Текст книги "На службе в артиллерии"

На западном направлении

Мы прибыли в Москву, в управление кадров наркома обороны. Короткий разговор с одним из работников управления кадров. Получаем направление в Коломенский учебный центр.

В лесу, вблизи г. Коломна, формировалась 14-я артиллерийская дивизия прорыва Резерва Верховного главнокомандования (РВГК). Все мы трое попали в разные части и с тех пор больше никогда не виделись.

Я назначен помощником начальника штаба – начальником разведки 1476-го гаубичного артиллерийского полка (1476 гап) 43-й гаубичной артиллерийской бригады (габр). Вооружение – 122-мм гаубицы образца 1938 года. Полк только приступил к формированию. Командир полка майор Королев, Командир бригады полковник Колесов (два года назад генерал-майор артиллерии Колесов умер в Одессе).

Постепенно наш полк укомплектовывается офицерами, солдатами и сержантами. К этому времени уже вышел приказ о переименовании командиров в офицеры, а красноармейцев в солдаты. Кроме того, вводились погоны. Однако погон еще нет, и мы ходим пока в старой форме. Участников боев в полку не так уж и много – единицы. Как правило, участники боевых действий поступают из госпиталей. Основная масса солдат из республик Средней Азии и, к сожалению, почти все предельных возрастов.

Помню, подошел я к одному из орудий. Командир орудия, паренек лет 17–18, русский и довольно бойкий, рассказывает своему расчету устройство затвора гаубицы. Когда он закончил свой рассказ, один из солдат, знающий русский язык (остальные номера расчета русский язык не знали), начал рассказывать на узбекском языке то, что говорил до этого командир орудия.

Когда переводчик закончил перевод, я вмешался и спросил: «А как командир орудия узнает, что солдаты материал усвоили?». Тогда командир орудия приказал через переводчика одному из солдат повторить «изученное». Когда диалог между солдатом и переводчиком закончился, последний доложил, что солдат материал усвоил. И мне тогда подумалось: «А как же этот командир орудия будет командовать своим расчетом в бою?»

Формирование полка заняло недели две. К концу его мы пытались, выехав на полигон, стрелять из гаубиц с закрытых огневых позиций. Но получилось очень плохо. Слаженности никакой. В батареях и дивизионах друг друга почти не понимали, да и специальная подготовка большинства солдат была очень низкой. Становилось не по себе. Как же мы с таким войском будем воевать? В добавление ко всему, мы получили новые тягачи на полугусеничном ходу, а механики-водители не умели их даже завести. Немало тягачей тогда вышло из строя.

Вскоре мы погрузились в эшелоны и убыли на Западный фронт. Шли бои в районе Вязьмы, которая была у немцев. Выгрузились. Пока выдвигались в район боевых действий, из-за выхода из строя тягачей на маршруте осталась половина орудий полка. С трудом их собрали. Развернулись в боевой порядок. Кругом лес. Наблюдательные пункты (НП) на деревьях, перед каждой огневой позицией (ОП) батарей вырубали лес, чтобы можно было стрелять. Но стрелять много не пришлось. Был приказ экономить боеприпасы. За месяц мы израсходовали не более боекомплекта (по 40 снарядов на орудие).

Нами пробовали маневрировать с одного района в другой, но каждый раз от этого маневрирования мы лишались тягачей, машин, которые мы потом собирали несколько дней.

Началась распутица. Положение еще более осложнилось. Подвоз продовольствия систематически нарушался. Солдаты и офицеры жили на голодном пайке. Ночью было холодно, днем – сыро. Офицеры одеты в полушубки, валенки, а солдаты в своем большинстве в кирзовых сапогах или ботинках.

Немцы, отступая, сожгли все деревни. Ночевали мы на снегу. Хорошо, если под рукой хвойный лес, наломаешь веток и подложишь под бок. А если хвои нет, то ложились прямо на снег, а через каждые полчаса поворачивались на другой бок. И так до утра. Особенно страдали в таких условиях солдаты с южных республик. Они совсем раскисли. Начались болезни.

Но особенно донимал пустой желудок. Нельзя сказать, что положение было подобно худшим временам Ленинградской блокады. Но малокалорийная пища, малого объема, с крепкими по ночам морозами подрывали морально-психологическое состояние личного состава.

Пошлет, бывало, командир полка меня на огневые позиции проверить несение службы в ночное время. Приходишь на огневую позиции батареи, а там у орудий вместо 7 орудийных номеров находится всего 2–3 человека. Спрашиваешь старшего на батарее. – Где остальные? – Разбежались. Докладываю командиру полка о состоянии дел. Командир полка приказывает снарядить машину на поиск людей в лесу. На поиск еду с кем-нибудь из штаба полка. Видим, сидит группа солдат 15–20 человек возле замерзшего убитого коня (трупа) и жарят конину на костре. Спрашиваем, из какой части? Молчат. Не знают русского языка. Напарник говорит:

– Это, наверное, наши. Сажаем их в машину, привозим в батарею. Учета личного состава в батареях почти никакого. Так вот наше войско и воевало: к вечеру солдаты разбегаются, к утру мы их собираем.

За этот период боевых действий в памяти остался случай, когда на небольшую рощу, вблизи переднего края, буквально набитую нашей пехотой, налетела немецкая авиация. В роще, несмотря на большое количество личного состава, не было отрыто ни одного окопа, ни одной щели. Я в это время шел с разведчиками из штаба полка на НП и случайно попал под эту бомбежку. Это было сплошное избиение. Мы укрылись в старой воронке.

Налет авиации был непродолжительный, но очень мощный. Когда же немецкие самолеты улетели, и мы поднялись с земли, осмотрелись и увидели, что роща превратилась в сплошное месиво человеческих тел. Подходим к одному лежащему на земле, а у него все внутренности наружу, просит пристрелить, а разве на это поднимется рука. Подходим к другому, а он лежит без обеих ног, истекает кровью, третий лишился полголовы, у четвертого вскрыта грудная клетка и видно как бьется сердце. Вот что значит беспечность и какова плата за нее.

Вскоре появились санитары, начали оказывать помощь. Это событие запомнилось на всю жизнь.

Не могу забыть и другой, произошедший на моих глазах, случай. Наша пехота решила тогда, уже в который раз атаковать одну высотку с лесом, занимаемую немцами. Наши офицеры, возбужденные двойной, а может быть и тройной наркомовской нормой (на фронте зимой выдавалось каждому по 100 граммов водки в день) без должной подготовки и артиллерийского обеспечения повели свои роты (в обще сложности до двух батальонов) в атаку.

Немцы подпустили их близко и открыли огонь из всех своих средств огневого поражения. Наши не выдержав, побежали обратно. Но многим ли удалось добежать до своих окопов. Все поле было усеяно трупами.

Как неумело и безграмотно мы тогда еще воевали.

В апреле бои несколько затихли. Вязьму мы не взяли и нашу дивизию вывели из боя.

С большим трудом мы собрали полк, как и всю бригаду. Людей помыли, нормализовали питание, организовали боевую подготовку. Но процесс обучения личного состава был не эффективным, так как укомплектованность русскоговорящим личным составом была очень низкой. Полк, как я уже писал, был в основном укомплектован не молодыми жителями средне-азиатских республик.

О мартовских боях под Вязьмой сделать какие-либо поучительные выводы проблематично. Там были какие-то непонятные, плохо организованные, я бы даже сказал бестолковые бои, возможно, я тогда еще не созрел до их понимания, а может то и другое вместе.

Мы часто развертывались в боевой порядок, свертывались и, отъехав в сторону несколько километров, опять развертывались. В условиях лесистой местности, наблюдательные пункты занимались, как правило, на деревьях. Выберешь большую сосну с густой кроной, соорудишь на крепких ветках подобие клетки, оборудуешь лестницу и наблюдательный пункт готов. Пытаешься вести разведку наблюдением. А что видишь? Одни верхушки деревьев. Редко обнаружишь немца на таком же НП как у нас. А дерево, на котором сидишь, качается от ветра, все мелькает перед глазами, когда пользуешься приборами наблюдения. Попробуй, определи в таких условиях координаты цели.

У нас не была выработана тогда еще четкая последовательность работы по организации боевых действий, как это было позже. Меня это все время тревожило: «Неужели так все время и будем воевать?».

В конце мая 1943 года получили приказ: «14-ю артиллерийскую дивизию расформировать, а личный состав и технику передать в другие части». Я эту новость воспринял с воодушевлением. Наконец-то принято правильное решение.

Перед самым моим выездом в новую для меня часть получил приказ о присвоении мне звания капитана. За что, за какие боевые отличия? Нацепил свою «шпалу» (погонов у нас все еще не было), посмотрел в зеркало, непохож на капитана, слишком молод. Мне было всего 24 года.

Рассчитавшись с 1476 гап, я прибыл в 685-й легкий артиллерийский полк (лап) 15-й легкой артиллерийской бригады (лабр) 3-й артиллерийской дивизии прорыва (адп) РВГК. Вооружение полка 76-мм пушка ЗИС-3, тягачи – американские студебеккеры.

В первые же минуты прибытия бросилась в глаза подтянутость личного состава. Солдаты и сержанты в основном русские, украинцы, белорусы. Полк, как и вся дивизия в целом, неоднократно участвовали в боевых действиях. Идет напряженная боевая подготовка. Во всем чувствуется слаженность, сноровка, умение, высокая дисциплина. Вот это войско! Сразу понял, что мне повезло.

Командир полка подполковник Сингаевский, командир бригады подполковник Пароваткин. Дивизией командует полковник Санько Иван Федосеевич.

Присутствую на совещании офицеров. Разговор деловой: анализ результатов учебы, чего достигли, на что необходимо обратить внимание, что всем перенять, а что избегать и т. д. Кормят солдат хорошо. Вся техника исправна. Дивизия готовится к боевым действиям.

Мне не пришлось воевать в 1941-42 годах, не считая киевского эпизода, не пришлось на себе испытать всей тяжести и горечи отступления, обороняться против превосходящего в силах и средствах наступающего врага, отражать его атаки днем, а ночью отходить с тем, чтобы к утру снова занять оборону на новом рубеже.

Мне не пришлось бросать технику и раненых людей при выходе из окружения, не пришлось испытать на себе немой укор советских людей, остающихся в оккупации, и их не высказанное: «Оставляете нас на милость врага?»

На мою долю досталась та часть войны, когда наша армия громила врага, наступая по всем фронтам. Хотя и эта часть войны не менее тяжелая, не менее опасная. Кто знает, где быстрее можно сложить голову: обороняясь или наступая. Тем не менее, лучше наступать, чем обороняться. Потому что только наступая можно разгромить врага, изгнать его с нашей территории или принудить к капитуляции.

А пока мы на меридиане города Орла, южнее Козельска 30 км и потребуется много крови, сил, энергии, потерять много человеческих жизней, техники и вооружения, чтобы добиться общей цели – полного разгрома врага.

Подготовка наступательной операции под Курском

Начало июля 1943 года. Центральный, Воронежский и Степной фронты, закончив подготовку обороны на Курской дуге, ждали, когда противник начнет наступление.

По замыслу Ставки ВГК и фронтов ожидался концентрический удар немцев по основанию (с обеих сторон) Курского выступа. Задача фронтов состояла в том, чтобы в оборонительных боях перемолоть ударную группировку немцев и создать условия для решительного наступления.

Западный фронт располагался несколько севернее Орловского выступа (г. Орел у противника). Задача фронта и состояла в том, что когда противник выдохнется, нанести удар во фланг и тыл наступающей группировки врага на Курской дуге. Поэтому время наступления Западного фронта зависело от времени начала наступления немцев и от того, когда немцы будут обескровлены в своих атаках на Курской дуге.

11-я гвардейская армия (командующий генерал-полковник Баграмян Иван Христофорович), которую поддерживала наша 3-я артиллерийская дивизия прорыва, действовала на главном направлении Западного фронта в направлении Козельск – Корачев и далее на юго-запад.

Конечно, все это я пишу сегодня, когда хорошо известно как готовилась и как проходила Курская битва вообще, и наступление Западного фронта в частности. А тогда нам было известно только то, что наш полк готовится наступать в составе одной из дивизий 11-й гвардейской армии.

Наступление начинается, как правило, с прорыва обороны противника. А чтобы прорвать оборону и иметь успех в наступлении, необходимо хорошо подготовиться: разведать противника, подготовить войска, укомплектовав их личным составом и техникой, создать запасы боеприпасов, горючего, продовольствия и других материальных средств.

В артиллерии первыми в подготовку прорыва включаются разведчики.

Еще находясь в обороне, а в период подготовки наступления в особенности, артиллерийские разведчики непрерывно ведут разведку противника. С пунктов сопряженного наблюдения они засекают огневые средства, оборонительные сооружения, пункты управления, артиллерийские и минометные батареи, определяя их точные координаты.

Артиллерийские разведчики ведут разведку наблюдением, находясь на своем НП на высотке или на переднем крае. Они обнаруживают и засекают своими приборами цели, по координатам наносят их на схемы или карты крупного масштаба, получая таким образом разведывательную схему. Такая схема, дополненная результатами разведки авиации, пехоты и другими родами войск, нужна вышестоящим общевойсковым и артиллерийским штабам для принятия решения и планирования артиллерийского огня (распределения целей между артиллерийскими частями). Во время войны артиллерийская разведка пользовалась большим доверием у больших общевойсковых начальников и их штабов.

Со своей должности начальника разведки артиллерийского полка я в тот период хорошо освоился. Работа эта интересная, хотя и опасная. В стремлении получше и подальше увидеть, выбираешь всегда свой НП на возвышенности или в первой траншее нашей пехоты (передовой НП иногда выбираешь и перед первой траншеей – на нейтральной полосе) и в свою очередь сам становишься хорошей мишенью для противника, если будешь плохо маскироваться. Именно наши артиллерийские и общевойсковые наблюдательные пункты противник стремился уничтожить в первую очередь.

Собрав разведданные от дивизионов и со своего полкового НП, я составлял полковую разведсхему, один экземпляр которой отправлял начальнику разведки бригады. Он на основе данных полков и свое бригадной разведки составлял общую разведывательную схему бригады и так процесс повторялся на каждом уровне управления, включая армейский и фронтовой. На каждом уровне управления есть свои средства разведки. Так в артиллерийской дивизии есть целый разведывательный дивизион, в котором имеются батарея звуковой, оптической, топографической разведки. Разведдивизион – мощное разведывательное подразделение в руках командира артиллерийской дивизии.

На каждом уровне управления (в полку, бригаде, дивизии) полученные данные анализируются, все сомнительное отбрасывается и соответствующему командиру (командующему) и его начальнику штаба представляется отчетная разведкарта. Она служит основанием для принятия решения и планирования огня артиллерии.

Естественно, на должностях офицеров артиллерийской разведки, да и рядовых разведчиков должны быть наиболее подготовленные люди. Так командиром разведвзвода у меня был лейтенант Тарлинский, до войны окончивший механико-математический факультет Уральского государственного университета. Это был эрудированный с высокой математической подготовкой офицер, дело свое знал превосходно. Позже он был выдвинут на должность командира батареи, получил очередное воинское звание. В 60-х годах я с ним виделся в Кисловодске.

Рядовые и сержанты были все со средним образованием. Один из разведчиков всегда оформлял разведсхему и другие разведывательные документы.

Этим занимался Иван Темчура. Он обладал хорошей графикой, красивым почерком, да и как человек он был отличный: скромный, спокойный, исполнительный, застенчивый.

Итак, дивизия, которой был придан наш артиллерийский полк, получила боевую задачу на наступление с прорывом обороны немцев.

Я впервые участвовал в столь масштабном и хорошо организованном наступлении наших войск, начинающегося с прорывом обороны противника, поэтому есть смысл, хотя бы очень коротко и схематично остановиться на последовательности работ (мероприятий) всех звеньев командного состава по организации и осуществлении прорыва, тем более, что в дальнейшем мне придется много раз участвовать в подобных прорывах.

После того, как командующий армией принял решение на наступательную операцию: определил участок прорыва, силы и средства, задачи корпусов (дивизий) и их полосы наступления, определил усиление корпусов (дивизий) артиллерией, полками, другими специальными войсками. Командир корпуса (дивизии) в пределах полученной задачи ставит задачу дивизиям (полкам), командиры полков – батальонам, командиры батальонов – ротам.

Задачи в масштабе армии, корпуса, дивизии ставятся вначале по карте, а потом уточняются на местности во время рекогносцировки, так как цель рекогносцировки – уточнение принятого решения на местности. Постановка задач осуществляется последовательно «сверху-вниз».

Рекогносцировка местности проводится поэшелонно. Например, командир дивизии с командирами полков работают с утра, а командиры полков с командирами батальонов – с 12.00, командиры батальонов с командирами рот – с 18.00 и т. д. Это сложный, но необходимый процесс, ведь каждый должен знать, где он будет прорывать, куда и как наступать, кто его соседи, разграничительные линии с ним, где занять исходное положение для атаки, где разместить артиллерию, танки, по каким маршрутам выводить свои части (подразделения) на исходное положение, какие объекты надо у противника подавить в первую очередь, где проделать проходы в минных полях и проволочных заграждениях и т. д.

После рекогносцировки общевойсковых командиров начинается рекогносцировка начальников родов войск. Артиллеристы, например, помимо общевойсковых задач, уясняют объекты поражения, порядок и последовательность поражения, районы огневых позиций (ОП), места развертывания наблюдательных пунктов (НП). Артиллеристы должны выбрать места ОП и НП для каждой батареи.

Как не просто выбирать районы ОП, ведь на участке прорыва сосредоточивается артиллерия с плотностью 180–200, а в конце войны и 300 орудий на 1 км фронта. А сколько оврагов, лесной местности, болот непригодных для ОП. Поэтому приходится ОП эшелонировать в глубину через 200–300 метров для гаубиц и 400–500 метров для пушек. Для орудий, ведущих стрельбу прямой наводкой, огневые позиции выбираются вблизи нашего переднего края, на переднем крае и даже перед ним. А ведь таких орудий 10–20 на 1 км фронта прорыва.

Вся работа по рекогносцировке проводится незаметно для противника, нередко участники рекогносцировки ползают по-пластунски. В целях маскировки все начальники в большинстве случаев переодеваются в солдатскую форму.

После того как соответствующие командиры уточнят принятые решения на местности проводится практическая работа по организации взаимодействия войск на местности, т. е. согласование действий войск по времени, месту и рубежам. На местности взаимодействие организуется, как правило, на глубину видимости.

Чтобы отработать вопросы взаимодействия на всю глубину боевой задачи (т. е. на глубину обороны противника) строят макет местности. И на этом макете разыгрываются основные тактические эпизоды по возможным вариантам действий войск противника и наших войск.

После работы на местности производятся инженерные работы: отрывка траншей для исходного положения войск, окопов для танков, артиллерии всех видов, НП, окопов для машин. Вся эта работа производится главным образом ночью. К утру все земляные работы маскируются.

Общевойсковые разведчики стремятся добыть «языка», чтобы проверить группировку войск противника.

Авиационная разведка фотографирует оборону противника. Инженерно-саперные части (подразделения) оборудуют колонные пути для вывода войск на исходное положение, а также оборудуют пункты управления корпусов, дивизий, полков.

Связисты организуют связь со всеми элементами боевых порядков. Радиостанции все молчат – работают только на прием. Разрешается включать только за 2–3 минуты до начала артиллерийской подготовки. Штабы всех степеней сверху донизу заняты разработкой продуманных планов наступления, схем взаимодействия и других боевых документов.

Артиллерийские штабы планируют огонь подчиненных частей и подразделений на артиллерийскую подготовку, поддержку и сопровождение боя в глубине обороны противника.

В таблице огня артиллерийского полка, например, расписано, какой дивизион, когда по времени и куда (по каким целям, участкам) ведет огонь, сколько при этом нужно выпустить снарядов и каких, когда по времени переносить огонь на другие цели и т. д.

Исчисленные установки по целям определяют с максимальной точностью с учетом всех баллистических и метеорологических поправок.

На рубеже НП и в ближайшем нашем тылу несут службу комендантские посты, назначенные приказом командующего армией и облеченные большими правами. Они следят за тем, чтобы соблюдалась маскировка, не было интенсивного движения машин, групп людей. Ничто не должно вызывать у противника догадок о готовящемся наступлении.

Чтобы выполнить весь объем инженерных работ перед наступлением обычно работают в среднем 5–7 дней, за это время необходимо перевернуть горы земли. Порой казалось, что на участке прорыва армии (по фронту 10–15 км и в глубину 4–6 км) нет ни одного квадратного метра, не перекопанного солдатскими руками.

Одновременно с организационной и технической подготовкой производится морально-психологическая подготовка личного состава: поддержание высокого морального духа, особого накала ненависти к врагу, высокого наступательного порыва.

Органы тыла осуществляют подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия. Медики готовятся к приему раненых. Таков далеко не полный перечень основных мероприятий при подготовке наступления.