Текст книги "Магия Неведомого"

– Мы не разбились, сэр… Хотя вынужден признать, я пару раз думал, что мы не увидим рассвета.

Сухром осмотрелся: крыло с левого борта, которое, вероятно, крутил он и которое сломалось, висело, бессильно уронив свою плоскость к земле, трепыхаясь, как обыкновенная тряпка; сама земля была близко, они шли настолько невысоко, что она не сливалась в общую поверхность, при желании можно было рассмотреть отдельные кустики пустынной колючки либо некрупные камни; баллон наверху сморщился, он тоже казался усталым, будто бы его долго мяли, да так и не расправили.

– Одного из матросов сдуло ветром, – сказал капитан Виль. – Не знаю уж, успел он выдернуть из-под пелерины крылья, если нет, то… Мы были невысоко, сэр, у него оставалось мало времени. Эх, следовало бы заставить их работать хотя бы голыми по пояс, но я понадеялся… Впрочем, тут все равно пустыня на сотню лиг в любую сторону, вряд ли у него достанет сил дойти до края без воды.

– Как так – без воды? – спросил Сухром и не узнал своего голоса. – Дождь же был…

– Сэр, этот дождь успевает тут высохнуть, прежде чем упадет на поверхность. Посмотрите сами, воды на этой земле нет, может, и не бывало никогда.

Сухром посмотрел на пустыню за бортом. Она выглядела… гм… Действительно, она выглядела так, будто никогда дождь не выпадал на эти пески и разводы глины. Она была отчаянно сухой, само упоминание воды казалось тут невозможным. А капитан Виль тем временем продолжил:

– Еще одному матросу перебило руку, он зазевался, а стропа дернулась, и удар пришелся по руке… Не знаю, срастется ли кость, ее ведь передавило так, что рука болтается на одной коже.

– Где он?

– Лежит в кубрике, сэр. Я отослал его, вот чуть отдохну, попробую отрезать ее совсем, чтобы не загнила. Может, удастся его спасти, хотя… Кому нужен однорукий? Но не выбрасывать же его за борт? Он был хорошим матросом, не слишком смышленым, но правильным, и я знаю его мать…

Отвлекшись от собственных ощущений, капитан сейчас был хмурым, усталым донельзя, злым даже, но он уже думал о том, каково придется его кораблю без двух матросов. И он соображал, кажется, где находились хирургические инструменты, которые следовало вскоре использовать, чтобы спасти раненому жизнь, хотя бы жизнь, если уж не повезло спасти ему руку.

– Пожалуй, сэр, я приготовлю завтрак, – предложил Датыр, несильно подвигав плечами, чтобы Сухром отпустил его. – На всех, – добавил он и тряхнул седой головой. – Все же команде следует подкрепиться.

– Было бы неплохо, – кивнул капитан, – прежде чем они займутся ремонтом крыльев. – И тогда он повернулся к рыцарю. – А ты, господин рыцарь, иди к себе, попробуй уснуть, если хочешь. Ведь теперь, – он попытался неумело улыбнуться, – все будет хорошо. Все будет…

– Что тебя беспокоит, капитан? – Рыцарь все же уловил какое-то опасение мастера Виля. – Еще одна буря?

– Вряд ли, сэр, они тут не так часто приходят… Та, что мы сегодня ночью пережили, скорее редкость, чем правило. – Он все же взглянул на Сухрома запавшими глазами, под которыми расплывались синяки величиной с добрый кулак. – Просто нас отнесло непогодой в ту сторону, куда все лоции советуют не забираться. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

3

Проснувшись, Сухром поднялся на палубу, Датыра почему-то не было поблизости. На рулях стоял, заметно покачиваясь на слабых ногах, шкипер Луад. Рыцарь подошел к нему, сладко потягиваясь.

– Где капитан? – спросил он.

– Мастер спит, измучился за ночь, – отозвался Луад. И почти пожаловался: – Он не молод, ему нужно сил набраться, чтобы вахты стоять.

– А ты сам-то как?

– В мои-то годы мастер по трое суток не спал, как он говорит.

Рыцарь подумал, что одно дело рассказывать подчиненным разные байки, а совсем другое – на деле исполнять то, о чем говоришь… Но это была не его забота, не следовало подрывать веру в капитана, и все же он ухмыльнулся, потому что шкипер добавил:

– Он на самом деле очень выносливый и нас так приучил… У нас же команда большой быть не может, сэр рыцарь, сам понимаешь. Вот и приходится… – Что приходится, он не добавил. – Ничего, вот вахту отстою и завалюсь-ка спать часов на восемь кряду.

– Датыр где? – спросил Сухром.

– На камбузе обед готовит, чтобы, значит, матросы тоже отдохнули. – Неожиданно шкипер воодушевился. – Ты вот что, сэр рыцарь, не мог бы его за это не укорять? Он будет готовить, тогда мы в общем-то справимся, пока не дойдем до приличного места, где команду можно пополнить, и все снова будет нормально.

– Из твоих матросов больше никто готовить не умеет?

– Умеют, конечно, матрос должен быть на все руки мастер, но… у твоего человека получается вкуснее. Даже из наших продуктов, которые не всегда свежими бывают.

Рыцарь задумал было поговорить о том, что это его удивляет. На настоящем корабле, когда все продукты приходится на долгие месяцы запасать, скудость корабельного рациона понятна и простительна, но ведь они почти всегда могли приспуститься и закупить продукты посвежее, а следовательно, у них не может кормежка быть такой уж сложной проблемой, но не успел… потому что глаза шкипера вдруг округлились, хотя и так были от недосыпания как плошки, и он прошептал что-то на своем языке, да так выразительно, что рыцарь обернулся.

Они шли над не очень понятной местностью. Это было горное плато, покрытое редким леском, прерываемым значительными песчано-каменистыми проплешинами. Почти строго под ними протекала речка, неглубокая, но чистая и прозрачная. Справа по курсу, правда, далеко, милях в тридцати, если не больше, выступали горы неровной линией, голубые и с белыми, сверкающими вершинами, размазанные кое-где пятнами облаков. Слева виднелся лес погуще, сырой и едва ли не сплошной, вида совсем незнакомого для рыцаря. Этот лес был другим, более высоким, плотным, диким, и широкие листья его деревьев глянцево поблескивали, отражая невысокое небо над ними. В общем, странноватая была местность, но ничего слишком подозрительного в ней Сухром не обнаруживал.

И тем не менее шкипер Луад отчего-то едва ли не шипел. У него даже губы побелели и руки вцепились в румпель летучего корабля так, словно он хотел этими вот пальцами переломить толстое и прочное дерево.

– Что такое? – мирно спросил рыцарь.

Шкипер будто бы очнулся и зашептал жарко:

– Рыцарь, скорее поднимай капитана, мы без него не справимся… И торкни комаду, прикажи – все руки наверх.

Дальше он заговорил по-своему, но Сухром и так уже сообразил, что дело серьезное, пусть он и не понимает пока, в чем опасность.

Капитан поднялся легко и, хотя заметно не выспался, все же вышел, завязывая поясок своего длиннополого халата на ходу. А вот команда заворчала, особенно заметно взрыкнули полутархи, но рыцарь привык к неповиновению подчиненных, а потому сволок одного из гамака на палубу, хотя ногой гребного матроса не пнул, пожалел, потому что это был тот самый парень, который упал во время ночного шторма без сил.

Зато когда все выбрались на палубу и капитан, разглядев горизонт, что-то сказал матросам, те забегали как угорелые. Они определенно к чему-то готовились.

Рыцарь с интересом отошел к носу их кораблика и принялся рассматривать, как команда носится, подтягивая какие-то стропы, что-то меняя в рулях и крыльях, которые до того бессильно висели по бортам «Раската», и даже… Рыцарь едва поверил своим глазам, потому что тархи вытащили откуда-то несколько арбалетов и мешок с тяжелыми, едва ли не на треть металлическими болтами для них.

Он так увлекся разглядыванием, что и не заметил, как к нему подошел Датыр, который облизывал ложку и непонимающе крутил головой.

– Господин мой, – он чуть поклонился, хотя это движение походило едва ли не на фамильярный кивок, – что-то происходит?

– Не знаю. Ты чего это задумал готовкой заниматься?

– Всегда любил это дело, – признался Датыр. – А тут такая ситуация, что у них некому поручить, да и не умеют они по-настоящему кухарить, вот и решил, господин… Ты же не против, делать все равно нечего, а путешествие наше, похоже, затягивается. Капитан сказал, буря нас в сторону отнесла… А что тут случилось?

– Не знаю, – признался рыцарь. – Но что-то явно происходит, не для баловства же они эти штуки вынесли. – Он кивнул на арбалеты.

А потом снова стал осматриваться. Ничего по-прежнему было непонятно, небо оставалось чистым, лес вдали, правда, выглядел слегка угрожающе, но он и раньше был таким, горы казались далекими… Нет, ничегошеньки особо опасного рыцарь не видел.

А вот капитан полагал иначе. Он сам встал к рулям, даже не спустился, чтобы переодеться, видимо, время было дорого. Луад принялся командовать, подготавливая команду к чему-то… Датыр постоял рядом да и пошел в каюту. А когда вышел, на нем был боевой нагрудник, а в руках он тащил три клинка – меч Сухрома, свой меч и укороченный леворучный меч, который в некоторых боях рыцарь применял вместо щита.

Капитан Виль увидел это и руками замахал.

– Нет, господа, если у вас имеются луки… – Дальше шло что-то непонятное. Потом он образумился и прокричал уже по-людски: – Лучше наши дротики из трюма принесите, если вы мастера их использовать.

– Ну от мечей-то под рукой вреда тоже не будет, – высказался Датыр.

Передал мечи рыцарю, который тут же перекинул перевязь через плечо, а с другой стороны приспособил к поясу и леворучник. Потом оруженосец и сам вооружился и лишь после этого спросил у шкипера, где он может найти дротики, о которых говорил капитан.

Дротики он и вправду скоро принес, было их штук двадцать, они были легковаты, по мнению Сухрома, изготовлены под другую руку, не под его, причем, как у старинного пилума, листовидное жало прикреплялось к древку длинным, чуть не в три ладони, металлическим стержнем. Вот только у пилума это было сделано, чтобы невозможно было отрубить наконечник, а на дротиках казалось излишеством. Зато от этого стержня дротик становился тяжелее и, возможно, имел неплохую пробивную способность. Хотя Дытыр, проверив острия, сокрушенно покачал головой:

– У нас бы за такую заточку иной сержант зубы кулаком пересчитал.

– Они не солдаты, Датыр, они… – Как назвать матросов воздушного корабля, Сухром и сам не знал. – Ты понимаешь, что происходит?

Но оруженосец тоже пока ничего не понимал. К тому же все как-то успокоилось, двоих матросов-тархов капитан вооружил арбалетами и отправил на верх баллона, двое загребных по его приказу спустились вниз, и крылья корабля заскрипели, заработали. А сам мастер Виль налег на рули, и корабль тяжеловато развернулся к горам. Шпипер тем временем что-то делал с гибкими шлангами, раздувающими баллон, рыцарь сообразил, что он пробует поднять «Раскат».

Впрочем, высоту он по-настоящему не сумел набрать, в этой местности и так дышалось нелегко, а когда корабль пошел вверх, это стало и вовсе трудно. Зато шкипер, выполнив свою часть работы, замер у левого борта, напряженно всматриваясь в лес.

Установилось относительное безделье, хотя спокойным его назвать было нельзя. Всем своим опытом бойца рыцарь понял: это не спокойствие, а, быть может, ожидание атаки. Он подошел к шкиперу:

– Кто на нас нападает?

– Тихо, сэр рыцарь, – прошептал шкипер Луад. – Они сейчас слушают нас, кажется, уже поняли, что мы где-то близко.

– Да кто они-то?

И вдруг Сухром сам увидел. Сначала это были какие-то тени, неясные, трудноуловимые на фоне глянцевых листьев тех джунглей, которые оказались теперь у корабля за кормой. Темные пятна, неопределенные и странные, но они действовали разумно, это было ясно сразу. Сначала пять или шесть этих теней выплыли из разрывов между деревьями, а может, и с опушки леса и покружили сообща на малой высоте, значительно ниже «Раската». Потом они стали подниматься кругами, к ним присоединились и другие такие же… Сухром во все глаза смотрел на первую стаю, взмывающую уверенно, сильно и быстро, куда быстрее, чем их летучий корабль.

– Все, – прошептал капитан Виль, и по его лицу, по поту, выступившему у него на лбу, рыцарь понял, что он боится куда больше, чем во время шторма. – Теперь не уйти… А знаешь, рыцарь, я не слышал, чтобы кому-то из наших удавалось с ними справиться.

– Откуда же ты тогда знаешь, что они тут обитают?

– Иногда удавалось убежать, уйти… Они далеко от своих гнездовищ не улетают, поэтому… – Капитан с затаенной надеждой посмотрел на пространство перед собой, в сторону гор. – Нет, не успеть, придется драться, сэр рыцарь.

Сухром задумался, ему казалось, что драться – это что-то привычное, хотя, оглядевшись вокруг, он понял, что драться придется так, как он еще никогда не сражался. Он даже не представлял себе, что тут можно сделать, какой тактики придерживаться.

И вдруг неизвестные существа сразу оказались довольно близко и стали видны в подробностях. Сначала рыцарь принял их за уродливых ящериц – зубастые, длинные, как у всех летающих тварей, клювы, маленькие головы с большими и совершенно невыразительными плоскими глазами, широкие кожистые крылья, забирающие под себя воздух куда уверенней и точнее, чем их корабль. Они были способны даже резко разворачиваться в полете, выставляя вперед ноги с кривыми, здоровенными когтями, каждый из которых был способен убивать и раздирать добычу, не говоря уж о том, что они легко могли пробить их надувной баллон из тонкой ткани… А если подъемная подушка над кораблем будет пробита, тогда и надеяться не на что – это было понятно сразу.

На земле, на открытой и ровной местности, они, эти летучие ящерицы – а может, и настоящие маленькие драконы, – сделают с ними, что захотят. От умелых атак с воздуха, атак голодных и злых хищников защищаться станет невозможно. Сухром почесал шею, потом вспомнил, что он без шлема, и покорябал затылок, но от этого легче не стало, положение становилось действительно сложным… Но рыцарь знал еще вот что – сдаваться нельзя, если враг как-либо внушил тебе, что положение безнадежно, тогда дело будет проиграно еще до того, как, собственно, и начнется.

Пытаясь оставаться спокойным, Сухром поднялся к капитану на возвышеньице, где он ворочал румпель, осведомился ровным тоном:

– Они нас видят? Или… как они ориентируются?

– Мне говорили, – капитан был едва ли не жалок в приступе ужаса, который его одолевал, – они летят на запах.

Рыцарь снова поразмыслил, ничего он не мог сейчас предвидеть, все их попытки сопротивления представлялись беспомощными, тогда он снова спросил:

– А может, мне подняться на баллон этот? Скорее всего, они попробуют туда ударить.

– Нет, сэр рыцарь, они баллон не чувствуют, их наш корабль приманивает… Да и послал я туда двоих матросов, у них крылья, если их даже и сбросят, они смогут попробовать долететь до корабля, догнать нас… А ты камнем вниз полетишь.

Тоже верно, решил Сухром, лететь вниз – этого бы, конечно, не хотелось. Но и в то, что кто-либо из маленьких, слабых тархов сумеет догнать «Раскат» по воздуху, он тоже не верил. Передние крылья корабля сейчас работали, как огромные весла, они придавали кораблю такой ход, такую скорость, какой рыцарь у него, кажется, еще не видел. И все равно тени, превратившиеся в жутких кожистых ящериц, легко летающих и на большей высоте, чем корабль сумел подняться, догоняли его так же верно, как если бы «Раскат» стоял на месте.

Вот только приближались хищники не по прямой, а кругами и словно бы на ощупь или действительно – по запаху. Они кружили, будто осенние листья в порывах ветра, только не падали, а поднимались. И в этом движении была какая-то жуткая животная точность, умелость, едва ли не методичность, нетрудно было догадаться, что они непременно обнаружат корабль, пусть не сразу, но отыщут его на этом воздушном просторе, а когда прольется кровь, решил рыцарь, тогда «Раскату» и наступит конец, окончательный и несомненный…

Потому что такие вот существа хорошо чувствуют кровь на расстоянии и способны отыскать ее куда вернее, чем тот запах, который остается от их «Раската». Все же, пробуя оставаться хладнокровным, он поинтересовался:

– А как вы, тархи, этих тварей называете?

– Птеросами мы их зовем, господин… Но ты все же потише говори.

Хорошо, решил Сухром, значит, птеросы. Он спустился с капитанского возвышения, подошел к Датыру. Зачем-то оповестил его:

– Они называются птеросами.

Датыр едва ли не лениво кивнул. Он осматривал маленький в его-то ручищах и кажущийся почти бесполезным арбалет птицоидов.

– Господин, чтобы мне в драке сподручнее было, дозволь сейчас разок выстрелить из этого… приспособления?

Рыцарь промолчал. Оруженосец зарядил арбалет, он оказался хоть и легкий, но с каким-то сложным рычагом, перезаряжался, взводился и выводил очередную стрелу на тетиву. Всего болтов в одной зарядке было пять, еще один, шестой, можно было приготовить заранее.

Датыр опробовал систему, легко и умело приложил приклад к плечу, прицелился. Птеросов вокруг них было уже четыре, еще три штуки кружили чуть дальше, наверное, им казалось, что с той стороны запах гуще и там они быстрее отыщут свою добычу… Один из ящеров пролетел совсем близко, саженях в пятидесяти, не дальше, Датыр проводил его взведенным арбалетом, но не выстрелил.

– Чего ждешь? – спросил Сухром.

И ведь зря спросил, оруженосец и сам знал, что следует делать, но после этого вопроса выстрелил, получилось, что раньше, чем следовало. Стрела прошла едва не в десятке саженей ниже той твари, в которую Датыр метился.

Он опустил арбалетик, вздохнул:

– Совсем слабая штуковина, даже не знаю, будет ли от нее прок.

– Других-то, потяжелее, все равно нет, – отозвался рыцарь и попробовал арбалетик у Датыра забрать, но тот не отдал.

– Тебе, господин мой, лучше будет все же дротиками их отгонять. А уж я арбалетиком. Больше не промахнусь, знаю, на что он способен и как целить.

Теперь все птеросы оказались в полусотне саженей за кормой, как раз для прицельного выстрела, хотя для броска дротиком – далековато, главным образом потому, что они летели все же повыше корабля, и бросать пришлось бы совсем не так, как рыцарь привык на земле, поэтому дротики казались тоже не самым надежным оружием.

И вот тут, как ни было занято внимание рыцаря Сухрома, он вдруг увидел такое, что застало его врасплох и заставило бы еще больше испугаться, если бы он с детства не умел контролировать страх, перебарывать его, не поддаваться ему ни при каких обстоятельствах. Из легкой, едва ли не прозрачной рощицы на земле, которая проплывала под ними, выступил… Да, вот это была уже не ящерица, это был – ящер. Огромный, даже с той высоты, на которой они летели, он выглядел чудовищным. Под шершавой, складчатой шкурой его гуляли такие глыбы мускулов, что и настоящим драконам, каких Сухром видел на шпалерах или о которых читал, с ним не удалось бы просто так справиться, и хвост у него заканчивался, как показалось рыцарю, чем-то блестящим, вроде жала. А на голове имелось три рога, а это значило… Внизу, оказывается, водились такие чудовища, от которых следовало держаться подальше, то есть, даже спустись корабль на землю, пробуя переждать птеросов, его экипаж попал бы под атаку других ящеров, и, возможно, еще более грозных и опасных.

От этого, конечно, становилось не легче, зато служило подтверждением необходимости сражаться изо всех сил и возможностей… Как будто до того, как Сухром увидел чудовище внизу, было иначе – от этой мысли он усмехнулся, не мог сдержаться. Датыр покосился на него.

– Ты чего, господин?

Рыцарь еще разок взвесил в руке легковатый дротик. И тогда решился:

– Датыр, ты не помнишь, нет у нас в трюмах чего-нибудь пахучего? – Оруженосец не понимал, пришлось пояснить: – Помнишь, на учениях, если уходишь от собак, то следует присыпать свои следы перцем? Вот я и вспомнил…

– Есть бренди, господин, может, вылить его?

– Нет, эта штука не поможет, скорее наоборот, лишь привлечет…

– А и впрямь! – вдруг отозвался близкий голос.

Это был шкипер Луад, он был бледнее перьев на своих крыльях, которые освободил, раздевшись до пояса, должно быть рассчитывая в случае чего искать спасения внизу, на земле. В руках он держал еще один арбалетик тархов, но в отличие от Датыра в слабых и маленьких его руках оружие казалось мощным, едва ли не грозным.

– О чем ты? – поинтересовался рыцарь.

– У нас есть мешков семь очень острого перца, мы его привезли с южных островов, он на севере дорого стоит, вот и решили, выполняя задания Госпожи, попутно немного заработать. – Шкипер опасливо поглядел на капитана. – Только мастер Виль не даст, очень уж он дорог, даже там, где произрастает, а тут, на востоке и вовсе целое состояние за эти-то мешки можно выручить.

– Тащи перец, шкипер, – решил Сухром, – попробуем. Может, подействует.

– Я должен сначала с мастером поговорить…

Огромная тень от пролетевшего уже совсем близко птероса на миг закрыла Луада от лучей солнца, уже склоняющегося к горизонту и потому высвечивающего каждую мелочь на корабле, во всем подробностях. Шкипер пискнул и бросился в трюм, смешно отставив в сторону взведенный арбалет со стрелой.

А спустя пару минут, показавшихся рыцарю и Датыру, да и всем остальным, наверное, очень долгими, с покряхтываниями выволок на палубу огромный мешок. Рыцарь отложил дротики, мешок оказался нетяжелым, его объем составляли лишь пустотелые стручки. Тем более что за время, пока «Раскат» летел с ними с южных островов, они еще и подсохли либо были высушены там же, где капитан Виль их покупал. Одним движением кинжала рыцарь вспорол веревку, затягивающую горловину, и высыпал несколько перцев на руку. Они были черно-красные, очень пахучие и чуть сморщенные. Рыцарь сжал их в кулаке, не очень толстая шкурка лопнула, и ему в руку просыпались какие-то жутко пахнущие семена, довольно мелкие, но острые, злые и покрытые к тому же каким-то маслицем. Они тут же прилипли к коже ладони, и уже через несколько мгновений рыцарь понял, что избавиться от жжения, возникшего между пальцами, будет непросто.

– Значит, так, – начал приказывать он, – потопчите мешок как следует и высыпайте все за борт, только попробуйте, чтобы эти вот… семена пошире рассыпались по ветру.

– Тогда лучше будет выбрасывать их перед лопастями, – подсказал Луад. – Тогда их еще и воздушные струи с крыльев пошире разбросают.

Топтать мешок было не так уж легко, потому что его дерюжка не позволяла стручкам ломаться и на твердой палубе. К тому же и Луад был легковат. Рыцарь подумал было помочь, но места для его ноги, а в большей степени для его плеч над мешком не нашлось, поэтому он еще разок осмотрел корабль и летучих тварей. Теперь они приближались с кормы, вынюхивая корабль по запаху, который был, конечно, крепче за кормой. Тогда Сухром пошел на рулевое возвышение к капитану.

Виль, конечно, видел все, что происходит, но впал в какой-то ступор, не мог даже повернуть голову к подошедшему рыцарю, лишь следил страшно налитыми кровью глазами за кружащими крылатыми ящерицами-птеросами.

– Наверное, потребуется весь перец, который ты, капитан, незаконно везешь на корабле Госпожи с южных островов.

Капитан дернулся, слегка покривился, перевел взгляд на шкипера, вытер пот страха со лба и вдруг – заупрямился!

– Осмелюсь спросить, сэр, кто возместит мне и моей команде убытки?

– Ты еще отказываешься? – удивился Сухром.

Снова, как и в разговоре со шкипером, огромная тень от крыльев летучей твари накрыла их на миг. Только теперь она пронеслась уже так близко, что было слышно, как скрипит ветер под кожистыми складками, как на взмахах этих крыльев что-то хлопает, несильно, будто бы плотный плащ на ветру у путника, но и этого оказалось недостаточно.

– Мы все вложили в этот перец деньги, собранные за многие годы, рыцарь, – пробурчал капитан Виль.

– Ты использовал «Раскат» в целях своего обогащения, капитан, не спрашивая разрешения у владелицы, нашей Госпожи. Если я доложу ей об этом, то одним увольнением со службы ты вряд ли отделаешься. А если корабль погибнет из-за твоей жадности, тогда… Вряд ли даже семья твоя уцелеет, а может, и весь твой род. Госпожа умеет мстить, ты это должен знать, не можешь не знать.

– Я предлагаю другое, сэр рыцарь, ведь Госпожа, да продлятся ее дни вечно, наверняка выдала тебе некоторую сумму для того, чтобы ты мог совершить свое путешествие, не так ли?.. Вот из этой суммы я прошу выделить мне ту часть, которая покроет убытки.

Сверху, с надувного баллона летучего корабля, вдруг сорвался один из матросов. Он падал недолго, а так как был обнажен по пояс, то раскрыл свои слабенькие, показавшиеся в низком солнце почти прозрачные крылышки и попытался остановить падение. Но он при этом кричал, а вот этого делать уже не следовало. Потому что одна из летучих тварей почти тут же изменила направление полета, рванулась вбок, и уже через пару махов, которые все же тарху удалось сделать, страшные длинные челюсти сомкнулись на бедном летучем птицоиде, и кровь, ошметки и перышки из его крыльев разлетелись в разные стороны. Два или три других птероса тут же напали на ту, что пожирала несчастного матроса в воздухе, они сцепились, но падали общим комком недолго, когда перед землей они распались, каждая держала в зубах что-то, на что даже закаленному рыцарю Бело-Черного Ордена не хотелось смотреть. Они разорвали свою жертву на части, в куски, и почти ничего не падало вниз, лишь какое-то мутное облачко образовалось в воздухе, бывшее еще недавно живым и чувствующим мир тархом.

Капитан и рыцарь досмотрели все же этот кровавый спектакль, и тогда капитан произнес задумчиво:

– Рыцарь, я согласен на ту сумму, которую заплатил за перец на островах. Больше мне не надо, но это – прошу вернуть, иначе мы окажемся совсем нищими.

– Я не говорю, что согласен, но… может быть, – быстро проговорил рыцарь и бросился назад, потому что больше ждать уже было невозможно. – Потом решим, капитан, после…

Он схватил истоптанный мешок с перцем и попытался выйти на самую носовую оконечность кораблика, потому что загребные, как им и положено, работали главным образом передними крыльями, а идея Луада использовать их для распыления семян показалась удачной. Он даже высунулся чуть не по пояс дальше носового украшения, которое у них на «Раскате», оказывается, имелось, и заставил Датыра держать себя за пояс и перевязь с мечом.

Он не очень-то и прицеливался, это было бесполезно, потому что птеросы кружили уже везде, были повсюду, куда ни посмотри. Он чуть потряс мешок… И легкие маслянистые семена южного растения разлетелись… почти в нос и в легкие самому рыцарю.

И Сухром, вдохнув это остро пахнущее облачко, согнулся в приступе неудержимого кашля – горло у него тут же загорелось, будто в него залили расплавленный свинец, нос потек, глаза перестали что-либо видеть… Более неудачной попытки распылить эту специю трудно было представить.

А потом ему стало так худо, что его начало трясти, будто бы он был укушен самой отвратительной, самой ядовитой змеей на свете. Кажется, Датыр все же отволок его с носа на палубу и тут же сам взялся за мешок. Это было правильно, это было необходимо, только теперь, после глупой попытки рассыпать перец с носа, они сделали все правильно и высыпали содержимое мешка с кормы, чуть потеснив капитана, который, конечно, с рулей уйти не мог. Вот только Сухром этого уже не видел, он не мог этого видеть, потому что впал в полубессознательное состояние.

В себя сколько-нибудь он пришел только ночью, когда в снастях, удерживающих баллон над кораблем, мирно сверкали звезды. Оказывается, его оставили лежать на палубе, потому что в каютах маленького кораблика было, конечно, гораздо меньше воздуха, пригодного для дыхания. Над ним сидел его оруженосец, он был молчалив и спокоен, он ждал, что его господину пошлет судьба.

Почему-то Сухром сразу же понял, что Датыр готов ко всему. Умрет он, рыцарь Ордена, следовательно, избежать этого было невозможно, останется в живых – еще лучше, можно будет продолжить путешествие и выполнить распоряжения Госпожи, которые, разумеется, следовало исполнять до конца, чего бы это ни стоило.

Сначала рыцарь попросил пить. Тут же у его губ появилась плошка с водой, он глотнул, но вкус во рту у него стоял такой, что он скорчился, будто бы ему предложили не чистую воду, а все тот же перечный отвар. Как ни трудно ему было глотать, он все же выпил почти половину плошки, прежде чем кивнул, чтобы оруженосец отставил ее.

– Как я понимаю… птеросы убрались? – спросил он, с трудом шевеля губами и языком.

И закашлялся, потому что говорить было трудно, он слишком много вдохнул этой перцовой гадости в легкие, они тоже горели ядовитым пламенем.

– Да, господин, они кружили вокруг нас, но подлетать опасались. Ты здорово придумал, чем их можно вот так отпугивать. Все говорят, что нам необыкновенно повезло.

– Повезло нам в том… что перец этот… оказался на корабле.

Датыр немного помолчал, согласно кивнул:

– Да, это большая удача. Капитан сказал, что нужно оповестить старейшин его народа, как следует спасаться от летающих ящеров, и теперь можно будет спрямить иные маршруты их летающих кораблей. Оказывается, у них давняя война идет… – Он снова умолк, всматриваясь в лицо рыцаря. – А я-то прежде думал, что такой летучий корабль один и только Госпоже принадлежит…

– Как ты считаешь, я довольно сильно… траванулся?

– Сильно. Мы даже думали, что ты не очнешься. Луад сказал, что один стручок этого перца может использовать вся семья чуть не в течение полугода, и совсем не от жадности, а потому что если его переложить, то любое кушанье станет несъедобным. А ты вдохнул столько, что… Но теперь это неважно, ты приходишь в себя, господин. И глаза у тебя уже не туманные, и говоришь ты разумно, а раньше-то все бредил.

Вот тут-то рыцарь и догадался. Он спросил:

– Датыр, а сколько я был… в отключке?

– Да почитай, неделю, мы уже давно и ту пустыню миновали, и горы прошли, и до новых долетели, господин.

– Неделю?

Ответить Датыр не успел, потому что к лежащему на кошме рыцарю подошел шкипер. Он улыбался, и не из одной вежливости, видно было, что он доволен, что рыцарь не умер. Это же заметил и оруженосец. Он посмотрел на шкипера, потом высказался – уж лучше бы промолчал:

– Они с капитаном опасались, господин, если ты умрешь, им за перец никто не заплатит, просто не с кого будет эти деньги стребовать.

Ага, решил Сухром, разумно. И вполне в духе этих вот… смертных.

– Ну не только… Еще я рад, что изобретатель такого отличного способа справляться с птеросами остался в живых, не погиб, – добавил шкипер Луад. – От имени моего народа, издавна страдающего от этих хищников, выражаю тебе свое восхищение, рыцарь.

– Да, разумеется, – согласился Сухром. И все же сумел спросить: – А куда же вы летели, пока меня?.. Пока я не мог?..

– Ты еще не очень-то крепок, рыцарь, но завтра сам все увидишь. Мы приближаемся наконец-то к тому месту, с которого нам следует спрашивать только тебя о направлении и подчиняться твоим приказаниям.