Текст книги "Спасение Европы"

– Ну, как? – справился Всеволод Мстиславович у своего казначея, когда отдали знакомому купцу последнюю девушку.

– Все отлично, мудрейший князь! – весело сообщил тот. – Мы не только возместили все затраты на совершенный поход, даже получили барыш.

– А как с отпущением грехов? Ты договорился со святыми отцами?

– О да! Митрополиты и Полоцка, и Смоленска отпустили всем нам грехи. Правда, пришлось им передать бесплатно по сотне рабов.

– Это ничего! – одобрительно похлопал князь своего казначея. – Это дело наживное.

Да уж, кому война, кому мать родна.

…На следующий день с утра тыловики монгольского корпуса начали ставить небывало длинный шатер, куда бы мог вместиться весь командный состав армии Субэдэя. Когда дошла очередь до настила, воины караула подогнали к месту стройки пленных русских князей и воевод. К ним пешком, вразвалочку подошел Субэдэй, остановился перед Мстиславом Старым.

– Еще раз, великий князь. Я обещал не проливать вашу кровь. И не пролью. Я буду пировать, сидя на вас, на живых. Пусть весь мир знает, кто должен быть на вершине власти отныне и во веки веков! – Тут он обернулся к следовавшим за ним мингханам, приказал: – Хватайте их и делайте, что надо!

Тысячники, в свою очередь, дали соответствующую команду своим подчиненным. Нукеры тут же начали хватать русских князей и воевод, связав их по рукам и ногам, уложили ровным рядом на землю. Вслед за этим тыловики притащили заготовленные еще с прошлого вечера щиты для настила и накрыли ими всех уложенных на землю пленных.

…Целый день гуляли монголы. Командиры – в шатре, рядовые – вокруг него. Ели от пуза баранину, пили айрак, пиво, более крепкие напитки, конфискованные у аланов. В начальный период сквозь их веселый праздничный гул нет-нет да и доносились из-под настила крики, стоны и проклятия русских князей. Одновременно сидевшие на нем монголы чувствовали толчки снизу, что приводило их в неописуемый восторг. Но время шло, постепенно все стихло, толчки прекратились. А пир продолжался. Победителям сейчас некого было остерегаться.

5

В четверг Сидимер хотел было устроить себе выходной. Не получилось. С утра к нему постучался постовой джандар и доложил, что прибыл посыльный командира передвижного дозора, патрулирующего на участке юго-западной границы. Ясное дело, просто так человека не прислали бы из такой дали. Сидимер приказал впустить посыльного… Выслушав переданное через него донесение, Сидимер и думать забыл о предстоящем выходном, тут же поехал к хану Ильхаму прямо домой. Эльтебер встретил его уважительно, как равного себе человека, пригласил в гостиную. Сам он собирался в баню, соответственно, и одет был по-домашнему. Главное же – находился в благодушном расположении духа.

– Эльтебер, мои люди сообщили, что на реке Калке состоялась жесточайшая битва между объединенной руссо-кыпчакской армией и тремя туменами монголов. Монголы наголову разбили руссов. Подробности ужасающие… – доложил Сидимер и рассказал все, о чем ему только что поведал посыльный командира дозора.

Благодушия у эльтебера как не бывало. Он, высокий, здоровый, встал и заходил по комнате, то завязывая, то развязывая пояс шелкового халата. Затем остановился напротив начальника разведки, спросил, глядя на него сверху вниз:

– Но ведь у руссов сил должно было быть в разы больше, чем у монголов?

Отвечать начальнику сидя неуместно. Сидимер тоже встал. Теперь он, ростом такой же, крепостью, пожалуй, даже мощнее, смотрел Ильхаму глаза в глаза.

– Так оно и есть, уважаемый хан, – подтвердил Сидимер. – Тем не менее руссы потерпели жесточайшее поражение. С великим позором. Монголы не просто разгромили союзные войска, они перебили почти всех пленных ратников. А на живых князях и воеводах плясали, празднуя победу.

– Да-а, нет предела человеческой жестокости! – воскликнул Ильхам. – Так, нам теперь как быть? Давай пораскинем мозгами. Не на ногах, а обстоятельно. Ну-ка, садись за стол…

Обсуждали ситуацию, правда, недолго. Собственно, о чем долго говорить? Все же ясно как божий день. И эльтебер решительно сказал: – Нам, дорогой мой друг Сидимер, надо сделать так, чтобы у этих зверей раз и навсегда отпало желание не то что завоевать, просто сунуться в нашу страну… Впрочем, ладно. Это все чувства. Давай включим разум. Сидимер, как думаешь, куда теперь пойдут монголы? На месте они больше не останутся, это ясно. Хоть и победили руссов, завоевать их княжества, а затем удержать их у них не получится, ибо сил для этого явно маловато.

– Уважаемый эльтебер, я тоже думаю, что они теперь вернутся на родину, к своему правителю. Им же надо доложить ему, что и как в здешних краях происходит. А вернутся они, конечно, точно через наши земли. Не через Кавказ же. Только, несмотря на победу над руссами, в центр нашей страны они, думаю, пока не сунутся, – размышляя по ходу, ответил Сидимер. – Во-первых, победа эта над русскими князьями монголам далась нелегко. Мои лазутчики доложили, что в сражении на Калке они тоже потеряли больше половины своих людей. Так что пройтись по центральным провинциям нашей страны они точно не решатся. Не самоубийцы же! Им бы сейчас хоть как-то проскочить к своим, и это для них будет большое счастье.

Ильхам, чуть наклонив голову, немного поразмышлял и вроде бы согласился с доводом своего главного разведчика. Но потребовал дальнейшего объяснения:

– Сидимер, ты вначале сказал «во-первых». Значит, есть еще и во-вторых?

– Да, конечно. Мои люди заметили, что монголы собрали оставленные руссами повозки и на них грузят все свое добро. Обычно их тыловые части для перевозки амуниции и оборудования, всяких припасов применяют вьючных животных, потому и передвигаются монголы весьма быстро. А тут… Обоз у них получается длинный, целый караван из двух сотен повозок. Похоже, победив в прошлом году аланов, они награбили много добра и хотят все увезти с собой. Да еще у них есть пленные руссы. Примерно полтысячи человек. Им ведь не вручат по коню, всех поведут пешим ходом.

– Так, так, так… А ты прав, разведчик. С таким обозом они уж точно не пойдут через горные перевалы. На наш центр тоже не нацелятся, тут ты тоже прав. Значит, как ни крути, монголам придется пройти по нашей земле. Только по малонаселенной окраине, тихо и незаметно, – начал размышлять вслух Ильхам. – И где у нас такая окраина?

Вопрос для Сидимера оказался ожидаемым.

– Вполне возможно, это саксинские степи, – быстро ответил он. – Ведь монголам по ходу надо кормить многие тысячи лошадей, овец. Да и малонаселенные они, эти степи. У рода саксинов один-единственный крупный город – Саксин.

– Единственный, но очень богатый торговый город, – заметил Ильхам. – Вот в него монголы наверняка по пути могут заглянуть. На это-то у них сил, пожалуй, хватит. Да и алчность их погонит… А ведь они там могут и проскочить, а?

– Пожалуй, – согласился Сидимер. – Устроить ловушку в степи для такой армии невозможно. А так, в открытом бою, победить опытных монголов непросто. В любом случае будут большие жертвы.

– Так какой напрашивается вывод? – с хитрым прищуром спросил эльтебер.

– Заставить противника двигаться туда, куда нам выгодно.

– Совершенно верно. Мы должны заманить монголов туда, куда нам выгодно. Как это сделать – сидя тут мы не определим. Давай-ка мы с тобой, дорогой друг Сидимер, выедем на юг. Но сначала в ближайшие дни я вызову улугбеков, посовещаюсь с ними на предмет выделения хашамов, отдам им соответствующие приказы – сколько и каких войск собрать, какое брать вооружение… У нас во всем курсыбае в мирное время состоит не больше пятнадцати тысяч человек. Даже если брать с собой добрую их половину, этого для противостояния опытным монголам, тем более для их полного разгрома, будет недостаточно.

Канаш-совет с главами провинций о выделении хашамов прошел бурно. Нет, улугбеки не отказывались предоставить свои дружины. Только они ведь у них немногочисленные. Поневоле речь зашла о чиртышах, как называли болгары ополченцев, которых, по прикидкам, требовалось тысяч пятнадцать. Вроде бы и немного для большой страны. Только ах как некстати это! – начали жаловаться улугбеки. – Повсюду началась жатва. Казанчии, то есть владельцы крупных земельных угодий, говорят, что урожай нынче хорош как никогда. Особенно удались рожь, пшеница, горох. Да и чечевица, овес, ячмень, просо… Купцы намерены вывозить по воде на север, к руссам, сотни насадов с хлебом.

Что тут скажешь, в их словах, конечно, есть резон. В такой сезон оторвать от дел пятнадцать тысяч самых здоровых мужчин весьма непросто. Ильхаму поневоле пришлось значительно убавить число требуемых ополченцев.

После совета эльтебер обговорил с Сидимером предстоящую поездку. В ходе обсуждения высказал и такую мысль:

– А что, если попросить поддержки у эрзи? Мы же не раз помогали им отбивать нашествия руссов, думаю, они в долгу не останутся… Короче, по пути в южные провинции заглянем в эрзянский город Эрземазы*. Если договоримся с инязором Пургасом, там на месте все и обмозгуем, что и как делать дальше. Монголы точно не смогут продвигаться быстро. Да и прийти в себя после такого сражения, подлечить раненых требуется время, ты в этом прав. Должны мы успеть подготовиться к встрече с ними, должны. Хотя придется поспешать.

Сидимер согласно кивнул головой, собрался было уйти, но развернулся и обратился к эльтеберу:

– Хан Ильхам, если честно, даже не знаю, надо ли мне об этом просить, но я обещал сестренке…

– Ну, говори, – милостиво разрешил Ильхам. Сегодня он был в отличном настроении.

– Сам знаешь, девушки Булгара численностью до двух сербю постоянно тренируются в стрельбе из лука, в рукопашном бою. Сами себя они называют амазярками. Сестренка моя Аюна у них как бы старшая. Не по возрасту, тут она как раз самая младшая, ей недавно исполнилось шестнадцать. Но она у них как бы командир. Так вот, девушки просят брать их на войну. Две сотни стрелков – это, может, и немного, но все же…

Эльтебер, вопреки ожиданиям Сидимера, сразу не отверг просьбу, задумался.

– Ты знаешь, у нашего болгарского народа были женщины-воины, – задумчиво произнес он. – Хотя, конечно, воевать – не женское дело. Но, с другой стороны, защита родины касается всех… А как они стреляют-то?

– О, стреляют девушки-лучники отменно! – воскликнул Сидимер. – Надо признать, даже лучше нас, обученных военному делу мужчин. Только одно дело – стрелять на расстоянии, другое… А вдруг им придется схватиться врукопашную?

– С этим-то мы как-нибудь уладили бы. Дать им быстрых коней, чтобы в случае чего монгольские тихоходы не догнали. Еще для прикрытия придать сербю, а то и два уланов или даже гузаров с тяжелым вооружением… А хорошие лучники нам там ох как могут пригодиться. Но… да, она же девушка, – размышляя, проговорил вслух эльтебер. – А ты вот что, посоветуйся с отцом. Вместе с сестренкой. Отец твой умнейший человек, мыслит масштабно. Как дома решите, так и будет.

Эльтебер, конечно, прав. Ему что? Ему чтобы воинов было больше. Но насчет девушек все же должно быть решение родителей.

Сидимер поклонился хану Ильхаму и поспешил домой.

* * *

Как ни старался Субэдэй, а возвращение домой, в столицу империи город Каракорум, затягивалось. Да, он одержал сокрушительную победу над руссами, но и сам потерял более половины своей армии. А пополнений ждать неоткуда. Так что, несмотря на все успехи, говоря по-простому, подошло время делать ноги. Ведь руссы и кыпчаки могли опомниться и вновь собрать силы, достаточные, чтобы отомстить монголам. Да еще если они договорятся с болгарами? Однако обратный поход все еще приходилось откладывать. Слишком много было у Субэдэя раненых. Хотя по его приказу нойоны умертвили безнадежно больных нукеров, все равно армейским шаманам хватало работы по излечиванию остальных. Им даже пришлось приготовить несколько десятков вуду* и, отметив на них те части тела, которые должны выздороветь, класть их отдельным лежачим раненым в постель. А ведь оставшейся армии Субэдэя до родной столицы, до своего повелителя Чингисхана добираться и добираться. Если суровая зима Сибири застанет их в пути? Правда, войска Субэдэя, дожидаясь выздоровления раненых, не стояли без дела. Отдельные отряды постоянно рыскали по окрестностям, совершали набеги на ближайшие племена кыпчаков и аланов, русские княжества, тем самым обеспечивали людей провиантом, да и собрали немало злата, серебра, меха. За счет дружественной части кыпчаков Субэдэю удалось даже немного пополнить личный состав своей армии. Благо их конники и по вооружению, и по способам ведения боя были схожи с легкой кавалерией монголов.

А время шло неумолимо. Заканчивался уже июль. Тянуть с отъездом дальше было некуда, иначе армия по пути непременно могла оказаться в плену суровой зимы. Ведь с таким обозом, да еще с пешими пленными и многотысячной отарой, за сутки монголы могли пройти не больше одного уртона*, а то и двух кочевок*. Не имея запаса кормов для десятков тысяч животных, попасть в тяжелые сибирские условия было сильно нежелательно. Оставаться до весны здесь, где, заготовив сена, скотину можно прокормить и в зимний период, тоже не было смысла. Субэдэй уже разведал в этих краях все, что хотел знать великий повелитель Чингисхан. И даже больше: он успел повоевать с руссами и понять, чего они стоят. Главное же – сумел обескровить их, возможно, на ближайшие лет десять, если, конечно, русские князья не возьмутся за ум и забудут о своих распрях. Теперь, вернувшись сюда через два-три года, монголы легко смогут подчинить все эти многочисленные княжества. Правда, оставались еще болгары. Непонятный народ. Непонятная страна. Говорят, она сильно развита. И ремеслами, и земледелием, и торговлей. Что ж, по пути домой Субэдэй пройдет и по их землям. Правда, лишь по окраине их страны. Если двинет в центр, можно здесь завязнуть надолго. С тремя туменами попытаться завоевать большую страну – дело авантюрное. Да, вынужденно вступив в сражение, Субэдэй победил руссов, у которых сил было почти в три раза больше. Но это дело случая. Каждый раз так не может повезти. Ничего, и по окраинам можно многое понять о стране. И Субэдэй поймет-таки. А еще привезет великому хану много-много богатых даров.

* * *

Эльтебер хан Ильхам приказал основные силы болгарских войск и тяжелое вооружение отправить на Самарскую луку по Адылу. Весте с ними пожелал прибыть туда и сам эмир Челбир. Как ни уговаривал его Ильхам, тот не захотел дожидаться окончания битвы с монголами, «сидя в кресле и попивая чай» в своем дворце, что в стольном граде Биляре.

Отдав все необходимые распоряжения и убедившись, что они начали исполняться, сам Ильхам вместе с Сидимером тоже выехали в сопровождении пиньбю, то есть десятитысячного отряда, который по пути должен был разделиться на три группы. Они направятся к той же Самарской излучине напрямую, нарочито открыто. Ильхам понимал, что у южных границ страны сейчас наверняка рыскают разъезды Субэдэя. Должен же командующий знать, что ожидает его на маршруте движения, какова там обстановка. Так пусть видит, что болгарские войска отправились на юг, но они немногочисленны и ведут себя беззаботно. Возможность легкой добычи распаляет душу охотника. Военный человек – он ведь в некотором смысле и есть охотник.

До разделения пиньбю на группы Ильхам сделал небольшую закорючку – слегка отойдя от главной дороги, заехал в город Эрземазы. Свой отряд он оставил за пределами городских укреплений, приказав разбить невдалеке от них временный лагерь для отдыха. И все же охрана защитных сооружений встретила его настороженно. Тысяча конных воинов все-таки немалая сила, и она напрягала. Когда Ильхам попросил пропустить его к инязору, как эрзяне называли своего князя, стражи городских ворот велели ему подождать, сами послали нарочных к Пургасу с донесением о появлении нежданного гостя. Вскоре встретить этого гостя вышел к воротам сам Пургас. Еще до подхода к Ильхаму он широко заулыбался и распростер руки. От души ли он так обрадовался или по законам гостеприимства – поди пойми. Поздоровались, потискав друг друга по-мужски, обменялись любезностями, и Пургас велел охране пропустить не только самого болгарского эльтебера, но и его личную охрану в составе двух вунбю.

Рассчитанная Ильхамом на небольшую продолжительность встреча затянулась до вечера и завершилась тем, что гость и его тысячный отряд здесь же и переночевали. Оказалось, что у эрзянского князя вопросов для переговоров было даже больше, чем у самого болгарского эльтебера. Связаны они были с войной, начатой два года назад Пургасом за возврат земли, на которой расположена Нижегородская крепость Владимирского княжества. Ильхам хорошо знал историю этого вопроса, сейчас ее дополнил и Пургас. Выходило, что в недалеком прошлом на месте этой крепости находился Абрамов город. Назывался он так потому, что изначально тогдашний мордовский князь Абрам, перекочевав из-за реки Кудьмы, переселился сюда, к месту впадения реки Оки в Адыл, и на покрытых тогда дремучим лесом Дятловых горах построил дома для своих четырнадцати сыновей и трех дочерей. Вскоре самого Абрама выбрали правителем – князем всех эрзянских племен, и колония стала быстро разрастаться, превратилась в настоящий укрепленный город – столицу Мордовского края. Тут-то русские князья и углядели, какое это удобное место для развития торговли, а еще пуще – для контроля над очень важным торговым путем, охватывающим многие страны, и начали захватнические набеги на город. В конце концов объединенная армия Суздальского, Муромского и Рязанского княжеств завладела-таки Дятловыми горами. Руссы перебили всех жителей столицы, сам город сожгли. Князь Абрам и его соратники сражались с захватчиками до последнего и пали в неравной битве. И вот теперь уже другой мордовский правитель, Пургас, совершал набеги на Нижний Новгород, стремясь вернуть город и местность. Видя такое, руссы сильно укрепили крепость. Теперь она даже внешне выглядит весьма внушительно. Для ее захвата у князя Пургаса не хватало ни сил, ни соответствующей военной техники. Правда, сведущие люди говорили, что если бы все мордовские племена объединились и пошли на Нижний Новгород, та крепость не устояла бы. Но почему-то оцязор, то есть князь сильного мокшанского племени пуреш, был не в ладах с Пургасом. Или сам Пургас с ним, кто их разберет. Только они не просто недолюбливали друг друга, между их племенами иногда даже вспыхивали вооруженные столкновения.

– Что ж, хан Ильхам, я готов тебе помочь, – в заключение переговоров пообещал Пургас. – В тех краях, о которых ты говоришь, немало мордвы, в основном эрзи и мокши. Да и отсюда я могу послать с тобой своих людей. В общей сложности наберу тысяч пять. Больше, извини, не рискну. У нас, как и у вас, началась страда. Главное же – помогу тебе построить там, на Самарской излучине, ловушки для монголов. Местность я представляю, бывал там, потому считаю, что таких точек найдется немало. Но… – тут Пургас приблизил лицо к собеседнику и тихо, но твердо заявил: – Но ты, эльтебер, должен обещать мне, что болгары станут нам союзниками в борьбе за возвращение Дятловых гор.

Ильхам не сразу нашелся, что ответить. Согласиться на такие договоренности он полномочий не имел, потому как он не эмир Серебряной Болгарии, а всего лишь эльтебер. Не согласишься – Пургас вполне обоснованно мог ему отказать в помощи. А пять тысяч воинов и строителей ему сейчас ох как пригодились бы…

– Вижу, ты в чем-то сомневаешься? – услышал Ильхам. – Но разве не вы, болгары, постоянно воюете с руссами? Особенно с Северо-Восточной Русью. Все тамошние княжества – Ростовское, Переяславское, Юрьевское, Стародубское, Суздальское, Ярославское и какие там еще – все они выступают против вас, болгар. Или ты забыл, хан, как они уничтожили ваш славный город Ошель? А во главе всех этих князей стоит проклятый Владимирский великий князь Юрий Всеволодович. Как жаль, что он, хитрец, увильнул от сражения с монголами на Калке. Ведь так? Я слышал, что там его не было. Был бы, может, тоже не вернулся бы… И ты полагаешь, что вам не стоит с ним связываться, наказывать его? Вот заодно и мне помогли бы.

Так-то оно так. Только Пургас, похоже, не в курсе, что в позапрошлом году в Городце между Владимирским княжеством и Серебряной Болгарией было подписано перемирие на шесть лет. Сказать ему об этом? Нет, пожалуй, не стоит. Тогда все, о помощи эрзи в сражении с монголами можно забыть. Только ведь хану и обманывать не пристало.

– Уважаемый инязор, вилять не стану, я не вправе решать такие вопросы, – все-таки признался Ильхам. – У нас в Болгарии ныне глава страны и верховный главнокомандующий – разные лица, сам видишь.

– Да, у вас это стало так. Хотя, как я помню, совсем недавно было иначе. Что, совсем сдал эмир Челбир?

– Ну, с годами, конечно, здоровья ни у кого не прибавляется… Так-то у эмира ум светлый и ясный. Это главное. А исполнители его воли найдутся.

Оба собеседника замолчали.

– Уважаемый хан Ильхам, да ты ешь, ешь. Разговоры разговорами, они не должны отвлекать нас от трапезы, – вспомнил про обязанности хозяина дома Пургас. – Предлагаю попробовать автонь лапоть* и запивать ее медовым киселем. А скоро подадут горячее. Я велел приготовить селянку*. Надеюсь, тебе она понравится.

Уже когда они вышли из-за стола и пошли в сад прогуляться, Пургас, осторожно дотронувшись до рукава Ильхама, остановил его и сказал:

– Дорогой хан, не думай ничего такого, помогу тебе безо всяких предварительных условий. Я ведь понимаю, что коли монголы, не дай бог, вернутся, чтобы захапать здешние земли, нам, эрзе, не миновать войны с ними. Так что лучше попытаться сейчас вместе с вами отбить у них это желание. Пусть поймут, что просто проскакать по нашим степям, как по степи, у них не получится.

На том и порешили. На следующее утро вместе с болгарским войском в южные края отправилось не менее сотни эрзян, в основном мастеров по строительству защитных сооружений. А свой военный отряд Пургас обещал выслать вслед, как только наберет людей.

* * *

Плыть по течению, да еще при попутном северо-западном ветре, дело несложное. Потому болгарским судам на преодоление пути от Булгара до Самарской излучины потребовалось всего несколько дней. К тому же сам маршрут известен шкиперам более чем хорошо еще с появления торгового пути по Адылу. Они настолько точно помнили фарватер, что даже десяток гигантских белян с тяжелым вооружением и табунами лошадей провели без всякой заминки. А уж об асламках, этих быстрых и юрких небольших кораблях мастера Аслама, на которых спускались к месту предполагаемого сражения десять тысяч воинов курсыбая, хашамов и чирмышей, и говорить нечего.

Одновременно с другой стороны, в десятках, а местами в сотнях зюхрымах от великой реки к излучине тремя маршрутами приближались части отряда Ильхама. Болгары продолжали двигаться открыто, на значительном расстоянии друг от друга, чтобы их можно было увидеть и там, и тут. И, кажется, увидели-таки. Причем, судя по коням и манере держаться в седле, именно монголы, вернее, их разъезд. Правда, раньше их обнаружил конный дозор Сидимера. Чтобы монголы поняли наверняка, что за отряд идет по степи, болгары начали громко переговариваться. Голоса по степи расходятся далеко… Судя по тому, что на горизонте частокол копий на какой-то момент остановился, затем резко полетел вперед, монголы, кажется, прислушались и поняли, на каком языке переговариваются вооруженные люди. Убедившись, что монголы точно заметили болгар, Сидимер тут же поскакал к Ильхаму с донесением.

– Эльтебер, мы видели вооруженных конников! – оповестил он. – Судя по всему, монгольский разъезд. Что будем делать?

– Двигаемся дальше! – удовлетворенно приказал Ильхам. – Только, Сидимер, усиль наблюдение. Чтобы не было неожиданностей. Еще сделай так, чтобы монгольские разведчики невзначай заметили и нас, и третью часть отряда и больше не теряли из виду.

Когда болгары наконец завернули на Самарскую луку, Ильхам через посыльных всем трем группам пиньбю дал команду: как только они окажутся рядом с лесом, который в этих краях тянется на сотни верст, тут же нырнуть туда и скрыться. Если монгольские разведывательные разъезды потянутся в лес вслед за ними, замыкающие части отрядов должны отогнать их немедленно и так, чтобы они больше не рискнули даже носа туда сунуть. Эльтебер как в воду глядел. Только болгары скрылись в лесу, монгольский разъезд в составе арбана оказался тут как тут. Но там его ожидал неприятный сюрприз: нукеры лишь приблизились на расстояние выстрела, как на них хлынул дождь стрел. Случилось это так внезапно, что несколько монгольских воинов тут же получили серьезные ранения, один даже вывалился из седла.

– Назад! – скомандовал арбай разъезда. – Назад! Упавшего подобрать!

Того, конечно, болгары могли отбить и пленить, только они не стали с этим возиться. Что толку от раненого пленного, когда перед отрядом стоит задача куда более важная…

Ильхам в течение целых двух дней тщательно исследовал местность, куда он задумал загнать монгольскую армию. Свободного пространства для прохода крупной армии здесь было немного. С юга оно ограничивалось правым изгибом Адыла. Уже через три – четыре зюхрыма начинались вековые леса с непроходимыми чащобами и болотами, лишь местами обрывающиеся небольшими степными участками. На некоторых таких участках имелись небольшие кары – крепости или укрепленные поселения засечной линии. В центре них стоял город-крепость Муран. Все гарнизоны укрепленных пунктов Ильхам решил значительно пополнить. Только для задержания трех туменов, набравших боевой опыт в крупных сражениях, хотя бы на пару дней этого было явно недостаточно. Но и распылять силы на мелкие гарнизоны значило ослабить мощь решающего удара в заключительной стадии сражения. И тут болгарам здорово помогли мастера Пургаса. Они имели большой опыт создания твердей – укрепленных пунктов посреди леса, издали совершенно незаметных. Оказывается, из таких укрытий мордовские бойцы быстро наносили по врагу неожиданный удар и тут же скрывались. Ошарашенный враг терял время, не зная, что делать дальше, и потому осторожничая. Ильхам быстро понял полезность таких маневров и тут же выделил группы воинов, которые вместе с эрзянами немедленно взялись за работу, а после должны были остаться на месте. Все это в конечном счете должно было привести к тому, что монгольская армия, обходя или огибая такие непонятные пункты сопротивления, выйдет прямо на ожидавшие их главные силы болгар. А когда завяжется решающий бой, в нужный момент со стороны леса появится резервный отряд и замкнет кольцо вокруг армии монголов… Так Ильхам планировал. Как получится на самом деле – это уже зависело от точности исполнения его приказов военными. Был еще один момент, о котором постоянно думали и Ильхам, и Сендиер. Лишь бы не подвело их племя саксинов. Сдержат ли они слово? Ведь, желая помешать врагу, они нанесут немало вреда и себе, потому могут и передумать. Хотя слово они дали…

Отдав все распоряжения и проверив, что они начали исполняться, Ильхам направился к Адылу на встречу с эмиром Челбиром.

* * *

Удивительный здесь край! Даже в конце августа дни стоят теплые, солнечные. Кругом, как и на родине Субэдэя, бескрайняя степь. Но не голая, как там, а с перелесками, множеством мелких речек и судоходных рек, кишащих рыбой. А трава! По брюхо монгольским лошадям. Да, здесь – настоящий диваажин*. Прав, ох, как прав великий правитель Чингисхан, который поставил цель – завоевать все это пространство. Здесь все зеленеет, цветет, благоухает, дышит, живет! Не то, что в Средней Азии, что они завоевали, где, да, тепло, но неуютно. К тому же в этих краях кругом, если не считать кыпчаков, народы, которые занимаются земледелием. Зерна всякого – завались! Короче, скотину держи – сколько хочешь, делай с лихвой запасы всего, что годится и на еду, и на прокорм скота. Чего еще кочующему человеку надо?

Этот день Субэдэй объявил днем отдыха для всех. Решил расслабиться и сам. Потому, съев в обед шматок баранины и запив мясо пивом, решил немного вздремнуть. Он приказал слугам постелить рядом с шатром, на теневой стороне, войлок и решил прилечь на свежем воздухе раздетым, безо всяких там доспехов. В конце концов, чего ему сейчас бояться, чтобы постоянно быть в состоянии боевой готовности, и потому день и ночь находиться в тяжелом облачении и при оружии? Первым делом Субэдэй сбросил с головы отороченный мехом войлочный малгай. Ему утром выбрили макушку и волосы над бровями, потому сразу стало приятно свежо. Только спустя четверть часа на его круглой голове появилась испарина. Вскоре с макушки потекли редкие капли пота. Оставленные «ласточкиными крылышками» узенькие полоски бровей не удерживали их, и они, крепко соленые, нет-нет да и попадали в глаза или на раздвоенную челку, концы которой спускались за ушами немного ниже мочек. Впрочем, Субэдэй на это не обращал никакого внимания. Он снял с себя доспехи, кожаный пояс с нефритовыми бляшками и золотой пряжкой, наконечником, петлями для клинка и сумки, потом сбросил под ноги голубой халат с цветами лотоса, разулся, оставшись в одной толстой шелковой рубахе и в стеганых штанах. Рубаху снимать не стал. Она была обязательна для всех воинов, потому как служила для улавливания приостановленных доспехами стрел. Наконечник таких стрел застревал в шелковых волокнах и не углублялся в тело, потому его легче было вытаскивать. Впрочем, вряд ли Субэдэй сейчас думал об этом. Скорее он действовал по привычке. Но вот бахадур, предварительно аккуратно уложив под голову заплетенные за ушами четыре косы, закольцованные нитками жемчуга, лег на спину.

Ох, и хорошо же! Дышишь полной грудью чистым воздухом, действующим как бальзам. Думать ни о чем не надо. Хотя бы временно. И забот у тебя никаких. Потому как ты сейчас не командующий армией, и вообще никто, а просто беззаботно отдыхающий человек.

Небо синее-синее, светлое-светлое! Солнце яркое-яркое! На душе легко-легко! Вообще, если судить по небосводу – весь мир одинаков. Сложнее судить о нем по земле. Но правят миром, человечеством небесные силы во главе с Кок Тенгри. Нет на свете никого сильнее него, даже остальные боги все подчиняются ему. И послал всемогущий Тенгри самого великого предводителя Тэмуджина – Чингисхана именно монголам, чтобы они, только они стали единственными хозяевами на земле. Наверное, он знал, что делал, верил, что лишь монголы могут править миром и установить в нем такой порядок, какого хочет сам Тенгри. И вот он, Субэдэй, верный помощник Тэмуджина и преданный слуга Тенгри, здесь, вдалеке от родины. Он и здесь хозяин. Он небольшими, в общем-то, силами разбил большую армию руссов. Все потому, что ему как своему верному слуге, преданному рабу, как соратнику своего посланца на землю великого Чингисхана помогает сам всемогущий Тенгри. Придет время, монголы не просто разгромят армии здешних стран, а полностью подчинят их народы. Вот вернется Субэдэй к хозяину, доложит обо всем, и они составят план завоевания этих благодатных просторов. И хозяин пошлет Субэдэя обратно сюда не разведчиком, а завоевателем. Все это произойдет по воле всемогущего небесного бога. Интересно, а видит ли Он сейчас Субэдэя, лежащего на земле под этим чистым прозрачным небом? Знает ли Он вообще о его существовании? Или даже такие люди, как Субэдэй, для него всего лишь песчинки в пустыне, которые не то, что с небес, с двух шагов не различишь в общей массе песка?