Текст книги "Повесть об одиноком велосипедисте"

Отрывок 102

Звонит Лена и говорит, что в субботу у нее свадьба.

– Прости меня, мне хотелось увидеть тебя на прощание. Я все последние месяцы мечтала, чтобы наше последнее свидание было таким… Не держи на меня зла, а то мне будет тяжело…

– Зачем ты звонишь?

– Я тебе сказала…

– Зачем ты звонишь до? Извиниться можно было и после.

– Не знаю… у меня была глупая идея… ты извини, она совсем глупая…

Пауза. Я молчу и не хочу перебивать. Она продолжает:

– Я подумала, может, ты к нам приедешь? Мне бы очень хотелось… Ресторан гостиницы «Космос», в четыре часа. Я бы тогда знала, что ты на меня не сердишься.

В день свадьбы шел холодный дождь. Весь день. И я этому порадовался.

Отрывок 103

Я ночевал у матери, взял приготовленную сумку и утром уехал. Можно было уйти вместе с матерью, но с ней уже давно стало тяжело бывать на людях. Ее походка становилась грузной, семенящей, и она вечно была всем недовольна. На работе были сплошные нервы, но там она, видимо, держалась, зато отпускала замечания в транспорте, раздраженно комментировала все подряд, и я чувствовал, как это нервозное недовольство передается мне.

Не знаю, как с ней жил отец, я бы давно развелся… Кому он, впрочем, нужен в шестьдесят? Как это, должно быть, безысходно и страшно – начинать жить в одиночестве, когда тебе уже шестьдесят. Я не представляю, как буду жить в старости. Как можно жить, когда всё уже позади?

Надо ему как-нибудь предложить, чтобы пожил у меня. Придумать какую-нибудь халтуру, так он скорее согласится приехать.

Был четверг, после нескольких пасмурных дней с раннего утра голубело небо, какое бывает после ночного мороза – без облаков и дымки.

Электричка как бы нехотя, но с плохо скрываемым желанием забиться галопом на стыках и рвать холодный сентябрьский воздух свистком поползла с привокзальных путей. Пусто подрагивали и позвякивали старые, с деревянными лакированными лавками вагоны. Колеса то и дело сбивались на стрелках с нащупываемого ритма, что-то скрежетало, пол клонился в сторону, по-стариковски что-то скрипело и вздрагивало, открывались и закрывались разболтанные двери, качался над ними открывшийся плафон лампы.

Бесконечные товарные дворы, склады, мастерские, депо, конторы, привокзальное племя азиатов, бородатый старик в подпоясанном халате с медалью на груди что-то готовил в сизом дыму.

Кто придумал эти дачи за сто двадцать километров?

Сквозь детские фантазии и сны я припоминаю голый пустырь, с которого все мы начинали строиться. Мы – те, кто были живы тогда, двадцать лет назад, включая дядь-Вову – и одного, и другого дядь-Вову, который жил на углу и построился первым, потому что работал на овощной базе, – включая дядь-Олега, дядь-Сашу, Кузьмича напротив…

Стройматериалов не было, доставали по знакомым, у местных, которые где-то воровали, становились в многомесячные очереди на строительных базах и кирпичных заводах. Благодарили фиолетовыми двадцатипятирублевками, но чаще водкой. А теперь оказывалось, что пустовало столько земли в три раза ближе к городу.

До обозначенного в расписании пункта назначения электричка не дошла, остановилась на другой станции возле кирпичного двухэтажного здания вокзала, с другой стороны несколькими рядами стояли цистерны, вагоны и открытые платформы. До следующей электрички оставалось три часа. Я пошел гулять по маленькому городку, заходил в магазины, все было однообразно: старые дома в два этажа и новые панельные в пять, разбитые бордюры и много пыли. Три часа. Погода была солнечной, с едва уловимой пеленой, но не теплой. До дачи оставалось тридцать километров, был бы велосипед… Вспомнил про автобусы, нашел автостанцию, но в будний день дневных рейсов до нужного мне места тоже не было. Отрезанный от мира, я купил японские кроссворды и уселся на деревянное сиденье в зале ожидания вокзала. Скучно тут было, очень скучно и как-то… неуютно, и неясно, как тут можно жить и ради чего.

Отрывок 104, отец

– Ты знаешь, – вдруг сказал отец, – дяди Сережи больше нет.

– Как нет? – не понял я в первый момент.

– Инфаркт. Говорят, плохо чувствовал себя, сказал соседям, что плохо с сердцем, пошел сам в больницу и… – у отца задрожали пальцы, и он опустил кружку на стол.

Он жил тут один уже вторую неделю, говорил медленно и много и будто подыскивал временами нужное слово. Общаться было не с кем, если не считать соседку через два дома. По негласной договоренности они раз в день ходили друг к другу в гости, и я видел, что такая частота не отвечает общительности отца. Интересно, стал ли я за последние месяцы говорить медленнее?

Я прожил на даче несколько дней. Пару раз мы катались на стареньких велосипедах по осенним лесам, по бесконечным просекам, я рассматривал мелко колеблющиеся круглые осиновые листочки. Возвращались холодными сумерками, растапливали печь и слушали радио, вещавшее о далекой жизни.

– Приезжай! – сказал отец на прощание. – Мама без тебя очень скучает.

Отрывки 105–108

И был еще один распространенный городской тип – молодая женщина с коляской и шагающий рядом парень с бутылкой пива.

Давай, давай! Я совсем не против, но очень уж ты меня утомляешь. Не представляю, как это у тебя получается – я меньше устаю за пятьдесят километров. Совершенно бесполезное знакомство, не знаю, зачем ты мне.

Наверно, в октябре еще не будет снега. За окнами будет так же темно и будут мелькать мимо кухонные абажуры. Лета как не было. Очень жаль.

И вот я снова хочу спать, потому что…

Но иногда хочется, чтобы приехал кто-нибудь и, бросив сумочку возле кровати и начав расстегивать пуговки на блузке еще в коридоре, юркнул ко мне под одеяло.

Отрывок 109

Я подключил себе интернет. Только с длиной провода не рассчитал, так что пришлось снять комп со стола и поставить на пол у входа в комнату и пододвинуть туда ковер.

Одни писали так:

«Ты: симпатичный, реализовавшийся мужчина, интересный собеседник, спортсмен, автолюбитель. У тебя нет предубеждений относительно разницы в возрасте, зато есть готовность к решительным и неординарным поступкам. Мне не важен твой семейный статус и материальная поддержка, зато очень актуально наличие чувства юмора и уверенность в себе».

«Уверенность в себе» смущала. Какая уверенность, если жизнь, буде ей такая шиза, перетрет тебя жерновами в два счета? Если ни у кого нет гарантий, что он доживет до вечера, что его не бросит девушка, что завтра он не проснется под забором без денег и ботинок. В чем можно быть уверенным?

По остальным параметрам я подходил. Симпатичный. Вполне реализовавшийся – дальше некуда. Интересный собеседник. Спортсмен. Люблю автомобили. Когда их мало и они не мешают.

Потом на глаза попалась опять анкета той девочки Ксюши, 18 лет, которой я писал первый раз. Только теперь стало больше фотографий: три вместо одной. Я посмотрел их и подумал: а хорошо, что она мне не ответила.

Отрывок 110

В конце сентября – октябре часто ездил в Мытищи и Пушкино, пересекал извилистые речки, выезжал к водохранилищам, смотрел на темное старое дерево дач, давил колесом тонкий ребристый лед на лужах. Но потом ездил другим транспортом, чаще автобусом или электричкой, и чувствовал, что вязну в делах, в которые мне, по-хорошему, лезть совсем не нужно. Объемы увеличивались. Видимо, это было сезонное.

Однажды с полчаса сидел в пустом кабинете на автобазе. Под окном вытянулись в струнки ярко-желтые березки, которым было лет по двадцать – двадцать пять. Не верилось, что в природе возможен такой интенсивный цвет. Наискосок через них шла узкая тропинка к воротам.

Вот уже и настоящая осень. Надо было что-то делать и решать. Раньше я гнал эти мысли, но теперь было понятно, что продолжать так жить нельзя: надо либо выходить из игры, либо играть дальше уже по-крупному. А хотелось всего лишь спокойствия и тишины. Такой вот рощицы под окном, изгиба реки, морозного воздуха и собаку, с которой гулять, теплый дом, старые книги…

Отрывок 111

Лето. Лежа на траве и глядя в облака, где-то в лесу, не очень далеко от обочины шоссе, в один из последних по-настоящему жарких дней, я думаю, что хорошо бы все-таки съездить на дачу к отцу. Я очень давно не был на даче. Мама говорила, что они оббили вагонкой террасу, спилили несколько старых яблонь и сделали что-то еще, забыл. Стал вспоминать, но вспомнил, как ездили туда после первого курса с Германом – два ошалевших от счастья парня, от счастья, что сдали тяжелую сессию. Пробыли дня четыре, катались на велосипедах, купались, играли в шашки (проигравший моет посуду), спорили и демонстративно не замечали соседскую внучку.

Сейчас я вспомнил этот лес и это воспоминание о даче и улыбку, с которой вспоминал о даче и Германе. Где Герман теперь? Я давно о нем ничего не слышал.

Я попробовал найти его в интернете. И нашел. Несколько упоминаний и даже одно фото, подтвердившее, что это именно он. Солидный человек в темном костюме. Реклама бытовой химии, маркетинг в парфюмерной промышленности, интервью для строительного журнала (Герман – директор фирмы по торговле и установке немецких пластиковых окон). Интервью прошлогоднее. Ничего более свежего нет. Я нахожу телефон и адрес фирмы, смотрю по своей карте – хм… если не брать в расчет небольшой крюк, это почти на моем пути в Д.

Почему-то казалось, что мы вновь сойдемся, и залогом тому – мое воспоминание о даче. А если даже не так, то по старой дружбе он наверняка найдет для меня до весны непыльное место. А там посмотрим.

Звоню по указанным телефонам. Никого. Потом понимаю – вечер пятницы. А вообще забавно: духи, окна… Времена странные: самая распространенная профессия – менеджер по продажам.

В воскресенье, возвращаясь из Д., делаю небольшой крюк. Вот и нужная улица, старые дома, годов пятидесятых, второй половины. Кирпичные, высокие, но без архитектурных излишеств. Я уже научился по виду определять, что и когда построено. Даже в темноте. Номер дома не помнил – то ли 21, то ли 23, то ли 25. 21 и 25 – угловые, 23 – буквой «П», с многими подъездами и несколькими магазинами. И во всех трех были подъезды и отдельные входы в офисы, расположенные на первых этажах. Из-за темноты некоторые вывески я пропустил, но на тех, которые видел, нужного названия не встретилось.

Отрывок 112

Я часто думаю о своих родителях, думаю небескорыстно: я хочу свалить на них часть вины за свои неудачи и свою жизненную несостоятельность. Так поступать не очень хорошо, но все-таки они не могут быть здесь совсем ни при чем.

Самое главное – они не дали мне надежды стать когда-нибудь иным, чем они.

Они учили тому, что умели сами, они внушали мне ту мудрость, которая позволяла им жить так, как они жили… И, может быть, в душе они хотели мне иной доли, но готовили повторить свой путь.

Отрывок 113

И странно, как этот роман уместился в несколько осенних встреч, собственно, ничего и не значивших, особенно для нее. Мне ведь очень везет, и я всегда влюбляюсь в кого-нибудь не того. Впрочем, и не жаль, для прощания с Москвой нельзя было придумать ничего лучше. Теперь Москва тяготила, и из нее хотелось скорее уехать.

Отрывок 114, встреча первая

Понедельник. Я ехал в контору, часам к двенадцати. Все как обычно. Маршрут из четырех мест. Солнечно, но с тучками. Градусов четырнадцать. Еду мимо остановки и вижу Машу – то есть, конечно, я понимаю сразу, что не Машу, потому что таких совпадений не бывает, чтобы Маша садилась в автобус на остановке рядом с моим домом. Но она так похожа на Машу – высокая, тонкая, с крупными чертами лица и легкими каштановыми волосами ниже плеч, что я еду за автобусом. Она выходит у метро, я соскакиваю с велосипеда, оставляю его в вестибюле станции, быстро захватив замком колесо, раму и металлическое ограждение, покупаю билет и бегу вниз по эскалатору.

Это не Маша, понимаю, встав на две ступеньки выше нее, а затем пройдя мимо и обернувшись. Спустившись, надо ехать обратно вверх, но я жду, когда она спустится, и подхожу.

– Прошу прощения, – я не знаю, что сказать, – я сейчас ехал с вами… в автобусе и меня мучили сомнения – вас зовут не Маша?

– Нет, не Маша, – смеется она. Но смеется не мне, а еще кому-то, будто присутствующему тут.

– Извините, – говорю я и отхожу к платформе, а она идет дальше к середине зала.

Отрывок 115, встреча вторая

«Тут жила Маша», – понимаю я вдруг, глядя на выросший за углом дом. Ошибиться я не могу, хотя всего раз проводил ее. Маша, Маша… Глупо было ждать тебя тут, но ведь бывают всякие вещи… Никого нет. И уже половина седьмого. Темно.

Я пошел в метро и проехал свою станцию. Такие вещи меня беспокоят – рассеянным быть нельзя. Все это – Маша, рассеянность, неожиданные деньги – говорит, что что-то надо делать. Только не знаешь что. И нет настроения. И потому как-то вяло и сказал, повернув в толпе у эскалатора голову влево и увидев вчерашнюю не-Машу:

– Добрый вечер.

Она узнала и удивилась.

– Может быть, познакомимся?

– Давай, – улыбнулась она. Машиной улыбкой.

Пока ехали вверх, узнал, что она учится в педагогическом французскому языку. Я сказал, что учился на прикладной математике и статистике, люблю читать исторические книги и слушать рок-н-ролл. После общения в интернете анкетные данные придумываются просто.

Она живет на следующей остановке. Мы вышли из автобуса и бодро шли вверх к дому, где жил Коля Антонов, и болтали. Без умолку, узнавая с полуслова друг в друге знакомое, будто в шпионском фильме складывали из двух половинок разорванную купюру. И с каждой секундой неровные края совпадали все больше.

2-й подъезд.

Тут остановились.

– Оставишь свои координаты?

Отрывок 116

Становится холодно, я поднимаю воротник и прибавляю скорость. Хороший асфальт позволяет держать 30 км/ч. Сперва я держу этот ритм с трудом, но холод подгоняет, и постепенно я перестаю чувствовать усталость, ноги работают сами.

Я достигаю свободы, полной свободы от работ, подруг, друзей; в моей жизни нет иной привязанности, кроме велосипеда. Из того, что есть в настоящий момент, мне ничего не жаль. Есть еще родители, но привязанности к ним никто никогда не замечает. Мои мысли не очень веселые, но ничего другого я сейчас не хочу, эти мысли хорошо подходят осени.

Мои ноги работают, как стальные поршни, не зная усталости, переборов ее, оставив в прошлом, и я знаю, что так можно ехать всю ночь, не снижая скорости, не чувствуя потребности в еде, отдыхе. Левая, правая, левая, правая, левая, правая – бесконечный ритм, держащийся сам на себе и не нуждающийся ни в чем другом. Я сейчас в наилучшей за все время форме и лучше уже не будет – впереди зима. Я могу проехать, сколько хочу, я могу ехать, сколько хочу, я могу…

Отрывок 117, встреча вторая, продолжение

– Оставишь свои координаты?

Я достал ручку и 10 рублей, и она продиктовала телефон. Сейчас многие пишут на десятирублевках, все равно много на них не купишь.

– Извини, я только не расслышал твоего имени.

– Рита, – засмеялась она. – Главное, понял, что не Маша.

Отрывок 118, встреча третья

Первый раз за долгое время надеваю костюм. «Как на свадьбу», – ухмыляюсь про себя.

Я поехал в контору, решил кое-какие дела. Правда, долго провозился и ушел только в начале восьмого.

Но приехал на «Охотный» вовремя.

Ждущих было достаточно, я шел медленно. Узнаю? Нет? Встал против той стороны, откуда она должна приехать.

Она увидела меня первой и уже шла ко мне. Я увидел, что она широколицая, во вторник не заметил.

– Я не спросила, чем ты занимаешься?

Я не знаю, что ответить, и по старой памяти говорю, что работаю в госструктуре.

– И при этом ездишь на работу к двенадцати?

Говорю, что часто езжу по всяким конторам.

Рассказываю про велосипед и про разные случаи. Конечно, они выглядят теперь не совсем так, как было в реальности. Жалко, что уже почти не сезон. Осталось так много неизведанных маршрутов и столько дорог!

– Ну ничего, зато есть планы на следующий год, – утешает она.

Она часто смеется, то ли потому, что я удачно шучу, то ли еще почему-то. И под конец вечера и мне самому моя жизнь начинает казаться веселой и удачной.

И вот картины того вечера: «Охотный», Александровский сад, мост, другой мост, переулки, ресторанчик около «Новокузнецкой», она улыбается мне и черт знает почему я вспоминаю вечер на даче у Наташи, и мне кажется, что вся моя жизнь состоит из таких вечеров. Как тогда и как сейчас.

Зашли в книжный, который работает до полуночи, она купила несколько книжек по учебе. Я смотрел альбомы. Ей нравится Ван Гог.

Дошли до «Пушкинской». Только на эскалаторе с ней неудобно: она оказывается меня выше. И опять болят щеки от улыбки. Это знакомо. Это счастье.

От метро пошли пешком. Она удивлялась, как мы встретились во вторник. Ведь, кажется, в таком большом городе встретить кого-нибудь второй раз – невероятно.

Значит, не случайно встретились, говорю я.

На широком газоне вдоль улицы лежали листья. Мы идем по ним и шуршим. В свете фонарей они кажутся совсем золотыми. Она почти нигде тут не была, а значит, ей есть что показать.

Остановились возле ее подъезда. Уже был час ночи.

На выходных она уезжает.

– Когда мы встретимся?

Может, во вторник. Отвечает она.

Я целую ее в щеку.

Отрывок 119, встреча четвертая

Береза за окном сбрасывает последние листья и неожиданно становится тепло. Я понимаю, что очень хочу видеть Риту. Видимо, потому, что тепло. И хочется гулять, как в пятницу, под оранжевыми фонарями и шуршать листьями.

Пытаюсь вспомнить, что она мне говорила про сегодня, про воскресенье. Но помню только, что она должна была вернуться в город от родителей. Неизвестно во сколько. Мобильный недоступен.

Я пошел к остановке. Девушка с рюкзаком и в накинутом капюшоне поднималась вверх. Я приглядывался сзади к походке и тут понял, что, собственно, никогда не видел Риты со стороны и не знаю ее походки. Но потом девушка разрешила сомнения, свернув к другому дому.

Подошел туда, к темным деревьям, и смотрел на окна – горящие шли вперемешку с темными, стал считать от угла, от балкона, но что-то вдруг одно окно оказалось лишним и все сбило, не дало понять – у Риты горит свет или нет. Решить задачу нужно было быстро, но математика отказывала. Я со злостью отвернулся на мгновение и опять посмотрел на окна. Теперь все стало на места. У нее горел свет – в кухне и комнате. За зашторенными окнами.

Длинные гудки. Звоню на городской. Помехи. «Алло!» – «Привет!» – «Привет!» – «Как дела?». Ветер. В трубке сотрясаются, раздваивая и растраивая голос, далекие струны. Мы говорим еще, и я понимаю, что это не Рита. Мне чертовски неловко и смешно. «Риты нет. Но все равно приятно было пообщаться. Звоните еще!» – говорит девичий голос.

И когда на шторе показалась тень, инстинктивно отпрянул от окон и сделал два шага, потом опять вернулся и хотел еще несколько раз уйти, но окна манили, а с другой стороны манил переулок, где должна идти Рита. «Как мальчик! – ругнулся про себя. – Сейчас я ее встречу на остановке», – и шагнул под оранжевый фонарный свет.

Вниз по переулку никого не было, кроме компании подростков. Можно было так и не спешить.

…И четко вспомнил такие же метания возле подъезда одной девочки много лет назад – ждал, когда придет вечером из музыкальной школы. Десять раз отмеривал расстояние между ее домом и школой и чаще всего не встречал, а если и встречал, то в половине случаев терялся от неожиданности и пропадал в тени. Но в следующий раз все равно отправлялся ее встречать, и больше это уже походило на дурацкую игру со случаем, чем на желание ее видеть… Воспоминание было неприятно, тем более что один в один совпадало с сегодняшним днем. Какая глупость!..

Но все-таки спешил и уже не мог остановиться. Было пусто, и только прошмыгнули вдалеке черные тени, а потом вышел сбоку мужчина в кепке, постоял, поеживаясь, и когда между ним и мной оставалось два метра, громко и внятно позвал:

– Рита, иди сюда!

Сердце скакнуло, и в тот же момент, виляя крошечным хвостиком, из кустов выкатился кокер, заботливо одетый в клетчатую курточку.

«Ты хотел Риту – вот тебе и Рита». Улыбнулся. «Что хотел, то и получил». Но в душе чувствовал, что это не просто совпадение. Две минуты назад загадал встретить Риту – и теперь встретил. И еще подумал, как расскажу эту историю Рите, когда позвоню завтра – надежда на сегодняшнюю встречу была мала. Надо только рассказать все со смехом, начиная с дурацкого телефонного разговора.

На остановке никого не было. Решил подождать до первого автобуса и отошел в тень деревьев. Опять вспомнил ту болезненную привязанность к девочке из музшколы. Да я тогда уже и чувствовал по той игре, что ничем хорошим она не кончится. И с тех пор зарекся встречать, ждать, караулить у подъезда…

Подкатил автобус, вышли три человека, одним была девушка с тяжелой сумкой, с какой, видимо, ездит от родителей Рита. Это почти наверняка была не она, но следовало проверить. Вот девушка вошла в магазин, и сквозь стеклянные двери я пытался увидеть ее лицо, пока она ставила сумку в ячейку и закрывала ее ключом. Но так до конца ни в чем не убедился, пошел к остановке, но тут понял, что не сделал самого простого – вернулся в магазин, пробежал безлюдным лабиринтом продуктовых стеллажей, встретил ту девушку, читавшую этикетку на флаконе чистящего средства, и снова оказался на улице.

И дальше были какие-то невнятные движения: от остановки взглянул вдоль улицы – нет ли автобуса, отошел, повернулся и… увидел Риту – шла прямо на него вдоль улицы, во всем том же, что и в пятницу, и с тяжелой сумкой в руке, которую он подхватил, обняв, поцеловав в теплую мягкую щеку («Какими судьбами?! Привет!»). А он смеялся: «Все на самом деле очень просто, сейчас расскажу!» – «Мне еще нужно в магазин».

Зашли в магазин, он рассказывал, как позвонил ей в надежде, что она приехала, и некоторое время разговаривал, пока не понял, что это не она. Рита смеялась: «И как быстро ты понял?» – «Ну… через пару минут…» – Смеется опять. – «Ты скажи мне, пожалуйста, кто это был?» – «Это была Маша, мы с ней вместе снимаем квартиру».

Потом он рассказывал про собаку, но ничего не говорил, что провел целый час в ожидании. Просто подошел к остановке, до первого автобуса. И тут он видел, что она старается отстраниться, сосредоточиться на том, что ей надо купить. Но не мог остановиться, веселость подхлестывала…

Касса отказалась пробивать два йогурта и пакет молока, и он этому не удивился. А заработала, только когда он отошел. В этот вечер он притягивал события к себе, и это, видимо, искривляло что-то в пространстве.