Текст книги "Спасение Европы"

Размышляя таким образом, Субэдэй незаметно задремал. Долго ли он спал, коротко ли, но увидел сон, который снится ему уже не первый и не второй раз. Не понятно, как и откуда, но неожиданно перед ним будто бы опять появилась девушка в красной шелковой накидке. Или в расстегнутом халате – не поймешь никак. Это нечто развевается на ветру, словно знамя. А за мчащейся верхом к небу девушкой тянется сильный, вихристый ветер, потому как конь ее такой быстрый, будто не скачет даже, а летит. У Субэдэя екнуло сердце, дрогнула душа. И вот он помчался за этой сказочной красавицей. Так он ее воспринимает, хотя не видел ни лица, ни стана. Только девушка все удаляется – настолько искрометен ее рысак. Вот она уже рвется в синий-синий небосвод. Субэдэй пробует подняться вслед за ней, тянется, тянется… Но что это? Вдруг впереди неожиданно возникла какая-то огромная тень и накрыла всю синь неба…

– Великий бахадур! – услышал Субэдэй сквозь сон. – Тут к тебе пришли. С важным донесением.

Субэдэй открыл глаза. Тут же привстал, затем сел, поджав под себя ноги:

– Кто? Что?

Оказывается, его будил первый помощник.

– Великий бахадур, вернулся шестой разъезд. Его арбай привез важную весть, и я решился разбудить тебя. Ты ведь сам просил…

Субэдэй не дал ему договорить, встал на ноги, сошел с войлочной постели, быстро оделся.

– Зови арбая сюда! – приказал он.

Тот появился, словно из-под земли вынырнул. Хорош разведчик!

– Великий бахадур, в двух днях пути отсюда на северо-востоке мы обнаружили отряды болгар, – быстро и коротко доложил он.

– Почему решил, что это болгары?

– Они громко переговаривались. А в степи звуки разносятся далеко. Говорили они точно не на русском. И не кыпчаки были эти воины, их-то язык похож на наш или на татарский.

– Но могут же быть и другие народы. В этих краях, я слышал, полно всяких племен.

– Может, и так, великий бахадур. Но такие военные отряды вряд ли могут быть у простых племен. Я считаю, что это были именно болгары, – настоял на своем арбай.

Судя по всему, он прав.

– И много их? Какие они по численности? – начал уточнять Субэдэй.

– Мы и соседние разъезды всего обнаружили три отряда. В степи мы за ними могли наблюдать лишь издали, потому длину колонн полностью не видели. Но в них точно было по многу сотен воинов. Думаю, это были минганы, – объяснил арбай. – Мы же знаем, у болгар войска устроены так же, как у нас: отряды численностью десять, сто, тысячу, десять тысяч воинов.

Он прав, конечно. Значит, три мингана.

– Как думаешь, для чего они появились? – спросил Субэдэй у арбая, хотя сам вроде бы уже все понял. Но он хотел подтверждения своей мысли.

– Раз у них где-то тут начинается рубежная зона, скорее всего, есть и засечная линия, – сказал разведчик. – Думаю, они или прислали смену гарнизонам крепостей, или решили их усилить.

Ну, раз и арбай думает так же… Ведь эти арбаи не просто командиры арбанов разведки. Они – люди с вострым глазом и тончайшим умом, по части соображения обставят иного мингхана. Что ж… Три тысячи. Численность местных гарнизонов укрепленных пунктов вряд ли была больше. Время же мирное. Однако, видно, слухи о битве на Калке дошли-таки до болгар – не могли не дойти! – и вот они решили подстраховаться. Таким образом, болгар в их крепостях наберется шесть-семь тысяч человек. Ну, пусть даже десять тысяч! Причем они разбросаны по гарнизонам. Самое то, чтобы испробовать на прочность и болгарскую армию. Как она станет обороняться? Насколько силен у их воинов боевой дух? Сколько времени потребуется, чтобы разгромить эту шести–десятитысячную армию? Все это можно будет определить по ходу, по пути домой. Лучше и не придумаешь. Вот только заковыка: а вдруг не получится быстрого разгрома? Тогда армия Субэдэя застрянет в этих краях на какое-то время. Только ведь задержка даже на месяц чревата многими бедами по пути домой. Да уж, есть о чем помозговать. Потянувшись за легкой добычей, как бы не обжечься. Может, все же лучше уходить по малонаселенной степи, с заходом в торговый город Саксин, где наверняка можно разжиться немалым богатством? Короче, надо это дело продумать сообща, чтобы все было наверняка.

Вечером Субэдэй с Джэбэ собрали всех оказавшихся к этому моменту близ ставки командиров разведки и поставили задачу: найти и обозначить все крепости засечной линии болгар, узнать, какие в них гарнизоны. Заодно проверить, есть ли возможность пройти Серебряную Болгарию через саксинские степи с выходом на город Саксин, не сталкиваясь с ее значительными военными силами. Получив сведения обо всем этом, Субэдэй с Джэбэ и определят маршрут, по которому монголы возвратятся на родину.

* * *

Осмотрев все места, сопряженные с возможным будущим сражением, эльтебер Ильхам и начальник разведки Сидимер поехали на встречу с эмиром Челбиром. Они знали, что вместе с главой страны сюда прибыли и улугбеки Казанской, Жукотинской и других илей со своими хашамами. Одним словом, сейчас здесь собрались отборные военные отряды.

Ставка эмира располагалась на большой поляне, в трех зюхрымах от места причаливания водного каравана. Впрочем, заметить ее невозможно даже вблизи. С причала уже убрали все корабли, их отвели за остров, покрытый девственным лесом. Разведка противника с берега никак не могла их заметить, соответственно, понять, что сюда по воде прибыли войска. Правда, на берегу кое-где еще лежали деревянные стойки, брусья, доски и прочие предметы, заготовленные для быстрого возведения фортификационных сооружений. Но их уже отвозили на последних подводах, после чего должны были разобрать сам причал.

По пути к шатру эмира Ильхам заметил среди деревьев странные фигуры. Присмотрелся. Это были женщины. Молодые женщины-воины. Ах да, это же отряд лучников дочери уважаемого купца Мамута. Хан это помнил, только он ни разу не видел саму девушку, потому подошел к амазяркам, поздоровался и спросил:

– Кто ваш командир?

К нему подошла симпатичная девушка выше среднего роста, на первый взгляд, несколько худая, но по движениям чувствовалось, что она весьма сильная и изворотливая.

– Старшая здесь я, Аюна, дочь Мамута, – представилась она.

– Дочь Мамута? – Ильхам не без интереса присмотрелся к девушке. – И сколько вас, амазярок, набралось?

– Нас два сербю, эльтебер, – доложила Аюна. – Все стреляют отлично. Слабоватых мы отсеяли, пусть еще подучатся. Можем драться и на саблях. Просим взять нас с собой на непосредственный бой с врагом.

Посылать девочек драться на саблях с мужиками… Нет, этого Ильхам ни в коем случаене может допустить. Вот использовать их как стрелков – почему нет? Сидимер как-то рассказывал ему, как далеко и точно, с какой скоростью стреляют амазярки. Он тогда даже засомневался, правду ли говорит начальник разведки или же просто передает рассказы сестренки, которая, увлекшись, могла и приврать чуток. Женщины на это мастаки. Потому он начал расспрашивать Аюну:

– С какого расстояния вы можете цель поразить?

– Мы пользуемся стрелами с плоским наконечником. Они летят на четыреста шагов. А тяжелые стрелы для поражения лошадей – до ста пятидесяти, – охотно объяснила Аюна.

– Можешь показать, как это делается? Прямо здесь. Видишь, во-он там стоит сосна. Видишь, где она начинает ответвляться. Попадешь отсюда в основание первой нижней ветки?

Сам он на глаз прикинул, что до сосны будет примерно триста семьдесят – триста девяносто шагов. Если девушка попадет в цель с такого расстояния, значит, ей можно верить во всем.

– Я попробую, – спокойно ответила Аюна и достала из-за спины свой лук, из колчана – стрелу, зарядила… Она почти не целилась, потому Ильхам даже не успел проследить, когда вылетела стрела. Но она вылетела. И, судя по еле слышному из-за расстояния глухому звуку, попала в дерево. Эльтебер торопко пошел к сосне. Аюна последовала за ним. Стрела торчала точно у основания нижней ветки.

– Отлично! – воскликнул эльтебер. – Ты одна так стреляешь или у тебя еще есть такие прекрасные лучники?

– Так стреляют многие. Да и другие не намного хуже, – сказала Аюна. – Хотите проверить?

– Да верю я, верю! – улыбнулся Ильхам. – Все отлично! Мы найдем, где вас использовать. Не беспокойтесь, без дела не останетесь.

В приподнятом настроении от встречи с амазярками Ильхам пошел дальше, к эмиру. Он уже хорошо представлял всю местность Самарской луки, потому успел составить план сражения и сразу начал знакомить с ним Челбира, улугбеков и высших сардаров-офицеров. По нему выходило, что треть войска надо оставить в этой же местности и завязать с монголами затяжной бой. Остальная часть должна переместиться ко входу в луку и замаскироваться отдельными группами в лесной полосе, ничем не выдавая себя. А засечные крепости должны, оказывая как бы отчаянное сопротивление, собрать и задержать вокруг себя отдельные группировки противника, чтобы затем болгарские отряды резерва смогли окружить и уничтожить их по отдельности. Эльтебер особо оговорил, как освободить пленных руссов, которых заметили его лазутчики. Ну и созданная еще одна группа захвата сразу должна овладеть обозом.

Вроде бы все ясно. Но сардары еще и еще раз сверяли каждую часть плана, договаривались о взаимодействии и сигнализации.

Тем временем на южной стороне Самарской луки оставшиеся здесь болгарские и мордовские воины продолжали укреплять крепости засечной линии, обнося их второй линией обороны из бревенчатого частокола и глубокого рва с соответствующим валом из выбранной во время копки земли. Одновременно они под руководством эрзянских мастеров устраивали места для засад. А главный опорный пункт – город Муран – обнесли еще и третьей линией обороны, чтобы противник не смог достать до самого города камнеметами.

* * *

В один из дней середины августа монгольские воины проснулись не под бой барабанов, зовущих на физзарядку, а под дробь многочисленных бубнов. Это одетые в белый оргой* шаманы приступили к камланию. Такое действо происходит накануне выхода армии в поход. Обряд непростой. Шаманы готовятся к нему загодя. Обходясь в течение целого дня без еды и питья, они впадают в состояние транса и горловым пением и своеобразными танцами изгоняют злых духов, которые могут помешать монголам в бою.

На следующее утро армия из трех туменов с внушительным обозом и многотысячной отарой овец двинулась в путь тремя колоннами, точно следуя по заранее намеченному маршруту. А составили его окончательно четыре дня назад, когда собрали все данные разведывательных разъездов, рыскавших по окрестностям несколько суток. Сам Судэбэй до этого склонен был возвращаться домой все-таки через Саксин. Но это желание отпало после того, как разведка доложила, что саксины подожгли свои степи и там на расстоянии многих километров выгорела вся трава. Это означало, что будет негде пасти коней и овец. А как возможен поход без этого? «Это не саксины заворачивают нас в сторону от себя, это сам Всевышний посылает нас на бой с болгарами, – сказал тогда Субэдэю его друг Джэбэ. – Что ж, померимся силами. Я много слышал об этой Серебряной Болгарии, об их якобы мощи. Видно, пришла пора испытать ее».

День пути прошел без происшествий. Тем не менее монголы прошли не более двадцати верст. Непривычные к гужевым работам монгольские лошади с трудом тащили перегруженные повозки. Да и пленные руссы со связанными ногами шли медленно, как их ни подгоняй.

К концу четвертого дня раньше срока вернулись сразу три разъезда. Все три арбая доложили, что впереди справа видели болгарских конников.

– Новые отряды? – быстро откликнулся Субэдэй.

– Нет, такие же разъезды, как наши, – ответили ему арбаи.

Значит, где-то поблизости у болгар должны быть и отряды поболе. Скорее всего, те самые три мингана, которые ранее попадались на глаза.

Когда вышли к какой-то речке, где можно было напоить лошадей и овец, да и самим напиться после жаркого дня, Субэдэй приказал войску остановиться и разбить походный лагерь.

– Завтра – день отдыха! – распорядился он. – Всем привести себя в порядок, чтобы быть готовым к вступлению в бой в любой момент.

Сам, как только поставили ему шатер, пригласил к себе Джэбэ, мингханов, штабных юртчи и высших сардаров.

– У нас три возможности, – заключил Субэдэй свое сообщение о текущей обстановке. – Или отступить южнее и переправиться через Адыл в сторону земель Кыпчакского каганата – а там река гораздо шире; или постараться как можно незаметнее, без шума проскользнуть между болгарскими укрепленными крепостями к Самарской луке; или же, наоборот, попутно прощупать боеспособность болгар, вступив с ними в бой. Разведка доложила, что у них близ Самарской луки появились три мингана. Мы с Джэбэ предположили, что болгары забеспокоились после того, как узнали о разгроме нами руссов, и решили укрепить свои приграничные пункты. Ведь в засечных крепостях обычно держат всего-то по два-три джагуна.

– То есть можно предположить, что всего у болгар набралось тысяч шесть, может, чуть больше нукеров, – добавил Джэбэ. – Даже если так, выходит, у нас четырехкратное превосходство. Сам Кок Тенгри предоставил нам возможность проверить силу государства, которое нам предстоит завоевать.

– У кого-то есть иное мнение? – оглядел Субэдэй всех своих соратников. – Других мнений нет. Значит, так тому и быть! Разведка, немедленно организуйте поиск расположения основных сил болгар, чтобы нам неожиданно не преподнесли какого-либо сюрприза. Мы тем временем завтра тронемся в сторону Самарской луки.

На том и разошлись.

На второй день после возобновления движения один из монгольских разъездов заметил на горизонте болгарский отряд, остановившийся, судя по всему, на привал. Арбай тут же приказал своим людям отойти, чтобы их не заметили. Сам послал в сторону отдыхающих двух пеших лазутчиков. Те, вернувшись, доложили, что болгар там три джагуна. Судя по тому, что готовят на костре еду, остановились надолго. При этом ведут себя беспечно, охрану выставили лишь на расстоянии трех–четырех сотен шагов от места расположения. Хотя, может, это вовсе не из-за беспечности. Ведь в степи просматриваются даже далекие дали.

Разъезд тут же помчался к ближайшему темнику – командиру левого крыла нойону Джэбэ. Тот решение принял мгновенно – немедленно выступить с отрядом в два мингана, окружить и пленить незадачливых болгар. А разъезду приказал отправиться дальше к Субэдэю и доложить ему обо всем, чтобы тот был в курсе.

Пока минганы, руководимые самим Джэбэ, подходили к болгарам с двух сторон, монгольские лазутчики ни на мгновение не упускали их из виду. А болгары, похоже, так ничего и не почувствовали, сварив, судя по запаху, шурпе, с удовольствием поедали его. Но что это? Вдруг откуда-то, на ходу что-то выкрикивая и указывая руками в сторону приближающихся монголов, к отряду примчались не замеченные ранее болгарские дозорные. Вот черт, не такими уж они оказались беспечными. Болгары тут же вскочили на коней и, побросав все, даже не прихватив кое-какую посуду, умчались на восток. Окружить их у Джэбэ не получилось, хотя на это не хватило времени всего-то чуть-чуть. Только, как известно, чуть-чуть не считается. Однако, раз взялись, дело нужно доводить до конца. Легкая кавалерия Джэбэ погналась за болгарами. В какой-то момент монголам казалось, что расстояние между ними вроде бы начало сокращаться и они вот-вот нагонят удирающих трусов. Еще немного, еще чуть-чуть – и монгольские сабли начнут полосовать их спины. Но тут болгары резко свернули на север и поддали ходу. Вскоре они достигли леса и были таковы. Казалось, словно они и не мелькали только что перед глазами, что это было просто видение, которое каким-то образом моментально испарилось. Монголы торкнулись было вслед за болгарами в чащобу, только тут на них неожиданно вылетела целая туча стрел. Главное, стреляли лучники не абы как, чтобы лишь остудить наступательный пыл противника, а весьма прицельно и с одного залпа поранили сразу несколько десятков нукеров. Джэбэ дал команду отступить. Лес не самое удобное место боя для конницы. К тому же из-за кустов продолжали стрелять, причем весьма искусные лучники. Только вот кто они? Сами конные болгары? Пожалуй, нет, они вряд ли успели спешиться и изготовиться к стрельбе. Скорее тут расположился специальный отряд лучников, который ждал появления монголов. А эти трусливые конники не решились вступить в бой и шустро удрали под его защиту. А может, это вообще была специально устроенная засада, чтобы заманить монголов и уничтожить их, окружив? Хотя нет, это вряд ли. Заманить-то, конечно, можно. Но чтобы окружить и уничтожить два мингана, нужно иметь кратно превосходящие силы, чего у болгар нет. Скорее всего, где-то здесь у них есть укрепленный пункт. Отыскать его и уничтожить? На это Джэбэ не решился. Все-таки всей армией командует не он, потому сначала надобно посоветоваться с Субэдэем. А то застрянешь тут без толку…

В то время как Джэбэ проводил свою неудачную спонтанную операцию, центр монгольской армии тоже продвинулся вперед и наткнулся на небольшую деревянную крепость. Скорее по привычке Субэдэй приказал окружить ее и взять с ходу. Но не тут-то было. Хотя сама крепость и небольшая, а рвы вокруг нее прорыты глубокие. Соответственно, и валы за ними довольно-таки высокие. По крайней мере, верхом их не перейти. Началась возня с прокладыванием трапов, спуском и подъемом по лестницам. Все это – под градом тяжелых стрел. Тем временем правое крыло, в обязанности которого Субэдэй вменил охрану обоза, табуна, отары и пленных руссов, наткнулось на другой отряд болгар. И тоже численностью примерно триста человек. Что возмутительно, несмотря на малочисленность, ершистая болгарская кавалерия сама первой нападала на целый монгольский тумен. Быстро приблизятся верхом, выпустят по нукерам тучу стрел – и так же быстренько сматываются. Пройдет каких-нибудь полчаса, отряд болгар – то ли тот же, то ли уже другой – возникает на другой стороне. И опять ужалит монголов одним–двумя залпами и исчезает. Вроде бы ничего такого, а число раненых перевалило уже за сотню. Появились и убитые. Темник пытался отгонять назойливых болгар и так и сяк, но быстро понял: чтобы реально браться за их истребление, требуется оставить и обоз, и скот, и пленных где-то в охраняемом месте. О чем он и посоветовался с Субэдэем через посыльного. Бахадур согласился и предложил сделать таким местом крепость, которую он скоро возьмет. Действительно, через несколько часов монголы сумели-таки преодолеть валы и рвы, вышли к стене из частокола. Тут Субэдэй приказал тяжелой кавалерии спешиться и пойти впереди штурмующих нукеров. Потому как они были защищены от стрел и клинков доспехами: металлическим шлемом дулга с забралом и стрелой над носом, панцирем хуяг из металлических же пластин, соединенных кожаными ремнями. Но тут на спешившихся кавалеристов из-за стен крепости посыпались тяжелые стрелы. Они пробивали даже защитные пластинки. И хотя наконечники стрел все же задерживались ими и глубоко в тело не проникали, раненые нукеры все равно вынуждены были оставлять поле боя. Еще не известно, что хуже: убитые, которых можно и оставить на месте, или раненые, с которыми приходится возиться. Как бы ни было, монголам, в конце концов, удалось-таки разрушить значительный участок частокола. Но болгары не стали продолжать бой, вдруг снялись с позиций и верхом ускакали в восточном направлении. Странно, что у них было столько лошадей. Ведь крепости обычно защищают пешие… Только Субэдэю некогда было задумываться над этим. Заметив, что защитников крепости оказалось не более двух сотен, он пустил за ними погоню. Но поздно: те ушли в какой-то город, находившийся неподалеку, и укрылись за его стенами. Как объяснил офицер разведки, это и был город-крепость Муран – центр опоры всей здешней засечной линии. Субэдэй решил, что его-то как раз обязательно надо брать, ибо оставить такой опорный пункт противника за спиной никак нельзя. Оставив в занятой деревянной крепости обоз, а близ нее пленных, табун и отару, выделив на их охрану минган правого крыла, бахадур двинулся на Муран.

* * *

Посыльные командиров отрядов, лазутчики, дозоры и разъезды постоянно снабжали ставку эмира Челбира информацией о ходе начавшегося сражения. Стало ясно, что часть разработанного эльтебером Ильхамом плана по распылению сил монголов начала осуществляться. Вот очередной посыльный разведки доложил, что противник взял небольшую крепость засечной линии и оставил там мешающие в бою обоз, табун, отару, пленных, а также целый минган для их охраны. Другая часть монгольской армии, более значительная, застряла у города Муран. Еще примерно пять тысяч конников гонялись по степи за болгарскими быстроходными отрядами, которые «трусливо бежали» по приказу эльтебера так, чтобы вывести преследователей на основные силы болгар.

– Ильхам, может, пора завязать решающий бой? – обратился эмир к эльтеберу.

– Думаю, пока рано, – стараясь говорить деликатно, возразил Ильхам. – Монголы к нашим главным силам подошли пока еще лишь малым числом. У них нукеров до тридцати тысяч, может, после сражения с руссами чуть меньше. За нашими отрядами погнались всего-то тысяч пять–шесть. Предлагаю выпустить еще пару летучих отрядов, чтобы сильнее раздразнить противника. Как считаешь?

– Ты прав, – согласно кивнул головой Челбир. – И вот что еще. Что ты думаешь насчет монгольского обоза и прочего оставленного в засечной крепости? Помнится, она расположена не так далеко от Мурана…

– Совершенно верно, недалеко, – сразу понял намерение эмира эльтебер. Все-таки Челбиру много приходилось воевать и с руссами, и с кыпчаками, и с буртасами, взаимоотношения с которыми по жизни складывались так, что они, мягко говоря, не всегда дружили. Само собой, эмир, принимая сообщения, нутром чуял, что и как происходит на поле боя. Просто из-за возраста он сам уже не мог мчаться вместе со своими ратниками. – И да, не мешало бы захватить все это и оставить противника без тылового обеспечения.

Эмир одобрительно взглянул на него и кивнул головой в знак согласия. Тем самым заодно дал добро на разработку и осуществление очередной операции.

– Я немедленно выеду к войскам, отдам соответствующий приказ, – сказал эльтебер и быстро вышел из шатра.

Для захвата тылового хозяйства монголов и уничтожения охраняющих его нукеров Ильхам выделил пиньбю Жукотинского иля. Отчасти потому, что его улумбек не прибыл сам вместе со своим войском, а посланный им вместо себя бек легко согласился передать командование отрядом Сидимеру, которому эльтебер и поручил провести задуманную операцию. Хотя Сидимер и не числился ни в йори, ни в сардарах, то есть не был военным офицером высшего и даже среднего ранга, как начальник разведки он лучше всех знал сложившуюся на поле сражения ситуацию. Ильхам понимал, что для захвата всего тылового хозяйства и уничтожения охранявшего его тысячного отряда монголов одного пиньбю мало, потому придал отряду Сидимера одно серьбю лучников-амазярок и два серьбю гузаров, то есть тяжелой кавалерии, которая должна была прикрывать стрелков.

Предварительно послав к крепости лазутчиков, Сидимер узнал, что основная часть монгольского отряда расположилась на территории крепости, где держат пленных руссов. А табун и отару пасут и охраняют не более двух сотен человек. Причем в ходе пастьбы скот переместился от крепости довольно далеко, не менее чем на три зюхрыма. Тогда он подозвал командиров лучников и гузаров, то есть тяжелой кавалерии. Амазярками командовала юная Аюна. Сидимер при людях даже виду не подал, что они не то что брат и сестра, а вообще знакомы.

– Вы, амазярки, приблизитесь к охране, желательно незаметно до последнего момента, и расстреляете как можно больше нукеров. Сделали несколько залпов – тут же назад. И так раз за разом. Только стреляйте не абы как, для устрашения, а предельно прицельно. Если оставшиеся в живых нераненые монголы начнут вас преследовать, вы тут же уходите за спины гузаров. Пока они сражаются, вы быстро перемещаетесь в сторону и заходите за спину неприятеля. И опять делаете несколько залпов. И так продолжите действовать, пока не уничтожите всю охрану табуна и отары, – объяснил Сидимер Аюне. – Тут же обернулся к командиру двух серьбю гузаров: – Ваша задача – защитить амазярок. Само собой, одновременно уничтожать врага как можно больше. Еще вот что. В ходе схватки вы как бы невзначай пропустите к крепости нескольких нукеров. Табунщики наверняка пошлют туда кого-то за помощью. Мы пока спрячем пиньбю своих уланов во-он в той рощице. Как только монголы вышлют из крепости отряд на выручку своим – мы тут как тут. А дальше все зависит от нас.

Все произошло почти так, как наметил Сидимер. В тот момент, когда к табуну и отаре подлетела сотня Аюны, монгольские охранники в большинстве оказались пешими. Увидев странных болгарских воинов в женских халатах поверх обычной амуниции, они растерялись и заметались в поисках своих коней. Лучники Аюны воспользовались этим полностью. Стреляли они на ходу, потому монголы вначале не смогли оказать им никакого сопротивления. Так еще в начале боя амазярки вывели из строя почти сотню нукеров. Когда наконец остальные монголы вскочили в седло и оказались в своей стихии, Аюна тут же приказала своему серьбю отступить. И девушки тут же переместились за спину подошедшего отряда тяжелой кавалерии. В завязавшемся бою с преследователями амазярок болгары выглядели явно сильнее, прежде всего, за счет вооружения и защитных доспехов, ибо оказалось, монголы выставили на охрану скота легких кавалеристов. Их стрелы слабо поражали защищенных металлическими панцирями, шлемами и щитами болгар, а вот удлиненные граненые пики и узколезвийные копья последних доставали нукеров, не давая им даже приблизиться. Если же кто-то пробивался – в ход шли не только тяжелые мечи против легких сабель, а еще боевые топорики-чеканы с длинной рукояткой, которые даже если не пробивали иногда доспехи, то оглушали и ошеломляли, после чего оставалось лишь добивать несчастного нукера. Не пришлось амазяркам делать несколько заходов, бой завершился при первой же стычке. Пробились сквозь заслон болгарского отряда всего-то человек десять, которые тут же что есть духу умчались в крепость. Вскоре оттуда вышла конница числом в полтысячи сабель. С мощными гортанными гиками и улюлюканьем она помчалась к табуну, выручать сотоварищей. Хотя выручать там было уже некого… Да и не сумела она доскакать туда, потому как тут же из ближайшей рощи вылетела болгарская конница и с ходу, словно таран, вонзилась в середину монгольского отряда, разделила его на две половины. Одну тут же окружили и начали рубить, словно на учениях. Другая половина начала было разворачиваться, но тут подоспели амазярки и начали жалить нукеров стрелами со спины. В ответ монголы только успели еще раз развернуться уже в сторону лучников, как на них налетела тяжелая конница…

В крепость болгары вошли легко. Оставшийся охранять пленных небольшой отряд монголов, видя бессмысленность сопротивления, после первых же небольших стычек сложил оружие. Сидевшие прямо на земле пленные руссы поднялись и стояли в полной растерянности, не понимая, радоваться им такому повороту судьбы или для них это все одно, что попасть из огня да в полымя. Ведь руссы тех княжеств, откуда были эти пленные дружинники, не ладили с болгарами, сколько себя помнили.

Аюна верхом медленно проезжала мимо пленных, осматривая их сверху без особого интереса. Ну, руссы. Ну, здоровые. А сдались в плен. Кому интересны такие люди?

– Аюна! – вдруг услышала она. Думая, что ее зовет кто-то из своих, оглянулась назад и влево – никто к ней не обращался. Тем временем послышалось сильнее: – Аюна!

Девушка повернула голову вправо, в сторону пленных. Точно, оттуда кто-то махал ей рукой. Аюна остановила коня, всмотрелась в человека. Молодого, светлого кожей и волосами, счастливо, казалось, улыбающегося. Да это же… Изяслав! Княжич киевский. Как он попал в плен к монголам? Ах да, они же сражались… Аюна не стала подходить к нему и даже не откликнулась, а заспешила к брату.

– Сидимер, там среди пленных княжич Киевский Изяслав, – сказала она ему тихо. – Помнишь, в степи мы встречались с разъездом руссов?

Сидимер такие встречи, конечно же, помнил. И самого княжича тоже. Думал он недолго, решил сразу:

– Я его сейчас освобожу. Только, прежде чем отпустить домой, повезу его к эмиру Челпиру. Думаю, княжичу есть что рассказать такого, что нашему предводителю интересно знать.

Вскоре пленных – только что захваченных монголов и уже освобожденных руссов – построили в две разные колонны и под охраной повели сначала к лесу, а оттуда – в только что построенный эрзянами лагерь, оказавшийся теперь, так сказать, лагерем двойного назначения. Сидимер оставил там всех пленных под охраной команды эрзянского князя Пургаса, сам со своим пиньбю и несколькими руссами, среди которых был и княжич Изяслав, отправился в ставку эмира.

* * *

К Субэдэю чуть ли не каждые полчаса доставляли донесения от мингханов. Только обилие сведений никак не помогало составить полную картину завязавшегося с болгарами боя, скорее наоборот. Уже прошло время обеда, а ни Субэдэй, похоже, и Джэбэ, судя по его действиям, так и не поняли, что же происходит в целом? То там, то тут на монголов нападали болгарские отряды. Поди пойми, какие у них главные силы, где они находятся. По-прежнему ясно было лишь одно: этих сил у болгар не может быть много. Так что если их обнаружить, то разбить не составит особого труда. Так все еще думали и командующий армией Субэдэй, и его правая рука Джэбэ. А время шло. От небольших, казалось бы, стычек с болгарами монголы уже понесли значительные потери. Да и разбить их, оказалось, не так-то просто. Вон, у какого-то небольшого городка застряло больше половины тумена Джэбэ, а взять крепость все не получалось. Мешал наружный третий ров, который пролегал на значительном расстоянии от центра города. Протащить через него камнеметы и тараны не давали болгарские лучники, расположившиеся на крепостной стене. Да и подведешь те же самые тараны к стене – и что толку? Они, стены, здесь не каменные, как в Средней Азии, а деревянные. Можно было бы их поджечь, но опять незадача. Деревянные-то они деревянные, но лишь снаружи. А изнутри срубы заполнены землей. Одним словом, быстро выжечь стены тоже никак не получится. Применить другой известный способ взятия крепостей – блокировку на измор – здесь не годится. Монголам надо спешить. Бросить все и оставить в тылу крепость с непонятным числом воинов тоже опасно. Тем временем новости все продолжали поступать: где-то произошло легкое столкновение с болгарами, где-то завязался настоящий бой, еще происходят стычки и там, и там… И уж совсем неожиданное: болгары отвоевали взятую монголами засечную крепость. При этом они отобрали у них весь обоз, табун, отару, освободили пленных руссов, а охранявших их нукеров большинство перебили, оставшуюся часть взяли в плен. Узнав об этом, бахадур от злости аж заскрежетал зубами.