших?

– Пена закрыла почти все пробоины. Есть дыра в одном из хвостовых туалетов. Там убило пассажира. Разворотило ему грудь. Мы просто заперли дверь в ту кабинку и всё. Про крыло и левый двигатель я уже тебе говорила. Среди пассажиров есть пострадавшие. В основном ушибы и ссадины. Один парень, кажется, сломал руку. У нескольких человек серьёзные порезы. Девочка из второго салона без сознания, и я не могу понять, что с ней. Её мать не говорит по-английски. Наши…

Коби внезапно всхлипнула. Тыльной стороной руки провела под носом, потом нижней частью ладони быстро вытерла щёки, смешав с грязью побежавшие по ним от глаз блестящие полоски.

– Наши… девочки. Мэнди Уэстфилд оторвало левую ступню. Она без сознания. Мы наложили жгут и закрыли рану. Кара Купер, которая её нашла, в шоке. Выбыла из строя. С ними обеими сейчас Лукас. С Марси Уильямс… Я не знаю, что с ней случилось. Я нашла её после взрыва. У неё нет внешних повреждений, но её, видимо, очень сильно ударило в живот тележкой. Она… она с трудом дышит и почти не может говорить.

Стюардесса снова всхлипнула. У Билла звенело в голове. «Боже, боже, наши ребята! Беннет, Мэнди, Марси! Марси…».

– Коби, мне очень, очень жаль, что наши люди пострадали. Пожалуйста, не раскисай, мне нужна твоя помощь! Это ещё не закончилось. Самое главное – мы больше не падаем. Мы снижаемся, но постепенно. И идём в Кальмар, на посадку. Здесь недалеко, запаса высоты нам должно хватить. Слышишь меня? Мы долетим, сядем и поможем нашим ребятам. Мы всех спасём, даже Беннета. Пожалуйста, вернись в салон и займись подготовкой к аварийной посадке. Перенесите и закрепите всех раненых. Пусть все пассажиры будут готовы. В хвосте кто-нибудь остался?

– Да, там две пары с маленькими детьми.

– Хорошо, пусть там и остаются, только проверь, чтобы все были закреплены и пристёгнуты. Если будет время, уберите ручную кладь с верхних полок, чтобы ничего не свалилось в очередной раз на головы пассажирам. Хорошо? Ты всё поняла?

Трентон кивнула.

– Отлично. Тогда иди. Только сначала дай мне бутылку воды, а то я сейчас сдохну от жажды.

***

Суббота уже перевалила обеденное время и настойчиво напоминала об этом лёгким чувством голода. Андрей легонько ругнул себя за то, что отказался перекусить у Попа. Правда, тогда было ещё слишком рано, но зато теперь ему придётся терпеть ещё два – два с половиной часа, пока они не вернуться на базу. То ли дело Серёга – Смирнов покосился на довольный профиль сидящего за рулём помощника. Тот никогда не отказывался поесть про запас. Исповедовал старый солдатский принцип: «ешь всегда, если можешь, неизвестно, когда будет следующий раз». Вот и сейчас. Пока Андрей вместе с Вовой ходил, решал вопросы и контролировал процесс, Серёга Новиков не упустил случая зависнуть на кухне Вовиной жены, Татьяны, и угоститься, чем бог послал. Бог явно не поскупился, ибо Новиков умиротворённо мурлыкал что-то сквозь зубы и вообще выглядел крайне довольным.

Андрею Смирнову, впрочем, грех было жаловаться. Против голода имелся белковый батончик, зато всё остальное прошло, как по маслу. Нефть на «винокурне» они слили без проблем, тамошний народ даже не пытался их обсчитать, отлистали всё точно, тютелька в тютельку. И готового горючего налили по-честному, без дураков. Вова тоже не подвёл. Не стал заводить обычную шарманку про тяжкую долю свободного торговца, про то, какие нынче взятки, да как трудно стало добывать искомое. Нет, в этот раз Вова Поп был на редкость доброжелателен. Явно провернул где-то хорошую сделку. Отгрузил им полный заказ по списку и даже похвастался тем, что может предложить крупную партию медицинского барахла – про запас, на всякий случай. Андрей обещал подумать. В принципе, можно было взять сразу что-нибудь – сроки годности у таких вещей почти неограниченны, но надо ж придерживаться правил игры. Если сразу и без разбора брать у Вовы то, что он предлагает, то завтра будешь покупать всё в полтора раза дороже. Нет, нужно уметь выдерживать паузу, слегка «потомить» продавца. Да и с Мариной неплохо бы посоветоваться, что ей нужно в хозяйстве…

– Да нет, твою ж мать! – Серёгин вопль грубо выдернул Смирнова из неги раздумий: – Ты это видишь, шеф?

Новиков вдавил по тормозам, машина клюнула носом, в кузове за спиной что-то со скрипом сдвинулось. Андрей тоже по инерции качнулся вперёд, потом его откинуло обратно, на спинку сидения, где он на несколько секунд застыл, уставившись через лобовое стекло на дальний край лежащей справа болотистой пустоши. Там, из-за ровных зубчатых рядов высоких тёмно-зелёных елей появился предмет, которого уже давно в здешних краях никто не видел. Да и не ожидал увидеть. Потому что делать ему тут было совершенно нечего. Тем не менее, вряд ли это коллективная галлюцинация. Вот он, пожалуйста, прямо перед ними – большой двухмоторный самолёт, светло-серый, расписанный яркими эмблемами и надписями, идёт по траектории снижения. Можно подумать, что где-то впереди по его маршруту, буквально за соседним участком леса, расположился самый обычный аэропорт, и машина буднично заходит на посадку. Но это же не так! Уж они-то хорошо знали, что находится за встающими на пути самолёта вековыми елями. Точно не аэродром.

Андрей вывалился из кабины, не отрывая взгляд от снижающегося лайнера. Все остальные тоже высыпали наружу и во все глаза смотрели на давно забытое зрелище. Было чувство, будто перед ними открылось окно в параллельное измерение и они наблюдают то, что на самом деле происходит не здесь. Потому как тут это было просто невозможно. Законы физики, природы и теории вероятности такого не допустили бы. Восемь человек, не стесняясь разинутых ртов, замерли на месте. Смотрели во все глаза и не могли поверить.

Самолёт, тем не менее, не спешил раствориться в воздухе или схлопнуться в яркую вспышку телепортации в свою область пространства-времени. Напротив, он издавал вполне реалистичный рёв и гул, слегка кренился влево и явственно снижался.

Андрей спохватился, выдернул из чехла бинокль. В приближении стали отчётливо видны ряды иллюминаторов, над ними синяя, в белой окантовке надпись – «ТрансПолар Эйрлайнс». Под фюзеляжем свисали тележки шасси.

«Чёрт, он и вправду собрался садиться!» – Смирнов быстро прикинул по памяти, куда самолёт сможет приземлиться, двигаясь по такому маршруту. Похолодел: «Только не это!». Но другого варианта и в самом деле не было. Он обернулся к остальным:

– Парни, живо по машинам! Разворачиваемся и идём за ним. Живо, живо!

***

Не было никакого Кальмара! Никогда не существовал ни он, ни, возможно, сама Швеция. Билл Дейл чувствовал, что сходит с ума. Бортовой компьютер несколько раз за время полёта предупреждал о шоссе по пути их следования – так, на всякий случай. Да вот только ни одного из них под ними не было! Ни 28-й трассы, ни 31-й, ни 25-й. Вообще ни единой асфальтированной дороги не появилось среди бескрайнего моря лесов, болот и озёр. Если это и Швеция, то такой она должна была быть где-нибудь тысячу лет назад, во времена викингов. Когда самолёт снизился до ста метров, система «НАПС» уверенно показывала, что аэропорт Кальмара прямо по курсу, буквально в паре километров. Это означало, что весь горизонт перед ними должна была охватывать водная гладь Балтийского моря. Однако насколько хватало глаз, мир покрывала тайга.

Аэропорт Кальмара, даже если он умело прятался где-то в стороне, никак не выдавал себя. Предположим, что взрыв двигателя повредил их системы цифровой голосовой связи, но должны же были работать хоть какие-то каналы! Несущая частота радаров, маяки приведения, любой признак, указывающий на близость аэродрома.

Ничего. Пустота.

Самолёт неуклонно снижался, значит, единственным вариантом становилась вынужденная посадка. Ему нужно срочно отыскать относительно ровное и просторное место. Билл отключился от навигационной панели, которая несла чушь про несуществующие шоссе, аэропорты и прочее. Впился глазами в пространство под ним. Не глядя, нащупал тумблер внутренней связи.

– Говорит второй пилот Дейл. Трентон, ты меня слышишь? Коби?

– Да, Билл, я на связи.

– Коби, мы не дотянем до Кальмара. Я не знаю, как так получилось. «НАПС» говорит, что мы как раз над ним пролетаем, но я не вижу под нами ничего, кроме леса.

В наушниках послышался судорожный вздох.

– Коби, видимо взрыв как-то повредил навигационную систему и мы сейчас неизвестно где. Но не бойся, Швеция не такая большая страна, чтобы нас не нашли за несколько часов. Как только я увижу подходящую площадку, поведу машину на посадку. Ты немедленно должна объявить готовность к аварийному приземлению. Всем следует принять соответствующее положение. Вы тоже должны быть на местах и пристёгнуты. Я не успею предупредить заранее, буду садиться сразу, как только увижу такую возможность.

Не дожидаясь ответа, Билл Дейл отключил связь.

Всё. Внешний мир для него снова исчез. Есть он, лес за стеклом кабины и последовательность действий, которые надо выполнить, чтобы максимально безболезненно вернуть на землю машину, утратившую способность летать. Левая рука – на рукоять управления тягой двигателя, правая держит штурвал. Так, заранее выпустить шасси, чтобы не отвлекаться потом. И всё внимание в лобовое стекло, на землю под ним. О, вот как раз впереди обрывается сплошной лесной покров, похоже, там пустошь. Чёрт! Поляна идёт под углом к их курсу и вся утыкана одиночными островками деревьев. Так, чуть левее. Кажется, там есть большое свободное пространство. Штурвал чуть на себя, чтобы поддержать, продлить горизонтальный полёт. Нам ещё рано, рано садиться! Держим, держим, доворачиваем влево. Не соскальзывай! Штурвал чуть вправо…

Есть! Прямо по курсу среди леса вдоль их траектории простирается широкая и длинная проплешина. Местами из неё торчат какие-то кусты, но ни одного дерева не видно. Лес, тянущийся вдоль прогала, мельчает на его границах, только некоторые засохшие деревья вторгаются на открытую территорию небольшими мысками. На дальнем краю проплешина упирается в заросший деревьями невысокий гребень, но расстояния до него вполне достаточно для остановки самолёта, тем более на грунте.

Билл выпустил на правом крыле закрылки. Ну, поехали. Сбрасываем скорость и скользим, скользим навстречу стремительно бегущей зелёной поверхности в прожилках бурой, засохшей травы. Держим самолёт почти параллельно земле, не задираем нос, как при обычной посадке. Гасим до предела вертикальную скорость и стараемся коснуться поверхности всеми колёсам сразу. Ещё немного. Метр. Полметра. Касание!

***

Колёса шасси врезаются в поверхность и уходят в неё, почти не встречая сопротивления. Во все стороны взлетают вееры зелёного, бурого, рыжего, иссиня-чёрного. Передняя стойка проваливается в жидкое месиво на всю длину, самолёт ныряет носом вниз, прямо в глубину грязи. Фюзеляж отчаянно трещит, из последних сил сопротивляется обрушившейся на него перегрузке, потом всё же не выдерживает и рвётся там, где пилотская кабина и передний сервисный отсек соединяются с пассажирским салоном. Носовая часть самолёта подламывается вниз, под несущуюся следом обезглавленную машину. Та наваливается на неё всей своей многотонной массой, сминает, корёжит вместе с пристёгнутыми к своим креслам пилотами. Рваный обломок металла, как консервный нож, вспарывает грудную клетку Билла Дейла…

Он погиб сразу, не ощутив ни боли, ни удушья, когда болотная жижа хлынула внутрь пилотской кабины. Командир экипажа Беннет МакКрейн к этому моменту был мёртв уже примерно четверть часа.

…Вдавив в грязь остатки кабины, самолёт подпрыгивает на них, как на трамплине, скользит вперёд, рассекая хлябь. Тяжёлые двигатели зарываются в болото. Повреждённая взрывами подвеска левого не выдерживает, моторная гондола отрывается, кувыркается в грязи вслед освободившемуся от её веса крылу. Правый мотор при этом превращается в якорь, вокруг которого сила инерции начинает разворачивать несущийся в жиже самолёт. Хвостовую часть заносит влево и она с размаху налетает на торчащий айсбергом из грязи остов левого двигателя. Тот проламывает корпус и устраивает в кормовом пассажирском салоне месиво из металла обшивки, балок каркаса фюзеляжа, пластика внутренних конструкций, крови, плоти и костей двух супружеских пар и трёх маленьких детей, пристёгнутых к креслам в этой самой безопасной по последней статистике части самолёта…

Рамону Брукнер, сидевшую на служебном кресле в заднем сервисном отсеке, оглушил треск и грохот за её спиной, в хвосте самолёта. Через проход в переборке полетели какие-то обломки, брызги. Что-то больно ударило по плечу. Она даже не попыталась оглянуться и посмотреть, что произошло. Отчаянно цепляясь белыми от напряжения пальцами за сидение, плотно зажмурив глаза, Рамона изо всех сил пыталась удержаться на месте и, не сдерживаясь, кричала, кричала во весь голос.

…Ударившись о собственный оторванный двигатель, самолёт снова разворачивается обрубком передней части фюзеляжа вперёд, несётся, зачерпывая хлябь и постепенно кренясь вперёд. Наклонённый пол пассажирского салона подцепляет из болота оказавшееся на его пути полузатопленное бревно, пролежавшее в воде и грязи много лет и затвердевшее до каменного состояния. Топляк влетает в салон первого класса щербатым комлем вперёд, растопырив острые крюки обломанных сучьев. Словно боевая античная колесница он проносится по проходу между местами «A, B» и «E, F» вдоль левого борта самолёта, пока не застревает, увязнув в мягких сиденьях, раздробленных грудных клетках, оторванных головах и конечностях…

Лукасу Кауфману чертовски повезла, что свободные места в первом классе оказались с правой стороны салона, в конце. Именно там они закрепили, как могли, покалеченных Марси Уильямс и Мэнди Уэстфилд. Там же пристегнулся и он, чтобы быть к ним поближе. Правда, масштаб своего везения он осознал позже. В момент самой катастрофы всё происходило настолько быстро, что он не успевал ни понимать, ни удивляться. Он даже зажмуриться не успел. Единственное, что он отчётливо помнил с самого начала, когда объявили аварийную посадку – это то, что отчаянно зудела ступня. Правая.

Приняв положенную позу, уткнувшись лбом в скрещённые руки, Лукас, как ему казалось, бесконечно долго ждал момента касания. Потом разом и без предупреждения: встряска, рывок вниз и вперёд, оглушительный скрежет и треск в носу самолёта, внезапной вспышкой в салон проникает свет, бросок вверх. Голову оторвало от рук, тело отбросило спиной на мягкую спинку кресла. Самолёт пошёл в занос, потом что-то ударом вернуло его на первоначальную траекторию. Внутрь салона ворвался холодный воздух, полетели брызги воды, грязи, какая-то трава, ошмётки. Вслед за ними откуда-то возникло страшное многорукое чудовище, с чавканьем, хрустом и треском напавшее на пассажиров по левому борту. На плечи навалилась тяжёлая перегрузка от торможения, склонила его вперёд в глубоком поклоне. Несколько бесконечно долгих секунд его вес рос, рос, затрудняя дыхание, сковывая мышцы всего тела. А потом также без предупреждения всё кончилось. Самолёт остановился.

***

Коби Трентон открыла глаза, только когда их перестало швырять из стороны в сторону. Свист, треск, хруст, грохот посадки сменился всхлипами, стонами, рыданиями внутри салона. Со стороны первого класса доносились такие крики, что у неё холодел затылок. Но нет. Она не может себе позволить пойти туда. Там Мартин и Лукас. Это их забота. На её плечах – основной пассажирский салон.

Она быстро отстегнула ремень, повернулась к Каре Купер.

– Кара, ты в порядке? Слышишь меня?

Та кивнула в ответ. Доза успокоительного в сочетании с рефлексами профессиональной подготовки вывела Кару из шока и вернула в рабочее состояние. Если это было вообще возможно в такой ситуации. Поэтому, не обращая внимания на кивок, Коби взяла её за плечо и повторила, глядя в глаза:

– В порядке? Точно? Помнишь, что делать?

– Да. Люки и трапы.

– Умница. Начали.

Она встала и повернулась к пассажирам:

– Внимание! Сейчас мы откроем двери, и вы покинете самолёт. Не берите с собой вещи, следуйте указаниям членов экипажа!

Она быстро пошла по проходу в сторону хвоста. Хотя изобретение новой системы хранения топлива и специальных противопожарных присадок свели к минимуму вероятность пожара при посадке, задача быстро вывести пассажиров из аварийного лайнера оставалась приоритетной по любым действующим правилам. Поэтому ей нужно срочно проверить Рамону, вместе с ней открыть задние двери и организовать высадку. Она лавировала между локтями, плечами, встающими с мест людьми, краем глаза подмечая происходящее. Мужчина со сломанным предплечьем одной рукой неуклюже пытается отстегнуть ремень безопасности. Пожилая женщина рядом останавливает его, склоняется к нему, чтобы помочь. Молодой лохматый парень с дурацкой серьгой в форме черепа обнимает свою соседку правой рукой, а левой пытается отвести от её лица ладони, которыми она плотно закрыла глаза. Бормочет ей на ухо что-то мирное, успокаивающее, а та в ответ только трясёт головой и всхлипывает. Знакомый Коби пастор помогает встать девочке-подростку, которая сидела через проход от него. Та наконец-то пришла в себя, ещё бледная, но уже кивает в ответ на то, что быстро-быстро говорит ей мать на незнакомом, но явно южном языке. Пастор указывает им обеим на переднюю часть салона, откуда доносятся щелчки и характерный звук открываемого пассажирского люка. Гомон многих голосов перекрывает шипение и шелест надувающегося аварийного трапа.

Коби проскользнула в задний сервисный отсек. По полу из-под занавески, закрывающей проход в кормовой пассажирский салон, тянулся веер блестящей грязи. Рамона Брукнер уже на ногах, взъерошенная, с красными глазами. Впрочем, Коби боялась даже представить, как она сама выглядит сейчас, поэтому просто кивнула коллеге и попыталась улыбнуться. Похоже, улыбка не удалась. Вместо неё дрожащие губы сложились в какую-то кривую гримасу. Рамона ответила непонимающим взглядом и ухватилась за рычаги, запирающие дверь. Но не успела она повернуть их, а Коби, взявшаяся за занавеску, отдёрнуть её в сторону, как из передней части салона раздались отчаянные возгласы, которые почти сразу перекрыл панический вопль, срывающийся на жуткий, животный визг. Девушки переглянулись и бросились на крик. В салоне навстречу им качнулась по проходам людская масса, отшатывающаяся от распахнутых впереди по обе стороны фюзеляжа дверей. Кто-то там, за головами, неистово размахивал руками и кричал:

– Назад! Все назад! Не подходить к дверям!

Оттуда же неслось:

– Помогите! Нет! Кто-нибудь!

– Руку! Давай руку! Хватайся!

И поверх всего этого отчаянный, истошный визг, который не мог принадлежать человеку и сливающийся с ним, срывающийся на хрип женский крик на непонятном южном наречии.