Текст книги "Неправосудные приговоры к смертной казни"

В 1988 г. старший следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР В. И. Пантелей, работая по перечисленным уголовным делам, придет к выводу, что имелись веские основания для выдвижения версии о совершении этих убийств одним лицом:

1. Все убийства совершены одним и тем же способом – удушением путем сдавливания дыхательных органов потерпевшей руками и мягкой петлей.

2. Все преступления совершены на ограниченном участке местности в дневное время и сопряжены с изнасилованием потерпевших.

3. Во всех случаях имелись следы, указывающие, что преступник перемещал трупы потерпевших к местам их сокрытия путем волочения, удерживая за руки и плечи.

4. Тела потерпевших оставлялись в кустах и прикрывались снятой одеждой или ветками деревьев.

5. На момент обнаружения трупы Д., К., Л., Т. и Я. были обнажены частично или полностью.

6. Убийства Д., К., Л. и Т. сопровождались надругательством над трупами, выразившимся во введении в половые органы потерпевших на значительную глубину посторонних предметов (палок и веток). У К. и Т. одинаковым способом были отчленены соски молочных желез.

7. Преступник принимал меры к сокрытию одежды и предметов, находившихся у потерпевших, похищались ценные вещи и украшения.

Однако, как уже говорилось, за совершение убийства Лены М. при массе невыясненных обстоятельств дела был осужден и расстрелян олигофрен Хабаров. За совершение убийств Я. и Л. в 1983–84 гг. был арестован страдавший олигофренией Титов. Можно только догадываться, какие «способы воздействия» применялись к нему, ибо признания Титова не соответствовали фактическим обстоятельствам данных деяний. Реализация раскрытия «объектовых» дел произошла в упрощенном виде: Титов был жестоко избит сокамерниками и скончался в больнице СИЗО, а прокуратура прекратила дела по гибели Л. и Я. «за смертью обвиняемого». Начальника СИЗО без огласки сняли с должности.

Попытка раскрыть убийство Д. обернулась арестом в 1986 г. некоего Антропова, который более 7 месяцев находился под стражей, пока в Свердловск не приехала работница Прокуратуры РСФСР Л. Баграева. Выявленные ею ошибки и грубые просчеты следствия вынудили местных правоведов прекратить уголовное дело в отношении Антропова «за недоказанностью».

25 апреля 1988 г. днем в Центральном парке культуры и отдыха г. Свердловска работник милиции совместно с водителем автомашины задержали человека, прятавшего труп молодой женщины. Это был печатник типографии «Уральский рабочий» Н. Б. Фефилов, ранее не судимый, имевший семью и положительно характеризовавшийся. После доставления в Октябрьский РОВД г. Свердловска у Фефилова в присутствии понятых изъяли принадлежавшие Б. часы, кошелек с деньгами и другие вещи. Задержанный признался, что напал на потерпевшую с целью изнасилования, в процессе борьбы задушил Б., завладел ее ценностями.

На допросах Фефилов признал факты совершения им вышеуказанных убийств с 1982 г. (Л., Я., Д., Т., К., а также Лены М., по делу которой был казнен Хабаров). В связи с этим по делу об убийстве М. возбудили расследование по вновь открывшимся обстоятельствам, порученное работнику Прокуратуры РСФСР В. И. Паршикову. Остальные 6 дел об убийствах объединили в одном производстве под руководством старшего следователя по особо важным делам при прокуроре РСФСР В. И. Пантелея.

В. И. Паршиков перепроверил каждый довод следствия и суда по архивному уголовному делу расстрелянного Хабарова. При этом опытнейший криминалист пришел к выводу: «Детальный анализ показаний Хабарова в сопоставлении с материалами дела свидетельствует, что он не знал обстоятельств совершения убийства М.».

Так, в «признательных» показаниях Хабарова не соответствовали действительности: цвет белья потерпевшей Лены М., некоторые детали ее одежды и описание ее внешности; время совершения преступления; место совершения преступления и способ перемещения тела девочки, а также место оставления ее трупа.

Следователь В. И. Паршиков установил, что работники органов дознания и следствия, будучи убежденными в виновности Хабарова, односторонне собирали доказательства по делу. В тех случаях, когда подозреваемый при выходе на место происшествия не мог показать то, что подтверждало бы его виновную осведомленность, протоколы проверки показаний в уголовное дело не подшивались.

Уровень психического развития Хабарова, особенности его личности были удобны для внушения допрашиваемому нужных следствию ответов, которые звучали односложно, приноравливались к смыслу уточняющих вопросов следователей.

Оказалось, что перед получением «признательных» показаний от инвалида Хабарова его интенсивно допрашивали в ночное время сотрудники уголовного розыска Кабанов и Широков. Опознание Хабаровым потерпевшей Лены М., проведенное по ее фотографии помощником прокурора г. Свердловска Туфляковым, не могло считаться доказательственным: сотрудники милиции задолго до опознания уже показывали подозреваемому фотографию Лены, которую затем наклеили на фототаблицу и представили Туфлякову для официального опознания. В. И. Паршиков установил, что Хабаров действительно не был 29 апреля 1982 г. в поселке «8-й километр Старого Московского тракта», а допрошенные по этому поводу свидетели добросовестно заблуждались, и их показания корректировались следователями при допросах.

Кроме того, В. И. Паршиков скрупулезно перепроверил доводы суда о «изобличающих» Хабарова заключениях экспертиз, при этом выявились скандальные ошибки. Так, экспертом-биологом В. В. Кузнецовой ранее давалось заключение: кровь потерпевшей Лены М. относится к Оab – I группе. При дополнительном расследовании повторные экспертизы установили, что кровь девочки относится к III группе (Ва), как и у Хабарова. Таким образом, при исследовании спермы, обнаруженной в пятне крови на бедре трупа М., эксперт Кузнецова установила не группу спермы преступника, а настоящую группу крови потерпевшей.

Экспертное исследование Кузнецовой волос, обнаруженных при осмотре трупа и одежды М., оказалось немотивированным, содержащим серьезные ошибки и упущения. Например, один из объектов исследования, признанный «волосом человека», при повторной экспертизе определен как волос домашнего животного.

Спустя 6 лет после убийства Лены М. в рабочем столе эксперта Кузнецовой обнаружились волосы – улики по данному делу, а также образцы волос Лены М. и Хабарова, которые ранее не были приобщены к уголовному делу. Эти объекты вместе с образцами волос подозреваемого Фефилова направили на комиссионную экспертизу в бюро Главной судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения РСФСР. Выяснилось, что три волоса-улики с фартука М., ранее исследованные экспертом Кузнецовой, не исключавшей их происхождение от Хабарова, оказались имеющими II группу (как у подозреваемого Фефилова). А 5 волос-улик, которые прежняя экспертиза не исключала своим происхождением от Хабарова, могли по серологическим и морфологическим признакам принадлежать самой потерпевшей М.

Эксперт В. В. Кузнецова признала, что в 1982 г. имела небольшой опыт работы, отчего при исследовании биологических объектов по делу об убийстве Лены М. допустила ошибки и дала неверные заключения. Уже после того как по делу стал отрабатываться арестованный Фефилов, Кузнецова нашла ранее исследовавшийся ею образец сухой крови М., провела его повторное исследование с применением полного набора нужных сывороток и убедилась, что кровь Лены М. относится к группе Ва, а не к Оab, как она определила в 1982 г.

Одинаковые частицы растений, обнаруженные в 1982 г. на одежде потерпевшей и Хабарова, не могли рассматриваться как улики, поскольку данные фрагменты, по заключению экспертов, имеют широкое природное распространение.

На момент расследования «дела Фефилова» одежда Хабарова и Лены М. оказалась утерянной. Но следователь В. И. Паршиков сумел назначить по имеющимся материалам дополнительную криминалистическую экспертизу. По ее заключению, микрочастицы волокон, обнаруженные в подногтевом содержимом Хабарова и М., а также на их одежде, имеют только родовое сходство и широко распространены во всех видах тканей. Групповые и индивидуальные свойства этих микрочастиц при исследованиях не выявлены. Таким образом, оказались несостоятельными и эти «улики», послужившие основанием для осуждения Хабарова.

В. И. Паршиков проанализировал показания Фефилова по эпизоду изнасилования и убийства им девочки в конце апреля 1982 г. близ автобусной остановки «Контрольная». Подозреваемый воспроизвел на месте происшествия обстоятельства содеянного, что зафиксировали видеосъемкой. Место сокрытия трупа М. и его поза полностью соответствовали тем параметрам, что отражены в протоколе осмотра от 30 апреля 1982 г.

Если Хабаров не мог ответить на вопрос – куда он дел школьный портфель потерпевшей, называл различные версии исчезновения портфеля, то Фефилов после своего задержания четко объяснил: портфель потерпевшей им был брошен в туалет, расположенный на территории автобазы. Из портфеля Фефилов взял и принес домой для своих детей два учебника и пенал. Спустя 6 лет после гибели Лены М., 29 апреля 1988 г., при обыске на квартире Фефилова изъяли школьный пенал, внутри которого на подкладке обнаружили написанную фамилию потерпевшей М. – владелицы пенала.

Жена и дочь Фефилова подтвердили, что он принес этот пенал домой в 1982 г., отмывал его от имевшихся записей. Почерковедческая экспертиза установила, что фамилия М. на подкладке пенала исполнена рукой потерпевшей Лены М., а ее мать опознала пенал как принадлежавший ее погибшей дочери. Эксперты восстановили на нем и некоторые другие записи, сделанные Леной М. незадолго до ее убийства.

При осмотре туалета, указанного Фефиловым, был найден школьный портфель потерпевшей М. При обыске в квартире Фефилова были обнаружены вещи, принадлежавшие другим потерпевшим, похищенные им после совершения нападений. Это: фломастеры погибшей Лены М.; кулон с обрывком цепочки, кольцо и медицинский скальпель потерпевшей Д.; часы «Электроника-5» с металлическим браслетом и золотое кольцо с камнем, принадлежавшие потерпевшей Т. Вещи были опознаны близкими потерпевших. Родственники Фефилова дали показания, что он приносил названные предметы в периоды, соответствующие времени убийств данных потерпевших. Кроме того, спортивные брюки потерпевшей Т. были изъяты при обыске на рабочем месте Фефилова в типографии «Уральский рабочий».

Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР В. И. Пантелей, прежде чем допрашивать Фефилова, сам неоднократно изучал местность близ остановки «Контрольная» и другие места, где были обнаружены трупы, которые Фефилов называл «своими». Следователь сравнивал увиденное с содержанием протоколов уголовных дел, допрашивал свидетелей, и уже после этого проводил детальные допросы самого Фефилова по каждому эпизоду. Типографский рабочий демонстрировал хорошую память и явную виновную осведомленность. Он описывал внешность своих жертв, подробно рассказывал про обстоятельства совершенных преступлений, что совпадало с имевшимися доказательствами. При выходах на места происшествий Фефилов точно называл время и место содеянного. Его изобличали экспертизы биологических выделений, следов обуви на местах преступлений и другие улики. Однако предъявить Фефилову обвинение в окончательном варианте не удалось. 30 августа 1988 г. в камере № 232 следственного изолятора № 1 г. Свердловска он был задушен сокамерником Карпенко Н. П., 1963 г. р., «на почве неприязненных отношений».

Животновод совхоза «Первоуральский» Карпенко содержался в СИЗО с июня 1988 г. за совершение изнасилований, развратных действий, мошенничество, самовольное присвоение себе власти работника милиции, ношение холодного оружия. В камере, кроме него и Фефилова, находились еще трое человек. Показания Карпенко в судебном заседании по эпизоду убийства Фефилова изложены в приговоре следующим образом: «Содержась в одной камере с Фефиловым, который обвинялся в совершении убийств, сопряженных с изнасилованием молодых девушек, он (Карпенко. – Авт.) раздражался, когда последний рассказывал о своих жертвах. 30 августа 1988 г. у него с Фефиловым состоялся разговор, в ходе которого он рассказал, что его жена проживает с другим человеком, Фефилов посоветовал ему задушить жену. Тогда он развязал с ним драку, несколько раз ударил его, но сокамерники их растащили. Чтобы как-то объяснить телесные повреждения у Фефилова, он его заставил писать записку, что тот пытался повеситься, но Карпенко ему помешал и избил его за это. Фефилов написал записку, а Карпенко для правдоподобности ситуации привязал его руки к кровати и к батарее. Фефилов при этом не сопротивлялся. Затем он подсел к Фефилову на кровать, набросил ему на шею веревку, которую накануне Головин (сокамерник. – Авт.) ему сплел для вещмешка, и стал сдавливать шею Фефилова, пока последний не умер. Остальные сокамерники в преступление не вмешивались».

Убийство серийного сексуального маньяка оказалось большой неожиданностью для следствия. В Свердловск из Москвы немедленно вылетел начальник следственной части Прокуратуры РСФСР Е. К. Лисов, прибыла комиссия МВД СССР. Были установлены серьезные упущения работников СИЗО, нарушения ими порядка надзора за арестованными лицами. Возникла версия о «заказном» характере убийства Фефилова, отчего Н. П. Карпенко этапировали в столичный следственный изолятор. Убийца упорно твердил о неприязни к сокамернику и о том, что ему никто не помогал в совершении расправы. Однако анализ материалов уголовного дела позволяет полагать, что Карпенко воспользовался помощью сокамерников при исполнении убийства, но «взял на себя» все его совершение. Вот как описан этот эпизод в приговоре народного суда г. Первоуральска:

«Что касается эпизода убийства Фефилова, то судом, кроме показаний Карпенко, исследованы следующие доказательства. Свидетель Тропин показал суду, что он, Тебеньков,

Головин, а также Карпенко и Фефилов содержались в одной камере № 232. 30 августа 1988 г. Карпенко с Фефиловым о чем-то разговаривали, а затем Карпенко стал бить Фефилова, они схватились, но Тебеньков и Головин их разняли. Фефилов лег на кровать, а Карпенко стал требовать от него записку, чтобы как-то оправдаться перед администрацией за драку, Фефилов под диктовку Карпенко написал записку, что он сам пытался повеситься, но Карпенко не дал ему этого сделать и побил его. Для того чтобы все выглядело правдоподобно, Головин порвал полотенца и дал Карпенко, чтобы он связал Фефилова. Карпенко привязал его к кровати, последний не сопротивлялся. Считая, что все успокоилось, он, Тропин, залез на верхнюю кровать. Карпенко попросил Головина постоять у смотрового отверстия, что он и сделал. Затем Головин стал ему показывать знаками, что Карпенко душит Фефилова… Сами они вмешиваться боялись, так как Карпенко был очень раздражен. Он слышал, как Фефилов захрипел. Потом Карпенко выпрямился и сказал, что задушил Фефилова. Задушил он его веревкой, которую накануне они помогли ему сплести для вещмешка. Испугавшись происшедшего, по просьбе Карпенко он бросил в унитаз веревку.

Аналогичные показания дал свидетель Тебеньков, пояснивший, кроме того, что в момент убийства он спал. Разбудил его Карпенко после убийства. Тебеньков также пояснил, что последнее время перед убийством Карпенко был раздражен тем, что его подозревают в убийстве, которое он не совершал, говорил об измене жены, злился на Фефилова за его рассказы о преступлениях.

Свидетель Валитов – старший контролер – показал, что 30 августа 1988 г. вся камера № 232 отказалась от ужина, но он не придал этому значения, так как такие факты бывают часто. Около 20 часов он проходил мимо этой камеры, услышал стук и открыл дверцу для раздачи пищи. Карпенко требовал вывести его из камеры, он его вывел, чтобы разобраться. В камере оставались еще трое мужчин, которые стояли, а четвертый лежал на нижней полке кровати. Затем Карпенко сказал, что он задушил Фефилова. После этого Назаров заходил в камеру и сказал, что там один мертвый, после этого был дан сигнал тревоги.

Свидетели Крылов и Шуталев показали, что после сигнала тревоги они вошли в камеру № 232, Шуталев осмотрел труп Фефилова и зафиксировал смерть. Труп был еще теплый, поэтому он пытался сделать искусственное дыхание, но было уже поздно, на шее у Фефилова были следы насилия, стали разбираться и выяснилось, что Фефилова убил Карпенко.

По заключению судебно-медицинского эксперта смерть Фефилова – насильственная, последовала от механической асфиксии вследствие сдавливания шеи петлей; на заднебоковых поверхностях шеи в средней ее части обнаружена одиночная, незамкнутая, горизонтально расположенная прижизненная странгуляционная борозда. На трупе также обнаружены ссадины и кровоподтеки на других частях тела. Все повреждения прижизненные и причинены незадолго до смерти. Расположение странгуляционной борозды свидетельствует о том, что в момент сдавливания шеи Фефилов находился лежа и был обращен передней поверхностью тела к человеку, затягивавшему петлю.

Из протокола осмотра места происшествия видно, что в камере № 232, где находился труп Фефилова, в мусорном ведре обнаружены разорванные части от полотенца, а также часть наматрасника, из которого была изготовлена самодельная веревка.

Криминалистической экспертизой установлено, что обрывки ткани, обнаруженные в мусорном ведре, ранее составляли одно целое и являлись полотенцем, разделены путем разрыва.

Другой экспертизой, исследовавшей отпечатки на липкой пленке с шеи Фефилова и сохранившуюся в камере часть наматрасника, установлено, что на шее Фефилова обнаружены микроволокна от ткани наматрасника.

Проанализировав приведенные по этому эпизоду доказательства, суд находит вину подсудимого установленной. Действия Карпенко по факту убийства Фефилова верно квалифицированы по ст. 103 УК РСФСР как умышленное убийство без отягчающих и смягчающих обстоятельств, совершенное на почве возникших личных неприязненных взаимоотношений».

Осужденный к 10 годам лишения свободы Н. П. Карпенко в сентябре 1996 г. совершил побег из колонии-поселения и на сегодняшний день находится во всероссийском розыске.

Случай с убийством Фефилова был учтен одним из лучших следственных работников России И. М. Костоевым, возглавлявшим расследование по делу серийного убийцы А. Р. Чикатило. Дабы уберечь обвиняемого от возможной расправы со стороны сокамерников, И. М. Костоев добился содержания Чикатило в изоляторе Управления КГБ по Ростовской области. В правоприменительной практике ростовчан также имелся случай исполнения смертного приговора человеку, не совершившему преступления. Об этом рассказывается в следующей главе.

Глава 4
Шахтинское дело

Вечером 22 декабря 1978 г. в г. Шахты Ростовской области ученица 2-го класса Лена З. не вернулась из школы домой. Ее тело обнаружили 24 декабря в русле речки Грушевки под мостом. Смерть потерпевшей наступила от механической асфиксии вследствие сдавливания шеи руками и трех проникающих колото-резаных ранений живота. В области половых органов и прямой кишки трупа имелись повреждения, а также была обнаружена сперма. Глаза девочки были завязаны ее же шарфом.

В качестве традиционной версии по делам данной категории выдвинули предположение о совершении преступления лицом, ранее судимым за аналогичные деяния. В день обнаружения тела Лены З. – 24 декабря 1978 г. – сотрудники милиции «на всякий случай» задержали в качестве подозреваемого А. П. Кравченко, проживавшего неподалеку от места обнаружения трупа, хотя оснований, предусмотренных ст. 122 УПК РСФСР, не имелось. Ранее Александр Кравченко в возрасте 17 лет был судим в г. Херсоне за изнасилование и убийство несовершеннолетней девушки, что, по мнению работников уголовного розыска, позволяло с ним не церемониться. Задержанный выдвинул алиби, которое подтвердили его жена – Г. Кравченко и знакомая – Т. Гусакова, находившиеся с ним весь вечер после 18 час. Через три дня, 27 декабря 1978 г., Александр Кравченко был освобожден из изолятора временного содержания.

В списке заподозренных, где среди двух десятков человек значился даже дед Лены З., фигурировал и 42-летний воспитатель ГПТУ г. Шахты А. Р. Чикатило, которого занесли в список после того, как свидетель С. А. Гуренкова сообщила, что видела потерпевшую З. около 18 час. на улице в обществе мужчины лет сорока, которого хорошо запомнила. Правда, на допросе Гуренкова назвала дату встречи 20 декабря, а не 22 декабря, когда исчезла школьница.

В январе 1979 г. директор ГПТУ № 33 И. П. Андреев, изучив фоторобот, составленный художником со слов Гуренковой, опознал в изображенном человеке своего подчиненного Андрея Романовича Чикатило. В том же месяце Чикатило несколько раз вызывали на допрос в органы милиции. Выяснилось, что кроме благоустроенной квартиры он имел в г. Шахты еще и купленный на имя своего отца дом № 26 по Межевому переулку, недалеко от места обнаружения трупа Лены З. Соседи показали, что в этом доме Чикатило появлялся редко, но вечером 22 декабря 1978 г. его там видели. Сам воспитатель ГПТУ при коротком допросе отрицал свое присутствие в доме в названный вечер. При подворном обходе зданий, расположенных близ места нахождения тела потерпевшей, сотрудники милиции возле дома № 25 по Межевому переулку обнаружили следы крови, которые затем были изъяты следователем. К сожалению, эти следы были утрачены и так и не стали объектом экспертного исследования. Остались неосмотренными внутренние помещения домов № 25 и 26 по Межевому переулку. Отчасти это произошло потому, что во время проведения оперативной разработки А. Р. Чикатило 23 января 1979 г. упоминавшийся Александр Кравченко совершил кражу у своего соседа. 24 января сотрудники милиции нашли похищенное на чердаке дома Кравченко. В тот же день его арестовали, он признался в краже, но работники уголовного розыска вновь вернулись к версии о причастности Кравченко к убийству Лены З.

Методика проверки версии была традиционно незаконной. Вначале задержали в качестве подозреваемой по «соучастию в краже» жену Кравченко, от которой добивались изменения показаний, подтверждающих алиби мужа на вечер 22 декабря. Задержанной сообщили, что она подозревается, как соучастница, и в убийстве Лены З. Запуганная женщина изменила прежние показания и дала новые: Кравченко 22 декабря пришел домой не в 18-м часу, а во второй половине 20-го часа, нетрезвый.

После этого в качестве подозреваемой «за дачу ложных показаний» задержали на трое суток свидетеля Т. Гусакову, которая после соответствующей «обработки» также изменила показания и признала, что Кравченко 22 декабря вернулся домой около 20 часов, затем провожал ее на трамвайную остановку и вдруг спросил: может ли Гусакова поверить, что он изнасиловал и убил девочку?

Обе женщины подтвердили свои новые показания на очной ставке с Кравченко, после чего были освобождены из изолятора временного содержания. Сам Кравченко категорически отрицал свою причастность к изнасилованию и убийству Лены З., однако с 12 февраля 1979 г. в уголовном деле появляются его новые показания о том, что данное тяжкое преступление совершил он. За этим последовало «закрепление» показаний Кравченко аудиозаписью, киносъемкой процесса осмотра места происшествия с участием обвиняемого.

В судебном заседании А. П. Кравченко признал вину в нападении на З., в совершении кражи, и 16 августа 1979 г. Ростовским областным судом был осужден к смертной казни. После этого он отказался от признания вины по эпизоду убийства школьницы, написал ряд жалоб, объясняя прежние показания незаконным воздействием работников дознания, следствия и сокамерников.

Верховный Суд РСФСР отменил смертный приговор, оставив в силе приговор за совершенную кражу – 5 лет лишения свободы. Уголовное дело еще дважды возвращалось судом на дополнительное расследование, пока 23 марта 1982 г. Ростовский областной суд снова не приговорил Кравченко к смертной казни. 5 июля 1983 г. А. П. Кравченко расстреляли.

В основу приговора суд положил следующие доказательства:

1. Показания Кравченко про обстоятельства изнасилования и убийства Лены З., данные им на предварительном следствии и в первом судебном заседании.

2. Протокол опознания Кравченко потерпевшей по ее фотографии.

3. Показания жены подсудимого и ее подруги Т. Гусаковой.

4. Показания следователей, оперативных работников МВД, понятых о том, что к А. П. Кравченко «не применялось» никаких незаконных методов. Анализу этих показаний суд посвятил немало строк в смертном приговоре.

5. Показания допрошенного в качестве свидетеля сокамерника Кравченко – М., заявившего, что подсудимый ему подробно рассказывал про совершенное посягательство на З.

6. Заключение судебно-биологической экспертизы о возможной принадлежности Кравченко спермы, обнаруженной на трупе З., а также о возможности происхождения от З. пятен крови на свитере подсудимого.

7. Заключение криминалистической экспертизы о присутствии на свитере Кравченко и одежде З. однородных частиц растений.

Когда в ноябре 1990 г. был задержан уже упоминавшийся бывший воспитатель ГПТУ А. Р. Чикатило, то среди десятков жертв своих сексуальных нападений первым случаем он назвал убийство при сексуальном посягательстве девочки-школьницы в декабре 1978 г., совершенное в доме по Межевому переулку. Чикатило рассказал, как бросил затем в речку тело девочки и ее портфель, как боялся возможного разоблачения, когда его стали допрашивать сотрудники милиции, а позднее узнал, что за это преступление осужден другой человек.

Руководитель следственной бригады прокуратуры РСФСР И. М. Костоев без труда установил, что речь идет об эпизоде убийства Лены З., за которое был казнен Кравченко.

Генерал-майор милиции Н. П. Водько, подробно разбиравший ошибки и нарушения по делу Чикатило, отмечает: «Почему Кравченко “сознался” в убийстве? Сейчас с полной уверенностью можно утверждать, что работники милиции и следствия допустили серьезные нарушения законности, добившись признания подозреваемого в преступлении, которого он не совершал… Кравченко жаловался, что в камере его терроризировали, избивали, принуждали быть более покладистым и сговорчивым. Вряд ли нужно объяснять оперативным работникам, кто это делал и под чьим руководством»[31]31
  Водько Н. П. Почему так долго искали Чикатило… С. 36.


[Закрыть].

И. М. Костоев, используя свои полномочия, смог ознакомиться с делом оперативного учета, заведенным по факту убийства Лены З., имевшим гриф секретности. И сразу стал ясен механизм «признания» Кравченко: «В камеру к Александру поместили подсадного, убийцу и наркомана М., который методично избивал его каждый день между изнурительными допросами»[32]32
  Костоев И. М., Викторов В. Е. Россия: преступный мир. М., 1998. С. 133.


[Закрыть].

Журналист Ольга Чайковская, изучившая документы, относящиеся к осуждению Кравченко, пишет, что М. был «платным тюремным агентом под номером 7», получившим задание: склонять Кравченко к признанию в убийстве З.

Уже после казни Кравченко, в конце 80-х гг., М. осудили за «слишком усердную работу». Он должен был склонить к признанию арестованного председателя колхоза. В камере М. систематически избивал председателя, которому «были причинены закрытая травма грудной клетки с переломом семи ребер и другие телесные повреждения»[33]33
  Чайковская О. Монстр // Литературная газета. 1991. № 50. С. 8.


[Закрыть].

Расследуя преступления Чикатило, совершенные им на протяжении 12 лет, бригада под руководством И. М. Костоева разрушила «доказательства» по делу Кравченко. Признания последнего корректировались на следствии столь неискусно, что это мог разглядеть даже неопытный юрист. Кравченко, «признаваясь» в убийстве Лены З., спутал ее возраст, дал иное описание одежды потерпевшей, а место совершения преступления в г. Шахты трижды указывал новое. Эффект опознания, на который в приговоре сослался областной суд, объяснялся просто: сотрудники милиции показывали арестованному фотографию Лены З. перед проведением процессуального опознания по фото. Показания жены и ее подруги, вначале объективные, подтверждавшие его алиби, были изменены под воздействием угроз при незаконном задержании этих женщин. Что касается показаний агента М., других сокамерников, работников следственного изолятора, уголовного розыска и следователей, то комментировать эти «доказательства» нет нужды по вполне понятным причинам. Заключение криминалистической экспертизы однородных частиц растений на одежде Кравченко и З. не может являться уликой вследствие широкой распространенности произрастания данных растений. Что касается пятна крови на свитере Кравченко, которое якобы могло произойти от потерпевшей, то дальнейшие экспертные исследования выявили ошибку первичной экспертизы. Кровь действительно могла принадлежать жене Кравченко, с которой в январе 1979 г. у него произошел конфликт.

И еще одна «улика» оказалась несостоятельной. Ростовский областной суд в приговоре указал «одинаковый способ совершения преступления». Однако ранее, в 1970 г., Кравченко после изнасилования и убийства потерпевшей Ц. выколол глаза у покойной, а у трупа Лены З. глаза оказались завязанными ее же шарфом.

Чикатило на допросе по эпизоду убийства З. показал: «Во время совершения преступления я шарфом завязал З. глаза, так как мне было страшно видеть ее взгляд…» Анализ преступлений Чикатило свидетельствовал, что у ряда потерпевших он после совершения сексуальных посягательств и убийств вырезал глазные яблоки.

Небезынтересно, что Кравченко проживал в доме № 19 по Межевому переулку – неподалеку от дома № 26, приобретенного Чикатило.

При проведении опознания свидетель Гуренкова опознала Чикатило как того мужчину, которого она видела вместе с З. незадолго до обнаружения трупа потерпевшей. Эти показания Гуренкова подтвердила и на очной ставке с Чикатило, который согласился с ними. Гуренкова также уточнила, что видела Чикатило и девочку не 20, а 22 декабря, т. е. в день гибели Лены.

Следствие добыло ряд важных доказательств вины Чикатило по эпизоду убийства Лены З.[34]34
  Водько Н. П. Почему так долго искали Чикатило… М., 1996; Костоев И. М. Уроки ростовского дела // Законность. 1993. № 3. С. 22–25.


[Закрыть], Ростовский областной суд 14 октября 1992 г. признал доказанной вину подсудимого в покушении на изнасилование и убийство З. В судебном заседании Чикатило заявил, что оговорил себя по эпизоду посягательства на З. и ряду других инкриминируемых ему преступлений.

Верховный Суд России, рассмотрев кассационные жалобы осужденного и его адвоката, счел недоказанной вину Чикатило в совершении 9 убийств, в том числе и З., исключив эти эпизоды из обвинения. Кассационная судебная инстанция объявила непоследовательными показания Чикатило, вначале признавшего местом совершения преступления пустырь у реки, а позднее назвавшего местом посягательства на З. помещение дома № 26 по Межевому переулку. Суд подверг сомнению заключение комиссионной судебно-биологической экспертизы, которая в предположительной форме высказала суждение о причинах отсутствия антигена «В», характерного для организма Чикатило, в сперме, обнаруженной при экспертизе трупа потерпевшей.