Текст книги "Психологическое консультирование, психокоррекция и профилактика зависимости"

Глава 3. Теоретические модели развития зависимости: психодинамический, бихевиористический, экзистенциально-гуманистический подходы

3.1. Психоаналитическая модель

Основатели психоаналитических концепций (З. Фрейд, А. Фрейд, А. Адлер, Э. Фромм) считают, что в основе формирования наркозависимости лежат дефекты (внутриличностные конфликты) в психосексуальном созревании, приобретенные на оральной и/или анальной стадии развития. Наркотическая зависимость рассматривается психоаналитиками как следствие регрессии, связанной с неосознаваемым внутренним конфликтом между «Ид» и «Суперэго», с невозможностью преодоления фрустрации, беспомощностью при встрече с трудностями и эмоциональной зависимостью от взрослых, прежде всего, матери. По Э. Эриксону, почвой для развития наркозависимости служит кризис идентификации (ролевой, этнической, сексуальной), который находит свое разрешение в компенсаторных свойствах аддикции.

Психоаналитическая теория рассматривает человека вообще как «невротика», с тем различием, что у «нормального» человека лучше сбалансирована структура личности. З. Фрейд включал в структуру личности три основные инстанции: Ид представляет собой область инстинктов, Эго – сферу рациональных (познавательных) процессов, Суперэго – систему интернализованной морали. Соответственно, Ид руководствуется принципом удовольствия, Эго – принципом реальности, а Суперэго выполняет функции самонаблюдения, совести и идеала. Общая энергия в организме распределяется среди трех подсистем таким образом, что каждая получает необходимое для ее нормального функционирования количество. В результате Эго имеет достаточное количество энергии для адекватного восприятия реальности и приспособления к Суперэго, одновременно находя средства для удовлетворения Ид. Согласно психоаналитической модели, личность закономерно проходит в своем развитии оральную, анальную, фаллическую, латентную и генитальную стадии. В основе формирования зависимости лежат дефекты (внутриличностные конфликты) в психосексуальном созревании, приобретенные в частности на оральной и/или анальной стадии развития. Человек под действием наркотического вещества регрессирует на более ранние стадии развития, избегая таким образом решения существующих конфликтов.

В соответствии с фазами развития сексуальности специфические невротические расстройства подразделяются на «оральные», «анальные» и «генитальные» неврозы. В оральной фазе главную роль играет дуальное отношение между ребенком и матерью; для генитальной фазы характерен треугольник отношений ребенка с матерью и отцом. Конфликтные ситуации, если они не могут быть решены в соответствии с типом конфликта, влекут за собой попытки решить их в соответствии с тем или иным характерологическим типом. Серьезные нарушения в отношениях между матерью и ребенком могут проявляться клинически в виде шизофрении или тяжелой депрессии, либо приводить к алкоголизму и наркотической зависимости. Сюда же относятся и нарушения, связанные с расстройством приема пищи (анорексия, булимия). «Оральная фиксация поведения людей с алкогольной зависимостью столь очевидна, – пишет П. Куттер, – что позволяет углядеть в этом продолжение поведения младенца по отношению к материнской груди. Как непосредственное поглощение, так и действие алкогольных напитков, выступают в качестве защитных механизмов, которые защищают алкоголика от невыносимых внутренних душевных состояний. Если алкоголики подвергаются психоанализу, что случается не так уж часто, то они демонстрируют разрушительные процессы (действовавшие до этого лишь в психике алкоголика) непосредственно в отношениях между анализандом и аналитиком» [36].

Невротическая личность страдает от серьезных бессознательных конфликтов, несет тяжелый груз тревоги и связывает большое количество энергии в защитных паттернах поведения. Психозащитные механизмы играют решающую роль в психодинамике. Невротики и нормальные люди различаются в способах психологической защиты. В норме сублимация инстинктов позволяет использовать энергию для созидания социально желательного (цивилизованного) поведения. С социальной точки зрения, сублимация является «успешной» тактикой защиты, поскольку она позволяет избегать конфликта и тревоги и реализовывать то, что намечено процессом социализации. Нормальный человек располагает большим, чем у невротика, запасом сублимированной энергии и тем самым обладает большим количеством социально одобряемых паттернов поведения. Интеллектуализация в качестве защитного механизма в подростковом возрасте выступает против собственных инстинктивных влечений личности и до некоторой степени также может считаться «успешной» тактикой.

Наркотики, напротив, являются примером неуспешной тактики психологической защиты, хотя по-своему удовлетворяют потребность Эго в стабильности, нейтрализуют карающее Суперэго, дают идеализированный объект. Аддиктивное поведение существенно детерминируется: 1) потребностью контейнировать агрессию; 2) поиском удовлетворения желания символических отношений с материнской фигурой; 3) желанием ослабить депрессивные аффекты [57].

Действие наркотиков влияет на аффекты – страхи, чувства вины и стыда. Тем самым действие наркотиков подобно защитному механизму. То, что при неврозе делает защитный механизм вытеснения, при наркотической зависимости берет на себя наркотик: неприятные представления и чувства более не воспринимаются. В этом повинен тот самый негативный опыт, приобретенный лицами с наркотической зависимостью в раннем детстве. Вполне законные потребности ребенка в уважении, в любви и нежности отношений с родителями по тем или иным причинам не удовлетворялись [57].

Вместе с тем следует учитывать возможность, что приобретенные паттерны поведения могут мотивироваться сами по себе, без подавления или даже «успешной» защиты. Различные представители психоаналитической традиции подвергли критике положения Фрейда и поставили под сомнение жесткий биологический детерминизм фрейдизма. По-видимому, Эго обладает большей самостоятельностью в вопросах контроля и интеграции поведения, а Суперэго не обязательно трактовать лишь в негативных терминах [56].

В индивидуальной психологии А. Адлера упор делается на решающей роли врожденного комплекса неполноценности и его компенсации. В качестве основного инстинкта человека и его целеполагания Адлер предлагал концепт «достижение превосходства». Успешно преодолеть чувство неполноценности возможно при развитии чувства общности. Индивиды с недостаточно развитым чувством общности составляют группу проблемных детей, преступников, душевнобольных, алкоголиков, наркоманов. Люди не могут справиться со своими проблемами и получать удовольствие от социального общения потому, что в детстве у них сформировался план, в основе которого лежит защитная функция. Этот план препятствует личностным изменениям, так как представляет единственную форму адаптации, которую человек сумел для себя создать [38]. Чтобы обрести индивидуальность, человек должен освободиться от привязанностей раннего детства. Этот шанс дается человеку в период взросления.

По мнению Юнга, цель человеческого развития состоит в высвобождении возможностей коллективного бессознательного. Прогресс подразумевает под собой процесс индивидуации (саморазвития), в ходе которого субъект начинает постигать различия между сознательным и бессознательным, осознавать как свою собственную индивидуальность, так и свою принадлежность к человеческому роду. В результате субъект обретает способность думать, чувствовать и действовать в большей степени на уровне интегральной Самости, нежели на личном (Эго-защитном) уровне. Самость есть архетип целостности – наиболее полного человеческого потенциала.

Э. Фромм относит наркомана, аддикта к мазохистскому типу личности, которая является пассивной стороной симбиотической связи.

В транзактном анализе (Э. Берн) зависимость от алкоголя и наркотиков рассматривается как вариант игры «Алкоголик», в которую человек может играть всю жизнь. Он не боится потерять здоровье, т. к. это как раз то, чего он нередко и добивается, следуя своему сценарному предписанию: «Убей себя». У наркоманов и алкоголиков, по мнению Э. Берна, отчетливо проявляется зависимость от матери. Прекратить прием наркотиков для них равносильно разрыву симбиоза с матерью. Транзактный анализ трактует наркоманию как игру, в которой каждый игрок (сам «наркоман», его «преследователь», его «спаситель» и т. д.) получает свою выгоду, что и поддерживает психическую зависимость «главного игрока» от наркотика.

Согласно теории психосоциального развития Э. Эриксона, личностное развитие продолжается всю жизнь. Дефекты предшествующих стадий развития манифестируются в подростковом возрасте во время кризиса идентификации личности или путаницы ролей (12–18 лет). От самой первой стадии (потребность в доверии себе и другим) актуализируется поиск людей, которым можно было бы верить, и люди должны доказать, что им можно верить. С другой стороны, подросток боится быть обманутым и может выражать эту потребность в циничном недоверии. Регресс к этой стадии означает возобновление борьбы между доверием и недоверием. В зависимости от смысла жизненных событий аналогичные регрессы могут быть и к другим стадиям, вплоть до пятой, где, собственно, и происходит кризис подростковой идентичности. В период этого кризиса подростки пытаются создавать свою субкультуру, они озабочены тем, что их мнение не совпадает с мнением других людей. В поисках нового чувства преемственности и самотождественности, которое должно теперь включать половую зрелость, некоторые подростки вновь пытаются решить конфликты прошлых лет, прежде чем создать для себя окончательные идеалы.

Если подросток, молодой человек может идентифицировать себя с новыми ролями, предполагающими компетентность и творчество, если были положительно разрешены кризисы предшествующей идентичности, то этот период проходит сравнительно спокойно. Те же, кто не способен найти свое место в жизни, попадают в ситуацию ролевой неопределенности, которая соединяется с застарелым чувством безнадежности. Результатом этой стадии является спутанность идентичности, и такие подростки часто пополняют группу деликвентных личностей.

3.2. Бихевиористическая модель

В бихевиористической парадигме различают два вида неадаптивного привычного поведения: органическое и выученное. К выученному поведению относят не только неадаптивные привычки (например, привычка грызть ногти), но также неврозы, психопатии (антисоциальные личностные расстройства) и аддикцию (алкоголизм, наркоманию).

Поведенческая терапия как «модификация поведения» впервые возникает как оппозиция фрейдистскому психоаналитическому подходу, доминировавшему в американской терапевтической практике в 30-е гг., и окончательно оформляется в самостоятельное направление в 50-е гг. XX века. Рассматривая историю возникновения поведенческой терапии, Д. Дэвисон выделяет три психологических направления, лежащих в основе ее становления: ставшие классическими работы Д. Вольпе и А. Лазаруса, основанные на принципах теории классического обусловливания И. П. Павлова и теории научения Халла; работы по оперантному обусловливанию Б. Скиннера и работы по когнитивному научению Л. Бандуры [12].

Дж. Вольпе в своей статье «На пути к созданию научной психотерапии» [84] пишет: «Распространенный образ отстраненного бихевиорального психотерапевта, интересующегося лишь механикой поведения, но никак не самим человеком и его проблемами, – это чистейшей воды вымысел!» С этим утверждением вполне согласны и ведущие специалисты в других областях психотерапии [84]. Современные теоретические модели девиантного поведения человека в значительной степени пересекаются, совмещая в себе и бихевиоральный, и когнитивный, и психодинамический подходы. Не говоря уже о повсеместной практике заимствования эффективного технического инструментария, об эклектике в применении конкретных методических приемов психотерапии и психокоррекции поведения.

Многие поведенческие психотерапевты признают важность когнитивных и аффективных составляющих, а также сознания в целом. Так, с точки зрения современного бихевиорального подхода, у подростков нередко встречаются проблемы в установлении эмоциональных связей со сверстниками, что порождает фрустрацию, тревожность, стресс или депрессию. Низкая устойчивость к стрессам у наркоманов сочетается с очень высокой результативностью поведения, направленного на употребление наркотиков. При этом отказ от потребления наркотических средств рассматривается как поведение с высокой степенью неопределенности и отсутствием удовлетворительных поведенческих схем. Решение о необходимости использования в каждом конкретном случае определенного метода воздействия зависит, таким образом, от обстоятельств.

Благодаря работам А. Бандуры в американской поведенческой терапии укрепила свои позиции когнитивная психология. Вместе с тем в ходе развития когнитивно-поведенческой терапии отчетливо выступила и тенденция смыкания этого синтетического направления с психоаналитическим подходом, из которого заимствуются некоторые принципы и техники коррекционного воздействия, а традиционные психоаналитические процедуры получают описание в терминах теории научения. Теоретики когнитивной психотерапии, как и психоаналитики, полагают, что обычно при лечении расстройств личности более продуктивно выявлять «глубинные» структуры. Различие заключается в том, что представители психоаналитической школы считают эти структуры неосознаваемыми и труднодоступными для пациента. Когнитивные психотерапевты, напротив, придерживаются мнения, что данные явления в значительной степени осознаваемы и при специальной подготовке могут быть еще более доступны для осознания. Дисфункциональные чувства и поведение (согласно теории когнитивной психотерапии) в значительной степени обусловлены определенными схемами, которые лежат в основе искаженных суждений и сопутствующей им тенденции допускать когнитивные ошибки в некоторых типах ситуаций. Основная посылка когнитивной модели заключается в том, что главным источником дисфункциональных эмоций и поведения являются ошибки атрибуции. Так, поведенческий паттерн «зависимой личности» предполагает поиск удовольствий и избегание боли, а также пассивную надежду на то, что другие люди удовлетворят эти потребности. В работах психиатров XIX века «зависимость» определялась как пассивность, неэффективность, чрезмерное послушание, и для описания зависимых использовались такие термины, как «беспомощные», «слабовольные» и «дегенераты». Согласно современной психодинамической трактовке, к чрезмерной и дезадаптивной зависимости могут вести чрезмерное потакание или депривация на оральной (младенческой) стадии развития, что ведет к развитию таких черт, как иждивенчество и недостаток инициативы.

Тотальный паттерн зависимого поведения включает по крайней мере пять признаков из следующих:

1. человек неспособен принимать повседневные решения без поддержки окружающих;

2. позволяет другим принимать за себя большинство важных решений, например, где жить, на какую работу устраиваться;

3. из-за боязни отвержения соглашается с людьми, даже когда полагает, что они не правы;

4. испытывает трудности с началом реализации своих намерений или самостоятельными действиями;

5. добровольно делает неприятные или унизительные вещи, чтобы понравиться другим людям;

6. ощущает дискомфорт или беспомощность в одиночестве либо идет на все, чтобы не оставаться одному;

7. чувствует опустошенность или беспомощность, когда заканчиваются близкие отношения;

8. часто озабочен боязнью того, что его бросят;

9. уязвим к критике или неодобрению.

Алкоголизм и другие формы злоупотребления психоактивными веществами также являются обычными проблемами у зависимых людей, так как эти вещества часто рассматриваются как легкий, пассивный способ решения проблем или, по крайней мере, бегства от них. Человек с зависимой ориентацией личности предрасположен к различным психопатологическим состояниям, включая депрессию, алкоголизм, переедание и зависимость от табака [5].

3.3. Экзистенциально-гуманистическая модель

Согласно этой модели, приобщение к наркотикам является реакцией личности на экзистенциальную фрустрацию, протестом против социального давления, бегством от скуки, невозможности самореализации, стремлением «потреблять счастье в чистом виде». Причины же возникновения аддикции кроются в сниженном «внутреннем локусе контроля», утрате или отсутствии смысла жизни и фрустрации значимых потребностей. Аддикты, наркоманы – это жертвы установки «магического мышления»: с точки зрения наркозависимого субъективная реальность абсолютна и безусловна, она важнее, чем реальность внешняя. Наркоман нуждается в том, чтобы чувствовать себя защищенным, его зависимость – это образ жизни. Только изменение мировоззрения способно избавить его от зависимости.

Центральным понятием в гуманистическом психоанализе Э. Фромма является «отчужденность». Быть отчужденным – значит быть беспомощным, не владеть собственной жизнью и не влиять на ход событий. Отчужденность порождает тревогу, стыд и чувство вины. Самая глубинная человеческая потребность, по мнению Э. Фромма, это потребность преодолеть свою отчужденность, освободиться от чувства одиночества. В первобытных обществах, в эпоху древних цивилизаций Египта, Греции и Рима и далее вплоть до Нового времени человечество решало проблему отчуждения специально организованными коллективистскими действиями и ритуалами, посредством достижения «оргиастических состояний». Оргия (греч. όργιον) – религиозные обряды многих древних народов, ритуал, жертвоприношение, таинство, священнодействия в мистериях Деметры и Диониса, связанные с культами богов и носившие сексуальный характер. Оргиастические состояния часто имели форму транса, в который вводили себя участники празднеств посредством самовнушения или с помощью наркотиков. После оргиастического переживания человек мог на некоторое время расстаться с тягостным для него чувством отчужденности и беспомощности в окружающем его мире. Затем тревожное напряжение возникало вновь и постепенно нарастало до следующего во временном цикле празднества и исполнения ритуала. Чем больше человеческий род отделялся от природного мира, тем острее становилась потребность находить новые пути преодоления отчужденности. Пока эти оргиастические приемы были общеупотребительны для всего социума, они не порождали у человека чувства тревоги и вины. Ситуация совершенно меняется, когда подобное решение избирается индивидом в обществе, уже расставшемся с данной практикой. Современные нам массовые празднества, фестивали, карнавалы и прочие «мероприятия», пропитанные духом коммерции, уже не обладают прежним «магическим» значением и воспринимаются участниками скорее как развлечение, шоу. В неоргиастической культуре формами забвения своей отчужденности, как правило, являются алкоголизм и наркомания. Находя прибежище в алкоголе и наркотиках, люди чувствуют еще большее одиночество после того, как оргиастические переживания заканчиваются. В результате растет необходимость затуманивать свое сознание как можно чаще и интенсивнее. Выход из этой ситуации Э. Фромм видит в развитии творческой деятельности и истинной любви. Наркомана (зависимого человека вообще) он относит к мазохистскому типу личности, которая является пассивной формой симбиотической связи. Иными словами, наркоманией болеют люди, неспособные любить. Такие люди не принимают решений, покоряются судьбе, болезни, оргиастическим состояниям, вызванным наркотиками [77].

Гуманистические психологи акцентируют фундаментальное отличие сил, лежащих в основе человеческих влечений и мотивов, от инстинктивных побуждений животных. Такие побуждения, как духовное совершенствование, эстетические импульсы, поиск истины или смысла, альтруизм и т. п. считаются уникальной особенностью человеческих существ. Идея самоактуализации (Роджерс [61], Маслоу [42]) подразумевает, что источники развития находятся внутри самого человека. По мнению К. Роджерса, наше «Я» собирает в себе, как в фокусе, наши восприятия и переживания, ассимилирует их и, все лучше интегрируясь, движется в направлении от системы исключительно личного оценивания к «процессу непрерывного оценивания с позиций организма как целого». Полноценно функционирующая личность (fully functioning person) – это человек, полностью осознающий свое реальное «Я». Такой человек характеризуется следующими чертами: он открыт опыту, живет настоящим, доверяет своим интуитивным суждениям и внутренним импульсам. К. Роджерс трактует личность как человека-в-процессе, открытого новому опыту, в ситуации «здесь и сейчас», стремящегося к саморазвитию внутренних побуждений и способности принимать решения. Каждый опыт неконгруэнтности, несоответствия между Я-концепцией и реальностью ведет к возрастающей уязвимости личности, к усилению внутренних защит, создавая таким образом новые поводы для неконгруэнтности. Только возвратив себе подавленные или отрицавшиеся части себя, открыв внутренний «локус контроля», человек может вернуться к здоровью [58].

Если у К. Роджерса тенденция к самоактуализации представляет собой единственную и самодостаточную потребность человека или, точнее, живого организма вообще, то А. Маслоу выстраивает иерархию потребностей в виде широко известной «пирамиды». Низшие уровни пирамиды представляют собой дефицитарные потребности («потребности нужды»), а высшие – «потребности роста»: первые обеспечивают выживание, а вторые – развитие личности. Маслоу называл невроз и психологическую разлаженность дефицитарными болезнями; он считал, что такие заболевания вызываются тем, что не удовлетворены некоторые основные потребности, точно так же, как отсутствие некоторых витаминов может вызвать болезнь. Жизнь на более высоких уровнях потребностей обусловливает и более высокую биологическую эффективность – большую продолжительность, лучшее здоровье, более высокий тонус. «Удовлетворение стремления к развитию делает человека здоровым», – пишет Маслоу [42]. Психологически здоровые, самоактуализирующиеся люди обладают гармонично функционирующей иерархией мотивов, в которой не существует конфликта, и где более высокие мотивы не блокируются требованиями мотивов более низкого порядка. Основные характеристики здорового человека – это спонтанность, простота, естественность; служение обществу в противоположность эгоцентрическим целям; автономность, независимость от культуры и среды, воля и активность; способность радоваться жизни; целостная (интегрированная) система ценностей. Поскольку с развитием человека как личности расширяются его возможности, потребность в самосовершенствовании никогда не может быть удовлетворена полностью. Поэтому и процесс развития мотивации неограничен, а высший уровень мотивации «принципиально ненасыщаем».

Маслоу в общих чертах определял понятие самоактуализации (self-actualization) как «полное применение талантов, способностей, потенциалов и т. д.». Самоактуализация – не застывшее состояние. Это действующий процесс, при котором способности индивида применяются полностью, творчески и радостно [42]. Давая характеристику самоактуализирующейся личности, А. Маслоу отмечает ее независимость, ориентацию на реальность, деловую направленность, оптимизм, идентификацию с человечеством, наличие богатого внутреннего мира, зрелые ценности, юмор, креативность, нонконформизм. Маслоу обнаружил, что самоактуализирующиеся субъекты находили удовольствие в жизни, несмотря на боль, печаль и разочарования. Они проявляли больше заинтересованности, у них было меньше страха, тревоги или ощущения бесцельности существования. Тогда как остальные люди лишь в редкие моменты жизни испытывали радость, ощущение триумфа или переживали вершинный опыт, самоактуализирующиеся люди, казалось, наслаждались жизнью в целом [42].

Собственно гуманистическая позиция в анализе феномена человека более оптимистична, чем позиция собственно экзистенциальная, которая в большей степени ориентирована на понимание жизненных кризисов. «Экзистенциальные аналитики делают со структурой человеческого существования то же самое, что делал Фрейд со структурой бессознательного – они выводят ее из сферы случайного дара индивидов с развитой интуицией и переводят в область объяснения и понимания; также они пытаются обучать этому других людей» [86].

В. Франкл подвергал критике концепцию самоактуализации [56]. По его мнению, самоактуализация – просто сопутствующая награда, которую мы можем при этом получить в процессе поиска смысла. Центральной характеристикой подлинно человеческого является не самоактуализация, а самотрансценденция. «Расхожее понятие, предлагаемое большей частью литературы в области гуманистической психологии, – уточняет Франкл, – по-прежнему привязано к устаревшей психологии, которая реально представляет собой монадологию: рассмотрение человека как монады без окон, которые допускали бы самотрансцендирующие отношения» [75].

В жизни не существует ситуаций, в которых бы отсутствовал выбор между альтернативами, независимо от того, насколько безвыходным нам может казаться наше положение. Определение альтернатив является первым шагом на пути к свободе. Ни один человек никогда не сможет достичь абсолютной свободы, но всякий может стать более свободным.

В. Франкл отмечает, что проблемы свободы и смысла жизни особенно обострены в подростковом возрасте. Молодые люди демонстрируют свою взрослость тем, что ставят под сомнение смысл жизни. Подростку нужно преодолеть кризис идентификации, найти смысл жизни. «Смысл должен быть найден, он не может быть создан», – уточняет Франкл. Проблема поиска смысла осложняется тем обстоятельством, что в современном «обществе потребления» экзистенциальный вакуум стал широко распространенным явлением.

«Экзистенциальный вакуум проявляется прежде всего в ощущении скуки. Теперь мы понимаем Шопенгауэра, который говорил, что человечество обречено вечно колебаться между двумя крайностями – нуждой и скукой. В самом деле, скука в наше время создает для психиатров больше проблем, чем нужда. И эти проблемы растут с угрожающей скоростью, так как процесс автоматизации производства по-видимому ведет к значительному увеличению свободного времени. Беда в том, что большинство не знает, что с этим временем делать» [73]. Утрата смысла жизни, экзистенциальный вакуум особенно характерны для больных наркозависимостью и алкоголизмом. «В тяжелых случаях хронического алкоголизма можно констатировать, что 90 процентов страдают глубочайшим ощущением бессмысленности». Именно поэтому логотерапия может принести таким пациентам значимое улучшение состояния. «Что касается наркотической зависимости, – продолжает В. Франкл [74], – то, как утверждают сотрудники реабилитационных центров, более 60 процентов наших пациентов жалуются, что в их жизни мало смысла. На основании тестирования 416 студентов было статистически доказано, что «образ слабого отца», который, по мнению психоаналитиков, лежит в основе наркотической зависимости, к этому не имеет никакого отношения, скорее, можно сделать вывод, что с индексом наркотической зависимости значимо коррелирует степень экзистенциальной фрустрации: этот индекс, в среднем, в случаях, где экзистенциальная фрустрация отсутствует, составляет 4,25 условных единиц, тогда как при наличии экзистенциальной фрустрации его среднее значение достигает 8,90 условных единиц, то есть он возрастает более, чем в два раза». Рассматривая экзистенциальную фрустрацию в качестве этиологического фактора наркозависимости, Франкл в реабилитационных целях предлагает использовать логотерапевтическое вмешательство. Эффективность этого метода он обосновывает следующими данными: «Среди всех молодых людей, страдающих наркотической зависимостью и проходивших наркологическое лечение в медицинских учреждениях Германии, можно считать вылечившимися не более 10 процентов. В США число вылечившихся, в среднем, составляет 11 процентов. Фрезер (Е. Fraiser) применяет логотерапию в руководимом им калифорнийском Центре реабилитации наркоманов и может гордиться результатом – 40 процентов победивших зависимость».

Экзистенциальная парадигма в психологии и психотерапии возникла под воздействием идей философской антропологии и феноменологии. В числе основателей этого направления называют имена Сёрена Керкегора, Ф. М. Достоевского, Фридриха Ницше, Мартина Хайдеггера, Жана Поля Сартра и Эдмунда Гуссерля. Эта парадигма исходит из уникальности конкретной жизни человека, несводимой к общим схемам.

Экзистенциальный подход к проблеме зависимости предопределен системой фундаментальных базовых оппозиций философии человеческого существования. В качестве постулатов экзистенциального подхода обычно приводят парадигмы экзистенциального выбора, совершаемого индивидом в пространстве четырех оппозиций:

• проблемы жизни и смерти;

• проблемы детерминизма, свободы и ответственности;

• проблемы смысла и его утраты;

• проблемы общения и одиночества.

Как формулирует В. Франкл: «Экзистенциальный анализ признает человека свободным; однако он признает его не только свободным, но и ответственным. То, за что ответствен человек, – это осуществление смысла. Экзистенциальный анализ считает человека существом, ориентированным на смысл и стремящимся к ценностям (в противоположность ходячему психоаналитическому представлению о человеке как о существе, детерминированном преимущественно влечениями и стремящемся к наслаждению)».

Экзистенционально понимаемая сущность человека не задана изначально, как это следует из концепций А. Маслоу, К. Роджерса и других представителей собственно гуманистического направления, а обретается человеком в процессе индивидуального поиска собственной уникальной идентичности. С этой точки зрения в природе человека есть не только позитивный потенциал (на чем настаивают гуманисты), но и негативные, даже деструктивные возможности, – и поэтому все зависит от личных выборов самого человека, за которые он и несет персональную ответственность. Когда человек поддается своим влечениям, это значит, что он свободно отрекается от свободы, чтобы найти оправдание в своей несвободе.

Э. Гуссерль трактовал сознание интенциально (в смысле того, что оно всегда направлено на что-то, всегда о чем-то). В системе Мартина Хайдеггера интенциональность сознания трансформировалась в понятие «заботы». Согласно Хайдеггеру, человек – «пастух бытия»; без человека бытие обратилось бы в «ничто». (Разумеется, речь идет только о бытии в понимании человека, а не «инопланетных» сущностей, о которых нам до сих пор ничего не известно). Человек обречен быть свободным, он «заброшен в свободу».