Текст книги "Убийство по расписанию"

За два года она спилась до такой степени, что женщину в ней стало трудно признать. Вечно немытая, белье нестираное, волосы в колтунах, о коже и говорить не стоит. Короче, опустился человек окончательно. Деградировал.

Светка-молочница Малику поначалу жалела, в гости приглашала, подкармливала, а когда она совсем спилась, перестала с ней знаться. Как можно такую особу в дом приглашать? Еще заразу подхватишь.

Квартиру Малика продала за гроши, купила себе какую-то развалюху на окраине. Сама Светка там не была, но от людей слышала, что в доме у Малики настоящий бомжатник организовался. Привечает, мол, она всех, кто ни попросится. И бездомных, и уголовников, и придурков всех мастей.

Последний раз Светка про Малику слышала года четыре назад. Рассказывал кто-то, что она у вокзала побирается, что-то вроде фокусов показывает. Способность к устному счету у Малики с детства была. Пожалуй, одну ее она не пропила и теперь успешно пользовалась ею. Выйдут скучающие пассажиры на перрон, а Малика их за денежку развлекает. Они ей быстро-быстро цифры восьмизначные называют, а она их складывает, вычитает, умножает, извлекает квадратный корень и никогда не ошибается. Пассажиры на калькуляторе считают, она – в уме. Ответ всегда совпадает, только на калькуляторе немного дольше получается.

Адреса Малики Светка не знала, но назвала район и описала, по каким приметам искать.

«У Синего оврага, напротив каменных ворот». Так описывал место, куда переехала Малика, их общий сосед дядя Гриша. Кстати, он Светку подробностями житья Малики и снабдил. Съездил к ней раз по глупости, потом пару месяцев плевался, от брезгливого состояния отойти не мог.

Под конец беседы история Малики так утомила Морозова, что он едва дождался конца рассказа. Капитан наскоро поблагодарил хозяйку и поспешил откланяться.

Он вышел из подъезда и хотел набрать номер Гурова, но увидел, что заряд телефона практически на нуле. Тогда Морозов решил пойти домой, восстановить заряд, а потом только звонить.

Все закончилось бы хорошо, если бы в этот момент к дому не подъехало такси. Из машины выпорхнула длинноногая девица и помчалась к подъезду. Таксист призывно махнул рукой, подзывая Морозова к себе. Тот не отреагировал на это. Зачем ему такси, если до дома два шага пешком?

– Эй, уважаемый, садись, довезу с ветерком, – высунув голову из окна, прокричал таксист. – Я совсем недорого возьму.

– Мне рядом, – отказался Морозов.

– Пусть рядом, мне все равно домой пора, – настаивал таксист на своем. – Лишнюю копеечку заработаю и в Кемертоган подамся.

Морозов ушам своим не поверил! Таксист жил в том самом районе, в который переехала Малика.

«Это судьба», – решил капитан и сел в такси.

Глава 8

Ровно в восемь утра полковник Гуров стоял у дверей кабинета генерала Орлова. Караулил он начальника по очень важному и срочному делу, мог и позвонить, но предпочел лично сообщить дурную новость. В том, что она генерала не обрадует, Лев Иванович нисколько не сомневался. С тех пор как выслушал отчет капитана Морозова, он и сам пребывал в мерзопакостном настроении.

Звонка капитана сыщик дождался только к половине второго ночи. За это время он дважды тянулся к телефону, собирался связаться с полицией Алматы, но каждый раз в последний момент сам себя останавливал. Возможно, и надо было набрать номер. Тогда ему хотя бы за здоровье капитана переживать не пришлось. И так столько всего навалилось, а тут еще и он.

По Москве-то еще ладно, половина второго ночи – время не критичное, а вот в Алматы люди об эту пору рассвет встречают. Морозов же только домой вернулся после выполнения «пятиминутного» задания.

О том, почему капитан так долго добирался домой, Гуров спросил в первую очередь. Оказалось, что тот у себя уже пару часов, может, даже больше. Сказал, что не смог позвонить сразу, телефон заряжал.

Гурова это заявление позабавило. Слишком уж глупая отмазка. Даже дети знают, что разряженный телефон, подключенный к розетке, тоже может звонить. Но ему так не терпелось узнать новости о Малике, что он предпочел не развивать эту тему.

Морозов рассказал ему про встречу с теперешним хозяином квартиры, где ранее была зарегистрирована Малика, про откровения Светки-молочницы и удачное стечение обстоятельств в виде таксиста. Капитан договорился с ним, и тот довез его до места за сущие копейки.

В Кемертоган Морозов попал через час после встречи со Светкой. Найти дом помог тот самый общительный таксист. На прощание он посоветовал капитану надолго в районе не задерживаться, особенно на темных улицах. Здесь, мол, орудует банда самых настоящих отморозков. Они увечат людей, отбирают мобильники и деньги, довольствуются грошами, а ущерб здоровью наносят такой, что после встречи с ними запросто можно угодить в инвалидное кресло.

Морозов пообещал таксисту быть осторожным, но тут же забыл об этом и пошел в дом, который можно было назвать жилым только с очень большой натяжкой. Он и изначально наверняка никакой конкуренции не выдерживал, а теперь и подавно. Саманные стены, сверху донизу обмазанные известью. Старенькое железо на крыше прогнило так, что дыры в листах и слепец разглядит. Развалившееся крыльцо в три ступени. Полное отсутствие ограждения. Темные окна без стекол. Электрический кабель смотан, висит на столбе. Газовая труба не была подведена. На всем лежит печать запустения.

Однако этот дом оказался обитаемым. Пока Морозов наблюдал за ним, во двор дважды выходили люди. Первый раз это был мужчина лет шестидесяти, второй – существо неопределенного пола. Оба выползали справить нужду. Туалета во дворе не было, поэтому свои дела они делали за сараем.

Понаблюдав за входом, Морозов начал менять дислокацию.

Он обошел дом, двигаясь слева направо, оказался у крыльца, постоял там пару минут, прислушиваясь, потом вошел в дверь и прокричал с порога:

– Есть кто живой?

Ответа не последовало, и капитан двинулся дальше.

Дом освещал лишь тусклый свет луны. Морозов хотел включить фонарь в телефоне, но вспомнил, что аккумулятор почти сел, и не стал тратить остатки заряда на пустяки. Ему еще предстояло как-то выбираться отсюда. В кухне, если запущенное донельзя помещение можно было назвать так, оказалось пусто.

Капитан двинулся к дверному проему, ведущему в комнату, и тут его кто-то окликнул.

– Эй, бедолага, греби сюда. Поваляемся, – услышал он голос, доносящийся откуда-то из-за спины.

Морозов оглянулся, вгляделся в темноту. В дальнем углу кухни, за старым комодом, прямо на голом полу лежала женщина.

– Вечер добрый, – поздоровался капитан и спросил: – Малика?

– Эк кого вспомнил, – женщина хрипло рассмеялась. – Хотя можешь звать меня так, если хочешь. Иди сюда, красавчик, порезвимся.

– Света в доме нет? – задал Морозов второй вопрос.

– Малики тебе, значит, мало? Еще и Свету подавай, – смех усилился. – А ты, парень, жеребчик.

– Все, кончай стебаться, – вполне миролюбиво произнес капитан. – Полиция пришла, красавица. Поднимай свою задницу и тащи на улицу. Разговор есть.

Слово «полиция» на женщину не произвело абсолютно никакого впечатления. Она томно потянулась, снова засмеялась и заявила:

– Девки рассказывали, что полицейские те еще кобели.

– Это те девки, которых пачками по борделям собирают? Так они красотки, – не остался в долгу Морозов. – А ты давно из этой категории вышла.

– Хамишь, парниша, – без всякой обиды произнесла женщина, но поднялась с пола и вышла из дома вслед за капитаном.

Подначивать его ей надоело. Дальше беседа пошла живее, а главное, плодотворнее. Звали женщину Айбарша. На казахском это значит «Красивая, как золототканая луна», о чем женщина не преминула сообщить. Для простоты общения она предложила называть ее Аби. Морозова такой вариант устроил.

Малику Абдуллаеву Аби знала. Как иначе, если живешь в ее доме? Капитан спросил, где она сейчас, и получил ответ, которого никак не ожидал.

– На кладбище твоя Малика, – заявила Аби. – Уже три месяца как схоронили ее.

– Допилась? – высказал предположение Морозов.

– Да лучше бы уж так, – ответила Аби. – Такой смерти, какая Малике досталась, врагу не пожелаешь. Убили ее, господин полицейский.

– Когда? Как? – начал сыпать вопросами капитан.

– А вот так. В холодильник запихали и заперли. Она там и задохнулась, – ответила Аби. – В тот день мы припили маленько. Я уснула, а Малика пошла на вокзал, деньжатами разжиться, чтобы к вечеру было чем опохмелиться. Народу в тот день в доме было много, не протолкнуться. Все спали, а Малика ушла. К вечеру не вернулась, мы своим догнались и снова спать полегли. Утром Колька Шило прибежал и сказал, что Малику на свалке нашли. Она в холодильнике задохнулась.

– Кто определил, что смерть насильственная? – спросил Морозов.

– Да твои дружки-полицейские, кто же еще, – ответила Аби. – Они этот дом полмесяца трясли, всех допрашивали, отпечатки пальцев снимали, а с Кольки признания требовали в том, что он ее в холодильник запихнул.

– Почему с него?

– Так он же ее нашел. Если бы не Колька, то она целую вечность в холодильнике пролежала бы, и никто бы не хватился, – проговорила Аби. – Свалка городская, туда со всего города мусор везут. За неделю завалили бы так, что не отрыть.

– А Кольке что в холодильнике понадобилось?

– Деталь какую-то искал. Холодильник-то не такой, как в квартирах стоят, а большущий, из магазина. Колька этим подрабатывает. Находит всякие нужные детальки и в магазины продает.

– Говоришь, три месяца назад схоронили. Значит, в июле ее убили. Так получается? – спросил Морозов.

– В июле, – подтвердила Аби.

– Первого июля, – задумчиво протянул Морозов. – Да, дела.

– Так ты знаешь? – Аби надулась. – А чего притворялся? Мог бы сразу сказать, я бы тут и не распиналась.

– Нет, я не знал. Просто предположил. Выходит, соображение мое верное. Или нет?

– Верное. Первого июля ее и убили, а Колька нам второго рассказал.

– Убийцу, как я понимаю, не нашли, – заключил Морозов.

– А вы его искали? Если так, то чуйка у вас совсем паршивая, – съязвила Аби.

– А вы, значит, нашли? – не остался в долгу Морозов. – Помянули, поспали и разыскали.

– Где мы могли искать его? Это не из наших, – заявила Аби. – Приезжий кто-то, наверняка так.

Минут двадцать капитан пытал Аби вопросами. Известно ли ей что-то про прошлую жизнь Малики?

Из откровений этой особы он выудил еще два полезных факта. Из института Малика уволилась не сама, ее попросили. Речь шла о взятках, которые получала эта женщина от всех, кто готов был платить. Уж как все вышло, Аби у Малики не выспрашивала. Та сказала только, что с работы ее выперли, а она так и не научилась жить по-другому.

А еще за неделю до гибели Малика встретила на вокзале мужчину из той, прошлой жизни. Он ее не узнал, и она так расстроилась, что даже от водки два дня отказывалась. Потом напилась и про этого человека забыла.

Что это был за мужчина, Аби не знала. Она забыла его имя и фамилию, хотя Малика и называла их. Та сказала, что очень хотела подойти к нему, пусть на минуту. Мне бы, мол, хватило.

«Сильно я перед ним виновата, – заявила тогда Малика. – Прощения хотела попросить».

Но пока она настраивалась, поезд ушел, увез знакомого из прошлого.

Морозов получил всю эту информацию и ушел. Искать ночью остановку общественного транспорта, да еще и в малознакомом месте – удовольствие ниже среднего. Капитан проделал почти треть пути, когда услышал сзади свист.

«Началось», – успел он подумать, и удары грубых, неотесанных палок посыпались на его голову, грудь, ноги.

Очнулся Морозов на обочине, с пустыми карманами и с пробитой головой. Он кое-как поднялся на ноги и заковылял по дороге.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в тот момент по Алматы не шел рейд против алкоголиков. Патрульные машины проезжали по центральным улицам и по окраинам. Водитель одной из них увидел Морозова и притормозил. Довольные сотрудники ППС выскочили из машины, скрутили Морозову руки и поволокли в свой отдел.

Там, конечно, разобрались в том, кого взяли, долго извинялись, оказали бедняге медицинскую помощь и после долгих уговоров доставили на машине домой.

Но там тот пробыл недолго. Состояние его резко ухудшилось, едва он переступил порог. Открылась рвота, голова кружилась так, что капитан понял, что заработал сотрясение мозга, и едва дополз до двери соседа.

Тот вызвал «Скорую», и Морозов угодил в городскую больницу. Там он два часа лежал под капельницей, а как только стало лучше, уговорил санитарку принести ему телефон и только тогда смог позвонить полковнику.

После звонка капитана Гуров снова занялся сопоставлением фактов. Он уже нисколько не сомневался в том, что имел дело с серией убийств. Как сыщик и предполагал, первое число месяца для преступника являлось знаковым. Первого июля была убита Малика Абдуллаева, первого сентября – Николай Сушко, первого октября – Евгений Шанин. Совпадение? Однозначно нет.

Полковник невольно вспомнил, как яростно Разделкин не желал говорить, где провел первое сентября.

«Почему? Быть может, я ошибся, и Разделкин все же имеет отношение к убийствам? Сейчас я рад, что перед тем как ехать домой дал поручение дежурному оперуполномоченному сделать запросы в железнодорожные и авиационные кассы, выяснить, покидал ли Разделкин город по первым числам или нет. Конечно, не факт, что он стал бы пользоваться этими видами транспорта, если и в самом деле планировал убийства, но кто знает? Иной раз выясняешь, как глупо поступил преступник, и диву даешься.

К утру отчет оперативника должен быть готов. Дальше можно будет пообщаться с соседями Разделкина. Вдруг они что-то вспомнят? Еще стоит проверить компании по перевозке пассажиров, такси, каршеринг.

Неплохо было бы затребовать информацию о платежах от банка, в котором Разделкин держит карту. Вдруг да всплывет какая покупка в Новосибирске или в Алматы, но устроить это сложно. Разрешение на открытие банковской тайны можно получить только в течение нескольких дней, и уж никак не в выходной. К тому же прокурору потребуется нечто более существенное, чем мое предположение о причастности Разделкина к серии убийств».

Больше в этот день Гуров ничего не мог предпринять. Он решил, что надо дождаться утра, для начала доложить генералу новости, а потом планировать работу.

Теперь сыщик стоял у кабинета и готовился к разговору. Ох и рассердится же генерал! Снова серия, и опять Гуров. Тот факт, что он просто оказался в определенное время в определенном месте, в расчет не пойдет. Раз серия у тебя, значит, и шишки все тебе достанутся.

Стас еще не объявлялся, наверное, снова пролетел с отчетом. Придется еще и за него просить. Работы у Гурова теперь прибавится, одному не поднять, а лучше Крячко он помощника не найдет.

– О чем задумался, детина? – у самого уха пробасил вдруг бодрый голос генерала.

Гуров вздрогнул, поднял глаза. Вот как крепко задумался. Пропустил того самого человека, которого ждал!

– Здравия желаю, товарищ генерал, – сказал сыщик и козырнул.

– Что, совсем плохи дела? – догадался Орлов. – Снова с пакостями ко мне пришел?

– Так точно, товарищ генерал, с пакостями, – подтвердил полковник.

– Ладно, кончай официоз, настроение с утра не порть. Пойдем, расскажешь, с чем пришел.

Известие об убийстве Малики Абдуллаевой Орлов воспринял на удивление спокойно. По поводу травмы капитана Морозова, добывшего для них в столь короткий срок полезную информацию, подосадовал. Он обещал пробить по своим каналам возможность стимулировать добросовестного работника, организовать ему лечение и отдых в хорошем санатории.

Вместе они разработали план следственно-разыскных мероприятий на ближайшее время. Гурову предстояло разобрать жизнь хирурга Разделкина по запчастям, найти доказательства того, что к убийствам он отношения не имеет, либо наоборот. Он должен был выяснить, где, когда и при каких обстоятельствах тот мог пересекаться с Маликой и Сушко.

Вторым направлением шла работа по выявлению преступлений, аналогичных расследуемым. В первую очередь надо было восполнить пробел, приходящийся на первое августа. Оба понимали, что раз есть июльская и сентябрьская жертвы, то более чем вероятно, что первого августа таковая тоже была, только в их поле зрения пока не попала. Ее нужно было отыскать и проверить, не случилось ли чего-то подобного до первого июля. Ведь у них не имелось никаких оснований полагать, что Малика Абдуллаева погибла первой от рук этого преступника.

Также Гурову предстояла серьезная мыслительная работа. Ему нужно было определить, где искать корень проблемы. Здесь, в Москве, в городе Томске, откуда Шанин перебрался в столицу, или в Алматы, откуда началась головокружительная карьера профессора.

Убийства Абдуллаевой и Сушко они решили пока в одно производство не объединять. Неизвестно, как повернется расследование, лучше раньше времени перед вышестоящими чинами не светиться. Вот получат доказательства, тогда и объединят. На местном уровне пусть эти дела идут в связке, а для доклада в верха хватит и того, что будет нарыто по Шанину.

Освободить Стаса Крячко от повинности предложил сам генерал. Сказал, что нечего ему прохлаждаться, пусть занимается тем, что у него получается лучше, чем бумажная писанина.

Гуров коротко поблагодарил Петра и пошел разыскивать напарника. В кабинете Крячко не оказалось.

Лев Иванович набрал его номер, дождался ответа и произнес вместо приветствия:

– Дуй в отдел, лежебока. Так ты всю жизнь проспишь.

– Я не сплю, – заявил Крячко.

Голос его звучал вполне бодро. Фоном слышался гомон голосов и шум машин.

– Ого, и правда не спишь! – не сдержал удивления Гуров. – Новое задание? Орлов мне ничего об этом не сказал.

– И не скажет. Это я по собственной инициативе. – Крячко выдержал паузу, ожидая реакции напарника.

– Да ладно! Так-таки и по собственной? – поддел друга Гуров. – Перенимаешь дурные привычки? Сколько раз меня за это отчитывал, а теперь сам инициативу унять не можешь?

– Жди. Буду через десять минут, тогда все и расскажу. Уверен, тебе понравится, – проговорил Крячко и дал отбой.

Лев Иванович удивленно посмотрел на мобильник. Что происходит? Стас Крячко записался в донкихоты? Столько лет эта фишка принадлежала ему, Гурову, и вдруг такие изменения? Да, умеет напарник удивить. Этого у него не отнять.

Все оставшееся время, пока Крячко добирался до Петровки, Гуров изнывал от любопытства. Что это за дело такое? Почему оно зацепило Крячко так, что он сам ввязался в его расследование? Лев Иванович не был в городе всего сутки, а Стас успел себе интересное дело найти. Шустрый где не надо. Как теперь его эксплуатировать, если он и без этого расследования весь в делах и заботах?

В итоге все оказалось намного интереснее, чем мог предположить Гуров.

Крячко в своей излюбленной манере ввалился в кабинет, бухнул на стол коробку и заявил:

– Голодный как волк. Позавтракать не успел, так к тебе торопился. Кипяти чайник, будем пончики уничтожать.

– И когда ты только наешься? – беззлобно поддел Гуров друга, но чайник включил и осведомился: – Откуда ты узнал, что я в городе?

– Птичка на хвосте принесла, – ответил Стас и хитро прищурился. – Или мы с тобой на овощной базе работаем?

– Тоже верно.

Пока приятели перебрасывались шутками, чайник вскипел. Гуров разлил кипяток по стаканам, Крячко распаковал коробку с пончиками.

Минут пять в кабинете слышалось лишь чавканье, затем Крячко отставил стакан, хитро сощурился и спросил:

– Небось невтерпеж тебе узнать, что за дело меня задержало?

– Выкладывай уже, интриган, – с усмешкой проговорил Гуров.

– Знакома ли вам фамилия Разделкин, гражданин начальник? – имитируя голос судьи, спросил Крячко.

– Да ладно! Ты что, Разделкиным занимался? – Такого поворота событий Лев Иванович никак не ожидал.

– А ты думал, я в стороне останусь? Мне Фомин как сказал, что ты его на Разделкина бросил, так я сразу и сообразил самое главное. Вот чем ответственный напарник должен заниматься, а не бумажки заполнять. Пошел к Васе Копенкину, посулил ему отгульчик от твоего имени и отчетик подсунул. А сам на передовую. Молодец я? Двух зайцев одним выстрелом.

– От моего имени, говоришь? – без тени недовольства произнес Гуров. – Умно.

Вася Копенкин появился в отделе месяца четыре назад. Сразу из академии, молодой, активный. Так уж вышло, что способностями к разыскной деятельности матушка-природа его не наделила, зато в плане отчетности Вася оказался просто находкой. Лев Иванович не терял надежды вырастить из Копенкина настоящего опера, поэтому строго-настрого приказал всем парням из отдела бумажной работой его не заваливать. Но практика показала, что этот запрет Гурова обходили все, включая его друга и напарника Крячко.

– Да ладно тебе, всем же польза, – примиряющим тоном произнес Стас. – Я вчера до часу ночи по городу гонялся, по Разделкину твоему материал копал, а Вася два часа посидел и отчет составил. Генерал его одобрил сразу, почти не глядя.

– Так вот почему он тебя в мои помощники определил, – с усмешкой проговорил Гуров. – А я-то думал, он мне одолжение сделал.

– Неважно, кто кому что одолжил, главное – результат, – высокопарно произнес Крячко. – Ты по Разделкину будешь доклад принимать, или мы с тобой и дальше Орлова обсуждаем?

– Давай, выкладывай, – заявил Гуров. – Хоть что-то стоящее есть?

– Как сказать. – Стас пожал плечами. – Твои надежды пока не оправдываются.

– В каком смысле?

– Обвинение с Разделкина ты снять не сможешь. По крайней мере, не сейчас, – ответил Крячко. – Вот что мне удалось выяснить.

Запрос в железнодорожные и авиационные кассы Фомин сделал и даже ответы успел получить. Он разбирался с ними как раз в тот момент, когда Крячко к нему зашел. Они вместе просмотрели столбцы дат и фамилий, поняли, что Разделкина там не найдут, и взяли паузу, чтобы подумать, как еще можно Гурову помочь. Проверить службы такси и автопроката? Для этого нужно хотя бы номер карты Разделкина на руках иметь.

В такси паспортные данные не регистрируют, в прокате почти всегда ограничиваются водительским удостоверением. А вот оплата их услуг преимущественно через терминалы происходит. Получил распечатки за интересующий период и уже знаешь, кто и когда их услугами воспользовался. А они не знали не только номера карты, но и названия банка, которым пользовался подозреваемый.

Крячко связался с дежурным по СИЗО, выяснил, кто регистрировал Разделкина при задержании, дозвонился до этого человека и спросил, есть ли в описи вещей арестанта банковские карты. Тот проверил записи и ответил, что никаких карт при Разделкине не было. Наличными пара сотен. Вот и все деньги.

Тогда Крячко решил пойти на хитрость, взять ордер на обыск в квартире Разделкина. Да, он помнил, что таковой там уже производился сразу после задержания. По требованию самого Гурова туда выезжали ребята из их отдела. Стандартная процедура, без которой не обходится ни одно расследование. Не забыл Стас и то обстоятельство, что никаких доказательств причастности Разделкина к убийству Шанина в его доме не нашли. Но ведь тогда их не интересовало то, что теперь было важно для Крячко.

Парни должны были приложить к отчету номера банковских карт, найденных в квартире, но так уж вышло, что они этого не сделали. Не было там карт, или же сработали они недобросовестно. Это неважно. Другой вопрос, что теперь эта информация для следствия оказалась особо значимой. А это уже основание для повторного обыска.

Как Стас решил, так и сделал. Пошел к генералу, получил добро, оформил бумаги и отправился к Разделкину на хату.

Но и эта процедура пользы не принесла. В квартире никаких карт не оказалось. Там нашелся один договор шестилетней давности с банком «Ренессанс», вот и все. Он предполагал обслуживание зарплатной карты, а Крячко знал, что работу Разделкин потерял. Выходило, что на этой карте финансов быть не могло. Значит, и пробивать ее не имело смысла.

Очередная неудача Крячко не разочаровала, наоборот, заставила его мозг работать активнее. Где можно найти сведения о картах подозреваемого?

Крячко долго думал об этом и вспомнил, что ночь убийства Шанина Разделкин провел в спортбаре. Адрес этого заведения был записан в протоколах допроса. Нужно было ехать туда и там попытать счастья.

По опыту Крячко знал, что в некоторых барах для постоянных клиентов заводят так называемый беспроцентный кредит. Оказался постоянный клиент на мели, а в бар сходить хочет. Чтобы не терять его, бармен записывает долги на карту этого клиента. Когда тот будет готов расплатиться, получит полный отчет со всеми датами и суммами. Обычно в таких случаях у бармена имеется и номер карты клиента, и название банка, которым она обслуживается.

Разумеется, такое беспроцентное кредитование не совсем законно. Если клиент захочет, что называется, соскочить, то взыскать с него долг законным путем владелец бара не сможет. Но не зря говорится, что каждый выживает, как уж может. Хозяин заведения идет на определенный риск. Надо сказать, что он почти никогда не бывает от этого в убытке.

Итак, Крячко решил ехать в бар. Сунулся он за адресом, а дело Разделкина у Гурова в сейфе, а сам он аж в Новосибирске.

Засада? Она самая, да только не для Крячко. Он повторно связался с дежурным по СИЗО и на этот раз попросил его о личной услуге. Тот выслушал суть проблемы, усмехнулся и пообещал перезвонить через десять минут. Так он и сделал, не удержался и рассказал, как протекала его работа.

Дежурный дошел до камеры, в которой содержался Разделкин, заглянул в смотровой глазок. Арестант стоял у стены и бесцельно пялился в пол. Дежурный открыл окно для передачи пищи и окликнул задержанного. Тот перевел на него безразличный взгляд.

– Адрес бара, где ты перед задержанием отвисал! – резко произнес дежурный.

– Что? – Безразличие за секунду слетело с лица Разделкина.

– Адрес бара, живо, – прикрикнул дежурный.

– Да не знаю я адреса. – Разделкин растерялся. – Бар «Три сеанса» возле Кутузовского, ближе к Тараса Шевченко. Там еще ателье пошивочное со смешным названием.

– С каким названием? – еще строже спросил дежурный.

– Не помню. Если увидите, сразу поймете. От него во дворы, а там бар, – проговорил Разделкин и спросил: – А зачем вам?

– Пивка с друзьями попить решили, выбирали место, вот я и вспомнил, как ты свой бар рекламировал, – отшутился дежурный.

– Странно, не помню, чтобы я вам про него рассказывал, – на полном серьезе произнес Разделкин.

– Память тренируй, а то пока сидишь, имя свое забудешь, – посоветовал ему дежурный и закрыл окно.

Пораженное выражение лица Разделкина развеселило дежурного на весь день. Он все смеялся, никак успокоиться не мог, пока дорогу Стасу объяснял.

Крячко эта история смешной не показалась, но чтобы не портить с коллегой отношений, он для приличия тоже посмеялся, а потом поехал на набережную Тараса Шевченко, отыскивать бар.

Там ему улыбнулась удача. Бармен попался не слишком принципиальный, красные корочки полковника счел достаточным основанием, чтобы пойти на сотрудничество, как он сам выразился.

Схема с беспроцентным кредитованием, как и предполагал Крячко, в баре работала весьма активно. Разделкина бармен вспомнил сразу, сказал, что тот кредитом пользовался, потом полез проверять записи и нашел саму карту!

Бармен предположил, что Разделкин забыл ее во время последнего посещения заведения. Такое здесь, конечно же, время от времени случалось. Отдаст клиент карту бармену, чтобы тот с нее оплату списал, а забрать забудет. Сотрудники бара такой ситуацией никогда не пользовались, возвращали карту клиенту в том виде, в котором он ее и оставил.

– С этим у нас очень строго, – заявил бармен. – Да и смысла нет. Лучше клиента прикормить, получать с него регулярный доход, а вместе с ним и чаевые, чем разово копейки списать и потерять кормушку.

Почему карту не вернули в этот раз? Да потому, что клиент на звонки не отвечал и сам не появлялся, поскольку в СИЗО загорал.

Вспомнить, приходил ли Разделкин к ним в конце августа – начале сентября, у бармена не получилось. Кредит он в это время точно не брал, записей таких не было.

Зато этот человек дал Стасу толковый совет. Он сказал, что в баре Разделкин особо ни с кем не контачил, но парой приятелей обзавелся.

Крячко расспросил про приятелей, поинтересовался, как часто они появляются в баре, переписал данные карты и погнал дальше.

Одного из клиентов, приятелей Разделкина, найти оказалось проблематично. Бармену было известно, что зовут его Андрей, и работает он на автозаправке, расположенной где-то в районе Коньково. В бар приходит от случая к случаю, когда у брата ночует, который живет неизвестно где.

А вот второго приятеля Крячко отыскал без труда. Иван Степанович, отставной майор десантных войск, жил на соседней улице. Окна его квартиры, расположенной на первом этаже, выходили во двор и упирались в табачный киоск. Сам бармен ни дома, ни тем более квартиры Ивана Степановича в глаза не видел, но много раз слышал, как тот зазывал завсегдатаев в гости и объяснял, как его найти. При этом он неизменно повторял, что если дома находится, то всегда в окне торчит, мимо не проскочишь.

Описание внешности Ивана Степановича прилагалось к рассказу, так что Крячко был во всеоружии. Он обошел пару дворов, нашел табачный киоск, перевел взгляд на дом, стоявший напротив, сразу увидел того человека, которого искал, приблизился к подъезду и приветственно махнул рукой. Иван Степанович поспешил открыть окно.

– Здравия желаю, – по-армейски поздоровался Крячко.

– Да я и без того здоров, – ответил Иван Степанович. – Ищете кого или просто прогуливаетесь?

– Да вас и ищу, – заявил Крячко. – Иван Степанович, это же вы?

– Так точно. Я самый и есть, – ответил отставной майор. – По какой надобности?

– Разговор есть, – ушел от прямого ответа Крячко. – В дом пустите?

– Заходи, – сказал Иван Степанович.

Беседа с этим любителем потрепать языком заняла часа три. Сперва они обсудили обстановку в мире, промыли косточки правительству, дали оценку финансовому положению своей страны, да и многих других. Терпению Крячко позавидовал бы любой практикующий психолог, но ради достижения цели он выдержал все.

Надо сказать, не напрасно. В итоге Стас получил полный отчет о передвижениях Разделкина, начиная с середины августа. В бар Иван Степанович ходил как на работу, с пяти вечера до двух часов ночи просиживал за своим «именным» столом, пил пиво или воду из-под крана. Это зависело от состояния кошелька. В долги Иван Степанович не лез и сам ссуды никому не давал. За исключением Разделкина.

Почему бывший хирург попал в особую категорию, Иван Степанович и сам не мог понять. Так уж вышло. Правда, случилось такое всего раз, но совсем недавно, потому и вспомнилось. Денег у отставного майора Разделкин попросил двадцать седьмого августа. В тот день он пришел в бар раньше обычного, сидел, весь из себя угрюмый, за стойкой и пил дешевое пиво, а не марочное, как обычно.