Текст книги "Никто не хотел воевать. Записки о первой и второй чеченских войнах"

Глава 8. На чеченской равнине

Перегруппировка войск

Как только федеральные войска взяли Минутку, 166-ю омсбр из группировки Льва Рохлина передали на усиление в группировку «Юго-Восток».

– Числа 8 или 9 февраля, где-то в этих пределах, – заметил генерал Владимир Булгаков, – мы получили новую задачу: выдвинуться в район Гикаловского и оседлать дорогу Чечен-Аул – Алхан-Юрт. И в ночь, потому что днем передавали позиции морской пехоте, выдвинулись на указанный рубеж.

Бригада пошла по объездной дороге, и к утру выскочила к Чечен-Аулу. К тому времени населенный пункт блокировали 245-й и 324-й полки.

– Через их боевые порядки мы вышли к развилке дорог, а уже от нее расходились веером, – продолжал Булгаков. – Затем с группой управления я выдвинулся вот сюда – Владимир Васильевич показал на карте точку рядом с лесополосой – здесь мы позже оборудовали командный пункт бригады. Потому что вот они – Новые Промыслы, нефтевышки, которые вскоре нам предстояло брать…

166-я омсбр под командованием генерала Владимира Булгакова прошла Ханкальское ущелье на высокой скорости, не потеряв ни одного человека. А вот более 180 лет назад другому генералу Булгакову[31]31
  Речь идет о генерале от инфантерии Сергее Алексеевиче Булгакове. – Примеч. авт.


[Закрыть] не удалось это сделать. И вот почему.

Историческая справка

В 1807 году, для наказания чеченцев за их грабежи, Главнокомандующий на Кавказе граф Гудович поручил командовавшему на линии генералу Булгакову произвести наступательную экспедицию в Чечню. С четырехтысячным отрядом Булгаков подошел к Ханкальскому ущелью и потребовал его сдачи. «Ущелье пройдете только по нашим трупам», – ответили горцы. Несколько тысяч чеченцев и пришедших на помощь лезгин и карабулаков вступили в бой с отрядом Булгакова.

Едва колонны спустились в лощину, весь лес наполнился страшным гулом, и отовсюду началась пальба по отряду, повсеместно начались рукопашные бои. Благодаря лесной местности, затруднявшей действия русской конницы, чеченцам путем частых атак на тыл и арьергард отряда удалось нанести существенный урон русскому войску. И только мощным огнем артиллерии, с огромными людскими потерями (по некоторым данным до 1,5 тысячи человек) русским (после кровопролитнейшей девятичасовой резни, доныне не забытой еще на Кавказе) удалось вытеснить горцев из Ханкальского ущелья.

Булгаков взял ущелье. Но, как пишет военный историк В. А. Потто в «Кавказской войне», огромная потеря, понесенная при этом русскими, только утвердила чеченцев в мысли о неприступном положении их родины. Вот почему грозный штурм Ханкальского ущелья, открывший путь в самое сердце Чечни и памятный на Кавказе доселе, «окончился таким ничтожным результатом, как покорение двух независимых обществ: Атаги и Гехи».

Таким образом, 166-я омсбр вышла к Чернореченскому лесу и завершила окружение Грозного с юга.

И закипела работа…

В то место, которое генерал Владимир Булгаков показал на карте, первыми вышли разведвзвода гвардии старших лейтенантов Алексея Тихонова и Андрея Козлова, которые выдвигались в разведдозоре.

– Свой взвод я спрятал в лесополосе, – сказал в беседе со мной Тихонов, – а Андрей Козлов укрыл людей и технику в той же лесополосе, но на триста метров южнее, за трассой Краснодар – Баку. Пушки я приказал повернуть в сторону открытого участка дороги Черноречье – Алхан-Юрт, где в любую минуту могли появиться «духи», отходившие из Грозного.

По команде Тихонова разведчики спрыгнули с брони и заняли круговую оборону. Взводный в это время уточнял одному из бойцов задачу на местности. И тут произошло то, что на войне называется царством случая. Когда мотострелковый батальон начал занимать свой рубеж, механик-водитель одной из БМП – то ли боясь подставить борт машины под огонь противника, то ли просто испугавшись – на скорости въехал в лесополосу, снеся несколько деревьев. Под острую носовую часть боевой машины попал и массивный ствол карагача, который как подкошенный рухнул на землю. Да так близко, что Тихонов почувствовал, как лицо обдало потоком воздуха.

– А ведь дерево могло нас просто убить или покалечить, – покачал головой Алексей Алексеевич. – Механик-водитель стал молить, чтобы его простили, но в той обстановке, если честно, было не до него…

Через несколько минут подъехали два бронетранспортера, на которых прибыла группа офицеров во главе с комбригом. Генерал Булгаков стал «сажать» бригаду на рубеж (назовем его «Гикаловским», по названию одноименного поселка, в районе которого подразделениям бригады предстояло действовать), указывая прибывшим офицерам, где какое подразделение расположить. На рабочей карте командира разведроты гвардии капитана Баталова комбриг поставил карандашом жирную точку, сказав: «Здесь будет твой НП». Точка находилась за трассой Краснодар – Баку, между отметками высот 195,5 и 203,6. А в том месте, где стояли разведчики Тихонова, генерал Булгаков распорядился оборудовать КП бригады.

Вскоре здесь уже работала инженерная техника. В капониры, отрытые экскаваторами, заезжали штабные кунги («бабочки»). По вязкой пашне взад-вперед сновали связисты, протягивая провода от КП бригады к КП батальонов и артиллерийских дивизионов. Словом, в поле закипела привычная боевая работа.

– Когда мы вышли к Гикаловскому, нагрузка на инженерно-саперную роту возросла, – вспоминал майор запаса Клейменов. – Землеройная техника работала с утра и до позднего вечера – копали котлованы, траншеи. Если мотострелки в основном справлялись своими силами, про танкистов я вообще молчу, потому что танки оборудованы самоокапывателями, то артдивизионам приходилось туго. Под сильным огнем противника они перемещались то в одно, то в другое место, и нам в плане инженерных работ приходилось им постоянно помогать.

Кадровая рокировка

Зоной ответственности 166-й бригады была федеральная трасса Краснодар – Баку от перекрестка дороги на Гойты до перекрестка на Старые Атаги. В течение двух-трех месяцев подразделения бригады будут вести на этой территории, именуемой Чеченской равниной, боевые действия, перемещаясь с одного рубежа на другой. Как когда-то это делали полки русской армии, покоряя «немирных» чеченцев.

К слову, место это знаменитое. Река Гойта, с правым притоком Энгелик, вытекает из Черных гор и разделяет Чечню на Большую и Малую. Впрочем, вот более подробная историко-географическая характеристика данной местности.

Историческая справка

«От Гойтинской просеки правый берег реки обнажен, а левый покрыт лесом, простирающимся до самого впадения Гойты в Сунжу. С именем этой реки соединяется много воспоминаний о кровавых эпизодах нашей войны с горцами. Так, например, в 1825 году, при следовании генерала Ермолова с отрядом через Гойтинский лес, чеченцы всячески старались удержать его: они сняли все мосты, наводнили дорогу и устроили завалы. Проход через Гойту стоил нам тогда значительной потери.

В том же году генерал Ермолов стоял несколько времени на Гойте, и отряд занимался рубкой Гойтинского леса. Но просека эта впоследствии заросла крупным кустарником. В 1832 году, когда главный наш отряд проходил через Гойтинский лес, чеченцы его беспокоили, но когда послана была колонна вверх по левому берегу, то при обратном следовании она понесла значительный урон.

В конце 1845 года отряд генерала Фрейтага был послан рубить и жечь Гойтинский лес и даже в конце 1847-го и в начале 1848 года тот же отряд рубил лес от Гойты по направлению к Ачхою с целью обезопасить так называемую Большую русскую дорогу по Малой Чечне. По расчету, в продолжении 20-дневного пребывания отряда в Чечне, уничтожено несколько сот десятин неприятельского леса»[32]32
  Берже А. П. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859. С. 16–17.


[Закрыть].

…На правом фланге, в районе МТФ (молочно-товарная ферма. – Примеч. авт.), расположился 2-й мсб, где сменился комбат. Гвардии подполковник Игорь Праволюбов вернулся в Тверь, а комбатом-2 был назначен старший офицер оперативного отделения бригады гвардии майор Анатолий Викторук.

Военная биография. Гвардии майор Анатолий Викторук

Есть на Украине, в Черкасской области, село с непривычным для российского уха названием – Сорокотяга. По одной из легенд, сложилось оно от первых сорока хат, что тянулись вдоль реки, получившей от этого числа имя Сороки. В этом селе и родился 5 июня 1962 года Толя Викторук, с детства мечтавший об офицерской службе.

Мечта его сбылась в 1983 году, когда окончил Киевское высшее общевойсковое командное училище. Офицерскую службу лейтенант Анатолий Викторук начал в Афганистане, куда был направлен по выпуску из училища. Первая офицерская должность – командир разведывательного взвода. Неоднократно участвовал в боевых операциях, за мужество и отвагу, проявленные в боях, награжден орденом Красной Звезды.

После Афганистана были Туркестанский и Закавказский военные округа, затем Северная группа войск, 126-й отдельный гвардейский разведывательный батальон 6-й гв. мсд. С 1993 года – начальник штаба 1-го мсб 166-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады Московского военного округа. В конце января 1995 года бригада убыла в район боевых действий.

– Так как наш батальон в Чечню не пошел, – сказал в беседе со мной Анатолий Иванович, – то офицеров разбросали по другим подразделениям. Меня назначили старшим офицером оперативного отделения бригады. В этой должности гвардии майор Викторук был около двух месяцев. И все это время – рядом с комбригом.

– Все что нужно, у меня было под рукой, – продолжал Викторук. – И рабочая карта с нанесенной обстановкой, и карандаши, и офицерская линейка, и пара сухих пайков – бывало, в целях экономии времени, тушенку ели на ходу, не слезая с БТРа. Ну и, конечно же, сигареты, которые генерал курил одну за другой: сигарета заканчивается, я прикуриваю следующую и передаю ему…

Однажды начальник штаба бригады гвардии подполковник Николай Переслегин поставил его в суточный наряд – старшим оперативным дежурным. Наутро комбриг, привыкший, что гвардии майор Викторук всегда находился где-то рядом, недоуменно спрашивает: «А где Викторук?» НШ доложил, что он в наряде, а с ним, комбригом, поедет гвардии майор Игорь Рюмшин, начальник физподготовки бригады. Булгаков согласился, но сказал, чтобы впредь гвардии майора Викторука в наряд не ставили: «Он должен быть со мной!»

– Выезжали с утра и возвращались вечером, – заметил Анатолий Иванович. – В основном это была работа в подчиненных частях и подразделениях. Комбриг не любил сидеть на КП, постоянно находился в движении, ну и я, естественно, всегда был рядом с ним.

Когда гвардии подполковник Игорь Праволюбов по замене уехал в Тверь, комбриг предложил должность командира 2-го мсб гвардии майору Анатолию Викторуку. «Ну что, справишься?» – спросил Булгаков. Викторук ответил: «Справлюсь, товарищ гвардии генерал-майор».

Комбриг еще недельку выждал, и в один из дней поставил задачу своему заместителю гвардии подполковнику Цыганкову: «Давай, Сергей Александрович, езжай, представляй нового командира батальона».

– И вот мы с Цыганковым поехали, – рассказывал Анатолий Викторук. – Батальон стоял в поле, болотюка по колено. Командный пункт располагался в воронке от артиллерийского выстрела. Сверху «блиндаж» прикрывали жерди, на которые был наброшен брезентовый тент. В самой яме – солома, ящики из-под боеприпасов и боец-истопник: как сейчас помню, весь чумазый, сопля у него висит, черные от копоти ладони, на которых ногтей не видно…

Так до конца первой чеченской войны гвардии майор Викторук и прокомандовал этим батальоном.

Тактика троянского коня

13 февраля 1995 года на переговорах в станице Слепцовской командующий ОГВ генерал-полковник Анатолий Куликов и начальник главного штаба незаконных вооруженных формирований Аслан Масхадов договорились о перемирии – до 19 февраля. За неделю специальные команды (как с той, так и другой стороны) должны были заняться поиском и эвакуацией с поля боя убитых и раненых.

В войсках группировки, занявших Гикаловский рубеж, начался период «разброда и шатания». Не зная, чем заняться, отдельные военнослужащие 245-го мсп принялись «бражничать и безобразничать». На окраине Гикаловского саперы с разведчиками обнаружили цистерну, заполненную коньячным спиртом. Объем цистерны – 150 тонн!

– Этот коньячный завод брали мы и полковая разведка, – рассказывал командир инженерно-саперной роты 245-го полка капитан Николай Тимко. – Сначала же надо было провести инженерную разведку. Командир саперного взвода Паникар поехал на разведку. Мин на этом заводе не было, а местность везде заминирована, вот взводный и привез спирта. У меня его было – тонна двести литров. И выпили все эти тысячу двести литров за месяц…

В саперную роту, по словам капитана Тимко, на «коньячное довольствие» становились военнослужащие других подразделений.

– В долг брали канистрами, и никто не возвращал, – признался офицер. – Наша рота в этом отношении жила богаче всех. У меня же были машины-водовозки и фильтровальная станция. Все емкости в роте залили коньяком. Доставали его банками трехлитровыми. Солдатам мы не наливали, но они и сами знали, где найти. Попойка пошла. Часто народ был навеселе[33]33
  Киселев В. П. Указ. соч. С. 286.


[Закрыть].

А где спирт льется рекой, там жди беды. И она не заставила себя ждать. Пьяные военнослужащие не только совершали дисциплинарные проступки, но и уголовные преступления. Частенько мародерничали: из карманов убитых боевиков забирали деньги, снимали с рук часы, вырывали золотые коронки; в пустующих домах забирали магнитофоны, радиоприемники, ценные вещи.

В полку рассказали дикий случай. Русская семья в Чечне пригласила солдат, дала им выпить – с хлебом-солью встретила, но эти ублюдки напились, дочь изнасиловали, а ее родителей расстреляли[34]34
  Киселев В. П. Указ. соч. С. 153.


[Закрыть]. Как выяснилось, эту подлость совершили солдаты 324-го мотострелкового полка. А местом преступления оказался поселок Гикаловский.

– Этих подонков взял военный патруль нашей бригады, – рассказал в беседе со мной генерал Владимир Булгаков. – Можно сказать, мы их спасли. Местные жители хотели устроить им самосуд.

Коньячный «вирус» охватил не только 245-й полк. Рядом располагался 506-й полк, где пронюхали про цистерну – солдаты стали набирать спирт во фляжки. И войско начало спиваться. Даже в столовой на завтрак – коньячок во фляжечке…

В 166-й бригаде генерал Булгаков объявил «сухой закон».

– За полгода командировки я помню всего несколько случаев, когда мы употребляли спиртные напитки, – признался Андрей Денищук (командир разведвзвода разведроты). – Ну, так качественно: с накрытым столом, всем офицерским коллективом. Повторяю: несколько раз за полгода. Да, были случаи, когда ловили пьяных бойцов. Но сразу же следовала жесткая кара – яма. В период с января по март по приказу комбрига генерала Булгакова нам официально разрешили употреблять – и солдатам, и офицерам – спиртное для профилактики простудных заболеваний. Выходы следовали через день: грязь, холод, обогрева никакого. В связи с этим установили порядок: после возвращения с задания бойцы сразу шли в баню, после чего старшина выдавал по 50 граммов спирта на человека. И – спать! Когда стало тепло, этот приказ отменили.

– После Грозного вышли в район Гикаловского, – вспоминал полковник запаса Всеволод Грязнов. – До крайней улицы поселка было метров пятьсот. Поэтому взводным я сразу поставил задачу – строжайший контроль за личным составом.

И все-таки алкоголь в роту приносили, тем более, достать коньячный спирт тогда не составляло труда. Как боролись с этой напастью? Самым страшным наказанием в роте было лишение оружия. У солдата оставалась одна граната, сигнальная ракета и малая пехотная лопата. Провинившийся боец отрывал окоп рядом с приданным танком, и всю ночь охранял его, трясясь от страха. Поэтому пьянки в роте быстро прекратились.

– Коньячный завод располагался на въезде в поселок Гикаловский, – пояснил генерал Булгаков. – Там находилась и цистерна с коньячным спиртом. Сначала мы хотели ее взорвать. Но начальник инженерной службы Степанов сказал, что взрыв разнесет полпоселка. Потом пытались расстрелять цистерну – пули металл не взяли. Тогда я приказал заминировать подходы к цистерне, и минные заграждения обозначить специальными табличками.

Цистерну с коньячным спиртом, оставленную ичкерийцами в «подарок» российским военнослужащим, можно сравнить с тактикой троянского коня данайцев, которые хитростью победили троянцев. Коньячный спирт, который «лился рекой», снижал в войсках дисциплину и пагубно влиял на боеготовность подразделений и частей. Что, конечно, было на руку дудаевцам.

В тылу и на передовой

На Гикаловском рубеже войска вновь созданной группировки «Юг», которую возглавил командир 42-го армейского корпуса генерал-майор Геннадий Трошев, стояли не один день. Бойцы несли службу в боевом охранении, ходили в разведку, брали высоты, освобождали от дудаевцев близлежащие селения и аулы. При этом солдаты и офицеры должны были не только регулярно питаться («война войной, а обед по распорядку»), но и соблюдать личную гигиену – бриться, мыться, менять постельное белье, иначе вши загрызут.

Как известно, тыл и передовая – это два сообщающихся сосуда: если на передовой что-то убыло, тыл должен это восполнить. Но всегда ли тыловое обеспечение в группировке «Юг» было на высоте? Увы…

Капитан Федор Сергеев, правовед 245-го полка, признался:

– В Гикаловском первый раз за три недели помылись в бане, весь полк. Рядом труба шла, кто-то стрельнул по ней, а там оказалась горячая вода из тепличного хозяйства. Вода – кипяток! Электричества нигде нет, а тут вода горячая. Экскаватор проехал по трубе, дыра стала больше. Эту горячую воду в водовозки и – в роты, мыть солдат. Эта вода нас спасала два-три месяца[35]35
  Киселев В. П. Указ. соч. С. 254.


[Закрыть].

В 166-й омсбр эти вопросы решались по-другому. Заместитель комбрига по тылу гвардии полковник Алексей Петин делал все необходимое, чтобы люди были накормлены и помыты.

Из беседы с генералом В. В. Булгаковым

– Владимир Васильевич, каким образом удалось добиться, чтобы в Грозном в разгар боев гвардейцы питались горячей пищей – не сухим пайком, а именно горячей пищей?

– Когда мы взяли студгородок, сразу возникла проблема питания. Во-первых, питьевой воды в Грозном фактически не было, и ее приходилось доставлять туда транспортом, зачастую под обстрелом. А во-вторых, тыловики, не имея боевого опыта, не готовили горячей пищи, и личный состав подразделений сидел на сухом пайке. Поэтому я вызвал в Грозный начальника тыла бригады полковника Петина.

– А разве он находился не в студгородке?

– Он оставался в Толстом-Юрте, с тылами. В город я вытащить тылы не мог – они в бригаде были большие, здесь могли их просто сжечь. Тогда боевики активно применяли минометы.

– И как же зампотылу бригады удалось организовать горячее питание?

– Для этого я его и вызвал. Но цели вызова он не знал. Поэтому ехал не как на прогулку – маршрут был все-таки опасным, – а привез с собой продукты и воду. Когда он доложил, что прибыл, сразу вопрос: «Какая задача?» А я с легким подвохом говорю: «Давай-ка сначала пообедаем, а то все тут уже примелькались, а ты человек новый». Сели за стол, он смотрит на еду и спрашивает: «А почему тут все из сухого пайка разогрето?» «Вот так мы и питаемся, Алексей Васильевич, – отвечаю и ставлю ему задачу: – Люди здесь должны питаться горячей пищей. Сухой паек пусть у них лежит: мало ли для чего он потребуется. Но доставку горячей пищи по подразделениям, чтобы не отрывать личный состав с «передка», должны организовать старшины рот. Как во время войны. Так что старшины рот головой отвечают за доставку горячей пищи в подразделения». И вот с этого момента люди в Грозном стали питаться горячей пищей. Ну а дальше уже с горячим питанием все шло как по маслу.

А вот что рассказал подполковник запаса Анатолий Ярош (в феврале 1995 года заместитель командира танкового батальона):

– Помню, стояли мы в Грозном, в студенческом городке. Идет бой, а старшины рот, не теряя время даром, соорудили в подвале бывшей библиотеки баню – разбили ящики из-под боеприпасов на дрова, растопили ими печки и стали греть воду. Кипятком заполнили бочку одноосную – водяную цистерну объемом 1200 литров. Когда бой закончился, вода немного остыла и стала вполне пригодной для помывки личного состава. После тяжелого боя баня, построенная на скорую руку в подвале, помогла танкистам восстановить силы.

Регулярно мылись в полевой бане бойцы бригады и на Гикаловском рубеже.

– На фоне солдат соседних частей, внешний вид наших бойцов заметно отличался, – продолжал Анатолий Ярош. – Если соседи обычно ходили грязные, то наши ребята – в чистом обмундировании, со свежими подворотничками. У нас в танковом батальоне, например, имелось три комплекта обмундирования.

А вот что рассказал полковник запаса Всеволод Грязнов, который был командиром 7-й мср:

– Мой комбат Васильев по возможности каждый четверг собирал на два-три часа ротных, чтобы уточнить задачи. Приехали, уточнили задачи, затем баня. Кстати, элементы походных бань мы возили с собой в другие районы. Ну и после бани, естественно, ужин: выпили по 100–200 граммов коньячного спирта – это, считаю, нормально – и разъехались по подразделениям.

Чтобы помыть личный состав, офицеры и прапорщики бригады порой проявляли завидную смекалку. В своих воспоминаниях майор запаса Валерий Клейменов, например, пишет: «С разминирования бойцы приезжали потные, пыльные. Хотя к тому времени мы уже обзавелись банькой, но она была маленькая, полевая (боевая) – в ней отделение не помещалось, не говоря уже о взводе. Вот мы и решили соорудить для солдат душ. Как раз при освобождении Шалинской учебки привезли кунг от фильтровальной автомобильной станции МАФС-3. Кунг мы приспособили для бытовых нужд, а два фильтра (объемом больше полтонны) поставили в уголочек.

И вот как-то сидим с Лехой Ярцевым и наблюдаем, как бойцы моются, используя резервуары для воды (РДВ-150). Старшина заранее заполнял их горячей водой, которую брал из родонового источника (температура воды там была 50–60 градусов). Сказать, что это было удобно – значит ничего не сказать. И вот мы, наблюдая за помывкой подчиненных, стали прикидывать, как бы приспособить для этого дела фильтры от МАФС-3. В конце концов родилась идея.

Фильтры соединили с помощью трубок. На конечной трубке закрепили лейку от душа, которую нашли в разрушенном доме. Как работал наш полевой душ? В фильтры набирали воду, при помощи компрессорного ресивера (воздухосборника) «Урала» создавали избыточное давление и, таким образом, вода из фильтров шла на лейку. Через этот импровизированный душ мы с легкостью пропускали не только взвод, но и целую роту. Фильтры стояли на земле и при переезде на новое место легко грузились на прицеп или автомобиль».

Военные медики

В составе тыла 166-й омсбр находилась и медицинская рота.

– Медрота всегда была где-то в защищенном месте, подальше от переднего края, – сказал в беседе со мной генерал Владимир Булгаков. – А здесь, на «передке», работали в основном санитары и фельдшера, которые, в принципе, справлялись со своими задачами. Если говорить про Гикаловский, то медрота стояла недалеко от КП бригады, в лесополосе.

Владимир Васильевич развернул карту, нашел нужный квадрат и продолжил:

– Видите, от Алхан-Юрта к Чечен-Аулу идет асфальтированная дорога?

Я кивнул головой. Булгаков карандашом поставил на карте точку, сказав:

– Вот здесь стоял КП бригады, а ниже, за трассой, – Владимир Васильевич очертил карандашом полукруг, – находились тыл бригады и общее охранение.

– Где же был «передок»?

– Ближе к предгорью, – ответил генерал.

Я поинтересовался у Владимира Васильевича, чем отличается медрота от медпункта?

– В медроте уже проводилась врачебная практика, – со знанием дела заметил он. – Там были врачи, на «передок» мы их не дергали – в ротах, как я уже говорил, были свои санинструктора, в батальонах – фельдшеры, они и оказывали первую медицинскую помощь. Врачи же из медроты операции делали, оказывали врачебную помощь. Медрота была компактная, стояла рядом с боевыми порядками, и врачи при необходимости могли прямо на передовой оказывать личному составу квалифицированную помощь.

…Время выветрило из памяти генерала Булгакова фамилии многих медиков, участвовавших в тех событиях. Но одного специалиста Владимир Васильевич все же назвал – это ведущий хирург бригады гвардии майор медицинской службы Сергей Атаманюк, награжденный орденами Мужества и «За военные заслуги».

Ныне Сергей Васильевич Атаманюк – подполковник медицинской службы в отставке. Проживает в городе Твери. Я связался с ним по телефону и задал несколько вопросов.

Из беседы с Сергеем Атаманюком

– Сергей Васильевич, как медики работали в Грозном?

– Медрота вошла в Грозный 1 февраля в составе бригады. Размещались мы в студенческом городке. В одном из батальонов была автоперевязочная, где мы поначалу оказывали медицинскую помощь солдатам и офицерам. Бойцы батальона нас и охраняли, и подкармливали. А потом пришла информация, что в аэропорту «Северный» развернут медицинский отряд специального назначения, куда мы и стали эвакуировать больных и раненых.

– А где вы размещались на Гикаловском рубеже?

– Лесных массивов там не было, поэтому палатки, где проводили операции, поставили сразу за автострадой Краснодар – Баку, в кювете, он был глубокий, крыши палаток как раз были вровень с полотном дороги. В лесополосе, которая пересекала трассу, поставили палатки для личного состава роты – солдат, офицеров, женщин-медсестер. Там же был пункт приема пищи, другие объекты, необходимые для жизнедеятельности.

– Под обстрелы попадали?

– Помню, делал операцию, и вдруг начался обстрел. Что делать? Раненый боец лежит на операционном столе, а осколки, прорывая брезент, залетают в палатку. Так что всякое случалось, война есть война.

– Приходилось ли оперировать раненых боевиков?

– Был такой случай. Где-то в ночь с 20 на 21 февраля разведрота брала высоты на Новых Промыслах. Утром разведчики доставили к нам трех пленных боевиков с пулевыми ранениями. От них шел специфический запах: видимо, регулярно употребляли наркотики. Приезжает комбриг и задает вопрос: «В чем они нуждаются?» Отвечаю: «Нуждаются в оказании помощи». Спрашивает: «Может, мы отправим их по линии Красного Креста?» Говорю: «Нет, сначала мы окажем им необходимую помощь, а потом будем решать, куда их отправлять». Булгаков: «Что ж, делай им операцию…» Я сделал операцию, и потом мы передали их в госпиталь Красного Креста, который был развернут в Старых Промыслах. Через некоторое время всех троих я увидел в какой-то передаче по телевидению. И знаете, они на полном серьезе говорили, что военные медики им не оказали помощи, издевались над ними и все такое. Представляете?! Мы, конечно, возмутились этим враньем, доложили в штаб бригады, оттуда информация ушла военным контрразведчикам. Те вроде бы обещали принять меры, но как там вышло на самом деле, никто не знает.

– Что еще мешало в работе?

– Перед вводом в Чечню, когда комплектовали медроту по штату военного времени, не хватало медицинского персонала, а конкретно медсестер. Пришлось на эти должности назначать солдат-срочников. На полигоне учили их перевязывать раненых, накладывать жгуты. В эшелоне, когда шли в Моздок, показывали медбратьям, как накрывать операционный стол, как раскладывать медицинские инструменты. Потом, уже в Чечне, в роту стали прибывать женщины-медсестры. Они здорово помогали в работе врачам. Конечно, с ними возникли определенные бытовые проблемы, которые мы сразу решили: поставили женщинам-медикам отдельную палатку, построили им туалет, комнату для умывания…

Прапорщик медицинской службы Татьяна Снежная – одна из таких женщин-военнослужащих. В 1988 году, окончив медучилище, работала медсестрой в медпункте Ташкентского ВОКУ. В 1993 году переехала в Тверь, где была призвана на военную службу и назначена фельдшером во 2-й мсб 166-й омсбр.

– До Моздока добрались военным бортом, – рассказывала Татьяна Снежная. – Оттуда вертолетом до Ханкалы, и на БМП до расположения бригады. Медрота стояла отдельно от боевых порядков, в лесополосе. Во время боевых действий раненых привозили непосредственно к нам. Мы оказывали первую медицинскую помощь, при необходимости в медроте проводились хирургические операции. Раненых могли привезти и днем, и ночью. Мы сразу бежали в медроту и оказывали ребятам помощь: кто-то занимал место у операционного стола, кто-то работал в перевязочной палатке. Конечно, были трудности. Например, ночью свет не разрешали включать. Помню, однажды под вечер привезли раненого солдата. Положили его в сестринскую палатку – она у нас заменяла процедурный кабинет. Там дежурил офицер. Мы всю ночь прислушивались, дышит раненый или нет. Время от времени офицер включал фонарик, и я ставила солдатику капельницу.

…В общем, медики-гвардейцы работали в тылу бригады так же отважно, как и бойцы-гвардейцы на передовой.