Текст книги "Никто не хотел воевать. Записки о первой и второй чеченских войнах"

Глава 10. Двойной удар

Детали операции

Операция по взятию возвышенности Сюир-Корт (Царь-гора, Гикаловские высоты) проходила в ночь с 20 на 21 февраля 1995 года. В 166-й омсбр был создан штурмовой отряд (ШО) численностью более 180 человек. Отряд возглавил начальник разведки бригады гвардии майор Илья Касьянов. Костяк отряда составила разведрота под командованием гвардии капитана Игоря Баталова. В ходе подготовки к операции ее усилили саперами и пехотой.

– Операция в горах сама по себе была уникальной, – сказал в беседе со мной генерал Владимир Васильевич Булгаков. – Разведывательную роту с приданными мотострелками, саперами и огнеметчиками мы разбили на четыре штурмовых группы. Причем каждая из них комплектовалась специально под поставленную задачу. В первой группе – 18 человек, легкое стрелковое оружие. Задача: захват тропы на горный хребет, обеспечение выхода остальных трех штурмовых групп. Во второй – 32 человека, ее задача: занять юго-восточный скат хребта. Третья штурмовая группа, состоявшая из 42 человек, и четвертая – из 96 человек, брали господствующие высоты на этом хребте.

По замыслу руководителя операции штурмовые группы, двигаясь друг за другом, должны были решать свои задачи по захвату указанных рубежей, пропуская через себя очередную группу на выполнение последующей задачи. Третья и четвертая ШГ должны были занять оборону на вершине высоты 398,3 и удерживать ее до подхода мотострелков, а именно 4-й мср под командованием гвардии капитана Сергея Завгороднего.

Из беседы с Сергеем Завгородним

– Сергей Викторович, когда вы узнали о предстоящей операции?

– Накануне операции из мотострелковых рот – из всех, не только нашей – забрали гранатометчиков, пулеметчиков ПК, по паре снайперов. Происходило это где-то числа с 16 февраля. А для чего, узнали дня за два до начала операции.

– Как вы все это восприняли?

– Мы стали возмущаться – всех специалистов позабирали, как будем выполнять задачи? Тогда нам сказали, что готовится операция – их забрали в штурмовые группы. И все.

– Что было дальше?

– Ночью, когда штурмовые группы выдвинулись в горы, меня вызвал на КП генерал Булгаков и поставил задачу: утром во столько-то занять высоту, рубеж и сменить штурмовой отряд. Я как истинный офицер достаю карту, цветные карандаши, пытаюсь что-то рисовать, а он мне говорит: «Капитан, ты это вообще в себе или как?» Я говорю: «Товарищ генерал, что-то не так?» Булгаков: «У тебя есть простой карандаш?» Я достаю карандаш. «Нарисуй простым карандашом – мало ли что…» Затем ко мне подошел начальник инженерной службы бригады гвардии подполковник Степанов и предупредил: «Всю технику оставляешь внизу. Дороги и тропы могут быть заминированы». Я так и сделал.

– Как рота выполняла задачу?

– Если рота наступает на фронте до одного километра, то там были все пять. Я принял решение боевой порядок роты построить в два эшелона: три взвода в первом и один – во втором. Потому что внизу оставался пионерлагерь, в котором взвод, что шел во втором эшелоне, потом и занял оборону.

– В общем, задачу выполнили в полном объеме?

– Как задача была поставлена, так мы ее и выполнили…

20 февраля с утра припекало солнце. За день земля прогрелась, а к вечеру с гор спустилась прохлада, и все вокруг накрыло туманом. Туман вплотную подступил к подножию Гикаловских высот, что, впрочем, оказалось на руку тем, кто готовился к штурму возвышенности.

…По команде Завгороднего командир 1-го мсв гвардии лейтенант Олег Тибекин и командир 1-го отделения гвардии сержант Павел Назукин сняли растяжки, установленные в направлении гор, и ШГ-1 во главе с гвардии старшим лейтенантом Андреем Денищуком выдвинулась на указанную точку.

Из беседы с Андреем Денищуком

– Андрей Юрьевич, когда вы узнали о предстоящем штурме высот?

– Примерно за неделю до начала операции.

– Как готовились к выходу в горы?

– Командир роты гвардии капитан Баталов и начальник разведки бригады гвардии майор Касьянов разбили роту на штурмовые группы, и мы стали отрабатывать взаимодействие и связь между ними. Но какую именно задачу предстоит выполнять, до последнего момента никто из нас не знал. 20 февраля днем нас вывезли на рекогносцировку, чтобы осмотрелись на местности. И опять детали операции – кто, когда и куда пойдет – не раскрывали.

– Получается, что разведку местности этих высот вы не вели?

– Нет, разведка местности этих высот шла непрерывно. Просто до поры до времени не озвучивали задачу, которую предстояло решать. А разведка велась непрерывно. У нас там стояли две специальные машины, и разведка велась как визуально, так и с помощью технических средств.

– Итак, 20 февраля. Вы провели рекогносцировку, вернулись в расположение роты… Что дальше?

– Вечером того же дня группы получили задачи на выход.

– Какую задачу получила первая штурмовая группа?

– Выйти на точку, где начиналась тропа на хребет. Если смотреть по карте, от Гикаловского строго на север есть П-образный выступ – это начало тропы. Мы должны были закрепиться на этой точке и обеспечить выдвижение на тропу основных сил роты с приданными подразделениями. К ночи спустился очень густой туман – в двух шагах ничего не было видно…

Успеть до рассвета

Господствующую высоту 398,3 штурмовой отряд 166-й омсбр должен был взять до рассвета – в этом состоял замысел операции. Потому что с утра 21 февраля вступал в бой 245-й полк. Его задача: форсировать Промышленный канал, нанести удар по опорному пункту дудаевцев, расположенному между селениями Алхан-Юрт и Гойты, и блокировать дорогу из Черноречья в горные районы Чечни. Таким образом, Черноречье попадало в «вилку», и «южный коридор» захлопывался.

Однако события в горах стали развиваться не так, как задумывалось. И вот почему.

Из воспоминаний Алексея Тихонова

«После того как мы уточнили с пехотой сигналы опознавания и взаимодействия, штурмовая группа Андрея Денищука ушла по своему маршруту, скрывшись в тумане. Тишина стояла гробовая. Даже в Грозном не было слышно стрельбы. «Это плохо, – подумал я тогда. – Любая оплошность может нас выдать».

Действиями оставшихся трех групп руководил начальник разведки бригады гвардии майор Илья Анатольевич Касьянов. Когда группы вышли на исходный рубеж, по радио Касьянов передал: «Стой!» Мы заняли рубеж, выставив боевое охранение в сторону вершины горы. Какое-то время мы, изредка переговариваясь, через ночные приборы ориентировались на местности. Туман остался внизу, поэтому все здесь хорошо просматривалось. Мы ждали сигнала от Андрея Денищука, что он занял рубеж и можно двигаться вперед. Но сигнала по какой-то причине не было. И начальник разведки из-за этого немного волновался. Время от времени он подзывал нас, командиров штурмовых групп, и уточнял задачи на случай изменения обстановки.

В нашем эфире по радиосвязи периодически звучали короткие фразы от старших начальников. Они или делали запросы по обстановке, или сбрасывали дополнительную информацию по результатам радиоперехватов. В эти минуты – минуты начального этапа операции – в эфире работал только гвардии майор Касьянов. Мы же, как и полагается, находились на дежурном приеме, но через свои станции слышали все, что происходило в раиоэфире.

Через какое-то время нахлынуло общее волнение, так как уже продолжительное время не было сигнала от первой штурмовой группы. В эфире периодически слышались настойчивые вопросы генерала Булгакова к начальнику разведки бригады по обстановке. Волнение с каждой минутой нарастало. Касьянов постоянно запрашивал первую группу, уточняя их местоположение. Стало ясно, что график движения штурмовых групп срывается.

Касьянов как боевой офицер понимал, что необходимо принимать командирское решение и действовать по сложившейся обстановке. И он его принял: не ждать сигнала, а изменить боевой порядок и задачи штурмовым группам и, не теряя времени, выдвигаться на вершину горы. Илья Анатольевич подозвал меня и сказал: «Алексей, готовься действовать в дозорной группе. Возьми во взводе самых подготовленных бойцов и еще раз внимательно посмотри, сможешь ли вывести группы на высоту? Скорее всего, тебе придется идти в дозорной группе до высоты 398,3…»

Я, как и другие разведчики, горел желанием до рассвета подняться на высоту. Тем более что изучал эту местность в ходе подготовки к операции и был уверен, что выведу штурмовой отряд к конечной цели. Поэтому, не задумываясь, ответил: «Конечно, смогу».

Начальник разведки на несколько секунд отключил свою радиостанцию, чтобы не отвлекаться на команды, и достал карту. Мы накрылись с ним плащ-палаткой, и Касьянов, освещая карту специальным фонариком, стал уточнять мне задачу. За пару минут мы обсудили дополнительные сигналы взаимодействия и ход моих дальнейших действий с учетом складывающейся обстановки…»

В процессе подготовки книги я попросил генерала Владимира Булгакова прокомментировать действия штурмовых групп на начальном этапе операции.

– Мы контролировали продвижение штурмового отряда, – сказал Владимир Васильевич. – Артиллерия была готова к открытию огня. Поэтому постоянно запрашивали, где штурмовые группы находятся? Мы же должны были это знать. Кроме того, у нас были назначены контрольные точки, которые мы нанесли на карты. Каждую точку зашифровали под название рыб, животных или птиц. Например, Касьянов докладывает: «Вышел к карасю». О, значит, отряд находится вот тут. И артиллеристы знают: у них на карте также были обозначены контрольные точки. А человек, не посвященный в наши дела, услышав этот разговор, не поймет, о чем речь. Причем я запрашивал Касьянова сигналами. Предположим: «333, где находитесь?» Он: «Карась, антилопа, сокол». Я тут же наносил на карту запретную зону: по ней стрелять нельзя, потому что там наши.

Когда штурмовой отряд начал запаздывать, я передал Касьянову приказ: «Решение принять по обстановке!» Почему нам нельзя было откладывать выполнение задачи? 245-й полк пошел-то на следующее утро, когда мы уже заняли эти высоты. А если бы мы не заняли эти высоты, полк туда не прошел бы. Противник бил бы с этих высот, атаковал с них. Поэтому разговоров о том, чтобы отложить задачу, не было. Когда пошел сбой по времени, то есть первая группа заблудилась, я Касьянову сказал: «Принимай решение по обстановке и докладывай мне». И когда он доложил, что произвел замену дозорных групп, я утвердил его решение…

Движение наверх

Перед движением наверх гвардии майор Касьянов собрал командиров ШГ и поставил задачу: «Времени в обрез, поэтому двигаемся в темпе, но осторожно – тропы могут быть заминированы…» В этих условиях профессиональная работа дозорной группы гвардии старшего лейтенанта Тихонова приобретала ключевое значение. Дозорными Алексей назначил самых опытных разведчиков – гвардии сержантов Бесперстова и Тареева, которым верил, как себе.

Из беседы с Алексеем Тихоновым

– Как дозорная группа двигалась в гору?

– Я шел справа, Саша Бесперстов – слева, а Миша Тареев – по центру, но чуть сзади. Открытые участки местности преодолевали ползком, между деревьями – перебежками. Подозрительные места обследовали с особой тщательностью. Растяжек тогда, слава богу, на маршруте мы не обнаружили. Хотя в одном месте Саша Бесперстов, двигаясь по скату горы, неожиданно поднял руку – сигнал опасности. Пригибаясь, подбежал к нему. «Кажется, растяжка», – шепнул он. Под его рукой я нащупал тонкую проволоку, какую используют для растяжек. Ставлю задачу: «Ты ползешь вправо, я – влево. Проволоку держи аккуратно, не натягивай. Если запал сработает, сразу падай на землю и откатывайся в сторону – в запасе у тебя будет не больше четырех секунд».

– О чем вы думали, когда ползли вдоль проволоки?

– А о чем думает человек в минуты реальной опасности? Ведь растяжка – это не просто тонкая проволока, на конце которой граната. Растяжка – это граница между жизнью и смертью. Проволока оттягивает на запале гранаты еле закрепленную чеку. При малейшем натяжении проволока срывает чеку с запала и происходит взрыв, который уносит жизни людей. Дудаевцы, чтобы усилить эффект взрыва, часто устанавливали в растяжке две гранаты – по обе стороны проволоки. Такая конструкция намного опаснее обычной растяжки – с одной гранатой. Поэтому мы с Бесперстовым и поползли в разные стороны.

– Как вы тогда обезвредили растяжку – без приключений?

– Через несколько метров проволока отвисла и лежала уже на земле, уходя далеко в сторону. Как позже выяснилось, это был медный провод от выпущенных ПТУР – противотанковых управляемых ракет. В темноте же он напоминал проволоку для растяжек, которые боевики устанавливали на горных тропах. Но об этом, повторяю, мы узнали позже, а в тот момент думали, что это настоящая растяжка.

– В дозорной группе саперов не было. Как вы искали на маршруте мины?

– Бесперстов, помню, пожалел, что не взяли с собой миноискатель ИМП-1, который входил в комплект БРМ-1К. На что Тареев заметил, что с миноискателем здесь работать неудобно. Мол, подъемы крутые, тропы узкие, а штанга миноискателя длинная, и с ней тут особо не развернешься. Чтобы прекратить спор подчиненных, я сказал: «Прощупывать грунт будем шомполами. Когда шомпол стучит по мине, раздается характерный звук». Впоследствии грунт мы так и прощупывали – шомполами. При этом, конечно, смотрели по сторонам, проверяли каждый подозрительный куст, каждую ложбину, валуны, где могли затаиться дудаевцы. И постоянно ждали какого-нибудь «сюрприза» – растяжку, засаду боевиков или пулю снайпера.

– Вы обговаривали действия группы в случае обнаружения вас противником?

– Бесперстова и Тареева я предупредил: «В момент обстрела сразу падаем на землю, отползаем в сторону и открываем ответный огонь – не прицеливаясь, частыми одиночными выстрелами». Группе прикрытия (проще говоря, остаткам моего взвода), что шла за нами, я поставил другую задачу: «Стрелять всем сразу по огневым точкам противника – короткими очередями, по два-три патрона. Не видите противника – просто стреляйте в том направлении, откуда ведется огонь. Тут, главное, ошеломить дудаевцев, упредить их своим огнем…»

– На вашем пути попадались фруктовые сады, кустарник, молодой лес. Что вы ощущали, оказавшись в «зеленке»?

– По «зеленке» двигаться сложно и опасно. Ты как бы остаешься наедине с самим собой. Плюс ночь, темень – ты не видишь ни товарищей, ни тех сигналов, которые они подают. Порой кажется, что группа прикрытия отстала, а тебя поэтапно заманивают в огневой мешок, чтобы уничтожить. Но ты продолжаешь надеяться, что пули пройдут мимо, а мы, дозорные, мгновенно среагируем и уничтожим противника ответным огнем. И вот эта вера – вера в собственный профессионализм и полевую выучку своих бойцов – толкает тебя вперед. В такие минуты любой атеист вмиг становится верующим человеком и молит Бога: «Спаси и сохрани, помоги выполнить боевую задачу…» В нашей роте, например, у каждого были иконки, которые передали нам в станице Терской местные казаки или родители, приезжавшие к бойцам. Почти у каждого разведчика были пояса с «живыми помощами». Некоторые солдаты в Чечне принимали обряд крещения…

Выстрелы в горах

Примерно на полпути к вершине горы, когда дозорная группа только-только вошла в «зеленку», появилась первая ШГ во главе с Андреем Денищуком. Разведчики двигались со стороны поселка Гикаловского.

– В том, что группа отклонилась от маршрута, особой вины ребят не было, – пояснил Тихонов. – Такое случается в горах, где ориентироваться ночью очень сложно. Тут нужен опыт, который мужики еще не имели, поэтому и ошиблись в расчетах.

Когда Денищук доложил начальнику разведки бригады о местоположении ШГ, Касьянов сообщил ему координаты, куда необходимо выйти. В указанной точке и встретились дозорные во главе с Тихоновым и разведчики под командованием Денищука. Начальник разведки определил вернувшейся ШГ место в составе основных сил, и Денищук с группой продолжил выполнять общую задачу.

…Как только в тумане проступили опоры ЛЭП, Тихонов понял, что с курса не сбился и «тянет» штурмовые группы в нужном направлении. Впереди показались домики бывшего пионерлагеря. Дозорные не стали ломиться в открытую дверь, а сделали нехитрый маневр.

– Лагерь мы обошли по «зеленке» сверху, – сказал Алексей Тихонов. – Если бы там находились боевики, то они наверняка ждали бы нас снизу, а сверху к ним, по хорошей «гравийке», обычно подходили свои, меняя боевое охранение или пополняя запасы продовольствия.

Тихонов связался с начальником разведки и доложил, что они у цели. «Как обстановка?» – спросил Касьянов. «Все спокойно», – ответил Тихонов. «Продолжайте наблюдение», – распорядился майор. Территория лагеря хорошо просматривалась. Убедившись, что на объекте никого нет, Алексей доложил начальнику разведки: «Чисто». «Двигайтесь к следующему объекту», – приказал майор. По его же команде штурмовая группа гвардии старшего лейтенанта Руслана Носкова заняла территорию пионерлагеря.

Руслан Носков – потомственный военный. Он родился 4 июня 1971 года в поселке городского типа Свободный-18 Амурской области. За время службы отца, Носкова Виктора Федоровича, сын сменил семь школ. Последняя должность полковника В. Ф. Носкова – военный комиссар города Кишинев.

В 1988 году Руслан Носков поступил в Киевское ВОКУ, которое окончил в 1992 году. Офицерскую службу начал в должности командира разведвзвода в 126-м отдельном гвардейском разведывательном батальоне 6-й гвардейской мотострелковой дивизии Северной группы войск. С 1993 года – командир разведвзвода разведроты 166-й омсбр МВО. Награжден орденом Мужества.

О действиях группы Носкова я расскажу позже, а пока продолжим рассказ Тихонова.

– Подав дозорным сигнал, я повел группу дальше, – вспоминал мой собеседник. – Двигались мы по-прежнему по «зеленке», не выходя на дорогу, чтобы не «отсвечиваться» на фоне гор и ночного неба. Дорога, огибая неровности рельефа, петляла из стороны в сторону, поэтому я ориентировался в основном по опорам ЛЭП и просеке, что пролегала рядом, – по ней мы и поднимались в гору.

Добравшись до второй группы строений, находившихся почти на хребте высоты 398,3, дозорные стали наблюдать за объектом. Вскоре они обнаружили следы недавно затушенного костра, мешки, разбросанные возле каменных домиков, ошметки грязи, оставленные на асфальте сапогами боевиков, которые, видимо, только-только ушли.

Тихонов связался с начальником разведки и доложил обстановку. Касьянов уточнил: «На объекте чисто?» «Чисто», – ответил взводный. «Тогда вперед, – прозвучало в радиоэфире. – К вершине горы». Но не успели разведчики отойти от объекта, как услышали звук мотоцикла. По радиостанции Тихонов доложил Касьянову: «В нашем направлении движется мотоцикл: действия по нему?» «Пропустить», – послышалось в эфире. Но тут же пришла новая вводная (с ЦБУ): «Уничтожить!»

Своим бойцам Тихонов поставил задачу: «Как только мотоцикл приблизится, открыть огонь». Вскоре на дороге, что шла чуть правее, показался мотоцикл с коляской, на котором ехали три вооруженных боевика. Техника была старенькой. Даже на небольших подъемах тяга пропадала, и двухтактный двигатель визжал, будто его кто-то душил. Как только «ночной дозор» поравнялся с местом, где засели разведчики, раздались выстрелы по цели. Мотоцикл перевернулся, ударился о скат горы и заглох.

– Мы сразу рванули туда, – сказал Тихонов. – Раненые боевики лежали рядом с мотоциклом и стонали. Мы не успели их толком обыскать, как появился гвардии майор Касьянов с группой солдат. Он подтвердил мне задачу и сказал: «Все, Алексей, давай быстрей к вершине – время уходит, скоро рассвет. А эти боевики – уже не твоя забота…»

На высоте с цистернами

Со своими дозорными Тихонов выполз на каменистую дорогу, по которой еще недавно ехали мотоциклисты. Теперь он точно знал, что это и есть верхняя дорога, которую они искали, – выложенная камнем, вся в буграх и кочках, она шла к высоте, где стояли огромные цистерны – конечной цели штурмовых групп.

– Не скрою, нам тогда крупно повезло, – заметил Тихонов. – Нащупав в прямом смысле дорогу руками, я доложил начальнику разведки о выходе к объекту. Касьянов уточнил: «Сколько пути до конечной точки?» «Метров 300–400», – ответил я. Так что до конечной цели нам оставалось совсем немного.

К тому времени уже забрезжил рассвет. Чтобы противник не обнаружил разведчиков, Тихонов повел дозорных по хребту, что тянулся вдоль дороги. Наконец, разведдозор вышел к высоте с вагончиками, рядом с которыми стояли огромные цистерны. И все это хозяйство было обнесено забором из железобетонных плит. Тихонов доложил начальнику разведки, что он у цели. Продолжая наблюдение за объектом, дозорные радовались, что наконец-то они достигли вершины горы с отметкой 398,3, к которой так долго стремились.

Вскоре подтянулись основные силы штурмового отряда, которым командовал гвардии майор Илья Касьянов. Основу этого отряда (без ШГ гвардии старшего лейтенанта Руслана Носкова) составляла штурмовая группа во главе с гвардии старшим лейтенантом Андреем Козловым – 42 человека.

…С этим офицером я познакомился в мае 2019 года, когда приехал в Тверь на встречу с ветеранами 166-й бригады, после чего приступил к работе над книгой. Тогда Андрей Васильевич и рассказал мне о том, как его группа действовала на высоте с цистернами.

Из беседы с Андреем Козловым

– Андрей Васильевич, расскажите, кто входил в состав вашей штурмовой группы?

– Костяк группы составлял мой второй взвод, которому были приданы дополнительные силы: снайперы, гранатометчики, огнеметчики, связисты, арткорректировщик. Всего с приданными силами чуть больше 40 человек. Командовал группой командир роты гвардии капитан Баталов, я – заместитель командира. Задачу группе – занять самую верхнюю точку высоты, где располагались большие цистерны, – ставил начальник разведки гвардии майор Касьянов. Но при подъеме на высоту Баталов остался с Касьяновым, а я руководил действиями группы. Когда поднялись на гору, было такое впечатление, что боевиков на ней нет.

– Как вы расположили группу на высоте?

– Позиции мы заняли на самой макушке горы. Только успел организовать круговую оборону, как раздалась автоматная очередь. В составе группы был арткорректировщик, так ему шальной пулей головной убор сбило. Корректировщик указал направление, с которого велась стрельба. Мы открыли ответный огонь. Все затихло. Я направил в том направлении двух дозорных, которые обнаружили строительный вагончик. Рядом находилась огневая позиция, откуда и велась стрельба, а на дне окопчика лежал труп убитого боевика.

– Как складывалась дальнейшая обстановка?

– Я поставил задачу прощупать северные скаты горки – со стороны Грозного. И не заря: бойцы обнаружили там подготовленные позиции дудаевцев. Корректировщик передал их координаты артиллеристам. Они обработали местность. И вдруг снизу, где только что поработала артиллерия, пошел огонь. У меня на «передке» был командир отделения Фарзутдинов. Он доложил, что получил ранение в бедро, чуть выше колена; напарник наложил ему жгут, остановил обильное кровотечение и вколол сержанту промедол. Я послал из основной группы туда еще двух бойцов, чтобы они вытащили раненого с линии огня за каменное строение, которое там имелось. Его вытащили. Я попросил Баталова и Касьянова, чтобы прислали санинструктора для оказания медицинской помощи. Подошел санинструктор, начал оказывать ему помощь. В это время второму бойцу этого же отделения пуля зацепила мочку уха.

– Сколько по времени длился бой?

– Около получаса. После вторичной обработки нашей артиллерией позиций противника выстрелы с обратной стороны высоты с цистернами начали стихать. Видимо, дудаевцы откатились вниз…

Вызываю огонь на себя…

А вот что рассказал о боевых действиях на высоте 398,3 Андрей Денищук, командовавший первой штурмовой группой.

Из беседы с Андреем Денищуком

– Когда вы добрались до господствующей высоты?

– Часов в пять утра, когда только-только забрезжил рассвет. Там еще, помню, находились какие-то огромные цистерны. На высоте было несколько дудаевцев в боевом охранении, но когда они увидели махину, что зашла на гору, решили не играть в героев, стрельнули куда-то и исчезли. А вот потом, когда туман рассеялся и противник получил приказ отбить высоты, вся веселуха и началась. По нам стали бить минометы, бой завязался хороший. Поговаривали, что, по данным радиоперехвата, Дудаев под угрозой расстрела приказал полевым командирам забрать высоты назад. Правда это или нет, сказать не могу, но все основания для этого у Дудаева были – ведь высоты действительно были ключевыми.

– Долго шел бой?

– Часов семь или восемь, не меньше. Появились раненые: два или три человека, один – тяжело. Во второй половине дня стали заканчиваться боеприпасы. Ведь никто не рассчитывал на такой затяжной бой. Было принято решение подтягивать выстрелы артиллерии ближе к себе, практически на себя. Снаряды ложились метрах в пятидесяти от нас. По радиостанции сообщали: «Лечь на дно окопов. Сейчас прилетит». Ну и слышу – летит. А по-другому удержать высоту шансов не было. Еще час, еще два часа боя – и все, конец, патронов нет – и высоты тоже нет…

На какое-то время прерву беседу с Андреем Денищуком, чтобы рассказать еще об одной беседе, состоявшейся в мае 2019 года в Твери, – с Алексеем Тихоновым. К рассказу Денищука о бое на высоте 398,3 Тихонов добавил важные детали, о которых я и хочу поведать читателям.

Из беседы с Алексеем Тихоновым

– Алексей Алексеевич, с чего все началось?

– На левом фланге, где действовала группа Андрея Козлова, завязался бой. Туда сразу направился начальник разведки гвардии майор Касьянов, а командир разведроты находился в моем взводе. Гвардии капитан Баталов давал команды подходившим группам, указывал, где и какое место занять на склоне горы по фронту.

– Кто в этот момент держал связь с ЦБУ?

– Ротный.

– Каким образом?

– Через солдата-связиста, который ему был придан.

– Где в это время находились вы?

– Рядом с ротным.

– Когда наступил самый критический момент боя?

– Думаю, когда у ротного пропала связь с ЦБУ. Баталов посмотрел на очумелого связиста, а тот в ответ развел руками: «Радиостанция беспрерывно работала 12 часов, батарея села, а запасной у меня нет». «Почему?» – с возмущением спросил ротный. Солдат лишь пожал плечами. Баталов попытался реанимировать радиостанцию, но все тщетно. Игорь Адольфович сказал бойцу, что теперь он будет воевать, как простой пехотинец, и указал ему место в боевом порядке группы, предварительно проверив его автомат.

– Что произошло дальше?

– Так как радиостанция на тот момент была только у меня, Баталов спросил: «Алексей, у тебя связь в порядке?» «Конечно», – говорю. «Тогда буду работать через тебя – докладывай о всех командах, которые идут в мой адрес…»

– Где в этот момент был начальник разведки?

– Гвардии майор Касьянов находился где-то в соседних группах – ведь штурмовой отряд растянулся на вершине горы по широкому фронту.

– Когда разгорелся бой?

– Как только штурмовая группа Андрея Козлова обстреляла боевиков, часть из них сбежала вниз. И там сразу заработали двигатели бронетехники, противник начал лупить по вершине горы из минометов.

– В вашей группе был арткорректировщик?

– При штурме высоты связь с артиллерией я держал через свою радиостанцию – артнаводчика у меня не было. Конечно, арткорректировщиков иногда нам давали, но координаты целей мы рассчитывали не хуже артиллеристов. А порой даже лучше – это был наш хлеб. Да и команды на открытие огня у нас, как правило, проходили быстрей.

– Как вы снимали координаты целей?

– Первым делом с командиром роты сориентировали карту по перекрестку дорог, который находился чуть сзади нас, и определили, где мы находимся. Когда полетели мины, засекли откуда велся огонь и доносился гул работающих двигателей БМП. Прикинули, какое приблизительно расстояние до этих объектов. Затем мысленно наложили эти параметры на карту и увидели место, откуда велся минометный огонь. Мы сняли координаты этого места и передали на КП бригады.

– По каким ориентирам снимали координаты?

– Там находилось несколько строений – по ним и сняли.

– Каким образом на ЦБУ «увидели» эти координаты?

– На наших картах была нанесена сетка координат. Точно такая же кодировка имелась на ЦБУ. В оперативной группе, как правило, находился артиллерист, который передавал наши координаты артиллерийским батареям. А там уже решали огневые задачи (делали математические расчеты) по нами выданным координатам. После чего, предупредив нас, открывали огонь. По точкам разрывов мы корректировали артиллеристов. Например, передавали: «Ближе – 100» или «Правее – 200».

– Как «вытягивали» на себя огонь артиллеристов на высоте с цистернами?

– Зная опасный разлет осколков (примерно 300–400 метров, а самое опасное – 200 метров), мы определяли координаты разрывов снарядов, корректируя огонь артиллерии. Опасались одного: чтобы артиллерия не задела хребет высоты, где находились штурмовые группы. Но, слава богу, все обошлось. Как только артиллеристы сообщали об открытии огня, я докладывал ротному, и тот по цепи передавал: «Закапывайтесь!», а я дублировал его команду по радиостанции…

А теперь вернемся к прерванному разговору с А. Денищуком.

Из беседы с Андреем Денищуком

– …И вот когда гвардии капитан Баталов «вытянул» артиллерию на себя, она отработала по ближним позициям, накал боя стал спадать. Минометы противника замолчали, наша артиллерия, видимо, их зацепила. И было принято решение затянуть на высоту несколько машин: МТЛБ[43]43
  МТЛБ – многоцелевой транспортер легкий бронированный.


[Закрыть], чтобы привезти боеприпасы, и БМП – для огневой поддержки. Зампотех роты Олег Стяжкин от штаба бригады привел колонну на высоту. МТЛБэшка, что шла впереди, подорвалась на фугасе: он был заложен метрах в двадцати от въезда на высоту. К счастью, никто не погиб, у машины лишь вырвало катки. Ее оттащили в сторону, бросили, потом эвакуировали. На второй МТЛБэшке доставили боеприпасы. Ящики с патронами выгрузили, перегрузили в машину тяжелораненого и отправили МТЛБ вниз. Две БМП остались у нас на высоте.

– Генерал Булгаков рассказывал, что артиллерия размолотила «абхазский батальон» Басаева. Где это произошло?

– Это было, если смотреть по карте, между высотой с цистернами и южными окраинами Грозного. Там мы и взяли этот батальон в клещи. С севера, из Грозного, боевиков выдавливал 506-й мотострелковый полк, а с юга, на господствующих высотах, сидели мы. Когда басаевцы зашли в лощину между высотами, капкан захлопнулся. Там наша артиллерия их и накрыла.

– В связи с этой операцией еще упоминается дудаевский телецентр. Где он находился?

– Телецентр был на соседней высотке. Если смотреть по карте, она находится чуть ниже высоты 398,3. Поскольку стрельбы оттуда не было, мы и не брали этот телецентр. И первую ночь мы провели на высоте с цистернами. А на следующее утро, 22 февраля, когда уже закрепились на господствующей высоте, боевиков отогнали, приехал генерал Булгаков во главе со своим штабом. Мы торжественно установили на цистернах российский флаг, и моей группе поставили задачу занять высоту с телецентром.