Текст книги "Психологическое консультирование, психокоррекция и профилактика зависимости"

Таблица 4.

Распределение положительных ответов по возрастным группам

Зарубежная статистика тоже не «страдает» излишним оптимизмом. Ежегодное репрезентативное исследование американских подростков [69] свидетельствует, что 43 % восьмиклассников употребляли алкоголь в течение последнего года, а около 20 % употребляли наркотики. Среди учащихся 12-х классов алкоголь употребляли 73 %, а пробовали наркотики хотя бы однажды – 54 %. Среди старших школьников 6 % ежедневно употребляют марихуану, а 3 % – спиртное. Каждый 3-й учащийся 12-х классов, каждый 4-й десятиклассник, каждый седьмой восьмиклассник отмечали при опросе состояние тяжелого опьянения за последний месяц.

В отчете Главного врача США говорится, что «алкогольные проблемы имеет каждый пятый американец» [69]. По данным американских авторов, около 50 % смертей в ДТП – следствие употребления алкоголя (около 4 тыс. молодых людей до 25 лет в течение года). Снижение норм ПДК алкоголя в крови с 0,1 % до 0,08 % дало снижение числа ДТП по вине пьяных водителей на 6 %. Со злоупотрением алкоголем связана также смертность при обморожениях (90 %); при падениях с высоты (63 %); при ожогах (42 %); при отравлениях (27 %); 50 % утопленников были под действием алкоголя [69].

Годовое потребление алкоголя на душу населения в некоторых странах мира в пересчете на этанол:

Таблица 5.

Душевое потребление алкоголя в некоторых странах

1.3. Социология молодежной субкультуры

Субкультура – «культура групп, объединений, сообществ», противопоставивших себя системе ценностей традиционной культуры или той культуре, которая доминирует в данном обществе; социальные группы носителей этой культуры. Субкультура отличает себя от доминирующей культуры собственной системой ценностей, языком, манерой поведения, одеждой и другими особенностями. Различают субкультуры, формирующиеся на национальной, демографической, профессиональной, географической и других базах. Типичным примером субкультур являются этнические сообщества (анклавы в мегаполисах), а также молодежные субкультуры.

Субкультуры на базе определенного рода деятельности – явление, имеющее давние исторические корни: признаками обособленной культуры обладали союзы средневековых ремесленников, монашеские и военные (рыцарские) ордена, странствующие торговцы (офени, коробейники), бродячие скоморохи и музыканты и т. п. Современные субкультуры, особенно молодежные, формируются, скорее, на базе «бездельности», то есть досуга и неформального времяпрепровождения.

Субкультуры привлекают людей со схожим образом жизни, которых не удовлетворяют общепринятые стандарты и ценности. По мнению некоторых авторов, субкультурное самоопределение присуще той молодежи, у которой досуг и отдых, как ведущие формы жизнедеятельности, вытеснили труд в качестве важнейшей потребности. Для психологии молодежных субкультур характерены как протест, так и эскапизм (бегство от реальности).

Интересной в этом смысле представляется работа английских авторов [90], основывающаяся на пятилетнем лонгитюдном исследовании нескольких сотен обычных молодых людей, чья подростковость большей частью пришлась на 90-е годы. Мониторинг был посвящен месту и значению алкоголя и наркотиков в структуре досугового времени молодежи. Основное внимание исследователи уделили пользователям «развлекательных» наркотиков, к которым авторы относят анаболики, амфетамины, ЛСД и экстази. Тяжелые наркотики из этого ряда выпадают, поскольку в качестве просто «развлечения» их не рассматривают даже сами потребители. Авторы показывают, как легко и быстро эти «развлечения» маргинальных групп трансформируются и переходят в разряд обыденных практик молодежного досуга, ассимилируясь средой тинэйджеров. По мнению исследователей, процесс «нормализации» потребления наркотиков следует пока рассматривать только как тенденцию. Эти практики частично все еще экстраординарны, однако в ближайшем будущем нам придется столкнуться с ситуацией, когда большинство подростков будет пробовать и употреблять запрещенные наркотики. Беспроблемная доступность наркотиков создает необходимую почву для начала процесса «нормализации». Нормативность природы наркотических практик подтверждается исчезновением гендерных и социально-классовых перегородок среди потребителей.

Появление и развитие молодежных субкультур часто связывают с роком и альтернативной музыкой, которые, в свою очередь, являются эффективным способом маркетинга наркотиков [28]. Одной из первых музыкально-молодежных субкультур современности были хиппи – молодежное движение пацифистов и поклонников рок-музыки. На Ямайке возникло религиозно-музыкальное движение Растафари («растаманы»), которое, помимо музыки рэгги и специфического имиджа, обладало определенной идеологией. В частности, среди убеждений растаманов – пацифизм и легализация марихуаны. В Нью-Йорке, благодаря эмигрантам с Ямайки, появилась «хип-хоп» культура со своей музыкой, имиджем и образом жизни. Согласно представлениям растаманов, «тот, кто курит ганжу (коноплю), становится мудрее, обретает внутреннюю свободу, расширяет свое сознание». Для растаманов «ганжа – не наркотик, а вещество, имеющее эзотерический смысл, составная часть ритуалов, направленных на самосовершенствование». Культовая фигура культуры растафари Боб Марлей, «звезда регги», записавший рекордное число дисков, обрел множество подражателей по всему миру, пропагандируя употребление каннабиса как социальную, культурную и религиозную норму.

В 1970–80-е годы в рок-музыке сформировались «металлисты» и «панки». Первые культивировали личностную свободу и независимость. Последние же обладали ярко выраженной политической позицией: девизом панк-рока была и остается идеализированная анархия. С появлением в 1980-х годах готик-рока возникла субкультура «готов». Характерные ее черты – мрачность, культ меланхолии, эстетика фильмов ужасов и готических романов.

В 90-е годы заметными молодежными субкультурами стали «эмо-киды» и «кибер-панки». Эмо предпочитают яркие чувства и демонстративность поведения, большинство представителей этой субкультуры – несовершеннолетние. Киберы, как ответвление индастриал-рока, увлечены идеями скорого техногенного апокалипсиса и засилием технократии.

Входя в конфликт с основной культурой, субкультуры могут носить агрессивный и даже экстремистский характер. Такие движения, вступающие в конфликт с ценностями традиционной культуры, называют контркультурой. Одной из старейших контркультур является контркультура преступного мира. К объединениям экстремистской направленности относят как праворадикальные, так и леворадикальные группировки, а также футбольных фанатов («хулиганы», «ультрас»).

Наличие большого количества субкультурных сообществ, их заметность и социальная активность в больших городах стимулируют рынок, появляются специализированные магазины, обслуживающие, например, футбольных хулиганов, графферов, рэйверов или скинхедов (конечно, «официальных» скинхедских магазинов нет, но в ряде торговых предприятий существуют отделы, где продается соответствующая одежда, атрибутика, журналы, аудио– и видеопродукция).

Вряд ли есть смысл говорить о наркоманах как об отдельной «субкультуре», скорее можно дифференцировать различные субкультуры по их отношению к наркотикам. К субкультурам «группы риска» относятся растаманы, хиппи, панки, рейверы (субкультура рейв-музыки), рэперы (субкультура музыки рэп), эмо, готы, байкеры и др. Нейтральными в отношении к наркотикам считаются субкультуры любителей аниме, натуристов, нудистов, а также «ролевики», толкинисты, и т. д.

Существуют субкультуры, в структуру убеждений которых входит запрет на потребление наркотиков. К таковым относятся объединения неонацистской и шовинистической направленности, а также субкультура Straight Edge (англ. – четкая грань, сокращенно sXe). Стрэйт-эдж – это мировоззренческое, этико-философское течение, основными принципами которого являются здоровый образ жизни (отказ от наркотиков, от курения, от алкоголя), разборчивость в половой жизни, самоконтроль. Движение возникло как противовес традиционному панк-мировоззрению с его слоганом «живи быстро, умри молодым». Слоган отказа: «Drug free» (англ. – «свободен от наркотиков»). Отказ обосновывается не просто вредом, причиняемым потреблением наркотиков, а главным образом протестом против глобального корпоративного капиталистического мира, внешнего манипулятивного контроля, против потребительской культуры, навязываемой для получения прибыли. С помощью воздержания человек обретает способность самостоятельного критического мышления, контроль над своим телом и духом. Некоторая часть представителей этой субкультуры приемлет секс только в целях продолжения рода.

Молодежные субкультуры представляют собой действующие и технологически весьма эффективные механизмы социализации тинэйджеров, но социализации преимущественно неформальной, альтернативной или контркультурной. Западные исследователи обращали внимание на выработку устойчивой зависимости не только от самого наркотического эффекта, но и от разнообразных культурных артефактов вокруг него: «фенечек» и приспособлений, где физические ощущения (эйфория, снятие напряжения и др.) подпитывают субкультурные убеждения, и наоборот. Прием разных видов наркотиков предполагает овладение особыми, относящимися только к ним языками и обучение особым социальным и телесным практикам, сопровождающим подготовку, прием и выход из героинового, кокаинового и других подобных состояний [90].

Субкультурные феномены давно уже привлекают внимание исследователей своим разнообразием и неоднозначным влиянием на общество в целом. Угол зрения исследователя и степень детализации анализа этих явлений могут быть различны. Так, рассматривая молодежную субкультуру, сформировавшуюся в Российской Федерации в постперестроечное время, под углом зрения девиации правосознания и традиционных ценностей, И. В. Староверова, сотрудник Института социологии РАН, определяет носителей этой субкультуры как потерянное (для общества в целом) поколение [70]. До «либеральных реформ двух последних десятилетий, – утверждает автор статьи, – отечественная система формирования сознания и поведения молодежи базировалась на приоритете традиционной морали и нравственности». Новые программы и учебники, а также средства массовой информации способствовали «очернению отечественной истории, дегероизации поколений дедов и прадедов – строителей экономического и оборонного могущества советской сверхдержавы». В результате возникла массовая ценностно дезориентированная субкультура молодых людей. Обобщая результаты конкретных социологических исследований, автор так описывает социальную структуру исследуемого феномена: «В стране действительно уже третье десятилетие последовательно воспроизводятся «потерянные поколения» молодых граждан. Первое из них, повзрослев, так и не выбралось из состояния «потерянности», превратившись в поколение 35–45-летних; переболевшие пепси-коловским наваждением его представители на ином возрастном уровне воспроизвели свою социально-политическую инфантильность, общественную расхлябанность и свою общую неприкаянную неуверенность. Второе поколение рубежа прошлого и текущего десятилетий (группа нынешних 25–34-летних россиян) почти адекватно воспроизвело эти же черты социального инфантилизма. Немногие из них с пользой для себя и отечества усвоили нравственные нормы «цивилизованного» рыночного, то есть нацеленного на достижение экономического благополучия общежития, большая же часть пытается сегодня компенсировать свою потерянность неумеренным пьянством, безалаберностью, лакейством, мелким шкодничеством. Между тем в сегодняшней России хаотически мечется нарождающееся третье «потерянное» поколение молодежи (не считая, естественно, небольших, преимущественно карьеристских сколков с нее: эти-то знают, чего хотят, только от их целеустремленности блага России не прибавится). Однако надо признать, что новое (третье с начала перестройки) поколение российской молодежи существенно отличается от двух первых: скажем, явственными тенденциями роста в нем леворадикальных настроений, на одном полюсе, экстремистских и даже фашистских – на другом. Это подтверждается данными социологических исследований самочувствия наиболее продвинутого отряда – студенчества». Статья завершается пессимистическим выводом: «Состояние правосознания и правоповедения современной российской молодежи не только не улучшается, а последовательно ухудшается. Главная причина – несостоявшиеся надежды на кардинальное улучшение уровня, качества и образа жизни в стране в целом, молодежи, в том числе».

Вообще, российская статистика – не только применительно к наркозависимости, но и к ее демографическому, социологическому базису – не дает поводов для оптимизма. Так, в статье из журнала «Социологические исследования» за 2008 год приводятся следующие цифры: «По оценкам специалистов, около 15 млн. наших сограждан являются «обитателями дна» (из них 4 млн. – «бомжи», 3 млн. – нищие, 4 млн. – беспризорные и брошенные дети, 3 млн. – уличные, привокзальные проститутки и т. д.). Здесь (среди этих групп населения) можно встретить обманутых вкладчиков, оставивших все свои сбережения криминальным «пирамидам»; людей, оставшихся не у дел в рыночной экономике, уволенных при ликвидации предприятий, беженцев, мигрантов, лишившихся жилья и работы и т. п. В жизни этих людей востребованы наркотики с тянущимся шлейфом криминальных эксцессов» [87]. Остается только надеяться, что статистика несколько «сгущает краски».

Наркообстановку на территории РФ в настоящее время можно охарактеризовать следующим образом:

• существует значительная сырьевая база для выработки наркотических веществ естественного происхождения;

• существуют возможности (производственные мощности, лаборатории, высококвалифицированные кадры) для производства синтетических наркотиков;

• произошло резкое ухудшение криминогенной обстановки, увеличение «ножниц» между растущей наркопреступностью и отстающим социальным, правовым и криминологическим контролем;

• устойчив рост объемов наркотиков, перемещающихся через границы России. Каждый год в 2 раза увеличивается объем наркотиков, конфискуемых на границе;

• растет число потребителей наркотиков (по данным Комитета ООН по контролю за наркотиками, Россия вошла в пятерку стран по наибольшему количеству наркоманов);

• в последние несколько лет произошло резкое увеличение масштабов деятельности международного наркобизнеса в РФ (по данным спецслужб, существует фактическая поддержка этого бизнеса со стороны правительственных кругов и политических сил ряда государств, которые ориентированы на российский наркорынок).

Оценивая вышеперечисленные тенденции, можно сделать вывод, что Россия попала в сферу влияния международного наркобизнеса и что угроза безопасности государства более чем реальна.

1.4. Борьба с наркоманией за рубежом и в России

Борьба с наркотизмом требует принятия комплексных мер и долговременной системы действий в рамках всего государства, всех общественных институтов, что предполагает огромные затраты человеческих ресурсов и материальных средств. А. В. Гоголева [17], говоря о «национальных моделях борьбы с распространением и потреблением наркотиков», подразделяет их на три группы: «жесткой политики», «жесткого контроля» и «либеральной политики».

Первая группа – «группа жесткой политики», в которой борьба ведется самыми жесткими средствами, вплоть до смертной казни, и законодательство в отношении распространителей наркотиков максимально ужесточено. К ним носятся, в первую очередь, Малайзия, Иран и Пакистан. Технология эта действует по принципу «дешево и сердито» и диктуется не столько психологическим расчетом, сколько идеологической системой государства и/или ограниченностью его возможностей, в том числе финансовых. Опыт такой антинаркотической политики имел место в Китае [95], где в 1950 году насчитывалось 20 миллионов активных потребителей опия, что составляло 5 % населения страны и 27 % взрослого мужского населения. Это был самый высокий уровень массовой зависимости в мировой истории. После образования КНР в период с 1951 по 1953 г. был предпринят целый ряд репрессивных мер при одновременном жестком контроле за выращиванием, производством и использованием лекарственного опиума с тем, чтобы он использовался только для медицинских целей. Те, кто выращивал, производил или продавал опиум нелегально, подвергались наказанию в виде принудительного труда либо казни. К потребителям опиума применялись меры принудительного лечения. Около 10 % наркопотребителей были направлены на работу в исправительные лагеря. Остальные наркопотребители прекратили употребление наркотиков из-за мощного социального давления. В результате таких мер удалось значительно снизить число наркопотребителей и прекратить почти трехсотлетнюю эпидемию курения опия в стране.

Можно предположить, что основным фактором китайского успеха была скорее жестокость мер, чем их жесткость. Однако, возможно, что решающую роль может играть менталитет общества, сложившийся под воздействием вековых традиций и еще не разрушенный чужеродным влиянием. Так, в Японии после окончания Второй мировой войны наблюдалась эпидемия амфетаминовой наркомании [95]. Она возникла в результате утечки запасов амфетамина с японских военных складов. Эпидемия достигла кульминации в 1954 г., когда, по расчетам специалистов, около 2-х из 100 млн жителей Японии злоупотребляли таблетками амфетамина и метамфетамина, и еще более полумиллиона человек вводили себе амфетамин внутривенно. Это вынудило правительство страны предпринять ряд жестких мер, направленных на сокращение распространения наркомании среди населения. В 1954 г. было введено наказание от трех до шести месяцев лишения свободы за хранение наркотиков для личного потребления, от года до трех лет – за продажу наркотиков, и до пяти лет – за нелегальное производство наркотиков. Одновременно было введено принудительное лечение наркозависимых. В результате этих мер в Японии произошло снижение численности потребителей амфетамина с 550 тыс. в 1954 г. до 32 тыс. в 1956 г. и до 271 человека в 1959 г. По расчетам японских специалистов, предпринятые меры коснулись лишь 5–15 % от всех наркопотребителей, остальные прекратили злоупотребление амфетамином, опасаясь неотвратимости наказания за незаконное употребление наркотиков.

Вторая группа – «группа жесткого контроля». Здесь государством осуществляется жесткий контроль за всеми видами наркотиков, идет активное противостояние наркомафии, но крайние меры не предпринимаются. К этой группе стран относятся США, Великобритания, Франция. На этом пути борьбы с наркотиками наибольшего успеха добились США [17], где за десятилетие количество лиц, употребляющих наркотики, сократилось вдвое.[4]4
  Имеется, впрочем, и другая оценка: «В 90-е годы в США на борьбу с наркотизмом тратилось $60 млрд./год, но по признанию аналитических служб и органов госстатистики США – число наркоманов сокращается в основном лишь за счет их смертности» [Наркомания в России: состояние, тенденции, пути преодоления: Пособие для педагогов и родителей / Ред. А. Гаранский. Владос-Пресс, 2003].


[Закрыть] Причина тому – борьба с наркотиками стала действительно общенациональной и включает в себя как усилия правительства, так и неправительственных структур, типа движения «За Америку, свободную от наркотиков».

Вот ключевые элементы этой борьбы:

• признание проблемы наркомании общенациональной и выработка долгосрочной программы-стратегии на десять лет;

• выделение необходимых финансовых ресурсов правоохранительным структурам для ведения активной борьбы как внутри страны, так и за ее пределами;

• широкое международное сотрудничество с целью предотвращения поступления наркотиков на территорию США;

• четко ориентированная пропагандистско-информационная кампания, направленная прежде всего на молодежь (начиная с десяти лет);

• целенаправленное и широкое подключение общественных движений и структур на всех уровнях от общенационального до местных коммун;

• привлечение к кампании против наркотиков наиболее значимых политических (включая Президента США) и общественных деятелей (в частности звезд кино– и шоу-бизнеса, спортсменов);

• максимальное использование семьи как основы противодействия наркотикам;

• стимулирование коммерческих и финансовых стрктур, принимающих участие в борьбе против наркотиков.

В США в большинстве штатов существует наказание не только за хранение и употребление, но даже за попытку приобретения наркотиков. В Англии и Франции наркоманов в судебном порядке отправляют на принудительное лечение (в СССР также существовала такая форма медицинской и трудовой реабилитации наркоманов и алкоголиков). Одновременно в этих странах борьба с наркотиками в сфере закона сочетается с мощнейшей антинаркотической пропагандой, направленной, прежде всего, на наиболее уязвимые категории населения – безработных, учащихся школ и студентов. Это связано с осознанием того, что наркомания несет гигантские потери для общества – как моральные, так и материальные.

Третья группа – «либеральная политика», частично легализующая некоторые виды «легких» наркотиков. Наиболее известными ее представителями являются Голландия, а также Швейцария. Начавшаяся с середины 1950-х годов легализация «мягких» наркотиков (прежде всего марихуаны) не привела, в конечном счете, к расширению списка разрешенных к распространению наркосредств. Количество противоправных действий, связанных с наркотиками, частично стабилизировалось, однако кардинального изменения не произошло. Более того, Голландия, в первую очередь Амстердам, превратилась в «наркотическую яму Европы». В США, в штате Оригон в 1973 г. вывели из-под уголовной ответственности хранение марихуаны. Уже в течение первого года после этого число наркопотребителей увеличилось на 6 %, причем среди лиц молодого возраста это увеличение произошло на 12 %. На Аляске после легализации в 1987 г. дозы марихуаны весом 85 г уже через год 72 % учащихся употребляли каннабис. В Дании, где в настоящее время легализована доза гашиша весом 10 г, и в Голландии, где легализована доза гашиша весом 5 г, самый высокий уровень преступности по Западной Европе. В Испании, правительство которой в 1985 г. последовало за Голландией, за десятилетие число только зарегистрированных наркоманов возросло с 200 тыс. до 1,6 млн. человек.

В статье «Антинаркотическая политика: зарубежный и национальный опыт», размещенной на официальном сайте Государственного антинаркотического комитета РФ, Т. Б. Дмитриева[5]5
  Т. Б. Дмитриева, директор ФГУ «ГНЦССП им. В. П. Сербского Минздравсоцразвития России», профессор, академик РАМН.


[Закрыть] с соавторами констатирует, что в Российской Федерации последние 15 лет в результате отсутствия государственной антинаркотической концепции фактически проводилась либеральная антинаркотическая политика [95].

«Антинаркотический либерализм в Российской Федерации впервые был заявлен 25 октября 1990 г., когда Комитет Конституционного надзора СССР приравнял потребление наркотиков к правам человека, который «ни перед кем не обязан отвечать за свое здоровье». Тогда же была исключена уголовная ответственность за потребление наркотиков. В 1991 г. были закрыты лечебно-трудовые профилактории, где осуществлялось принудительное лечение больных алкоголизмом и наркоманией, нарушавших социальные и административные нормы общежития.

В 1997 г. алкогольное и наркотическое опьянение во вступившем в силу УК России оказались исключенными из перечня отягчающих вину обстоятельств. Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» было отменено принудительное лечение наркомании лиц, совершивших преступление. Все эти годы наркотики оставались легкодоступными для населения. Через средства массовой информации и через рекламу пропагандировалось толерантное отношение к наркотикам. В образовательных учреждениях под видом профилактических программ внедрялись программы скрытой пропаганды наркотиков. Все это в совокупности привело к формированию молодежной культуры с высоким уровнем толерантности к наркотикам и их потребителям. Результатом такого либерального подхода к проблеме распространения наркомании является наличие в стране около 2,5 млн. наркопотребителей».

«В Швеции, – продолжают тему авторы [95], – на фоне подъема ультралиберальной волны в 1965–1967 гг. хранение наркотиков стало рассматриваться не как преступление, а как проступок. Было введено понятие «допустимых» доз наркотиков, которые выводились за пределы правового регулирования». В 1965 г. вне любой ответственности было хранение 1–2 г гашиша, нескольких пакетиков амфетамина с дозами до 0,2 г. В последующие годы допустимая граница наркотиков отодвигалась в сторону увеличения разрешенных доз. Одновременно в Швеции были закрыты муниципальные органы по поддержанию трезвости, алкоголизм и наркомания были объявлены заболеваниями, дающими право человеку на больничный лист, а со временем – на преждевременное получение пенсии в полном объеме. Ограниченному кругу врачей было разрешено назначать препараты, содержащие наркотики, для «поддерживающей терапии». В результате таких либеральных законодательных инноваций уже в течение первого года после этого в Швеции наблюдалось удвоение числа наркозависимых с ростом тяжелых последствий алкоголизма и наркоманий в обществе.

Такой же подход был использован в Российской Федерации, когда было принято постановление Правительства Российской Федерации от 6 мая 2004 года № 231 «Об утверждении размеров средних разовых доз наркотических средств и психотропных веществ для целей статей 228, 228.1 и 229 УК России», после чего только в одном Екатеринбурге за первые два месяца действия постановления смертность от наркотиков увеличилась в 18 раз. Этот либеральный антинаркотический закон продержался в России чуть больше года. В апреле 2005 года Правительство все же одобрило поправки в УК РФ, исключающие из кодекса понятия «среднеразовая доза» потребления наркотиков. Поправки определяют, что крупный и особо крупный размеры наркотических средств и психотропных веществ будут утверждаться специальным постановлением правительства. Необходимость этого связана с тем, что при введении в законодательство РФ понятия «среднеразовая доза» не было обращено внимание на то, что определить размер такой дозы для каждого наркотика весьма затруднительно. Кроме того, использование в уголовно-правовой норме понятия «среднеразовая доза» наркотических средств могло формировать в сознании граждан мнение о легализации оборота наркотиков. Либеральные подходы к регулированию наркооборота приводят к тому, что уличная торговля наркотиками фактически легализуется, поскольку большая часть торговцев носит при себе только «допустимые дозы».

В Санкт-Петербурге действуют криминальные группы, которые специализируются на производстве и продаже синтетических наркотиков (метадона, фенамина и т. п.); действуют ночные клубы, даже не скрывающие своей специфической направленности. В 2009 году в социологическом опросе петербургские студенты назвали более 35 клубов города, в которых осуществляется распространение наркотиков.[6]6
  http://www.gazeta.spb.ru/229087-0/.


[Закрыть]

Из материалов пресс-конференции заместителя прокурора города Санкт-Петербурга, 9 сентября 2010 года: «По инициативе прокуратуры с 6 ноября по 6 декабря 2009 г. была проведена акция «Наш город». На протяжении месяца граждане имели возможность использования круглосуточного многоканального телефона 004, по которому могли, не называя свои данные, сообщать о местах сбыта наркотиков. Информация эта фиксировалась в электронном виде и автоматически в течение 5–10 минут поступала через ГУВД в районное управление внутренних дел, где принимались меры по ликвидации точек наркосбыта. За месяц поступило около 3 тыс. сообщений граждан. И только за один месяц акции было ликвидировано свыше 1 тыс. адресов наркосбыта с задержанием лиц и с изъятием большого количества наркотических средств».[7]7
  Информацию можно найти по адресу http://www.ecad.ru/mn-pl09_01.html.


[Закрыть]

Можно себе представить, каковы же реальные масштабы наркотизма в нашем городе, если за один только месяц показательной акции было выявлено столько наркодилеров. Ведь у каждого такого дилера имеется не один десяток постоянных клиентов! Сколько точек продолжает функционировать – не сообщается, но, как заметил зампрокурора: «…некоторые участковые уполномоченные <…> доходили до маразма, они наклеивали объявления о том, что проводится акция, на дверях наркосбытчиков, и предлагали ЖЭКам усиленно мыть подъезды от шприцев». Завершает правоохранитель свой рассказ почти философски: «…все, что ни делается, все к лучшему, хотя бы подъезды помыли».