Текст книги "Кудеяр"

– Разве дурень будет, так тот к ним попадется. У нас только деньги посули – проведут тебя и выведут, хоть и с товаром будучи!

По просьбе Кудеяра, подкрепленной деньгами, хозяин нашел ему вожа, черномазого крестьянина. Он благополучно перевел его лесами за рубеж, а оттуда Кудеяр, вместе с Юдинковыми, ехал безопасно, останавливаясь в корчмах, и так приехали они в город Мстиславль. Тамошний воевода был тот самый пан, у которого жила девица, пленившая Самсона Костомарова.

Кудеяр застал там своего избавителя, Самсона, и это ему очень пригодилось. Без него воевода не слишком охотно дозволил бы ему накупить оружия, из боязни, что оно покупается для царских войск, которые этим оружием будут воевать против Литвы. Самсонка уверил воеводу, что Кудеяр опальный человек, едва спасшийся от голодной смерти, на которую осудил его мучитель, покупает оружие не для чего-нибудь иного, как только для того, чтобы поднять восстание против царя Ивана и вместо него посадить на престол Владимира Андреевича. Воевода ненавидел московского царя и с особенною заботливостью старался наделить Кудеяра хорошим оружием, притом как можно дешевле. Кудеяр накупил большой запас ружей, пороху, свинцу, копий и кос: последние оказывались нужными для кошения травы на зиму. Осталось перевезти все за рубеж. Воевода поручил Кудеяра двум ловким иудеям. Кудеяр купил двадцать вьючных лошадей и навязал на них свою покупку в рогожевых мешках; на каждой лошади висело по обе стороны по большому мешку, а сверху привязывался на спине лошади еще мешок. Таким образом Кудеяр с товарищами проехал через леса, удаляясь от селений, и, наконец, приблизился к тому месту, где покинул разбойничий стан.

Между тем в его отсутствие случилось такое происшествие.

Один из разбойников, друг казненного Кузьмы Серого, ушел из стана в Калугу и донес, где находится разбойничий стан. Калужский наместник тотчас позвал на совет губного старосту, и оба решили собрать всеуездных людей на ловлю разбойников, отправили отписки в Лихвин и Белев, чтоб и там делали то же. Крестьяне в таких делах были очень туги на подъем, а особенно когда было время жатвы[38]38
  Достоверно известна дата казни И. П. Федорова – 11 сентября 1568 г. Если Кудеяр был ее свидетелем и позднее сопровождал царя в Переяславль, бежал под Болхов из Александровой слободы и побывал за литовским рубежом, то он не мог, пожалуй, вернуться к разбойникам во время жатвы, то есть в августе. Здесь у Костомарова значительное временное смещение.


[Закрыть]; притом неохотно они ссорились с разбойниками, опасаясь, что если их раздражат, да не переловят, то разбойники станут им, крестьянам, мстить. На этот раз губные старосты не собрали никого; отправились только служилые люди, калужане, да и то большею частью отставные, старые, потому что тогда молодые, дюжие, здоровые были в войске.

Белевцы и лихвинцы не поспели с ними соединиться, калужане одни подошли к указанному месту. На беду им, наместник не отправил с ними доносчика, но кинул его в тюрьму и подверг пытке, от которой тот и умер; служилые только по рассказу этого доносчика должны были отыскивать то место, где находилась шайка. Они не знали извилистых тропинок, которыми удалые выходили из своего стана. Подъехавши к месту, где, по их соображениям, следовало быть разбойничьему стану, калужане соскочили с лошадей, входили в лес, прислушивались, услыхали за деревьями лошадиный топот и гул человеческой речи. Проехать в лес казалось невозможным: в чаще леса они увидали овраги. Служилые оставили оседланных лошадей на дороге и поручили смотреть за ними своим слугам, а сами с ружьями пошли пешком в глубину леса. Тем временем разбойники, чрез своих расставленных сторожей, узнали о прибытии ратных людей, подступивших к лесу, забрали наскоро свои пожитки, сели на лошадей и своими извилистыми тропинками, едучи гуськом один за другим, выехали на большую дорогу. Когда преследовавшие их пешие служилые добрались до разбойничьего стана, там уже не было никого. Разбойники напали на слуг, оставленных служилыми на дороге, захватили у них лошадей, перебили слуг, когда те начали кричать, пошли вброд через Жиздру с отнятыми лошадьми, потом повернули в лес и исчезли из виду. Калужане, услышавши крик слуг, бросились из лесу назад и нашли только трупы их, а куда делись разбойники с лошадьми – они не видали. Дело окончилось тем, что калужане пошли домой пешие и, встретившись на дороге с лихвинцами и белевцами, рассказали им, что разбойников более нет. Тогда лихвинцы и белевцы ушли себе также назад, потому что не знали, где искать разбойников, и не надеялись, при своей малочисленности, справиться с ними, если б их отыскали.

Разбойники, прошедши семь верст, вошли в село, набрали себе там фуражу, заплатили за него как следовало, но запрещали продавцам говорить про себя, угрожая в противном случае пустить по селу красного петуха. Прошли потом удалые еще девять верст и нашли себе приют крепче прежнего: то было лесное ущелье; посреди его – озеро; в этом ущелье расположились разбойники станом и для выхода прорубили себе через лес извилистые тропинки, как и в прежнем своем притоне, а в некоторых местах, доступных для проходу, умышленно навалили деревьев, чтоб сделать места непроходимыми. Устанавливаясь на новоселье, они послали двух товарищей на прежнее место известить Кудеяра и Урмана, когда те прибудут из Болхова.

Посланные не нашли никого на месте прежнего стана и засели в своих тропинках, ожидая, когда будут ехать Кудеяр и Урман. В тот же день они услыхали лошадиный топот: появился на тропинке Урман, за ним, один за другим, ряд незнакомых им всадников, а за ними вьючные лошади.

– Вот вам, – сказал Урман, – новые гости и товарищи, дорогие гости с Дону прибыли и нас зовут к себе.

– А наши, – сказали ему товарищи, – вышли отсюда оттого, что была на нас высылка, только той высылке на нас не было удачи.

– Я догадался, – сказал Урман, – по дороге следы вашей работы… орлы и вороны благодарствуют вам! Он намекал на трупы побитых слуг.

На другой день приехал Кудеяр с своею покупкою. Урман рассказал ему, что в Болхове была большая ярмарка, деньги он променял, накупил оружия, накупил также тулупов на деньги, которые ему давали для того удалые, припасая на зиму теплую одежду.

– А вот, – говорил он, указывая на десятерых своих товарищей, с которыми приехал, – это молодцы с Дону, приехали закупать оружие и лошадей для своей ватаги и прикинулись детьми боярскими; я их спознал зараз, какого полета они птицы; они ехали с тем, чтоб с нами сговориться. Собралось, видишь, четыре ватаги вместе, четыре атамана у них, и стоят на Дону; и про нас они послышали, что тут ватаги ходят в нашем краю в лесах, так они и велели им разузнать про нас и позвать нас к себе, чтоб мы заодно с ними были.

– А где ваш стан? – спросил Кудеяр.

– На Дону, – отвечали пришельцы, – неподалеку от того места, где река Быстрая Сосна устьем в Дон входит.

– А много вас будет? – спросил Кудеяр.

– Сотни почитай четыре, – сказали пришельцы. – Мы ходили повыше – около Венева до Рязани, только на нас была высылка: дети боярские на конях, а стрельцы пешие с огненным боем! У нас оружья мало, мы и ушли подалее, на Дон.

Кудеяр поехал с ними на новое место стоянки разбойничьего стана и роздал всем удалым купленное оружие: его оставался еще большой запас, и Кудеяр обещал раздать его тем, что стоят на Дону, когда придет к ним на сход. Удалые дивились, как это все удается Кудеяру, считали его всесильным ведуном и готовы были во всем повиноваться.

– Мы за тебя словно заложились, – говорили они ему, – куда ты поведешь нас, туда и пойдем, что велишь, то и будем делать. Ты все знаешь: что скажешь, так тому быть.

– Укромно вы, братцы, здесь и поместились, да недолго тут вам гостить, – сказал Кудеяр, – надобно будет сниматься, пойдем на сход к нашей братье, что на Дону. Слыхали мы от тех, что к нам с Дону приехали: по Муравскому шляху будет идти большой караван из Москвы в Крым и в Царьград, как говорят, а в нем много везут мехов дорогих, и хлебного зерна, и муки, и всякого запасу. Мы разобьем его и пойдем на Дон, а потом станем купно с нашею братьею, что на Дону, промышлять нашим великим делом. Здесь нам оставаться и зимовать не годится для того, что про нас уже проведали и пошлют на нас большую высылку, а у нас не весьма людно, не отобьемся.

Никто не стал и не смел перечить. Все поклали свои пожитки в сумы, которые висели у каждого за спиною, по обоим бокам лошади. Седел было мало, у многих их заменяла подостланная одежда. За плечами удалых были луки и колчаны, а сзади, за сумками, поперек лошади, привязывалось ружье. Лишнее оружие и запасы везли на вьючных лошадях. Разбойники ехали медленно, пробирались лесами, чтоб не быть замеченными, должны были в некоторых местах прорубливать заросли и засыпать рвы, когда это казалось легче, чем делать большие обходы. Они дошли до Оки, и там два дня занялись рубкою леса: срубленные, нерасколотые и не совсем очищенные от ветвей деревья, связанные вместе, послужили им плотами; они переправились через Оку и, пройдя двадцать верст, увидали табун лошадей и отбили его; таким образом, у них было теперь много лишних лошадей. Потом атаман Толченой со своею ватагою отделился и сделал набег на вотчину, откуда пригнал коров, быков и овец для продовольствия.

Разбойники двинулись на юг, покидая жилые места, и очутились на Муравском шляху немного ниже того места, где построен был город Ливны. Чуть только они пришли на Муравский шлях и хотели располагаться станом, как увидали толпу конных, едущих к шляху: то были станичники, высланные из Рыльска для провожания каравана через степь. Станичники, завидевшие конных, а за ними стада, сначала думали, что это татары, но, приглядевшись, смекнули, что это русские, и, по всем признакам, воровские люди. Станичники сообразили, что у воров огнестрельного оружия нет, а у них самих есть, стало быть, они с ворами сладят, хотя бы воров было и больше. Станичники бросились на них, но разбойники схватились за свои ружья, приложили фитили и были готовы наклонить их на порох, в то самое время как станичники только брались за ружья. Станичники увидали множество ружейных дул, направленных на них, повернули назад и поскакали прочь.

– Это плохое дело, когда мы дадим им убежать, – сказал Кудеяр, – они дадут про нас весть, и на нас вышлется большая высылка. На коней, братцы, а у кого кони потомились, кидайте их и садитесь на молодых из табуна, скачите за ними.

Разбойники стали соскакивать со своих коней и хватать запасных лошадей из табуна, садились на них; но необученные лошади относили их в сторону. Станичники, увидя это, думали, что их не догонят, но обманулись: Кудеяр летел прямо на них, ободряя своим примером удалых.

Станичники остановились и нацелились. Разбойники не подъезжали к ним и также остановились и нацелились.

– Биться или мириться? – кричал Кудеяр.

– Мириться, – сказал голова станичный, – ведь вы крещеные люди, не татары.

– Зачем вы здесь? – спросил Кудеяр.

– Караван оберегать.

– А вы зачем? – спросил в свою очередь голова.

– А мы, – сказал Кудеяр, – караван разбивать! Царя-мучителя посол ехать будет, мы у него казну возьмем. Мы умыслили царя-мучителя извести за кровопийство его над христианами, а на престол Российского царствия посадить хотим князя Владимира Андреевича. Земские бояре за нас. Приставайте к нам. Нас много. Кто теперь пристанет и поможет нашему государю взойти на престол, те у него первые люди будут. Наш государь не велел никого силовать: хотите с нами идти – будет вам хорошо, а не хотите – судья вам Бог!

– Что ж? Это хорошее дело, – произнес кто-то из станичников. – Давно пора. Что, братцы, пристанем, что ли?

– Да коли земские бояре за них, так пристанем, – сказал другой.

– Пристанем, пристанем, – раздались голоса. – Царь больно лют стал! Другой будет милостивее! А нас наградит.

– Наградит, наградит! – говорил Кудеяр. – Я по его приказу тотчас всем вам жалованье денежное раздам, а караван наш будет! Наш государь нам его жалует.

– Хорошо, хорошо! – кричали станичники.

– Что вы, собаки, – закричал голова, – в петлю вам захотелось, что ли? Вы им, дурни, верите. Они все то затеяли сами. Князь Владимир Андреевич ни духом ни слухом про то не ведает и вас, собак, повесить велит за то, что вы его на царство возводите! Мы знаем одного царя, Ивана Васильевича, нашего и его государя. Князь Владимир Андреевич его раб и ему верен.

– Правда, правда! – закричали другие станичники. – Это воровские затеи; не слушайте их, братцы, беда будет.

– Будьте верны мучителю, когда хотите, – сказал Кудеяр, – мы вас не силуем, а кто хочет с нами стать за князя Владимира и за всю землю Святорусскую, тот к нам переходи!

Сорок человек перешли к разбойникам.

– Будьте вы прокляты! – кричал голова. – Трусы, псы смердящие! Изменники! Быть вам всем на колу!

– Не ругайся, голова, – сказал Кудеяр, – не хочешь Русской земле служить – Бог тебя рассудит и осудит. Мы тебя не силуем. Побросайте ружья, слезайте с коней и идите себе куда знаете.

– Чтоб мы оружие свое покидали? Что, мы изменники такие, как ты? – сказал голова.

– Братцы, стреляйте в них! – закричал Кудеяр.

Разбойники выстрелили и убили человек пять. Станичники выстрелили и убили шесть человек разбойников; пуля повредила ухо Кудеяру; кровь струилась; разбойники рассвирепели, бросились на станичников, дрались и копьями, и саблями; и ружейными прикладами… под Кудеяром убили коня, а станичник ударил его по голове так, что он лишился чувств. Разбойники, остававшиеся позади, бежали на битву, окружили станичников и всех до одного перебили, но потеряли довольно своих.

Кудеяр приподнялся; к его ране приложили пороху с землею, обвязали тряпьем. Оглядевшись, он увидал более десятка мертвых разбойников и столько же раненых. Те, которые были ранены тяжело, просили себе смерти. Кудеяр приказал перерезать им горло, чтоб они не мучились, а прочим велел перевязать раны тряпьем.

После этой свалки Кудеяр заснул таким богатырским сном, что проснулся только на другой день. Ему стало легче, но головная боль долго мучила его после полученного удара.

Караван, которого тогда ожидал Кудеяр, был особенно важен. Вслед за послом, приехавшим в Москву из Крыма вместе с Кудеяром, прибыл от хана к царю гонец с тайным известием, что турецкий царь непременно хочет будущею весною идти на Астрахань и что хан поневоле должен будет пристать к нему. Теперь хан всеми силами отговаривает турецкого царя, а если не отговорит, то из братской любви к московскому государю будет нарочно делать так, чтоб турки Астрахани не завоевали; за такую дружбу хан требовал с московского государя таких тяжелых поминков, каких еще царь Иван ему не давал. По этим вестям царь московский отправлял с караваном в Крым своего гонца, со множеством мехов и с большою денежною казною. В караване было много купцов-армян; кроме мехов и воску, вывозимого из Московской земли, они везли значительное количество хлебного зерна и муки. В Московском государстве был в тот год урожай, но к концу лета стали появляться тучи полевых мышей, истреблявшие хлеб в копнах и скирдах. Весть об этом бедствии произвела повсюду ужас; хлеб поднялся в цене. В амбарах и лабазах торговцев, однако, было еще довольно запасов; в подобных обстоятельствах такие люди, замечая повышение цен, обыкновенно приберегают хлеб, чтобы его продать тогда, когда он достигнет наибольшей цены. При Иване Васильевиче купцы боялись, чтобы царь не велел отнять у них хлеба ради людской нужды или даже для того, чтобы самому продавать с барышом; они продавали свой хлеб на вывоз из государства. Таким образом, караван, шедший в то время, был особенно богат. Для сбереженья этого каравана в степи велено было провожать его трем станицам: первая шла за ним из Новосиля, вторая и третья должны были встретить его у Быстрой Сосны, прибывши из Рыльска и из Путивля.

Мы видели, как неудачно исполнили рыльчане свою обязанность. По указанию передавшихся рыльчан Кудеяр велел двинуться поближе к урочищу Ливнам, где был переход через Быструю Сосну и где уже заводилось поселение. Подходя к этому месту, разбойники увидали толпу людей, сидевших спокойно около огня. Их кони паслись спутанные.

Кудеяр догадался, что это путивляне, приказал одной части своей ватаги зайти в тыл сидевшим и стать за лесом, чтобы по данному знаку выскочить из своей засады и стрелять в путивлян, а сам с конными ехал прямо к последним; у разбойников наготове были ружья с горевшими фитилями, которые нужно было только посредством пружинки наклонить к пороху, чтобы выстрелить. Путивляне смотрели на едущих к ним верхом людей и думали, что это рыльчане; они уверились в этом тем более, когда действительно узнали в лицо нескольких рыльчан из передавшихся разбойникам, а потому подпустили их к себе и не предпринимали никаких мер осторожности.

– Бог в помощь вам, братья-путивляне, – сказал Кудеяр, – вы пришли караван оберегать, а мы пришли его разбивать. Знайте, братцы, что мы за люди. Мы все опальные. Царь-мучитель нас из домов своих выгнал, родных наших помучил… царь-мучитель много крови неповинной пролил… мы задумали, ради всего христианства и всей земли Святорусской, извести его и посадить на престол Российского царствия князя Владимира Андреевича. С нами заодно земские бояре. Мы теперь пришли сюда затем, чтобы караван разбить, у гонца царского казну отнять, чтобы было чем войско князя Владимира Андреевича содержать. Хотите с нами заодно? Мы вам тотчас дадим жалованье от князя Владимира: я от него присланный человек. И караван себе раздуваним. А как Бог пособит князю Владимиру сесть на престол, так он вельми вас пожалует.

Станичный голова Егор Шашков дал Кудеяру такой ответ:

– По твоей речи вижу, что ты не прирожденный московский человек. Бог тебя знает, кто ты таков, только я по душе тебе скажу: для нас что ни поп, то батька – будет ли Иван сидеть на престоле или Владимир, тому мы и холопы. Коли б у твоего князя Владимира Андреевича была сила велика, так иное дело, ина речь была бы… А то у него силы нет; доселева мы ничего такого не слыхивали. Опальным людям мало что от сердца скажется. Как идти против царя Ивана, когда за него весь русский народ! Нас побьют и отведут к царю Ивану, а каков он в гневе, всем то ведомо. У царя Ивана ратных поболе, чем у тебя.

– У царя-мучителя, – сказал Кудеяр, – ратные отправлены в немцы, а сам он остается с небольшими людьми. Мы улучим час способный, нападем на него, изведем, а царем будет Владимир Андреевич.

– У царя два сына, – сказал Шашков. – Если бы вам и была удача, извели бы вы царя Ивана, так не Владимира, а царевича Ивана, старшего царского сына, земля поставит царем.

– Он такой же мучитель будет, как и отец: земля поставит царем Владимира. На том у нас уговор с земскими боярами.

– От земских бояр, – сказал Шашков, – мы того не слыхали, а коли б и земские бояре нам то сказали, так еще надобно было бы подумать. Нет, мы с вами не идем и к вашему умыслу не пристаем.

– Так что же, – сказал Кудеяр, – хотите с нами биться?

– Давай и биться, коли хочешь, – сказал Шашков.

– Биться, биться! – закричали путивляне, схватившись за ружья, но из лесу выскочили разбойники, выстрелили и сразу положили человек пять.

С своей стороны, разбойники стали стрелять в путивлян и также ранили несколько человек.

– Стойте, – закричал Шашков, – перестаньте стрелять; мы пристаем к князю Владимиру Андреевичу!

– Пристаете? – сказал Кудеяр. – Пристаете поневоле, как увидали, что у нас сила есть.

– Да, оттого и пристаем, – сказал Шашков. – Я тебе давеча сказал, что коли б у князя Владимира сила была впрямь большая, так ина речь была бы… Сам посуди, умный ты человек: ништо можно так всему поверить, что кто скажет? Я из рязанских: царь Иван отнял у меня поместье, что было от отца и деда справлено, и взял поместье в опричнину, а меня перевел в Путивль… Я сам обиженный, а ты говоришь: поневоле я пристаю к тебе? Не хотел сперва приставать оттого, что не поверил тебе, а теперь верю, когда вижу, что у тебя сила есть.

Кудеяр роздал часть жалованья передавшимся путивлянам и обещал остальное доплатить после разбития каравана.

Шашков сказал:

– Будут новосильчане за караваном идти; не отпустил ли бы ты меня наперед, я бы учал уговорить их пристать к Владимиру Андреевичу, чтоб не было напрасного пролития крови, как у нас случилось.

– Нет, – сказал Кудеяр, – по твоей новости тебе доверять еще не стать. Мы засядем в кустах и нападем на новосильчан сзади, пропустивши их за караваном. Пристанут к князю Владимиру – хорошо, а не пристанут – биться с ними будем.

На ночь разбойники расположились близ самого шляху. Шашков подозвал к себе толпу путивлян и сказал:

– Когда эта сволочь уснет, скорее садитесь на коней и вместе со мной побежим. Надоть знать дать в разные города, в Путивль, в Рыльск, в Болхов… Дело не пустотное, на царя-государя идут ратью, другого царя хотят ставить! Коли мы успеем да их переловят, будет нам от настоящего государя награда поболе и повернее, чем от того, который еще не царствовал.

Некоторые из слышавших путивлян тотчас сообщили о замысле Шашкова Кудеяру.

Кудеяр сказал Окулу, Урману, Толченому, велел прикинуться спящими и быть между тем наготове…

В полночь Шашков, думая, что все спят, вскочил, сел на коня; путивляне, – ему послушные, – за ним вскочили на лошадей, поскакали в поле, но вдруг позади их раздался оглушительный крик – громада разбойников была уже на конях и скакала за путивлянами. Кудеяр летел впереди, догнал Шашкова, схватил его за плечо и свалил с лошади.

– Вяжите его! – кричал он.

Путивляне бежали; разбойники их догоняли и били; несколько легло на месте, несколько было схвачено живьем, нескольким удалось уйти далее, но по приказанию Кудеяра разбойники погнались за ними и били их.

Кудеяр притащил связанного Шашкова в стан. Утром рано собрался круг. Кудеяр объявил, что Шашков достоин за свою измену того, чтоб его живого сжечь на огне.

– Суд праведный! – закричали все.

Разложили огонь и положили на него Шашкова.

– Умру за великого государя, – кричал он, – умру за правду! Бог милосердый примет мою душу, а вас, злодеев, покарает.

Пойманным путивлянам отрубили головы.

Через час после этой расправы разбойники увидели идущий караван и станицу новосильцев, провожавшую его сзади. Караван состоял из множества вьючных лошадей и двуколок, к которым были прицеплены за шеи пленные немцы и чухны, так же, как в том караване, который Кудеяр встретил, возвращаясь из Крыма.

Разбойники разделились на две половины: одна ехала верхом прямо навстречу каравану, другая скрылась в кустах, намереваясь броситься на новосильцев сзади. Новосильцы, видя ехавших прямо к ним конных, думали, что это путивляне и рыльчане.

Караван прошел. Разбойники пропустили его и стали лицом к лицу с новосильцами. Из-за кустов выскочили удалые; и конные и пешие нацелились в новосильцев.

Новосильцы растерялись от такой неожиданности.

– Биться или мириться? – кричал Кудеяр.

– За что биться, с кем? – спрашивали новосильцы.

– Если хотите мириться, – сказал Кудеяр, – приставайте в службу князя Владимира Андреевича; мы идем на мучителя христианского, кровопийцу Ивашку, что в Александровской слободе, хотим его извести, а на царство посадим Владимира Андреевича. Идите к нему на службу: вот вам денежное жалованье, и караван раздуваним.

– Мы верою-правдою присягали служить царю Ивану Васильевичу, всея Руси самодержцу, а князю Владимиру Андреевичу не присягали и присягать не хотим, – сказал станичный голова.

– Так вы биться хотите! – сказал Кудеяр. – Братцы, стреляйте в них.

– Постойте, – сказал голова, осмотревшись и увидя, что станица его со всех сторон окружена, – дайте подумать.

– Думайте, да недолго, – сказал Кудеяр, – а на нас ружья не поднимайте! Вот вам наше слово. Хотите биться, так мы вас примем в два огня, нас втрое больше, чем вас… Мы всех вас перебьем. А хотите мириться, так либо к нам переходите и поступайте в службу князя Владимира Андреевича, либо, коли не хотите ему служить, побросайте оружие и коней – наш государь князь Владимир Андреевич милостив – вас животом пожалует.

– Дайте подумать, – сказали новосильцы.

– Думайте, думайте, да, говорю вам, недолго, – сказал Кудеяр.

– Нас меньше, чем их, – сказал голова станичникам своим, – покинем им ружья и коней; мы скажем, что не смогли против большой силы. Все равно, коли станем им противиться, они перебьют нас, а царь-государь, может быть, нас и помилует за то, что мы все-таки не изменили ему. Так ли?

– Так, так! – говорили станичники.

Голова обратился к Кудеяру и сказал:

– Мы покидаем оружие и коней. Ваше слово твердо: отпустите нас домой.

– Кидайте оружие, – сказал Кудеяр, – мы вас убивать не станем.

Новосильцы стали слезать с лошадей и кидать оружие. Но двое, перешепнувшись прежде между собою, сказали:

– Мы пристаем на службу князя Владимира Андреевича.

– Так поезжайте сюда, к нашим, – сказал Кудеяр. – Кто перейдет на службу Владимира Андреевича, тот не слезай с коня, а завертывай налево, к нам!

За двумя последовало еще восемь человек. Остальные побросали оружие.

– Заберите ружья их, – сказал Кудеяр разбойникам, – и стерегите их. Они в полон сдались.

– Отпусти же нас! – сказал голова.

– Прежде караван разберем, – ответил Кудеяр.

Он подошел к царскому гонцу, которого уже успели связать разбойники.

– Подай грамоту, – сказал Кудеяр.

Гонец подал.

– Читай, да не лги, – сказал Кудеяр.

Гонец прочитал. В грамоте московский царь уверял Девлет-Гирея в дружбе, извещал, что посылает тяжелые подарки. Царь просил прислать двух пленных черкесских князей, сыновей Мамстрюка, обещал за то отпустить бывших в плену татар и несколько человек отпускал. В заключение было сказано: «А что твой посол говорил про Кудеяра, чтоб его отпустить к тебе, и Кудеяра не стало, а мы бы к тебе, брату нашему, его отпустили, коли б он был жив».

– Врет, мучитель! – сказал Кудеяр. – Я жив и поехал бы к светлейшему хану, да хочется отомстить злодею своему и избавить всю землю Русскую от мучителя.

В это время знакомый голос назвал по-татарски Кудеяра.

Кудеяр узнал одного из приезжавших с послом хана татар.

– Где Ямболдуй-мурза? – спросил он татарина.

– Задержал царь Иван.

– Братцы, – сказал Кудеяр своим, – отпустим всех татар. Девлет-Гирей наш друг. Ну, Иванов гонец, есть у тебя еще грамоты?

– Есть.

– К кому? Это к кому? – спрашивал Кудеяр, указывая на грамоту, взятую у гонца.

– К явлашскому бею.

– Читай.

Гонец стал читать. Кудеяр по его физиономии догадался, что он читает не то, что в ней написано. Он вырвал грамоту из рук гонца и спросил, обращаясь к своей ватаге:

– Есть кто грамотный?

Нашелся один из передавшихся новосильцев, бывший подьячим. Он прочитал грамоту, в которой царь Иван, лаская явлашского бея, делал намеки на возможность получить ему ханское достоинство. Кудеяр передал содержание грамоты татарину, назвавшему себя крымским гонцом, и, отдавая ему грамоту, сказал:

– Возьми эту грамоту и отдай светлейшему хану. Пусть увидит, какова московская дружба.

– Кудеяр, – сказал крымский гонец, – Ивановы поминки отдай нам. Это ханское добро.

– Друг мой, – сказал Кудеяр, – оно не дошло до рук ханского величества и посылалось не с чистым сердцем, как сам видишь. Мы идем войною на нашего врага и лиходея; они хану враг и лиходей. Нужно войску одежды и жалованья. Как мы изведем Ивана и посадим на царство иного царя, князя Владимира Андреевича, тогда, будучи у него первыми людьми, возблагодарим хана в десять крат. А теперь, коли все это выпустить из наших рук, то нечем будет войска нашего содержать и дело наше не пойдет на лад. Хан мудр и милостив, сам рассудит, что иначе нельзя. Для его милости будет лучше, как мы изведем его недруга.

– А купцы, – сказал гонец, – они деньги платили за товары.

– Мне их жаль, – сказал Кудеяр, – да что же делать? Нам хлеба нужно и на войско одежды. Не с голода же умирать нашим и не от холода окоченевать! Придет время, воцарится князь Владимир, за все убытки заплатит, потому что у них взят товар на его обиход по крайней нужде.

– А людей? Они купленные.

– Русские есть между ними? – спросил Кудеяр.

– Нет, – отвечали ему, – все воинский полон немецкий.

– Возьмите их! – сказал Кудеяр. – Нам они не нужны! Вот вам еще новосильцы, что вас провожали. Ведите их в неволю.

Татары бросились вязать новосильцев. Поднялся вой, вопли, крики.

Кудеяр взял у московского гонца денежную казну и приказал его самого изрубить; потом велел отвязать двуколки и забрать вьючных лошадей с товарами, а все, принадлежащее собственно татарам, отдал им. Наконец, сказавши ханскому гонцу, что по возведении князя Владимира на престол докажет хану свою любовь и преданность, отпустил татар с невольниками.

Разбойники с приобретенными возами, вьючными лошадьми и стадами двинулись вправо от Муравского шляха, по правому берегу Быстрой Сосны. Оказалось, что в то время по берегам этой реки не было уже безлюдно. Местами стояли селения; беглецы, искавшие себе свободы от всяких тягостей, селились там; были тут и дети боярские, убежавшие со своими людьми. Сельца были ограждены рвами и частоколами. Разбойники не нападали на них; они шли по опушке лесов, иногда проходили и леса. Так миновали они Елец, стараясь не показываться ельчанам, к для того в этом месте особенно должны были держаться леса.

Когда уже недалеко был Дон, Кудеяр стал дуванить отбитый караван. Всю царскую денежную казну и деньги, отнятые у купцов, он не пустил в дуван, объявил, что это казна князя Владимира и пойдет на уплату жалованья его служилым. Чтоб уравнить всех, Кудеяр назначил по выбору ценовщиков, которые оценяли меха, одежды и другие товары, исключая хлеба; каждый мог брать себе, что хотел, приплачивая деньгами, если брал больше того, сколько приходилось на его долю по оценке. Лошади были также поделены, но лишние оставлены в запасе для тех, которые были на Дону. Скот и хлеб не делили; Кудеяр назначил поваров, которые должны были готовить есть разбойникам по кучкам: на кучку в тридцать человек назначался повар. Для смотрения за скотом назначены были скотари. Установивши правила хозяйства, Кудеяр привел свою ватагу на Дон, где соединился с другою ватагою, еще более многолюдною.