Текст книги "На службе в артиллерии"

Курская битва. Наступление[2]2
  Литвинов Н.В. участвовал в Орловской стратегической наступательной операции войск Брянского, Центрального и левого крыла Западного фронтов, проведенной 12 июля – 18 августа 1943 года. Кодовое наименование операции – «Кутузов». Эта операция является частью Курской битвы. Цель операции – разгром орловской группировки противника и ликвидация Орловского выступа. – Прим. ред.


[Закрыть]

6 июля немцы начали наступление на Курской дуге. Началась Курская битва. К этому времени 11-я гвардейская армия в основном закончила подготовку к наступлению. Однако войска еще не заняли исходного положения. Мы ждали приказа.

10 июля 1943 года. Уже 5 дней и ночей идет кровавая битва.

Наше командование пришло к выводу, что пора начинать наступление, так как враг уже выдыхается.

В ночь с 10 на 11 июля выводятся войска на исходное положение, кроме пехоты. Темно, войска выдвигаются, но не видно ни одного огонька, не включена ни одна фара машин. Попробуй, включи, комендантский пост на маршруте влепит палкой по фаре, а то и по спине виновника, а жаловаться некому.

На вторую ночь с 11 на 12 июля выведена на исходное положение пехота. Командиры всех степеней заняли свои пункты управления.

Этой же ночью проведена разведка боем. По батальону от каждой дивизии, при поддержке ограниченного числа артиллерии пытались атаковать противника. Цель разведки боем состоит в том, чтобы установить: не ушел ли противник, чтобы артиллерийскую подготовку не проводить по пустому месту, а если не ушел, то заставить его вскрыть размещение своих огневых средств. Все офицеры разведки наблюдают этот «маленький бой», засекают огневые средства врага. Разведка боем закончена. Противник на месте. Все готово. Никто не спит. Начало артиллерийской подготовки по залпу «Катюши». Ждем этого сигнала. Прошли наши бомбардировщики. Их несколько волн. Они сбрасывают свой «груз» на объекты в глубине обороны противника.

Наши саперы закончили проделывать проходы в проволочных заграждениях и минных полях противника. Сняты проволочные заграждения, проделаны проходы в минных полях. Еще темно.

Вот и долгожданный залп «Катюши» и тысячи орудий и минометов в кромешной темноте полтора часа долбят немецкую оборону.

От стрельбы своих орудий земля не только трясется, но как бы уходит из-под ног. У немцев от разрыва наших снарядов сплошной ад. Наша артиллерия бьет то по переднему краю немцев, то переносит огонь в глубину его обороны, а потом снова по переднему краю. Таков порядок артиллерийской подготовки атаки. Неистово ведут огонь наши орудия прямой наводкой.

К концу артиллерийской подготовки атаки рассвело. Дан сигнал к атаке пехоты и танкам. Наша артиллерия переносит огонь с первой траншей врага на вторую.

Пехота с криками «Ура!», За Родину!», «За Сталина!» пошла в атаку переднего края. Теперь артиллерия поддерживает атаку нашей пехоты методом огневого вала и будет вести его пока пехота не вклинится в оборону противника на глубину 3 км.

Задача артиллерии в этот период состоит в том, чтобы не потерять взаимодействия со своей пехотой. С этой целью артиллерийские командиры перемещаются вместе с общевойсковыми, чтобы своевременно подавать команды на перенос огня своим подчиненным.

Огневые позиции дивизионов и батарей сопровождающих пехоту огневым валом остаются на месте пока не заканчивается поддержка, а дивизионы и батареи, не участвующие в огневом вале, начинают перемещение как только наша пехота овладеет передовыми опорными пунктами противника.

Вот снова появилась наша авиация, на этот раз штурмовики, им нет числа.

Волна за волной они на небольшой высоте (100–200 м) штурмуют скопление войск немцев, бомбят резервы, огневые позиции артиллерии, пункты управления.

Вслед за передовыми подразделениями пехоты перемещается последовательно батальонная, полковая, дивизионная артиллерия, вторые эшелоны полков, дивизий. Перемещаются командно-наблюдательные пункты общевойсковых и артиллерийских подразделений. Посмотришь на поле боя, оно все усеяно людьми, машинами. И все торопятся. Если какой-либо затор, ругаются, спешат не отстать от своих, чтобы не нарушать планов наступления.

Противник оказывает сопротивление, но огонь его сравнительно слабый.

Ведут огонь только чудом уцелевшие огневые точки, отдельные артиллерийские и минометные батареи. Но вот на большой высоте появляется авиация противника.

Волнами по 70-100 самолетов, тяжело нагружѐнные бомбардировщики идут в четком строю за облаками, приближаясь и снижаясь, и по примеру ведомого сбрасывают свой смертоносный груз по скоплению наших войск, по «пробкам» колонн, артиллерийским батареям. Налеты авиации немцев продолжаются с небольшими перерывами в течение всего дня.

В числе тех, кому не повезло, наш полковой медицинский пункт. Он двигался по дороге в колонне. И вот там, где дорога проходила между двух высот, налетела авиация немцев. Удар и десяток машин горят. Начальник медпункта – женщина – старший лейтенант, даже не успела отбежать, ее перебило пополам.

Я это видел своими глазами. Погибли все наши медики, так и не успев оказать медицинскую помощь своей начальнице.

Передовые цепи пехоты продвинулись вперед на 1,5–2 км. Командир стрелкового полка пошел вперед, с ним и я с группой разведчиков и радистов. Наш командир артиллерийского полка пока остался на прежнем месте. Он продолжает управлять огнем полка и начнет перемещение только после окончания огневого вала и после того, как я разверну новый НП и организую с него управление. С командиром полка у меня связь по радио.

Моя задача на новом НП состоит в том, чтобы наблюдать за полем боя, докладывать командиру полка о противнике, на каком рубеже находится наша пехота и готовить место для работы командира.

Ох и зол наш командир в период артиллерийской подготовки и поддержки атаки. Если телефонист или радист ошибаются в подаче команды или замешкаются с ее передачей, то сразу получают оплеуху. Да и нельзя иначе. Управление огнем должно быть устойчивым, непрерывным и оперативным. Команды должны подаваться своевременно и выполняться немедленно. К примеру, пехота подошла к третьей траншее и огонь надо немедленно перенести в глубину. И если это не сделать вовремя, то пехота попадет под огонь своей артиллерии и атака захлебнется.

Вот огневой вал завершен. Один дивизион начал перемещение. Тягачи с пушками перемещаются по полю на новые огневые позиции. Сейчас, самое главное перемещаться, не задерживаясь. Другой дивизион продолжает вести огонь по вызову. Как только первый дивизион доложит о готовности на новой огневой позиции, начинает перемещение второй дивизион и так беспрерывно до поздней ночи, а нередко и ночью.

Первые освобожденные деревни. Все разрушено, нет ни одного целого дома. А лица освобожденных крестьян светятся радостью. На ходу, утирая слезы, они бросаются в объятия с первыми встреченными солдатами.

Но машина наступления заведена крепко, нет времени на разговоры. Все движется вперед и только вперед.

Временами немцы на отдельных участках переходят в яростные контратаки при поддержке танков. У них впервые появились «Тигры» и «Пантеры». На первых порах они наводят страх, но наши бойцы научились уничтожать и этих «зверей».

По мере продвижения наших войск фронт прорыва расширяется, полосы наступления полков и дивизий становятся шире, плотность войск на километр фронта уменьшается.

Стемнело, бой затихает. За день мы продвинулись с боями на 12 км. Подсчитываем наши потери за день: 10 человек убитых и до 30 раненых. В пехоте потерь значительно больше.

Раненые эвакуированы. Те, кто легко ранены, подлечатся в медсанбате дивизии или армейском госпитале и вернутся в свои части. Тяжело раненые отправляются в глубокий тыл, и в свои части, как показывает практика, уже не вернутся.

Командиры корпусов, дивизий подводят итоги первого дня боя, анализируют обстановку: противника, свои войска, район боевых действий; определяют сильные и слабые стороны противника, варианты возможных действий с утра. В результате этого анализа принимается решение на действия войск на второй день наступления, их перегруппировке: какие войска (пехоту, артиллерию, танки) и куда переместить ночью, чтобы с рассветом вновь ударить там, где противник меньше всего ожидает.

И так каждый день – днем бой, ночью перегруппировка.

И если солдат дремлет в кузове, когда совершается марш, то офицер этого сделать не может, он постоянно в напряжении, следит за маршрутом на марше, выбирает позицию, НП, организует развертывание в боевой порядок. Мозг его постоянно в работе и очень редко, пока идет наступление офицеру удается вздремнуть час-другой за сутки, в зависимости от обстановки. Речь, разумеется, идет об офицерах боевых частей и подразделений, а не тыловых.

В артиллерии РВГК, особенно выматывают перегруппировки. Не успеешь привыкнуть к одному стрелковому полку, дивизии, их командирам, как переподчиняют другим. А где он этот другой полк, другая дивизия? Старший начальник подскажет примерный район нахождения, и его надо найти ночью, представиться командиру, уяснить обстановку, получить и уяснить задачу для своего артиллерийского полка, связаться по радио со своим командиром полка и все что получил, передать ему по кодированной карте, а затем встретить полк. Обычно всем этим занимался начальник разведки полка, а в нашем полку, стало быть, я. И потому не было мне отдыха, пока шло наступление, да и поесть было некогда, да и негде.

Наступать – это не значит все время двигаться вперед. Противник нередко переходит в контратаки. Тогда на этом участке переходят к временной обороне, огнем с места уничтожают контратакующего врага и, разгромив его, снова устремляются вперед. Нередко этот временный оборонительный бой носит хотя и скоротечный, но весьма активный характер.

Так, например, 21 июля 1943 года в районе деревни Алисово Орловской области 1-й дивизион 685 лап (командир дивизиона майор Семченко Яков Сергеевич) ночью занял боевой порядок для отражения контратаки танков.

С утра противник открыл бешеный огонь из артиллерии и пехотных средств по нашей пехоте и дивизиону, особенно по батарее ст. лейтенанта Паничкина Петра Дмитриевича.

Командир батареи 685-го лап П.Д. Паничкин. 1977 год.

После артиллерийского налета, слева (по отношению фронта батареи) перешли в наступление немецкие автоматчики, справа на батарею двигались шесть танков и до батальона пехоты. Наша пехота, пятясь, отошла под прикрытие огневых позиций дивизиона, хотя это тактически не правильно. Но дивизион не дрогнул. Он открыл огонь по танкам и пехоте немцев. Самоотверженно, зло дрались люди дивизиона. Одна лишь батарея Паничкина подбила 4 танка и уничтожила до сотни фрицев. Тогда этот бой получил большую огласку. О нем писали в газете, боевых листках под рубрикой: «Бить врага так, как его бьют славные батарейцы Паничкина». Это только один эпизод, а сколько их по дивизии, корпусу, армии.

Наступление продолжалось. Удар был нацелен во фланг наступающей группировки немцев на Курской дуге. Теперь уже перешли в наступление и другие фронты, те, что отбивали атаки врага с 6 июля.

Местность в районе боевых действий пересеченная, лесистая и болотистая.

5 августа освобожден г. Орел, 15 августа – г. Карачев (наш артполк вышел на Карачев). Эти города хотя и пострадали от войны, но не сильно.

Орловский выступ срезан. Линия фронта выравнена. С 18 августа наступление стало затихать, и к 20 августа фронт стабилизировался.

11-я гвардейская армия с боями за 35 суток продвинулась на 140–150 км.

За все это время смерть подкарауливала на каждом шагу. Сколько людей погибло, покалечено на моих глазах, но мне до сих пор везло.

20 августа получаем приказ. Наша 3-я артиллерийская дивизия прорыва РВГК выводится из сражения и сосредоточивается в районе Орла для пополнения людьми и техникой. Совершаем марш. Размещаемся в 10 км от Орла в лагере. Наступил долгожданный отдых. Теперь можно отоспаться, помыться, регулярно питаться. Оборудованы землянки для людей. Получили пополнение. Идет ремонт техники. Началась боевая подготовка.

За участие в боевых действиях получил свою первую военную награду – орден Красной Звезды. Получил повышение по должности. Я назначен начальником разведки нашей 15-й легкой артиллерийской бригады, теперь уже в подчинение к самому полковнику Пароваткину Дмитрию Николаевичу и его начальнику штаба подполковнику Безменову Николаю Николаевичу.

После недели отдыха появилась мысль: коль мы тут стоим, почему бы не съездить в Сараи, где теперь жила жена, переехав из Разбойщины. Выбираю удобный момент, когда Безменов Н.Н. находится в хорошем настроении и уговариваю его предоставить мне краткосрочный отпуск… Соглашается, но требуется разрешение самого Пароваткина. Идем к комбригу. Разрешение дается.

Как по тревоге собрался и скорее на вокзал, как бы начальники не передумали.

Начальник разведки 15-й легкой артиллерийской бригады капитан Н.В. Литвинов с товарищами по оружию. Декабрь 1943 года.

Где и как я ехал, теперь не вспомнить. Помню только, что ехал в пассажирском вагоне, товарном, на паровозе. Километров двадцать шел пешком, но за сутки добрался до своей станции.

Стоит ли говорить, как радостна была эта встреча для всей родни в сентябре 1943 года.

Вове уже более года, стоит как «дубок», начал переступать.

Но вот семидневный отпуск закончился, надо возвращаться. А как не хочется. Расставание… Слезы… И поезд помчал меня навстречу новым испытаниям.

Прибыл на место. Кончается сентябрь, начинается октябрь. На западе идут тяжелые бои. Наши войска наступают. Освобожден Смоленск, Брянск, Харьков, Полтава, а мы сидим. Люди уже ворчат: «Что мы тут сидим, когда люди воюют!».

6 ноября 1943 года поздним вечером по радио передают об освобождении Киева. Несколько позже освобожден Житомир. На подступах к этому городу идут напряженные бои. Прошел ноябрь. Начался декабрь. Приказ: «Грузиться в эшелоны».

На 1-м украинском фронте

Житомирско-Бердичевская наступательная операция

Эшелоны дивизии мчатся на большой скорости почти без остановок. Подъезжаем к Киеву. Вот и Днепр. Железнодорожный мост через Днепр взорван, его временно заменяет сооруженный саперами деревянный железнодорожный мост.

Поезд тихо въезжает на мост. Под колесами все трещит, прогибается. Такое впечатление, что весь состав неминуемо провалится в воду. Скорость 4–5 км в час. Но вот мост преодолен, мы на другом берегу. Пронесло. Тридцатиминутная остановка в Киеве. Колеса вновь застучали, передвижение по железной дороге продолжается. От Киева проехали километров сто. Разгружались на небольшой станции.

Узнаем, что немцы опять взяли Житомир. Фронт проходит восточнее Житомира 20 км. Готовится наше наступление. 3-я артиллерийская дивизия РВГК переходит в подчинение 1-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта. Армией командует генерал-полковник А.А. Гречко, ему нет еще и 40 лет. Фронтом командует генерал армии Н.Ф. Ватутин.

Слева направо: командующий артиллерией 1-го Украинского фронта генерал-полковник артиллерии С.С. Варенцов, командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин, член военного совета фронта Н.С. Хрущев.

15-я лабр сосредоточивается в указанном ей районе. 19 декабря командира бригады вызвали для получения задачи на КП армии.

Всего трое суток у нас было на подготовку боевых действий бригады в наступательной операции 1-й гвардейской армии. Для нас это сжатые сроки подготовки, поэтому все работы проделываем с повышенным темпом.

Погода стоит капризная: ни осень, ни зима. Но холодно и сыро.

Противник на занимаемых позициях окопался недавно. Он еще не успел создать прочную глубокоэшелонированную оборону. Поэтому артиллерийская подготовка планируется менее продолжительной, чем при прорыве подготовленной обороны. Артиллерийская поддержка планируется не методом огневого вала, а методом последовательного сосредоточения огня. При таком методе меньше расходуется снарядов.

Артиллерии на этот раз привлекается меньше, чем под Орлом.

Но вот все спланировано, задачи поставлены. Войска заняли исходное положение, командиры все на НП. Доложили о готовности. Ждем сигнала.

Рано утром 24 декабря 1943 года по сигналу – залп «Катюш», началась артиллерийская подготовка. Рассвет только начинается. У немцев море огня и дыма от разрывов наших снарядов. Облака низкие и авиация с обеих сторон почти не действует.

Закончилась артиллерийская подготовка. Дан сигнал к атаке и пехота пошла вперед. Темп атаки невысокий. Грязь к ногам пехотинцев прилипает, идти очень трудно.

Машины буксуют, поэтому двигаемся в основном по дорогам. Хорошо, что нет немецких самолетов. За первый день продвинулись на 6–8 км. Погода ухудшилась, пошел дождь. Ночью на всех уровнях управления осуществляется уточнение задач, затем перегруппировка. А утром боевые действия возобновляются, только вместо короткой артподготовки проводится короткий огневой налет, чтобы создать хоть какие-то приемлемые условия для атаки пехоты.

Немцы отчаянно сопротивляются. Моросит дождь. Осуществлять своевременный маневр по такой грязи очень сложно. Повсюду на дорогах пробки. У каждой машины крик: «Раз, два, взяли». Моторы ревут, а много ли выжмешь из ГА-Зиков с одним ведущим мостом. Другое дело американские тягачи-студебеккеры с орудиями или тракторы на гусеничном ходу, буксирующие тяжелую артиллерию. Эти «короли дорог» идут хорошо, но тоже по дорогам, а по бездорожью и им трудно.

Все больше малопроходимых машин остаются в тылу до лучших времен.

Тем не менее наступление продолжается, никто его не отменял. Освобожден Житомир и наша дивизия получила наименование «Житомирской». Освобождена Шепетовка. Войска вышли на рубеж Тернополь – Проскуров и наступают в направлении на Гусятин.

В связи с тем, что бóльшая часть машин (кроме тягачей) оставлена в тылу, все должностные лица органов управления со средствами разведки и связи идут пешком.

По грязи идет и сам Пароваткин, не говоря уже о нас. Люди обносились.

Продырявились сапоги и у меня. Ноги мокрые постоянно. Смены сапог нет.

Постоянно вызывает командир бригады: «Литвинов, наша бригада переходит в подчинение такого-то корпуса (дивизии), наблюдательный пункт командира примерно в таком-то районе. Отправляйтесь туда со средствами связи, выясните обстановку в полосе наступления этого корпуса (дивизии) и получите предварительную задачу».

На сборы 5 минут и я пошел. Я научился безошибочно отыскивать места пребывания этих начальников. Телефонные провода, скопление штабных машин, часовые возле них говорили о присутствии штабов и их командиров.

От постоянной сырости, голени ног стали покрываться темными пятнами (язвами). Портянки прилипали к этим язвам, поэтому разуваясь, каждый раз отдирал их от кожи. Следы этих язв сохранились и по сей день. Но дело было не только в рваных сапогах, постоянно мокрых ногах и болячках (это в январе-то). Бои идут непрерывно вот уже месяц. За время боев редко случается помыть людей, а если и удается, то только ночью – в походных банях. Или мы просто грели воду в котлах и мылись в палатках. Однако за этот месяц мне помыться не удавалось.

Как баня, так для меня появлялась неотложная задача. Появились насекомые. И не только с внутренней стороны одежды, но и с внешней. Ползут проклятые поверх гимнастерки, брюк и ничем их не остановишь. Обратил внимание начальник штаба и устроил мне персональную баню с «душегубкой» для паразитов.

Вообще-то неудивительно, в наступлении это часто бывает, особенно зимой.

Наступая по Украине, приходилось иногда ночевать в крестьянской хате, в которых во время войны было немало клопов, вшей, тараканов и прочей нечисти.

Когда временами подмораживало, для нас наступало облегчение. Темпы наступления постепенно замедлились.

Помню, брали мы в конце января одну деревушку Млыновцы. В ней была немецкая пехота и танки. Наши войска занимали другую деревню в трех километрах от Млыновцы.

Произвели огневой налет по немцам, пехота пошла в атаку. Вот уже пехота подошла вплотную к деревне, как вдруг появляются до десяти немецких танков, которые открывают огонь и наша пехота бежит обратно. Так продолжалось в течение трех дней.

Командарм Гречко вызвал комбрига Пароваткина и поставил ему задачу: «С наступлением темноты один дивизион выдвинуть на нейтральную полосу и поставить на прямую наводку в 200–300 метрах перед деревней Млыновцы».

Задача, конечно, не свойственная для артиллерии РВГК, но что поделаешь, не от хорошей жизни командарму пришлось ее поставить.

Командир бригады, получив эту задачу, вызвал к себе командира 1-го дивизиона 685-го лап (самый боевой дивизион) майора Семченко Якова Сергеевича (ныне генерал-майор артиллерии запаса, последняя его должность – начальник Ленинградского артиллерийского училища, того, где я начинал военную профессию артиллериста) и поставил ему задачу в моем присутствии.

Стемнело. Дивизион убыл выполнять поставленную задачу. Пароваткин ставит мне задачу: «Надо проверить, развернул ли Семченко дивизион в том районе, где я ему указал. Это выполните вы. Кроме того, возьмите в стрелковом полку минеров (в полку об этом знают) и заминируйте местность перед фронтом и на флангах дивизиона. Выполнить до рассвета и мне доложить».

Ничего себе задачка! Семченко поехал с дивизионом, у него 300 вооруженных людей, 12 орудий, а у меня один разведчик. Но приказ есть приказ и его надо выполнять.

Прежде чем искать Семченко, надо подготовить минеров. В кромешной темноте вышел к переднему краю. Спрашиваю солдат, где командир полка? Но много ли добьешься от солдата, который лежит в своем окопчике, отрытом для стрельбы лежа. С трудом нашел командира батальона, а от него уже позвонил командиру стрелкового полка. Быстро договорились, что через час-полтора машина с минами и людьми будет ждать на КНП батальона.

Теперь надо искать дивизион.

На переднем крае спрашиваю командира роты:

– Впереди есть наша пехота?

– Никого нет, – отвечает командир роты.

Предупреждаю ротного, что пойду за передний край.

Я со своим разведчиком (рослым и сильным парнем, вооруженным автоматом) пошли искать дивизион.

Прошли километра полтора в темноте, видим силуэты танков. Чьи они? Залегли. Лежим минут пять. Ни звука. Решаем, что это подбитые танки. Подходим. Действительно, штук пять подбитых и сожженных немецких танков и примерно столько же наших.

Идем дальше. Но прошли 300 метров, как окрик: «Стой кто идет?». Это уже совсем непонятно. Объясняем, кто мы. Подходим ближе. Стоит часовой, русский паренек, лет 18, около него два раздавленных танками наших орудия и несколько трупов наших солдат, лежащих в ряд.

Часовой доложил, что еще днем был бой, их батарея выехала в этот район, развернулась, вела огонь по танкам, подбила три танка, потеряла два орудия и несколько человек личного состава. Сейчас лейтенант ушел за машинами, чтобы забрать трупы и пушки, а он оставлен для охраны.

Двигаемся дальше. Вот уже видны очертания дворов деревни, а дивизиона не видно. Прошли по огородной канаве влево, вправо метров 300 – никого. Не могу понять, куда девался дивизион? Возвращаться и докладывать, что дивизион не выполнил боевую задачу? Это пахнет военным трибуналом. Лег на живот, приложил ухо к земле, слышу стук в замерзшем грунте. Накрылись плащ-палаткой, подсветил карту, и только теперь сообразил, что деревня тянется километра три. Мы вышли на ее западную окраину, а стук слышится на восточной окраине.

Идем в направлении стука. Теперь получается, что мы идем к дивизиону как бы от противника. Теперь стук слышим совсем близко. Вдруг: «Стой, кто идет?»

Назвал себя. Благо, что меня в бригаде все знали, а тем более в бывшем своем полку.

Доставили к командиру дивизиона. Объясняю Семченко цель своего визита. Смеется. «Раз тебе приказали, ты и делай». Возвращаюсь в стрелковый полк, беру машину с минами и людьми, прибываю на огневые дивизиона, ставлю саперам задачу на минирование местности и работа закипела.

Когда минирование было закончено, перед самым рассветом мы с разведчиком возвратились на КП бригады. Доложил Пароваткину о выполненной задаче. Похвалил, обещал представить к награде.

Когда рассвело, немцы увидели пред собой 12 стволов орудий и быстро оставили деревню. Вдогонку им для большего устрашения постреляли. Путь нашим войскам был открыт.

Вот что значит принять целесообразное решение. Ни одной жертвы, а деревню взяли.

Может показаться, что в этих боях все идет гладко, победа достигается малой кровью, и бригада не несет потери. Это далеко не так. Потери были, да еще какие. Просто трудно вспомнить обстоятельства, места и фамилии людей, отличившихся и отдавших свою жизнь в тяжелом кровопролитном бою.

Вот пример. Вышли мы к реке Бужок (приток Западного Буга) в конце января 1944 года. Наша пехота и конница до двух полков форсировали реку. Противник серьезного сопротивления не оказал и полки пошли дальше, углубились на 15–20 км.

В тоже время разведка доносит, что на флангах наступления наших войск за Бугом, у основания вклинения противник сосредоточивает пехоту и танки. Стало ясно, что немцы хотят «завязать мешок», в который угодили наши войска.

637-й лап нашей бригады получил задачу срочно развернуться и занять огневые позиции за рекой Бужок на пути движения немецких танков у основания «мешка». Переправили через реку пушки, быстро подготовились к стрельбе прямой наводкой. Все сделали своевременно, через некоторое время на нас двинулись танки противника и в немалом количестве. Завязался тяжелый и кровопролитный бой. С десяток танков мы подбили и сожгли, но и две батареи дивизиона были попросту раздавлены.

В одной из батарей оказалась девушка-санинструктор дивизиона. Она была ранена и лежала на дне окопа, а на ней трупы наших солдат. Подошли немцы, добили наших раненых. Девушка затаилась, а когда наступила ночь, она выбралась из окопа и переправилась на берег реки, занятый нашими войсками.

В первых числах февраля наши войска вышли на рубеж Шепетовка – Западнее Казатина. На этом рубеже наступление приостановилось. Противник оказал упорное сопротивление. Фронт стабилизировался. Бригада заняла огневые позиции северо-западнее г. Чертков вблизи переднего края. Замечу, что нашей легкой артиллерийской бригадой затыкали все дыры. При прорыве обороны ее применяли в основном с закрытых огневых позиций. В ходе наступления ее очень часто применяли для отражения контратак танков противника стрельбой прямой наводкой. С переходом к обороне, бригаду развертывали на наиболее вероятном танкоопасном направлении для стрельбы прямой наводкой. А это значит, что орудия размещались по фронту и в глубину на расстоянии 200–400 м один от другого.

Выбрать позиции для всех орудий бригады дело нелегкое, хотя этот выбор осуществляется во всех дивизионах параллельно. Ведь необходимо, чтобы местность впереди орудий хорошо просматривалась на глубину не менее 700 м. Кроме того, орудия должны располагаться таким образом, чтобы по любой точке местности могли вести огонь без помех не менее 2-3-х орудий. Обязательно должно обеспечиваться ведение флангового и перекрестного огня перед передним краем и в глубине обороны.

На выбор огневых позиций для стрельбы прямой наводкой обычно уходило 5–6 часов. Затем отрывались орудийные окопы, блиндажи для расчетов, командно-наблюдательные пункты (КНП), а артиллерийские разведчики бригад, полков, а иногда и дивизионов (если район ОП размещался вблизи переднего края) снова уходили на передний край с задачей вести разведку противника.

Кроме района основных ОП подготавливается (рекогносцируется, а иногда и готовятся в инженерном отношении) 1–3 запасных района огневых позиций.

Вот мы готовы к отражению атаки танков на вероятном танкоопасном направлении. Окопы вырыты, блиндажи построены. Пошел легкий моросящий дождь. Но дождь за ворот не заливает, оборудовались вполне прилично. Помылись, отдохнули. Пишем письма на родину, ждем такие же письма от родных. Получал такие письма и я. В одном из них фотография жены с сыном Вовой. Ему полтора года. Живя в деревне у своих родных, они не испытывали особых проблем с питанием. Их главными думами были о нас фронтовиках, чтобы миновала нас немецкая пуля и осколки снарядов. В блиндажах более или менее уютно, но на улице грязи по колено. И вот в эту мерзкую погоду в начале февраля 1944 года получаем приказ: «Бригаде немедленно сняться с позиций и совершить марш на 350–400 км на левый фланг 1-го Украинского фронта…».